Текст книги "Прокляты и убиты (СИ)"

Автор книги: Calime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== 1. Тоска и раскаяние ==========

«За кровь вы заплатите кровью, и за пределами Амана будете жить под сенью Смерти. Ибо хотя Эру назначил вам быть бессмертными в Эа, и не подвержены вы болезням, но можете быть убиты и будете убиты…» Дж.Р.Р. Толкин «Сильмариллион»

«писано было, что все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут Богом прокляты и убиты» со стихиры сибирских старообрядцев

«Теперь ты и я остались» – не раз говорил Маглор, когда им с главой Первого Дома случалось засиживаться в тускло освещенном рабочем кабинете Маэдроса допоздна. Они могли провести всю ночь, погруженные в задумчивое, молчаливое созерцание карты театра военных действий. На севере шла война.

В глубине души Маглор знал, что им с Нельо тоже нужно воевать. Нужно собрать отряд остававшихся у них немногочисленных воинов – жалкий остаток изначальной армии нолдор, привезенной в эти земли их отцом более чем пять сотен лет назад, и выступать на север, двигаясь вдоль течения отравленного Гелиона, чтобы соединиться с армией Артанаро Эрейниона.

Сын кузена Финьо все-таки стал Верховным Королем. Такой поворот событий не мог не радовать. В войне против Моргота ему помогали прибывшие из Амана нолдор дяди Арьо и полки майар под командованием самого Эонвэ. Они боролись за победу.

О них с Нельо, казалось, все забыли. Как забыли и все, что они сделали, ведомые Клятвой, пытаясь получить то, чего так жаждал отец. Ради чего он готов был пожертвовать всем, даже собственным разумом.

Почти закономерностью в глазах второго сына Феанаро выглядел тот факт, что им семерым так и не удалось получить ничего. А теперь их осталось только двое, и все вокруг них: крепость, окрестные деревни атани, степи, поля и леса приходило в негодность, рассыпалось на глазах, рушилось под гнетом неумолимого времени. Казалось, мир разрушается от последствий тяжелой войны.

«Мир устал» – думал Маглор.

Уже ничто не радовало его, ничто не могло дать ему силы, вдохнуть в него жизнь, заставить вновь цвести и сиять, как когда-то, когда Кано был ребенком, а затем подростком.

– Откуда ты достаешь вино? – как-то спросил он у старшего, которого стал частенько видеть даже днем сидящим в неосвещенном углу под колоннадой внутреннего двора в полном одиночестве, если не считать компании бутылки мутноватого красного.

– Местное, – объяснил Маэдрос. – Редкостная дрянь, но для меня сгодится и такое, – он покачал головой, стараясь избежать прямого взгляда брата.

У того снова начало до тошноты теснить в груди. Маглор тяжело вздохнул и сильнее ощутил удушье.

«Тоска» – понял он.

У тоски был свой особый лимонно-травянистый привкус и даже запах. Тоже лимона и еще каких-то притирок или мазей против ран.

Если в течение дня он находил себе занятия, упражняясь на палках и мечах с его воспитанниками-близнецами, читая вместе с ними, обучая их новым знаниям, рассказывая об истории нолдор и проверяя у Эльо и Эрьо выученные уроки, которые сам задал, то вечерами второй сын Феанаро просто не знал, куда себя деть.

Маглор боялся вечеров, а они, как назло, сделались длинными. Порой казалось, что каждый вечер длится не меньше столетия.

С наступлением темноты сидевшая внутри него черная тоска, будто почувствовав, что Эа погрузилась во тьму, выбиралась наружу из глубин его феа, чтобы пожирать свое прибежище изнутри.

Мучимый ею, Маглор, стараясь держать дыхание и стиснув челюсти, мерил шагами рабочий кабинет Нельо. Он тщательно следил за тем, чтобы в кабинете во время меняли свечи и лично чинил, если ломались, феаноровы светильники. Им двоим нужен был свет. Как можно больше света.

Когда становилось совсем невыносимо, Маглор выходил во внутренний двор. Как он говорил, чтобы «подышать свежим воздухом». Но окружавший его воздух был наполнен запахом далекой войны, полыхавшей на севере.

Совершив длинную прогулку по раскинувшимся вокруг Одинокого Холма степям, во время которой он, если удавалось, разглядывал светившие в вышине яркие точки звезд, мысленно соединяя их в созвездия и припоминая их квенийские названия, Кано возвращался в крепость и неспешно шел к себе.

Оказавшись в принадлежащих ему комнатах, Маглор совершал ежевечерний обряд переодевания ко сну. Сняв с себя сапоги, пояс, перевязь, камзол, штаны и тонкое нижнее белье, он представал сам себе в изначальном, естественном облике. Приблизившись к зеркалу, Маглор какое-то время пристально рассматривал своё отражение. Все в нем было неизменным: свежее молодое лицо, заплетенные в сложную прическу из мелких кос темно-каштановые волосы с привычной проседью, стройное, почти юношеское тело, обладавшее гладкой, безупречной кожей, мерцающей в свете Исиль и звезд.

Закончив с этим ритуалом, Макалаурэ надевал свободную рубаху и широкие штаны из светлого хлопка и садился в кресло с книгой, надеясь задремать за ее чтением.

Тут-то и начиналось самое неприятное – мысли. Они всплывали одна за одной в измученном сознании, заставляя Маглора нервно потирать переносицу, прикрывая глаза, опасаясь вновь открывать их. Ему делалось тревожно, словно перед очередной битвой, перед очередной их вылазкой, перед новой резней. Сердце начинало учащенно биться. Беспокойство охватывало феа, не давая сосредоточиться на чтении и ни на чем другом, кроме самой тревоги.

Снова стараясь удержать дыхание, Маглор вставал и принимался ходить по комнате в надежде выровнять и замедлить его. Он старался думать о завтрашних планах – о том, что завтра он с близнецами условился отправиться в Нан-Татрен, чтобы осмотреть лес и попытать счастье на охоте…

Но ощущение, что времени у него не остается, что нужно бежать куда-то сломя голову, что-то делать, скорее искать выход из склепа, в котором они с Нельо заживо погребли себя, разрушало попытки отвлечься от тревожных мыслей.

Однажды Маглору показалось, что он понял природу этого ощущения. Это была Клятва. Это она тревожила его покой, изводя настойчивым призывом к действиям. Это она каждый вечер убеждала, что необходимо немедля отправляться на войну и завоевать в честном поединке, в борьбе с Моринготто, отцовские сильмарилы. Времени у них со старшим не осталось. Права медлить не было. Преступное ожидание могло обернуться очередной бедой, создавая очередные препятствия на пути к сильмарилам.

«Проклятая Клятва!» – не раз Маглор мысленно проклинал ее и все отцовские заветы.

Вслух проклинать отца и сильмарилы он не решался. И не потому, что боялся быть услышанным кем-то, а потому что даже сейчас это было Маглору не по силам, казалось слишком чудовищным. Ведь в свое время он повторил Клятву за отцом, поддавшись гипнотическому воздействию взгляда темно-синих глаз Феанаро, мерцавших алыми всполохами факельного пламени.

Клятва их сплачивала, пока все они были живы. Но Маглор всегда чувствовал себя ее рабом, игрушкой, вечным пленником. Нельо, на сколько мог судить его младший брат, ощущал на своих широченных плечах груз данной столетия назад Клятвы в несколько меньшей степени. И не столько благодаря вину, которое не могло оказать на него никакого сколько-нибудь значительного воздействия, сколько воспоминаниям о давно ушедшем, в которые был погружен большую часть времени.

Маглор мог лишь предположить, судя по отрешенному выражению лица старшего, что в моменты одинокого созерцания пустоты, в которую был обращен взор Нельо, тот вспоминает о кузене Финьо и чем-то, что связывало их.

Иногда Маглору хотелось крепко обнять единственное оставшееся у него на Эа родное существо, страдания которого, как он подозревал, превышали все мыслимые для эльда пределы. Удивительным образом это благородное и, несмотря ни на что, братски любимое им существо свыклось даже с такой мерой душевной боли, заглушив в себе ту часть сознания, что отвечала за размышления об их настоящем.

Так даже лучше, что бòльшая часть души Нельо была растоптана барлогом вместе с телом возлюбленного кузена. Теперь его феа уже не могла во всей полноте ощутить боль и отчаяние схожие с теми, что порой захлестывали душу его младшего брата.

Все чаще Маглор думал о Валимаре. Каким он стал? Как изменился их дом за те пять с лишком столетий, что они отлучены от него? Кано думал о матери. Если бы она узнала обо всех преступлениях, которыми они семеро запятнали себя, она бы сама отправилась в чертоги Намо от горя. Как могла бы Мудрая Нэрданель вынести всю постыдную, горькую и отвратительную правду о деяниях до самозабвения любимых сыновей?

***

Маглор раскаивался, а не просто сожалел. Он искренне раскаивался в том, что они сделали, в том, что пришлось сделать лично ему. Второй сын Феанаро всегда чувствовал ответственность за всех семерых. Клятва сплавила их в единое нечто, превратив в опасные орудия отцовской ненависти и безумия.

Глубокое настоящее раскаяние, которое он смог ощутить только по прошествии тридцати с лишним лет после третьей резни, произошедшей в Арверниэн, принесло свои плоды – теперь он снова мог петь. Сначала тихонько, украдкой от всех.

Маглор брал старую лютню, выходил ночью в степь подальше от поселения смертных, садился прямо в траву или на одиноко лежащий посреди степного простора отполированный ветрами валун и начинал петь. Слова давно позабытых баллад, воспевавших красоты Валимара, слетали с его уст сами собой. Не память, но уста, казалось, ни на миг не переставали помнить сочиненные им самим когда-то строки.

Возможность петь принесла и очистительные слезы. Маглор даже не мог вспомнить, когда плакал в последний раз перед этим. Возможно, когда пришлось захоронить в некрополе крепости Амон-Эреб тела Тельо и Питьо, присоединив рыжих близнецов к уже покоящимся внутри склепа Турко, Морьо и Курво.

Часто Маглор спрашивал себя о братьях, думая о том, что переживают их феар, оказавшись в Чертогах Нуру? Кано тревожился о младших, пребывавших теперь в таком месте, где он и Нельо не могут защитить их от гнева Стихий и обвинений со стороны душ тех, кто пострадал или лишился роа по их вине.

Слезы текли непрерывным потоком, пока он пел о далеком доме. Пение и слезы – вот его спасение. Единственное средство не сойти с ума от тоски по Тириону, материнским объятиям и той незапятнанной изначальной чистоте, в которой они жили в Блаженном Амане. Никакие пытки в ангбандских застенках не были способны доставить ту боль, которую заставляло его переживать сознание недостижимости родной земли, невозможности снова сделаться тем, кем он был, живя там, и безумное стремление к потерянному свету.

Феа Маглора Певца разрывалась на мелкие частицы.

И все же, через острейшую боль к Маглору приходило облегчение. Он чувствовал, что очищается от скверны, которой был полон, как если бы она выходила из его горла вместе с песней и вытекала из его глаз вместе с покаянными слезами – одновременно горькими и сладкими.

В своих мыслях Кано обращался к матери, к оставшимся в Амане родичам, ко всем, кого он знал и любил, ушедшим в Чертоги Ожидания. Маглор говорил с ними и так сочинялись новые баллады и песни – одна горестней и печальней другой. Раскаяние сквозило в каждой ноте, в каждом звуке. Он не просил, не молил о прощении, зная, что оно недоступно им, павшим так низко, как только возможно пасть. Лишь смиренное осознание собственного греха, непрерывно им переживаемое, и боль от раскаяния в содеянном обращал Маглор к воображаемым слушателям и собеседникам.

========== 2. Дети ==========

– Где мальчики, не знаешь? – обеспокоенно спросил Маглор, придя поздним вечером в кабинет к старшему после того, как не обнаружил близнецов в отведенных им комнатах.

Эльо и Эрьо он растил так, словно те были рождены от него, с безграничными заботой и терпением, находя утешение в близнецах пэрэльдар.

Бывало так, что им случалось хворать, что каждый раз приводило в состояние паники их приемного отца. Восприняв природу второрожденных, эарендилионы были подвержены многим из ее свойств. Они росли в два раза медленнее атани, но все же быстрее, чем полноценные эльдар, и сейчас, к своим тридцати пяти годам, выглядели как пятнадцатилетние подростки.

– Должно быть, они задержались в селении, – отрешенно отвечал Нельо, – Успокойся, Кано, они уже давно выросли.

– Они не достигли совершенного возраста, а значит, еще малы!

– О чем ты? – тяжело опускаясь в кресло, вопрошал Нельо, – Они лишь наполовину эльдар, не забывай. Мы не дома, чтобы рассуждать о них, как о равных.

– Они – мои сыновья! – твердым голосом парировал Маглор, сдвинув брови, – И я за них в ответе! Времена сейчас грозные, и я не перестану тревожиться о них.

Старший поднял на него вопросительный взгляд, в котором Маглор уловил тень насмешки.

– Ты живешь в мире иллюзий, Кано.

– Может быть, ты прав, – хмурясь, склонил голову Певец, – Благодаря им я еще живу.

С этими словами он развернулся и решительной походкой направился к двери, намереваясь отправиться искать своих близнецов в раскинувшуюся у подножия холма, на котором стояла их крепость, деревню атани.

Спустившись в поселение, Маглор направился прямиком в самому большому из его домов, окна которого были ярко освещены.

Верный себе и вежливым условностям даже в отношении подданных атани, Маглор постучал в дверь прежде, чем отворить ее. Его появление на пороге осталось незамеченным сидевшими в широкой освещенной многими свечами в больших канделябрах и подсвечниках, комнате, посреди которой располагался широкий обеденный стол. За ним и восседали почти все самые видные мужчины селения во главе с его старостой, Полдоном.

Пройдя через короткий коридор, предшествовавший входу в главное помещение дома, Маглор остановился на пороге. В центре застолья сидел одетый по-военному, в легкий доспех и чехол еще не старый муж, видимо из местных, и рассказывал собравшимся о том, как воевал в составе армии под началом Эрейниона. Присутствующие напряженно внимали каждому слову рассказчика, не прерывая его.

Заметив в числе слушателей Эльо и Эрьо, которые, как и прочие, были полностью поглощены рассказом воина, Маглор ощутил, как тревога в его сердце постепенно утихает. Он нашел взглядом Полдона и подозвал его к двери. Почтенный староста кивнул и тут же привстал, перешагивая через скамью, на которой сидел вместе с другими.

– Кто это? – спросил Маглор, когда Полдон оказался вместе с ним в маленьком коридоре, ведущем к входной двери.

– Беларн, сын Кринтри, господин, – понизив голос, отвечал Полдон, но быстро поправился, увидев прищуренный взгляд Маглора, – Вы называли его Раумо. Он прибыл сегодня с севера на несколько недель для излечения от ран и восстановления сил и рассказал нам о том, как силы эльдар запада и могущественные духи, посланные Стихиями, помогают нашим братьям сокрушить древнее зло, что бушует, изрыгая пламя и отравляя воздух и воду.

Маглор припомнил, что Раумо был одним из немногих жителей селения, кто захотел присоединиться к воинству Артанаро-Эрейниона и ушел воевать в составе его полков. Он снова покосился на рассказчика, который продолжал вещать что-то своим внимательным слушателям.

«Еще не старый даже по их меркам, а уже проседь… Как я…» – подумал Маглор.

– Господин мой, – обратился к нему Полдон, – Раумо сказал нам, что вскоре сюда придет великое пламя драконьего огня. Оно дотла сожжет наши посевы и жилища. Остановить его никто не в силах, и нет защиты от его разрушительной мощи.

– Откуда это известно? – насторожился Маглор.

– Так говорил вестник Стихий, пришедший к Владыке нолдор, господин. Раумо слышал его речи и передал их нам.

– Значит, мы будем защищаться, – сжав челюсти, процедил Кано, – Это будет не первый раз, что нам придется иметь дело со змеем.

– Нет, господин, – покачал головой Полдон, – В доблести вашей я не сомневаюсь. Но страх людей велик, – он оглянулся на сидевших, затаив дыхание, слушателей Раумо, – Мы должны уходить с этих бесплодных земель.

Его собеседник потер переносицу и сдвинул брови, опустив взор.

– Нужно уходить на восток, – продолжал староста, – туда, где ни пламя огня, ни потоки воды не смогут нас настигнуть.

– Я понял тебя, Полдон, и обдумаю возможное решение.

– Прошу вас, господин Лорд Маглор, – староста заглянул ему в глаза, – Вы всегда покровительствовали нам, а мы вот уже пять десятилетий, живя здесь, считаем вас и Лорда Маэдроса нашими князьями. Не оставьте нас вашей милостью и мы последуем за вами, – от волнения он мешал квенья и синдарин, вставляя в свою речь и слова из наречия смертных, которое Маглор лишь понимал, не будучи способным изъясняться на нем.

– Будь спокоен, мы не оставим вас на произвол судьбы, – проговорил в ответ Маглор и направился обратно в комнату, чтобы позвать близнецов.

– Отец, – закричал Эрьо, когда Кано позвал их с братом обратно в крепость, – отец, тут такое творится! На севере драконы и барлоги Моринготто сражаются с воинами Владыки нолдор! Мы тоже должны ехать туда! – захлебывался Элрос, – Нужно дать достойный отпор этим тварям!

– Наш долг – защитить наших квенди и атани, что живут под холмом, – отвечал ему Маглор, – Ты готов защищать их?

– Еще спрашиваешь! – выкрикнул Эрьо, – Мы с Эльо и Лордом Маэдросом, и с тобой победим всех врагов и никому не позволим приблизиться к крепости и селению!

– Отец, если нужно, мы сразимся бок о бок с тобой и Лордом Маэдросом, – спокойно произнес, поднимаясь из-за стола, Эльо.

– Чтобы защитить их, мы отправимся все вместе на восток. Вы уже достаточно взрослые, чтобы справиться с охраной пеших и повозок. Я рассчитываю, что вы оба поможете мне и Нельо в предстоящем нелегком пути. А теперь идите за мной.

Элрос, как всегда, пробовал спорить с ним, убеждая присоединиться к слушателям и попросить Раумо еще раз поведать о том, как героически сражались эдайн и эльдар, какие чудеса он видел у прибывших из Благословенного Края майар, какие у них латы, какие мечи, амуниция и кони. Он казался полностью поглощенным этой войной и желанием поскорее оказаться «в деле», показать себя, сделаться настоящим воином.

Его брат тоже слушал с интересом, сосредоточенно, иногда хмуря изогнутые брови, иногда шире раскрывая глаза, но при этом был задумчив и предпочитал не делиться с воспитателем впечатлениями от услышанного.

И все же Маглор был одинаково уверен в них обоих. Оба его приемных сына были отлично обученными, готовыми в любой момент вступить в бой с нечистью воинами. Такими их сделали изучение военной теории и стратегии ведения боя и многочасовые тренировки. Маглор лично занимался с ними, как когда-то с ним и братьями часами упражнялся во владении оружием их отец.

========== 3. Долмед ==========

Нелегкую миссию – сообщить главе Первого Дома о вынужденном оставлении Амон-Эреб, его младший брат не доверил бы никому. Он тщательно подготовился к ней, выбрав самое безопасное направление, а также конечный пункт, которому предстояло стать их новым оплотом, и прочертив на карте предполагаемый маршрут движения. Перед этим Маглор лично подробно расспросил Раумо о том, что тот слышал от вестников из Валимара, попутно узнав о подвигах полков под началом дяди Арьо и передовых отрядов майар армии Сулимо, прибывших в земли Белерианда под командой самого Эонвэ.

Когда Нельо по обыкновению закрылся в рабочем кабинете следующим вечером, Маглор вошел к нему с твердым намерением выполнить взятую на себя задачу.

– Я пришел поговорить, – начал он с порога.

– Говори, – старший недовольно повел бровью.

Нельо было не по нраву то, что Маглор тревожил его сосредоточенное созерцание картин воспоминаний о навсегда ушедшем.

– Вчера пришли важные вести с севера – сюда идет война. Нам угрожает змеиное пламя и последующее затопление.

Произнеся это, Маглор решил выждать и пронаблюдать за реакцией старшего, но тот, казалось, не расслышал его слов, погруженный в пучину собственных мыслей.

– Нельо! Атани, что живут в селении под холмом, ждут, что мы отведем их в безопасное место и будем оборонять, если враг застигнет нас в пути. Того же от нас ждут и семьи оставшихся наших воинов. Очнись же! – не выдержал, наконец, Маглор.

– Не смей повышать на меня голос, – ледяным тоном проговорил Нельо, поднимая на него взгляд холодных серо-зеленых глаз, – Готов спорить, ты уже все рассчитал и точно знаешь, куда отправишься.

– Да, – кивнул его брат, часто задышав от волнения, – Я сделал расчеты.

– Покажи мне, – потребовал старший, разворачивая перед ним карту, – Куда ты намерен вести их?

– Вот! – Маглор ткнул пальцем в карту.

– Гора Долмед…

– Да, брат. Эта гора достаточно высока, чтобы защитить нас. Внутри, как ты знаешь, располагаются развалины покинутого кхазар города. В пещерах можно будет укрыться, а возможно, и выстроить укрепления…

– Я помню эту гору, – на лицо Нельо легла тень. – Ты, как всегда, все рассчитал верно, брат. Знаю, что сейчас, когда желание спастись от Моринготто и его тьмы так сильно, ты думаешь о них, о твоих близнецах, – он помолчал, – А мне уж не о ком думать… – и Нельо снова потеряно уставился в пустоту перед собой.

«Не о ком думать?!» – мысленно возопил Маглор. В голове не укладывалось, как это старший до сих пор не понял, что быть владетельным Лордом означает – быть ответственным за тех, кто проживает на территории твоих владений и защищать их жизни, если что-либо будет угрожать им. Ведь смертные, что жили при Амон-Эреб тоже были для него «народ Маэдроса», как и воины оставшегося у них небольшого отряда и их жены и матери.

Вслух он не решался перечить Нельо или спорить с ним. Он считал, что не имеет на это права. Старший все еще был его аран и глава Первого Дома, а это означало, что влиять на него можно было лишь говоря с ним, как с братом – с помощью убеждения и доводов разума.

– Ты сам прикажешь воинам и их семьям готовиться к походу, или это сделаю я?

В ответ глава Первого Дома внимательно вгляделся в лицо и фигуру стоявшего перед ним младшего брата. Взгляд его показался Маглору совершенно осмысленным.

– Благодарю тебя, – молвил упавшим голосом старший, опуская темно-рыжие ресницы.

Спешная подготовка к походу на восток, к Эред Луин, в корне поменяла жизненный уклад Маглора и всех обитателей крепости и прилегавшего к ней поселения. Атани и эльдар готовились выступить к горе Долмед, стремясь избежать гибели в стремительно надвигавшейся с севера лавине огненной лавы и драконьего пламени.

Никто не знал точно, сколько времени у них в запасе, а потому все старались не отягощать себя большим количеством тяжелых предметов и скарба. В дорогу бралось лишь самое необходимое – еда, ценные вещи и минимум одежды.

А времени, чтобы тосковать и предаваться размышлениям о прошлом у Маглора совсем не осталось. «Прошлого не вернуть! А сейчас я должен сделать все, чтобы спасти наших квенди и атани!» – решил про себя Кано и больше не возвращался к мыслям об отце, сильмарилах, содеянных преступлениях и отнятых жизнях. Он думал о том, как невредимыми довести всех до казавшейся ему спасительной горы.

С севера до них стали долетать отдаленные крики змеев, от которых кровь леденела в жилах смертных, а взоры перворожденных мутнели от переживаемого ужаса. Воздух наполнился их смрадом и гарью. Земля окрестной степи всего за несколько дней высохла и покрылась глубокими трещинами – об урожае на огородах и возделанных полях приходилось забыть.

Все эти пугающие знаки приближающейся катастрофы подгоняли обитателей поселения и крепости на Одиноком Холме. Паника и страх, казалось, передавались от одного к другому, словно заразный недуг.

Когда в одну из ночей дозорный на башне заметил полыхающее далеко на севере яркое пламя, было решено отправляться в путь немедленно.

Маглор разбудил близнецов и приказал им надеть доспехи, опоясать пояса с мечами, кинжалами и прочим вооружением, взять заранее приготовленные баулы с личными вещами и спускаться на конюшню.

– Вы поедете во главе колонны, – наставлял их Маглор, – а я и Нельо в хвосте.

– Отец, ехать в хвосте может быть опасно, – пролепетал Элронд.

– Как и во главе, – парировал его воспитатель, – Главное – быть все время очень внимательными. С вами будут несколько наших воинов.

– Но отец, – попробовал возразить Элрос, – так мы будем далеко и не сможем помочь вам, если враг настигнет колонну и ударит в хвост! Мы не оставим тебя и Лорда Маэдроса!

– Эрьо, как твой отец и командир я приказываю тебе и твоему брату ехать в авангарде! А сейчас вперед, займите ваше место во главе колонны!

Оба склонили головы в коротком поклоне и направились к началу выстроившегося перед крепостью каравана из повозок.

В пути к горе Долмед им встречались разрозненные отряды лаиквенди и совсем малочисленные группы блуждавших в окружавших склоны горы лесах синдар, все они, узнав о цели их пути, присоединились к походу, признав Маэдроса Феанариона своим лордом.

Жизнь у вершины не обещала быть легкой, и все же она давала надежду на то, что удастся избежать гибели в страшной войне а, возможно, и переселиться со временем в раскинувшийся за перевалом через Синие Горы, не затронутый злом и вражьим ядом Эриадор бескрайний и цветущий.

Братья феаноринги охотно принимали в свой немногочисленный отряд как умелых стрелков и охотников из лаиквенди, так и не менее ловких следопытов и воинов из синдар. Каждый воин был на счету, каждый, кто был способен держать в руках меч, лук и стрелы, кинжал или копье, принимался радушно как воинами нолдор из народа Маэдроса, так и атани, чувствовавшими себя в большей безопасности, защищаемые эльдар.

========== 4. Боевое крещение ==========

Одним утром, когда караван из повозок, возглавляемый близнецами Эарендила, уже приближался к подножию горы, откуда-то слева, из лесной чащи, стремительно, один за другим, начали выпрыгивать сидевшие в засаде орки.

Маглор заметил их не сразу, так как вместе со старшим братом и свитой замыкал длинную колонну, а морготовы твари атаковали воинов, находившихся почти в самой середине цепочки, что шла от начала к хвосту череды повозок и конных путников.

Быстро сориентировавшись, второй сын Феанора метнулся на своем коне на помощь, туда, откуда уже слышались истошный женский визг, орочьи проклятия и гулкий звон стали.

– Эльо! – вырвался у него крик.

Элронд, опередив его, на глазах Маглора уже вступил в очевидно неравную схватку с устрашающим своей свирепостью орком, оседлавшим огромного варга.

Сердце трепыхалось в груди второго сына Феанора, пока он продирался сквозь ветви сосен, спеша на выручку, стараясь не терять из виду любимого приемыша, который отчаянно бился, уступая противнику в силе.

Впереди них засвистело. Это синдар и лаиквенди во главе со своим командиром, Аннайросом, что присоединились к отряду воинов нолдор, осыпали стрелами нападавших.

Маглор на мгновение отвлекся, пытаясь объехать оказавшуюся у него на пути повозку с атани, а когда снова поднял голову, то увидел, что сраженный Эльо падает с лошади, а подоспевший первым его близнец со всей силы обрушивает на орка рубящие удары саблей.

– Держитесь! – закричал Маглор и пришпорил коня, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветки.

Орки сражались отчаянно. По-видимому, это были разведчики, что всегда предшествовали основным силам тварей. Среди них были как пешие лучники, так и наездники на пышущих злобой зловонных варгах.

Сосредоточив все внимание на участниках боя, Маглор даже не заметил, что за ним на подмогу атакованным в середине колонны, вооруженным как попало простым атани, устремились воины из отряда Нельо.

Оказавшийся на земле Эльо тут же поднялся на ноги и, выхватив у кого-то из находившихся рядом эдайн грубо обтесанную палку с заостренным концом, отбивался ею от разевавшего вонючую пасть варга.

Кано на скаку метнул кинжал и тот вонзился в основание шеи зверя, чем исторг у него дикий вой. Слева на Маглора попытался накинуться другой наездник, но державший наготове один из мечей, феаноринг, почти не замедляя скорости, снес ему голову одним точным взмахом.

К отбивавшимся от орочей банды кто чем мог испуганным атани подоспели лучники синдар и нандор, встав стеной рядом с воинами авангарда, возглавляемыми Элросом, который, протянув руку, схватил брата и помог тому усесться в седло своего коня впереди себя.

Вовремя приблизившиеся к близнецам Маглор и его воины отразили вторую волну атаки.

– Назад! – кричал Маглор на сбившихся в кучу и плохо соображавших от страха атани, – Полдон! Отводи их в лес, туда! – он показал свободной от меча рукой направление.

– Атар, все в порядке! Мы готовы сражаться! – выкрикнул Элрос.

– Эрьо, Эльо! – их воспитатель, приблизившись к эарендилионам, быстро осматривал юношей, ища признаки возможных ранений.

Слева от сгрудившейся толпы смертных, объезжая ее кругом, показался основной отряд арьергарда во главе с Нельо. Синдар и лаиквенди не прекращали стрельбу, а те, у кого заканчивались стрелы, бросались на пеших орков, сражаясь с помощью коротких кинжалов или голыми руками. Этих эльдар выручала недюжинная ловкость и привычка к жизни в лесу, поэтому они могли использовать ветки деревьев в качестве оружия, и цепко карабкались вверх по их стволам.

Увлеченный схваткой с одним из главарей вражьего отряда, Маглор лишь краем глаза успел заметить, что одному из наездников удалось прорвать цепь их обороны и оказаться лицом к лицу с небольшой группой объятых ужасом, визжащих женщин, видимо растерявшихся и не успевших во время скрыться за спасительными стволами сосен. Одна из них была схвачена и перекинута через хребет варга, остальные в панике падали наземь.

Обменявшись несколькими ударами стали о железо с главой нападавших, Маглор выхватил из ножен второй меч и нанес неожиданный прямой удар, поразивший противника в грудь. Орк запрокинул голову и захрипел, из его пасти обильно полилась черная вязкая кровь. Нанеся завершающий колющий удар в область шеи, Кано резким движением вытащил из тела твари второй меч и рубящим ударом снес голову скалившемуся и рычавшему варгу.

Тем временем, близнецы на всем скаку атаковали пытавшегося скрыться со своей добычей орка. Маглор крепче сжал бедрами лошадиные бока и метнулся к ним, держа оба сабельных меча наготове. И пока Эльо всаживал бывшую у него в руках заостренную палку в бок варга, а Эрьо норовил дотянуться своим мечом до макушки морготовой твари, их воспитатель, атаковав беглеца с другой стороны, режущим ударом отбросил того от полумертвой девы, так, что орк, падая, угодил прямо на выставленный Элросом меч.

Пронзенный палкой варг стал заваливаться набок, и Маглору в последний момент, выпустив из рук оружие, удалось схватить в объятия хрупкую деву, уберегая ее от того, чтобы быть раздавленной огромной тяжелой тушей зверя.

– Атар! – раздался победный крик Элроса, – Ты – настоящий герой!