Текст книги "Сон дураков"

Автор книги: Будимир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 2
ЗНАКОМСТВО С ДОБРЫНЕЙ

Однажды дневальный выкрикнул мою фамилию. В батарее практически никого тогда не было, кто-то выполнял наряды, кого-то направили на хозяйственные работы. Меня часто оставляли в казарме на случай, если комбат вздумает позаниматься рукопашным боем.

Я подумал: «Комбат хочет тренироваться», но ошибся. У входа в батарею действительно ожидал меня командир батареи. Он сказал:

– Бери с собой спортивную одежду, пойдём в спортивный зал.

Я быстро собрался, и мы вышли из казармы. По дороге комбат ничего не говорил, а мне было любопытно, зачем он ведёт меня в зал. Ведь я его всегда тренировал в батарее.

Спортивный зал мне напомнил конюшню без стойл. Большое помещение, пол залит бетоном. Из снарядов здесь были железные брусья, турник и конь. А также пара штанг и гири.

В зале находились человек семь офицеров. В углу разминался рядовой. Он растягивал ноги. По его упражнениям я определил – парень занимается боевым искусством.

– Разминайся! У тебя будет с ним бой, – сообщил мне комбат, указывая на рядового.

– А какие тут правила, товарищ капитан?

– Не покалечьте друг друга, вот и все правила. Ну давай, давай, разминайся!

Комбат отправился к группе офицеров. Те о чём-то оживлённо говорили, изредка бросая на меня взгляды. Мне ничего не оставалось, как последовать рекомендации комбата. Заняв уголок и переодевшись, стал делать растяжку. Минут пять для разминки мне хватило, по крайней мере, так решили офицеры. Им не терпелось посмотреть бой. Надо отдать им должное: соперника мне подобрали одной со мной весовой категории. Отдав японским поклоном дань уважения основателям каратэ, мы начали поединок. Противник мне достался очень энергичный. Ему не нужна была разведка. Он весь расцвёл серией атак, как ранний цветок. Мне же его стиль ведения боя был на руку: он весь раскрылся, показал, на что способен. Тем не менее, пару хороших ударов я пропустил. И по очкам проигрывал. Его техника оказалась несколько необычна для меня: хотя это было несомненно каратэ, что-то выдавало нетрадиционность в его бое, присущую этому виду спорта. Пришлось слегка затянуть период прощупывания противника. Дождавшись, когда он немного устал, я провёл короткую серию ударов. Затем как бы случайно раскрылся, тем самым спровоцировал соперника нанести мне удар с передвижением вперёд. В этом момент я прямым ударом ноги поразил его в солнечное сплетение. Со стороны выглядело так, будто он сам напоролся на мою ногу. Удар был не столько сильным, сколько точным. Мой противник сложился. Потребовалось около минуты, чтобы его дыхание восстановилось.

Теперь он был начеку и не бросался в атаку опрометчиво. Я же воспользовался его осторожностью и без особого труда выиграл бой. Но, несмотря на победу, мне стиль ведения спарринга моего соперника понравился. Я подошёл к нему, и мы разговорились.

Его звали Василием, призван в армию он был из Арзамаса. Он утверждал, что каратэ никто его не обучал. Все удары, блоки и стойки он со своими единомышленниками разработал сам. У меня не было повода не верить ему. Так как чувствовалось в его технике ведения боя отсутствие догм, присущих каратэ.

С Василием мы подружились, стали часто приходить вместе в зал тренироваться и спарринговаться. От него я узнал, что, оказывается, офицеры сводят своих подчинённых в бой не просто так, а делают денежные ставки. Впрочем, это обстоятельство меня мало волновало, мне было интересно спарринговаться с различными представителями рукопашного боя. А таких в нашей большой части оказалось немало. Я дрался и с боксёрами, и с представителем корейского ушу, но чаще всего попадались всё же каратисты. Тем не менее, бойцов было ограниченное число. Офицерам приходилось с трудом находить из личного состава невыявленные таланты, так как после первого поединка становилось ясно, кто кого сильнее, а ставить на слабого никто не хотел.

Я стал понимать, что хороший боец есть предмет гордости командиров батарей. И неважно, тренирует ли боец своих командиров. Здесь важен престиж. Неоднократно я наблюдал, когда мне удавалось победить соперника, как светились маленькие, поросячьи глазки у моего комбата. Поэтому он и позволял мне некоторые вольности.

* * *

Как-то вечером ко мне подошёл комбат и велел идти в зал. Я собрался и пошёл. В зале было несколько офицеров и один солдат. Он разминался в центре помещения. Я понял: сейчас будет поединок, и не ошибся. Переобувшись в кроссовки (спарринги у нас проводились в кроссовках, так как пол в зале был отвратительным), размялся и мы сошлись. Традиционный ритуальный поклон, заимствованный у японцев – и я разразился серией ударов. Мне было достаточно одного взгляда, чтобы понять: передо мной не боец. Поэтому не потребовалась разведка. Я с этим парнем решил покончить сразу. От каких-то из моих ударов противнику удавалось оборониться, часть из них он пропускал. Пытался идти в атаку, получалось у него не очень хорошо, но всё же один его удар достиг цели, и я получил кулаком в голову. Мне захотелось тут же ответить за свой просчёт, но мой противник остановился и попросил извинить его.

– Не извиняйся, – сказал я ему раздражённо, так как его извинения сорвали мою контратаку, – это же спарринг, а не бальный танец, где, если наступил на ногу барышне, нужно извиняться.

Мы продолжили бой. После того, как я провёл ему ещё с дюжину ударов, он меня умудрился каким-то образом достать ногой и вновь как-то очень виновато сказал:

– Прости!

Это выглядело, как будто извиняется провинившийся ребёнок, случайно разбивший вазу. Но ведь он явно не случайно меня ударил, а преднамеренно из кожи вон лез, чтобы достать меня своей ногой, проявлял всё своё мастерство, и теперь стоит и просит его простить. Нет, не будет ему прощения, подумал я, и после возобновления поединка так влепил по его голове, чтобы не было у него никакого желания просить у меня прощения. Офицеры были довольны, они получили зрелище, я был доволен победой. Как ни странно, мой противник тоже был доволен, только я не понял, чем. Улыбаясь, он подошёл ко мне, протянул руку и представился:

– Меня зовут Добрыня!

– Я так и думал, – съязвил я. – Никитич, видать?

Для меня он не представлял интереса. Поэтому я развернулся и пошёл одеваться.

* * *

Прошло немало времени, прежде чем мы вновь увиделись. Однажды Добрыня пришёл к нам в казарму, нашёл меня, и спросил:

– Может, мы позанимаемся вместе?

Мне казалось, будто он боится меня, уж очень интонация у него была просящая.

– Опять будешь постоянно извиняться? Сегодня никак не получится.

Добрыня сказал своё «прости», развернулся и ушёл.

«Странно, – подумал я, – пришёл не сразу. Может, не решался, что-то думал. Уговаривать, чтобы я с ним позанимался, не стал. Чудной какой-то». Своей необычностью он меня всё же заинтересовал. И, хотя как партнёр по рукопашному бою он был никудышный, я решил познакомиться с ним поближе.

На следующий день я нашёл его сам. Когда я вошёл к нему в казарму, он сидел на своей койке и за тумбочкой писал в тетради. Подойдя к нему, я сказал:

– Привет, Добрыня!

Он повернулся и, увидев меня, положил ручку в тетрадь, закрыл её и сказал:

– Здравствуй!

– Есть у тебя сейчас время сходить позаниматься в зал?

Добрыня улыбнулся. Он не скрывал своей радости и с готовностью ответил:

– Пойдём!

Пока мы шли, я поинтересовался:

– Ты откуда?

– Из Новосибирского Академгородка, я там учился в университете.

– Ты доучился?

– Нет.

– Тебя отчислили?

– Нет. Сам ушёл. Это длинная история. Если будет у тебя желание, я расскажу как-нибудь.

Перейдя в зал, мы, немного поразмявшись, стали спарринговаться. На мой взгляд, для того, чтобы действительно научиться драться, необходимо как можно больше спаррингов и, в идеале, с разными противниками, из разных школ и направлений.

Мои тренировки, ещё дома, состояли из спаррингов, длящихся практически всё время занятий, с минимальными перерывами на растяжку и отработку ударов на мешке. На разминку я старался уделять как можно меньше времени, так как знал: случится драться на улице, разминаться мне не дадут. Приучив тело к разминкам, без разминки можно получить травму. Ещё я был сторонником жёстких спаррингов. Необходимо не только точно и сильно наносить удары, но и уметь их держать. Бесконтактное карате я называл мастурбацией. Удовольствие есть, а пользы никакой.

В тот день мы занимались долго. Я щадил Добрыню, он мне казался незащищённым и открытым. После спаррингов я перешёл к изложению теории ведения рукопашного боя. Говорил о психологии бойца, о его эмоциональном настрое. Добрыня слушал меня внимательно, почти ничего не говорил. Я чувствовал себя старым учителем из китайского фильма об ушу, а Добрыню жадным до знания учеником.

Сейчас, глядя на ту ситуацию, я вижу её забавной. Он сам вправе был назваться моим учителем, так как уже в тот момент, сам того не ведая, я стал его учеником.

Тогда, не зная, в сущности, человека, я судил о нём по тем немногим действиям, которые он совершал. Причём совершал он их осознанно, пытаясь создать у меня (да и не только) о себе то мнение, которое далеко от действительности. Намного позже, когда уже лучше узнал Добрыню, я понял это.

С Добрыней мы договорились встретиться на следующий день. Мы пошли в зал и позанимались часика полтора интенсивным мордобитием. Я показал очень хитрый удар ногой в прыжке и с разворотом в воздухе вокруг себя. Добрыне этот удар понравился и он решил взять его на вооружение. Затем мы сели отдохнуть и меня вновь потянуло на теорию. Я стал рассказывать о различиях японского каратэ и китайского ушу. Упомянул про конфуцианство и даосизм. Как эти две религии повлияли на ушу.

Дослушав с неподдельным вниманием меня до конца, Добрыня спросил:

– А ты читал книгу Лао-Цзы «Дао Дэ Дзин»?

– Нет, а ты?

– Читал, я её наизусть знаю.

– Не может быть!

– Может. Она маленькая, у меня она есть здесь. Я её в тетрадку переписал. Хочешь, я тебе её дам почитать?

– Конечно, хочу!

– Она у меня в казарме, пойдём, возьмёшь.

Ещё до армии мне были интересны учения, связанные с ушу и каратэ. Я пытался искать книги на эту тему. Но такого рода литература не издавалась у нас в стране большими тиражами, а некоторая из неё была под запретом вследствие чуждой нам идеологии. Всё, что мне удавалось достать – это размышления советских академиков на тему буддизма, дзэн-буддизма, даосизма и т. д. А тут мне в руки попадает почти первоисточник. Я был очень обрадован, когда у меня наконец-то появилась возможность прочесть «Дао Дэ Дзин». Перечитав тетрадь пару раз, я стал переписывать её себе.

Теперь мы с Добрыней встречались часто. Выяснилось, что он очень много знает о буддизме, даосизме, да и о прочих религиях тоже. А мне тогда это было интересно. Мы гуляли по территории части, я задавал вопросы, он рассказывал. Его способность запоминать меня удивляла, он мог цитировать страницами. Он прекрасно владел английским и немецким языками. Увлекался сочинением стихов на английском языке. Неплохо разбирался в электронике. Иногда я его видел с тетрадью, где он производил какие-то сложные математические вычисления. Мне казалось, он знал всё, что у него ни спроси.

ГЛАВА 3
ЗНАНИЯ

Как-то раз, когда мы шли в зал позаниматься рукопашным боем, Добрыня спросил у меня:

– Хочешь, я научу тебя, как войти в состояние, которое необходимо бойцу в решающий момент схватки, когда не хватает сил и бой, возможно, будет проигран, а поражение ни в коем случае нельзя допускать? Когда сражаешься не в спортивном зале, а с реальными врагами.

– Конечно, хочу!

Мы остановились.

Добрыня показал мне, как надо вдохнуть и выдохнуть воздух.

– Не делай это без надобности, иначе пробудишь много агрессивной силы, которую потом не будешь знать, куда деть.

– Хорошо, постараюсь без надобности не применять этот приём.

Мы вошли в зал. Переобувшись, начали спарринг. В один из моментов я заметил, что Добрыня сосредоточился и попытался выполнить тот удар ногой в прыжке с разворотом, который я ему недавно показал. Не желая мешать Добрыне совершать столь сложные выкрутасы, я сделал шаг назад. И стал свидетелем того, как мой партнер по спаррингу, неуклюже перевернувшись в воздухе, потерял координацию в пространстве и рухнул на пол, не устояв на ногах. Я подал ему руку и помог подняться.

– Ты знаешь, почему я упал?

– Ты не в достаточной мере отточил этот удар. Нога должна идти в сторону противника лишь в последний момент, а ты с самого начала её уже выкинул вперёд. Руки необходимо держать как можно ближе к себе, не следует размахивать ими, как птица крыльями. Разворот тела должен быть вокруг своей оси, которая расположена перпендикулярно полу. Только в этом случае возможно сохранить равновесие.

– Нет, – Добрыня загадочно взглянул на меня. – Я упал от знаний. Не зная техники этого удара, мне удалось бы сохранить равновесие и без тех умностей, которые ты тут наговорил.

– Но мы всегда чему-то учимся и получаем знания, – в недоумении возразил я. – Без знаний невозможен прогресс в обучении.

– Ты не совсем прав. Ты говоришь так, потому что тебя научили думать, что знания – благо.

– Конечно, благо! Без них не было бы ничего: ни техники, ни культуры, ни эволюции общества, знания помогают нам жить.

– Хорошо! По этому поводу я хочу рассказать тебе анекдот. Дело происходит в институте. Навстречу друг к другу идут по коридору студент и профессор. Когда они поравнялись, студент спросил: «Профессор, можно задать вам вопрос?» – «Да, конечно». – «Когда вы спите, то куда кладёте свою бороду, на одеяло или под одеяло?» Профессор задумался и ответил: «Не знаю». Через неделю тот же профессор и тот же студент вновь встречаются в коридоре. Раздражённый, с синяками под глазами профессор выговаривает студенту: «Из-за вас, голубчик, я уже неделю спать не могу. Когда кладу бороду на одеяло – неудобно, и когда под одеяло, тоже неудобно».

Анекдот мне понравился – в нем была доля истины.

Выдержав паузу, Добрыня спросил:

– А теперь ответь мне, в чём разница между такими понятиями, как знание и мудрость?

– Я никогда не задумывался над этим. Мне кажется, здесь нет большой разницы, – без размышления ответил я.

– Ошибаешься! Каждое слово несёт свой смысл, и даже если их называют синонимами, то всё равно между ними есть различия. А именно различие между знаниями и мудростью, кажущееся тебе почти неуловимым, послужило крушению древней ведической цивилизации, жившей в гармонии с природой, гармонии внутри своего общества, и главное – в гармонии каждого человека с самим собой. Знание – это информация, полученная от кого-то, через общение, книги, средства массовой информации либо вследствие своего пережитого опыта.

Мудрость – это единственно верные, осмысленные действия, основанные на непосредственном восприятии окружающей среды, в которой находится человек. На том восприятии, которое не передаётся никакими известными науке способами, а черпается прямо из пространства, из времени между прошлым и будущим. Мудрость – это умение быть в потоке времени, чувствовать ситуацию и всегда адекватно ориентироваться в ней.

Знания не дают той гибкости, какой обладает мудрость.

Бывает, в двух одинаковых ситуациях требуются различные решения, так как по своей сути природа не поддаётся чёткому определению. Вот тебе примитивный пример, который мне сейчас пришёл в голову: водитель автомобиля, подъезжая к перекрёстку, обязан остановиться, видя на светофоре красный свет. Это правило, и нарушать его нельзя. Но иногда бывают исключения, и проехать на красный свет светофора становится необходимостью, если, допустим, сзади несётся автомобиль невнимательного водителя, у которого либо с тормозами, либо с головой не всё в порядке, либо он ужасно пьян. Таких случаев мало, но они есть, и тогда лучше проехать на красный свет, чем потом ремонтировать свою машину. Но откуда мы можем знать о таких вещах? Ниоткуда! Мы о них не знаем. Мудрый человек также не знает, он просто проезжает на красный свет, но… лишь в том случае, когда столкновение при остановке неминуемо. Если его после спросить: «почему ты проехал на красный свет?», он не сможет этого объяснить.

Никогда лист с дерева не упадёт по одной и той же траектории, никогда не родятся двое одинаковых людей, даже близнецы отличаются друг от друга. Несмотря на всю похожесть, никогда мы не попадём в абсолютно одинаковые обстоятельства. Природу невозможно описать никакими правилами и законами. Мы не можем, опираясь на знания, сказать в точности, что будет через год, месяц, день и даже секунду.

Теперь я тебе объясню на примере твоего любимого каратэ и ушу. Каратэ – японский вид рукопашного боя, основанный на знании. Там всё подчинено правилам и канонам. Все движения, стойки описаны с особенной тщательностью. Они были отточены веками, и японцы убеждены в их рациональной эффективности: минимум движений, максимум результата. В идеале бой сводится к одному удару. Всё здесь подвластно логике, даже там, где её вроде бы и нет.

Мудрыми были лишь родоначальники каратэ, которые всё это разрабатывали. Последователи пользуются только их знаниями, которые переданы для учеников.

На сегодняшний день каратэ является хорошо продуманной системой, не только ведения боя, но и организационной. Существует целая сеть федераций каратэ по всему миру. Существуют правила ведения соревнований: это судейство, комитеты, команды. В каратэ существует строгая иерархия: основатель школы, учитель, помощник учителя, ученики. В каратэ существует оценка мастерства, это система поясов и данов.

Так вот, ничего подобного, по крайней мере, до недавнего времени, в ушу не было. Оно основано на мудрости. До сих пор европейцы не могут дать определение ушу. Оно размыто и не определяемо, потому что не является системой, основанной на рационализме. Учитель учит не определённым стойкам и ударам, а духу воина.

Специфика мастера ушу такова, что он не знает сам, как будет вести бой, а действует, исходя из настоящего момента, меняясь вместе со временем, ситуацией и своей особенностью, совершает единственно верные приёмы, удары, перемещения. Даже если раньше он их не совершал.

Для европейца и американца (я не имею виду индейцев) с их рационализмом это не совсем понятно. Они и ушу хотят систематизировать. Создать комитеты и федерации, разбить по школам, направлениям, ввести иерархию. Но как только это случится, это не будет то ушу, о котором я говорил. Это будет спорт, зрелище, очередная система. Этому способствуют и сами китайцы. Особенно после культурной революции, этим самым желая взять ушу под государственный контроль. Истинное ушу невозможно контролировать, и невозможно вычислить настоящего мастера ушу. Он не будет сниматься в фильмах, участвовать в соревнованиях и входить в федерации.

– Всё это я могу понять, но чем плохи знания? – перебил я.

– Ничего во вселенной нет плохого или хорошего, – продолжал Добрыня. – Знания не плохи. Они осуществляют свои функции. Человек пользуется ими из-за того, что не может пользоваться мудростью. Образно говоря, на сегодняшнем этапе знания – протез мудрости (хотя, конечно, знания могут и созидать, если их контролировать и сочетать с мудростью). И этим пользуются, чтобы держать население в неведении. Знания принадлежат кому-то, мы постоянно пользуемся чужими мыслями, которым нас учат с самого рождения в семье, в саду, в школе, в институте, и, естественно, здесь, в армии. Есть замечательные русские пословицы: «будешь много знать, скоро состаришься», «меньше знаешь, дольше живёшь». Русский фольклор донёс до нас много ключиков к истине, но мы глухи к ним, так как и фольклор также стал знанием. Возможно, в будущем человек научится пользоваться знаниями и они будут служить ему в эволюции к более совершенному образу жизни. Сейчас знания являются инструментом порабощения. Получив знания, мы разучились находиться в потоке времени. Мы не в состоянии пользоваться мудростью. Вследствие чего человечество стало контролируемо. Люди могут принимать решения только исходя из имеющихся знаний, которые сведены в законы, правила, уставы, инструкции, конституции и прочее, и прочее. Всё это несовершенно и не может быть совершенным для полноценной гармоничной жизни. Но для контроля над населением планеты это идеальный инструмент. Для механизма тотального контроля.

– Добрыня, а зачем ты мне это рассказываешь? Получается, что ты мне передаёшь знания, тем самым усиливая механизм тотального контроля?

– Вопрос твой кстати, но уверяю тебя, что знать об этом надо, так как ты не умеешь ещё ведать. По крайней мере, зная разницу между знанием и мудростью, ты будешь стремиться к мудрости и впоследствии сможешь осмыслить все знания, в том числе и те, что я тебе даю. То, о чём я сейчас рассказываю, не является собственностью контролирующих сил. Побочные явления от этих знаний минимальны, ты поймёшь это позже.

Сейчас отказ от знаний равносилен гибели. Не умея пользоваться мудростью и отказавшись от знаний, мы будем ещё беспомощнее. Мы опустимся до уровня животных. Могу привести пример с лекарством: во время болезни оно помогает, но когда человек здоров, оно может нанести вред организму. Когда враг идёт на страну с войной, население этой страны вынуждено применять оружие смерти для защиты своих жизней. Вопрос, как его использовать: для агрессии либо для защиты. Так и знания – всё зависит от того, кто, для чего и как его применяет.

Так как ты не обладаешь мудростью, то передаваемые мною знания покажут тебе направление, в котором есть резон двигаться для достижения полноты жизни. А когда ты будешь обладать мудростью, знания для тебя раскроются с совсем другой стороны. Ты научишься ими управлять при помощи мысли, ты будешь являться их творцом, а не рабом. Обладая мудростью и контролем над знанием, человек становится полноценным вершителем своей судьбы!

Есть такая русская поговорка: «клин клином вышибают». Старый клин (знания) сидит очень глубоко, и чтобы стронуть его с места и выбить, необходим новый клин (новые знания). Когда старый вышибается, новый не успевает застрять в щели. При грамотном подходе он убирается прежде, чем щель сомкнётся.

– Добрыня, а как отличить знания от мудрости?

– Не переживай, когда ты станешь мудрым, тебе не потребуется ответ на заданный тобой сейчас вопрос, он отпадёт из-за ненужности. Но так как ты далёк от этого состояния, я всё же попытаюсь тебе ответить. Знания приходят со словами. Мудрость приходит сама в безмолвии и лишь потом может обрести форму слов, а может и не обрести и сразу выразиться в действиях.

Когда человек ведёт сам с собой беседу, он перебирает свои знания и называется это «думанье». Мудрость приходит в полном молчании. Основывается она на веданье, от слов видение, ведение. Научившись осмыслять веданье, человек становиться мудрым. Неосмысленное веданье также возможно и оно также помогает человеку совершать верные действия, но в таком случае они носят эпизодичный и спонтанный характер. Как правило, они случаются в критические либо переломные моменты. Мы называем это интуицией. Осмысливать веданье – значит контролировать его и пользоваться им в любой момент своей жизни.

Осмысление есть понимание настоящего момента, умение пользоваться мыслью. Мысль есть у каждого, но не всякий может осмыслять!

– Ты можешь научить меня осмыслять?

– Учёба в том понимании, которое существует сейчас, подразумевает под собой передачу знаний. В этом смысле ни я, ни кто-либо другой не в состоянии тебя научить осмысливанию. Но ты можешь научиться сам. Для этого надо стремиться к осмысливанию. Пытайся осмысливать каждый момент времени своей жизни. И к тебе придёт мудрость.

– Так просто? – изумился я.

– Нет, так сложно, – парировал Добрыня. – Возможно, даже со временем это тебе покажется нереальным. Но это единственный путь: стремление! Стремление высвободит в тебе необходимую силу на осмысливание и постепенно ты начнёшь ведать!

Есть один испытанный способ, чтобы научиться мудрости. Его применяли с незапамятных времён. Действует он очень эффективно. Так как отказаться от всех знаний в нашем мире нереально, то необходимо уйти от людей. Этим способом пользовались в древности, пользуются и сейчас. Люди уходят в леса, пустыни, горы, где нет никого, в том числе друзей, родных и близких. Уйти надо в одиночку. Там не должно быть ничего, что напоминает о цивилизации. Оставив себе лишь самое необходимое, без чего невозможно выжить. Это минимум одежды, в идеале и от неё необходимо отказаться, она также несёт знания. Минимум посуды, минимум еды, лишь на первое время, потом природа в состоянии будет прокормить человека. И тогда ничего не будет напоминать о знании. Только память будет выводить в сознание слова. Разговор с самим собой будет поддерживать знания. Но стремление чаще быть в состоянии безмолвия сделает своё дело. Вначале ненадолго и спонтанно, а затем уже по своей воле человек учится входить в состояние внутреннего молчания. Он слышит и видит, что происходит вокруг. Сила природы наполняет его. Он воспринимает мир таким, каков он есть. Не плохим или хорошим, а естественным, цельным, неожиданным.

Вернувшись в общество, человек видит суть межчеловеческих отношений. Его можно назвать мудрецом. Его советы не преследуют личные выгоды, они глобальны, обширны, непредсказуемы и верны. Никакая логика не в состоянии вычислить действия и речи мудреца. Он неподвластен ей и, следовательно, неподвластен контролю.

Христос, Будда, Мухаммед, Лао Цзы – это те, кто уходил от цивилизации в одиночестве и наедине с природой получал просветление, канал доступа к мудрости. Поэтому мы их знаем сейчас. Но научить они так никого и не смогли. Мудрость осталась при них, она не передаётся с помощью знаний. Ученики из проявления их мудрости сделали культ, а политики – систему.

А вот тебе пища для осмысления: подумай, что такое любопытство. Любопытство есть те ещё не полученные знания, которые человеку не столь необходимы. Оно утоляет информационный голод, который возникает из-за отсутствия умения ведать. Есть любопытство явное, когда ты расспрашиваешь кого-либо о вещах абсолютно ненужных. Это легко отследить и впоследствии отказаться от его услуг. Но есть любопытство и другого характера. Попробуй пройти через территорию нашей части и ни на ком и ни на чём не остановить взгляд. Думаю, что вначале у тебя из этого ничего не выйдет. Взгляд постоянно будет за что-нибудь цепляться, мозг будет анализировать увиденное глазами и всё это переводить в слова, а слова, в свою очередь, уже есть знания, они осядут в памяти. В равной степени пример со взглядом можно отнести и к другим органам чувств. Осмысленно отследив и отказавшись от любопытства, ты сможешь создавший информационный вакуум постепенно заполнять веданием, то есть произойдет обратный процесс: из-за отсутствия постоянного притока знаний придёт мудрость.