Текст книги "Двойник"

Автор книги: Бриджесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Нечего и говорить о том, что несмотря на мою сонливость, я слушал чтение обвинительного акта с величайшим вниманием.

– Очень вам благодарен, – сказал я, когда следователь кончил читать, и я тут же зевнул, не имея сил дальше сдерживаться. – Простите великодушно, вырвалось у меня, – за мой неуместный зевок, это было очень интересно, но откровенно говоря, я так хочу спать, что еле держусь на ногах.

Оба следователя улубнулись.

– Вы можете сейчас же лечь, если хотите, – заметил Кортис, складывая документ, – вы также имеете право сообщаться с вашим поверенным и вообще, с кем пожелаете.

Я покачал головой.

– Сейчас я мечтаю только о кровати! Завтра утром я успею написать кому надо!

– В таком случае, следуйте за мной! – пригласил Кортис.

Он провел меня по длинному коридору в небольшую, просто обставленную комнату, в окне которой красовались толстые, железные прутья. Но там стояла кровать с чистыми простынями, и этого при моей непреодолимой сонливости, было более чем достаточно. Я так устал, что через пять минут после ухода следователя уже спал крепким сном...

Если говорить, что жить стоит исключительно ради новизны ощущений, я не имел никакого повода жаловаться на свою жизнь! Я проснулся на утро в полицейской камере, меня обвинили в убийстве, и у моей кровати стоял следователь с чемоданом в руках.

Это был тот самый чемодан, что я привез из Будфорда.

– Вот ваши вещи: сегодня утром я послал за ними в Парк-Лэйн.

– Вы удивительно любезны, господин следователь! – заметил я. – Теперь я могу надеяться на вас, когда буду сидеть на скамье подсудимых!

Он усмехнулся.

– В одиннадцать часов вас поведут к судье. Все ваши письма будут тотчас же доставлены по назначению, если только они соответствуют правилам тюремной цензуры. Вместе с завтраком вам принесут бумагу и конверты.

Во время завтрака меня осенила внезапная счастливая мысль: написать письмо лорду Ламмерсфильду.

Долго я ломал себе голову, не зная с чего начать и какого направления держаться. Наконец, я взял лист почтовой бумаги, принесенной мне полицейским и написал следующее:

"Полицейский участок Боундстрит. Четверг"

Дорогой лорд Ламмерсфильд! В последний раз, когда я имел удовольствие встретить вас на балу у Сангетта, вы были так любезны, что предложили мне свою помощь, если мне случиться попасть в тюрьму... При чтении моего настоящего адреса, вы убедитесь, что я достиг этого положения с неожиданной быстротой... Не знаю, известно ли обществу о том интересном преступлении, в котором меня обвиняют, но, могу вас уверить, что пользуюсь в данный момент совершенно незаслуженной карой!

Если вы можете уделить мне полчаса в течение дня, я буду весьма обязан вам за добрый совет! В ответ на вашу любезность, могу обещать очень занимательный рассказ, способный, наверное рассеять гнетущую скуку, царившую в министерстве внутренних дел, на которую вы так жаловались в наше последнее свидание.

Преданный вам Стюарт Норскотт".

Насколько я знал лорда Ламмерсфильда, я был совершенно уверен, что это письмо приведет его в мою камеру.

Побочные обстоятельства предъявленного мне обвинения были так необыкновенны, а его собственные дела были так близко связаны с моими, что он, наверное, сгорая от нетерпения узнать все подробности моего дела, если только ему было о нем доложено, поспешит ко мне.

Я надписывал адрес на конверте, когда в камеру вошел следователь Нейль.

– Это единственное письмо, которое я пока написал, – сказал я, протягивая ему письмо, – но я бы был очень обязан, если бы вы немедленно доставили его по адресу!

Бросив любопытный взгляд на адрес, следователь, видимо, проникся уважением ко мне, потому что взял письмо и сразу же вышел. Однако, он вскоре вернулся назад и заявил:

– Пришел ваш вчерашний приятель – мистер Логан: если желаете, можете его видеть.

Минуту спустя, полицейский ввел в камеру моего друга, нас оставили одних.

Билли уселся на угол стола, засунув руки в карманы, и проговорил:

– Да, нечего сказать, в грязную историю мы попали!... Нас, кажется, подслушивают, прибавил он, оглянувшись на дверь.

– Очевидно, – отозвался я, – но это ничего не значит! Что бы ни случилось я теперь поступлю, как Джон Бертон. Раз Норскотт умер, дело наше кончено!

Билли согласился со мной.

– Конечно так! Необходимо очистить себя от всяких подозрений. Вам придется для этого пригласить адвоката.

– Я написал лорду Ламмерсфильду и уверен, что он придет! Я хочу услышать его мнение, прежде, чем начать действовать!

– Превосходная мысль! – одобрил Билли. – А вы не слыхали ничего новенького относительно убийства? – прибавил он. – Кто это, черт возьми, укокошил Прадо, и каким образом полиция напала на ваш след?

– Думаю, что это дело рук Да-Коста – ответил я. – Но мы скоро что-нибудь узнаем: около одиннадцати я буду у судьи.

– Около одиннадцати? – переспросил Билли. – В таком случае мне пора идти: я обещал вашей девице повести ее в суд.

– Марчиа? – воскликнул я. – Разве она знает?

– Да, я ей звонил сегодня и все рассказал. Разве этого не надо было делать?

Я пожал плечами.

– Нет, почему же? Все равно газеты будут кричать об этом! Но мне хотелось бы, если возможно, не впутывать ее имя в эту историю.

– Во всяком случае, будет лучше, если мы с нею явимся в суд! Я решил, что полезнее ей сразу узнать обо всем: это избавит ее от лишних волнений! – произнес Билли.

Я протянул ему руку.

– Билли вы молодец!

Он подошел к двери и постучал.

Изумительная поспешность, с которой дверь была открыта полицейским, наводила на некоторые размышления.

Махнув мне на прощание рукой, Билли вышел в коридор.

В течение следующих минут, я старался тщательно восстановить в своей паяти точные числа и последовательный порядок всех происшествий, начиная с момента встречи с Прадо-Норскоттом на набережной.

Я решил рассказать Ламмерсфильду всю правду, и мне хотелось изложить ему историю в самой краткой и сжатой форме...

Мои размышления прервал следователь Нейль.

– Приехал судья, – сказал он. – Ваше дело пойдет первым!

Несмотря на ранний час, зал суда был битком набит публикой.

Когда я направился на указанное мне следователем место – деревянное помещение, напоминающее загон для скота, я не узнал ни одного лица, кроме Морица. Он сидел в центре зала и упорно избегал моего взгляда.

Пресса была в полном составе и, покая усаживался, вокруг меня слышалось жужание и шушукание.

Дальнейшая процедура была, как обыкновенно пишут в газетах, "краткой и чисто формальной".

Прежде всего, следователь Нейль вошел в свидетельскую камеру и в кратких словах изложил подробности моего ареста.

После него следователь Кортис сделал свой полицейский доклад. Понятно, что я слушал его с величайшим интересом.

Кортис заявил судье, что тело убитого мужчины, найденное в "Боксе-Ренте", без всякого сомнения, признано за труп Стюарта Норскотта. Далее по его словам, имеется целый ряд показаний, что за два дня до убийства, я провел с покойным несколько часов в ресторане "Милан". Что, в ночь, когда произошло убийство, я находился на балу у лорда Сангетта, под именем Стюарта Норскотта, что я ушел оттуда рано – это может подтвердить сам лорд Сангетт – и в несколько возбужденном состоянии... Что я вернулся домой рано утром, и платье, надетое на мне, было запачкано кровью...

Правда, Кортис заявил, что в деле имеются некоторые темные, неясные стороны, и все же он настаивал на необходимости моего задержания...

Судья выслушал его, не прерывая до конца, и предложил мне поставить перекрестные вопросы свидетелям.

– В следующий раз меня будет представлять мой доверенный, – заявил я, – вот пусть он берет всю работу на себя!

Лицо судьи осветилось улыбкой.

– В таком случае я задержу вас до следующего дня! Надеюсь, что полиция даст вам возможность приготовить вашу защиту, согласно установленным правилам!

Выходя из зала суда я впервые заметил Марчию и Билли. Они сидели позади всех, но даже на таком далеком расстоянии лицо девушки выделялось как прекрасный цветок.

Я не показал вида, что узнал их: пресса следила за мной с громадным интересом, и мне не хотелось впутывать девушку в это дело.

Не прошло и четверти часа после моего возвращения в камеру, как мой сторож возвестил с благоговением на лице:

– Приехал министр внутренних дел. Он желает видеть вас немедленно!

Минуту спустя, ко мне ввели лорда Ламмерсфильда.

Я встал и, когда надзиратель вышел, закрыв за собой дверь, я поклонился моему высокопоставленному гостю.

– Как это любезно с вашей стороны, что вы так скоро пришли!

В первый момент лорд мне ничего не ответил. Он смотрел мне прямо в лицо с выражением не то удивления, не то иронии. Потом протянул мне руку и сказал:

– Даже председатель кабинета и тот иногда держит свое слово, мистер Норскотт!

Я засмеялся, отвечая на его рукопожатие.

– Лорд Ламмерсфильд, – начал я без всяких предисловий, – я просил вас придти сюда, чтобы выслушать от меня правду... Я... не Стюарт Норскотт! Этот интересный джентльмен теперь умер! Вот единственный пункт, в котором полиция не заблуждается!

Скотлэнд-Ярд делает замечательные успехи! – невозмутительно заметил министр, и, положив шляпу на стол, придвинул себе стул и сел.

– Я расскажу вам всю историю от начала до конца: так будет лучше! сказал я. – Кроме того, могу обещать, что вам не надоест ее слушать!

Ламмерсфильд вежливо поклонился.

– Мне ничего не надоедает, кроме политики.

Прохаживаясь по камере, я изложил моему посетителю всю изумительную историю моих похождений, начиная с момента встречи с Норскоттом на набережной. Я пропустил только один-два зпизода частного характера, касавшихся Марчии.

Когда я кончил, лорд некоторое время сидел молча, глядя на меня, потом тихо рассмеялся.

– Я вам очень признателен, мистер Бертон! – произнес он, наконец. – Я был убежден, что люди, подобные вам, в наше время существуют только в романах! Как утешительно убедиться в подобной ошибке! Да, я понимаю, что жизнь может представлять для человека, с таким пищеварением и такими принципами, как вы – большую ценность! Я скажу, что верить трудно в подлинность вашего рассказа: он слишком неправдоподобен!

Я поклонился.

– Кроме того, – прибавил Ламмерсфильд, иронически усмехнувшись, рассказ имеет то достоинство, что объесняет некоторые факты, над которыми в настоящий момент наш добрый деятель Кортис ломает себе голову!

– Думаю, что мне придется говорить ему правду! – решительно произнес я.

Лорд поднял руку в знак протеста.

– Никогда не следует прибегать к крайностям! Я сегодня же пошлю к вам Джорджа Гордона! Никогда не встречал человека, который от природы не питал бы к правде более сильное отвращение. Если найдется удобный способ вывести вас из затруднения, не прибегая к истине, можете быть уверены, что он его пустит в ход!

Ламмерсфильд назвал имя самого известного криминалиста, имя которого гремело заслуженной славой!

Я начал благодарить его, но он прервал меня:

– Я смотрю на вещи с эгоистической точки зрения! Как бы там ни было, мне совершенно нежелательно, чтобы он знал о моих частных отношениях с покойным мистером Прадо. – Я бы попросил вас не говорить об этом даже с Гордоном!

Я кивнул головой в знак согласия.

– Что касается меня, я так и поступил, но Прадо, вероятно, оставил какие-нибудь записи в своих делах, и если они попадут в руки двоюродного брата... то вы из моего рассказа уже знаете, что это за птица – Мориц Фернивелл!

Лорд пожал плечами и сказал, поднимаясь:

– Когда занимаешься политикой, невольно становишься философом! В худшем случае это кончится для меня добавочным отпуском, и я считаю, что вполне заслужил такую неприятность, благодаря моей непростительной глупости. Я не понял, что наш покойный приятель просто отъявленный авантюрист! Я был уверен, что он только гнался за титулом!

21

Мистер Джордж Гордон приехал около половины четвертого. Его привел ко мне сам следователь и доложил о нем с тем же благоговением, что и о министре.

Это был высокий, безупречно одетый молодой человек, с усталым лицом и зоркими глазами под тяжелыми веками.

Когда он произнес свое приветствие в голосе его послышалось нечто, напоминающее свист кнута.

– Лорд Ламмерсфильд вам, вероятно, все уже рассказал, – заговорил я. – Пожалуй будет лучше, если вы теперь станете задавать мне вопросы.

Гордон сел за стол и покачал головой.

– Нет, мистер Бертон, если позволите, я предпочитаю выслушать это дело в вашем собственном изложении. Понятие Ламмерсфильда о истине имеют скорее политический, чем юридический характер.

Вспомнив мнение министра о Гордоне я не мог сдержать улыбки и, без долгих размышлений, начал свой рассказ...

Мой гость слушал меня, нагнувшись над столом, и делал какие-то заметки на листе бумаги. Раза два он прерывал меня и задавал краткие отрывистые вопросы.

Когда я кончил, он встал, потянул к себе свои записки и медленно проговорил:

– Надеюсь, вы понимаете, мистер Бертон, что завтра вы станете самым популярным человеком в Англии! Если вы используете газеты должным образом, то ваши мемуары будут стоить колоссальных денег! Я уверен, что с сегодняшнего дня, каждый английский журналист будет гнаться за вами по пятам!

Немного помолчав, он прибавил:

– Если все, что вы мне рассказали правда, то вам, конечно, ничего не грозит! Начнем с того, что показания господина Логана прекраснейшим образом восстанавливают ваше алиби! Но, с другой стороны, вам трудно избежать судебного процесса! Вся история слишком неправдопадобна! Судья не может принять ее за веру!

– Что же делать, – со вздохом произнес я, – раз все это раскроется, значит так тому и быть!

Гордон кивнул головой.

– Я сейчас разузнаю, какие улики есть у полиции и просмотрю все ваше дело! Надеюсь, появление в суде мисс Солано или вашего друга, мистера Логана, не встретит никаких затруднений.

– Ровно никаких! Логан живет в моей квартире под надзором полицейского. Он, вероятно, скоро придет сюда. Мисс Солано находится у Трэгстоков, но мне не хотелось бы, чтобы ее имя фигурировало в этой истории!

– Пошлите ко мне Логана, как только он придет, – вежливо попросил Гордон. – Прежде всего, я постараюсь, чтобы издали приказ об аресте Гуареца и всей остальной банды. А затем надо разыскать Мильфорда, если только он еще жив: в его руках все нитки дела!

– Боюсь, что вы найдете его в Темзе, – заметил я. – Моя единственная надежда на то, что ему удалось убить да-Коста!

Гордон встал с места явно преображенный. Присущая ему усталая томность исчезла-спала с него, как плющ. Глаза засверкали таким живым умом, такой энергией, что я легко понял его выдающийся успех.

– Я сделаю все, что возможно! – заявил он. – Между прочим, не можете ли вы дать мне несколько адресов ваших друзей, живущих в Америке, или в каких-либо других странах, которые могли бы засвидетельствовать вашу личность?

Я виписал ему имена нескольких, самых почтенных моих знакомых, знавших меня и о моей поездке в Англию, и Гордон спрятал этот список в карман.

– Я сегодня же пошлю им каблограмму! Не забудьте прислать мне Логана! А с мисс Солано я постараюсь повидаться сам!

Он ушел, оставив меня в приятном сознании, что защита выбрана очень удачно! Меня теперь беспокоила только мысль о том, что Марчию все же придется втянуть в эту историю, как свидетельницу.

Но что бы там не случилось, я твердо решил скрыть от публики ее истинную роль, а мою настоящую роль в этом деле, она уже знала от Билли. Ей было известно, что только благодаря мне, Лиге до сих пор не удавалось отомстить убийце ее отца...

Я верил, что ее отношение ко мне не изменится от этого: ведь ее любовь ко мне вспыхнула еще тогда, когда она принимала меня за Прадо. Такая любовь, наверное, выдержит любой удар! Я скорее боялся, что Марчиа сильно тревожится за меня...

Я предавалсяразмышлениям по этому поводу, когда вошел полицейский и сообщил мне о приходе Билли.

– Расскажите мне, что с Марчией! – попросил я друга, когда он вошел.

– Она прекрасно себя чувствует: этих Солано не так легко проберешь! заявил Билли. – Я рассказал ей всю историю перед тем, как приехать в суд, а она и глазом не моргнула. Сильный характер у этой девушки! одобрительно прибавил он.

– А она ничего не просила передать мне?

– Да, она, кажется, просила сказать, что вы еще не надоели ей! – со смехом ответил Билли.

– Следите за Марчией! – серьезно попросил я его. – Меня теперь не так беспокоит Гуарец и его шайка, как этот негодяй – Сангетт! Он влюблен в Марчию и как только узнает, что у меня руки связаны, может придумать какую-нибудь гнусность!

В тот вечер у меня не было больше посетителей, а на следующее утро ко мне снова привели Гордона.

– Не будете ли вы возражать, если я не найду нужным протестовать против назначения дополнительного следствия на сегодня? – спросил он, глядя на меня своим острым взором.

– Если вы можете добиться от судьи, чтобы он выпустил меня на поруки, или как там это называется, я, конечно, брыкаться не буду! – ответил я. Пока Гуарец и вся его шайка находятся на свободе, мне хотелось бы выйти отсюда, хотя бы для того только, чтобы сохранить мисс Солано.

– Мисс Солано уже охраняется, – любезно заявил Гордон. – Агент тайной полиции сторожит день и ночь дом Трэгстоков! А что касается Гуареца и его товарищей, то я имею приказ об аресте всей шайки. Дело теперь только затем, чтобы их найти!

– Кажется, мне ничего не остается, как всецело положиться на вас! заметил я, восхищенный его находчивостью.

Гордон кивнул головой.

– В котором часу был убит Прадо? – спросил я.

– Между половиной первого и часом ночи! Вечером к нему приходил какой-то посетитель, а затем, после полуночи, еще другой, или может быть, вернулся тот же самый.

– Но, каким же образом, черт возьми, полиция узнала, что он Норскотт? Ведь он же был одет в мои вещи и имел при себе документы на мое имя!

– Очевидно, он имел при себе кое-какие бумаги! Полиция вызвала телеграммой Мориуа Фернивелла, и тот сейчас же признал в нем своего кузена. Причем, он заявил полиции, что как только вы приехали в "Аштон", он сразу понял, что вы – самозванец.

– Врет! – возразил я. – А как они узнали мое имя?

– По-видимому, отчасти из бумаг Норскотта, отчасти от вашей квартирной хозяйки: она заявила полиции о вашем исчезновении, а ее описание вашей наружности, конечно, в точности соответствовало наружности убитого!

– Мне это ни разу не пришло в голову! – воскликнул я. – Мне следовало тогда же дать знать старухе, что я не вернусь домой!

В камеру вошел полицейский.

– Судья только что приехал, – объявил он таким тоном, словно со стороны судьи было большой дерзостью явиться в суд, не справившись заранее насколько это удобно мистеру Гордону.

Робость не принадлежит к числу моих добродетелей, но должен сознаться, что я чувствовал в себе мало уверенности, когда вторично шествовал в зал суда, под крылышком следователя Нейля.

Меня тяготила необходимость предстать перед лицом тех людей, с которыми я последнее время находился в дружественных отношениях.

Окинув взором зал суда, я убедился, что в числе присутствующих находилась вся "аштонская" компания, но Марчии и Билли я не видел.

С места поднялся представитель полиции.

– Мне поручено ходатайствовать о дальнейшем задержании обвиняемого, сказал он. – Для полиции это дело представляет еще некоторые неясности!

– Имеете ли вы какие-нибудь возражения против данного предложения, мистер Гордон? – обратился судья к моему защитнику.

Гордон встал, и весь зал дрогнул от возбужденного любопытства.

– Если полиция требует дальнейшего задержания в интересах правосудия, – начал он, – то никакого возражения по этому вопросу с нашей стороны не будет! Все же, чтобы выяснить некоторые недоразумения, я хочу заявить, что мой доверитель имеет полный и готовый ответ на все ваши обоснованные обвинения, предъявленные против него.

По залу пробежал гул.

Мой взгляд случайно упал на бледное полное ужаса лицо Морица, впившегося глазами в равнодушного Гордона.

Вдруг, в заднем конце помещения поднялась какая-то суматоха, прервавшая речь защитника.

Главная входная дверь раскрылась настежь и в нее ворвались трое мужчин, к великому ужасу дежурного полицейского, пытавшегося воспрепятствовать их дальнейшему проникновению в зал.

– Что это за шум, кто эти люди? – раздался внушительный и строгий голос судьи!

Как и все, я вытянул шею вперед, чтобы лучше разглядеть вошедших...

Один из них был похож на пастора, другой был высокий, чисто выбритый мужчина, лицо третьего было заслонено плечом полицейского. Но услыхав голос судьи, полицейский отошел в сторону, и я ахнул от изумления, узнав Мильфорда.

Его лицо было бледно и страшно, его костюм, обычно безупречный, смят и испачкан, но в подлинности его личности нельзя было сомневаться.

Со страшным нетерпением я обернулся к Гордону, но прежде, чем я успел привлечь его внимание, человек, одетый наподобие пастора, пробился на середину зала и обратился к судье.

– Простите, мистер Кроуден, что я ворвался во время заседания, произнес он ясным голосом с легким ирландским акцентом. – Я учитель Мерилль из Степни, я вам привел очень важного свидетеля!

Возбуждение зрителей было доведено до лихорадочного состояния! И, несмотря уже на вторичное замечание секретаря, требующего тишины, весь зал, при виде новых лиц, наполнился гулом сдержанных голосов.

– Вам нечего извиняться, мистер Мерилль! – последовал ответ судьи. Кто ваш свидетель?

– Джон Мильфорд, лакей покойного! Он хочет сделать заявление, которое несомненно, может пролить свет на все это ужасное дело. Я, вместе с доктором Роббинсоном, могу подтвердить его показания.

Наступило краткое молчание.

Я видел, как представитель полиции сказал что-то следователю. И пока судья, наклонившись к секретарю, советовался с ним, Гордон потянулся ко мне:

– В суде нет ни Логана, ни мисс Солано! – шепнул он мне торопливо. Вам известна причина их отсутствия?

Я покачал головой, и сердце мое сжалось от страха за судьбу Марчии.

Раздался резкий, строгий голос судьи.

– Я хочу выслушать этих свидетелей перед тем, как решать вопрос о дальнейшем аресте подсудимого!

Представитель полиции встал, чтобы протестовать, но судья сделал ему знак сесть, и подозвал Мильфорда, указывая ему место в свидетельской ложе. Поклонившись, Мильфорд стал перед судьей и начал давать свое показание спокойным, бесстрастным голосом, хорошо вымуштрованного лакея, так дисгармонировавшем с лихорадочно возбужденной публикой.

22

– Мое имя Джон Мильфорд, сэр! Несколько месяцев тому назад, я служил лакеем в пароходном обществе, и там в первый раз встретился с мистером Норскоттом! Он был одним из пассажиров парохода, прибывавшего из Нью-Йорка в октябре прошлого года.

– Каким образом он предложил вам стать его лакеем?

– Это было после того, как он спас мне жизнь, сэр! На третий день нашего путешествия, во время шторма меня смыла волна с палубы. Мистер Норскотт, стоявший неподалеку, бросился в воду и поддержал меня на поверхности, пока не спустили лодку. Я, конечно, чувствовал к нему большую признательность и, возможно, это послужило тому, что он взял меня к себе лакеем. Он спас мне жизнь и потому мог вполне доверить мне свою!

– Что вы хотите этим сказать? – спросил судья. – Разве он думал, что жизнь его в опасности?

– Он знал это наверняка, сэр! Мистер Норскотт был Игнац Прадо, президент Санта-Лукки!

Заявление Мильфорда не вызвало никаких волнений в публике. Очевидно, мало кто среди присутствующих знал о Санта-Лукке больше того, что она находится в Южной Америке!

Но судья оказался более осведомленным.

– Это заявление удивляет меня, – заметил он, испытующе глядя на Мильфорда. – Я полагал, что Прадо был убит во время последней революции!

– Да, сэр, таково общее мнение! Но потом оказалось, что в ту самую ночь, когда взорвался его дворец, он сел в челнок и поехал к стоявшему в порту пароходу, который и привез его в Нью-Йорк.

– Об этом он рассказывал вам на пароходе?

– Нет, сэр! Все это стало мне известно лишь на днях... Когда мистер Норскотт взял меня на службу к себе, он просто сказал, что хочет поселиться в Лондоне и что ему нужен лакей, которому он мог бы вполне довериться. Как вам известно, мистер Норскотт жил в Лондоне на "широкую ногу"! Мы нередко давали балы, и под моим началом было человек десять прислуги. Затем, месяца два тому назад произошла перемена! Мой хозяин порвал все связи, заперся в своем доме и расчитал всю прислугу, оставив только трех человек. Кроме того, он дал мне особый приказ – никого не впускать в дом, не узнав и не сообщив ему предварительно имени посетителя...

Мильфорд замолчал и выпил глоток воды.

– Так шла новая жизнь, – продолжал он, – а на прошлой неделе мистер Норскотт попросил вызвать извозчика, так как должен был куда-то ехать в шесть часов утра. Я исполнил приказание, он уехал и больше я его не видел до той самой ночи, когда он был убит!

– Согласно показанию полиции, – сказал судья, – к вам вместо него в Парк-Лэйн явился Джон Бертон!

– Так точно, сэр!

– И вы не заметили, что это не Норскотт?

– Нет, сэр! Мистер Бертон точь-в-точь двойник мистера Норскотта! У него даже голос похож, да и он носил одежду мистера Норскотта, которая была ему а пору, так что ничего не вызывало моего подозрения!

Взоры всех присутствующих теперь устремились на меня. При обычных обстоятельствах такого рода испытание, наверное, смутило бы меня, но я был так заинтересован заявлением Мильорда, что даже не обратил на это внимание.

– Когда же вы начали подозревать этот изумительный обмен? – спросил судья.

Мильфорд немного помолчал, как бы желая проверить точность излагаемых им фактов.

– Это было в ту ночь, когда лорд Сангетт давал бал, в самую ночь убийства... Мистер Бертон ушел около половины одиннадцатого, но не прошло и четверти часа после его ухода, неизвестный мальчик принес мне записку. Она была написана рукой моего хозяина, Сэр: он просил меня приехать к нему, как можно скорее, на извозчике, по адресу, "Вокс-Рентс", Стэпни... Я ничего не мог понять, так как только что, на моих глазах, мистер Норскотт вышел из дома! Тем не менее: факт был налицо: не было никакого сомнения в подлинности подписи, и я не мог себе позволить ослушаться хозяина... Итак, я нашел в справочнике "Вокс-Рентс" вызвал по телефону извозчика и поехал...

Мильфорд передохнул и продолжал:

– Это оказалось постоялым двором для матросов, где я и нашел своего хозяина, которого не мог узнать с первого взгляда! Он был небрит и грязен, одет в грубое матросское платье... а принял он меня в номере, похожим на свиной хлев. Причем, он запер дверь на ключ и приставил кровать к двери, словно он чего-то боялся!

В зале наступила жуткая тишина.

Начиная с судьи и кончая дежурившим у дверей полицейским, все до единого человека сидели молча, с напряженным вниманием глотая слова Мильфорда.

Поразительная простота и непосредственность, с какой он излагал факты, еще усиливали впечатление.

– Вы уже больше не думали, что мистер Бертон и он – одно и то же лицо? – задал вопрос судья.

Мильфорд провел рукой по лицу.

– Право, не знаю, сэр! Я был до того поражен, что не могу в точности сказать, что я тогда думал! Я просто стоял, как вкопанный, и смотрел с удивлением, не говоря ни слова. Все происходящее мне казалось более похожим на сон, чем на действительность!

– Что же было дальше?

– Он усадил меня на стул, сэр, и медленно, спокойно начал рассказывать о себе!

По его словам, он уехал из Англии еще мальчиком, так что в Санта-Лукке, где он был президентом, все думали, что он родом из Южной Америки. Хозяин сообщил мне, что его зовут Игнац Прадо и что он убежал из дворца во время взрыва. Он был уверен, что никто этого не заметил, но кто-то все же дознался, что он не убит, и компания из Санта-Лукки напала на его след... Люди, погнавшиеся за ним, принадлежали к какому-то тайному обществу, которое он почти уничтожил. У них было одно на уме – убить его во что бы то ни стало, поэтому мой хозяин и понял, что погибнет, если ему не удастся выбраться из Лондона...

Мильфорд снова остановился и выпил еще глоток воды.

Я украдкой бросил быстрый взгляд на Морица: он с тревогой смотрел на свидетеля.

– Продолжайте, – сказал судья.

– С мистером Бертоном мой хозяин встретился случайно: это произошло в ту самую ночь, когда он уехал издома на извозчике. Заметив, что мистер Бертон удивительно похож на него, хозяину пришло на мысль, что он, при некоторой ловкости, сумеет спасти свою жизнь. Ухватившись за эту возможность, он оставил извозчика и вступил в разговор с мистером Бертоном...

Моя особа снова стала центром внимания! Это было не слишком приятно, но что я мог поделать?

– Мой хозяин, – продолжал Мильфорд, – пригласил мистера Бертона поужинать в ресторан "Милан", в отдельный кабинет. Я думаю, сэр, что управляющий гостиницы может это подтвердить.

Судья кивнул головой.

– Да, да, это уже вчера подтвердилось!

– И вот, сэр, когда мой хозяин узнал, что за джентльмен мистер Бертон, он предложил ему обменяться ролями! Мистер бертон должен был переодеться в его платье, вернуться в Парк-Лэйн и выдавать себя за мистера Норскотта в течение трех недель!

В зале поднялся шум.

Слышалось восхищение с одной стороны и скептические замечания с другой.

– Это весьма интересно, – сухо заметил судья. – И обвиняемый, повидимому, принял смелое предложение Норскотта! А знал ли он, какие причины побуждают Норскотта бежать из Англии?

– Хозяин сказал мне, что мистер Бертон знал лишь одно, что его могут убить! И он сделал несколько замечаний относительно тех людей, с которыми ему придется встречаться. Затем они обменялись платьями и мистер Бертон приехал в Парк-Лэйн.

– А что сделал мистер Норскотт?

– Он переночевал в Брос-Гайзе, сэр! Он намеревался уехать в Австралию, но пароходы ходили только через четыре дня, так что он снял комнату в "Бокс-Рентс", где и находился все время.

– Что же его заставило послать за вами?

– Тут было несколько причин! Прежде всего он хотел узнать, не заметили ли мы разницы между ним и мистером Бертоном, и играл ли мистер Бертон взятую на себя роль, так как этого хотелось бы хозяину! Затем он дал мне подписать какую-то бумагу, которую я должен был свезти его поверенному.

– Что это за бумага? – спросил судья. – Она при вас?

– Вот она, сэр!

– Хорошо, я оглашу этот документ, когда вы закончите свое показание! – сказал судья. – Продолжайте! Что еще поручил вам сделать Норскотт?

– Он взял с меня слово, что я буду писать ему в Австралию и дам знать, чем все это кончится. Он также просил дать ему кое-что из одежды и взять билет на пароход. На это я ответил ему, что переночую где-нибудь поблизости и займусь с утра его делами.

– Почему вы не переночевали в "Бокс-Рентсе"?