Текст книги "Двойник"

Автор книги: Бриджесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Неожиданно еле слышный звук привлек мое внимание. Звук был так слаб, что только мой чрезвычайно острый слух мог его уловить..

Не делая ни одного движения, я взглянул в зеркало.

Длинная портьера, закрывшая нишу около камина, сзади меня слегка отодвинулась в сторону. Заметив это, все мускулы моего тела инстинктивно напряглись и сердце забилось усиленным темпом.

Вдруг к моему величайшему изумлению, из-за портьеры бесшумно появилась молодая девушка. Она была очень бледна.

Опущенные поля шляпы наполовину закрывали ее лицо, но даже в зеркале я мог заметить, что она поразительно хороша.

На миг остановившись около портьеры, она осторожно вынула из-под длинного плаща маленький револьвер и прицелилась мне прямо в затылок.

Очевидно я упал в тот самый момент, когда она выстрелила.

Звука не последовало, но я чувствовал колебание воздуха от сильного взрыва. Пуля вошла в доску бюро, как раз на той линии, где секунду назад находилась моя голова...

Это было проделано весьма ловко, но мне совсем не хотелось повторения! Мгновенно перебежав комнату, я схватил девушку за руку. Она не пыталась сопротивляться и выронила револьвер, как только я до нее дотронулся. Она смотрела на меня широко раскрытыми, полными ужаса, глазами...

Я поднял оружие: это был воздушный пистолет, которым можно на расстоянии двадцати шагов убить человека. Положив пистолет в карман, я выпустил руку девушки и отошел на несколько шагов.

– Не угодно ли присесть? – сказал я любезно.

На мое предложение она реагировала совершенно неожиданно: закрыв лицо руками, она покачнулась и с тихим стоном мягко упала на пол.

"Вот это уж скверная история", – подумал я.

Нагнувшись, я поднял ее и на руках отнес на диван.

Первое мое впечатление от девушки в зеркале было не совсем точно... Большая разница существует между миловидностью и красотой, а девушка, лежавшая на диване, была прекрасна, как греческая статуя.

Мой жизненный опыт был достаточно разнообразен, но данное положение казалось из ряда вон выходящее. Но я решил, что прежде всего необходимо привести девушку в чувство.

Налив немного бренди в стакан, я приподнял ее и влил несколько капель сквозь ее сжатые губы.

Крепкий напиток оказал почти мгновенное действие: легкая окраска появилась на ее лице и, глубоко вздохнув, она открыла глаза. Заметив, что я ее поддерживаю, она сильно вздрогнула и откинулась назад на диван.

Нельзя сказать, чтобы это было особенно лестно для меня, но я решил на это не обращать внимания.

– Надеюсь, вам теперь лучше? – спросил я с одобряющей улыбкой.

В ответ она взглянула на меня с такой ненавестью и презрением, что я инстинктивно встал с дивана.

– Ну, что же вы не звоните и не зовете полицию? – дерзко бросила она мне вопрос.

Она говорила низким, гортанным голосом, с легким иностранным акцентом.

Я в упор посмотрел в ее возмущенные глаза и спокойно ответил:

– Я принципиально против полиции! Кроме того, я не знаю, что ей здесь делать?! В конце концов, вы только испортили бюро.

Она не успела еще ничего ответить, как послышались шаги на площадке, и затем кто-то постучал в дверь.

– Кто там? – спросил я.

Из-за дверей раздался извиняющийся голос Мильфорда.

– Это я, сэр! Мне послышалось, будто в вашей комнате что-то упало: я пришел узнать, не могу ли я быть чем-либо полезен!

Я заколебался, но затем подошел к двери и открыл ее, но так, чтобы лакей не мог видеть происходящего в комнате.

– Спасибо, Мильфорд, это пустяки! Я чилил воздушный пистолет, курок неожиданно спустился и попорчена доска бюро. Вы посмотрите ее завтра утром... Кстати, был кто-нибудь в мое отсутствие?

– Нет, сэр! – ответил он и прибавил:

– Возможно, что я выйду опустить письмо, так что, если вы услышите шаги, не подумайте, что это грабители! Спокойной ночи, сэр!

– Спокойной ночи!

Я прислушивался до тех пор, пока не замерли в отдалении шаги Мильфорда, затем закрыл дверь на ключ и вернулся к посетительнице.

– Может быть, вы отдадите мне американский ключ, пока вы не забыли?

Она вскочила с дивана и посмотрела на меня, как прекрасный, затравленный зверек. Плащ упал с ее плеча и выступили изящные точеные формы, обрисованные обтянутым черным платьем. К кушаку был сристегнут кожанный мешочек, из которого она вынула ключ и, ни слова не говоря, швырнула его на диван.

– Благодарю вас. И, если это не будет нескомным вопросом, позвольте узнать, почему вам так хотелось меня застрелить?

Она бросила на меня взгляд, в котором были одновременно и удивление и отвращение.

– Вы притворяетесь, что ничего не знаете? – презрительно проговорила она.

Я покачал головой.

– Клянусь честью, не имею ни малейшего понятия!

Ее очаровательные губы нервно дрогнули и она встала во весь рост.

– Я – Марчиа Солано! – сказала она.

Я поклонился.

– Прелестное имя, но при данных обстоятельствах слегка неуместно.

– Вы еще смеете шутить! – крикнула она с горечью. – Вас правильно назвали сатиром из Кулебры!

– Вот как! – замети я. – Вы меня смущаете: я и не думал, что люди могут так льстить. Но что я сделал, чтобы вызвать к себе столько внимания с вашей стороны?

– Что вы сделали?! – воскликнула она.

Руки ее сжались, грудь высоко поднималась и опускалась от кипевшего в ней негодования.

– Вы спрашиваете, что сделали вы, когда трава... еще не успела покрыть могилу моего отца... – пробормотала она, прерывающимся голосом и, закрыв лицо руками, она горестно зарыдала.

Должен сказать, что в эту минуту я почувствовал себя невероятным грубияном, и от всей души проклинал Норскотта.

– Вы можете мне верить или нет, как вам угодно, – сказал я, – но я также причастен к смерти вашего отца, как вы сами!

Девушка перестала плакать и, открыв лицо, дико посмотрела на меня.

– О!.. – возмущенно крикнула она. – Как вы смеете так говорить?! Зачем вы лжете? Ведь я стояла около отца, когда вы его застрелили... Посмотрите!

Она отвернула рукав и, обнажив запястье, показала на глубокий шрам, резко выделявшийся на ее белом нежном теле.

– Вот след от вашей пули, а вы еще осмеливаетесь лгать мне в глаза? Кто же вы?... Человек или дьявол?!

Девушка снова упала на диван в порыве отчаянного горя.

– Взгляните на меня, – сказал я ей серьезным тоном.

Она подняла голову.

– Похож я на человека, который лжет? – проговорил я резко. – Клянусь именем моей матери и всего мне дорогого, что я совершенно невиновен в смерти вашего отца! В данный момент я больше ничего не могу вам сказать, но положа руку на сердце, уверяю вас, что это сущая правда!

Крайне серьезный тон моих слов, по-видимому, оказал свое действие: в ее глазах, устремленных на меня, показалась тень сомнения.

– Я... я тогда не понимаю, – проговорила она неуверенно. – Но Гуарец... – голос ее оборвался.

У меня мелькнула мысль, что Гуарец, джентельмен, о котором мне не мешает знать более подробно. Но девушка упрямо стиснула губы и не хотела продолжать начатой фразы.

Мне было обидно, но вести допрос дальше я не мог, не изменив слову, данному мною Норскотту. Меня и без этого уже мучила совесть, что я несовсем точно исполняю свои обязанности.

– Хорошо, – сказал я, пожав плечами, – пусть будет так!... Вы можете спокойно покинуть этот дом, когда вам заблагорассудится! Кстати, – добавил я, вынув пистолет из кармана и протягивая его ей, – раз вы отдали мне ключ, я считаю своим долгом возвратить вам вашу собственность. У вас, вероятно, имеются еще заряды, но я доверяю вашей чести!

– Честь!... – вырвалось у нее. – Это вы говорите о чести?! Вы...

Вывод из ее слов был настолько ясен, что я не мог оставить их без ответа.

– Почему же нет? – спросил я, – я же вам сказал, что я совершенно неповинен в тех преступлениях, которые вы мне приписываете.

Я подошел к дивану и взял ключ.

– Вы, быть может, скажите мне, не гуляют ли еще такие предметы по городу? В противном случае, мне нужно заказать новый замок.

Она покачала головой.

– Не знаю! Но должна вам сказать, виновата или нет, все равно вас не спасет никакая сила!

– Возможно вы и правы, – заметил я, – и все таки я завтра утром позову слесаря: может быть это даст мне отсрочку.

Я подошел к двери, приоткрыл ее и стал прислушиваться, спит ли прислуга.

– Нет ни души, – сказал я, – можете спускаться в вестибюль, я выпущу вас.

– Хорошо, – ответила она устало.

Я молил судьбу, чтобы не встретить на лестнице никого из слуг.

Мы беспрепятственно дошли до вестибюля и мне удалось так открыть дверь, чтобы бесшумно выпустить посетительницу.

Как только она вышла, я последовал за ней, захлопнув дверь.

– Я провожу вас до экипажа, – сказал я любезно.

При свете фонаря я заметил ужас в ее глазах.

– Нет, нет, – испуганно прошептала она, – вы должны вернуться, опасно...

– Я совершенно согласен с вами, что молодой девушке опасно гулять по Лондону в такой поздний час! Вот почему я хочу помочь вам найти экипаж.

Она судорожно схватила меня за руку.

– Я ничего не понимаю, – жалобно проговорила она, – это похоже на то, чего я ждала... Только пожалуйста, пожалуйста...

Послышался стук колес, и унылого вида карета медленно подъехала к нам. Я дал знак кучеру и он остановился.

– Вот как раз то, что вам надо, – сказал я девушке.

Она с легким вздохом облегчения выпустила мою руку и нервно оглянулась.

Я пошел вперед и стал около колес, как бы защищая ее платье от грязи. Она поднялась в карету и поблагодарила еле слышным голосом.

– Спокой ной ночи, – сказал я, протягивая руку. – Представляю вам одной сообщить кучеру, куда вас везти.

Последовало короткое молчание.

Затем она торопливо нагнулась и вложила свою руку в мою.

– Спокойной ночи, – мягко промолвила она.

Я ощутил пожатие ее пальчиков, тех самых нежных пальчиков, которые были так близко к тому, чтобы оборвать мою многообещающую карьеру, – и странное чувство удовлетворения наполнило меня.

Выпустив ее руку, я пошел по тратуару.

Кучер поднял верх, повернул лошадь и экипаж быстро покатил по направлению к Оксфорд-стриту.

"На этом кончается первый урок", – подумал я.

И в это же мгновенье внимание мое было привлечено тем, что происходило на противоположной стороне улицы.

Как раз против того места, гдея находился, за решеткой парка росла группа деревьев. Я мог бы поклясться, что в их тени послышался какой-то скрытый шорох...

Очевидно, мои нервы были уже сильно издерганы: я быстро отскочил на открытое место, но сразу же взял себя в руки. Вынув папиросу, я спокойно закурил, затем ровным шагом поднялся по лестнице, держа ключ в руке и вошел в дом.

Все это время у меня было отвратительное предчувствие, что пуля может попасть мне в спину, но, как и большинство предчувствий, оно не оправдалось! Все же я с большим облегчением закрыл, наконец, дверь и задвинул все болты.

Войдя в кабинет, я прежде всего приготовил крепкую смесь бренди с содовой: я чувствовал в этом большую потребность.

"Если так бедет продолжаться все три недели", – подумал я, кончиться тем, что я стану настоящим алкоголиком!"

Но свойственное мне хорошее настроение духа постепенно возвращалось. В конце концов, я все еще жив, и обстоятельства складывались, вне всякого ожидания, самым благоприятным для меня образом.

Норскотт был прав, когда говорил, что найдется мало охотников принять его предложение!

Все мои приключения за этот вечер, были только частью того, что мне предстояло впереди. А при таких условиях, мои шансы на жизнь стояли не очень то высоко: если бы Морчиа была мужчиной, я бы несомшенно уже перешел в царство теней.

Кто она такая и каковы ее отношения с Норскоттом?.. Ясно, что этот негодяй был ответственен за смерть ее отца, но остальные обстоятельства этой трагедии оставались для меня тайной. Они должны быть достаточно печальны, если довели молодую девушку до такого отчаянного шага.

Впрочем, весьма возможно, что она только слепое орудие в чужих руках. Как бы то ни было, я нисколько не скрывал от себя, что очень хочу встретить ее еще раз. Ее прекрасное лицо врезалось мне в память, и до сих пор меня еще не покинуло волнение, пережитое от прикосновения ее руки.

Размышляя таким образом, я вдруг почувствовал, что меня сильно клонит ко сну... Я встал, смеясь и зевая, выключил свет и вошел в спальню.

Это была огромная комната, роскошная кровать с четырьмя колоннами, вполне соответствовала ее размерам.

Я прошелся по комнате, чтобы убедиться, что в ней нет больше ни прекрасных молодых девушек, ни другого рода посетителей, ожидавших меня. Затем я тщательно запер дверь на ключ, разделся и влез в шелковую пижаму Норскотта, приготовленную преданным Мильфордом.

Перед тем, как лечь спать, я, словно по вдохновению, подошел к окну и осторожно посмотрел сквозь отверстие венецианской шторы. Как раз в этот момент, из тени деревьев вышла мужская фигура и быстро пошла по улице.

"Не сеньор ли Гуарец?" – подумал я.

Улегшись в кровать, я потушил свет: пять минут спустя, я уже спал мертвым сном.

5

Несмотря на большое количество бренди, выпитое накануне вечером, на следующее утро я чувствовал себя превосходно.

Первое, на что я обратил внимание, был балдахин моей кровати: я долго с удивлением всматривался в него, не понимая где я нахожусь...

И вдруг, все события вчерашнего вечера с быстротой молнии воскресли в моей памяти, и я понял, что лежу в кровати Норскотта...

Кто-то слабо, но настойчиво стучал в дверь.

Соскочив с кровати и сунув ноги в туфли, я пробежал комнату и отпер дверь. Я ожидал увидеть Мильфорда, но вместо него столкнулся с хорошенькой девушкой в опрятном платье и белой наколке. В руках у нее был поднос, на котором стоял чай и лежало несколько писем.

– Войдите! – сказал я, заметив ее замешательство.

Сбросив туфли, я снова залез под одеяло.

Она подошла и поставила поднос на столик около кровати.

– Сегодня я принесла вам чай, сэр, мистер Мильфорд плохо себя чувствует.

– Мне очень жаль. Что с ним? Вчера вечером он был совершенно здоров.

Она покачала головой.

– Не знаю, сэр, но ему очень плохо!

– В таком случае, немедленно пошлите за врачом, – сказал я, наливая себе чай.

Это было ужасно неприятно: я не хотел лишиться услуг единственного человека, которому по словам Норскотта, мог вполне доверять.

– Не послать ли за доктором Ричи? – спросила горничная.

Я утвердительно кивнул головой.

– Попросите его придти, как можно скорее! После завтрака, я сам зайду к Мильфорду.

Девушка вышла, а я уселся на кровать и стал рассматривать лежавшую на подносе груду писем. Большинство из них, было очевидно, делового характера, но одно из писем, с гербом на конверте, показалось мне наиболее важным. Я вскрыл его первым.

"105, Бельгревсквер Ю.-З."

"Дорогой Норскотт!

Вчера у меня был разговор с Рездэлом и, сколько я мог понять, дело налажено. Рездэл предполагает открыть "Общество" в первых числах октября. Имеются два вопроса, по которым мне хотелось бы с вами поговорить, и в среду вечером нам это удастся.

Между прочим я послушался вашего совета и купил "Чайку". Искренне Ваш Сангретт."

Дойдя до размашистой подписи, я свистнул: несмотря на мое небольшое знакомство с Англией, весьма прелестная репутация Сангретта была мне известна...

Я посмотрел записную книжку Норскотта где были записаны его дела на среду. Там я нашел две или три заметки относительно утренних или послеобеденных свиданий и кончиком карандаша нацарапанное: "Был у Сангретта".

"Я, конечно, буду там, – подумал я с удовлетворением".

Если верить слухам, Сангретт был самым отявленным мошенником, какого только могла знать английская аристократия! Насколько я знал Норскотта, мне было ясно, что он не страдал от избытка щепетильности, так что вечер у Сангретта обещал быть интересным.

С большим наслаждением я медленно совершал свой туалет, радуясь каждой мелочи от всей души. Потом спокойно спустился в столовую.

Я только что уселся за стол, как вошла девушка, неся несколько блюд и душистый кофе.

– Доктор Ричи придет, как только освободиться, сэр! – сказала она.

– Прекрасно. Я зайду к Мильфорду после завтрака.

Когда я вошел с Мильфорду, он сидел тяжело опираясь на подушки. Ему, повидимому, было трудно дышать, и лицо его нездорового цвета было покрыто испариной.

– Здравствуйте, Мильфорд, – сказал я, – что это вы с собой сделали?

Он слабо улыбнулся и тихо ответил:

– Не знаю, сэр! Я почувствовал себя не совсем здоровым еще вчера вечером, а сегодня утром проснулся в таком состоянии.

Я пощупал пульс его, – чрезвычайно слабый и неровный.

– Доктор Ричи сейчас придет. Не думаю, что бы было что-либо серьезное! – постарался я его утешит. – Может быть, вы съели что-либо, что могло вам повредить?

– Нет, сэр, я обедал дома, а затем выпил обычную кружку пива в баре "Гренвиль" за углом. Не думаю...

Неожиданный приступ боли, исказивший его лицо, помешал ему кончить...

– Вы должны лежать совершенно спокойно, – ласково заметил я, – и ни о чем не думать. Мы обойдемся без вас, в крайнем случае, я возьму кого-нибудь на помощь. Вам же нужно думать только о том, чтобы скорее поправиться.

Мильфорд взглянул на меня, и выражение признательности озарило его лицо.

В это время у входной двери раздался звонок.

– Вероятно, это Ричи, – заметил я, – сейчас мы узнаем, что у вас за болезнь...

Однако горничная доложила не о докторе...

– Вас спрашивает мистер Форневелл, сэр, – сказала она. – Я попросила его подождать в столовой.

В первый момент я не мог сообразитьь, кто это, и только после минутного размышления я вспомнил, что Мориц Форневелл – двоюродный брат Норскотта, преданность которого была на подозрении у моего двойника.

Предстоящий разговор внушал мне некоторые опасения. Нельзя было все-таки полагаться целиком на мое сходство с Норскоттом, хотя до сих пор оно меня удивительно вывозило.

Форневелл был единственным человеком, кроме Мильфорда, который мог заметить малейший оттенок различия. Но все это придавало остроту моему положению, и я вошел в столовую в несколько приподнятом настроении.

С первого же взгляда я почувствовал антипатию к Морицу. Это был лощеный и манерный молодой человек с черными, разделенными пробором, прилизанными волосами.

– Добрый день, – произнес он протяжно. – Вы необычайно рано встали сегодня. – Что случилось?

– Мильфорд болен, – сказал я неожиданно для себя резко.

– А что с ним? – протянул он.

– Не знаю! Сейчас придет Ричи.

Он передернул плечами.

– Вы великолепны! Вызвать известного специалиста для простого лакея это уж черезчур! Я позвал бы кого-нибудь подешевле!

– Я в это не сомневаюсь! – сухо возразил я.

Он почувствовал в моем голосе недружелюбную нотку и переменил тон.

– Я пошутил, – сказал он мягче, – мне жаль бедного малого. Что еще нового?

Он произнес это самым естественным тоном, но мне вдруг показалось, что под этим невинным вопросом скрывается какой-то глубокий смысл...

Неужели он знает о ночном визите Марчии?

Мне самому показалось это нелепым, но я решил все же осторожно испытать его.

– Да, со мною было странное происшествие вчера вечером, – сдержанно произнес я.

При этом я напряженно следил за его лицом и, могу поклясться, уловил легкое движение мускулов.

– Неужели? – спросил он, растягивая слова. – Что же случилось?

Я засмеялся.

– Мне, кажется, что лучше пока об этом не говорить.

Если он был разочарован, то надо сказать прекрасно сумел скрыть это.

– Все это на вас странно похоже, – проговорил Мориц. – Вы всегда любите поражать своей таинственностью! Это вероятно потому, что вы живете под чужим именем.

Могу похвастаться, что эту неожиданную новость, я принял с полным спокойствием.

– Очевидно, это так, – ответил я, отбросив одну сигару и взяв вместо нее другую.

Разговор на некоторое время прервался.

– Ну, а что вы скажете относительно поездки в Эштон? – спросил Мориц, заложив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула.

Я вспомнил совет Нор скотта отказаться от этого предложения, но неожиданно во мне заговорило, свойственное мне упрямство.

– Когда вы меня ждете? – небрежно спросил я.

В его глазах блеснуло что-то вроде ликования.

– Что, если в четверг? – сказал он. Удобный для вас поезд отходит в два тридцать. Я встречу вас в Будфорде.

– Четверг мне вполне подходит.

– У нас будет веселая компания, – продолжал он, стряхивая пепел сигары. – Обещали приехать Сангретт и Йорк. Я думаю, что приедет и Джордж Вэн.

– Ну, что же, это недурно, – заметил я.

– Во всяком случае, нам удастся хорошо поохотиться, – закончил он. Рие сказал мне, что с куропатками дело обстоит прекрасно, а уток там всегда много.

Я задумчиво кивнул головой. Мне было ясно, что на охоте мне придется внимательно следить за своими соседями.

Едва я пришел к этому правильному заключению, я увидел в окно, что к дому подкатил автомобиль.

– Вот и Ричи! Пойду узнать, что он скажет.

Мориц не пытался даже встать.

– Правильно, – протянул он, – я подожду здесь вас: я тоже хочу знать его мнение.

Я встретил доктора в вестибюле и повел его вниз.

Мильфорд выглядел гораздо хуже, чем раньше: на его сером лице выступили красные пятна, а губы были искривлены и сжаты плотно от боли.

Ричи подошел к нему и тщательно осмотрел.

– Боюсь, что вы съели что-то скверное, – сказал он, спустя несколько минут.

Мильфорд бессильно опустился на подушки и чуть слышно прошептал:

– Я умру, сэр?

– Что вы, дорогой мой, нет, нет! – сказал Ричи с одобряющей улыбкой. – Примерно через неделю вы будете совершенно здоровы! Но пока вы должны лежать абсолютно спокойно и исполнять все, что я вам скажу.

Как только мы вышли в коридор, я спросил доктора:

– Ну, в чем же дело?

Последовало короткое молчание, после которого Ричи ответил:

– Дело в том, что этого человека отравили!

6

Я не знаю, поразило ли меня само известие, или слово "отравили", но во всяком случае, сообщение доктора вызвало во мне неприятное волнение.

– Отравили, говорите вы?... Намеренно?

Ричи нахмурил брови.

– Не могу сказать уверенно, это странный случай, но нет сомнения, что у него одна из форм отравления!

– Что нам надо делать? – спросил я.

– Прежде всего, нужно дать сильное рвотное и держать больного в тепле. Я пришлю сестру из больницы св. Георгия, с точным указанием и приду к вам еще раз сегодня утром, немного спустя.

Я старался быть спокойным, но в душе волновался и злился... Неужели Мильфорд стал жертвой деликатной внимательности, направленной на меня?...

Когда доктор ушел, я постоял несколько минут в вестибюле, не зная, как мне поступить... Сообщит ли Морицу о том, что я узнал, или просто сказать ему, что Мильфорд серьезно болен?!...

Наконец, инстинктивное недоверие к этому человеку взяло верх и я решил пока воздержаться от лишних слов.

Когда я вошел в столовую, Мориц встретил меня протяжным: "Ну-у?".

– К сожалению Мильфорду плохо, очень плохо! – ответил я.

– Чем он болен?

– Ричи сам не знает, в чем дело, – заявил я с невозмутимым хладнокровием. – Он полагает, что болезнь протянется несколько недель.

Мориц зевнул.

– Как это отравляет существование.

– Да, – сказал я небрежно, думаю, что мне придется взять другого слугу.

– Вот что я вам предложу, – отозвался Мориц. – Поедемте вместе к Сигрэву, – мне все равно надо ехать до Ганновер-сквер... Там, вероятно, записано много подходящих людей!

Его предложение показалось мне вполне благоразумным и, хотя я целиком разделял недоверие Норскотта к своему кузену, но мне не хотелось с ним спорить. Я решил отложить это удовольствие до того времени, когда у меня будет более твердая почва под ногами.

– Кстати, – спросил Мориц небрежно, когда за нами закрылась дверь, вы хотите нанять лакея на постоянное место или только на время болезни Мильфорда?

– Ну, конечно, только на время: мне было бы трудно расстаться с Мильфордом.

Он кивнул головой.

– Я думаю, что это оченьь легко устроить: Сигрэв может доставить вам такого человека, советую предоставить это дело ему.

Я только хотел сказать, что так и собираюсь поступить, как проезжавший мимо автомобиль круто остановился возле нас. Из окна машины выглянул красивый пожилой человек в серой шляпе.

– Алло, Норскотт, – сказал он, – мне как раз надо вас видеть!

Это было весьма лестно, но я не имел ни малейшего понятия о том, кто он такой, и потому почувствовал некоторое смущение.

Мориц неожиданно вывел меня из неловкого положения.

– Доброе утро, лорд Ламмерсфильд! – любезно раскланялся он. Надеюсь, что леди Ламмерсфильд чувствует себя лучше?

Лорд не обратил никакого внимания на любезность Морица. Он холодно ответил на поклон и сказал, что здоровье леди Ламмерсфильд все в том же состоянии.

Мне лорд понравился с первого же взгляда, и я сказал ему:

– Вы можете видеть меня, когда вам будет угодно.

– Вы будете у Сангетта завтра вечером?

– Да.

– Прекрасно! Я вас там найду.

Небрежным движением руки он попращался со мной, совершенно не обращая внимания на Морица, и автомобиль его бесшумно покатил по Парк-Лэйну.

– Славный человек этот Ламмерсфильд, – заметил я ядовито.

– В кабинете его не считают таким славным, – ответил Мориц.

Это было для меня новостью, так как я мало следил за политикой.

– Может быть, его не понимают, – произнес я мягко, – это бывает со многими.

Мориц удивленно посмотрел на меня.

– У вас сегодня отвратительное настроение! Жалею тех людей, которым придется иметь дело с вами!

Эти слова указывали на некоторую проницательность, которой я никак не ожидал у моего приемного кузена.

– Время от времени надо быть любезным, – заметил я, – хотя бы ради разнообразия.

Я понятия не имел, кто такой Сигрэв и где его найти, но Мориц остановился у небольшого дома за цветочным магазином, и я прочел не медной вывеске: "Сигрэв и К. Бюро для найма".

Мы открыли дверь и вошли.

Величественный мужчина во фраке с седой бородой, вышел нам навстречу, почтительно кланяясь.

– Я пришел спросить, не можете ли вы прислать мне не несколько дней лакея? – обратился я к мужчине. – Мой лакей заболел.

Он всплеснул руками.

– Как это неприятно! Ведь вы мистер Норскотт из Парк-Лэйна? Кажется, мы уже имели удовольствие, сэр, рекомендовать вам прислугу!

Это было для меня новостью, но я принял ее совершенно спокойно.

– В таком случае, продолжайте с тем же успехом.

– Конечно, конечно, сэр! Присядьте на минутку, я только посмотрю свои книги.

Перевернув несколько страниц большой конторской книги, он поспешил вернуться к нам с сияющим лицом.

– Вот, сэр, я нашел то, что нам нужно! Как глупо, что я не вспомнил о нем раньше, но, в сущности, он только со вчерашнего дня записан в наши книги.

– Что это за экземпляр? – тягуче спросил Мориц.

– Его зовут Френсис, сэр! Это последний лакей сэра Генри Трэгстока. Я уверен что это превосходный слуга, он француз по происхождению, но прекрасно говорит по-английски. Рекомендация сэра Генри совершенно безукоризнена.

– Вам ее устно подтвердили? – спросил Мориц.

– Да! Я позвонил самому сэру Генри, после ухода лакея, и он отозвался о нем, как о самом лучшем лакее, когда-либо служившим у него.

– Все это звучит довольно убедительно, – произнес Мориц, обращаясь ко мне. – Как вы думаете?

Я кивнул головой в знак согласия; все это казалось мне весьма занятным.

Я знал сэра Трэгстока десять лет тому назад, когда он был посланником в Боливии, как очень уравновешенного человека, неспособного дать хорошую рекомендацию без достаточных оснований.

Сигрэв просиял и потер руки от удовольствия.

– Великолепно, мистер Норскотт! Может быть, вы дадите вашу карточку и напишете пару строк: Я сам привезу его к вам!

Мы расстались с Морицем, когда вышли на улицу.

– Итак, решено, не забудьте: в четверг с поездом в два тридцать... если я вас до тех пор не увижу... – протянул он.

– Не забуду, – ответил я.

7

Можно сказать, что мне чертовски везло!

В кармане у меня лежали десять тысяч фунтов, и я еще был жив и играл свою роль, не вызывая ни малейшего подозрения.

Это благополучие, конечно, имело и свою оборотную сторону. Прежде всего, я уже не раз убедился на деле, что страх Норскотта перед убийством был весьма основателен...

Моя оживленная встреча с Марчией и отравление Мильфорда – убедили меня в том, что ни одно страховое общество не согласилось бы застраховать мою жизнь в течение этих трех недель более чем за 100...

Марчии я больше не опасался, но таинственный Гуарец и другие джентльмены, с неменее приятными именами, повидимому еще рыскали около меня, дожидаясь только случая, чтобы довести до конца работу, которую так неудачно начала Марчиа.

Затем, мне предстоял визит к Морицу...

Предчувствие говорило мне, что, приняв приглашение, я шел навстречу прямой опасности, но у меня не такая натура, чтобы спокойно наблюдать, как передо мной развертывается что-то таинственное, особенно, если вопрос идет о моей жизни!... Наоборот, я решил со всей быстротой и энергией, на которую был способен, дойти до самой сути дела.

Поэтому, я решил прожить неделю на даче Морица, и охотно соглашался на любой риск, лишь бы довести дело до конца. Но если бы иметь хотя бы одного верного товарища!

Мое естественное равновесие больше нарушалось душевным одиночеством чем перспективой быть неожиданно убитым...

Внезапно меня осенила блестящая мысль: "Билли Логан!"...

Если только он еще не связался с Мансуэллами, Билли Логан именно тот, кто мне нужен! Твердый, как сталь, гибкий, как хлыст, всегда идущий навстречу опасностям, – он будет великолепным партнером для этого безумного дела, которому я себя посвятил...

Я нервно шарил по карманам, стараясь найти его адрес, и ужасаясь при мысли о том, что я мог оставить в своем старом костюме. Но записка нашлась, вложенная между листками моей записной книжки.

"Б.П.Логан. 34, Боксхоллрод, Ю-З."

Я решил поехать на Боксхоллрод сегодня же вечером, а пока написал Билли телеграмму, чтобы он был дома и ждал меня.

Это решение подняло мое настроение.

Ровно в 6 часов я сел в кэб: до Боксхоллрода было недалеко. Ехали мы долго и когда кучер остановил, наконец, экипаж, мы очутились перед целым рядом унылых трехэтажных домов с грязными отштукатуренными фасадами.

Поднявшись по разрушенной лестнице дома номер 34, я потянул за шнурок звонка. После долгого ожидания, дверь слегка приоткрылась и высунулась женская голова на жирных плечах, она меня подозрительно оглядела.

– Мистер Логан дома? – спросил я.

Женщина покачала головой.

– Когда он вернется?

Она снова покачала головой.

– Не знаю.

Мне очень хотелось выругаться, но я сдержался.

– Я его друг, – постарался я объяснить ей. – Сегодня я послал ему телеграмму, в которой предупредил о моем приходе. Он ее получил?

– Телеграмма то пришла, и я положила ее ему на зеркало, но он со вчерашнего дня не приходил домой.

– Это очень неприятно – заметил я... – Можно мне зайти к нему в комнату – написать записку?

Старая дева открыла дверь, и я вошел в комнату Билли. Сев за письменный столик, я написал следующее:

"Дорогой Билли!