Текст книги "Бегущая по снам (СИ)"

Автор книги: Болотный маг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

========== Часть 8 ==========

Гарь, копоть, масло и запекшаяся кровь – снова и снова, день за днем и так до бесконечности. Лязг механизмов, искры пил, блеск лучей умирающего солнца на остриях мечей и топоров. Снова и снова и снова. Никто не знает, как сильно он устал от всего этого, как сильно изнурила его война с ветряными мельницами. Никто не знает какие кошмары приходят по ночам, сколько безмолвных призраков стоит у изголовья его кровати каждую ночь. Никто, даже она.

Чистая кожа, белые волосы, красноватые зрачки – она похожа на гостью из сказочных снов, волей нелепого случая заброшенную в этот жестокий, чуждый красоте мир. Такая красивая, такая отважная – она лучшее, что случалось со старой Мастерской со дня основания. Охотничий наряд сменился на грязную робу с серым фартуком, рукава закатаны и промаслены, тонкие пальцы тщательно и бережно вычищают механизм самозарядного мушкета. Рядом другие охотники, они нервно посмеиваются, кто-то, возможно Хенрик, травит анекдоты, но в поле зрения лишь она. Взгляд ее скользнул по лежащему рядом двойному клинку, чья красота едва уступает смертоносности. Изящное оружие, достойное руки хозяйки.

«В ней кровь Кейнхрста, но Оедон, как же сильно она от них отличается. От Аннализы, от Йозефки, от Хелвея ака Дрейдена. Светлая дочь в семье уродов»

Герман отвел взгляд и хмуро уставился на старый, потертый значок с буквой «М». Края оплавились, старинная надпись почти стерлась, но он прекрасно помнил, что за слова выгравированы на обратной стороне значка:

«Мы воюем ради мира. Мы убиваем ради жизни. Жертва – ради других»

– Нелепое дерьмо, – буркнул Герман, убирая значок во внутренний карман.

– Герман, – послышался голос Марии.

Первый охотник чуть вздрогнул и поднял на ученицу взгляд-вопрос. Но та лишь кивнула в сторону дверей, где стоял, сложив руки, старина Гилберт. Герман ухмыльнулся, глядя на вечную коричневую жилетку, седые волосы и грубые черты лица, испещрённые морщинами-каньонами. Первый охотник поправил воротник и, покинув Мастерскую, крепко пожал наставнику руку.

– Какими судьбами, старина? – усмехнулся Герман. – Наскучило в Лиге?

– «Старина»? – удивленно хмыкнул Гилберт. – А ведь и правда, старина. Нас обоих не пожалели годы. Слышал про Гриссома?

Герман кивнул.

– Хочешь выпить?

При Мастерской есть небольшой бар, где первые охотники выпускали пар до того, как личный состав умножился числом, и дружная компания ночных убийц не перенесла посиделки в трактир «Бенгольф и пони». Старые бочонки опустели, запасы закусок иссякли, сменившись белесой паутиной. Но Герман все равно умудрялся припрятать там бутылочку-другую рома, как раз для подобных случаев. Охотники усердно чистили оружие, звенели механизмы, лилось масло, а Герман хмуро разливал ром по стаканам.

– Да, жалко ГенГри. Здоровый был мужик, – вздохнул Герман, сделав глоток. Ром легким жаром отдался в теле. Он почти не чувствовал алкогольных паров – печальные последствия длительных возлияний. Гилберт залпом осушил стакан, тихо выругался и хлопнул им по столу.

– Позавчера только с ним пили. Спрашивал меня, приеду ли я на свадьбу его младшенькой. Слышал, как он умер? – зло спросил расхититель гробниц. – Чудовище задрало. Палача. Чудовище, мать его, задрало. Наш новенький видел эту тварь – говорит метров десять в холке.

Герман резко помрачнел и долил рома в опустевшую кружку наставника.

– Бред. Таких не бывает. Врет твой новенький. Сам знаешь, у страха глаза велики, наверное, подбросил зверю метров пять-шесть.

Гилберт покачал головой.

– Калеб, конечно, на вид обморок, но соображалка работает «будь здоров». Он не врет, это точно. Наших гробовых к трупу не подпустили. Сразу нагнали церковников и те зверя по кускам вытащили. Все под шумок, тихой сапой.

– Твою мать, – Герман осушил бокал, резко выдохнул и вновь хлестанул рома.

– Вот именно. В городе творится странное дерьмо. И жопой чую – быть беде.

– В городе шпионы, – хмуро заметил Герман. – Контрразведка королевы работает, Хор, опять же, воду мутит. Как всегда. Хотят сорвать сорвать переговоры и праздник испортить.

– Не думаю, – мрачно хмыкнул Гилберт. – Дело не в политике. Не во внешней уж точно. Нет, конечно кто-то хочет поднасрать, но мне кажется, наши церковники хотят королеву «того», – Гилберт провел пальцем по горлу.

– Подробнее, – нахмурился Герман.

Гилберт огляделся и, убедившись что никого нет, зашептал:

– Гриссом на кануне смерти вел себя странно. Как нахлестался – бросил одну фразу: «К дьяволу Логариуса, мои Палачи будут защищать королеву». Я спросил, к чему это сказано, но тот лишь отмахнулся. Я не придал значения, но потом кое-что вспомнил. Неделю назад один мой знакомый ввез в город контрабанду из Лабиринта. Вроде дело обычное, хабар небольшой, но вот только странное дерьмо рядом с ним происходило. Слушай, Блек привез из Лабиринта один единственный черный ящик, длинной в метр. Все кто к нему подходил из мирян – падали в припадке, один даже, говорят, рухнул на колени и разбил голову о дорожный камень. Вопил что-то про демонические души и алые черепа. А вчера моя любовница из монашек…

Герман хохотнул.

– Любишь ты монашек, старик.

– Погоди перебивать. Любовница сказала, что слышала разговор двух епископов. Мол снова пошел набор в Палачи. А ведь они долбаный рудимент.

– А вот это странно, – хмыкнул Герман. – Может, они хотят снова выйти на улицы?

– Может быть, черт их знает. Одно ясно: Церковники что-то затевают. Гриссом был рыцарем Кейнхерста еще до появления Церкви. Верный королеве, как сытый пес. А теперь он мертв. Дерьмо, – выругался Гилберт и залпом осушил еще один стакан. – Надо было подольше задержаться в Оккунгеме.

– Все еще бродишь по Лабиринтам?

Гилберт хохотнул и уставился на дно пустого стакана.

– Все еще брожу по Лабиринтам. Мне вчера исполнилось девяносто восемь, ты знаешь?

Герман удивленно поднял бровь.

– Оедон, мне пятьдесят три, а уже поясница ноет и колени болят после каждой охоты. Как ты еще не развалился, старый пень?!

– Я не знаю, – неожиданно мрачно ответил Гилберт. – Я много думал об этом. В Оккунгеме мы попали в переделку, из двух дюжин расхитителей выжило всего четверо. Два десятка молодых парней, в расцвете сил остались там, а я выбрался.

– Опыт…

– Нет. Раньше я тоже думал, что дело в навыках. Что я просто такой матерый профессионал. Но сейчас, оглядываюсь и понимаю: все это чушь собачья. Каждый Лабиринт отличался от предыдущих, везде свои ловушки, свои твари и свои опасности. Я должен был умереть сотни раз, но всегда выживал. Знаешь, мне кажется дело в призраках. В мёртвых духах Лабиринта. По какой-то причине они выбрали меня. Захотели, чтобы я раскрыл миру их тайны, чтобы через мои копания в кровавой темноте они могли явить миру свое забытое наследие. Мертвые желают, чтобы их помнили.

– Черт, ты меня крепко пугаешь, старина.

– Я не охотник, Герман, – резко добавил расхититель гробниц. – Я не проходил трансформацию. Вся моя сила, здоровье, ловкость – все это пришло из Лабиринта. И клянусь Господом Богом, Оедоном и кто там еще на небе: меня туда тянет. Невыносимо.

– Я даже не знаю что сказать, – развел руками Герман и вылил остатки рома в кружку Гилберта.

Взгляд Гилберта вдруг стал стеклянным и каким-то пугающе пустым.

– Я стольких похоронил, парень. Олек, Валлар, Гриссом… остались только ты, я да Ото. Последние старики в этом деле. Последние, кто знает, что к чему. А на смену нам идет расфуфыренная зелень. Людвиг хорош, но его держит за яйца Хор. Причем железной хваткой, до писка в голсе.

– Дорогу молодым, – грустно хмыкнул Герман.

– А, ну и всех к чертям собачьим. Что-то расчувствовался на старости лет. Пойду я работать.

– Удачи, старина.

Гилберт кивнул и, допив ром, вышел из мастерской, так ни разу и не обернувшись. Герман убрал стакан и тяжело опустился на стул. Воспоминания нахлынули точно громадный, бушующий вал. Молодые лица старых друзей и врагов, лязг шпаг и грохот мушкетов. Дрожащий огонёк масляной лампы над изрубленным трупом первого чудовища. Казалось, все это было так давно. Будто в другой жизни.

– Жаль Гриссома, да, – Герман убрал пустую бутылку и уже собрался уходить, как вдруг вскрикнул и отшатнулся. Тысячи игл пронзили кожу, волосы встали дыбом, сердце забилось точно барабан. Прямо перед ним стояла зловещая фигура, омерзительного вида. Подрагивали на сквозняке обрывки пурпурно ткани и окровавлен бахромы старинного платья. Будто из глубины колодца донесся рыдающий голос Марии:

– Как ты мог?! Она вам ничего не сделала! Вы убили ее! Ты убил ее! Будь те вы все прокляты!

Сотни глаз уставились на охотника немигающим взглядом. А затем видение исчезло, будто ничего и не было.

– Что за чертовщина?

Взгляд коснулся стола питейной комнаты. На гладкой, пыльной поверхности темнел уродливый, вырезанный на скорую руку символ. Змей, пожирающий хвост. «Уроборос».

***

Перри никогда не бывала в Хемвике. Рассказы знакомых, искаженные распаленным пережитым кошмаром воображением рождали в голове картины зловещего дворца дьявола. Но, вместо упадка, охотница попала в царство уединенного покоя.

Дилижанс съехал с главной дороги, и вскоре оказался на улочках Хемвика – маленького городка близ Ярнама. Перри выглянула в окно, бросая удивлённое взгляды на аккуратные домики, чистые улочки, крыши из старой, но прилично выглядящей черепицы. Скромно одетые горожане сновали туда-сюда, погруженные в хлопоты. Молодая женщина с корзиной белья спешно свернула в переулок, несколько крепких парней что-то обсуждали у лавки охотника, разглядывая новые капканы, двое мальчишек с озорным смехом сорвались с крыльца и принялись играть в пятнашки. Перри улыбнулась, когда дворовая собака, зарычав, бросилась вслед за каретой, покрывая кучера и пассажиров отборным, визгливым лаем.

Вскоре показался знаменитый Хемвикский женский монастырь «Святой Анны». Древние стены оказались куда меньше, чем ожидала охотница. Полускрытый за изумрудными кронами, не тронутыми ядовитыми газами, монастырь лежал на каменистой возвышенности, точно нализавшийся сметаны кот, очаровывая стариной. Перри вспомнила уроки в Церкви Исцеления, рассказы о временах, когда такие монастыри служили прибежищем для женщин из небогатых семей, вдов и опозорившихся девиц. Охотница грустно вздохнула.

«Прошло шестьдесят лет, а в сущности ничего и не поменялось. Все равно у большинства женщин три дороги: замуж, в монастырь или в бордель»

Теонская церковь исчезла, монастыри потеряли прежний лоск и свое назначение. Многие сейчас стоят полуразрушенные, медленно осыпаясь под действием безжалостного времени. Монастырь «Святой Анны» был одним из немногих исключений. Когда Церковь отказалась от него, местные стены, кельи и часовни купила, почти за бесценок, местная секта. Глава древнего как сам Ярнам и такого же закрытого культа герцогиня Олесса Де’Марш, или как ее называют в простонародье: Госпожа Фиба, привела в эти стены своих подопечных, укрыв несчастных калек от жестокого мира. Кто-то счел несправедливым, что герцогиня принимает только девушек, но другие были благодарны хотя бы за это. Участь слепца в жестоком Ярнаме незавидна. Нищета, вечное бродяжничество, тяжелая обуза для родных. Здесь же им подарили достойную жизнь.

Дилижанс остановился у закрытых ворот. Ронда загалдела и, раскрыв двери, семейство Монген высыпало на улицу. Охотница, было, тоже дернулась к выходу, но тут же застыла, заметив на воротах символ глаза. Воспоминания захлестнули ее, глаза страшно зачесались, снова почудился блеск стальных зубцов глазодера. Сердце лихорадочно забилось. Охотницу затрясло, она судорожно задышала, стиснула кулаки до побеления пальцев.

«Все в порядке. Все в порядке, Перри. Успокойся»

Мимо окна пробежал рыжи мальчуган. Послышался недовольный крик Ронды и мрачное ворчание ее мужа. Перри судорожно вздохнула, пытаясь восстановить самообладание.

– Эй, дамочка?! – крикнул кучер. – Выходить будете? Я не собираюсь тут два часа стоять!

– Д-да, я выхожу. Дайте мне минуту.

– Давай быстрее! У меня сроки горят!

Перри глубоко вдохнула, досчитала до десяти и, сделав над собой титаническое усилие, вылезла из кареты. В лицо ударил теплы летний ветерок, наполненный ароматом листвы. Охотница глубоко и с наслаждением вдохнула воздух природы, чувствуя, как отступает тревога, сменяясь странным чувством удивления и удовольствия. Впервые за пять лет она дышала и не чувствовала запаха сточных вод, дерьма и гнили. Над головой медленно плыли перистые облака, по стволу высокой березы пробежала черная белка, привлекая внимание мальчишек.

У ворот в монастырь показалась женщина средних лет, облаченная в простое оливковое платье с меховым шарфом. Давно потускневшие, с проседью, рыжие волосы заплетены в косу, на лице ни капли косметики. Она не была слепа.

«Прислуга, – подумала Перри. – Ладно, момент истины»

– Елена, милая! – весело поприветствовала Ронда женщину. – Как я рада тебя видеть.

– И я рада видеть вас, Ронда. И ваше уважаемое семейство, – добродушно улыбнулась привратница. – Идите за мной. Сестра Минди уже ждет вас в саду.

Елена Добродушно потрепала волосы блондина. Тот улыбнулся, кивнул и вскоре все семейство уверенно двинулось через калитку слева от ворот. Перри глубоко вдохнула и, борясь с волнением, подошла к удивленной привратнице.

– Простите, с вами я не знакома, – сказала Елена. – Вы, должно быть Перри Вайпер?

– Д-да, – удивленно кивнула охотница. – Откуда вы знаете?

– Меня предупредили о вашем приезде. Правда, мы ждали вас много позже. И в много худшем состоянии. Герцогиня будет счастлива узнать, что ошиблась в вас.

– Ошиблась во мне?

– Вы не так глупы и упрямы, как она думала, – добродушно усмехнулась привратница. – Не обижайтесь. Это очень хорошо, что вы пришли. Меня зовут Елена Александровна Рязанцева. Но вы можете звать меня просто Лена.

– У вас необычное имя. Вы оссиянка?

Лена кивнула и жестом указала на калитку. Перри глубоко вдохнула, последовала за привратницей во внутренний двор монастыря и вскоре оказалась в очаровывающих объятиях старины. Во внутреннем двое не было статуй, фонтанов и прочих атрибутов аристократии. Лишь одно изваяние возвышалось у самого входа – старинный крест, с местами стершийся гравировкой.

– Герцогиня оставила его здесь, – пояснила Лена. – В знак уважения к призракам бывших обитателей. Вы знаете историю этого места?

Перри кивнула.

– Замечательно.

Охотница заметила, как чета Монген скрылась за кронами деревьев. Там, в тени, располагался красивый, благоухающий сад.

– Сестры любят проводить время в саду, Перри, – сказала Лена. – Им нравится копаться в земле и ухаживать за цветами. Но у вас, я думаю, совсем иные развлечения. Вы ведь охотница?

– Вам это знать не положено, – нахмурилась Перри.

Лена прикрыла рот ладошкой и тихо хихикнула.

– Перри, ты даже не представляешь, какую глупость сейчас сказала. Но давайте же войдем поскорее. Герцогиня будет счастлива вас поприветствовать.

Охотница кивнула и остановилась у дверей, глядя на жуткий символ глаза. Лена замялась, потеребила платье и болезненно посмотрела на застывшую охотницу.

– Я слышала, что с вами случилось, – грустно сказала она, отводя взгляд. – То, что сделала Самата… мы все были потрясены. Герцогиня ей доверяла и горько плакала, когда привезли ее тело. Увы, чужая душа потемки. Не стоило ей приезжать в Ярнам. Этот город… пожирает людей. Превращает в чудовищ.

– Это точно, – холодно ответила Перри. – Она была чудовищем.

– Уверяю, тебе нечего бояться. Сестры хотят помочь. Одна из сестер отведет тебя к герцогине. У меня же есть важные обязанности.

– Хорошо, – резко ответил охотница, отводя взгляд от глаза. – Давайте поскорее с этим покончим.

Охотница раскрыла дверь и оказалась в просторном коридоре монастыря. Сквозь высокие, готические окна пробивались косые столбы золотистого света. Пыль плясала в лучах, медленно опускаясь на старинный камень пола. Не прошло и минуты, как из-за поворота вышла молодая девушка в сером одеянии и подошла к двери. Заплетённые в косы черные волосы, чистая кожа прекрасного лица, пухлые губы – послушница была настоящей красавицей. Сперва показалось-ее глаза закрыты, но вблизи стало видно иное. Перри почувствовал противный холодок, от вида плотно сомкнутых, провалившихся век. Она узнала ее. Та самая Карла из церкви.

«Оедон, это она. Значит все и правда было реальным!»

Послушница подошла к Лене и повернула лицо на Перри, будто бы видела ее. Сердце охотницы забилось сильнее, между лопаток выступил пот. Ощущение, что девушка ее видит стало невыносимым. И, хоть она сталкивалась с этим феноменом раньше, он все равно пробуждал в душе первобытный, иррациональный ужас.

«У нее нет глаз. Но она меня видит. Как, черт подери?!»

– Карла, проводи Перри к госпоже Олессе.

Слепая кивнула и снова будто посмотрела на охотницу.

– Вы были в церкви? – дрожащим голосом спросила Перри.

– Да, была, – улыбаясь ответила Карла. – Помню, вас тогда напугал Шоггот. А сейчас вы боитесь моего лица. Напрасно. Да, я вас вижу. Причем намного лучше, чем вы меня. Но это вполне нормально. Вы поймете.

– Как это возможно?

Послушница улыбнулась.

– Следуйте за мной. И прошу сохранять молчание. Сейчас время отдыха.

Охотница едва поспевала за Карлой. Слепая шла широким шагом, быстро и бесшумно, что позавидует любой охотник. Весь монастырь, казалось, спал, погруженный в благостное безмолвие. Каждый шаг Перри казался слишком громким, будто топот солдатского сапога. Миновав несколько широких залов, слепая вывела охотницу к старинной винтовой лестнице и жестом указала на нее.

– Дверь прямо наверху. Сама дойдешь, или проводить?

– Дойду.

Карла кивнула и, развернувшись, быстро и бесшумно зашагала по коридору. Перри проводила ее взглядом, а затем, глубоко вдохнув спертый воздух монастыря, запах бобов и тканей, двинулась на встречу истине.

– Открыто, – донеслось из-за дверей прежде чем охотница коснулась ручки из черного дерева.

Перри вновь глубоко вздохнула, подавила желание почесать глаза и раскрыла дверь, оказавшись в небольшой, но очень уютно обставленной комнатке. Контраст поразил: вместо готического антуража древнего монастыря она оказалась в роскошном салоне аристократа. Мягкая мебель с алой обивкой и золоченной резьбой, широкие кожные шкафы с нефритовыми ручками, высокий гардероб и роскошный камин, покрытый искусной резьбой. Напротив камина – два кресла.

– Пришла, – донеслось от одного из них. – Что-ж, рада ошибиться.

– Гер…

– Сядь, – резко скомандовала герцогиня, указав на соседнее кресло.

Перри пожала плечами и опустилась в кресло, глядя на герцогиню. Та казалась сухой, точно осенний лист и зловеще бледной. Длинные, седые волосы аккуратно заплетены, роскошное серебристо-черное платье с высокой белой бахромой на горле идеально выглажено. Некогда красивое лицо обвисло и иссечено глубокими морщинами, кожа на руках огрубела. На вид ей было не меньше восьмидесяти. Герцогиня посмотрела Перри в глаза иБ кивнув, начала:

– Ваше присутствие здесь – нарушение правил и священных традиций Хемвика. Обычно мы не пускаем чужаков.

– Я…

– Молчать, – холодно скомандовала Олесса. – Однако, мы обязаны возместить нанесенный сестрой Самантой непоправимый вред. Вас беспокоят видения, так?

– Да, -ответила Перри.

– Приготовься, девочка. То, что я тебе скажу, навсегда изменит твою жизнь. Возможно, ты проклянешь меня, возможно, будешь жалеть о том, что Саманта не довела свое дело до конца. Но с того момента, как твои глаза вернулись на место – ты обречена. Видишь ли, Перри Вайпер, это не видения. Ты видела реальность.

– Не понимаю…

– Создания из иного измерения постоянно проникают в наш мир. Наблюдают, направляют ход истории, сосуществуют с нами во вражде либо гармонии. Каждое существо, что ты видела – реально и материально. Но. В силу своей физиологической сущности, не воспринимаются мозгом. Рассудок простого мирянина не способен выдержать лик и образ сущности Великого или «гостя», потому эти образы выталкиваются восприятием. Саманта повредила твои глаза, Перри Вайпер. Твой мозг утрачивает возможность игнорировать «гостей». И чем дальше – тем больше новых существ ты начнёшь видеть. И, в конце концов, ты увидишь существо, чья сущность ужасающе непостижима и один вид его сведет тебя с ума. Ты завизжишь посреди улицы, рухнешь на колени и забьёшься в вечной истерике. А затем встретишь смерть в доме душевнобольных.

Перри смотрела на Олессу круглыми от ужаса и недоумения глазами. Рядом с ней, у ног герцогини сидели трое маленьких существ и мирно покачивались из-стороны сторону. Герцогиня улыбнулась, указав на одного из них.

– Это посланцы. Они безобидны и даже полезны, Вайпер. Дотронься до них.

– Ч-что?

– Дотронься. Не вздумай ослушаться меня, девочка, – резко сказала Олесса. – Ты говоришь с герцогиней, а не кабацкой бабкой!

Охотница нервно сглотнула ком и протянула дрожащую руку к одному из маленьких уродцев. Тот вдруг задрожал и, округлив большие черные глаза резко схватил ладонь охотницы. Перри резко одернула руку, дрожа от ужаса.

«Оно реально!»

– Разумеется оно реально, – улыбнулась Олесса. – Прости, Перри Вайпер, но дни твоей жизни сочтены. Саманта убила тебя, самым изощрённым и ужасным из способов. Озарение без знания – хуже смерти.

Охотница вскочила с кресла глядя на герцогиню полными ужаса глазами. Ее трясло, сердце вырывалось из груди. Посланники поползли прочь, то и дело бросая на Перри испуганные взгляды.

– Этого не может быть, – пошептала она. – Я не верю! Вы врете мне!

– Я была честна с тобой, – холодно ответила Олесса. – Прости, Перри Вайпер, но у тебя есть лишь один способ избежать судьбы.

Перри похолодела. Страшная догадка посеяла в душе ледяной ужас.

– Вы говорите о глазах?

– Нет, что-ты, – горько усмехнулась герцогиня. – Если бы все было так просто – я бы послала Карлу удалить тебе глаза во сне. Я могу ослепить тебя, но это даст временный эффект. Дело не в глазах – в мозге. Сядь.

Перри медленно опустилась в кресло. Ноги онемели, в животе будто закручивались узлы, глаза чудовищно чесались, но она не могла отвести взгляда от сухого, сморщенного лица старухи.

– Что же мне делать? – прошептала она.

– Ты должна расширить горизонты озарения, Перри Вайпер. Ты должна раскрыть разум для Великих. Мы проведем обряд и погрузим тебя в глубокий сон. А затем призовем туда Древнего. Его вид, знания, что он несет закалят твой разум и подарят новые способности. Это как переболеть ветрянкой. Один раз познаешь истинный ужас, и твой разум окрепнет настолько, что станет неуязвим. Но ты заплатишь за это цену. Высокую цену.

– Какую? – едва дыша спросила Перри.

– Я не знаю. Если справишься – цена в любом случае будет приемлемой.

– А если не справлюсь?

Герцогиня тяжело вздохнула и, усадив на колени серого посланника, нежно погладила его по уродливой головке.

– Тут несколько вариантов, милочка. Один хуже другого. Ты точно хочешь знать?

– Да, – солгала Перри. – Хочу.

– Ты либо вовсе не проснешься, либо сойдешь с ума, либо окончательно, полностью и бесповоротно ослепнешь. Так же, не исключено, что тебя парализует. В случае несчастья, мы возьмем на себя заботу о тебе, в случае неудачи. Тебе выделят келью в монастыре, будут кормить и помогать. Но этих стен ты никогда не покинешь.

– Почему?!

– Мы бережно оберегаем наши тайны. И не доверим их калеке.

– Оедон, – прошептала Перри, закрывая лицо руками.

– Решай сама, хочешь ли ты рисковать или нет. Я не в праве тебя заставлять.

– Если я откажусь… сколько проживу? – сдавленно прошептала Перри.

– Не больше двух месяцев. Барьеры разума рушатся быстро. Стоит первому пасть – остальные осыпаются со скоростью песочного замка, Перри Вайпер.

– А какие шансы пережить ваш… ритуал?

– Не велики. Это грубый метод, чудовищный метод. Семьдесят лет назад через него прошла и я. Это было ужасающе, Вайпер. Из десяти претенденток только я сумела добиться успеха. Остальные же… – герцогиня тяжело вздохнула и опустила посланца на пол.

Перри подняла взгляд воспаленных глаз на Герцогиню и сказала с дрожью в голосе:

– Я готова рискнуть. Но прошу вас, если я не справлюсь… я не хочу так жить. Убейте меня.

Маленький посланец наклонил головку и, раскрыв рот уставил на охотницу.

– Нет, – строго ответила герцогиня. – Мы не убийцы. Любая жизнь лучше смерти. Если ты не готова принять это – твое право. Как мое право – тебе отказать.

Перри судорожно вздохнула.

– Карла отведет тебя в келью, – сказала герцогиня. – Спать запрещаю. Успокойся, приведи мысли в порядок, напиши завещание. Морально приготовься.

– Хорошо, – прошептала Перри и медленно поднялась на ноги. – Хорошо.

========== Часть 9 ==========

Каждое живое существо, будь то человек или зверь, ограниченно своей природой. Границы размыты, пределы возможностей едва осязаемы, но они есть и, точно невидимая стена, стоят на пути озарения. Философы, мечтатели, люди науки утверждают, что нет никаких границ, что человеческая натура способна покорить любые горизонты, возвыситься до уровня божеств доисторической древности и, разделив с ними древние, богохульные знания, править вселенной из бездны мертвых звезд. Виллем, Миколаш, Кэрил – все эти выдающиеся мужи посвятили жизнь, дабы доказать эту сладкую, но бесконечно ложную теорию. Порожденную гордыней, уязвленным самолюбием низвергнутого в грязь короля, еще недавно мнившего себя венцом эволюции.

Сказки о безграничности познания манили тщеславных глупцов, но лишь отводя их от знания. Как муравей не может мыслить на уровне пса, как пес никогда не сумеет мыслить на уровне человека, так и человек никогда не сможет мыслить на одном уровне с Великими. Существование вне известных измерений, власть над пространством и временем, абсолютное бессмертие. Разве может человек хотя бы на сотую долью приблизится к пониманию сущности созданий вне законов четырех измерений, презревших смерть и разложение?

Нет – единственно возможный ответ на эти вопросы. Лоуренс понимал это с того самого дня, как оказался заперт в древнем Лабиринте, без шансов на спасение. Он презрел нелепые, тщеславные мечтания Виллема и повел человечество по единственно возможному пути – в пропасть. Герцогиня видела тропу, оставленную на тихих водах озера кровавой луной, слышала музыку сфер, пробивающуюся сквозь измерения и, как никто другой, осознавала ущербность и никчемность своей природы. Но, как и Лоуренс, она с готовностью и смирением приняла ее, свое место в жестокой иерархии, тирании высших созданий. Это смирение принесло знания о бесчисленном множестве далеких миров, о существах, прибывших на планету в те времена, когда первые доисторические рыбы робко выползали на опаленную землю. Об омерзительных, фантасмагорических идолах, изображавших древних богов чья природа непостижима, а мотивы способны вселить ужас и безумие даже в самое стойкое сердце. Герцогиня постигла древние обряды планеты Юггот – родины ужасающих пришельцев, выстроивших древние, циклопические города в толще земли, ныне исчезнувших без следа. Один из таких обрядов предстояло совершить над молодой охотницей, против воли коснувшейся запретного.

Как никогда сильно герцогиня испытывала желание нарушить слово, перешагнуть черту и оборвать нить жизни Вайпер. Убить, уничтожить, обратить в пепел и забыть, лишь бы не наносить на каменный пол внушающие первобытный ужас руны, не петь заклинания на древнем языке. Хотелось, но долг сковывал по рукам и ногам. Олесса Де‘Фиба возненавидел Перри за это, хоть и понимала, что та не виновна. Неосторожная, обезумевшая от страшных тайн ведьма схватила девушку за волосы и затянула, против воли, в круговорот древнего ужаса, используя сакральные ритуалы Хемвика, так тщательно оберегаемые Олессой от слабых умов мирян. Ее ответственность – дать Вайпер шанс спасти разум.

Девушка пыталась сохранить присутствие духа, но герцогиня прекрасно чувствовала трепещущие в ее душе страх, стыд и отвращение. Древние обряды вполне могут показаться варварскими, вызвать отвращение и ярость, желание сжечь, разорвать в клочья практиков за эти богохульные зверства, прикрытые тонким и призрачным кодексом и сомнительной моралью. И сейчас Перри Вайпер испытывала всю эту палитру эмоций, глядя то на собравшихся ведьм, то на жертву.

Местом под проведения обряда выбрали старый монастырский погреб. Бочки с вином и ящики с солониной и сухарями давно вынесли, переоборудовав сырое и холодное помещение в храм ритуала. Фонари и свечи тускло мерцали, разгоняя густую тьму, пропахшую плесенью, кровью и страхом. Герцогиня аккуратно положила длинный, изогнутый кинжал на каменный алтарь и подняла взгляд на мужчину, прикованному к серому граниту. Высокий, широкоплечий, с густой бородой и большими залысинами – настоящий громила. Его массивное тело покрывали бесчисленные руны и геометрические фигуры, немыслимого, для несведущих, назначения. Рот завязан, чтобы воплями не смущать и без того бледную как смерть охотницу. Кандалы на руках и ногах оставляли кровавые отпечатки – отличный повод дергаться поменьше, но мужчина все равно бился и мычал. Вокруг алтаря молча возвышались четыре женщины в серых балахонах с капюшонами, низко опущенными на лицо. Они мерно покачивались, настраиваясь на песнопения. Герцогиня глубоко вдохнула и, чуть пригладив складки алого платья, бросила холодный, властный взгляд на охотницу.

– Кто это? – спросила Перри, прикрывая наготу. Как и пленник, ее тело покрывали бесчисленные руны и рисунки, нанесенные черными чернилами. От холода ее трясло, кожа покрылась пупырышками, зубы стучали, хоть Перри и пыталась скрыть это.

– Убийца. Висельник. Вместо казни его отдали нам, для жертвоприношений.

– Вы же говорили что вы не убийцы?

– Казнь преступника – не убийство, Перри Вайпер. А теперь подойди, и прекрати стесняться.

Охотница медленно приблизилась к Олессе, не сводя взгляда с убийцы. Тот смотрел на нее с недоумением и страхом и что-то пытался мычать. Взгляд скользнул по массивному, волосатому телу и гениталиям. Она вполне могла бы покраснеть, если бы страх перед ритуалом не вытеснял все прочие эмоции. Ее мучали вопросы: что значат руны на ее теле? Почему она должна быть голой? Что за чудовищная, омерзительная резьба нанесена на рукояти кинжала. Один взгляд на изображения немыслимых паскудств, выражающих крайние формы вырождения заставлял сердце замирать в груди.

Герцогиня взяла кинжал и, поднеся лезвие к губам принялась лихорадочно шептать едва различимые заклинания на древнем, непостижимом языке. Убийца снова замычал, глядя в глаза Перри. Та чуть поежилась, чувствуя жжение вины.

– Готово, – тихо сказала герцогиня и аккуратно положила кинжал рядом с распятым убийцей, острием к ногам. – Подойди, Перри Вайпер и опустись на колени пред алтарем.