Текст книги "Бегущая по снам (СИ)"

Автор книги: Болотный маг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Гул быстро затих и Перри, открыв глаза, увидела стоящую у алтаря красивую женщину в белых одеждах и не смогла сдержать улыбки. Хоть и с легким оттенком грусти. Длинные светлые волосы, зеленые глаза, округлое личико и курносый носик Кейт – ее старой подруги. Перри вспомнила, как делила с ней горести и печали монастырской жизни. Как они шептались по ночам, как вместе смотрели в маленькое окошко, стараясь не упасть с подставленных стульев на бушующий город и мечтали, когда-нибудь стать такими же изящными и красивыми, как те леди в роскошных платьях, посещающие храм каждое воскресенье.

«На ее месте могла быть я, – подумала охотница»

Кейт заметила Перри и, грустно улыбаясь, легонько кивнула. Она тоже помнила о былых временах. Охотница села поудобнее и приготовилась к кровоослужению. Вонь и духота сильно портили впечатление, но она знала: как только целебная кровь побежит по венам, она перестает замечать что-то кроме блаженства и бодрости тела и духа. Час страдания, ради долгожданной порции крови – не такая уж и большая цена.

– Добрые ярнамиты! – пронесся по залу звонкий голосок Кейт. – Услышьте же голос Оедона! Ощутите звон в его крови!

«Все мы – дети Вечности, – подумала Перри, пытаясь отогнать влезающие в голову строфы и песнопения. О, она прекрасно и помнила. То, что занесено в память через розги и голод – не сотрется никогда»

«В крови – наша жизнь. Постигнете музыку на тонких фракталах измерения Великих, примите свет Оедона в себя и очиститесь от тяжести и жестокого удела больной плоти, – Перри услышала эти слова и нехотя заерзала. Их в памяти вырезали кроваво-красные полосы на ягодицах и спине»

Шестеро молодых прислужниц пошли по рядам, раздавая каждому прихожанину небольшой шприц-инъектор с целительной кровью. Как и всегда, сто пятьдесят один. Когда нет заразы, можно использовать один и тот же инъектор на сотне людей, без всякого страха. Тоненькие пальчики хмурой брюнетки вложили в руку Перри инъектор. Темно-красное стекло холодило руку.

«Скоро все станет хорошо»

Перри подняла взгляд на Кейт и улыбка слетела с лица. Сердце упало, по спине пробежал рой ледяных муравьев. Холодные щупальца первобытного ужаса вырвались из глубины кошмара и коснулись ее сердца, оставляя осклизлый след. Перри судорожно сглотнула и закрыла глаза.

«Этого нет. Этого нет. Ничего нет. Ничего там нет, дурочка. Ничего нет! Ничего!»

Вновь открыла глаза и тихо застонала. Над головой Кейт мерцала сфера, исторгающая инфернальные лучи синей энергии. Воздух дрожал, переливаясь всеми цветами радуги. Стена за алтарем мерцала, то исчезая, то появляясь вновь, уступая место черной бездне ледяных звезд. Бездне, вскрывающей в пучине непостижимый ужас. Перри задрожала, глядя как из бездны медленно выползает существо, чью форму не способен постичь человеческий разум.

– О Оедон, – прошептала она. – Это кошмар. Я сплю. Умоляю, хоть бы это был сон!

Создание походило на живой сгусток протоплазмы, облаченный бахромой шевелящихся отростков, источающий тусклый свет. Сквозь копошащуюся массу то и дело продирались красные, миндалевидные глаза и любопытно пялились на людей, моргая и хлопая источающими едкий гной веками. Перри задыхалась, ужас сводил с ума. По рядам прокатились вздохи наслаждения, бодрые крики благодарности, но охотница слышала их будто в удалении. Сделав над собой титаническое усилие, она отвела взгляд от ужаса и поняла, что за ней следят. На второй от алтаря скамье сидит, полуобернувшись, молодая женщина в широкой шляпке, опущенной на глаза. Темно-серое платье с воротником мерцает и растворяется, точно оно, как и хозяйка, сотканы из эфира. Незнакомка подняла голову и Перри едва не вскрикнула, заметив на месте глаз два чернеющих, зарубцевавшихся провала. На шейке чудовищной незнакомки красовался амулет с символом глаза. Она сочувственно покачала головой.

«Мое имя Карла. Я такая же как ты, – раздался голос в голове»

«Что происходит? – истерично подумала Перри. – Что это за тварь?!»

«Это бесформенный Шоггот. Этот еще малыш, проник наш мир из праздного любопытства, посмотреть на молящихся. Не смотри на него долго, иначе сойдешь с ума или поседеешь»

Пульсирующая, бесформенная масса, хлюпая, полезла по стене на потолок и, облепив миндалевидную каменную голову Великого, покрылось сотней алых глаз. Маленькие щупальца завибрировали, в такт пению Кейт. Перри перевела взгляд на громил и прикусила язык до крови. Тела громадин будто просвечивались. В них копошились сонмы алых сороконожек. Охотница почувствовала липкий привкус приближающегося безумия.

«Оедон, хватит. Прошу»

«Закрой глаза и представь иголку, – приказала слепая»

Перри попыталась, но перед глазами стоял один лишь образ чудища.

«Не могу»

«Делай как говорят, или сойдешь с ума! – строго рявкнул голос в голове. – Я помогу тебе, но только в этот раз!»

Перри напряглась и, ценой титанического усилия, игла сменила образ монстра.

«Отлично. Осмотри ее. Блеск металла, заостренный кончик, мир, видимый свозь аленькое ушко. Видишь?»

«Д….д-да!»

«Смотри на мир сквозь маленькое ушко, Перри Вайпер»

«Смотрю!»

«Йа Шуб-Ниггурат, затвори врата разума. Йа Шуб-Ниггурат, внемли молитве дочери твоей, захлопни врата слабого разума! А теперь, открой глаза»

Охотница повиновалась. Видение исчезло, будто ничего и не было. Кейт завершала песнопения, прихожане заворожено дослушивали, с улыбками до ушей. Все инъекторы были пусты и уже готовились отправиться в ящик. Перри опустила взгляд и поняла, что укола не выйдет. Ее руки дрожали, как у запойной пьяницы, а платье было мокрым от пота. Охотница подняла взгляд, но слепой девушки не было. Вместо нее на второй скамье сидел здоровенный мужик в коричневой жилетке на желтоватой рубашке.

– Что это было? – простонала Перри.

«Великий Черный Козел с легионом младых может помочь тебе обрести защиту, – прогремел голос в голове. – Приезжай в Молельный переулок Хемвик. В монастырь «Святой Анны». Найди нас. Мы проведем обряды. Пока не поздно. Герцогиня ждет тебя»

***

Призрак ухмылялся, аккуратно двигаясь по карнизу. Ветер почти сдувал его, крупные капли хлестали по глазам, но страха не было. Не боялся он и после того, как на миг опустил взгляд вниз. Три десятка метров до холодного, разбитого камня квартала мануфактур. Не так уж высоко, но падение все равно будет смертельным. Эта мысль заставила ухмыльнуться.

«Смерть – всего лишь потеря времени, – подумал он, аккуратно двигаясь вдоль стены. – Пять-десять минут, не больше. Давно не умирала. Заржавела. Сорвусь – будет только лучше»

Ярнам тонул в потоках дождя, воющий веер оглушал, лишая часовых бдительности. В такую погоду едва ли кто-то из Королевской Охранки двинется по крышам, высматривая агентов Королевы. Миновав карниз, призрак ловко спрыгнул на небольшой балкон и раскрыв дверь проник в пыльное, громадное, пустое помещение. Запах масла, пыли и металла ударил в голову и Призрак раздраженно сплюнул, аккуратно закрывая за собой дверь. Вой стих и место звукам бури уступила тишина цеха. Призрак ловко спрыгнул на пыльный пол и бесшумно двинулся вдоль разбитых токарных станков. Измазанные краской, изломанные кувалдами, изрубленные топорами – они мертвые остовы, первые жертвы в войне цивилизации и человека.

«Долой машины!» – гласила надпись на стене. Призрак ухмыльнулся, вспоминая как Император Александр II подавил такой бунт в Московии. Воспоминание заставило его вновь почувствовать запах ружейного пороха, обжигающе холодный штык, проникающий в его тело. Болезненно, но в жизни Призрака бывали смерти и похуже. Намного.

Послышался чей-то сдавленный кашель. Призрак мгновенно нырнул во тьму и быстро, точно черный кот-охотник, двинулся по сумраку на звуки. Капли бесшумно падали с черного плаща и превращались в сгустки черно-серой пыли. Если бы в цеху горел свет – Призрак бы обеспокоился этим.

Вскоре кашель повторился. Совсем рядом. Призрак замер и прильнул к стене, ниже опуская капюшон. Чтобы видеть, ему не нужны глаза, а белая кожа лица могла его выдать. Веки сомкнулись, и Призрак перестал рассматривать мир через замочную скважину и отворил дверь. Тьма развеялась, и он отчетливо увидел двоих у разбитого в щепку станка-обработчика. Один – в черном пальто, с цилиндром на голове. Его лицо было скрыто за жуткой, улыбающейся маской, а на спине висел громадный арбалет. Второй – щуплый старик, с густой серебряной бородой.

– Все ясно, – ухмыльнулся человек в черном. – Я все сделаю.

– Не подведи нас, – болезненно пробурчал старик. – Его величество рассчитывает на тебя.

Старик достал из кармана ампулу с черно-серебристой жидкостью и передал человеку в черном. Тот аккуратно взял ее, обмотал в широкий черный платок и бережно, будто от этого зависела его жизнь, положил во внутренний карман.

– Выполни свою часть сделки, и мы выполним свою, – донесся голос из неоткуда.

Призрак вздрогнул и сконцентрировался на источнике звука. В помещении был еще один человек, но его присутствие не улавливал внутренний взор. Кто-то опасный, источающий ауру крови. Призрак раскрыл глаза и уставился во мрак. Следуя за взглядами старика и человека в черном. И тут, в одно мгновение, арбалет слетел со спины. Щелкнул затвор, блеснул наконечник, и стрела вырвалась, со свистом рассекая воздух. Призрак не успел вскрикнуть. Сталь пробила капюшон, впилась в глазницу и с хрустом пробила череп насквозь. Ноги подкосились и краткий миг боли сменился патокой сна.

– Ублюдок! – крикнул человек в черном, перезаряжая арбалет. Старик побелел и испуганно пялился на него.

– За нами следили! – рявкнул кто-то из тьмы.

– Больше нет, – злорадно усмехнулся человек в черном и пошел в сторону выстрела. Но, через минуту из мрака донесся недоуменный крик. – Какого дьявола?

– Что происходит? – испуганно проблеял старик.

Человек в черном вышел из тьмы, сжимая в руке окровавленную стрелу.

– Я попал в него! Прям в глаз!

– И где тело? – спросили из тьмы.

– Его нет! – воскликнул тот. – Нет его, черт подери!

– Любопытно. Делайте что приказано. Остальное предоставьте мне, – мрачно ответил голос из тьмы.

Призрак медленно поднялся на ноги, прижимая ладонь к глазу. Боль утихала медленно, пульсируя в глубине черепа. Перед ним горел синеватый фонарь и тоненькие пальцы раболепно теребили складки плаща.

«Старик, – подумал Призрак, широким шагом покидая квартал Мануфакур. – Я его уже видела. Это человек Дюнкерка. Его агитатор. Местных работяг уже обрабатывают. Будет восстание и очень скоро, – Призрак подняла взгляд на небо, морщась от падающих на глаза капель. – Как только буря утихнет, на улице начнется война. К этому мы готовы»

Призрак свернул в переулок, прильнул к нагромождению ящиков и, сбросив плащ, достал из тайника наряд ворона-охотника и самокрутку. Быстрыми движениями Ворона достала из-под рубахи лишние тряпки, делающие ее талию шире. Скинула с плеч подкладки и оторвала приклеенные усы. Стянутые в пучок темные с сединой волосы упали на плечи. Заготовленная самокрутка загоралась нехотя, но Призрак проявила настойчивость, и вскоре дым резанул по легким. Она закашляла, перед глазами поплыли круги, земля будто покачнулась. Приятное онемение прокатилось по телу. Ее лицо сильно помолодело, большая часть морщин исчезла. Она вновь стала сорокалетней женщиной. Вернулась к точке невозврата. Смерть зачеркнула прожитые годы и вернула ее в мир прежней.

«После каждой смерти – как в первый раз, – подумала Эйлин, выдыхая горький табачный дым. – Значит, среди рабочих завелся матерый агитатор. И он сотрудничает с ярнамским охотником… дьявол. Но у кого он на зарплате? Франки? Да, скорее всего они. Лягушатники больше других заинтересованы в хаосе, вот только какой от него толк? Будет мятеж, его подавят – и что? Или он нужен для прикрытия чего-то худшего? И что за ампулу передали охотнику? – Эйлин затянулась и судорожно выдохнула облако дыма. Дождь чуть поутих, но ветер все равно швырял капли ей в лицо, норовя затушить самокрутку. – Логариус был прав, что-то затевается»

***

В центре роскошной комнаты стоит человек в дорогом бело-зеленом мундире. В его руках древний меч. Кругом роскошь, дорогая мебель и блеск позолоты, но взгляд прикован к одному лишь клинку. В отражении холодной стали бледное, чуть вытянутое лицо, нос горбинкой и длинные, зачесанные назад волосы. Образ этот мелькал и расплывался тем сильнее, чем дольше он смотрел на клинок. Зеленоватое сияние пьянит, проникая в глубины разума.

«Свет его прекрасен, – думал Людвиг. – Воистину прекрасен»

В дверь робко постучали, «Священный клинок» тяжело вздохнул и, вернув «Лунный клинок» в ножны крикнул:

– Это ты, Волькер? Заходи.

Дверь открылась и Людвиг недоуменно поднял бровь. Тот, кто перешагнул порог его комнаты был последним, кого он ожидал увидеть. И далеко не тем, кто имел право свободно шастать по закрытым помещениям Соборного округа.

– Сэр, – почтительно кинул мужчина в простой рабочей куртке черного цвета. Половина лица гостя походила, а уродливую мешанину белесой кожи. Левое веко с трудом закрывалось, губы изогнулись в вечной ухмылке. В глазах горел холодный огонь.

– Честер? – удивился Людвиг. – Ты не имеешь права находиться в Великом Соборе. Как ты прошел мимо охраны?

– Для меня не существует непреодолимых препятствий, господин Керц. Поэтому мне и поручили это дельце.

«Чудесный» Честер достал из нагрудного кармана маленький, потертый значок в форме пирамиды с глазом и передал Людвигу.

– Наш общий знакомый просил передать, что ждет вас у тайного леса. И он просил поспешить.

Людвиг молча кивнул и опустил взгляд на значок Завета Палачей.

«Значит, они все еще существуют, – подумал он, убирая значок в карман. – Я должен был догадаться»

Попрощавшись с Честером, Людвиг быстро вышел из комнаты и широким шагом двинулся в сторону северного крыла. Приготовления к празднику шли полным ходом, все входы и выходы из Великого Собора бдительно охранялись гомункулами Церкви, но не смотря на все меры предосторожности, появление Честера не на шутку встревожило Людвига. Если один охотник, пусть и из числа секретных агентов, сумел ловко обойти охрану и добраться до него, то и королева тоже под угрозой. Минуя бдительных стражей, не поднимая взгляд на громадные статуи Великих, он думал о том, как еще усилить охрану.

Коридоры собора – словно лабиринт, способны запутать любого, кто не знаком с сетью иллзорных стен, фальшивых перегородок и тайных ходов, соединяющих пугающий истинный облик Великого Собора, с его помпезной маской. Один из пыльных тайных ходов вывел Людвига в небольшой сад под ночным звездным небом. На такой высоте не чувствовалась вонь сточных вод, не звучали крики и гул горожан. Будто сад цвел не в Соборном округе, а на другой планете.

– Людвиг, – зазвенел голос в голове.

«Священный клинок» остановился, потер переносицу, пытаясь избавиться от дискомфорта, вызванного вторжением в разум. Среди деревьев появилась высокая фигура, немыслимого вида Людвиг ощутил болезненный холодок, глядя на массивную, скрытую серой тканью голову, тонкие ручки и вытянутое тело. Казалось, воздух вокруг создания дрожит и пульсирует энергией.

Людвиг тяжело вздохнул и, подавляя глубинный, безотчетный страх, приблизился к ней. Святая Наталия стояла под кронами деревьев, внушая смесь ужаса и почтения. Серо-черная мантия с золотой вышивкой легонько покачивалось на ветру, облегая тонкие, кривые и ассиметричные ноги.

– Ваша Светлость, – почтительно сказал Людвиг и опустился на колено. – Вам не следовало выходить сюда. Вас могут заметить…

– Меня не могут заметить, пока я не разрешу, – прозвучало в голове. – Город в опасности. Ты должен приготовиться к коллапсу.

– Вы говорите о бунтах, Ваша Светлость? – спросил Людвиг, поднимаясь. Громадная голова легонько дернулась, фигура будто проплыла по воздуху к и остановилась в метре от него. Людвиг сдержал порыв кашлянуть от резкого запаха мяты, муската и ореха. Из складок рукава торчали тоненькие, техфаланговые синие пальчики, длинной с предплечье.

– Буны не имеют значения. Важен лишь Оедон. Мать Ибраитас возмущена, ее тревожит чрезмерное распространение бледной крови. Ваш господин ставит город под угрозу, увеличивая частоту кровослужений. Пусть. Он. Прекратит.

Людвиг тяжело вздохнул и отвел взгляд от святой.

– Он не прислушивается к подобным идеям. Вы знаете: Лоуренс скорее сам пол города обратит в пепел, чем сократит кровослужения.

– К тебе он прислушается.

– Если бы, – мрачно хмыкнул «Священный клинок».

Маленький светлячок пролетел у самого носа и вальяжно опустился н колышущуюся веточку. Людвиг вдруг ощутил себя таким старым. Если у святой Наталии были глаза, то сейчас она смотрела на него, считывая каждую мысль, впитывая каждое воспоминание.

– Тогда подкрепи свои слова голосами других иерархов. Пусть главы Церкви поддержат ограничение на кровослужения. Ибраитас желает этого.

– Вы требуете сговориться за спиной у главы Церкви? – удивился Людвиг.

– Да.

«Священный клинок» отшатнулся как от пощечины. Почти двадцать лет он верой и правдой служил Лоуренсу и Церкви, истреблял чудовищ, помогал создавать первую охотничью мастерскую, лично бился на улицах с первыми порождениями бледной крови. Он был воином Церкви, ее защитником, а не шпионом и интриганом.

– Среди иерархов зреет бунт, – позвенел голос Наталии. – Возглавь. Помоги остудить пыл Лоуренса. Сделай это ради нашей богини.

– Мне нужно подумать, – резко ответил Людвиг и, развернувшись, вышел из сада. Он ждал нового голоса в голове, но Наталия промолчала и просто растаяла в воздухе.

Встреча добавила еще несколько ложек дерьма в бочку с медом. Правда, уже давно процент меда стал гораздо меньше, чем дерьма. Охота пошла на спад, но это не принесло желаемого облегчения. Вместо кратких дней радостного отдыха, на него навалилась тяжесть страшных предчувствий и паранойи. Охотники продолжали прочесывать ночные улицы, но едва ли их бдительный караул может уберечь город от того, что вполне может случиться после ухода бури.

Когда на небе воссияет луна, превращения вновь станут обыденностью. Оставалось надеяться, что Герман ошибался, и город не утонет в крови.

========== Часть 4 ==========

Любая роскошь, любое монументальное величие со временем приедается. Высокие потолки, покрытые изысканной мозаикой стены, статуи исполины – все это превращается в серые, обыденные картины, теряя былой лоск. Восторг уходит и все чаще встают вопросы о соразмерности ценны. Людвиг прекрасно знал это чувство и боялся порожденных им мыслей. Боялся кошмаров, рожденных вопросом «что дальше?».

Он остановился напротив громадной статуи, чей образ родился не иначе как под горстью психотропных препаратов и мрачно хмыкнул. Великие следят, и посылают посланников в мир смертных, направляя ход истории в нужное им русло. Это истина для тех, кто способен видеть вне привычного простым смертным спектра. Высшие мастера Хора владеют этой техникой, а Людвиг получил возможность «видеть» с помощью «Лунного света». Меч в древних ножнах отдавался приятной тяжестью, источая видимое лишь хозяину зеленоватое свечение. Сон меча порождал приятные вибрации. Они очаровывали, приносили спокойствие переутомленному разуму. Только благодаря этому удивительному свойству «Священный Клинок» Церкви удерживался от падения в обморок.

– Господин Людвиг? Я хочу с вами поговорить, – донесся тонкий голосок. «Священный клинок» устало улыбнулся, представляя вечно белоснежный балахон с капюшоном, соломенного цвета волосы и худощавое лицо с острыми скулами. Епископ Амелия всегда носила эти одежды, не смотря на членство в Хоре. Как-то раз он спросил ее, почему она не носит серые одеяния и серебряную маску Хора. Она все свалила на обязанности церковного епископа, но об истинной причине умолчала. Лишь много позже Людвиг узнал, какую страшную цену нужно заплатить за право скрыть лицо маской и навсегда запереться во внутренних покоях Великого Собора.

– Слушаю вас, епископ, – устало ответил Людвиг, машинально пригладив чуть растрепавшиеся, длинные волосы цвета эбенового дерева.

– Господин Лоуренс желает видеть вас в своем кабинете. Он желает обсудить с вами… вопросы охоты.

– Я понимаю. Я встречусь с ним немедленно. Как проходят приготовления?

– Ох, не лучшим образом, – тяжело вздохнула Амелия и жестом указала на дальний коридор. – Позвольте вас проводить. Заодно все расскажу.

Людвиг кивнул, и они вместе двинулись по широкому, тонущему в полутьме коридору Великого Собора. Взгляды сотен каменных глаз вели их к тому, чьи труды превратили Ярнам в столицу мира. Дождь закончился, но облака все еще низко висели над землей и сквозь высокие, готические окна пробивался тусклый свет. Холодный, точно воды реки Стикс.

– Мы готовы к празднику, насколько это вообще возможно, но… эх, все эти волнения и штрафы. Я боюсь, день рождения королевы омрачит пролитая кровь.

– Вы про лиунтийцев? Разве армейский полк не должен их держать в узде?

Амелия покачала головой.

– Сложно держать в узде умирающего от голода. Многие из бунтовщиков лишились работы и средств к существованию. Это низко образованные люди, кормильцы многодетных семей низкого достатка. Архиепископ Логариус пообещал в наказание запретить им учувствовать в кровослужениях, но разве это достаточно сильная мотивация? Ох, если бы благая кровь могла утолить голод и жажду! Но увы, господин Карц. Увы. Нет, они будут бунтовать. Архиепископ поддержал Мартина Монсона и пообещал ему полную поддержку Церкви. Станки будут завозить и дальше, как бы рабочие не шумели.

– Значит, грядет буря, – мрачно сказал Людвиг. – А когда утихнет буря, вернутся чудовища.

– Истинно так, господин Фон Карц. – Я молюсь Оедону, чтобы эта буря пришла после того, как праздник закончится.

– Меня больше беспокоят шпионы франков. Донесения с фронта обнадеживают. Наши фузельеры взяли крепость «Бонфор» и вытеснили армию Голбве с Авентийских холмов. Оссийская Империя закрепит успех штурмом Бенбурга. Голбве потеряют город и целый регион, богатый железной рудой. Я опасаюсь за жизнь Аннализы.

Амелия округлила глаза и посмотрела на Людвига с ноткой страха на лице.

– Заговор? Королеве угрожают убийцы?

– Королеве всегда угрожают убийцы, – мрачно хохотнул Людвиг. – Но архиепископ Логариус сумеет уберечь ее от вражеских мистиков, а тайная полиция Кейнхерста прикончит любого знатока плаща и кинжала, – ответил Людвиг, ускоряя шаг. – Церковь будет защищать королеву. Наши люди обладают сверхъестественными способностями. Мы привлекли даже нескольких хемвикских ведьм, за здоровенную плату. Ни одна крыса не проберется в Кейнхерст. Могу вам это гарантировать.

– Я верю вам, – ответила с лёгким облегчением Амелия и остановилась. – Но… позвольте личный вопрос, пока мы одни?

Людвиг остановился и пожал плечами.

– Это правда? Вы намеренны распустить Мастерскую и Лигу?

– Это правда. Не только Мастерскую и Лигу – все группировки охотников. В том числе и расхитителей гробниц. Мы давно осуждаем это вопрос и решение было принято только вчера.

– Но почему?

– Все охотники должны подчиняться единому руководству. Церковь будет контролировать охоту по всему городу. Господа Амелия, времена авантюристов и «банд истребителей чудищ» давно прошли. Охота из временной меры превратилась в рутинный и неизбежный процесс. Чудовища будут появляться среди бунтовщиков, тайну сохранить не удастся. Вам следует серьезно поработать над придумыванием объяснения.

– Я понимаю, – кивнула Амелия. – Мы свалим все на внешних врагов. Пропаганда свое дело знает.

– Отлично. А что до объединения охотников, то это однозначное благо. Охота будет строго регламентироваться. Уже сформирован устав, на основе воинского. Каждый патруль будет проходить в строгом соответствии с законодательством. Будут утверждены чины и воинские звания для охотников, а так же будут сформированы надзорные органы контролирующие работу охотников, правомерность их действий. Это благо.

– А если охотники не согласятся?

– Их никто не спрашивает, – усмехнулся Людвиг и зашагал веред.

Вскоре коридоры сменились обширными залами, наполненными гулом и грохотом. Множество церковных служак расставляли мебель, пыхтя таскали столы и украшали мраморные колоны лентами и алыми полотнами с изображением двуглавого орла Империи и золотой короны Ярнама. Амелия и Людвиг переполошили усталых работников, но вскоре подобострастие вновь сменилось тяжелым трудом. «Священный клинок» бросил взгляд на громадные бронзовые ворота, скрывающие громадный зал Главного Собора. Там, в серебристом свете громадных окон ждал своего звездного часа золотой алтарь Оедона. Громадные гомункулы и золотые колпаки Логариуса бдительно осматривали каждый темный угол, в любой момент готовые схватиться за оружие и превратить наглого шпиона в кровавый, дымящийся фарш. Охрана беспрецедентная, но Людвиг все равно ощущал неприятное, сосущее чувство под ложечкой. «Лунный свет» показал ему правду. Чума зверя не пошла на спад. Она лишь уснула, в ожидании катализатора. Три недели облаков обеспечили охотникам спокойные ночи, но, как только гранит небес смениться звездным полотном и на троне вновь воссядет царь-луна, чудовища заполонят город. Их будет так много, что канонада выстрелов и грохот пушек и мушкетов услышит даже Ибраитас.

«Обещают еще три дня облаков, – подумал Людвиг. – Но, если они ошиблись, если тучи развеются, начнется ад»

Амелия проводила Людвига до двери в кабинет главы церкви, а затем, вежливо попрощавшись, живо засеменила по коридору. «Священный клинок» раскрыл дверь и без стука вошел в пропахший дорогим табаком «храм» Лоуренса. Тот, как и всегда сидел в мягком кресле с закрытыми глазами и медленно покуривал сигару. Как и всегда на нем был дорогой, безупречно выглаженный костюм и жилетка, идеально сидящая на худощавой фигуре.Черные с проседью волосы, уложенные конским хвостом и аккуратная борода, делающая покрытое морщинами лицо аристократа слегка диковатым. Людвиг мысленно усмехнулся. Глава церкви больше походил на богатого северного ярла и, лет сто-двести назад мог бы сойти за богатого лорда, или даже короля небольшой, но богатой ресурсами провинции.

– Звал?

– Заходи, – расслабленно приказал Великий понтифик. Уголек почти докуренной сигары указал на небольшое креслице в углу комнаты. Людвиг понял намек и, не без вздоха наслаждение уселся, борясь с наступающим сном. Лоуренс раскрыл глаза и, затушив окурок, строго посмотрел в глаза.

Людвиг почувствовал лёгкий дискомфорт. Обычно Лоуренс добродушен и приветлив, он всегда предлагает выпить в лучших традициях преподавателей Бюргенверта, всегда справляется о здоровье и делах. Всегда, но не сейчас. Глава Церкви Исцеления смотрел на него холодным, стальным взглядом.

– Я слышал, в верхах Церкви появилась так называемая «оппозиция», – начал Лоуренс. – Некоторые сановники и войсковые чины выступают за ограничение, а то и вовсе запрет на кровослужения. Слышал о них, Людвиг?

«Священный клинок» недовольно кивнул.

– А еще я слышал, что ты, мой «ферзь» в борьбе с Чумой Зверя, один из них. Возглавляешь эту шайку дегенератов, изнеженных и испорченных благополучием, – Лоуренс мрачно ухмыльнулся и, достав из портсигара очередную сигару, демонстративно медленно закурил. – Интересно, правдивы ли слухи?

– Полностью ложны. Я не лидер. Меня только агитируют возглавить оппозицию. Но их аргументы весьма убедительны. Чума Зверя выходит из-под контроля, понтифик, – холодно ответил Людвиг. Он знал, то рано или поздно этот разговор состоится, но не был готов вести дискуссию в таком болезненно истощенном состоянии.

– Выходит из-под контроля.

– За последние пять лет число зараженных выросло с двадцати, до шестидесяти трех в месяц. И это число продолжает увеличиваться.

– Продолжает увеличиваться.

– Нам пришлось нанять еще три десятка охотников, увеличить число патрулей и сменить график на сутки через двое. Но это все временная мера. Люди гибнут, Лоуренс.

– Люди гибнут.

– Возможно, идея «остановить кровослужения, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля», не так уж и плоха. Число жертв…

– Сколько тебе лет, Людвиг? – неожиданно буднично спросил Лоуренс.

– Тридцать два.

– Мне шестьдесят девять. Я хорошо помню, как выглядел Ярнам до того, как мы с мастером Виллемом угодили в тот Лабиринт. Часто вижу во снах тот, старый город. Чувствую его запах, ощущаю кожей его липкую вонь. Сорок пять лет назад в Яраме произошла эпидемия испанского гриппа, ты слышал?

Людвиг кивнул.

– Тогда я гостил у тети, да будет земля ей пухом, и хорошо помню, как шел в лавку за льном и видел сотни гробов у стен, телеги, заваленные грудами трупов. Гниющее зловоние, вездесущий кашель, плачь, мольбы и завывания. Я видел молодую мать, вцепившуюся в колесо телеги, на которой гнил и разлагался ее двухлетний сын. Каждый день болезнь собирала урожай из сотен, тысяч мужчин, женщин, детей и стариков. Но это не все, Людвиг. Мой дядя был врачом. Он каждый день принимал пациентов. Можешь ли ты представить мир, где ты переспишь со шлюхой, а через неделю сгниешь заживо от сифилиса? Где ты поранишься на работе, и доктор отрежет тебе пораженную гангреной руку? Можешь представить мир, где каждый второй ребенок умирал не дожив и до пяти, где каждая третья женщина не переживала роды? Мне шестьдесят девять, Людвиг. Никто в том, старом мире не доживал и до пятидесяти. В мире, где тебя бы уже называли стариком. Тогда в Ярнаме жило сто шестьдесят тысяч человек. Сегодня – два с четвертью миллиона. Посмотри в окно на оживлённый город. На людей, снующих по городским улочкам. Они не знают настоящего ужаса. Не знают каково это, видеть смерть, заполонившую улицы. И никогда не узнают, благодаря крови. Скажи мне Людвиг, что ценнее человеческой жизни?

– Две человеческие жизни?

– Верно, – улыбнулся понтифик. – Верно, Людвиг. Сто чудовищ в месяц, двести, тысяча – это страшная, но ничтожная цена за жизнь и благополучие миллионов граждан Ярнамского королевства. А ты говоришь о шестидесяти трех.

Людвиг мрачно кивнул. Хотелось возразить, но «Священный клинок» не мог найти ни единого аргумента против слов главы Церкви.

– Вот и замечательно. И передай мои слова всей этой кодле недоносков: Я сделаю все, чтобы защитить жителей Ярнама. Если для этого нужно заплатить цену – то так тому и быть. А теперь можешь возвращаться к своим обязанностям.

Людвиг коротко кивнул и молча поднявшись с кресла покинул кабинет.

***

Вальтер молился, весь королевский двор молился, но, как это всегда и бывает, Вселенная услышала и сделала наоборот. И в день приезда праздничной процессии, вместо спасительной бури пришли первые за две недели косые лучи солнца. Они пронзили гранитные облака, напомнив уставшим от сырости и бесконечных луж жителям о существовании ласкающее теплого, золотого света. Золото блестело на мокрых крышах, сверкало в лужах и канавах, отражалось в тяжелых каплях, падающих из ливневок на каменные дороги. Ветер стих и улицы вновь наполнились толпами народа.