Текст книги "Один день в Нью-Йорке (СИ)"

Автор книги: Blitz-22

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Она сдерживалась при детях, ни словом не обмолвилась, тихо закипая внутри.

Когда они вернулись в свое уютное шале, а дети наконец заснули, Белль решила выплеснуть на мужа все свое раздражение.

– Какого черта ты весь день делал? – прошипела миссис Голд.

– Ну…эм…

– Румпель, меня не надо от всего оберегать! – продолжала она, – У меня достаточно сил, чтобы на Маттерхорн взобраться!

– Только вот достаточно ли благоразумия, чтобы этого не делать? – огрызнулся Голд, – Я просто забочусь о тебе и нашем будущем ребенке.

По правде она давала в прошлом много поводов для такого отношения, но меньше злиться не стала при полном осознании этого примечательного обстоятельства.

– А знаешь, я не буду сегодня спать с тобой! – сказала она, – В прямом смысле!

– Ладно… – он приготовился уйти.

– Нет, – остановила Белль, – Ты остаешься! Ухожу я!

Она сгребла подушку, свое одеяло и вышла, хлопнув дверью.

– Неубедительно, – крикнул Румпель вслед, – Еще раз!

Белль устроилась внизу на диване, долго ворочалась, стараясь заснуть, и не смогла. В конце концов она встала и побрела обратно, робко постучалась в дверь.

– Не спишь? – спросила Белль, заглядывая в их небольшую уютную спаленку.

Румпель сидел в очках для чтения и выпуском чудаковато свернутым «Таймс». Он улыбнулся ей, отрицательно покачал головой и предложил присоединиться. Белль вернула свою подушку и одеяло на место, легла рядом и заглянула в газету.

– Что ты делаешь?

– Кроссворд разгадываю.

– Тут только первые буквы, – отметила Белль.

– Я потом буду вписывать слова в алфавитном порядке, – ответил Румпель и насмешливо добавил, – Да, я жалок.

– Вовсе нет, – улыбнулась Белль, – Можно помогу?

Румпель дал ей запасной карандаш, и на некоторое время они погрузились в головоломку.

– Здесь не «м» ли? – через какое-то время нарушила тишину Белль.

– Нет, – с улыбкой возразил Голд и ткнул пальцем в одну из клеток, – Тогда «л» здесь не получится.

– Ах, да… – согласилась Белль и сказала очень серьезно, – Извини меня.

– Ты меня извини. Я правда палку перегнул, – он оторвался от газеты и посмотрел ей в глаза, – Просто ты делаешь большую работу. Вынашиваешь ребенка. А я, вроде как, и не нужен больше. Понимаешь, я так компенсирую свою бесполезность.

– Но ты не бесполезен! – горячо заверяла Белль, – Ты меня очень поддерживаешь. Ты внимательный, добрый и заботливый! Ты всегда рядом…

– Очень неудобный диван, да? – насмешливо прервал Румпель.

– Ужасно неудобный! – подтвердила Белль, – Что-то постоянно впивается! Дома, кстати лучше…

– Так под себя выбирал!

– Ах, ты! – в шутку разозлилась Белль и несильно ударила его подушкой, на что он ответил легким заразительным смехом.

А четвертый день обернулся катастрофой. В Церматте было объявлено чрезвычайное положение, чего не случалось уже очень давно. С Вайсхорна сошла лавина, разрушительная и беспощадная. Были опасения, что и Маттерхорн не будет долго цепляться за свои снежно-ледяные покровы. Они словно слышали стон великой горы, изогнутым клыком режущей небесную твердь. К вечеру поднялась настоящая буря, оборвало линии электропередач, оставив часть деревни без света и тепла. Эта участь постигла и их. К счастью, в их маленьком арендованном шале был самый настоящий камин, а значит холод им был не страшен, пока было чем поддерживать пламя. Благо, что долгогорящих топливных брикетов был чуть ли не годовой запас. Голд развел огонь, Белль отыскала свечи и расставила зажженными в большой комнате внизу, в которой на одну темную холодную ночь сосредоточился весь их мир. У камина они все и сидели, укутавшись в одеяла, жарили на огне кусочки хлеба и бекона, кипятили медный чайник. При каждом завывании ветра, Коль крепко прижималась к Румпелю, а Адам вжимал голову в плечи. Белль выключила радиоприемник и слушала прогнозы через наушник, чтобы не пугать их еще больше: хватило новостей о Вайсхорне.

– Когда это закончится? – пискнула Коль.

– Не знаю, моя девочка, – покачал головой Румпель, – Наверное, когда Горный король перестанет плакать.

– А почему он плачет?

– О, это очень грустная история, детка. Ты уверенна, что хочешь узнать ее?

– Да, – сказала Коль, – Пожалуйста, расскажи.

– Расскажи, – попросил Адам, весь обратившись в слух.

И Белль тоже прислушивалась краем уха к новой выдумке супруга.

– Ну, хорошо, – Голд велел им сесть ближе к нему, – Давным давно жил на свете пастушок. Как-то раз повел пастушок свое стадо к реке, да не простой, а волшебной, протекающей на границе между двумя мирами.

– А он знал, что она волшебная? – тут же спросила Коль.

– Нет, не знал, – ответил ее отец, – Не перебивай меня.

– Прости.

– Так вот… – кашлянул Голд, – И в реке этой купалась девушка необычайной красоты. В тот день пастушок не рискнул заговорить с нею, но все чаще стал приводить туда своих овечек в надежде, что однажды снова ее увидит.

Коль снова хотела задать вопрос, но Адам ткнул ее в бок.

– И увидел, – продолжал Голд, – От прелестницы также не укрылось присутствие поклонника, подивила его красота и стать, что она и сама стала искать с ним встречи. В итоге они заговорили друг с другом, а потом, как это часто бывает, влюбились.

– Так уж и часто, – фыркнула Коль, – Почему в сказках всегда кто-то в кого-то влюбляется? Нельзя без этого?

– Я сейчас не буду рассказывать, – нахмурился Румпель.

– Все, – виновато улыбнулась Коль, – Правда больше не буду.

Белль усмехнулась про себя, не веря не единому слову.

– Ладно, – согласился Голд, – Так вот… Казалось, что все прекрасно, и им осталось только жить да радоваться, но вот незадача: девушка была фейри и не могла просто так уйти в мир людей. Отчаянный, юноша сказал ей, что готов сделать все, чтобы увести ее за собой, готов пройти любое испытание, взобраться на любую гору… Когда он упомянул гору, девушка вздрогнула и поведала ему о том, что в горе расположен замок горного короля – страшнейшего из чародеев всех времен и народов.

Белль насторожилась.

– А еще рассказала, что у него есть некое волшебное кольцо, которое поможет девушке покинуть мир фейри и воссоединиться с возлюбленным, – продолжал Голд, – Юноша поклялся, что это кольцо станет обручальным, и отправился к Горному Королю. Он пробрался в замок незамеченным, отыскал кольцо, а вот выбраться не смог, пойманный суровым хозяином. Горный король захотел покарать вора, но юноша взмолился о пощаде, пал ниц перед ним и сказал, что сделает что угодно ради собственной жизни. Юноша не знал, какую цену ему придется заплатить. Не знал он и о том, что Король умирает и только душа младенца, отданная добровольно сможет продлить его век. Именно это король и потребовал, а пастушок принял сделку и ушел из замка, прихватив кольцо с собой. Он был счастлив, думая, что потом обязательно найдет способ все исправить, а пока он должен увести свою возлюбленную в мир человеческий.

– Дурак, – прокомментировала Коль.

– Не ругайся.

– Ну, он правда дурак!

– Дурак, – присоединился Адам.

– Нет, я замолкаю, – шутливо пригрозил Румпель, – Не могу я с вами.

– Ну, пааап… – канючила Коль, – Я больше не буду.

– Она больше не будет, – подтвердил Адам и многозначительно похлопал сестру по плечу, на что его отец ответил недоверчивым ворчанием.

Белль подавила смешок.

– Ну вас, – отмахнулся Румпель, но уступил, – На чем я там? О самой сделке пастушок ни слова не сказал своей невесте: ни когда ввел ее в свой дом, ни тогда, когда девушка сказала ему, что ожидает дитя. Тогда он снова пошел к Королю, чтобы отменить сделку, но тот был непреклонен. Первый крик новорожденного стал последним, а девушка умерла от горя. И в тот момент разбилось не только сердце юноши, но и Горного короля, потому что девушка была его дочерью, а сам он сгубил своего собственного внука. И Король погрузил себя в тяжкий сон без сновидений, чтобы только забыть о произошедшем, забыть боль и сожаление. Но когда Король просыпается, то страшно страдает, а на землю спускается ночь вроде этой…

– Это… – Коль не ожидала такого конца, – Грустно… Мне жаль короля.

– Почему короля? – искренне удивился Голд, – Ведь он сам все разрушил.

– И ему хуже всего, – ответила девочка, – А вообще виноват пастух, который заключил такую сделку и не сказал своей жене. Если бы они поговорили, то все были бы живы.

– Возможно, кроме короля, – отметил Голд, – Ведь он выжил благодаря этой сделке.

– Но тогда он бы не страдал, – возразила Коль, – И думаю, несильно бы огорчился.

– Ты права, – кивнул Румпель, немного помолчав, – Наверное.

– Я права, – Коль забралась к нему на колени и обняла, как могла, – Он долго будет плакать?

– Надеюсь, что утром он перестанет и заснет, – Румпель обхватил Коль правой рукой, а левой притянул к себе Адама, – Слышишь? Уже затихает…

Ветер все также выл за окном, но дети поверили ему и успокоились. Да и страх перед стихией сменило сочувствие к ней. Позже они заснули, как ни в чем не бывало.

– Мне тоже жаль Горного Короля, – сказала Белль, глядя на спящих детей и присаживаясь на пол возле мужа, нежно прикасаясь к его плечу.

– С ним все будет хорошо, – заверил Румпель, обнимая ее, вынуждая облокотится на него, – Он счастлив.

– Тогда я рада, – Белль прижалась спиной к его груди, ощущая его дыхание на своей шее и его подбородок на своем плече, – Вот и отпуск…

– Не так плохо, – пробурчал Голд, – Хотя я предпочел бы место потеплей и побезопаснее.

– Ну не начинай, – прервала Белль, – Мне ничего не грозит. И ребенку тоже.

– Хорошо бы…

– Ты ведь не позволишь, чтобы с нами что-то случилось, – уверенно прошептала Белль, сжимая его руки, которыми он едва касался ее живота, – А когда им скажем?

– Дома, – сказал Румпель поднимая голову и поворачивая ее в сторону Коль и Адама, – Через парочку недель.

– Ладно, – согласилась Белль, и немного помолчав спросила, – Каким он будет, как ты считаешь?

– А не все ли равно? – тихо отозвался он, – Мы его любить будем любым. Или ее.

Белль согласилась с этим, а сейчас была в этом уверенна, как никогда. Неважно, каким был Альберт. Важно лишь то, что он был, а они его любили таким, какой он есть.

К утру Горный Король перестал плакать, и деревушка ожила, а через день они возвратились домой.

Беременность Белль протекала идеально. Лишь изредка мучилась изжогой, но не более. По правде она вообще не замечала своего положения, пока в апреле не начали появляться первые внешние признаки, да и вернулись те странные ощущения, будто что-то расширяется у нее внутри.

Они до сих пор не сообщили детям, все откладывали, а те, в свою очередь, уже начали подозревать родителей в чем-то нехорошем. Все еще осложняло поведение Румпеля по отношению к Адаму и его настойчивое желание оградить него Белль. Мягко он просил мальчика быть поаккуратнее с мамой, не позволять ей поднимать его и делать поблажки в активных играх, и конечно тот ничего не понимал в силу возраста.

Как-то одним субботним днем Голд ушел гулять с Коль, а Белль полулежала на кровати в детской и учила слегка приболевшего Адама читать. Они усиленно пробирались через английскую сказку под названием «Розовый куст». Сюжет сказки был очень прост и жесток: мачеха убивает бесконечно прекрасную падчерицу и подает ее на ужин, отец ест, а ее младший брат плачет, понимая, что натворила злая женщина, и хоронит косточки сестры. На месте захоронения вырастает волшебный розовой куст и открывает правду, а злую мачеху убивают.

– Почему только мальчик почувствовал обман? – удивился Адам, когда сказка подошла к концу и его праведные мучения закончились.

– Потому что связь брата и сестры была сильнее, – ответила Белль, – Ты ведь любишь Коль?

– Да.

– И вам всегда есть о чем поговорить?

– Да, – смущенно улыбнулся Адам, будто кто-то попытался его поцеловать.

– Вот и у героев этой сказки так, – сказала Белль, – Они чувствуют друг друга.

– Понял…

Они немного посидели в полной тишине, пока Белль не решилась задать свой вопрос.

– Как бы ты отнесся к тому, что у тебя будет брат? – спросила она, – Или еще одна сестра?

– А как это? – не понял Адам.

– А так, – улыбнулась Белль, – Я просто спрашиваю.

– Не знаю… – растерялся мальчик.

– Ладно, – кивнула она, – Еще почитаем?

– Да! – обрадовался Адам, а потом сурово добавил, – Но теперь ты! И про кошку!

Он часто заставлял читать ее эту сказку, потому что в ней преобладала прямая речь и ей приходилось менять голос. Адама это очень веселило.

– Это справедливо, – очень серьезно кивнула Белль и начала читать, – Однажды мышка пришла в гости к кошке и нашла ту за прялкой. И мышка спросила: «Что это вы делаете, любезная…»

Вскоре вернулись Румпель и Коль. Они о чем-то спорили в коридоре, а после удалились в гостиную. Белль и Адам, привлеченные этим, выползли из комнаты пошли на голоса.

– О чем спорите? – спросила Белль у мужа и дочери.

– О кошке, – сверкнула Коль темными коварными глазками.

– О блохастой, грязной, дворовой кошке, – уточнил Голд, – Она хотела ее принести домой. К тому же кошка была агрессивна.

– Неправда! – бросилась Коль на защиту кошки, – Просто никому не нравится, когда перед его носом настырно чертят круги пальцем! Вот она и бросилась!

– Очень жестоко.

– Ты ее спровоцировал! – вспылила Коль, – Причем нарочно!

– Она не наша! Она вообще возможно чья-то. Просто без ошейника, – парировал Голд, – И сейчас не самое подходящее время для кошек…

– Почему? – подозрительно спросила Коль, – Что вы скрываете?

– Ничего мы не скрываем, – отрицала Белль, но потом вздохнула и посмотрела на мужа, – Нужно уже сказать.

– Сказать что? – требовала Коль.

– У нас будет ребенок, – выдохнула Белль, – Ваш брат или сестра.

– Поэтому и нельзя твою кошку, – сказал Голд дочери, – По крайней мере не сейчас. Потом посмотрим.

Адам на минутку застыл, потом кивнул сам себе и пожал плечами, соглашаясь с новостью. Коль думала гораздо дольше. Адам чихнул, и Голд поспешил его увести в детскую, которой вскоре предстояло поменять название на «комнату Адама».

– Это странно, – вдруг сказала Коль, – А давно знаете?

Девочка никогда не верила в ту ложь, которую говорят взрослые, объясняя откуда дети берутся. Она знала, что такое беременность, но имела крайне приблизительное представление о том, что к этому приводит.

– Вовсе нет. И недавно, – ответила Белль и села за стол, возле которого стояла девочка, – Что ты думаешь?

– Ну, Адама же терплю, – проворчала Коль и улыбнулась, – А где он жить будет?

– Гостевую переделаем, – улыбнулась Белль, радуясь спокойной реакции, – У нас все равно гостей не бывает.

И тут вернулся Румпель.

– Адаму лучше в постели оставаться, – рассеянно сказал он, поглядывая на дочь, – А тебе, Белль, лучше там часами не сидеть.

Белль только рукой махнула на это.

– Вот ты говоришь Адаму быть осторожнее с мамой, – ехидно проговорила Коль, – А сам, значит, на нее запрыгиваешь?

– Что? – не понял Голд и застыл от изумления, – Ни на кого я не запрыгиваю!

– А откуда же тогда ребенок?

–Тебе кто такое сказал? – он раздраженно всплеснул руками.

– Бритни.

– Какая еще Бритни?

– Такая вот Бритни, – невозмутимо и непосредственно отвечала Коль, – Из моего класса.

Растерянное лицо немного закипающего Голда было бесценным зрелищем. Белль хотела бы ему посочувствовать, если бы могла прекратить тихо сотрясаться от смеха. Все же некое новое ощущение посетило ее тогда: моменты, которые были для него в новинку, и которые они могли разделить вместе.

– Ах, Бритни из класса! – сузив глаза, закивал Голд, – А откуда это взяла Бритни из класса? Да кто вообще такое придумал?

– Ну, ей мама сказала, – Коль почесала затылок, скрывая свою неуверенность, – Что мистеру Крэйгу не стоило запрыгивать на мисс Стивенс, ведь тогда бы она не забеременела.

Белль вся покраснела, смеясь в кулак. Жаль, что Румпелю было совсем не смешно.

– Прелестно! – процедил он, – Но неправильно она говорит!

– А как правильно? – тут же спросила девочка.

– Я не готов ответить на этот вопрос.

– А когда будешь готов?

– Минут через пять, – замялся Румпель, отчаянно жестикулируя, – Иди! Погуляй пока!

Коль недовольно скорчилась и ушла к себе. Белль все сложнее удавалось подавлять смех.

– Бритни! – недоверчиво и презрительно фыркнул Голд, – Да кто ее мама, что такое говорит! Ой, ну хватит смеяться!

Белль успокоилась на секунду и снова прыснула, прикрывая глаза рукой. Он подождал, пока она успокоится окончательно.

– Что это за женщина?! – возмущался Румпель, присаживаясь рядом с ней.

– Линда Фонтейн, – припомнила Белль имя матери маленькой, тощей светловолосой девочки, которая и была той самой Бритни, – Просто женщина. Обычная, довольно вежливая. Мало ли, что сболтнула сгоряча?

– Только ли это сболтнула? – прорычал Румпель.

Белль стало немного грустно и было уже совсем не смешно. Она участливо сжала руку Румпеля.

– Успокойся, – мягко сказала Белль, – Ничего страшного. Всякое случается. Ну сказала и сказала. Слово ведь не воротишь.

А вот Коль за обещанным объяснением вернулась.

– Ну?

– Что? – нахмурился Голд и взглянул на часы, – Прошло четыре минуты! За это еще пять!

– Но… – Коль попыталась упрекнуть его в несправедливости.

– Десять!

– Эй!

– Сейчас будет пятнадцать! – пригрозил Голд.

Коль поспешила скрыться.

– Ты не можешь бесконечно ее так отсылать, – отметила Белль.

Румпель положил голову на стол и грустно вздохнул, огорченный ее правотой. Белль ласково пригладила волосы у него на затылке и сделала тоже, что и он, заглядывая ему в глаза. Потом она придвинулась так близко, что они почти соприкасались носами. Она не знала как еще выразить свою солидарность. Не знала она и о том, что теперь говорить шестилетней девочке. В результате Голд нашел выход, предложив Коль сделку: либо он говорит правду, либо они помогают той кошке не умереть с голоду и, по возможности, найти новый дом. Кошка победила.

В середине мая стал известен пол ребенка. Голд хотел тогда пойти с ней, но сильно опаздывал, и Белль очень хотела дождаться, но вот доктор Колфилд ждать бы не стала. После приема, она вышла в коридор, осторожно зашагала по нему, как вдруг, нечаянно оторвавшись от созерцания плитки под ногами, встретилась взглядом с Румпелем. Бывает некоторые моменты, самые простые и незначительные, особенно западают в душу без какой-либо причины, и памяти не составляет труда воскресить его сквозь многие-многие годы. И то, когда Голд, немного нервный и загруженный, возник прямо перед ней и разогнал своей улыбкой собственные переживания, стал таким моментом.

– Белль! – он кинулся к ней, немного замялся, склонив голову на бок, – Извини, что опоздал.

– Нет-нет, – поспешила заверить Белль, – Но извини, что не стала дожидаться.

– Ну, как дела? – спросил Голд, уходя вместе с ней с прохода.

– Отлично, – улыбнулась она, – И стал известен пол ребенка.

– Не рановато ли?

– Нет, – протянула Белль и выдержала небольшую паузу, – Если это мальчик.

– Мальчик… – кивнул Голд, будто до него не доходил смысл этого слова.

– Здравствуйте, мистер Голд! – весело поприветствовала Кэтрин Колфилд, проплывающая мимо, – Заблудились?

– А… Да-да, – встрепенулся Голд и пожал доктору руку, – Здравствуйте, доктор Колфилд.

– Извините, что не стали ждать, – улыбалась Колфилд, – И я вас поздравляю.

– Да… – кивнул Румпель, – Спасибо.

На этом все и разошлись. Голд обнял жену за плечи и вывел на залитую солнцем улицу. Белль беспокоило, что он ничего так больше и не сказал, но ей не хотелось цепляться к этому. Небо было ясное, на той улице пахло кофе и свежескошенной травой, они были вместе, а их будущее становилось все более определенным. Постепенно Голд успокоился, безмятежно и неспешно шел рядом, бережно придерживая за талию.

– Ну, так что? – спросила Белль, – Ты счастлив?

Он посмотрел на нее, отвернулся и снова посмотрел с милой, светлой улыбкой, на которую она ответила точно такой же.

– Я люблю тебя, – просто сказал Голд, – Ты ведь знаешь это?

– И я люблю тебя, – ответила Белль, как никогда осознавая истинность этих слов.

Через неделю после этого известия Румпель решил, что стоит подготовить малышу комнату, позвонил домовладельцу, заставил вывезти мебель из гостевой и полностью расчистил помещение. Об оформлении он спросил Белль, и она предложила выкрасить комнату в синий, используя разные оттенки.

– Почему синий? – спросил Румпель, не имея возражений.

– Синий успокаивает, – ответила Белль, – Убеждает, что все будет хорошо. Думаю, что нам это нужно. И к тому же синий – типичный цвет для комнаты мальчика.

И вот однажды они сидели в этой комнате и подбирали нужные оттенки. Румпель отпускал шуточки и комментарии к каждому, но она ничего не слышала и, тем более не помнила. Помнила только, как он насмешливо морщил нос и улыбался ей, слегка обнажая белые неровные зубы. Помнила как солнечный свет пробивался внутрь и подсвечивал комнату неровными кругами, и как блестели в воздухе пылинки, она сидела в тени, а он – среди всего этого, развернувшись к окну спиной. Такой яркий образ и такое странное ощущение, как-будто ее там и не было вовсе, и в то же время была.

– Так что? – Голд вытащил ее из задумчивости, – Какие?

– Кобальтовый, – улыбнулась Белль, – И лазурный. Нужен еще светлее на потолок и темнее на пол?

– Наверное, хватит двух, – пожал плечами Румпель и отметил, – Нам нужно выбрать не только цвета. Еще и имя.

– Это сложно, – поежилась Белль, – Нужно чтобы оно было не слишком устаревшим и не очень современным. Чтобы оно легко сокращалось, не напоминая при этом унизительную кличку.

– Согласен, – кивнул Голд и взял маркер, – Предлагай.

– Ты будешь на стене писать?

– Ее все равно закрашивать.

– Ладно…

Они перебрали с десяток имен, отвергая их по разным причинам: неблагозвучные, глупые, слишком короткие, слишком длинные и сложные. В итоге сильно прижилось имя Джеймс, которое не больно-то им и нравилось.

– Альберт, – без энтузиазма спросил Голд, – Вроде неплохо. Не устаревшее, не новое. Легко сокращается, причем самым разным образом. И значение довольно нейтральное.

–Да… – медленно согласилась Белль, – Вообще-то идеально. И даже никто не умер среди знакомых… Да и знакомых с таким именем не припомню. Определенно, пока это фаворит.

Так и остался фаворитом, а когда Белль впервые увидела ребенка, то поняла, что другое имя ему и не подойдет.

Во время беременности Белль страшно пристрастилась к сладкому. В особенности к мороженному. Отчасти так она заедала свое раздражение по поводу поведения Голда, который будто цель себе поставил достать ее окончательно своей заботой. На двадцать восьмой неделе он посоветовал ей совсем отойти от дел. Доходило до того, что ей самой даже тапочки надевать не позволялось. Она ощущала себя беспомощным инвалидом, а чувствовала, что может мир перевернуть.

В один из вечеров, когда Адам и Коль уже заснули, Румпель покусился на святое, то есть отобрал у нее небольшое ведерко с мороженным.

– Ты простудишься, – ворчал он, как старая противная нянька, – Или тебя раздует.

– Июль за окном!

– Самое начало…

– Июль, Румпель! – возмущалась она, придавая этому факту особый смысл, – Июль!

– Потому первое я позволил тебе доесть, – он неспешно закручивал крышечку на ведерке.

– Ну, да, – согласилась Белль, – Это второе ведро. И что с того? Не раздует меня…

– Нет, – покачал головой непреклонный Голд, – И вообще спать пора.

Белль лишь взвыла и уткнулась в свой смартфон, не обращая на него внимания.

– Что ты делаешь? – устало и сердито спросил он, присаживаясь на другой конец дивана, – Белль?

– Ищу документальный фильм про императорских пингвинов.

– Зачем?

– И правда! – вспылила Белль, – Зачем? Тут один прямо передо мной!

– Это еще почему? – обиделся Голд.

– Потому что они яйца высиживают? – недобро предположила Белль, – А ты воспринимаешь меня, как огромное яйцо, из которого должен птенец вылупиться?

– Мне жаль, что ты так думаешь, – совсем разобиделся Румпель, – Знаешь сказку про мальчика, который кричал «волки»? Теперь считай себя им, потому что я не приду, когда ты меня позовешь. А теперь, раз я тут никому не нужен, позвольте отклониться.

И он ушел в спальню, оставив Белль одну.

– Румпель? – позвала она, – Ну ладно тебе…

Никто не отозвался.

– Ну и обижайся, – пробурчала Белль, – Я за тобой бегать не буду. И не нужен ты мне…

Все же он был очень нужен ей, а эта маленькая глупая ссора только усугубила чувство одиночества и бесполезности, так часто отравляющее ее душу.

Белль поднялась, чтобы последовать за ним, надеясь на его привычную снисходительность, но не успела она сделать и пару шагов, как споткнулась и неловко завалилась между креслом и диваном, медленно съезжая на пол, не способная сопротивляться силе притяжения. Она попыталась повернуться и сделала только хуже, приземлилась на спину и застряла. Наверное, Румпель был все-таки прав, когда говорил, что между разными предметами мебели должно оставаться приличное расстояние.

– Румпель! – позвала она, утратив всякую надежду на спасение, – Помоги! Румпель!

И он пришел, не взирая на свое обещание. Очень быстро, будто сам собирался к ней вернуться

– Белль? – испуганно позвал Голд, – Где ты? Белль…

И вот он стоит над ней и смотрит. Убедившись, что в целом с ней все в порядке, он засмеялся. Наверное, это и правда было смешно.

– Не смейся надо мной, – попросила Белль, – Лучше выбраться помоги!

– Прости… – он все смеялся, смеялся взахлеб, – Это…. Прости… Да у тебя талант!

– Так ты поможешь мне или нет?

– Нет, – ответил Голд, успокоившись, – Не думаю, что тебе это нужно. Я всего лишь пингвин, а ты – сильная и независимая женщина. Помогай себе сама!

– Что? – удивилась Белль, – Эй!

Но он отвернулся, мурлыкая что-то под нос и сел в кресло, мешающее ей подняться. Она немного позлилась, понимая, что он прав. В конце концов он старался даже не для их будущего ребенка, а для неё.

– Румпель, ты нужен мне, – заговорила Белль, – Прости за пингвина. Я просто вспылила, потому что в последнее время я чувствую себя инвалидом, которому ничего нельзя.

– Но тебе и правда ничего нельзя, – сказал Румпель, – Прости, но не стоит ли тебе больше о себе заботиться? Вот посмотри на себя сейчас. А если бы ты неудачно упала, то что? Я может перегибаю, но ты меня на это просто провоцируешь! Тебе там как, кстати? Удобно?

– Удобно, – надулась Белль, обдумывая его слова, – Ты прав. И я обещаю, что буду осторожнее, если ты перестанешь меня так опекать.

– Все в твоих руках, – усмехнулся Румпель, – Или нет? Ладно. Давай достанем тебя.

Он немного отодвинул кресло, наклонился к ней, веля обхватить себя руками за шею, что она и сделала, и бережно поднял. Потом они отправились в постель и, наконец, легли спать.

– Ты не представляешь насколько ты мне нужен, – прошептала Белль, прижимая его руку к своему огромному животу, – И не оставляй меня, когда я кричу «волки», потому что они всегда меня преследуют…

– Нет никаких волков, – спокойно сказал Голд и поцеловал ее в висок, – Но я все равно всегда приду.

Они не смогли завершить этот грустный отвлеченный разговор из-за ребенка. Малыш зашевелился им на радость и окончательно отвлек. Что тут сказать? Альберту всегда удавалось вовремя вступить и поднять настроение.

Альберт появился на свет в 8.20 утра 9 октября 2020 года.

Белль проснулась около пяти утра и сначала думала, что ей все просто приснилось. Однако, воды отошли по-настоящему, да и последующая боль быстро ее переубедила.

– Румпель, – толкнула она мужа, – Румпель, началось…

Он мгновенно встал, включил свет и поднял одеяло. Когда он увидел, что все правда, то слегка занервничал, но потом взял себя в руки и дальше действовал довольно хладнокровно. Он позвонил Луизе, позвонил в клинику, вызвал машину, быстро оделся и помог одеться ей. Плотно запер дверь спальни, отдал последние указания подоспевшей Луизе и вывел Белль на улицу. Ей оставалось только поражаться его спокойствию, и сама она успокоилась.

– Если сможешь – смотри на часы и засекай время между схватками, – сказал Голд, когда они уже сидели в машине.

Забавно, но это ее совершенно отвлекло.

В клинике их уже ждали. Пока ее размещали, Голд заполнил все бумаги, умылся, надел больничный халат и пришел в палату в качестве поддержки, довольно существенной. На протяжении всего процесса, он был безупречен: говорил то, что ее успокаивало, оставался внешне безразличным, когда она до боли стискивала его руку.

Мальчик родился, заплакал практически сразу: для нее лично не было никакого промежутка между двумя этими вещами. Колфилд и ее помощница сделали все необходимое, а также проверили ребенка на предмет различных патологий, которые естественно не были найдены. Он был идеален. Голд сидел рядом и улыбался ей, едва заметно кивая.

– Мистер Голд, – позвала доктор Колфилд, – Не желаете…

– Да, конечно, – он вскочил и взял мальчика на руки, подержал немного, посмотрел на него и передал ей.

Новорожденный был страшно похож на отца, будто Белль там не было и в помине. Такое сложилось впечатление, хотя утверждать точно было рано. Уже тогда, в первый час своей жизни, Альберт казался чуть взрослее, чем был на самом деле. Такой спокойный, такой странно красивый. А еще она готова была поклясться, что он ее видит и все понимает: чудесный самообман. В одном она была уверена на все сто: она его любит, и это чувство никуда не денется.

Через час Белль осталась одна. Сына унесли, после того как она покормила его, Голд ушел домой чтобы сообщить новость остальным и разобраться со всеми делами, обещая прийти позже. Ей вкололи окситоцин и еще что-то успокоительное, из-за чего она провалилась в глубокий сон, восстановивший ее силы. Ей потом стало так хорошо и легко, только слабость еще владела ей и ноги плохо слушались. Ребенка приносили еще несколько раз и сказали, где она может навестить его.

Румпель приходил еще дважды: до обеда и во время ужина. До обеда он завез ей вещи и придал ее палате более уютный вид. Они даже говорили о чем-то, что к своему величайшему сожалению она напрочь позабыла. А вот второй его визит она хорошо запомнила.

Белль только что принесли ужин, состоящий из свежих овощей и отварного мяса с рисовым пудингом на десерт. Все это содержало ничтожное количество соли и сахара, но было вполне себе съедобным. Румпель постучался в дверь и открыл, не дожидаясь разрешения.

– Привет, – обрадовалась Белль, – Думала, что ты уже больше не придешь.

– Привет, – улыбнулся Голд, прошел и присел на стул рядом с ее койкой, – А как же! Приятного аппетита.

– Спасибо, – улыбнулась она, – Видел его? Я еще потом пойду.

– Да, видел, – кивнул он, – Только что оттуда.

– Он красивый, – задумчиво протянула Белль, – Идеальный.

– Ну, красивым его можно будет назвать через недельку, – усмехнулся Румпель, – Но что он идеален – соглашусь.

– Как дети?