Текст книги "Один день в Нью-Йорке (СИ)"

Автор книги: Blitz-22

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Могла бы, – самодовольно кивнула Хелен, – но решила сделать вид, что тебя не знаю.

Белль прыснула, махнула на нее рукой и вышла через черный ход к мусорным бакам. Оттуда она собиралась постучаться к Эндрю Янгу, владельцу музыкального магазина, находящегося в том же самом здании. Их с Энди связывали теплые добрососедские отношения. Энди даже предлагал более тесное сотрудничество, объединение в одно «креативное пространство», но Белль отказалась не думая, и не только потому что он был одним из самых безответственных людей, которых она когда-либо встречала.

Белль не дошла до его двери, потому что ее застало врасплох одно незначительное событие: за мусорным баком, привалившись к стене, стоял мужчина в серой толстовке, а перед ним, опустившись на колени, расположилась девушка и занималась тем, чем ей видимо было положено заниматься в девять часов утра в самом центре Манхэттена.

– Ой! – вскрикнула от неожиданности Белль и быстро отвернулась, радуясь, что не заметила ни единой подробности. – Я ничего не видела! Извините!

– Белль?! – раздался голос соседа Энди, который и был тем мужчиной в толстовке. – Черт! А я тут… Я могу объяснить!

– Энди, надень штаны! – выпалила она и развернулась, когда он перестал копошиться.

Подружка Энди, смущенная, жалась к нему – милая девушка лет двадцати, вся в наколках и с волосами всех цветов радуги. Энди дал ей ключи и велел ждать в своем магазине.

– Средь бела дня, Энди, – цокнула языком Белль. – Тут люди ходят, вообще-то!

– Где люди?

– Да хотя бы я. Я что? Не человек?

– Ты – Белль…

– Да… – вздохнула Белль. – Я – Белль. Мне твоя помощь нужна. Кристи угробила усилитель. Можешь починить?

– Эта та, что всю ночь в кафе шумела? – поинтересовался Энди. – Темненькая такая…

Он никогда не запоминал имена младших сотрудников, даже если те сами многократно ему их называли.

– Да…– насторожилась Белль. – В смысле шумела?

– Я точно не понял, – пожал плечами Энди. – Был под… Пьяный короче.

– Ладно, – Белль старалась не думать еще и об этом. – Так починишь?

– Ну, посмотрю… – неохотно согласился Энди. – Кстати, эта девушка – моя девушка. Марси зовут. Ей восемнадцать.

Они проследовали к черному входу в кафе.

– Ух ты! У тебя девушка, которой есть восемнадцать? – саркастично отметила Белль. – Прогресс!

– И у нас все серьезно.

– Очаровательно.

– У нее язык проколот в трех местах и когда она… – чуть было не увлекся Энди.

– Все, замолчи! – остановила Белль, отчаянно размахивая руками перед его носом. – Мы может и друзья с тобой, но не настолько.

– Ладно.

– Энди, ты мне нравишься, но иногда я хочу тебя придушить. – откровенно призналась Белль. – Я очень хочу верить, что с Марси у тебя надолго, и ты не будешь через две недели тискать там же какую-нибудь совсем юную девочку. Ведь я, как мать будущей девочки-подростка, могу однажды не сдержать свои кровожадные порывы.

– Буду обходить стороной тех, кто похож на тебя? – он примирительно улыбнулся.

Белль негодующе покачала головой, впуская его в кафе.

Энди рассмотрел усилитель со всех сторон, отключил от него все, что не успела отключить Хелен и согласно закивал самому себе.

– Я смогу починить, – сообщил он, сгребая усилитель и направляясь к выходу. – Даже запчасти есть на него. Без проблем.

– Отлично, – благодарно улыбнулась Белль. – А мне надо к Марку.

– Белль… – замялся Энди. – А можешь и за меня попросить…

– Энди!

– Ну, пожалуйста! Старик меня сожрет! – умолял сосед. – За запчасти не возьму!

Марк был старше Энди всего лет на пять, но тридцати пяти летний инфантильный Энди считал себя вечно молодым, не замечая таких мелочей.

– Ладно, Энди.

Она подумала, что за бесплатные запчасти можно и напомнить Марку об Энди. Энди благодарно кивнул и исчез из ее поля зрения.

Белль вернулась в подсобку к Хелен, сидящей за компьютером и исправляющей ошибки Кристи.

– Хлоя будет через пятнадцать минут, – сказала Хелен, не поднимая головы. – Энди починит усилитель?

– Ага. Но сегодня придется выводить звук через компьютер. – ответила Белль. – Кристи все еще рыдает в туалете?

– Нет, – показалась Кристи. – Я здесь.

– Присядь, Кристи, – попросила Белль и кивнула на один из стульев. – Расскажи мне, что происходит?

Кристи не вняла просьбе, только съежилась и поджала губы.

– Ничего, – буркнула девушка. – Это больше не повторится, Белль.

– Что именно? – Белль почувствовала, что выходит из себя, и не могла этому противостоять. – Опоздания? Использование помещения в личных целях? Порча имущества? У тебя перестанут бабушки умирать? Я трех насчитала за последний год. И вот еще такая неприятная деталь… Отправить Марку отчет. Тебе ведь не нужно вести ревизию, а просто в конце дня отправить отчет, сделать пару кликов. Что из этого не повторится?

Кристи совсем ушла в себя, не осмеливаясь смотреть на Белль, думая, что так ее это не коснется. И это взбесило миссис Голд еще больше.

– Мне жаль, но ты уволена, – холодно сказала Белль. – Я не могу больше терпеть такое отношение. Свободна с этой минуты. Хелен, пригласи соискателей на должность продавца.

– Будет исполнено, босс, – обрадовалась Хелен. – Уже.

Кристи опешила, но кивнула в знак согласия и принялась собирать вещи. Белль села возле Хелен, стараясь погрузится в работу, но невольно следила за бывшей сотрудницей.

– А знаешь…– вдруг обратилась к ней Кристи. – Ты просто сука.

– Это ты ей? – брезгливо спросила Хелен.

– Эта она мне? – спросила Белль у Хелен, делая вид, что Кристи не существует.

– Кристи, а не пойти бы тебе… – начала Хелен, но Белль ее остановила.

– Не обращай внимания, – подмигнула Белль своему менеджеру, как бы говоря, что все это ее ни капельки не задевает.

На самом деле задевало страшно. Она ненавидела увольнять людей, но еще больше она ненавидела, когда эти люди закатывали истерику и вели себя недостойно, прекрасно зная, что уволили их за дело.

– Думаете, вы такие умные?! – полуистерично продолжала Кристи. – Выскочили за толстосумов с Уолл стрит и теперь все о жизни знаете? Каждый раз стремитесь ткнуть других в свой незаслуженный успех, разгуливаете в своих мерзких белых плащиках…

Кристи еще много чего неприятного сказала, но они умело ее игнорировали до самого конца и вздохнули с облегчением, когда та навсегда захлопнула за собой дверь «Золотой пыли».

– Кофейку? – предложила Хелен. – Молодец. Давно надо было выгнать эту ненормальную.

– Да… – грустно признала Белль. – И когда это я ее куда-то тыкала и чем-то хвасталась?

– Ты нет, – улыбнулась Хелен Холл, жена аналитика с Уолл стрит. – А я – постоянно! Обожаю злить завистливых людей! Особенно тех, кто сами ничего делать не желают и винят в своей тупости других людей. Только вот не я забеременела неизвестно от кого, шатаясь по ночным клубам…

– Она что… – Белль приняла чашку из рук Хелен. – Беременна?

– Ээ, да, – протянула Хелен. – Я же писала тебе. Не волнуйся. В договоре о найме такой пункт есть. Проблем не будет.

– Нет, ты мне не писала.

– Значит, забыла. Извини.

– Это многое объясняет, – задумалась Белль.

– Это не значит ровным счетом ничего, – резко сказала Хелен. – Она так себя вела еще за долго до этого. И не оставит она его.

– Почему?

– Куда ей, – закатила глаза Хелен. – Да и кого она вырастит? Тем более он может оказаться инвалидом, с пороком сердца или параличом. Или дауном. Или этим, как их там, аутистом. Отец-то неизвестен!

Белль горько усмехнулась, всеми мыслями обратившись к Альберту. Видимо, все ее старания думать об этом как можно меньше обречены на провал.

– Ты не права, – Белль вылила остатки кофе в раковину. – Пора открываться.

Хлоя подоспела вовремя, Тим в срок уложился со своими приготовлениями, а Белль уладила дела с поставщиком. Убедившись, что все работает, она наконец собралась к Марку.

– Хелен, меня не будет до половины пятого, – предупредила Белль, – Если что – пиши мне.

– А ты прочитаешь? – ехидно спросила Хелен.

– Определенно да.

– Белль… – окликнула Хелен, когда она уже собралась выйти. – Я тебя обидела как-то?

–Нет, – улыбнулась Белль и вновь подумала о сыне. – Ты здесь совершенно не при чем.

Белль вышла на улицу, поймала такси и назвала адрес Марка, не указывая очередному эмигранту как и куда ехать. В конце концов она была такой же, как и он, и также приехала сюда, чтобы воплотить в жизнь свои мечты. Многие воплотились… Она получила даже больше, чем хотела. Имела ли она право жаловаться на то, что было вне ее власти?

– Приехали, – таксист остановился у одного старого здания в Вестсайде, в котором жил и работал Марк. – Вас ждать?

– Да, – кивнула Белль, выбираясь из машины. – Не обнуляйте счетчик.

Поднявшись на второй этаж, ворвавшись в мир съемных маленьких офисов для частных адвокатов, психологов и бухгалтеров, она немного растерялась, вдруг забыла, где же в точности находится нужная дверь. Ей пришлось обойти весь этаж в поисках таблички с надписью «М. Фишбейн» и методом исключения постучаться туда, где никакой таблички не было вовсе. Она попала, куда нужно.

– Здравствуй, – обаятельно улыбнулась Белль. – Как поживает мой любимый бухгалтер?

– Нет, Белль, – сухо отрезал Марк. – Твои девчонки меня доконали!

Это был невысокий мужчина сорока лет, с узким вытянутым лицом и практически отсутствующим подбородком, что умело скрывала небольшая бородка. Седина уже портила его когда-то красивую черную шевелюру. Марк всегда был крайне напряжен и сосредоточен. Казалось, что кто-то просто запретил ему улыбаться и радоваться жизни. На самом деле он этого просто не умел, не видел смысла для себя.

– Так уж и доконали? – не согласилась Белль. – Почему таблички нет?

– Кто-то утащил, а на новую жалко тратится, – ухмыльнулся бухгалтер. – Но кто ищет, тот и так найдет. Присаживайся, раз уж пришла.

– Я ее уволила, кстати, – Белль села напротив него, положила рюкзак на колени. – Больше такого не будет.

– Хорошо, если так, – проворчал Марк. – Мое время – золото. Если твои девчонки не справляются – делай все сама. И ты должна мне услугу.

– Вот как! – сузила глаза Белль. – Какую услугу?

– Нечто, что сложно для меня, – мрачно развел руками Марк. – но несложно для тебя.

– Что же это?

– Дети.

– Кто тебе сказал, что для меня это несложно? – она вновь подумала о своем сыне.

– Легче, чем для меня, – заверил Марк. – Моя жена уехала на две недели, а дочке задали доклад по истории города. Я просто не могу этим заниматься, и даже не потому что у меня нет времени! Я начинаю срываться на нее, когда она не справляется. Я понимаю, что это скорее услуга дружеского характера, но друзей у меня нет. Только клиенты.

– В смысле срываешься? – осторожно поинтересовалась Белль.

– Я на нее кричу, – сжал губы Марк. – И мне от этого мерзко. Так что? Услуга?

– Услуга, – с тяжким вздохом согласилась Белль. – Как ее зовут?

– Вот. Сейчас, – Марк выудил из ящика фотографию темноволосой бледной девочки с большими темными глазами, очень напоминающей его самого. – Бекки. Ей одиннадцать.

– Приводи в пятницу, – согласилась Белль, стараясь запомнить лицо девочки, – ко мне в кафе. И сам приходи. Все за счет заведения.

– Спасибо, – и тут Марк удивил ее улыбкой. – Приятно иметь с вами дело, миссис Голд. Как впрочем и всегда.

– Пожалуйста, – тепло улыбнулась Белль и пожала ему руку. – Буду ждать вас, мистер Фишбейн.

– У тебя кольца, кстати, нет, – поделился наблюдением Марк. – Или ты не носишь?

– Вот черт… – выругалась Белль, понимая, что он прав и лихорадочно соображая, где она могла его посеять. – Ношу, конечно. Вот ведь… Спасибо.

– Да не за что.

– Ах да… – она уже поднялась, чтобы уйти. – Энди просил…

– Энди, – скривился Марк. – Ладно. Скажи ему, чтобы пришел сам. Не съем же я его…

– Передам.

Белль еще раз улыбнулась, махнула Марку на прощание рукой и вернулась к поджидающему ее таксисту.

– Куда теперь? – спросил таксист.

– Колумбийский университет, – ответила Белль, падая на заднее сидение. – Можете сильно не спешить.

Машина мягко тронулась с места и покатила по солнечным улицам Нью-Йорка. Глядя на старые величественные дома и пестрые, красно-золотые шапки деревьев, Белль постепенно успокоилась.

Когда Белль поступала в университет, то не думала, что это будет так непросто. Все люди были дерганные и злые, да и сама она после первого семестра стала такой же, но потом поняла, что надо относится ко всему проще. Сейчас она была на последнем курсе, что в целом означало свободу. Она ограничила себя тремя предметами и смогла так рассчитать свое расписание, чтобы занятия не отнимали у нее больше восьми часов в неделю и трех часов в день. Сегодня была всего одна лекция, которая, как она надеялась, должна отвлечь ее, перенести в другой мир, словно книга. А вот из-за книг она любила библиотечную систему университета, в особенности библиотеку Батлера, в которой она готова была жить. Собственно, и жила во время сессий, а иногда и просто так, по субботам, когда Румпель на весь день забирал куда-нибудь детей: у них была определенная договоренность, позволяющая каждому из них посвящать день самому себе, своим увлечениям или делам, которые они не успели завершить. Колумбийский университет стал для нее третьим домом, и она знала, что определенно зальет слезами небесно-голубую мантию, когда настанет время его покинуть.

До лекции оставалось минут двадцать, и поэтому она немного прошлась по территории, очередной раз полюбовалась стройным рядом колонн библиотеки Лоу, монументом Альма Матер, попыталась найти сову в складках ее мантии. Белль вдохнула полной грудью, развернулась и неспешно пошла по красной брусчатке в свой корпус, который был всего в минуте ходьбы от главного административного здания.

Когда она пришла, в аудитории было от силы десять человек. К началу лекции ситуация не сильно улучшилась, но порой чем меньше, тем спокойнее. Одиночество Белль было довольно скоро прервано Джоанн Бэлл, ее ровесницей и подругой в некотором смысле. Джоанн была матерью-одиночкой и получала образование, чтобы занять прибыльную должность в аукционном доме, в котором работала уже очень много лет.

– Чудесный день сегодня, – потянулась Джоанн. – Но вечером обещали дождь.

– Ничего, – согласилась Белль. – Вчера тоже обещали, но не было.

– Кто читает, кстати?

– Профессор Скотт, – бесстрастно ответила Белль.

– А кто это? – задумалась Джоанн. – Кто-то совсем молоденький?

– Понятия не имею.

Профессор Скотт оказался и правда довольно молодым, начал лекцию с шутки, над которой никто не посмеялся, кроме него самого, и монотонно заговорил о культурной антропологии. Динамичное и яркое название лекции «Культурная антропология: пространство, движение, символ» явно было слишком громким для сухого и малоинтересного материала, которым были наполнены три часа ее жизни. В половине второго часа Белль поняла, что плохо улавливает смысл сказанного, включила диктофон и снова погрузилась в размышления о сыне.

После лекции Белль быстро собралась и поспешила убраться, бросив Джоанн сдержанное «пока», но та ее не расслышала.

– Белль! – крикнула Джоанн, когда они уже оказались на улице. – Белль подожди!

Белль не хотелось, чтобы она нагнала ее, но она сдалась.

– Милашка, не правда ли? – миролюбиво отметила Джоанн, когда поравнялась с ней и попыталась завязать диалог.

– Кто?

– Профессор Скотт.

– Да, – безразлично кивнула Белль. – Может быть.

– Что с тобой сегодня? – Джоанн заглянула ей в глаза.

– Ничего, – улыбнулась Белль, останавливаясь. – Джоанн, прости меня, но я очень спешу. Уже двадцать минут третьего.

– Знаешь, ты можешь поделиться со мной.

– Джоанн, я не уверена, что должна с кем-то этим делиться.

Но подруга взяла ее за руку и настойчиво усадила на одну из лавочек. Наверное, ей правда нужно было поговорить с кем-нибудь об Альберте, но она рассчитывала, что этим кем-то станет его отец Румпель, даже написала ему об этом.

– Расскажи мне все, – мягко уговаривала Джоанн. – Поверь, я многое пойму.

Белль долго смотрела на нее и сдалась, рассказала все, что ее беспокоило.

– Что же… – Джоанн, кажется, и правда все понимала. – Это не подтверждено, да и у такого маленького ребенка столь серьезное неврологическое расстройство подтвердить довольно сложно. Тем более, так просто это не бывает, и если брать твой случай, то вряд ли возможно, так как это явно не родовая травма и явно не генетика, потому что у тебя есть здоровые старшие дети.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Белль.

– У моего сына синдром Аспергера, – просто сказала Джоанн. – И когда Оскар был маленький, мы с его отцом страшно радовались, думали, что он настоящий гений. Все понимает, все запоминает. Тихий и милый. Не ребенок, а мечта. Пока в шесть не поставили диагноз. Но я даже тогда не сильно расстраивалась, а вот мой муж не смог и бросил нас через пару лет после этого. Тогда Оскар и проявил себя в полной мере.

– Мне очень жаль… – поразилась Белль и взяла подругу за руку.

– Не стоит, – Джоанн похлопала ее по руке. – Мне не жаль. Я полностью довольна тем, что у меня есть. Поначалу трудно, но сейчас Оскар вполне нормальный двенадцатилетний мальчик, у которого есть будущее. Мы работаем над этим.

– Я даже не знаю, что сказать.

– Дай свой телефон, – потребовала Джоанн, и Белль отдала ей телефон. – Я запишу тебе номер одного хорошего врача и моего доброго знакомого. Он может уже сейчас определить, что не так с твоим мальчиком. Только назови мое имя, когда будешь звонить – быстрее примет.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Белль, забирая телефон. – Если я что-то могу для тебя сделать, то только скажи.

– Буду иметь в виду, – Джоанн обняла ее. – Я сомневаюсь, что твой Альберт – аутист.

Белль немного успокоил их разговор, и она смогла поддержать другую тему, шагая с Джоанн по Бродвею, а потом вместе с ней проехала пару станций на метро, пока та не вышла. До 14-й Белль оставалось ехать еще 11 станций, и прислушиваясь к скольжению вагонов по темным туннелям, она позволила себе выпасть из реальности и совершить путешествие в мир воспоминаний. Воспоминаний об Альберте, о том как он вошел в их жизнь и покорил их сердца.

========== Воспоминания ==========

Нередко женщине сложно определить в какой день она забеременела, но в случае с Альбертом Белль знала это с семидесяти процентной вероятность.

Это произошло примерно с четырнадцатого по восемнадцатое января: пять дней, в три из которых она спала с Румпелем. Белль склонялась к пятнадцатому числу, быть может потому лишь, что именно пятнадцатое запомнила.

Была среда. На улице было холодно, повсюду лежал снег. От балкона в их обычном номере в одном из отелей Даунтауна поддувало, отчего она куталась в одеяло. Голд задерживался настолько, что она почти перестала верить в то, что он придет, зато это дало ей время еще раз подумать о своем решении, о том нужен ли им еще один ребенок. Нужен ли ему еще один?

Белль пошла в ванную и переоделась к его приходу. Ей хотелось быть красивой для него, несмотря на то, что он всегда ее такой видел. Может поэтому и хотелось…

Дверь номера открылась и послышались знакомые шаги.

– Белль? – позвал Голд, – Милая, я ненадолго. Может просто пообедаем где-нибудь?

Белль вышла к нему, демонстрируя всем своим видом, что до обеда дело не дойдет. Он уже успел снять пальто и шляпу, повесить их на вешалку у входа, скинуть туфли. Она прильнула к нему и поцеловала в губы, чувствуя исходящую от него прохладу, вдыхая запахи зимнего Нью-Йорка. Она помогла ему снять пиджак, ослабила галстук, нечаянно сорвала пуговицу с его рубашки, что он заметил не сразу.

– Ладно, ладно, – легко засмеялся он, – Подожди минутку. Я сам.

Белль сняла с себя все, что на ней было и легла в постель. Голд тоже неспешно разделся, аккуратно сложил одежду и присоединился.

Он обнял ее, погладил по волосам и лицу, целовал в губы, а она охотно отвечала на его ласки. Когда его рука опустилась ниже, коснулась ее бедра, а сам он немного навис над ней, Белль поняла, что нужно развеять все сомнения, а потому уперлась руками ему в грудь, останавливая.

– Стой, стой, стой…

– Что такое? – удивился Голд, отстраняясь.

– Хочу задать вопрос…

– Спрашивай.

– Ты хочешь этого? – замялась Белль, – Ребенка?

– Мы вроде все решили… – тихо начал Румпель

– Да, – нетерпеливо кивнула Белль, – Но я хочу точно знать…

– Ты передумала? – спросил Голд, как-то даже расстроившись, что внушало надежду.

Конечно, она не передумала

– Нет-нет! – улыбнулась Белль, – Что ты! Просто я не хочу, чтобы ты делал это только ради меня. Так ты хочешь этого?

Он помолчал немного, подумал и решил положительно.

– Да, – кивнул Голд, – Я хочу. Не только потому, что это тебе нужно.

Белль облегченно вздохнула, подвинулась к нему, погладила по щеке и крепко поцеловала, позволяя ему продолжить начатое, более не прерывая. Ей стало немного зябко от сквозняка, но потом бросило в жар от прилива наслаждения. Она изогнулась, совершила попытку освободится, но Румпель, близкий к завершению, ее не отпускал, и даже когда кончил, задержался на некоторое время, медленно задышал, а потом заморгал часто-часто, как от раздражающе яркого света. После он лег рядом с ней и набросил на них одеяло, заметив, что ей холодно. Он был теплым, мягким, расслабленным, вел себя ласковее обычного, а она, прячась у него на груди и рассматривая его спокойное, прекрасное лицо, чувствовала себя… счастливой. Определенно более уверенной в себе. Они пролежали так минут двадцать, не говоря друг другу ни слова.

– Сколько у нас времени? – грустно спросила Белль, понимая, что скоро этот прекрасный миг оборвется, а они вернутся в реальный мир.

– Минут двадцать пять.

– Мало.

– Извини, – печально вздохнул Румпель, – Я бы хотел остаться, но не сегодня.

Он выбрался из постели, собрал свою одежду и скрылся за дверью ванной, чтобы привести себя в порядок. Белль тоже встала и надела на себя халат. Вскоре он вышел, одетый, только вот рубашку застегнул не полностью, с чем она и помогла.

– Ты мне пуговицу оторвала, – шутливо упрекнул Румпель и покачал головой.

– Я бы пришила, – улыбнулась Белль, завязывая галстук, – Но где ее сейчас найдешь, твою пуговицу… Тем более совсем незаметно!

– Но я все равно знаю, что ее нет, – насмешливо фыркнул Голд, а потом добавил серьезнее, – Знала бы ты, насколько я не хочу уходить.

Белль не ответила сразу, помогла надеть пиджак, после прижалась лбом к его лбу, прикоснулась к щекам и коротко поцеловала в губы.

– Иди, – нежно улыбнулась она, – Вечером встретимся.

– Да, – улыбнулся Голд, – Вечером… Что будешь делать?

– Вернусь в кафе, – пожала плечам Белль, наблюдая, как он накидывает на себя пальто, – А что тут делать?

– Да, – согласился он, – Ну все… До встречи.

Белль проводила его до двери и прижалась к ней, когда та закрылась за его спиной. Почему-то ей показалось, что он сделал то же самое, но вряд ли это было так. Просто легкая романтическая фантазия. Несчастную пуговицу она обнаружила возле кровати и само собой забрала себе, только вот та не вернулась потом на свое место, замененная новой.

Восьмого февраля Белль пошла к своему гинекологу, доктору Кэтрин Колфилд – милой, доброй женщине средних лет, любящей пошутить, чаще для успокоения и ободрения пациентов. Посвященная в намерения Белль, доктор Колфилд перечислила ряд анализов, которые следовало сдать Голду, включая и тот, что требовал унизительного свидания с баночкой в специальной комнате. И пока она думала, как будет его на это уговаривать, Колфилд получила отчет и сказала, что в этом, как и во многих другом, больше нет нужды, потому что их непродолжительные старания увенчались успехом.

– Как вы себя чувствуете, миссис Голд? – участливо спросила доктор, – Нет ничего, о чем вы умалчиваете?

– Нет, – улыбнулась Белль, переваривая новость, – Я не чувствую никаких изменений. Но срок небольшой…

– Все равно это очень хорошо, – улыбнулась Колфилд, – Поздравляю вас.

– Спасибо! – отозвалась Белль, ощущая необыкновенный прилив сил.

В некотором роде она ликовала, но восторг свой прятала глубоко внутри, жадно оберегая нечто прекрасное, нечто желанное, не веря, что это правда произошло.

– Я запишу вас на прием через пару недель, – сообщила Кэтрин Колфилд, – Если что-то будет не так – обязательно звоните. Держите меня в курсе.

– Да, – кивнула Белль, – Непременно. Спасибо.

Белль быстро собралась и ушла. На выходе из клиники она позвонила Голду.

– Румпель, у меня новость для тебя, – она сказала это немного грустно и нежно, – Я была в клинике и… В общем, я беременна.

– Понятно… – протянул Румпель, кажется плохо понимая, – Хорошо…

– Я домой иду, – продолжила она, – Обсудим там. Кажется, ты занят…

– Да-да, – быстро проговорил он, – Там и увидимся.

Звонок прервался, оставив Белль в смешанных чувствах. Она немного рассердилась на мужа и его сдержанные односложные ответы, но успокоилась, когда такси подъехало к их дому. Через какое-то время раздражение вернулось и больше не отпускало. Чтобы как-то справится с этим она решила пораньше забрать детей, только вот когда она уже собралась вновь выпорхнуть на улицы Нью-Йорка, пришел Голд. Он окинул ее серьезным, почти суровым взглядом, но после, когда их глаза встретились, расплылся в улыбке, веселой и доброй. Румпель приблизился к ней и ласково обнял, а она робко замерла, прижимаясь щекой к его плечу. И любые слова тут казалось чем-то бессмысленным и лишним.

Через две недели новость была подкреплена первыми изображениями их будущего ребенка и едва различимым биением маленького сердца. Это Белль несказанно радовало, но накладывало на нее новые ограничения. Ограничения эти немного отравили их первый совместный отпуск.

Последнюю неделю февраля Голды провели в Швейцарии, в деревушке Церматт – самом южном из горнолыжных курортов страны.

Самый первый день они по большей части провели в Цюрихе, в который и прилетели из Штатов, а там сели на очень красивый, совершенно сказочный поезд, унесший их в не менее сказочное место. Из окон открывался великолепный вид на необъятные заснеженные просторы, а небо было такое чистое и ясное, что Белль показалось, будто они вернулись в Зачарованный лес. Сама деревушка тоже казалось сошла со страниц сказок, и Белль подумалось, что она найдет себе применение и без основных развлечений, которые предлагались оголтелым туристам.

Они сняли небольшое шале в дальнем южном конце Церматта, недалеко от главной местной достопримечательности – горы Маттенхорн, сыгравшей потом немаловажную роль в этой небольшой истории.

Второй день ей предстояло провести одной, а Румпелю – с детьми в поисках приключений. Прежде чем она ушла, он очередной раз зачитал длинный список того, чем ей категорически запрещалось заниматься. Он делал это с такой напускной серьезностью, что Белль засмеялась.

– Чего это ты смеешься? – Румпель подозрительно сузил глаза.

– Ничего, – продолжала смеяться она и поцеловала его в губы, – Спасибо.

– А это за что? – он был будто немного удивлен, – Что это с тобой?

– Ты беспокоишься, – пожала плечами Белль, – Это очень приятно.

– Ну, естественно, – рассмеялся Голд, – Но если это какая-то уловка, чтобы сделать все по-своему – укушу!

– Ну, Румпель! – прохныкала она полудетским голоском, – Не буду я ничего такого делать. Просто поброжу, пофотографирую.

Он недоверчиво покачал головой и наконец отпустил ее.

Она походила по деревушке, фотографируя здания, навестила местный музей, посвященный горе и решила, что пора познакомиться с самими вершинами.

– Простите, – Белль остановила прохожего, который показался ей похожим на местного, – Могли бы вы мне помочь?

– Да, конечно, – остановился мужчина, недовольно скуксившись.

Белль немного пожалела, что остановила его. Но делать было нечего, а потому она задала ему несколько вопросов, пытаясь разузнать откуда лучше и безопаснее фотографировать горы. Мужчина недовольно начал пояснять и, пока рассказывал немного развеселился. Он явно любил это место.

– Американка? – спросил он с усмешкой он в конце.

Белль хотела что-нибудь соврать, но понимая насколько глупо отпираться призналась, что да.

– Вы очень вежливая для американки, – отметил ее собеседник, – Американцы – нация засранцев.

– Спасибо, – рассеянно сказала Белль и натянуто улыбнулась, – Наверное…

Мужчина медленно зашагал дальше, а Белль подумала, что можно смело вычеркнуть из списка «знакомство с местными жителями». Впрочем остальные люди, с которыми ей довелось общаться, ничего не имели против ее, так сказать, родной страны.

Однако, оскорбленный американцами швейцарец рассказал ей все лучше, чем путеводитель, который она рассеянно листала в поезде.

Ее выбор пал на просторную смотровую площадку «Glacier Paradise» и, надо сказать, местечко оправдывало свое громкое название: это и правда был ледниковый рай. Вид на гору совершенно отличался от того, что был в деревне. Неизвестно от чего больше захватывало дух: от необъятной широты и красоты, дарящей иллюзию, что ты находишься на вершине мира или от разреженного прозрачного воздуха на трехтысячной высоте. Все миры были прекрасны, и этот – просто бесподобен. Всего одна гора в одном сказочном уголке Земли, а Белль уже с ума сходила от свободы и счастья. Ее камера не могла запечатлеть полной красоты, но она попробовала, сделала очень много снимков и решила во чтобы то ни стало прийти сюда еще раз, но уже с Румпелем. К сожалению, слишком долго тут стоять было невозможно. Суровый северный ветер нещадно дул, забираясь своими холодными лапами под любую одежду. Для Белль это было опасно. И вредно для ребенка.

– Знаешь, малыш, – сказала она, прикасаясь к своему животу, – Когда ты войдешь в этот мир, я сделаю все, чтобы показать его тебе. Мы посмотрим его вместе.

Теперь Белль просто не знала, как ей быть. Ведь если Альберт окажется наделенным этим синдромом, то вряд ли его заинтересует что-то кроме тех логических задачек, которые он решал раз за разом.

Третий день планировалось провести вместе, но Коль и Адам были настолько увлечены снежными забавами и уроками катания на лыжах, что запросили продолжения. Белль и Румпель не обязаны были присутствовать при этом, а потому вдвоем пустились блуждать по деревушке. Белль рассказывала ему о том, что привлекло ее накануне, протащила по всем полюбившимся местам и, конечно, не забыла про «ледниковый рай», который, как она и предполагала, пришелся ему по душе. Только вот потом он постарался ее увести оттуда, да и дальше посыпалась череда странных ухаживаний: то через дорогу, как ребенка, переведет, то к транспорту придерется из-за мелочи. Спасу не было нигде: ни в кафе, ни в зонах отдыха, и чем больше времени они проводили вдвоем, тем сильнее это ее бесило. Белль думала, что когда они заберут детей, станет легче, и он переключится на них, и так и было поначалу, но вскоре все вернулось. Окончательно Белль разозлилась, когда Голд не позволил ей взять Адама на руки, опередил ее и сделал вид, что все так и должно быть.