Текст книги "Пропавшее достоинство (СИ)"

Автор книги: Blackmourne

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

С дальней стороны оврага он услышал тихий хрип. Повернувшись туда, он наконец чётко разглядел колдуна. Точнее, колдунью средних лет, с русыми волосами. Держась двумя руками за кинжал в груди, она неотрывно и тоскливо смотрела на тело Зеленого. Она умирала. Рана была крайне скверной, кинжал пробил правое легкое и зашел в тело глубоко, по самую рукоять. Подойдя ближе, барон присел напротив на одно колено и заглянул в ее карие глаза, полные страха и ненависти. Она попыталась что-то сказать, но Ланн зажал ей рот рукой и мечом перерезал горло. Посмертные проклятия бывают невероятно опасны и простой вспышкой Воли их не смыть, так что выслушивать её последние слова он не собирался. Крепко сжав зубы он смотрел как её взор, полный муки, тускнел, пока кровь толчками билась из жуткой раны. После чего прикрыл ей глаза и поднялся.

Пора была уходить, и в данный момент пройти через Старую Чащу казалось барону не самым худшим вариантом. Её все избегали, этот огромный лесной массив разделял центральные земли королевства от вольных баронств Западных Земель, в которые и направлялся Ланн. Он очень не хотел столкнуться с еще одним отрядом охотников, это в любом случае всегда слишком дорого стоит. Наскоро осмотрев вещи убитых, Ланн забрал их запасы провизии и длинный меч, принадлежавший зеленому. Клинок, похоже, долго служил своему хозяину, был пропитан остатками его Воли, и она резанула вспышкой боли, когда Ланн к нему прикоснулся. Сконцентрировавшись, барон влил в оружие собственную ауру, после чего взвесил оружие в руке и сделал пару взмахов. Меч был тяжеловат, но все же лучше подходил для излюбленного двуручного хвата, чем короткий клинок его отца. Ну и наконец, в походной сумке колдуньи, помимо различных трав и снадобий, в которых он не разбирался и потому оставил на месте, ему удалось обнаружить исписанный незнакомыми символами кусок кожи, в центре которого был завернут клок пепельных волос. Ланн надеялся, что это его волосы, об альтернативе он старался не думать. Как старался не думать и о том, кто нарисовал безыскусный рисунок этих двоих и еще одной маленькой фигурки на куске бумаги, найденной им в глубине сумки.

Ланн вздохнул: боевая концентрация прошла и сейчас накатывало сожаление. Он не любил убивать женщин. Привычно встряхнув головой, он выбросил из неё всё лишнее. Сейчас он поднялся из оврага и собирался пересечь Старую Чащу, путь через нее займет не меньше недели, да и места эти слыли гиблыми. С северной стороны Чаща граничила с Пустыми Землями, давно брошенными людьми и сейчас населенными лишь разного рода тварями, порождениями древней магии. На юг уходила до Улонских озёр и южного тракта, соединяющего земли Тарсфола с вольными баронствами. Судя по рассказам отца, когда-то исходившего на своих двоих все королевство, Старая Чаща было единственным местом куда он так и не сунулся. Уж больно жуткие слухи ходили о этих местах у бывалых охотников. В целом это было определенно не то место куда Ланн бы направился по своей воле, но оно идеально подходило для того чтобы пропасть там на пару недель, пока его разыскивают по всему королевству. Барон не допускал сомнений в том, что он оттуда выберется, сейчас его Воля должна быть крепка как никогда. К тому же, он пообещал себе обязательно встретится с Айром в памятном форте Равен.

Молодой барон споро зашагал на запад, под кроны высоких дубов и вязов.

Ближе к полудню, Ланн как будто пересек незримый барьер, разделяющий обычный лес от Старой Чащи. Сначала изменился воздух, обычные запахи леса стали ярче, насыщеннее, живее. В этом месте не чувствовалось обречённости Пустых Земель, а от обычных лесов королевства он отличался так же как дикий хищный волк отличается от смирного сторожевого пса. Издревле люди подминали окружающую их действительность под себя, с помощью орудий труда или магии. Это место было иным. Оно не привыкло к человеку. Старой Чаще на человека было плевать, она жила по своим законам, что возникли гораздо раньше чем человек. Незримое давление древности обрушилось на плечи барона, он как будто шел по ветхим руинам старого и забытого мира. Природа вокруг тоже стала постепенно меняться. Обычные и привычные деревья и кустарники постепенно вытеснялись такими, какие прежде Ланн не видел. Гордые и величественные стволы их тянулись вверх на десятки метров и сходились кронами высоко над его головой, погружая все вокруг в таинственный полумрак в котором груды валежника и буреломов чередовались с ощетинившимися иглами зарослями. А еще в этом лесу витало что-то… Похожее на Волю. Закрывая глаза, он ощущал вечное движение вокруг. Обволакивающее и увлекающее за собой. Хищник и жертва, жизнь и смерть, вечный цикл взывал к первобытным инстинктам, что были отринуты людьми. Человек обладающий волей – прежде мира всегда видит себя. Именно его Я для него первично. Этот лес пытался изменить его, заставить его жить по его законам. «Прямо как отец», подумал с усмешкой барон. Остановившись в проглядине, где ветви высоко над головой открывали небольшой участок голубого неба, Ланн решил разбить лагерь, чтобы немного передохнуть. Даже просто путь по лесу был сопряжен с многими трудностями, но сейчас к ним добавлялось еще и это непонятное давление. Чаща не пыталась изменить лично его, она пыталась изменить вообще всё что попадало под её полог.

Наскоро перекусив остатками дичи из лагеря охотников, барон прислонился спиной к стволу дерева и прикрыл глаза, уходя в себя и до предела обострил восприятие. Его собственная Воля окутала его изнутри, поднимаясь из глубин сердца, очищая его тело и разум от чуждого влияния, так же как недавно сам Ланн очистил подобранное оружие зелёного. Парень начинал понимать, почему люди старательно избегают этого места: оно заставляло их вспомнить, что значит быть зверями. «Я есть я, и нет во мне ничего кроме меня», прошептал барон, заканчивая создавать ментальную защиту. Сейчас его собственное Эго подавляло пассивное влияние разлитой вокруг чуждой ему Воли. Ланн продолжил путь, до наступления ночи ему хотелось найти подходящее место для лагеря. Наступление вечера парень застал забравшись на одно из деревьев, места для ночлега лучше найти не удалось, к тому же за ним увязалась небольшая стая волков. Обычно хищные звери чувствовали опасность от носителей Воли и избегали их, но местные твари действовали более нагло. Даже сейчас они быстрыми тенями ощущались на границе восприятия, ожидая проявлений слабости.

За три года жизни в столице барон привык к мягким простыням и удобной кровати, и потому невесело рассмеялся, пытаясь устроится поудобнее на раскидистой ветви незнакомого дерева. Она была достаточно прочна и широка, чтобы удержать его вес, но плохо подходила для того чтобы заснуть. Ночь предстояла длинная. В очередной раз Ланн проклял тот день когда встретился с королевой. Останься он с графиней, продолжил бы наслаждаться спокойной, успевшей ему осточертеть жизнью. Ближе к полуночи, задремавший парень проснулся от странных звуков, откуда-то издалека размеренно и глухо раздавались удары, похожие на удары гигантского сердца. Прислушиваясь, барон заметил, что даже волки перестали выть, а звуки леса вокруг как будто замерли. С каждым ударом Ланн ощущал, как его ментальная защита слабеет и рушится, в них чувствовалась дикая, необузданная страсть. Возникло желание скинуть неудобную человеческую одежду, бросить мерзкие железки и бежать к источнику звуков, чтобы искать добычу, рвать ее зубами и когтями, чувствуя сладкую кровь на губах, как доказательство того что он оказался сильнее, и потому будет жить. Ланн скрипнул зубами, хрипло зарычал. Такого давления на собственное Эго он не ощущал уже давно. Из глубины сердца поднималась злоба, он ненавидел этот звук, чем бы он ни был. Он не станет подчиняться – решение само всплыло в сознании. Но всё что он мог, это хрипло рычать от бессильной злости и держаться за ускользающую человечность, борясь с древней как мир Волей, пока стук внезапно не прекратился и на лес не опустилась тишина. Промокший от холодного пота парень едва не рухнул с дерева, вжавшись в ветвь руками и ногами он хрипло дышал. А потом начал смеяться. Злой смех, похожий на карканье, раздавался по лесу. Ланн знал что будет делать. Он победит. Он пройдет этот чертов лес чего бы ему это ни стоило. Он принял этот вызов, теперь у него была яркая цель – выжить и остаться собой.

Интерлюдия 2

Мне тогда было двенадцать, со смерти матери прошло почти шесть лет. Мама умерла через полгода после моего шестилетия, рожая мою младшую сестру, Сэру. С тех пор отец изменился. Закрывшись в себе и собственном горе, он предоставил заботу о сестре её кормилице, а всё своё внимание сосредоточил только на мне. День за днём он вдалбливал в меня понятия чести, рыцарства и долга, заставлял тренироваться до седьмого пота и стирать ладони в кровь, обучаясь владению мечом. Напиваясь вечерами, он звал меня к себе и рассказывал о своем прошлом, о тех временах, когда он был простым рыцарем и сражался под знаменем короля, заслужив в итоге титул барона. Ему было плевать кто я, он хотел чтобы я стал таким же как он. Я тогда всё ещё уважал его, но уже начинал ненавидеть.

Быстрый, хлесткий удар сбил меня с ног, прокатившись по полу я врезался спиной в стену и застонал, чувствуя вкус собственной крови.

– ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!! – зарычал отец нависая надо мной. Его лицо скривилось от злости, а глаза пылали. Подойдя ко мне и нависнув словно скала, он тихо, но очень угрожающе повторил

– Я спросил тебя. Что. Ты. Сказал?!

Было смертельно страшно, но я заставил себя подняться на трясущихся ногах и посмотреть ему в глаза.

– Отец, я не хочу быть рыцарем. Я не хочу наследовать твои земли и быть привязанным к ним. Я хочу отправиться в путешествие и увидеть мир! – едва не прокричал я, чтобы унять сжимающий сердце ужас. Ну да, я тогда был тем еще романтичным придурком и думал, что путешествия – это весело.

– Повтори это ещё раз, крысёныш! – прорычал он в ответ. – А ну скажи это еще один раз, я не услышал твой писк! – после чего на меня обрушилось давление его Воли, его глаза мрачно сияли, а он сам мне показался разгневанным божеством. Меня гнуло к земле, ноги дрожали, а спертый воздух в груди не позволял даже вымолвить слово. Но мне уже было двенадцать, и он меня кое-чему уже тогда научил. Я сжал кулаки и заставил себя твердо посмотреть ему в глаза, после чего ударил по его Воле своей.

– Я не хочу стать таким же пьяницей как ты! Я стану странником и увижу мир! – выкрикнул я ему в лицо. А спустя мгновение понял, что он меня убьет. Огромная рука взлетела вверх озаряясь красным сиянием. Чувствуя что по спине стекает холодный пот, я заставил себя смотреть ему в глаза. А потом рука опустилась мне на голову. Давление ослабло, а он захохотал растрепав пятернёй мои волосы, цвет которых достался от матери.

– Хорошо сказал, говнюк. Херню, конечно, сморозил, но сказал хорошо. Ты вообще знаешь что значит быть странником? Знаешь, как выжить в лесу? Найти воду в пустошах? Как сохранять силы в пути? Ой не могу, умора! – отец захохотал еще сильней, а я упрямо набычился.

– Так научи меня, раз такой умный! Я не собираюсь плясать под твою дудку всю жизнь, ясно? – на что отец нахмурился, и уже не так весело ответил.

– Нахрена мне тебя учить? Жизнь научит, она лучший учитель, чем какой-то пьяница. А ты уже не малыш, раз смог выдержать давление моей Воли. Запомни, Ланн: столкнувшись с испытаниями, превосходящими их возможности, люди оказываются перед перед выбором с тремя вариантами. Они либо умирают. Либо ломаются. Либо становятся сильней. Посмотрим, что выберешь ты! – и мгновение спустя мир потемнел.

Очнулся я уже в глухом лесу, небрежно привязанный к дереву, а неподалеку из земли торчал отцовский кинжал. Освободившись, я долго плутал, чуть не был загрызен медведем и едва не сдох от голода. Впрочем, меня вела ясная цель, я твёрдо решил во что бы ни стало выжить и поквитаться с дрянным папашей за всё. Так что благодаря Воле от медведя мне удалось убежать, после чего я поймал и сожрал кролика. Сырым, разумеется, как развести огонь в лесу без огнива я тогда не знал. Ну а когда я всё-таки вернулся домой, отец в пьяном угаре меня на радостях чуть не прибил. Но пообещал научить всему что знает сам. А знал он много, не просто так его уважали все бароны и даже прозвали героем. Мда, если признаться, я даже тогда его ещё уважал. Восхищался им. Откуда мне было знать, во что может превратиться человек из-за вина, тоски и отчаяния?

Глава 4

Вот уже третий день барон пробирался по Старой Чаще, каждую ночь то, что таилось в её центре, звало его к себе, пыталось сломить, подмять под себя. Ланн был сильно истощён, в первую очередь ментально. Его Воля была близка к пределу прочности, а разум готов был сломаться. За каждым деревом и кустом ему сейчас мерещились тени, зовущие и осуждающие. Зачем он сопротивляется? Почему не хочет поддаться зверю внутри себя? Безмолвно они вопрошали парня, который словно часовой механизм заставлял себя делать шаг за шагом по прелой листве. Ланн давно перестал обращать на них внимание, он уже и забыл откуда он идет и куда. Он помнил лишь одно, он должен продолжать идти вперед.

В те редкие моменты, когда ему удавалось заснуть, ему снились сны из детства. Он черпал из них злость и силы. Судорожно, до белых костяшек сжимая рукоять трофейного меча, он продолжал свой путь. Ближе к вечеру третьего дня, барон понял что что-то в окружающем его мире изменилось. Нет, он так же чувствовал на себе взгляды из теней, но сейчас они уже не были не вопрошающие. А яростные и голодные. Накатило ощущение приближающейся угрозы, что заставило его напрячь остатки своей Воли чтобы попытаться прояснить разум. Его глаза вспыхнули, когда он встряхнул головой и огляделся вокруг. То, что прежде ему казалось тенями, сейчас обрело очертания. Держась на границе зрения, ловко скрываясь во тьме, вокруг барона кружилось шесть едва различимых фигур.

Ланн чувствовал, что они переполнены той же Волей что и зов, который он слышал каждую ночь. Вокруг царил полумрак, делая зрение совершенно бесполезным. Но оно сейчас было не нужно барону. Он бросился бежать, стараясь оторваться от преследователей, почувствовав как их ауры вспыхнули от ликования и жажды погони. Разделившись на две тройки, тени начали окружать барона, лес наполнили звуки кровожадного рычания. Чем бы эти твари не являлись, они точно не были обычными зверями. Вслепую маневрируя между деревьями, Ланн ориентировался исключительно на чувство Воли, переполнившей этот лес.

За три дня проведенные здесь, он успел её хорошо понять и возненавидеть. Он искал подходящее место чтобы дать этим тварям бой. Вскоре ему повезло, и он выскочил на небольшую поляну, что была едва освещена бесконечно далёкой серебрянной луной, проглядывающей между крон деревьев. Остановившись, парень скинул на земь дорожную сумку, выхватил и выставил перед собой длинный меч, а преследователи окружили проглядину и замерли. Он видел в колебании их Воли животный голод и страх. Они чувствовали его необычность и чуждость этому месту, хотели порвать его на куски, но медлили, ощущая угрозу. Барон усмехнулся, закатал рукав кожаной куртки и нанес себе небольшой порез. Запахло кровью, этот едва уловимый в воздухе аромат спустя пару секунд вызвал в монстрах вспышку ярости и они бросились на него со всех сторон, крепко зажмурив глаза Ланн сфокусировался на очертаниях чужой ауры. Первая и самая крупная тварь пылала словно уголь из костра, она достигла центра проглядины первой и в длинном прыжке попыталась ударить барона лапой в шею. Поднырнув под лапу барон развернулся и рубанул мечом.

Сейчас желание выжить и ярость от столкновения с реальным, ощущаемым противником раздували его Волю. Вспышка меча осветила поляну, и лапа монстра отлетела, срубленная вдоль плеча. Раздался оглушительный вопль боли, но не обращая на него внимания Ланн послал Волю в ноги и высоко подпрыгнул, пропуская снизу удары двух тварей, пытавшихся напасть на него со спины. Сейчас он ясно ощущал все их движения даже не открывая глаз, а реагируя только на колебания ауры. Взлетев в воздух на пару метров, он совершил в воздухе кульбит и опустился на землю, рубящим ударом клинка целясь в одного из отставших преследователей. Направив в руки и меч переполняющую ярость, барон заревел и обрушил клинок, монстра перерубило пополам, тот не успел даже отскочить. «Осталось пять», пронеслось у Ланна в мыслях, он припал к земле на колено, чувствуя что справа и слева прыгают чудовища, и резко выпрямился, нанося круговой заряженный Волей удар. Монстры отпрянули, но рассечённый ударом воздух загудел, затягивая их внутрь, ближе к барону, и вторым круговым ударом он их достал, вспоров обеим брюшины.

Брызнула кровь, мерзко запахло вывалившимися внутренностями, ауры в глазах барона зарябили. Он вновь почувствовал, что его начинает затягивать чуждая воля. Три оставшихся монстра бежали на него: самый крупный, тот самый, что остался без руки, был впереди, собираясь напасть в лоб, два чудовища поменьше бежали по сторонам, чтобы зажать добычу в клещи. Не дожидаясь, Ланн бросился навстречу, но ему в ноги вцепились зарубленные им твари. Даже подыхая они пытались дотянуться до вожделенной сладкой плоти. Барон разделял их страсть, их голод. Замедлившись лишь на пару мгновений, Ланн срубил им головы двумя быстрыми короткими взмахами клинка, рыча от ощущения превосходства над ними. Однолапый вспыхнул Волей и мгновенно приблизился к барону, ударив лапой в живот. Ланн бросился в сторону, но острые когти пробили куртку и глубоко вошли в плоть разрывая кусок мяса в бочине. Монстр заревел оглашая Чащу восторгом хищника, достигшего добычу. «Сам ты добыча» подумал Ланн и зарычал в ответ, ударив мечом крест-накрест по мерцающей перед ним ненавистной ауре, которая сразу начала меркнуть и разваливаться на куски.

Два заходящих по бокам монстра присели на задние лапы от давления Воли барона, презрением высшего хищника гласило сейчас каждое его движение. Они начали пятиться, а когда Ланн издал громкий крик от переполняющего ощущения превосходства и первозданного восторга, бросились со всех ног бежать. Он сделал за ними пару шагов и рухнул на колени. Из разорванного бока хлестала кровь, промочив одежду. Вспышка ярости начала спадать, накатилась слабость и боль. Сжимая рану, барон пополз к брошенному в центре поляны мешку, но с каждой каплей крови слабость накатывала волнами. «Тупой способ сдохнуть, это точно не для меня» думал барон, заставляя себя двигаться. Но на половине пути силы его подвели и он рухнул в траву лицом. С трудом повернув голову на бок, Ланн хрипло дышал и чувствовал, как с каждой каплей крови из него вытекает жизнь. В глазах темнело, но барон увидел неподалеку от себя, на залитой лунным сиянием поляне что-то совершенно неуместное. К нему бежала девушка, которую он прежде никогда не встречал, но сейчас она казалось ему самым прекрасным существом, что он видел за всю свою жизнь. «Прелестные ножки», подумал барон, прежде чем провалиться во тьму.

Королевский бал продолжался. Пары кружились в танце по большому овальному залу, украшенному барельефами и колоннами. Музыка ненавязчиво вовлекала в танец, Ланн уже сбился со счёта, сколько партнеров и партнерш по танцу у него было в этот вечер и как долго уже продолжался этот бал. Голова горела от количества выпитого, а возможно уже и от похмелья, но мелодия и не думала смолкать. Лица вокруг смазывались и сливались, текли как воск свечи, барону было тяжело смотреть на них. Внезапно его взгляд упал на девушку, стоящую у самого входа в зал. Она выбивалась из общего фона очень скромным платьем, а ее изумрудные глаза приковали взгляд барона. Словно завороженный он побрёл к ней сквозь шквал танцующих фигур, что становился всё быстрей.

Музыка стала громче, она завывала и ревела словно буря, захлестывала его чувства, опять пытаясь завлечь в танец. Но Ланн упрямо продолжал идти к обладательнице сияющих изумрудных глаз, когда он смотрел на нее, всё вокруг становилось неважным, искусственным, ненастоящим. Вся эта роскошь и помпезность на глазах рассыпалась в потоке времени. Миновав последние слившиеся воедино восковые фигуры, изображающие счастливый танец, барон наконец подошел к загадочной девушке. Он не мог отвести от нее взгляда, пышные, длинные каштановые волосы обрамляли нежную, светлую шею, спускаясь к пышной груди, скрытой за невзрачным, если не сказать дешёвым платьем. Лицо девушки было юным, но взгляд которым она смотрела на барона сложно было описать. Мудрый, таинственный и загадочный, он как будто обещал что-то и о чём-то просил. Ланн подошел к девушке поближе и поклонился как кавалер.

– Юная леди, похоже, вы тут скучаете. Не откажетесь составить мне компанию?

Но в ответ девушка лишь звонко рассмеялась, застывшая на её лице полуулыбка стала шире, после чего она весело ответила растерянному барону

– Нет-нет-нет, мне ничуть не скучно. Интересную же жизнь ты вёл, парень… Я здесь всего лишь чтобы присмотреть за тобой и не дать раствориться в этой грезе.

Несмотря на музыку, что до сих пор оглушала и отдавалась стуком в ушах, парень ясно слышал каждое её слово. Жар спадал, но лихорадочный танец позади всё ещё манил, хотелось вновь окунуться в этот безумный и бездумный океан страсти. Потянувшись к девушке, барон легонько коснулся её обнаженной ладони своей рукой, одетой в бархат и пурпур.

– Единственная греза здесь – вы, юная леди. А всё остальное – это просто моя жизнь. Пойдёмте со мной, и я раскрою вам все её тайны.

– Тайны? Парень, не смеши, в твоей горячке тайн ещё меньше, чем в моем курятнике. Открывай уже глаза и просыпайся, а не то окачу холодной водой!

Девушка отстранилась, мило покраснев и отдернув руку. Ланн хотел шагнуть ей навстречу, но внезапно осознал, что музыка затихла. Развернувшись на пятках и осмотрев зал, барон увидел лишь опадающие наряды и маски, фигуры людей расплавились, и лишь в самом конце зала он заметил человека, который пристально смотрел на него. Голова закружилась. Он знал этого человека. Ланн попятился. Внезапно девушка позади сама схватила его за руку. – А, ну вот и фаза кошмара. Просыпайся наконец, мальчик! Вряд-ли нам обоим будет приятно то что грядет.

Барон не мог шелохнуться. Он смотрел в глаза человека, неспешно идущего к нему через зал. Пытаясь сбросить печать оцепенения, Ланн растерянно пробормотал – Отец… Почему ты здесь? Я же… – Но поток холодной воды смыл видение. Он уносил его всё дальше и дальше, пока не осталась лишь горячая боль в боку, твердая лежанка под спиной и взгляд изумрудных глаз сверху. Насмешливый и немного скрипучий голос, так плохо идущий ангельским чертам лица, ехидно произнес:

– Ну что, проснулась, принцесса? Добро пожаловать в мир живых.

Перед Ланном, сжимая деревянное ведро в руке, стояла та девушка из его сна. С трудом повернув голову, Ланн оглядел её, после чего хрипло произнес:

– Воды. – единственное слово как будто вытянуло все силы. В голове опять стало горячо, и рухнув обратно барон погрузился в забытье.

Следующие пять дней в те редкие моменты когда барон приходил в себя, он неизменно видел свою спасительницу рядом со своей кроватью. Постепенно стало удаваться дольше оставаться в сознании. На пятый день, почувствовав нежные руки, утиравшие ему пот со лба, он потянулся к ним и, взяв девушку за руку, открыл глаза. Та удивилась, но руку убирать не стала. Сжав ее ладонь, Ланн горячо прошептал:

– Спасибо. Ты спасла меня. Скажи, как твое имя?

Лицо девушки на мгновение окаменело, после чего она усмехнулась и с сухим смешком ему ответила.

– Нам не нужны имена. Тебе и мне. В именах есть сила, великая сила. Особенно в имени, названном добровольно. Зови меня просто Ведьмой, а я буду звать тебя… Хммм, давай подумаем? «Белобрысый распутник», или «Испорченный мальчишка»? Какое тебе прозвище нравится больше?

– Знаешь, а пока ты молчишь, ты кажешься еще красивее… – устало ответил Ланн, с грустью подмечая, что взгляд его спасительницы чем-то неуловимо напоминает взгляд королевы. Власть в нём соседствовала с холодом одиночества и печалью.

– Красота в глазах смотрящего. Знаешь, я живу уже долго здесь и гостей у меня не было так же давно. Никто из тех кто забредал в эти гиблые места не доходил так же далеко как ты. Так что когда я поняла, что кто-то жестоко убивает людей, которых я хотела спасти от проклятья, я побежала проверить. Ну и нашла тебя.

С этими словами девушка раздраженно вздёрнула носик, а ее взгляд похолодел еще больше.