Текст книги "В туманной странности (СИ)"

Автор книги: Black is color

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Ты меня слышишь, моя душа?!

– Ох, нет, прости, милый, я задумалась. Так что ты сказал?

– Вероника. Ее должны звать Вероника. Вселенная дала мне знак. И мы должны ехать за Туманный Лес – князь беспокойно ерошил волосы, метаясь по комнате.

– Что с тобой, дорогой? – Вьобюл вытащила спящую девочку из люльки и принялась легонько покачивать на руках – Как можно узнать волю Вселенной?

– Мне оно сказало... Оно, зеркало... Мы должны расстаться с нашей малышкой... Вселенная назначила ей совсем другую судьбу... – муж сильно понизил голос, склонившись над ухом женщины.

– Так мы должны будем ее оставить? Там, за Туманным Лесом? – растерянно забормотала Вьобюл и дотронулась губами до лба Вероники – В чем мы провинились? За Лесом ведь даже ни чего нет!.. Кому мы должны отдать ее?

Князь тяжело вздохнул, резко выпрямился, убежал в другой конец комнаты, снова вздохнул и простонал:

– О, милая... Малышку нужно отдать повелителю...

– Зачем?!

– Я не знаю... С сегодняшней ночи я ни чего не знаю – выдавил из себя мужчина, прислонившись к стенке.

Как бы не смеялся Витя, Нарцизс мог поклясться всеми волками, что сидящего на краешке кровати парня он не заметил.

– Ну, конечно – сквозь смех проговорил Виктор – Вы с господином Нушроком были так заняты друг другом, что даже меня не увидели!..

Министр слабо застонал и закрылся с головой одеялом. Нарцизс сел, лениво потянулся, достал гребешок и принялся расчесывать спутанные кудри.

– Как ты сюда попал, мой мальчик? – проворковал нежно.

– Зеркало – коротко и ясно ответствовал парень.

– А-а-а... – протянул владыка рассеянно. Ответ абсолютно не интересовал его. Да и цель прибытия земного мальчишки – тоже. Однако не способный молчать Нарцизс продолжил задавать вопросы.

– На кой же волк ты прилетел, позволь узнать?

–Да я тут.. Кхм... Кое что узнал... На счет вас – смутился Виктор.

– Ну и? – усталые, наполненные безразличием глаза протирали дыру в витькиной переносице.

– Вы не имеете прав на престол. – выдохнул князь.

– Разреши уточнить: на КАКОЙ престол?

– Ни на какой! – ответил Виктор даже весело – Ни на Дефсидский, ни на уж, тем более, Вселенский, ни даже на Кривозеркальный! Вы бастард со всех сторон.

– Витюш, спи больше – посоветовал Нарцизс, придирчиво разглядывая свое лицо в маленьком зеркале, извлеченном непонятно откуда. Однако от внимания мальчика не ускользнуло то, что владыка заинтересовался надвигающимся рассказом, и он продолжил.

– Ваша бабушка, Тьсодар, как вы сами знаете, была простого рода, потому что ваш дед-паранойик – да, буду называть вещи своими именами – боялся, что умная дворянка его прикончит. Бабуле вашей это, конечно, в голову не приходило... Зато приходил, или, вернее, прилетал один не безызвестный вампир... В результате чего и произошла ваша мать – напомню – младшая дочь в семье после двух ваших дядей, ни коем боком не причастная...

– Да знаю, знаю – нетерпеливо оборвал его Нарцизс – Далее-то что?!

– Ну, далее... – Виктор потерял нить мысли – Потом ваша мать встретила его, этого Ангела. Полувампирша и Ангел... Вот и получилось невесть что.

Нарцизс зыркнул на парня большим блестящим глазом. Тот мысленно пообещался себе впредь следить за языком и продолжил:

– У Лаванда Цената, хоть он и ангел, как вы сами знаете, ни роду, ни племени... Так и со всех сторон выходите вы кромешным вампиром-недокрестьянином! Ой, простите...

– А-а – пропел Нарцизс. Очевидно, до него начало что-то доходить. – То-то я и гляжу – мне в церкви как ежу в кастрюле... Интере-есно...

– Да ни при чем тут церковь! Вы не в праве носить корону Королевства Кривых зеркал, неужто не понимаете?! – вскрикнул удивленно Виктор, подвигаясь к владыке вплотную. Худые руки странного существа тут же впились костями тонких пальцев парню в плечи, и Нарцизс прижался к нему дрожащим в страсти телом.

– Я понимаю. Да я и не хотел Королевства... для себя. Мне и так этой удавки Вселенской власти придостаточно...

Бешено начали колотить в дверь.

====== Часть 37 ======

Для Цейлен все складывалось как нельзя лучше.

Столь удачно подвернувшимся внукам, не смотря на их неудовольствие, она сдала с рук на руки маленького сына. Теперь женщина была абсолютно свободна – как и много лет назад, когда неслась на встречу ветру на черном коне, придерживая Нарцизса и только удаляясь от жестокости чужого города.

Венг слишком хорошо знала старшего, чтобы сейчас беспокоиться о нем. Прячется, кретин, в Чертовом замке и в ус не дует. Ну и пусть сидит, шельма. Вылезет, когда нужно будет.

Конечно, Нарцизса она любила. Если честно, даже больше, чем Ириса – потомка очередного мужа Неправящей, коих она меняла, как перчатки. Женщина проживала с очередным избранником самое большее лет десять, затем он как-то случайно неожиданно умирал, и на смену ему являлся новый...

И в то же время Цейлен в некоторой степени завидовала Нарцизсу. Ну почему, почему ее тщательно спланированные, слаженные интриги почти всегда бывали в проигрыше, а спонтанные, порой бредовые действа сына привели его ко всему, чего он хотел?!

Потеряла контроль над своим детищем она в то время, когда тому исполнилось двадцать три. Когда она отправила его на последнее дело. Когда Нарцизс, вопреки всему, привез эту Анаид, или Диану, черт ее знает... Когда отказался быть ее послушным инструментом.

Ох, да в Нарцизсе ли и его бабах сейчас дело?!

Подворотня твердила в один голос: в смерти Лаванда виноват Клов. Конечно, Венг ни секунду в этом не сомневалась.

Если вспомнить его отца, третьего министра Лакаша...

*

– Что здесь происходит?!!

Визг, скрип, отвратительный скрежет. Голос Лакаша почти слился со звуком остановившейся старой кареты. Толпа смолкла и замерла в моменте надолго.

– Май-йя-хо, май-йя-хах-ха... Опять? – собрал губки бантиком Лаванд, прекращая танец – Ну почему всегда такая реакция? Вот здорово! И еще, дозвольте уточнить: вас что интересует – собственно ответ или количество идиотов, предлагавших мне тот же самый вопрос?

Гнев обезобразил и без того уродливое лицо министра. Горбун подскочил на кривых ножках к красавцу-нищему и зыркнул невероятно выразительными маленькими глазами, переполненными непередаваемым злом – на весь мир и на себя самого. Из-за спины Лаванда высунулся кудрявый мальчик и с интересом уставился на искривленную черную фигуру Лакаша.

– И вы, принц?! – отвратительный голос зазвенел с новым выражением откровенного издевательства. Министр схватил Нарцизса за волосы и вытащил из укрытия.

– Ты давай полегче – Ценат выступил вперед, на лице его пылал румянец гнева, кудри мелко тряслись – А то ведь не посмотрю, май-йя-хи, аристохрат ты аль простой смертный – второй горб быстро состряпаю, уж не изволь волноваться! Вот здорово!

– Шайка! – гавкающе выплевывал Лакаш – Собачья свора! Нищие! Крысы! Отродье свое защищаешь, ничтожество?!

– Принц он, а не отродье! Фрес ор плес да нума-нума-ней! Сын ее высочества Венг Цейлен! Нано фез де оки тей! Отпустил его, урод! И поклонился до земли!

– Не смейте так называть моего отца, не смейте, не смейте! – из полумрака нутра кареты вынырнул вполне здоровый мальчик со странными серыми волосами. Он мигом оказался рядом с Лакашем и прямо и гордо глянул в лицо Лаванду. Тот сразу смягчился, и прежняя улыбка уличного танцора снова завладела его устами.

– Смотри только, сына себе не испорти. А то станет злюкой вроде тебя. Вот здорово! Хороший малец.

– Уж позволь мне самому воспитать моего ребенка! – загремел сковородкой третий министр, освобождая кудри Нарцизса из цепких, удивительно длинных пальцев. Принц кинул озлобленный взгляд на Лакаша и, ничтоже сумняшися, плюнул министру в лицо.

– Щенок!!! – отдалось дверным скрипом у всех в ушах, и карета обозленного министра с грохотом покатилась своей дорогой. А мальчик в карете провожал глазами этих наглецов, которые, по слухам, не боятся ни чего...

*

Лакаш умер лет десять назад – Венг прекрасно это знала. Еще Венг знала, где живет Клов. Еще Венг знала, что у Клова есть старуха-мать Акабос, жена и ребенок. И еще у Венг был хороший нож и кошель серебра для верных слуг и стражи поместья Сел. А этого было достаточно. Старуха Цейлен, с малолетства привыкшая расчитывать только на себя, собиралась перерезать семью Лакаша, при жизни постоянно ставившего ей палки в колеса и устроившего когда-то голод, в одиночку. Она была еще достаточно сильна и здорова, и это хорошо. Безжалостности ее научил отец.

В Сел, распологавшейся в темноватом заросшем местечке, Венг добралась быстро. Клов во дворце решает какие-то свои делишки, ей известно это от внуков. Конечно, он не представляет ей опасности, но этого гада она решила оставить все же для Нарцизса. А то что же – мать за него везде и повсюду отдуваться будет?! Не выйдет, и не надейтесь!

Цейлен кинула к ногам волчьих гвардейцев серебро и некоторое время с нескрываемым презрением наблюдала, как они, пихая друг друга, собирают монеты....

... Кровь на своих руках эта женщина видела не в первый раз. Красноватая жидкость давно не имела для нее сокрального значения, и она вытерла ее о серое платье одной из жертв, маленькой сгорбленной старушки с чудно выдвинутой вперед нижней челюстью... Всем ведь уже все равно?

Раздались шаги. Судя по их эху в роскошных коридорах, убранных красным, надвигался кто-то крупных размеров. Венг напряглась и предостерегающе подняла окровавленный клинок.

Пухлый, пузатый мужчина с золотистыми глазами на выкате в зелено-желтой одежде остановился перед ней. В мутноватых глазах с узкими зрачками загорелось по искорке – страха и... Восторга?!

– Что вы на меня уставились? – не особо решительно спросила Цейлен, от чего-то проникаясь к зеленому неясной симпатией.

– Простите... Я... – громко сглотнул мужчина, едва справляясь с дрожью в неожиданно худых коленках – Я впервые вижу столь прекрасное сочетание красоты и жестокости.

– Правда? – ухмыльнулась Венг, а про себя подумала: « Ну надо же!.. Я, старая, тощая, с слоем пудры на носу, и еще ухитряюсь кому-то нравиться! »

Она опустила нож и улыбнулась уже мило.

Доверять зеленому Цейлен могла. Золотые глаза не шныряли в надежде скорее сбежать, а были устремлены только на женщину, и подавался он вперед, к ней, а не назад.

– Я полюбил вас с первого взгляда... – страстно рокотал зеленый – Как вас зовут?..

– Венг Цейлен – женщина игриво передернула плечами и двинулась мужчине на встречу.

– Будьте моей женой, наикрасивейшая! – он рухнул на колени и пополз к ногам Венг.

– Я... – она была чуть удивлена, но не обескуражена – Я... подумаю над этим вопросом. Вы-то кто?

– Ах, простите, я совсем забыл... – зеленый судорожно потер взмокший, перетянутый нитками морщинок лоб – Меня зовут Абаж, и я являюсь наиглавнейшим министром Наикоролейшего из королейших Йагупопа.

Неправящей тут же стало скучно и противно. А Абаж явно собирался повторить свой вопрос...

Ну, для приличия Венг еще поламается. Ее ответ все равно будет положительным. Ведь чувства зеленого, кажется, нашли отклик в ее сердце. Ведь всем уже все равно?

И впервые эти слова вместо безысходности возбуждали какое-то свободное ликование.

Бешено начали колотить в дверь. Нарцизс побелел и принялся заталкивать Виктора под кровать. Тот без лишних разговор нырнул в пыль. Владыка тем временем шипел Нушроку:

– Сиди под одеялом! За бабу сойдешь!

Сыновье сердце и знакомый стук подсказывали Чьолвсу, кто сподобился посетить его. Если маман узнает, то все пропало.

Он быстро запрыгнул в панталоны и открыл дверь. Как всегда изобразил удивленную радость и умаслил голос, приветствуя Венг:

– Ох, мамочка! Откуда ты взялась? Я скучал по тебе! – Нарцизс обвил руками шею женщины.

– Да правда, что ли? – недоверчиво хмыкнула она.

– Ну ма-ама! – состроил обиду Нарцизс.

Цейлен высвободилась из сыновьих объятий и самодовольно улыбнулась.

– Сынок, я выхожу замуж!

– Мне уже начинать скорбеть по безвременной кончине твоего жениха или немного обождать? – фыркнул владыка.

– Ты бы лучше молчал!!! – взорвалась Венг – Я ношусь тут, понимаешь ли, а сынок належивает посреди дня с очередной бабой! Хорошенькое дельце! Сидишь тут, а тебя, тварину, между прочим ищут!..

Нарцизс слегка улыбнулся и прошептал:

– Не волнуйся, матушка... Завтра на главной площади я устрою такой вавилон, что ты и подумать не посмеешь назвать меня бездельником...

====== Часть 38 ======

Онига вполне мирно и мило беседовала с малышом.

– Как ты думаешь, чудо, получится у нас с Тюльпаном занять место твоего брата?

– Что вы у него спрашиваете?! – внезапно рассмеялся Тюльпан, хлопнув сестру по спине – Он же еще совсем безмозглый!

Малыш угрюмо поглядел на него и буркнул с обидой:

– Ромаска-букаска!

Тюльпан подавился новым хохотом, а Онига без особенных чувств пояснила:

– Ну, знаете, дорогой брат, у карт тоже мозга нет, но ведь на них гадают и узнают судьбу!

– То есть вы, Они, гадаете на нашем малолетнем дядюшке?! – принц взвизгнул и даже прилег на пол от смеха.

Онига только вздохнула. С раннего детства близнецы оказались фаворитами: Тюльпан – матери, а Онига – отца. Обыкновенно любимцы делились на две враждующие группировки, занимающиеся исключительно скандалами и мерзкими шуточками в адрес друг друга, но Йикотсежы решили сплотиться в единое целое и ни разу еще об этом не пожалели. И все равно – единственные из всей семьи – обращались друг к другу на вы. После смерти матери Тюльпан смекнул, что не плохо стать учеником Черной, и стал.

Онига часто говорила:

– Мы с вами, дорогой брат, идеальное сочетание. Хитрость и жестокость. Ум и сила. Существо без страха и существо без религии. Вместе мы будем непобедимы!

Тюльпан не любил ни Черную, ни уж, тем паче, отца, которого он видел раз в неделю. У Нарцизса всегда не было на сына времени, даже когда время было. А Черная воспринималась принцем как вторые руки, получившие отцовские умения и знания – правда, в несколько дифференцированной форме. От того-то и была эта поразительная разница в характерах близнецов. Прохладная Онига – это тебе не вспыльчивый Тюльпан, и наоборот.

Принц не боялся ни кого и ни чего, ни во что не веря.

– Неужели это возможно? – шептала сестра – Неужели вы не боитесь меня потерять?

– Нет. – отвечал Йикотсеж честно. – Найду себе девочку, не столь похожую на меня, но найду. В крайнем случае, буду делать как наш папа – кончать от своего отражения в зеркале!

Да, про Нарцизса дочь знала столько неприятных тайн, что могла бы написать приличных размеров и не приличного содержания книгу. С тех пор, как Онига сделалась его любовницей, он не скупился на откровения. Хитроумной принцессе это было только на руку, так что скоро Онига научилась сама подводить отца к теме государственных и личных тайн. И сделала большой промах. Нужно было довольствоваться тем, что он рассказывал сам, а так Нарцизс быстро разгадал ее намерения и стал делить постель с недоумком Флоренси.

А Тюльпан... В детстве любящий папа проиграл его в карты. Правда, на другой же день снова выиграл, но он этого никогда не простит. После кончины матери Нарцизс говорил в открытую, что детей у него – как жуков в трухлявом дереве, и одним больше, одним меньше – совершенно не важно.

Ну так вот.

– Я гадаю, как вы выразились, милый брат, потому что сомневаюсь, что у нас СЕЙЧАС что-либо выйдет – поджала губки принцесса.

– О чем это вы? – Йикотсеж быстро встал. Настроение у него сразу же испортилось – Ваш план дал сбой? Это невозможно! Вы же просчитали все, дорогая!

– А, отец – махнула рукой девушка. – Не с проста бабуля прибыла... да и папенька не ради увесилительной прогулки сюда приперся. Он не такой придурок, как вы думаете.

– Он еще хуже?

– Ну, можно и так сказать – фыркнула принцесса.

Ирис уже давно утопал в другой конец зала, где валялся связанный король, и со смехом дергал его за нос.

– Покажет он себя – кивнул Тюльпан, краем глаза наблюдая эту картину.

– На главную площадь надо нам – задумчиво проборматала Онига – Отец обязательно на публику работать будет, натура у него такая... Я чувствую... – она подумала еще с минуту, вдруг вскочила и сказала решительно – Пошли! Бери дядюшку, а то бабуля нам головы оторвет.

*

Наивность Кларенса Аркси смешила и в то же время очаровывала. Иногда Анидаг откровенно смеялась над его рассуждениями – он не умолкал ни на минуту, то только печально улыбалась, а иногда и призадумывалась. Веселая старушка иногда вставляла какие-то свои реплики, желая оправдать бестолкового генерала, но девушка не замечала этого. В глупостях, обильно и весело льющихся с языка незатейливого дефса, она получала своего рода отдых от тяжелых, переполненных тревогой мыслях об отце.

– Так вы говорите – у вас все танцуют? – со смехом переспрашивала Анидаг.

– Истинно так – с комической важностью кивал Аркси – Ежели не танцуешь – знать, дух уныния в тебя вселился, ой, и плохо ж это! Только шантаклейным танцем его и выгнать.

– Каким-каким танцем?

– Шантаклейным. Шантаклея – смерть означает. Мелодия быстроты невиданной, душа трепетает! Станцуешь – и здоров будешь, если только не помрешь.

Жара упала, небо перекрасилось в розовато-фиолетовый, и настала прохлада. Анидаг остановилась на скале, висящей над краем, казалось, всего. От открывшейся красы Кларенс вскрикнул тихонько: «Матушка родимая!», чем в очередной раз вызвал у дочери Нушрока улыбку.

Они даже как-то не заметили, что сели плечом к плечу. Аркси стал говорить поменьше, более даже печально, глядя в бесконечность всклокоченных небес, и взял Анидаг за руку. Она не сразу поняла это, но потом не стала дергаться. Наивный парень держал ее руку так, как это, наверное, было нужно. Не мял и не совал себе под нос, как делал этот недоумок, сын Абажа, похожий с отцом, как два экземпляра одной и той же книги – новый и подержанный, не брался со страхом, словно боялся обжечься, не спрашивал позволения... Просто держал, будто ни чего необычного не происходит. Может быть, своей простотой он и покорил Анидаг, отказавшей очень многим, несравненно лучшим Аркси.

– Гляньте-ка! Кажись, веселье намечается! – Маргаритка стояла на самом краю пропасти и во что-то напряженно вглядывалась. Девушка встала и посмотрела в ту же сторону.

По извилистой горной тропке шли двое. Ну, то есть как шли: хрупкая фигурка изо всех сил тянула за собой черный, будто крылатый, силуэт. Тот, словно наконец оказавшись на свободе после долгой неволи, сдаваться не собирался.

–А вот и отцы нашинские. – радостно кивнула принцесса и заорала во все горло так, что у Анидаг на несколько секунд заложило уши – А-а-те-е-е-ц!!!

Хрупкая фигура явно возликовала, отпустила черную, подошла совсем близко к своему краю бездны и принялась делать какие-то странные знаки руками.

– Сейчас прибудет на площадь – удовлетворенно хмыкнула Маргаритка – И нам того же желает. Ну, что ты до сих пор сидишь?! Почапали!

Нарцизс, близоруко щурясь, глядел издали, как его дочь тормошит Анидаг, и был вполне доволен. Сегодня все желания исполнятся: Аслан заболел бешенством, марсиане сожрали ровно семь тонн зеленых мандаринов, Аннушка разлила подсолнечное масло, Онес задумался о жизни, а на самой поверхности великого Солнца появились пятна в форме неприличной картинки.

Эта носатая дрянь, правда, ничего этого признавать не желала, да и вообще министр заявил, что ни куда с ним не пойдет, тем более пешком. Чьоловс, выбитый из калеи явлением матери, не сразу сообразил, как стимулировать Нушрока снова стать покорным. Анидаг на той стороне оказалась весьма кстати, владыка обрел старую мысль. Нушрок тут же перестал вырываться, стоило Нарцизсу всего лишь шепнуть:

– Анидаг, птичка...

В голове же министра бился один лишь вопрос: о зеркала, что собирается творить этот сумасшедший и какому грядущему вавилону он радуется? О зеркала, о зеркала... Какое отношение будет иметь к этому несомненному позорищу господин Нушрок?

Он не знал, что получит ответы на эти вопросы в самом скором времени.

*

Волновалась толпа, собравшаяся глядеть на казнь.

Судья уже собирался давать знак существам, что добродушно могли убить собственных родителей, дабы они завершили наконец жизненный процесс черного генерала. Но внезапно Онес вскинул голову и крикнул:

– А последнее желание?!

– Ну ладно – Клов поморщился – Но если это твое желание позволит отменить казнь, оно исполнено не будет.

Шонне Онес, скрипнув зубами и наградив судью взглядом, полным презрения и боли, прошипел голосом смерти, что в который раз стояла у генерала за плечами:

– Желаю в рожу тебе плюнуть.

Странное дело: чем тише велся разговор, тем лучше слышала его волна черни. Вот и сейчас едва слышные, казалось, слова приговоренного были проглочены каждым из зрителей, и чувства их породили шум.

Энрет Клов поджал губы, пробежался глазами по эшафоту, словно искал подсказки, что ответить. Решение пришло быстро, вместе с приступом боли, разодравшей грудь.

– По... весить... его! – задохнулся верховный судья.

Палач уже двинулся было привычным движением выполнять свою работу, но в мгновение волнение толпы превратилось в бурю, а буря, нарастая, выплеснула целых тридцать бочек оборванцев, а может, и больше. Оба убийцы – палач и сам судья – застыли от неожиданности.

– Вешать меня кто-нибудь будет уже, или я тут до следующего утра торчать буду?! – вскричал больным голосом Онес.

Озеро нищих выставило на эшафот троих – высокого, крепкого человека с повязкой на глазу, производившего впечатление довольно сильного и даже злого, и двух одинаковых девочек – совсем крошечных, с тонкими белыми косицами и голубыми глазенками.

– Так, так, так... – медленно и размеренно произнес разбойник. – Вот ведь весело! Слушай, твоя бесчестность, это что ж выходит? Тебе уже и все равно, кого казнить?! Главное – казнить?!

– Не тебе мне указывать! – фыркнул Клов, разглядывая бунтаря как какую-то отвратительную диковинку.

– Так, так... – Нагилух подошел к Онесу, вытащил откуда-то нож и перерезал веревки, больно стягивающие запястья приговоренного.

– Ты свободен!

Спаситель был отблагодарен крепким черногвардейским ругательством, так что не понятно было – радовался генерал второму чудесному спасению или нет.

– А, это опять вы?.. Живы все-таки, мать вашу! – сморщил и без того неприятное лицо Онес, посмотрев в сторону девочек.

Может быть, он сказал бы еще что-то, но верховный судья, вдруг вскочив с места, заорал:

– Взять их!!! Всех повесить, всех!!! Какая наглость!

И тут произошла вторая неожиданность. За спиной у Клова раздался звонкий, откровенно громкий смех. Обернувшись, Энрет с радостью и одновременным ужасом обнаружил существо, поразительно похожее на покойника Цената. Существо это, однако же, судя по ухоженности вида, было более высокого сословия и, нужно признать, намного моложе.

Отсмеявшись, оно заметило, что судья уже минут пять как пялится на него, важно откашлилось и представилось:

– Нарцизс Йикилев Чьоловс, он же в просторечии «цыганенок проклятый», «принц недоделанный», «позор рода королевского», «оборванец» и просто «сволочь».

– А знаешь... – от волнения Клов покраснел и дышал тяжело, через раз – У тебя ведь тоже... сын... хороший... Что я... с ним не делал – ни чего... не сказал!

– Это потому, что он ни чего не знал – назидательным тоном сказал Нарцизс и выплыл на середину эшафота, встав прямо перед судьей, и спросил внезапно:

– Кстати, это ты второй ключ от Башни захавал?

– Какая дерзость! – Клов вскочил со своего кресла, но тут же ноги его ослабели, и он рухнул обратно, совершенно белый.

– То есть ты отрицаешь? – Чьоловс как будто задумался – Ну ладно, ладно... Слушай, мы ж так давно не виделись! Нам нужно обняться! – и, не успел судья перевести дыхание, подлетел к нему на возвышение и заключил в объятия.

От такого нахальства онемели все и каждый, и только забытый всеми Онес едва сдерживал хохот. Ему-то как раз пришла самая пора повеселиться. Нагилух глядел на Йикилева с одобрением, Оля и Яло – с надеждой и страхом.

Нарцизс отклеился от судьи, опять изобразил мысль на лице и переспросил:

– Так ты говоришь – нет у тебя ключа?

– Конечно... Нету, нахал... – Энрет усмехнулся и погрузился в привычную меланхолию; он знал, что будет делать дальше. Однако самым ужасным оказалось то, что владыка тоже это знал.

– Ура! Ура, я поздравляю вас, люди добрые! – восторженно возгласил Нарцизс, поворачиваясь к выжидающей развязки толпе, и извлек из кармана этот злополучный предмет:

– Конечно, у господина Клова БОЛЬШЕ НЕТ ключа! А знаете, что еще у меня есть?.. – поинтересовался он у массы тихим интимным тоном и, не дожидаясь бессмысленного ответа, вытащил... Второй ключ и высоко поднял символы королевской власти над головой.

– Схватить его!

Тогда-то и началось. Ключи тут же исчезли в рукавах наглеца, а сам он просочился сквозь толпу и вскочил на, очевидно, заранее приготовленного коня.

– Ки пул тэл ши драгоста дин тей, нано фез де оки тей! – пропал вместе со сном оцепенения от поразительного нахальства. Пропал вместе со спокойствием моря черни, тут же начавшей смертельную давку. Пропал вместе с тупым выражением лиц гвардейцев верховного судьи, начавшими битву с гвардейцами Нагилуха. И унес с собой смелость и уверенность Оли и ее отражения, тут же шмыгнувших в первый попавшийся дом.

Онес решил времени зря не терять и безнаказанно надавать по роже кому-нибудь. И ни кто в этом, воистину, вавилоне не заметил, как ускакал один в погоню господин Клов. И оба эти страшных человека – Энрет и Нарцизс – неслись к Башне Смерти. Которую и помыслить ни кто не смел разрушить или взорвать. Потому что Смерть не способна постигнуть самое себя, даже если нам этого очень хочется...

Великий спонтанный план Нарцизса был безупречен. Казнь подвернулась очень удачно, так что не пришлось тратить время на то, чтобы собрать и “подогреть” толпу. По дороге к Башне к Нарцизсу присоединился Нушрок и Маргаритка. Без Нушрока вся затея теряла всякий смысл, а Маргарита... Лишней не будет. В рекордно короткий срок Йикилев ухитрился собрать их всех – и Йикотсежей, какого-то черта разгуливавших по площади с его младшим братом, и непутевого генерала, заявившего прямо, что влюбился в Анидаг, и собственнно эту Анидаг, и вызволенных из тайной комнаты во дворце Аксал и Флоренси – на том утесе, где совсем недавно сидела эта парочка – генерал с ангельским лицом и дочь Нушрока. Чтоб ни куда не делись, приказал быть здесь до самого его возвращения.

– А если вы не вернетесь?! – испугался Аркси.

– Будешь тут сидеть, пока Земля ни налетит на небесную ось и Нушрок ни станцует на главной площади – рассеянно бросил владыка и покинул эту шайку.

Сейчас его ждало самое интересное. Оглянувшись, Нарцизс видел, что Клов преследует его один, без солдат. И хорошо, и плохо: героической неравной битвы не выйдет. Ну и ладно, он повеселиться в любом случае. Если, конечно, Витька, которого владыка поспешил отправить обратно в Дефсию, не наврал... Ну, ни чего, владыка был уверен в своей непотопляемости в любой ситуации.

Клова он нарочно подпустил поближе у самой Башни, вдруг слетел с коня, быстро дал знак министру с Маргаритой следовать его примеру и подскочил к великанам, верно хранящим окованные в железо равнодушия ворота.

– Клю-у-уч!!!

Золотые попугайчики мелькнули в воздухе, едва успев отразить мутный, жаркий свет небесных трещин.

– Про-хо-дите!!!

Вслед за Йикилевом мелькнула хихикающая дочь и неестевственно спокойный Нушрок. И ступеньки понеслись вверх, несся и владыка, и голубые крылья плаща его во тьме сырых камней взлетали вместе с перепуганными совами и летучими мышами.

– Он догоняет, отец!

Да, на это Нарцизс и расчитывал – что Клов успеет протечь в Башню, пока надменные великаны будут долго скрещивать алебарды. Чьоловс побежал быстрее – он должен опередить их всех, и каблуки его сапог гремели все выше.

Еще минута, вторая... Он оказался на пыльной верхушке башни. Здесь небо жарило особенно, воздух накалился, или же его не было совсем, владыку прошиб пот, потемнело в глазах... Этого еще не хватало! – Нарцизс сделал над собой усилие и не упал.

Через время, которое владыка не способен был измерить даже приблизительно, материализовадись сначала Маргаритка, потом Нушрок. Они встали по разные стороны, так, что их фигуры вместе с Нарцизсом образовывали треугольник.

Господин Клов, едва преодолев последнюю ступень, повалился, разрываемый кашлем, на желтоватые, источеные ветром камни, в муку пыли.

Нарцизс глядел на судью с какими-то смешанными чувствами – с откровенным злорадством, некоторым сожалением и несомненным ожиданием.

Обессиленный Энрет сел и попробовал поднять глаза на лицо Чьоловса.

– Что же, прям так меня и прикончишь?

– Не-е, ни в коем разе! – затряс кудрями владыка – Так не интересно. Ты сиди пока что, а я станцую.

Нарцизс легко вспрыгнул на один из зубцов, окаймлявших короной верхушку башни, обнажил жемчужные зубы в улыбке... И ученик ангела-танцора начал быстрый и легкий танец на краю гибели. И запел ту песню, что столько лет напевал и он сам, и Лаванд, а до него – еще много-много тысяч таких же сумасшедших, не боящихся ни чего – ни правительства, ни дьявола, ни самой Смерти, потому что сами они были себе и королями, и бесами, а смерть ждет всех. Запел не на дефсидском, а на самом обычном наречии, названным русским языком. Ясно стало, что же означало это Драгоста дин тей, что есть май-йя-хи

« Пускай поет и плящет

Седой народ.

Пускай руками машет,

Как человек.

В мирный день блаженства ты истекешь,

Как скоро смерти совершенство

Я сам постигну...

Просто пролог,

А в прологе главное – Бог!

Пел, пил, пробегал

Один канатоходец.

Он акробат. Он лгал.

Просто пролог,

А в прологе главное – Бог!

Когда бы я был жрец,

Или мертвец игрец,

Я твой посетил бы дворец,

О Всесильный Творец, о Автор!

Просто пролог,

А в прологе главное – Бог! »

– Бог! – вскрикнул Нарцизс, весь как-то ослабел, руки его опустились, и сам он легко, не пытаясь удержаться, упал вниз.

Маргаритка закричала и собиралась было сигануть за отцом, но одного только взгляда Нушрока хватило, чтобы она застыла на месте, смахивая только градом катившееся слезы с пыльного лица.

До Нушрока все не доходила суть. Нарцизс умер?! Нет, Нарцизс не умер!.. Правда ведь?.. Он же сказал... Сказал, что сволочи так просто не умирают? Нет, владыка не мог просто так свалиться с Башни, с проклятой Башни, черт бы ее подрал! Или все-таки...

... В первое мгновение в воздухе Нарцизс подумал: « Как красиво! Волковская песня ». Во второе – « Ну вот, а только ведь жизнь началась! » А в третье мгновение он взмахнул перепончатыми крыльями, летучей мышью взлетел вверх и тогда подумал: «Не наврал Витенька... Вампиры. Всеж-таки согрешила моя бабуля с Дракулой. Царствие ей небесное! »