Текст книги "Папаши (СИ)"

Автор книги: bestbest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)



========== Часть 1 ==========

– Если кому интересно, я уже позавтракал, – раздался возмущенный голос около самого уха мирно спящего и видящего шестнадцатые сны Джона Ватсона, заставив его поморщиться и приоткрыть один глаз. Мысль о том, чем именно мог позавтракать его пятилетний сын, если холодильники он считал злобными монстрами и сражался с ними с помощью меча (ручка от швабры) или магии (громкое произнесение разнообразных абракадабр) заставила Джона окончательно проснуться и сесть на кровати, озираясь с опаской, присущей всем родителям, чей ребенок отличается чрезмерной тягой к приключениям и безмерной самостоятельностью.

“По крайней мере, – отметило подсознание Джона, – квартира цела”.

Чадо тоже было цело и улыбалось от всей души, явно наслаждаясь мучениями отца. Ярко-голубые глаза и пшеничного цвета вихры, которые непослушно топорщились и отчаянно сопротивлялись всякой попытке привести их в мало-мальский приличный вид тоже занимали положенное им место. Джон огляделся и застонал, уткнувшись лицом в подушку, отчаянно надеясь, что зеленый – это натуральный оттенок кошки, сидящей рядом с его любознательным сыном.

– И чем ты позавтракал? – раздался глухой голос.

– Чем нашел, – пожало худенькими плечиками “наказание Божье”, как называла его родная бабушка, иногда использующая и более резкие эпитеты, особенно, если это самое наказание вырезало аппликации из любимого платья, так некстати забытого на кресле, или несмываемым красным маркером дорисовывало усы на единственной сохранившейся фотографии прадедушки.

– А с кошкой что? – Джон решил, что если ребенок не корчится в мучениях на полу, то можно предположить, что, ради разнообразия, он победил бытовую технику в вечной схватке мальчика и холодильника и позавтракал чем-то съедобным. И вообще, ради сохранения мира в семье этот вопрос хотелось оставить на потом. А вот что делать с зеленого цвета зверем, который в данный момент объявил охоту на левую ногу мужчины, опрометчиво высунутую из-под одеяла, Джон не знал.

– Она сидела у нашей двери и жалобно мяукала.

– А зачем ты ее покрасил в зеленый? Чтобы она лучше гармонировала с обоями?

– Это не я. Так уже было, – сообщил ребенок, которому явно наскучила эта тема, грозящая ему возможными будущими неприятностями, – ты вставать будешь? Или решил провести в кровати всю жизнь?

– Хотелось бы обдумать эти варианты… – сонно пробормотал Джон.

– Пааааап!

– Встаю, встаю.

Как оказалось, Джеймс Уильям Ватсон, также известный как “боже мой, что ты сделал”, решил вопрос с завтраком весьма тривиально. На кухню была предпринята экспедиция (ее возглавляла зеленая кошка, которую для краткости решили окрестить Зеленкой), холодильник был благополучно минован (его пару раз пнули для острастки), а вот в шкафу обнаружилась пачка печенья, на столе – яблоко, кошке же милостиво разрешили оставить себе все, что будет добыто в честной охоте.

Тем не менее, от завтрака, приготовленного отцом, Джеймс тоже отказываться не стал. Хоть сегодня и был выходной, Джона могли вызвать в больницу, и Джеймс использовал всякую возможность наесться впрок, лишь бы не оставаться на попечении у миссис Хадсон, их соседки по этажу. У них был, если можно так выразиться, вооруженный конфликт – Джеймс выдергивал ее герань, миссис Хадсон дергала его за уши.

– А теперь вернемся к кошке, – и Джеймс, решивший было, что Зеленку молчаливо одобрили, замер на месте и принялся ковыряться в уже остывшей овсянке – единственным блюдом, которое его отец признавал на завтрак, а Джеймс – терпеть не мог всеми фибрами желудка (он не был уверен, что это выражение правильное, но бабушка говорила что-то похожее, когда рассказывала про свои отношения с единственным внуком).

– А что с кошкой? – тут же перешел в наступление Джеймс. – Я же не мог ее просто так оставить на пороге. Она потерялась!

Кошка, словно в подтверждение этих слов, жалобно мяукнула и в очередной раз впилась когтями в многострадальную левую ногу Джона. Тот вздохнул, долил ей в блюдечко молока и перевел тяжелый взгляд на сына, немедленно начавшего ерзать и изучать рисунок обоев, который внезапно стал представляться ему очень занимательным.

– Ты не думаешь, что ее кто-то сейчас ищет? Может, такой же маленький мальчик, как и ты?

– Давай наклеим объявления! “Нашлась зеленая кошка, отличительные приметы: любит молоко и кусаться”.

– И кто такое счастье мог из поля зрения выпустить, – произнес себе под нос Джон, потирая ногу, пострадавшую от излишнего внимания новообретенного домашнего животного.

Кошка подтверждающе мяукнула и выжидающе посмотрела на пакет молока.

Звонок в дверь прервал затянувшееся молчание и тщательное обдумывание вариантов возвращения утерянного сокровища законным владельцам.

– Добрый день, – сообщил высокий мужчина, небрежно оглядывая Джона, покрытого боевыми отметинами после неравной борьбы с завтраком, – меня зовут Шерлок Холмс, я ваш новый сосед. Это – мой сын Максимиллиан, – Джон, неприлично долго рассматривающий незнакомца, оторвал взгляд от красиво очерченных губ и заметил мальчика, ровесника его собственного сына, слишком маленького для такого громоздкого имени, стоящего чуть поодаль и всем своим видом выражающего, что он никакого отношения к происходящему не имеет, – а это, – Шерлок кивком головы указал на Зеленку, мирно прогуливающуюся по коридору, – очевидно, наша кошка.

Кошка демонстративно задрала хвост и скрылась в недрах квартиры.

– А вот она, очевидно, другого мнения, – миролюбиво заметил Джон.

Тут из кухни показалась сначала голова, потом и весь Джеймс, тщательно вытерший руки о штаны и только после этого приветливо кивнувший гостям. Джон закатил глаза и представил их друг другу: – Джеймс, это хозяева Зеленки, то есть, зеленой кошки, – поправился он, – мистер Холмс и его сын, – он запнулся, не зная, как сын отнесется к такому явному попранию мальчишечьих уставов, как имя, которое было длиннее, чем река Амазонка.

– Макс, – гордо ответствовал мальчик и кивнул, глядя на их разношерстную компанию, как маленький принц на своих неблагонадежных подданных.

Джеймс, никогда не терявший присутствия духа, хлопнул мальчика по плечу, скороговоркой крикнул “приветмистерхолмс” и потянул нового друга внутрь, на поиски теперь уже общего, как он радостно сообщил, домашнего животного.

Шерлок перестал стоять каменным изваянием на пороге, прошел мимо виновато улыбающегося Джона и скрылся вслед за мальчиками.

Джон ошеломленно покачал головой и закрыл дверь, слыша, как его сын громко предлагает варианты поимки кошки, включающие в себя “ловлю на живца”, “берем какую-нибудь мышь” а также “мистерхолмс, а давайте вы залезете под кровать и пошебуршите там?”.

Похоже, знакомство с новыми соседями задалось с самого начала.

========== Часть 2 ==========

– А твоя мама где? – раздался жизнерадостный голос Джеймса, и Джон, заваривающий на кухне чай, поморщился. Если этого маленького диктатора что-то интересовало, он шел напролом с изящностью и тактичностью танка с поставленной боевой задачей.

– У меня дядя есть, – Макс явно не привык иметь дело с подобного рода бесцеремонностью и старался сохранить вид юного раджи.

– Дядя это совсем не то! – со знанием дела сообщил Джеймс. – А у тебя клевый дядя?

– Не думаю, что Майкрофту бы понравилось слово “клевый”, – голос Макса был полон сомнений.

“Боже мой, – подумал Джон, борясь со смехом, – Майкрофт, Шерлок и Максимиллиан. Кажется, надо было советоваться с ними, когда выбирали имя для сына, вот у кого нет проблем с фантазией”.

Сбить Джеймса с намеченного курса было задачей, непосильной даже для его любящих родственников. Его любопытство не признавало границ в виде такта, чувства меры и других подобных глупостей.

– Так где у тебя мама-то? – не унимался он.

– Нет у меня мамы!

– Так не бывает, – это Джеймс знал наверняка, – даже у меня есть мама, хотя бабушка считает, что меня подбросили феи.

– Фей не существует! – Макс, очевидно, был близок к панике, и Джон предпочел вмешаться.

Холмсы въехали к ним месяц назад, и Джеймс уже провозгласил Макса своим новым лучшим другом (прошлым лучшим другом был весьма потрепанный плюшевый медведь, с которым играла еще сестра Джона, Гарри, и, судя по состоянию медведя, еще несколько поколений детей до нее. И Джону показалось, что наличие лучшего друга, который не является ровесником родоначальнику плюшевых медведей в этом мире – уже хороший признак). За это время Джон почти не видел Шерлока, тот, очевидно, был доволен своими лучшими друзьями на текущий момент и новых не искал.

А спокойный, сдержанный и в чем-то излишне серьезный Макс был совершенно покорен бьющей через край неуемной веселостью и жизнелюбием Джеймса и был совершенно не против считаться лучшим другом этого шебутного и охочего до приключений мальчишки. Судьбу Зеленки же решил простой жребий – неделю она осчастливливала своим присутствием одну семью, другую неделю – вторую. Нельзя сказать, что их с Джоном отношения наладились, но, по крайней мере, ни один из них другого больше не кусал.

– У меня еще никогда не было лучших друзей, – несколько застенчиво произнес тогда Макс, а Джеймс радостно гикнул и исполнил боевой танец индейцев-команчей. Остаток дня он учил Макса танцу и правильно дружить. Макс до сих пор сомневался, что лучшие друзья действительно здороваются за руку, предварительно на нее поплевав, но спросить ему было не у кого (когда он представлял дядю Майкрофта, который плюет на ладонь, а потом протягивает ее, например, Королеве, его разбирал неконтролируемый смех).

– Не ссорьтесь, – Джон внес в комнату чай и строго посмотрел на вмиг присмиревших ребят, – Макс, феи существуют, тебе что, не читали “Питера Пэна”? Джеймс, невежливо расспрашивать о маме Макса, если он не хочет об этом говорить. А теперь поиграйте во что-нибудь не очень шумное, а потом мистер Холмс отведет вас погулять.

Джон вышел из комнаты, не заметив, как заговорщически склонились две головы навстречу друг другу.

– Значит, у тебя мамы нет? – продолжил начатую тему Джеймс, и Макс согласно покивал. – Моя мама сейчас, – он задумался на пару секунд, – изучает слонов в Африке, то есть, считай, ее тоже нет. А у тебя, – без всякой паузы сообщил он, – классный папа.

Макс никогда не задумывался на этот счет, наверно, его папа и правда был классным, но ему куда больше нравился Джон Ватсон. Тот умел так подуть на расцарапанную коленку, что она сразу переставала болеть, знал миллион сказок и мог ответить на любой вопрос, даже если он и казался ему глупым.

А еще он постоянно обнимал Джеймса. Прижимал к себе, ласково целовал в макушку, трепал светлые волосы, щекотал и подкидывал высоко-высоко, а Джеймс только громко верещал и требовал “еще”.

Подобные выражения эмоций в семье Холмсов не приветствовались.

– Классный, даже не сомневайся, – начал тормошить задумавшегося друга Джеймс. – И у меня есть идея…

На лице у Джеймса появилось такое выражение, при виде которого его бабушка начинала прятать все колющие и режущие предметы, а миссис Хадсон – любимую герань.

Где-то в глубине квартиры мяукала Зеленка, предоставленная сама себе и поэтому изучающая все, что попадалось ей на пути. И счет был всегда в пользу Зеленки, можете быть уверены.

***

– Мистер Холмс!

– Шерлок, пожалуйста, – мужчина незаметно поморщился и внимательно посмотрел на соседа, который стремительными шагами пересекал вестибюль, чтобы успеть поймать Шерлока до того, как он войдет в лифт.

– Послушайте, у меня завтра незапланированное дежурство… Я врач, – как-то невпопад сказал он, а Шерлок согласно наклонил голову. – Вы сможете присмотреть за Джеймсом?

– Может, лучше попросить миссис Хадсон?

– Видите ли, у них с Джеймсом существуют некоторые разногласия относительно способов выращивания различных растений…

– Иными словами? – Шерлок холодно улыбнулся и приподнял бровь.

– Иными словами, она согласится с ним посидеть, только если я предварительно свяжу сына и засуну ему в рот кляп.

– Я могу быть занят…

– Кстати, я так и не смог добиться от Джеймса, чем вы занимаетесь? – Лифт приветливо мигнул кнопками, сообщая, что они приехали на нужный этаж.

– А как вы думаете? – Они вышли в холл и остановились напротив друг друга.

– Джеймс утверждает, что вы – Бэтмен. Зная сына, – Джон на секунду задумался, – частный детектив? Только…

– Только что?

– Джеймс сказал, что вы работаете с полицией. А они не пользуются услугами любителя.

– Я – консультирующий детектив. Единственный в мире. Я изобрел эту профессию. И я – не любитель. Скажите мне, – продолжил он, так пристально глядя на Джона, что тому стало не по себе от устремленного на него немигающего взгляда светлых глаз, – Афганистан или Ирак?

– Что?

– Где вы были, когда родился ваш сын?

– Афганистан, но откуда вы…

– Вы в разводе, это очевидно, она, скорее всего, счастливо вышла замуж во второй раз и уехала куда-то, оставив на ваше попечение сына. Ваша военная выправка говорит сама за себя, нужно быть слепым, чтобы ее не заметить. Вы были ранены, это видно по тому, что вы предпочитаете поднимать сына одной и той же рукой, а также периодически потираете плечо, когда напрягаете его сильнее обычного. Вывод о военном прошлом также можно сделать по привычке при входе в помещение занимать позицию, при которой вы видите все выходы и стоите спиной к стене. Можно было бы подумать о банальной психологической травме, но вы даже в собственной квартире всегда проверяете наличие входов и выходов, это говорит о чем-то, доведенном до рефлекса. То есть – армия.

Джон стоял, приоткрыв рот, и потрясенно смотрел на человека, обнажавшего сейчас всю жизнь Джона Ватсона слой за слоем, без всяких видимых усилий.

– О боже, – произнес он. Шерлок сделал шаг назад и отвел глаза, – это же потрясающе! Но как ты узнал про то, что меня не было рядом, когда родился Джеймс?

Шерлок недоверчиво посмотрел на Джона и ухмыльнулся: – Я не знал. Ты сейчас сам это подтвердил.

========== Часть 3 ==========

– Моя мама изучает кенгуру, которые живут в Антарктиде, – сообщил с важным видом Джеймс, крепко держа Шерлока за руку. Часом ранее Джон, пристально глядя в глаза и заставляя несколько раз повторить услышанное, пообещал сыну все возможные казни, разрешенные к применению в Великобритании по отношению к маленьким детям, если он хотя бы раз отпустит руку «мистерахолмса». Джеймс был готов поспорить, кому из них еще хочется кого отпустить, потому что Шерлок был явно не в восторге от липкой (удалось прихватить из дома несколько конфет), холодной (так радовался долгожданной прогулке, что забыл дома шапку, и холод от озябших ушей плавно перетекал в кончики пальцев) детской ладошки, крепко в него впившейся и оставляющей на дорогой ткани пальто многочисленные отпечатки (пальцев, леденцов, какого-то мусора, о происхождении которого Шерлок предпочитал не задумываться).

Макс же, как и положено воспитанному Холмсу, шел чинно рядом, конфет по карманам не прятал и старался не опозорить дядю Майкрофта неподобающим поведением. Это словосочетание дядя Майкрофт объяснял во время каждого своего посещения. Макс понятия не имел, что оно значит, но вид у дяди в момент произнесения речи о необходимости избегания такого поведения был весьма торжественным. Папа, правда, врывался в комнату где-то на середине триумфа ораторского искусства, оттаскивал Макса от дяди и громко ругался, что ему портят ребенка.

– Не знал, что Новую Англию теперь принято называть Антарктидой, – послышался насмешливый голос откуда-то сверху, из заоблачных далей, где обитали все взрослые.

Макс стиснул зубы, крепко зажмурился и принялся дергать отца за руку, чтобы привлечь внимание. Шерлок удивленно посмотрел на него, будто забыв, что помимо Джеймса ему нужно было следить еще за кем-то. Нагнулся к сыну, который открыл глаза и теперь выглядел как смертник, который готов рискнуть всем, в последней надежде обрести долгожданную свободу.

– Пап, – тихим голосом сказал он, – не надо.

Шансы на успех были равны нулю и одной ложке малинового варенья на удачу. Шерлок не признавал непонятных капризов и во всем требовал логику. А данная просьба под категорию надлежащим образом обоснованных не попадала, это было очевидно.

Шерлока, конечно, нельзя было упрекнуть в недостатке наблюдательности. Тактичности – да, некоторые были убеждены, что у него это качество атрофировано от рождения, некий генетический дефект, но вот наблюдательность – досталась ему в полном объеме, таком, что хватило бы еще на пять Шерлоков, одного Макса и даже Майкрофту бы немножко осталось. Поэтому он крепко пожал ладошку сына и сделал нечто совершенно ему несвойственное – улыбнулся и попросил Джеймса, который пытался осознать все многообразие намеков, прозвучавшей во фразе про географическое расположение некой Новой Англии, о существовании которой он узнал минуту назад, рассказать о кенгуру поподробнее.

Макс с облегчением перевел дыхание и снова позволил вниманию отца переключиться полностью на Джеймса, чутко вслушиваясь в громкое воодушевленное щебетание на другом конце Шерлока, стараясь предугадать тот момент, когда снова нужно будет вмешаться, чтобы защитить друга от колких замечаний.

Джеймс уже давно забыл о паузе и теперь был занят перечислением всех своих знаний о мире, которых для почти шести лет жизни накопилось колоссальное количество. Шерлок, например, был уверен, что даже если бы вы приставили к его горлу нож, а к виску – пистолет, он бы не смог громко и выразительно читать почти пятнадцатиминутную лекцию о динозаврах и «большом бабахе». Шерлоку еще не доводилось распутывать хитроумные преступления, совершенные динозавром, из-за динозавра, где жертвой был бы динозавр, жизнь его вообще до этого момента с динозаврами как с видом (классом? группой?) не сталкивала. Так что у него возникли определенные сложности в понимании, что под этим «бабахом» подразумевалось, и единственной версией было то, что вряд ли динозавры сумели изобрести ядерную бомбу, а Шерлок никогда об этом не слышал (не настолько же он был оторван от школьной программы, в самом деле), но Джеймс это самое событие, что бы он там под этим ни понимал, изображал талантливо, распугивая редких прохожих и заставляя губы Шерлока растягиваться в широкой ухмылке, а самого Шерлока задумываться, каким бы был этот мир, если бы этот сгусток энергии и неиссякаемый фонтан информации – был его сыном.

Сам Шерлок в детстве был куда спокойнее, так как в определенный момент понял – энергия не бесконечна. И он предпочитал тратить ее на важные и полезные дела. Создать воображаемые миры, населить их пиратами и заняться их предводительством. С помощью хитроумного плана достать самые потрепанные (значит – и самые любимые) тисненные золотом томики из собрания сочинений Макиавелли, которым так дорожил старший брат, и дописать в каждой главе свое мнение, часто не совпадающее с точкой зрения автора, талантливо подделав почерк самого Майкрофта, а потом – в высшей степени достоверно удивляться лунатизму «некоторых родственников», которые, не помня себя, портят бесценные книги. А потом имеют наглость бесцеремонно трясти ими перед лицом несчастного, никем не понятого Шерлока. Повзрослев, он открыл, что мир простых геометрических форм, алгебраических уравнений и химических формул – куда более понятный, прогнозируемый и логичный. И эмоции, и так-то никогда не захлестывавшие его разум, окончательно отошли на второй план, уступив трон и полное всевластие рассудку.

А Джеймс – был слишком простодушен, слишком открыт для мира, никаких злодейских или просто коварных планов не водилось в его голове, он отдавал явное предпочтение эмоциям, а не холодному голосу разума. Мысль, что Джеймсу, в общем-то, пять с лишним лет, а Шерлоки и Моцарты появляются раз в столетие (больше гениев на квадратный метр вселенная бы не выдержала) – ему в голову не пришла. Джеймс был классифицирован, ярлык подписан, информация убрана в ту часть Чертогов Разума, где изредка можно было увидеть пролетающее мимо одинокое перекати-поле, ящики с надписями «Вы в постели с женщиной. Что дальше?» и остальные пыльные, ненужные Шерлоку артефакты его бурной прошлой жизни.

Шерлок наконец прислушался к продолжающему вещание Джеймсу и с веселым изумлением понял, что с динозаврами они закончили, и лектор теперь совершенно ненавязчиво, но весьма настойчиво, расхваливал Джона Ватсона, своего отца. А Макс – яростно кивал и громко поддакивал.

Основной упор делался на то, что Джон умеет разжигать огонь с помощью лупы (информация, совершенно потрясшая Джеймса прошлым летом), лепить снеговиков «размером с многоэтажный дом» и вообще – «высший класс, а не папа». Неясно было, произвела ли вся эта информация нужное впечатление на Шерлока, поскольку Макс затруднился ответить, какие качества Шерлок бы искал в будущей жене («Или муже», – с философским безразличием решили ребята), реши он таковой обзавестись. Но они оба пришли к выводу, что умение стрелять из пистолета (Джеймс сам видел), пришивать людям части тела обратно (им казалось, что врачи занимаются чем-то таким, к счастью, ничем серьезным оба не болели и опыт общения имели в большей степени теоретический) – несомненно, то, что они бы посчитали идеалом.

Шерлок решил, что пора вспомнить, кто кого повел гулять, усадил питомцев на ближайшую скамейку и собрался было прочитать им лекцию, которая начиналась словами «Мне не интересен Джон Ватсон», а заканчивалась «И разве вам не пора заинтересоваться изучением точных наук?», но его заранее подготовленную и совершенно блестящую речь прервал звонок Лестрейда, единственного детектива-инспектора, с которым Шерлоку разрешили сотрудничать, на то время, что они жили в этом месте.

Сколько Макс себя помнил – они переезжали. Каждые несколько месяцев были новые квартиры, столь же безликие, что и помощницы по хозяйству, которых присылал дядя Майкрофт. Макс сначала пытался считать количество этих милых девушек, которые возились с ним зачастую больше, чем все родственники вместе взятые, но когда кончились пальцы на руке – перестал. Он точно знал, что дядя их прячет.

Четыре с половиной года назад, одним дождливым сумрачным днем, на пороге квартиры, где обитал консультирующий детектив Шерлок Холмс, наслаждающийся одиночеством и скромным холостяцким бытом (включающим в себя бесценную скрипку; череп, который был исполняющим обязанности друга, наставника, благодарного слушателя и, изредка, помощника для колки орехов), появился Майкрофт, ворвавшийся в этот сложившийся устой смерчем из нескольких девушек, одного ребенка и кошки с белоснежной шерстью и мерзким характером, которая немедленно принялась глодать палец Шерлока, как будто он был последней едой, встретившейся ей на пути.

– Ты обзавелся целым табором, дорогой братец, – насмешливо сообщил Шерлок, у которого в голове прокручивался миллион вариантов, зачем Майкрофт пожаловал к нему в таком виде и в таком составе.

– Боюсь, мой дорогой братец, – передразнил тот, – это теперь твой табор.

И, вздохнув, принялся объяснять.

Сначала Шерлок категорически отказался. Дети, кошки – все это казалось ему чем-то, живущим в соседней Галактике, но никак не с ним, с Шерлоком Холмсом, взрослым, уверенным в себе мужчиной, который понятия не имел, что со всем этим принято делать.

Майкрофт вздохнул еще громче и перешел к увещеванию.

Шерлок негодовал. Ему казалось, что его заманивают в ловушку, расставляя в виде приманки некие абстрактные общечеловеческие ценности, до которых ему, взрослому, уже не столь уверенному в себе Шерлоку Холмсу, дела столько же, сколько и до марсохода и других неизвестных материй.

Майкрофт, окончательно посуровев, вытащил козырь.

И позвонил маме.

Три минуты разговора по телефону – и Шерлок, взрослый, но уже не уверенный ни в чем человек, остался наедине с милой девушкой, орущим младенцем и кошкой, которая скинула с полки череп, потопталась в образцах плесени, громко мяукнула и оцарапала стол из красного дерева.

Девушка деловито отправилась искать место для кроватки, кошка – облюбовала любимое кресло Шерлока в качестве естественного ареала обитания, а Шерлок остался стоять как громом пораженный, впервые в жизни надеясь, что все происходящее – не более, чем сон.

– Мне самому не нравится эта перспектива, – горько улыбнулся Майкрофт, который, не будь так озабочен судьбой собственного сына, которого он вручал в руки человеку, по уровню ответственности сравнимому с Безумным Шляпником в период чаепития, порадовался бы выражению лица младшего брата, которого до сей поры ничто не могло поставить в тупик дольше, чем на три секунды.

– И надолго это все тут будет? – уточнил Шерлок, горестно обводя рукой попранную квартиру. Кошка фыркнула и принялась облизывать лапу с видом животного, которое не сдвинется с места в ближайшее столетие.

Майкрофт покачал головой.

Для него самого наличие наследника оказалось полным сюрпризом. Ему швырнули в лицо ребенка, стенания о загубленной молодости и одну, достаточно ценную, вазу. От вазы он отклонился, стенания отверг взмахом руки, ребенка неуклюже взял на руки и с большим удивлением принялся рассматривать.

С бывшей дамой сердца справиться оказалось легко, даже легче, чем он предполагал. Деньги, несколько туманных угроз, будущая перспектива, обрисованная парочкой скупых слов – и она испарилась, унося с собой привкус ошибки и разочарования, и вопрос – что он вообще в ней тогда нашел? А вот что делать с ребенком, так некстати появившимся и грозившим поставить под угрозу всю карьеру – оставалось вопросом.

И он, как порядочный сын, пошел за советом к матери. Та отмела все предположения о частных яслях, пансионатах и прочих специализированных заведениях, рассмеялась в ответ на предложение забрать малыша к себе и, осененная идеей, принялась вдохновенно рассказывать про то, как замечательно изменится жизнь их непутевого Шерлока, если в ней появится цель.

Майкрофта отчитали за громкое фырканье и неуважение к матери, после чего снабдили планом действий, кошкой («Я все равно не знала, куда ее деть, милый»), и он отправился в свой собственный крестовый поход.

И Шерлок, справившись с первым порывом сбежать из страны, поставил условия – он общается с мальчиком лишь необходимый минимум, с ними всегда будет девушка, присматривающая за «табором Холмса».

– И еще одно, – Майкрофт выдержал паузу, – мальчика мы назвали Максимилиан и записали на тебя. Отныне – это твой сын.

– Маме не откажешь в воображении, – поморщился Шерлок, – она всегда умела применять самые изощренные воспитательные техники.

– Более того, – не дал сбить себя Майкрофт, – вам придется часто переезжать, пока я не смогу убедить, – он кашлянул, – нужных мне людей, что этот ребенок ничего для меня не значит, то есть, за ним нет необходимости вести охоту, чтобы, ты понимаешь, – он взмахнул рукой, вычертив в воздухе заковыристую фигуру.

– Чтобы его не выкрали и не шантажировали тебя, – закончил Шерлок. – А мне что прикажешь делать?

– Не волнуйся. Мы обеспечим тебя работой и придумаем историю. Потерпи немного, ладно?

Наверно, Шерлок бы терпел куда меньшее количество времени, если бы в один из очередных дождливых дней (эта погода определенно приносила ему несчастья), он не вышел из своей комнаты, раздраженный непрекращающимся детским плачем, длившимся уже который час, и не принялся громко отчитывать девушку, которая была последней из списка этих безликих созданий, ответственных за жизнь и счастье Макса. Вспылив, та сообщила, что ее вообще-то нанимали для важной правительственной работы, а не для «этого», – как презрительно назвала она Макса, показав на него пальцем. Шерлок, не меняя тихого и оттого еще более яростного тона, сообщил, что «это» – его сын, а она – может быть свободна и забыть о любой карьере, кроме разве что официантки в дешевой забегаловке.

Дверь хлопнула, ребенок взял новые, прежде невиданные, высоты в искусстве громкого крика, Шерлок склонился над кроваткой, посмотрел на малыша и тихо начал петь ему колыбельную. Ту самую, что пела ему няня, единственный куплет, который он запомнил и почему-то сохранил в памяти. Протянул руку и, словно подыгрывая на пианино нежной мелодии, принялся водить длинными пальцами перед лицом Макса.

Тишина, наступившая через несколько минут, показалась ему настоящим благословением. А еще осознание того факта, что он – Шерлок Холмс, может справиться с чем угодно.

========== Часть 4 ==========

Дело обещало быть интересным.

Шерлок покосился на ребят, в данный момент вовсю рассуждающих о цветовой палитре Зеленки и возможном разнообразии ее скучных и серых будней. Если бы Шерлок прислушался, его бы наверняка заинтересовал ряд экспериментов, включающих в себя клей, ванную, где следует предварительно растворить цветные леденцы («Сначала их оближем», – предложил Макс, и идея была немедленно принята), немного акварели, одну кошку с творческой жилкой, и, если придется прибегать к крайним мерам, Джеймс знал, как умаслить миссис Хадсон, чтобы она выдала им банку краски, которую, по ее же словам, – «Невозможно ни от чего отодрать».

Если бы Шерлок смог преодолеть спутанные диалоги восторженных мальчишек, он бы выяснил, что следующий цвет, особо популярный в этом сезоне среди кошек, находящихся под опекой семей Холмсов и Ватсонов, – красный. «Главное, чтобы не розовый получился», – презрительно скривившись, договорились они. «Впрочем, – тут же продолжил Макс, немного поразмыслив, – если на розовом нарисовать полоски…»

Увлеченная беседа на секунду прервалась, Джеймс хотел было проконсультироваться с Шерлоком по важному вопросу: каким цветом лучше делать полоски, и сколько существует способов покрасить кошке усы, оставив довольными обе заинтересованные стороны – но Шерлока в поле зрения обнаружено не было. Зато их внимание сразу привлекла черная машина с правительственными номерами (в знании всех вариантов правительственных номеров Макс мог бы дать фору любому взрослому), которая так же уместно смотрелась в этом почти заброшенному углу парка, как и выходящая из нее девушка на высоченных каблуках (она опасно на них покачивалась, пытаясь пройти через траву, втыкая острые шпильки в мягкий и податливый дерн, и ребята начали делать ставки: три к одному, что шаткая конструкция рухнет). Она презрительно оглядывала местность поверх темных очков (особенно уместных в лондонских сумерках, о чем шепотом сообщил Макс Джеймсу) в поисках детей, которых ей доверили парой смс-сообщений с «самого верха», – как сказала ее непосредственная начальница.

Сильный порыв ветра заставил их задрожать. Стало холодно и почему-то тоскливо.