Текст книги "Месть или любовь? (СИ)"

Автор книги: Белый Ирис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Сижу в машине битые три часа, и никак не могу заставить себя выйти из нее и войти в дом. Просто не хочу. Она конечно и в постели хороша и вообще вся из себя, но я ее не хочу. И как бы не было неприятно хочу я ту, что недоступна мне.

Зеленые глаза полные желания и ужаса. Она и сама не понимала, что с ней творится и это напугало ее.

Бл...ь!

Не могу избавиться от ее взгляда и зачем вообще приехал сюда? Заняться сексом? Заменить желаемое на имеющееся? Для чего?

Танька.

Кем бы она не была, но она заслуживает лучшего. Дожили. Смешно! Я рассуждаю чего достойна женщина готовая лечь под любого, а другую такую не могу забыть. И дернул же меня черт позволить ей себя поцеловать! А вед девочка мастер. Интересно, сколько таких как я пробовали эти губки и сколько мечтают оказаться между ее ножек...

По двору прошел парень с цветами. Я его знаю. Вечно до Таньки бегает. Звонит в домофон. Явно к ней. Вот интересно пустит она его или нет?

Впустила и наверное это к лучшему. Не хочу сейчас замен. Как бы это не было противно я хочу другую и пытаться лгать себе глупо.

Завожу мотор с кривой улыбкой на губах. Хочется плюнуть на все и поехать домой напиться, но нет, еще есть дела. Например, изучить все, что связано с этой Ольгой. Попытаться понять, откуда это все взялось, и чем же она меня зацепила. Хотя чего думать-то – беззащитность и страх в глазах. Блин, любой идиот на такое клюнет. Вот и я балбес попался.

Звонок телефона прерывает мои мысли.

– Да! – сам удивляюсь насколько злой у меня голос.

– Кость, тебя когда ждать? – голос Юли усталый и какой-то расстроенный.

– Уже еду. – Юлька солнышко СТРИЖей, вот как с такой грубым быть?

– Я дома, папка у меня с собой. Не повезло Никольской, жалко девчонку. – напрягаюсь при этих словах. Неужели то, о чем намекал Жак, правда. Тогда ее можно только пожалеть. Но может ли она быть причастна к этим смертям? И что делать если да? О чем я думаю, конечно, арестовать.

– Ладно, я скоро приеду к тебе, и поговорим! – заставляя себя отключиться от своих мыслей и сомнений говорю я, а потом все же решаю, что надо спросить – Юль, у тебя все нормально?

– Благодаря некоторым не очень. – ответила она немного зло. Понятно опять этот.

– Набить ему морду что ли? – шутливо интересуюсь я, зная что не сделаю этого, она не даст. Но как же хочется так поступить.

– Вот только мордобоя мне не хватало! – свирепеет Юлия. А чего от нее ожидать. Как бы она не злилась на него, Юлька его любит. – Слушай, ты в порядке?

Вопрос удивил. Неужели дал слабину, и она почувствовала мое состояние?

– Да, а что? – спрашиваю как можно спокойнее.

– Да голос у тебя будто стряслось чего.

– Юль, у меня все нормально, просто устал.

– Ну смотри, захочешь поговорить я тут.

– Спасибо! – улыбнулся и на душе стало легче. Вот в этом она вся. Не навязывается, но если что, именно она окажет помощь и поддержку – Ладно, я за рулем, не хочу чтобы прав лишили, скоро буду у тебя.

– Хорошо жду.

Отключаю телефон и еду к ней. По пути заезжаю в супермаркет и покупаю девочкам куклы. Ну не могу ехать в дом с детьми, не купив им подарок.

Приезжаю к дому поднимаюсь на этаж и звоню в дверь. А едва войдя в квартиру, оказываюсь в объятиях двух красивейших женщина на земле.

– Дядя Костя! – кричат они в унисон и я позабыв о своих проблемах беру Иришку на руки, а Аньку прижимаю к себе. Какие же они обе умницы. Нежные, ласковые, умненькие и любимые. Анюта с Иришей мне как дочери, как и любому из СТРИЖей. Мы заменили им отца, и каждый любит их как своих малышек.

– А что я вам принес! – смеясь, говорю я девочкам и тут же слышу.

– Ух ты, живая кукла!– кричит Иришка, а Анютка ей вторит

– Барби с собачкой!

В следующие минут тридцать девочки восхищались своими новыми куклами. А я ловил встревоженные взгляды Юли.

– Все так плохо? – спросил я тихо когда малышки отвлеклись.

– Он назвал меня шлюхой, я его выгнала, а Аня с Иришей при этом присутствовали. Иришка то ничего не поняла, мала еще, а Анька... – мать с тревогой взглянула на старшую дочку. Я проследил ее взгляд и только сейчас заметил, что даже радуясь кукле девочка остается серьезной и печальной.

– Мне жаль! – обнимаю ее за плечи и решаю, что все же сломаю этому гаду нос. – У вас все будет в порядке?

– Угу, – уткнувшись в мое плечо отвечает она. Наше солнышко, а я дурак сунулся куда не надо – при условии, что ты больше не будешь клеиться ко мне.

– Не буду. – обещаю ей и понимаю, что действительно зря я к ней цеплялся. Искал где имидж поддержать, а сам навредил. Нет, все же надо поговорить с Игорьком и как можно скорее.

– Верю! – кивает головой – А у тебя чего стряслось?

– Я встретил женщину, которая разобьет мое сердце. – шучу, а у самого странное ощущение, что так оно и будет.

– Твое сердце? – переспрашивает Юля, а получив в ответ кивок, начинает хохотать. – Кость, а у тебя вообще есть сердце? Мне почему-то кажется, что если и есть оно спрятано за гранитной стеной и к нему ни одна баба не подберется.

– Как скажешь дорогая! А чайком ты меня напоишь?

– Напою, а заодно и накормлю, а то твои пассии наверняка и готовить не умеют! – отвечает она смеясь, высвобождаясь из моих объятий и направляется на кухню.

Через два часа я уходил от Юлии. В руках у меня была толстая папка с документами, а на уме было только одно желание. Прочитать и понять, с кем же я имею дело. И что было в судьбе этой девушки такого, что она пугается простого поцелуя и своих ощущений.

4

Сигаретный дымок вылетает в форточку, а я никак не могу забыть строки официального текста скрывающие чью-то жизнь. Жизнь полную предательства и крови.

Кто же она? Жертва или хищник? Какая разница! После всего, что она прошла, ее можно понять, кем бы она не стала. Или нельзя? Черт!

'... Мужское тело было найдено на пороге комнаты. Предположительная причина смерти – выстрел в височную долю. В метре от него на полу распростертое тело ребенка, примерно одиннадцати лет. Одежда изорвана, причина смерти неустановленна. Есть признаки физического насилия. На диване тело третьего человека. Судя по внешним признакам женское. Предположительная причина смерти – выстрел в область сердца. Есть признаки насилия. Так же на месте преступления был найден ребенок восьми лет. Личность девочки была установлена, это Ольга Белякова. Ребенок отправлен в центр психологической помощи так как она не реагирует на внешние раздражители и не отвечает на вопросы...'

Чертов отчет. А там еще и фотографии. Вся комната в крови, женщины напоминают кусок мяса, а малышка в ночнушке, с зайцем в руках и вся в крови, смотрит в камеру огромными полными ужаса глазами.

А Оля была очень красивым ребенком. Да и сейчас такая же! Выбросил очередную сигарету, зажег следующую.

Согласно документам она заговорила через две недели, но имени убийц так и не назвала. А следующие три года она провела в детдоме, трижды в неделю посещая психолога. Однако в одиннадцать ее удочеряет Никольский и не проходит и месяца как семья отказывается от услуг психолога, сославшись, что Ольга здорова и не нуждается в услугах врача, и девочка остается, предоставлена сама себе.

Вспомнился ее затравленный взгляд. Если она была свидетелем всего того, что сделали с ее матерью и сестрой то, что же у нее в голове? А ведь не только видела, в этом я не сомневаюсь.

В тринадцать девочку взяли при рейде по борделям. Что малышка там делала, неизвестно. Приемный отец замял дело, сославшись, что малышка ходит за старшим братом как привязанная, а тому уже восемнадцать.

Через два месяца она попадает в больницу с аппендицитом, только я сомневаюсь что-то в этом диагнозе. Уж больно странно, что тринадцатилетняя здоровая малышка, осмотренная за три месяца до этого с пометкой 'здорова' и вдруг аппендицит, хотя...

Кстати брат погиб через год при невыясненных обстоятельствах. Зарезан, но как не странно, девочки, которая была всегда рядом, в тот день с ним не было. Вот интересно причастна или это уже моя выдумка?

А эти прогулы. Вот странно, вроде и в школе училась, а в документах то и дело мелькают записи отдела попечительства, о ее пропусках и неадекватном поведении, но никто не реагирует и все остается все так же.

Но все это было ожидаемо, не рассчитывал я на другое. Дело родителей вел мой отец, тогда работающий в органах. Как же хочется взять и набрать его номер, спросить о ней. Но уже поздно и родители спят. Да и не помнит он, наверное, это дело, слишком много таких дел в то время было. Но попробовать стоит.

Детство кончилось в восемь, а то, что последовало за ним, скорее всего, было адом и это изменило ее до неузнаваемости. Мне жаль ее, но и понять ее нынешних поступков, если это конечно она я не могу. Нельзя убивать вот так, это забирает часть тебя, но она это, увы, не понимает.

Мысли никак не хотели уходить, а все, что я мог сделать это стоять и смотреть в окно, докуривая очередную сигарету и вспоминая ее глаза в тот момент, когда я нарушил рамки привычного для нее существования.

Скрип двери. Лучик света и тут же рука закрывает рот, мешая дышать. Чужое тело давит сверху и, кажется, что вот сейчас что-то сломается и я умру, но этого не происходит.

Пальцы неизвестного шарят по телу, причиняя боль, а в ухо звучат слова:

– Не шуми, крошка, тебе понравится.

Мои колени насильно раздвигают, я чувствую его член, упирающийся мне между ног, и тут же просыпаюсь.

Подскакиваю и оглядываюсь вокруг. Нет ничего и никого. Только мокрые от пота простыни и лучик фонаря с улицы, проникающий сквозь задернутые шторы.

Встаю и иду к столу на ощупь. Эту комнату я знаю как облупленную, и мне не нужен свет, чтобы найти стол.

Дрожащие пальцы нащупывают бутылку и стакан. Заполняю его янтарной жидкостью. Делаю глоток, и виски обжигает горло. Всегда помогает после этого сна. Так же хорошо как помогало тогда после его ухода. Свою первую бутылку я украла из серванта в двенадцать. Никольский подумал, что это его сын. Усмешка скользнула по губам, когда вспомнила как того наказали.

Делаю еще глоток и тут же вспоминаю свой сон. Дрожь по телу. А ведь думала, что переборола эту слабость. Но нет, не смогла. Или это все из-за него?

Что же Костик во мне задел, что весь мир катится к черту? Я знаю этого человека не больше суток, а уже все вокруг не так.

Ставлю опустевший стакан на стол. Подхожу к шкафу, одеваюсь и спускаюсь в кабинет.

Работа это второе средство против страха. Уже через сорок минут была поглощена документами, которые сегодня 'получила'. На рассвете же отправилась на один из объектов, принадлежащих когда-то моей семье.

Сижу на родительской кухне, и смотрю на предков.

– Представляешь, я ей звоню, а ей все некогда! Даже мать навестить не может!

– Мам, она на девятом месяце, у нее ребенок и муж, а ты могла бы и сама к дочери съездить! – отвечаю спокойно, а сам слежу взглядом за отцом.

– Коль, ну ты слышишь, что он говорит! – восклицает женщина. – Я в них жизнь вложила, а они!

– Лер, прекрати, Костя прав, твоя дочь не в том состоянии чтобы приезжать по каждому твоему зову из-за мелочей и у нее, между прочим – семья! – отвечает равнодушно отец, так же следя за мной, как и я за ним. Мы оба знаем, что приехал я не просто так.

Женщина хмурится, затем встает и уходит, хлопнув дверью.

– Прости. – виновато смотрю на дверь. Мы оба знаем, что когда я уйду, мама выльет всю обиду на него и ему придется отдуваться за своих детей.

– Ничего, я уже привык, потом пойду и успокою. Лучше расскажи, зачем приехал.

– Я не знаю, может, ты уже и не помнишь это дело. Короче, убийство семнадцатилетней давности семьи Беляковых...

– Его тяжело забыть, Костя, особенно взгляд девочки... – отец примолк, думая о чем-то своем.

– Ольги? – напрягся я.

– Ее самой. – горькая усмешка и задумчивый взгляд,будто он не здесь – Ненависть, страх и решимость и это в глазах восьмилетнего ребенка.

– Ты можешь рассказать о том деле? – прошу, и сам не понимая, откуда это странное желание и одновременно страх услышать его версию.

– Зачем тебе? – напрягся, посмотрел на меня.

Можно ли ему доверять? Да! Отец хранит много секретов и этот сохранит.

– Пап, я никогда тебе не говорил, но я работаю в СТРИЖах и сейчас веду дело об убийстве нескольких авторитетов и тут замешана Никольская Ольга.

Он вдруг оживился.

– Никольский мертв?

– Да, а что? – теперь уже я напрягся.

– Значит, она все же решилась. – отец встал, подошел к окну, достал пепельницу, спрятанную от матери, и открыл форточку. Потом взял пачку сигарет и закурил.

– Мама тебя прибьет. – качаю головой.

– Переживу.

– Тогда и мне дай и расскажи, что знаешь.

– Девочка поклялась при мне, что отомстит тем, кто убил ее семью.

– А причем тут Никольский?

– Так ты так и не понял? Их было пятеро, они убили отца, изнасиловали старшую девочку и мать. Елена, так звали одиннадцатилетнюю малышку, умерла от внутреннего кровотечения. Не пережила насилия, а мать застрелили и Ольга все это видела.

– Ты хочешь сказать... – начал я.

– Никольский был среди нападавших.

– Но почему его не арестовали? И как могло так произойти, что ему отдали девочку? – ужаснулся я, когда осознал всю ситуацию. Что же получается – она живет в доме убийцы ее семьи?

– Она молчала, а доказательств не было, только наши предположения.

– А как ты сам думаешь, он причастен? – интересуюсь, уже читая ответ по глазам отца.

– Да!

– Кого ты еще подозревал? И почему прекратил дело? Вел его три года, а потом вдруг закрыл, сославшись на отсутствие улик.

– А ты не догадываешься? Я закрыл дело двадцатого мая девяносто пятого.

Дата будто ударила меня под дых, и я подавился дымом.

– Прости, сынок. – виноватый голос отца потряс еще больше, а в голове уже формировалась страшная догадка.

– Так значит... – начал я и запнулся, не зная как задать вопрос, но отец ответил сам.

– Они хотели припугнуть меня, и у них это получилось.

– Но почему она? – безнадежно спросил я.

– Решили, что если убьют тебя, я озверею и пойду до конца, Карину тоже трогать не рискнули, а вот Инга... – он затянулся, глядя в окно. – Сделав больно тебе, они заставили меня отступить.

– Ты знаешь, кто приказал? – сам не узнаю своего голоса. Хриплый и срывающийся, а перед глазами маленькая дырочка во лбу любимой девушка и струйка крови, стекающая по еще секунду назад смеющемуся лицу.

– Никольский с партнерами, я тогда близко был, вот они и напряглись. – тушит сигарету в пепельницу и зажигает новую.

– У тебя сохранилось дело?

– Да.

– Дашь мне?

Наши взгляды встречаются. Потом он бросает только зажженную сигарету в пепельницу и выходит из комнаты. Возвращается с толстой папкой и протягивает мне.

– Тут сразу оба дела. Я напрягся и добыл и Инги. Там достаточно доказательств, но я не рискнул... Боялся, что они нападут на кого-то из вас. У них власть и деньги, а у меня семья. Прости сын.

Я только кивнул, взял толстую папку и пошел к двери.

– Кость? – догнал меня голос отца. – Ты больше не хочешь меня видеть?

– Нет, пап, я все понимаю, и честно говоря, если уж напрямую, я поступил бы так же. – с трудом произношу я, даже не глядя на него. Господи, как же больно – Просто мне надо подумать, смириться. Прости.

Ухожу. Сажусь за руль и мчу в никуда, стараясь забыться и не вспоминать те страшные минуты, переросшие в часы и дни одиночества. Но память все равно возвращает меня туда, и я снова слышу смех той, кого любил и потерял из-за проклятой жажды власти даже незнакомых мне людей.

5

Сижу в гостиничном номере в темноте и смотрю на входную дверь.

Зачем я это делаю? Что мною движет?

Похоть? Желание понять? Или просто человеческая потребность увидеть? А может, простое желания узнать нужную мне информацию. Я и сам затрудняюсь ответить на этот вопрос.

Изучив обе папки понял одно – эта история темная и еще не факт, что я смогу в ней разобраться. Слишком много теней и тайн и слишком мало информации, и единственный источник ответов это Оля.

Какой же шок я испытал, увидев на одной из фотографий с места убийства Инги ее. Она стояла среди толпы и смотрела... Смотрела на нее, но увы я так и не понял, что написано в ее глазах.

Она видела оба преступления. Она знает все детали убийства родителей, и она молчит, желая мести. В этом я не сомневаюсь. Не даром же погибло уже трое, из тех кого подозревали. Остались двое. И эти двое в опасности. Только предъявить мне ей нечего, одни догадки. Наверное именно поэтому я и рискнул пригласить ее, чтобы посмотреть в глаза, понять и спросить... И, если буду достаточно убедительным, получить ответы, которые мучают меня много лет, и зацепку в нынешнем деле. Но придет ли она и если придет, как будет себя вести и на что пойдет ради сохранения своих тайн? А в том, что они есть, я уже просто не сомневаюсь.

Подхожу к номеру. Зачем я сюда пришла? Ради чего? Это явно не он, но записка меня заинтересовала. Почему же я не взяла охрану? Бог его знает. Просто захотелось пойти, и я тут.

'Приходи в 10 в отель 'Гренада' номер 11. И ты получишь желаемое.'

Простые слова, написанные на листе бумаги, просто парализовали мое сознание. Весь день думала только об одном – идти или нет. И если идти, насколько это опасно.

Еще в семь вечера решила не ходить, а в девять тридцать сорвалась и поехала. И вот стою перед дверью. А дальше что?

Руки жжет ключ, который был в конверте. Медленно подношу к двери и отпираю замок. Входить? Нет, ехать домой! Мое чутье кричит, что это опасно, но меня тянет в эту комнату, и ничего не могу с этим поделать. Чувствуя себя мухой в паутине толка створку. Темно, хоть глаз выколи. Шторы задернуты, а в кресле в углу темное пятно, напоминающее человека. Становится страшно.

– Заходи или уходи. – голос глухой. По спине ползут мурашки – Но если уйдешь, потеряешь источник нужной тебе информации.

Смотрю на лифт. Хочется бежать, но вместо этого вхожу внутрь и тянусь к выключателю.

– Свет не включай. А дверь закрой.

Снова смотрю на лифт, а потом закрываю дверь, глядя на тень.

– Кто ты? – интересуюсь, сдерживая желание обхватить плечи руками.

– А кого ты хочешь услышать? – он что, смеется надо мной?

И тут я узнаю голос и понимаю, почему по телу бегает табун мурашек. И это не от страха, а от того, что мучает меня уже третьи сутки.

– А это ты мент и чего тебе надо?

– Узнала таки. Это хорошо. – голос мурлыкающий и от этого не по себе. Он играет со мной и это пугает – Тогда можешь включить свет, все равно уже знаешь кто я.

Включаю лампу, и дыхание перехватывает. Какой же красавчик. На фотографиях и частично не отражена его красота, а в тире я его толком и не разглядела.

– Ты не ответил. Чего ты хочешь?

– Обмен информации. – усмехнулся. И мне стало еще больше не по себе. Точно паук, а я мелкая мошка, попавшая в его сети.

– Какая информация тебя интересует и почему я должна ее давать? – решила сначала узнать условия, а потом уже отказываться.

– Ты причастна к гибели авторитетов?

– Нет! Тебе что, заняться нечем? Почему ты думаешь, что я причастна? У этих людей было куча врагов, и каждый мог убить их.

– А то, что в один год погибают три авторитета, это тоже совпадение? Кстати, ты в курсе, что Иганов погиб?

– Об этом все знают. – пожимаю плечами. Я не присутствовала, решила, что не стоит рисковать, но фотографии и видеозапись у меня есть. Как же хорошо, что этот человек мертв. Крик сестренки до сих пор у меня в ушах. – И да, это совпадение. Они старики, а молодежь тоже хочет власти, вот кто-то и постарался.

– А то, что все трое участвовали в нападении на дом Беляковых тоже совпадение? Или изнасилование и убийство твоих матери и сестры совершено не ими? А 'бизнес' отца поделили тоже не они?

Наверное, я побелела. Он знает. И использует эту информацию против меня. Черт. А я-то думала, что следов не осталось.

– Откуда ты знаешь? – вопрос вырвался сам. И в этот миг ненавижу себя за него.

– Дай мне то, что я хочу.

Все они одинаковы! Всем нужно одно. Ненависть переполняет меня, но он прав. Мне надо знать, что он знает, чтобы понять, как быть дальше.

Обхожу огромную кровать, на которую стараюсь не смотреть, и подхожу к нему вплотную. Вглядевшись в глубину его глаз и не увидев ничего, кроме интереса, наклоняюсь и целую его. Но он не отвечает, оставаясь сидеть спокойно, а потом просто отталкивает, отчего, не удержавшись на ногах, падаю на кровать.

– Я сказал, дай мне то, что мне интересно, а секс это десерт. И то, если мы оба этого захотим.

Не понимаю, чего он хочет? Что я могу ему дать кроме секса. Не думаю, что его интересует сводка наших дел. Тогда что?

– Чего ты хочешь? – в очередной раз спрашиваю я, приподнимаясь на локтях и глядя прямо на него.

– Для начала сядь ко мне на колени.

Поднимаю бровь. Часть меня хочет сделать это, вторая злится и желает уйти, но я должна знать, что он знает, а значит, придется играть по его правилам.

Встаю, подхожу и сажусь к нему на колени. Он тут же устраивает меня поудобнее, и с ужасом понимаю, что мне безумно нравится вот так вот сидеть на его коленях.

– Что ты знаешь об Инге Русаковой?

– Ничего. – напрягаюсь от ощущения движения его руки у меня на талии. Она будто поглаживает мой живот сквозь одежду. От этих прикосновений жар начинает расползаться от этого места.

– Лжешь. Ты была на месте ее гибели. – движения прекратились и от этого стало как-то грустно и одиноко.

– Я много где бываю и не знаю никакой Инги!

– 22 июня 96 года. Ты, двенадцатилетняя девочка, была на набережной. Одна в толпе и наблюдала за ее смертью.

Вздрагиваю. Неужели он и это знает? Сглатываю. Не хочу вспоминать. Она и так мучает меня по ночам.

– Да, я помню тот день, но не знала эту девушку. В нее стреляли и я была свидетелем как ее увозили. Больше я ничего не видела. Просто увидела толпу и подошла. – и тут я вспомнила – Господи, ты там был!

– В точку детка! – И снова ласка, только теперь выше. Он почти касается сосков и мне тяжело думать. Хочется, чтобы он, наконец, прикоснулся к ним, но он будто мучает меня. Да что со мной? – Она была моей девушкой и ее убили за то, что мой отец вел дело твоей семьи.

Его отец вел дело семьи? Удивлена и очень. Кто из тех двух офицеров? Но мысли тут же сменяются другими. Ну, когда же, наконец? Сколько можно!

– Прекрати! Я ничего не знаю об этом. Мне жаль, что так случилось.

– Что именно прекратить! – он сдвинулся еще выше, уже вызывая почти непередаваемые ощущения. – И ты не права, знаешь ты очень многое, но говорить, увы, не хочешь.

– Прикасаться! Ты, кажется, сказал, что тебя не интересует секс со мной! И я ничего не знаю, а даже если и знаю, делай что хочешь, все равно не скажу! – дыхание сбивается. О наконец-то прикоснулся и я испытала такой прилив наслаждения, что даже дышать сначала не могла.

– Я такого не говорил. Я сказал, что секс будет, только если мы оба этого захотим. – сжимает сосок и я осознаю что начинаю елозить на его коленях. При этом понимая, что мы свернули не туда, но прекратить это нет сил. Хочется еще и еще. Я и сама не знаю чего.

– Тогда зачем ты это делаешь?

– Хочу просто доставить тебе удовольствие. Но давай о деле. Расскажи мне о том, кто был в доме в день гибели твоей семьи.

Лучший способ заставить меня забыть об удовольствии и придумать нельзя. Просто напомни мне о смерти родных, и все ощущения схлынут, оставив только лед страха, боли и ненависти.

– Нет! – выпрямляюсь как палка и испытываю почти отвращение к себе.

– Почему? – Он еще удивляется. Теперь уже злюсь на него.

– Потому что нет!

– Хорошо! – он отпускает меня. – Ты свободна.

Встаю и отхожу к стене. Как можно дальше от него. Противно и в то же время, безумно хочется вернуться назад. Без него мир вокруг вдруг стал таким холодным и пустым. Ноги подгибаются, поэтому, облокотившись о стену, говорю:

– Мы не закончили. Теперь твоя очередь рассказывать.

– Ты мне ничего не сказала. – качает головой.

– Я ответила на твой вопрос! – возмущаюсь до глубины души.

Внимательно смотрит на меня, а потом вдруг кивает.

– Что ты хочешь знать?

– Какой у тебя интерес к делу моей семьи?

Долгая пауза и наконец, ответ:

– Я пытаюсь узнать, кто убил мою девушку и поэтому спрашиваю. Мой отец считает, что ее убили, потому что она была моей любимой, из-за дела которого он вел.

– Дела моей семьи? – уточняю, боясь услышать ответ. Но уже знаю его, осознавая при этом, насколько гадко все было тогда.

– Да.

– И чего же ты хочешь от меня? – стена отчуждения как можно выше, но почему же не получается ее выстроить?

– Ответов. – пожимает плечами, чем раздражает меня еще сильнее. Неужели он думает, что эти ответы принесут облегчение? Чушь какая. От этого станет только хуже. Это я поняла еще в двенадцать.

– Зачем тебе это?

– Чтобы отомстить. – честный ответ. Вызывающий во мне уважение и страх за свою жизнь.

Стало грустно. Я прекрасно понимаю его чувства, но я не могу рассказать ему – кто убил его девушку. Ведь это была моя плата. Плата за месяц без него. И он сдержал свое слово. Целый месяц меня не будили посреди ночи чужие руки, шарящие по моему телу.

– Прости, я не могу тебе помочь. – стараюсь не встречаться с ним взглядом. Просто не могу смотреть в эти глаза.

Он только кивнул, а я с трудом заставляю себя развернуться и пойти прочь. Уже открывая дверь, слышу предложение:

– Останься.

Замираю, боясь оглянуться. Все, охота закончена. Он дал мне выбор, но мы оба знаем, что я не смогу уйти. Во мне борются злость и желание. Я хочу того, что мне предлагает этот мужчина и в тоже время знаю, что это не то, что мне надо. Желаю хотя бы раз испытать это ощущение. Понять, что мой прежний опыт обман. А обман ли? Или он, как и другие, будет думать только о себе.

Медленно оборачиваюсь, ловя его обжигающий взгляд, обещающий что-то неведомое и такое желаемое.

Готова ли я рискнуть?

– Я боюсь! – неужели сказала это вслух?

Он встает и подходит ко мне.

– Знаю, но клянусь, ты не пожалеешь!

И я верю ему. Позволяя его губам накрыть мой рот. Как же приятно! Руки сами тянутся к нему, стремясь обхватить мужской стан и прижать к себе, но он отстраняется.

– Просто доверься мне и позволь делать все самому. Тебе понравится, обещаю.

И снова сомнения. Снова страх. Картинки прошлого стают перед глазами, но стоит руке Константина коснуться моей щеки, и я просто забываю о былом.

Прикосновения... Поцелуи. Пальцы, снимающие одежду и оказывающиеся там, где мне хочется их почувствовать. Будто мысли мои читает! Мое тело оживает под ним, а сознание потерялось в приливах наслаждения. Осталось только удовольствие и желание получить большее и неведомое ранее. Кладет меня на кровать и тут же накрывает собой. Я раздвигаю ноги готовая его принять, но слышу тихое:

– Рано! Расслабься.

И снова губы ласкающие тело. Я растворяюсь в нем, жду каждую ласку. Безумно боюсь потерять. Как же приятно. И вот уже он касается меня между ног, а потом и входит.

Где же привычная боль и дискомфорт? Во мне только все нарастающая страсть, зависящая от его движений, и так до тех пор, пока мир не рассыпается сотнями осколков, оставляя только ощущение наивысшего наслаждения и его тела на мне.

Французы говорят, что экстаз – это маленькая смерть. Раньше я смеялась над этой фразой и говорила, что секс, сам по себе, не может доставить никакого удовольствия, а теперь, чувствуя как все еще сотрясается от удовольствия тело, даже глаз открыть не могу.

Будто со стороны я ощущаю как меня перекладывают, устраивая поудобнее, и слышу слова:

– Не уходи. Останься со мной на эту ночь, прошу.

По привычке хочется сказать 'нет', встать и уйти. Но я настолько расслаблена и устала, мне так хорошо, что вместо этого устраиваюсь в его объятиях поудобнее и засыпаю.

Чужие руки шарят по телу, а в лучах света я вижу ее.

– Зачем ты это сделала? Неужели это того стоило? Моя жизнь за месяц без него! Ради чего? Ведь он все равно вернулся!

Я не могу ответить. Не могу дышать перевожу взгляд и вижу эти лица. Пятеро и они все смотрят на меня.

– Теперь твоя очередь, крошка! – звучат слова из воспоминаний, которые я никак не могу забыть и в то же время никак не могу осознать, кто же из них это сказал! Ощущение рук на ногах. И я кричу.

– Оля, проснись это кошмар. Девочка, проснись же!

Подскакиваю и тут же ощущаю, что прижата к сильному мужскому телу.

– Все хорошо, детка, все нормально! Это просто сон. – шепчет Костя, а я прижимаюсь к нему ища защиты и стараясь забыть этот кошмар.

– Не отпускай меня. – не узнаю свой голос. Хриплый подавленный и напуганный.

– Не отпущу. Я рядом. Все хорошо.

Так мы лежали долго, а когда она немного пришла в себя я спросил.

– Ты хочешь об этом поговорить?

– О чем? – сделала непонимающее лицо девушка.

– Оль, не надо притворяться. Тебе же легче станет, если выговоришься. – погладил по волосам, но она отстранилась. Минуты доверия канули в лету, и я это понял, заметив как меняется ее лицо.

– А ты у нас психолог и все знаешь, да? – рассердилась и попыталась вырваться, но я не отпустил.

– Нет, прости, я просто пытаюсь тебе помочь. – прижимаю ее к себе сильнее.

– Мне многие пытались помочь! Одна даже заявила, что я психопатка и мне можно помочь, только отправив в дурку. – замирает, но я чувствую, что она напряжена как пружина и готова вырваться – Так что, не надо мне вашей помощи. Сама разберусь как-нибудь!

– Я никогда так с тобой не поступлю.

Она задумалась, глядя на меня. Потом медленно снова положила голову на плечо пряча лицо и вдруг заговорила:

– Они ворвались ночью. Пятеро. Мама, будто чувствуя беду, попрятала младших по шкафам, так чтобы их не могли найти, а нас с Лизой не успела. Когда они появились, мы были в гостиной. Мама как раз хотела спрятать Лизку в подвале. Там был люк, но не успела. – сглатывает вспоминая явно что-то пугающее ее – Помню, как кто-то включил свет, я увидела лица и все, дальше темнота и обрывки событий. Мужчины набросились на маму, нас же держали, заставляя смотреть. Потом была сестра. Будто звери какие-то. Сколько я не пыталась, я так и не смогла вспомнить, что было дальше последовательно. Я знаю, кто это был, знаю, что они кричали, особенно сестра, вижу, как они склоняются надо мной и один из них говорит, что теперь моя очередь, но что было дальше не знаю, только голоса что-то говорящие, а вот слов вспомнить не могу.

– А отец?

– Не помню. Мне сказали, он там был и умер, но я не помню! Ничего не помню!

Чувствую влагу на коже. Неужели плачет? Прижимаю к себе. Хочется защитить, но не знаю, как уберечь от памяти.

– Прости.

– Нет, ты не понимаешь! Самое страшное было впереди. Когда я оказалась в приюте мне там было спокойно и даже уютно. – усмехнулась – Только психолог все мечтала меня в психушку сбагрить, но другая, более старая женщина, поговорив со мной, заявила, что я здорова и у меня просто психологическая травма, которую надо убирать. Мол, больница ее только усилит, поэтому психологине, пришлось меня терпеть. А потом Никольский забрал меня к себе, и жизнь превратилась в ад.