Текст книги "Месть или любовь? (СИ)"
Автор книги: Белый Ирис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Сбросил вызов и рванулся из дома.
– Я с тобой!
– А дети? Вызывай няню, потом приедешь!
Гоню на базу, вызванивая остальных. А в голове звучит полный боли беспомощный женский голос, уже смирившийся со смертью и просто молящий передать любимому сообщение. Какой же он дурак. Какие мы все дураки пока не прижмет!
10
Медленно схожу с ума. На улице солнце сходит, а мне хочется кричать от отчаянья.
– В больницах ничего. Женщин с похожими приметами не поступало, – голос Юлии, будто камень в сердце. А если бы не ушел? Если бы не горячился, а просто остался с ней, выслушал и попытался понять, ничего бы не было. Если бы просто взял эту проклятую трубку. Ведь звонила же. Черт! Дважды!
– В моргах тоже ничего. Я разослал ориентировки на посты. Если что-то появится, нам сообщат, – это уже Игорь, в глазах осуждение. Он так и не сказал, что она мне передала. Когда спросил, зыркнул зло и велел у нее спросить, когда найду.
А найду ли я ее? И живой ли?
Господи, помоги! Где же она? Жива ли?
Мечусь по комнате как лев в клетке.
– Кость, успокойся, найдем мы ее, – потирает глаза Толик. Он бы сначала свою Анютку потерял, а потом говорил.
Какой же я Идиот. Мало того, что расстроил, так еще и не обратил внимания. А ведь видел, что зеленеет за завтраком, но как-то значения не придавал.
'Жалобы на периодическую утреннюю тошноту и слабость. Задержка менструального цикла– 10 недель.
Диагноз: беременность 10 – 12 недель. Отправлена на анализы крови и общее исследование мочи.'
Слова из ее карточки. Сумка так и осталась лежать в машине, а там...
Беременна...
Моя женщина и ребенок в беде, а все, что я могу, это обзванивать больницы, морги и своих осведомителей.
Какой же глупец!
– Кость, хватит! – Ромка. Я его достал за ночь. Все порывался обыскать ее дом и допросить мамашу, но, увы, нет повода и улик, а значит, не имеем права.
– Что хватит? – вскипел на него. Достали! Хоть бы один пошевелился! Могут только успокаивать, а она неизвестно где. – А если бы это была Карина? Ты бы сидел спокойно?
– Только Кари не трогай! – ощетинился друг.
– А то что...? – ладно, стоп. Так я ее не найду. Не надо настраивать ребят против себя. – Прости просто...
Отвернулся, сделал шаг, впереди увидел фото ее машины на стенде и не смог устоять. Ноги подкосились, из глаз потекли слезы. Закрыл лицо руками. В такой аварии выжить сложно, а если выжил нужно срочно в больницу, а ее там нет. Неужели...?
Как я мог ее потерять. Не смогу без нее. Люблю. Если ее нет, я этого не переживу. Во второй раз не справлюсь. Умру вместе с ней. Любимая прости...
Нет, она жива, я знаю это. Моя девочка сильная. Она не сдастся так просто. Просто не может...
Нельзя сдаваться. Ольга сильная. А значит жива. И мне надо быть сильным, чтобы найти ее.
– Она жива, а мы что-то упустили. Надо еще раз проверить всю информацию. Где-то есть зацепка, а мы ее не видим, упускаем. Нельзя опускать руки, надо искать!
– Правильно, молодой человек, сдаваться никогда нельзя, особенно когда дело касается тех, кто небезразличен. Если сдашься, потеряешь их и себя.
Обернулся на дверь, а там...
– Николая Ефимович?
– Узнал? – улыбнулся мне Никольский – Вот и славно. У нас есть о чем поговорить. И еще, заранее говорю, если мою девочку бросишь с ребенком, я тебя из-под земли достану и не важно в какую дыру меня отправят после суда.
– И в мыслях не было ее бросать. Она моя... – не говорить же ему что люблю. Это слабость.
– Знаю парень. Поэтому и предупреждаю. Но у нас мало времени. Он, наконец, добрался до нее и, боюсь, если его не остановить, до завтрашнего утра она не доживет. Слишком много в нем злобы.
Как же хорошо! Темнота. Никаких чувств и эмоций. Я будто плыву. Меня ничего не волнует, только какая-то мысль мешает, то и дело заставляет напрягаться, пытаясь вспомнить что-то.
Что же я упустила и главное где?
Странный звук откуда-то издалека. Шум. Мешает. Но и отделаться не могу. Хочется закрыть уши руками, но не получается. Вот интересно, а ребенок в утробе матери так же себя чувствует?
Стоп! Ребенок!
Что с моим ребенком?
Будто щелчком звук превращается в голоса. Не могу разобрать. Напрягаюсь и будто издалека слышу:
– У нее сотрясение мозга, перелом нескольких ребер, но это не страшно, я зафиксировал, так что проблем не будет. Еще бы ребенка на УЗИ посмотреть, а так жить будет.
– Ребенка? – опять этот голос. Да откуда я его знаю.
– Она беременна. Судя по всему или конец первого триместра или начала второго.
– А это хорошо. Ради своей ляльки она на многое пойдет, – смех. Опасность. Он хочет что-то сделать с моим ребенком.
Нет! Пытаюсь пошевелиться, не могу. Сил нет.
– Спасибо, доктор, вы можете идти. Кстати, когда она очнется?
– В течениие часа, но я бы на вашем месте сразу дал ей лекарство – боль будет сильной.
– Ясно, – звук шагов. Закрывается дверь. – Привяжите ее к трубе.
Меня куда-то волокут, усиливая появившуюся боль. Руки поднимают и тут же сковывают. Не могу сдержать стона.
– Очнулась, красотка, – глумливый смех.
– Что тебе надо? – меня почти не слышно, но он расслышал.
– А сама не догадываешься?
Сил нет открыть глаза, да еще и тело болит все сильнее. Думать не хочется. Да ну его. Все равно убьет.
– Дай ей лекарство, а то она какая-то вялая. Так не интересно.
И тут же боль в руке. Укол? Какая разница, главное мне стало немного лучше.
– Теперь лучше?
– Да, – медленно открываю глаза. Все размыто и темно – так кто ты?
– А ты открой глазки пошире и увидишь.
Подчинилась и вскрикнула от ужаса:
– Папа!
– Здравствуй, доченька, давно не виделись...
Он говорил что-то еще, а в моей голове, будто что-то взорвалось. Картинки прошлого мелькали одна за другой, причиняя боль и открывая страшную правду...
Мне восемь. Уже ночь – время сна. Но мне не спится. Мы с мамой, папы дома нет. Страшно. Я боюсь темноты. А няня опять наказала, выключив свет.
Вокруг что-то скрипит. Скорее всего, старые доски, но мне кажется, что это монстры ползут ко мне, чтобы похитить и сделать больно. Встаю и, взяв любимую куклу, иду к маме. С ней безопасно. Она поймет.
Но мама кричит. Она никогда не орет. Только если папа дома и уводит ее в тайную комнату. Нам туда нельзя, иначе накажут. Но его же еще нет! Он еще не вернулся, так почему же всегда спокойная мама так себя ведет?
– Коля, Коленька, пожалуйста! Умоляю, приезжай. Он убьет нас!... Ты не понимаешь, Рома звонил. Сказал, что и я шлюха и мои отродья скоро окажутся в могиле. Помоги, умоляю. Ради дочери помоги!
– Мамочка? – не выдерживаю ужаса в голосе мамы. Страшно. Зову ее. Она обернулась, увидела меня. Глаза заплаканные. Моя мама плачет? Бросается ко мне, прижимая к себе. – Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
– Нет. Все хорошо! – запинается, а потом как-то более уверенно продолжает. – Все будет хорошо, Оленька. Мы поиграем немного, ладно. В прятки, только разбудим остальных.
Мы будим остальных. И тут же мама пытается засунуть младших в стену. Балка отходит и там можно спрятаться. Но туда все не влазят, только младший братик.
– Сиди тихо. И не отзывайся, если тебя будут звать. Даже если это будет папа! – молит малыша мама. Ему четыре, совсем кроха, но испуг мамы улавливает, поэтому просто кивает, хныча тихонько. Мама обнимает его в последний раз и целует, а потом задвигает балку назад, не забыв перекрестить ее.
Бежим дальше. В другой комнате за шкафом щель. Большая. В нее лезет шестилетняя сестренка. Ей даются те же указания и тоже целует.
Смотрю на Лизу, ее трясет. Кажется, она понимает что происходит.
– Лиза?
– Молчи, Оля, просто помолчи, – шепчет девочка, накрывая мои губы своим пальчиком.
Мама тянет нас дальше. Гостиная, тут вход в подвал. Там много мест чтобы спрятаться. И тут фары в окно.
– О боже, Лиза, лезь сюда быстрее! – мама пытается открыть люк, не получается. – Ну открывайся же!
Дверь распахивается, включается свет, и мама прячет нас за спину.
– Рома, умоляю! Не надо!
– Ты изменила мне шлюха и еще смела, пригреть своего убл...ка!
– Прости меня. Это было всего один раз. Я думала, ты погиб и просто хотелось забыться, прости!
– И ты думаешь, я тебе поверю! – удар. Мама падает, увлекая нас за собой. Благо рядом оказался диван, и мы упали на него, хоть и оказались прижаты маминым телом.
– Пожалуйста. Лиза твоя, богом клянусь. Не трогай их! – а потом, приподнявшись так, чтобы мы могли выбраться, кричит – Девочки бегите!
Мы пытаемся, но нас ловят.
– Куда это вы собрались? – на отца страшно смотреть. Это не мой папа. Мой папа добрый. Он всегда приносит сладости... – Обыщите дом, найдите малявок!
Двое уходят, а остальные остаются. Возвращаются они одни:
– Их нигде нет.
– Спрятала, значит. Ну ладно, зато старшие тут. Распните старшую, – сверкнул злой папа глазами
– Рома, нет! – умоляет мама, рыдая, но ее держат и не дают остановить злых дядь.
Сестру швыряют на пол. Я закрываю глаза от ужаса.
– Папа, папочка не надо!
Звук рвущейся ткани, затем будто молния расстегивается и ее крик.
– Нет! – крик матери. – Она твоя дочь. Как ты можешь!
– Не лги, дрянь!
Крики сестры продолжаются, только теперь к ним прибавляются странные звуки. Боюсь открыть глаза.
– Кто хочет продолжить? Береза, давай.
Снова эти звуки. Мама молит прекратить. Но ее не слушают. И так один сменяет другого. Сестра уже даже не пищит. Только мама рыдает на взрыв.
– Ну, вот дорогая, с ней разобрались. Теперь твоя очередь, а на десерт будет твоя маленькая ...
– Нет, они не виноваты! Умоляю, отпусти ее! Ты злишься на меня, так накажи меня, но не трогай дочь!
Снова звук удара. А затем эти странные повторяющиеся звуки. Мама вскрикивает, но как-то безнадежно. Затем становится как-то тихо.
– А вот теперь твоя очередь, дорогая. – меня касаются и я открываю глаза, с ужасом глядя на полуголого окровавленного отца.
– Не смей! – это еще кто? Ой, дядя Коля!
– А Колян, и ты тут. Хочешь развлечься? – предлагает отец, глядя то на мужчину то на меня.
– Ты с ума сошел? Отойди от девочки! – какой спокойный и даже расслабленный голос. Хочется ему верить и спрятаться за его спиной.
– А что ты о ней так печешься, а? – звереет мой родитель.
– Она моя, но это ты и так уже знаешь, – тот же приятный тон.
– Ах ты св...чь, своего же братана предал! – в ужасе смотрю на одного из мужчин, стоящих воле сестренки, лежащей в странной позе в луже чего-то красного, стекающего между ног. Этот дядя достает оружие. Выстрел и он падает на пол.
– Еще желающие есть? – голос стальной. Страшно. Теперь я и дядю Колю боюсь – Я, кажется, тебе ясно велел, отойди от моей дочери! А ты отпусти ее.
Меня отпускают, и я заползаю в угол. Хочется к маме, но шевелиться страшно.
– К стене! Быстро! И не пытайтесь достать оружие, мы все знаем, что я быстрее, – Коля подходит к сестренке. Прикасается к шее. – Роман, зачем? Вы же ее убили! Убил собственную дочь, зачем?
– А она моя? – смех сумасшедшего.
– Твоя, урод! Они все твои кроме Оли! Одна ночь, черт тебя подери. Ночь, когда ей нужен был кто-то рядом, а я не удержался. Ты же знаешь не хуже меня, что я люблю твою жену!
– И чем же ты готов заплатить за жизнь дочери? – снова этот жуткий звук. Его и смехом назвать страшно. Я всегда думала, что так хохочут злодеи из сказок.
– А мне не надо платить. Я заберу ее и все!
– Нет, брат, ты не прав. Я ведь тебя из-под земли достану. Так что плати.
– Хочешь платы? Получай. Прости, любимая, – резкий разворот и выстрел. Мама, которая еще минуту назад лежала на диване, и приподнявшись на руках смотрела на происходящее, как кукла рухнула на мягкую поверхность мебели. А на груди растекается краснота.
Кричу от ужаса, только крика не слышно, лишь какой-то глухой писк.
– Мама!
– Заткни ее!
Николай подходит ко мне и подхватывает на руки, прижимает к себе:
– Прости, малышка, но это единственный способ тебя спасти, – шепчет мне на ухо, пытаясь успокоить – Достаточно?
– Нет!
– Как скажешь, – снова выстрел и на этот раз отец падает на пол. Во мне что-то ломается. Я больше не могу. Закрыв глаза и уши руками, я просто сижу на чужих руках, но, увы, звуки все равно попадают в мой мир – Заберите его и убирайтесь. Если не хотите сесть за убийство ребенка.
А на улице уже шум мигалок. Мужчины чертыхаются и, подхватив отца, исчезают. Я же, испугавшись еще сильнее, и забывая обо всем, вцепляюсь в Никольского.
– Прости детка, мне надо идти, иначе ты останешься совсем одна, – присев на корточки говорит он.
– Ты убил маму! – голос чужой, не мой.
– Прости! – отводит взгляд.
– Когда я вырасту, я тоже тебя убью! – сообщаю с детской непосредственностью.
– Может быть, но я всегда буду тебя любить и защищать, – поцелуй в лоб.
Он отцепляет мои руки от себя, усаживает на пол и уходит, а я так и остаюсь сидеть, невидящим взглядом глядя перед собой.
И вот я смотрю на человека, которого когда-то называла отцом. Того, кого боготворила и оплакивала. И просто не могу поверить, что все эти годы я молилась на уб...ка, который убил мою сестру и из-за которого убили маму.
Ненависть. Ненависть, которую я испытывала все эти годы к Николаю, взыграла вновь, только теперь против вот этого мужчины.
Неестественное, когда-то очень красивое лицо с синими глазами смотрит на меня. Как он вообще выжил после пули в лицо? Хотя, она так просто не обошлась. Застывшее отталкивающее выражение это явно последствие. Судя по всему, парализованы лицевые мышцы, а какая в принципе мне теперь разница? Да никакой!
– Что, налюбовалась на то, что вы со мной сделали! – шипит, прекрасно понимая, о чем я думаю.
А у меня в голове крутится только один вопрос:
– Почему? – мне не надо уточнять он и так знает о чем я.
– И ты еще спрашиваешь? Твоя мать-шлюшка нагуляла вас всех! Выдала за моих и еще смела вызвать своего хахаля, чтобы он меня искалечил.
– У него не было выбора, – качаю головой. – Он и так убил маму, но тебе этого было мало. Николай защищал меня.
– О, да! Защищал отр...е, которое произвел! Но ничего я ему отомстил. Он думал, что забрав тебя из детдома, в который я почти проник, защитил тебя, но он ошибся. Я этого хотел, ждал и позволил ему узнать... – сумасшедший. Это не передать словами, просто этот человек не в себе и это страшно – Я убедил его сына, что все проблемы в семье из-за тебя, а потом подкинул идею, как можно тебя наказать. И все было хорошо и просто пока...
– Пока Артур не умер.
– Вот именно! Твой папаша и тут меня опередил! Убил маленького убл...ка и лишил меня доступа к тебе! А потом и жену запугал, чтобы она не помогала! Гад!
И тут дверь распахнулась.
– Всем стоять, это полиция! – до боли любимый голос. А следом странный звук. Затем стало безумно жарко, затряслась земля, и такой грохот, будто потолок обрушился прямо на наши головы...
11
За то время пока мир вокруг сходил с ума, ситуация в помещении изменилась тоже. Когда нас, более менее, перестало трясти, выяснилось, что двое парней выхватили оружие, а эта скотина, их предводитель, приставил нож к горлу моей девочки.
– Оружие на пол! – голос Романа. Как всегда само спокойствие. Жарко-то как стало. С чего это?
– Это ты парень лучше оружие брось, а то ведь могу ненароком порезать эту куколку, – усмехнулся Беляков. Как же хочется его на куски порвать.
– Попробуй, – вкладываю в одно слово всю свою ярость и желание.
– Да рискни, Ром, и этот малыш тебя будет долго калечить, притом так, чтобы живым был и все чувствовал, – вмешался Никольский, до этого наблюдавший за ситуацией со стороны. Перед нашим выходом он заявил, что идет с нами, а Корсаров почему-то согласился. – Я же ему помогу, за все хорошее.
Сумасшедший смех и выстрел. Нож выпадает из простреленной руки и тут же звучат слова:
– Кто следующий? – мне, бывалому, стало страшно. Такого холодного и пустого голоса я еще никогда не слышал. Голос убийцы готового убивать. И почему-то все поняли, что он так и сделает, если спровоцировать. Кем же Николай был в банде Белякова до того, как занял его место? – Поверьте, успею прострелить еще одного, только на этот раз насмерть, так кто желает?
Парни переглянулись и тут же бросили оружие. Толик с Игорем и Ромкой быстро скрутили бандитов, а я бросился к Оле, боясь, что пуля ее задела.
– Костя! – ее глаза полные слез смотрят на меня с мольбой.
– Все хорошо, солнышко, я рядом. Ты в порядке?
Пытаюсь снять наручники, но не получается. Черт, нужен ключ.
– Прости меня! Я так виновата. Если бы я знала...
– Посмотрите у Белякова ключ, – обернувшись, попросил ребят, а затем, повернувшись к ней и прижимая к себе, добавил – Ничего, все будет хорошо. Молчи. Сейчас поедем в больницу, тебя осмотрят, и я заберу тебя домой. Все будет хорошо.
– Домой? – надежда и что-то еще.
– Да, родная, домой. Больше я тебя никуда не отпущу.
– Держи. – Никольский бросил мне ключ, выуженный из кармана бывшего босса.
– Спасибо,– ловлю и начинаю отстегивать наручники от балки, слыша разговор.
– Ты рисковал, мог в нее попасть, – тихо сказал Роман – тем более мы только начали переговоры.
– Не мог. Я все просчитал и если бы был хоть малейший риск попасть в Олю, я бы не стрелял. Да и выбора у нас не было. Он бы ее зарезал, только сначала вдоволь над нами всеми поизмывался. Ему давно наплевать на себя. Им движет желание отомстить за давно потерянную причину обиду.
– Ребят, давайте позже это обсудим. Нам выбираться надо, – вмешалась Юля, внимательно вглядевшись в лицо Оли.
– Согласен, – поддержал ее Игорь. Чем вызвал всеобщее удивление. Чтобы этот поддержал! Да он скорее наоборот скажет, давайте останемся тут.
Игорь же, будто и не замечая нашего потрясения, направился к двери, попытался ее открыть, но не смог, да еще и руку отдернул, обжегся что ли?
– Что еще? Решил устроить очередной спектакль? – недовольно буркнул Роман, ведя Белякова.
– Дверь не открывается, – обернулся к нему Игорек, глядя на ладонь – Не веришь, попробуй сам. И будь осторожен – дверь горячая.
Передав подопечного Игорю, Роман попытался открыть дверь. Бесполезно. Достал телефон и ругнулся:
– Связи нет.
Судя по всему, тряхнуло нас не слабо. Что же там наверху случилось?
– И что теперь делать? – испугано глядя на нас, спросила Юля. Мало кто знал, но Юлия безумно боится замкнутых пространств, где нет выхода. Психологическая травма, оставшаяся с детдома.
И тут Игорь опять нас поразил. Передав заключенного Роману, он просто подошел и прижал ее к себе, что-то шепча на ушко, от чего она как-то сразу обмякла и успокоилась, прильнув к нему.
– Надо отсюда выбираться и поскорее, – буркнул мужчина, обнимая свою женщину и глядя то на мою Олю, то на свою Юлю.
Мне не надо было читать его мысли, чтобы понимать, что его беспокоят наши девочки и хочется быстрее их вывести.
– Надо обыскать тут все. Наверняка же где-то есть запасной выход или какое-то большое окно. Не завалило же нас, в самом деле, – пытаясь шутить, предложил я. Сам же надеясь, что это просто заклинило дверь, а нагрелась она от батареи, висевшей возле нее. Глупо, конечно, но думать о чем-то другом было страшно. Был бы один, тогда ладно, но тут Оля и для нее я желаю лучшей участи, чем быть погребенной в этом подвале.
– А с этими что? – подал голос Никольский, кивнув на троих задержанных.
– Будем стеречь по трое, пока остальные обследуют помещение, – предложил Толик, косясь на часы – У нас мало времени.
– Так и скажи – у тебя его мало, – улыбнулся Роман, глядя на друга. Все понимали, насколько важна для друга встреча с его Аней.
– Ладно, у меня его мало. Ужин с восемь и я не хочу опоздать, – улыбнулся в ответ Толик, а глазки-то горят.
Все рассмеялись, даже я не выдержал. Таким оживленным Толика мы уже лет десять не видели.
– Кто первый? – спросил я и тут же ощутил, как Олина рука вцепилась в мою рубашку. Взглянул на нее.
– Останься, – в глазах мольба, а верхняя губа дрожит. Будто расплачется сейчас.
– Хорошо, – нежно погладил по щеке и присел на пол, усаживая свою принцессу на своих руках. – Ром, боюсь, идти тебе придется с Толиком. Думаю, Игорь свою леди тоже одну не оставит, а кроме вас никого не остается.
– Хорошо, – кивнул начальник, проверяя фонарь и батарейки из своего боевого комплекта. Как же хорошо, что мы уже давно решили, что в запасе всегда должны быть фонари с батарейками и у каждого отдельно. Вот и пригодилось.
– Я с вами, – подал голос Никольский.
– Нет, остаешься тут, – решительно отказал ему Толик. – Сначала прикуем этих к балкам, а потом пойдем.
На то, чтобы приковать подельников, много времени не ушло. Благо запасные наручники тоже всегда были при нас. Вот и разместив их по разным стенам, отдельно друг от друга, и рассевшись так, чтобы каждый следил за одним, мы остались сторожить парней, а наши начальники пошли обследовать подвальные помещения.
Стояла тишина. Только капли воды и, то и дело, шорохи от пробегающих крыс нарушали ее. Я прижимал к себе Олю, с тревогой поглядывая на бледное личико, и думал о том, насколько же любит ее отец, если готов взять на себя все ее грехи. И ведь доказал ее непричастность. Мне вдруг вспомнились слова Ромки после долгой беседы с ним:
– А у нас что, есть выбор? Никольский предоставил такие улики, против которых ни один прокурор не пойдет, даже будучи в курсе как дело на самом деле обстоит. Мы все можем знать что угодно, но убийство твоей Инги и еще семерых человек, официально на его совести. А значит сидеть ему лет двадцать, а тут он еще и за свои грехи явку написал. Короче, пожалуй, единственное, что можно предъявить твоей Ольге – это статья 125 УК 'Оставление в опасной', или попытаться 105 пункт 3 'убийство по найму', но доказать, скорее всего, не удаться. Но если и удаться – получит по минимуму, с учетом раскаянья и беременности.
Тогда я порадовался его словам, а сейчас, прижимая любимую к себе, вдруг понял, как же далеко зашел, чтобы ее потерять и мысленно вознес богу благодарность за существование Никольского.
– Кость? – тихий голос Оли вторгся в мои мысли – Ты сердишься на меня?
– Нет, – покачал головой и поцеловал в висок. – Как я могу сердиться, когда чуть не потерял тебя. Прошлое это прошлое и оно не должно влиять на будущее. Ты нужна мне как воздух, а значит, хочу я того или нет, но я буду с тобой.
Она помолчала, теснее прижавшись ко мне, а затем тихо спросила:
– Игорь передал тебе мои слова?
– Нет, сказал, что если захочу, спрошу сам, а так это ты должна сказать сама, – я, наверное, час его пытал, пока он в открытую не назвал меня дураком, и не велел катиться к черту. А когда немного успокоился, пообещал, что мы ее найдем, и она все это скажет сама.
Вздохнула, после чего заговорила:
– Пожалуй, он прав. Я сказала ему, что если бы могла вернуться туда, я бы ни за что не убила бы ее. Скорее бы сошла с ума, или умерла, но никогда бы не причинила тебя боль.
– Оля ... – но она приложила руку к моим губам.
– Нет, дай сказать! Я сказала, что прошу прощения и что безумно ...
И вдруг еле слышный стон боли сорвался с губ.
– Оля? – даже в полутьме заметил, как она побледнела. – Игорь!
Мужчина уже был рядом, явно тоже услышав ее вскрик.
Чужие руки стали осматривать мою девочку. Не знал бы я, что у него познания в медицине, счел бы за приставания, но я сам его позвал. Только Оля этого не знает и, даже сквозь явно острую боль, попыталась остановить его руки:
– Позволь себя осмотреть, – заговорил он тихо – Я могу помочь, просто разреши.
– Костя? – еле узнал надломленный от боли голос.
– Все хорошо, ему можно доверять,– глажу по волосам, не зная как помочь.
И она поверила. Все время пока он ее осматривал, Оленька глядела на меня, будто черпая силы.
– Кто бы ею не занимался, он хорошо сделал свою работу, – наконец сказал Игорь – Ребенка я проверить не могу, но судя по тому, что нет крови и боль в груди, он цел. А боль из-за сломанных ребер. Ей бы в больницу и принять обезболивающее.
– Врач что-то оставил, – тихо сказала Оля.
Игорь встал и очертил фонариком помещение. На столе, стоявшем в комнате, нашлись лекарства. Быстро просмотрев их, Игорь покачал головой:
– Ей опасно их давать.
– Почему? – подала голос Юля.
– Могут вызвать выкидыш.
– А если не дать? – это уже я, видя, как она до крови закусила губу.
– Опасно болевым шоком, а это может привести к смерти обоих. – Игорь устало потер вески, а потом взял упаковку со шприцом и, разорвав ее, начал заполнять шприц жидкостью из банки с лекарством.
– Нет! – начала отползать Оля, видя, как приближается со шприцом мужчина. – Не надо!
– Оля, я дам чуть-чуть. Так, чтобы немного притупить боль и не навредить малышу.
– Нет! – замотала головой.
– Костя, – обернулся ко мне.
Кивнул, подошел к ней и, поймав ее прижал, к полу.
– Пожалуйста! – поняв, что я затеял, разрыдалась моя девочка. – Мой ребенок.
– Успокойся! – вдруг вмешался Никольский и, развернув лицо дочери к себе, добавил – Сейчас вопрос стоит так – или вы оба, или попытаться вас обоих сохранить. Это мы и делаем! Даже если ты и потеряешь этого малыша, будут и другие, главное чтобы ты живая была!
– А если потом я не смогу? Если этот ребенок последняя частичка, оставшаяся от Кости? Он же уйдет. Не простит! Не любит меня! Сейчас им движет долг, но мне это не нужно! Не хочу, чтобы он был рядом из-за чувства долга! – рыдала моя малышка – Он самое лучшее, что было в моей жизни! Его ребенок это моя жизнь!...
– Глупая! – не выдержал я, прерывая ее тираду – Если бы я не любил тебя, ни один ребенок не заставил меня сюда прийти! Понимаешь! Ты моя жизнь! Я люблю тебя!
Долгий взгляд полный вопроса, а потом кивок головы:
– Делайте, что считаете нужным, только все же попробуйте сохранить малыша.
Игорь кивнул, и я впервые увидел на этом каменном лице нежную улыбку, полную понимания и сострадания.
Ольга уснула почти сразу. Как объяснил Игорь, он дал ей снотворного, чтобы дать отдохнуть мозгу и подержать какое-то время без сознания. Уж слишком опасно то обезболивающие, которое у нас имеется.
Так мы и сидели в тишине, тревожась за Ольгу и пропавших друзей, которых не было уже несколько часов. У меня на глазах Игорь устроил у себя на коленях Юлю, велев ей спать. Когда женщина попыталась возразить, он ей что-то сказал, и она сразу замолкла, послушно легла к нему на колени. Чем меня сильно удивив.
Прошло еще с пару часов, когда из темноты появились ребята. Оглядев нас всех и удостоверившись, что мы в порядке Роман заговорил:
– Произошел взрыв и дом сложился. В результате оба выхода завалены. Нам удалось дать знать, что мы живы и нуждаемся в помощи. Возле дома куча народа и теперь они хотя бы знают, что есть, кого спасать. Жарко тут, однако! Хорошо, что нам сунули пару бутылок воды.
– А ты чего ждал, – ответит тихо Игорек, ловя бутылку, брошенную Романом, и следя, чтобы его принцесса не проснулась. Снова это выражение лица, только чувства немного иные: нежность, желание защитить и любовь. Будто маска на миг спадает. Все же любит, как бы не скрывал от себя и окружающих – Судя по всему, над нами пожар и прочие неприятности.
– Так и есть. Нас обещали вызволить к утру. Они гонят сюда специальную технику. Плиты слишком тяжелые и люди не могут их поднять. Так что, нам остается только ждать и немного сменить дисклокацию.
– Утром, – подал голос я, взглянув сначала на Олю, а потом и на Юлю.
Роман понял мой взгляд и только кивнул.
Ночь была бессонной. Не спали все, кроме женщин, и то, Юля проснулась часа в три, и больше уложить Игорю ее не удалось. Скорее наоборот, она попыталась уложить поспать его, чем вызвала маленький внутренний скандал, закончившийся прилюдным поцелуем. В тот миг я понял, что Игорь сдался. Ему плевать на прошлое, а будущее свое он видит только с этой женщиной. Именно поэтому он закрыл ей рот поцелуем, признавая свое поражение и ее власть. Потом, оторвавшись от ее губ, что-то шепнул на ухо, заставив нашу снежную королеву покраснеть и спрятать свое личико в его рубашке, после чего, благодушно позволил уложить свою голову на ее колени, но спать все равно не спешил.
Со стороны (мы установили фонари так, чтобы они освещали всех присутствующих и при этом не слепили в глаза) было видно, что эти двое переговариваются и явно мирно, что радовало всех. И наша тройка даже не пыталась скрыть радостные улыбки из-за этого.
Единственное, что омрачало наше состояние, это тревога за любимых женщин. У каждого своя и каждый беспокоиться по своему, но мы все их безумно любим и желаем только добра.
А на рассвете, определившись с тем, кто кого из задержанных ведет, мы тихонько двинулись в путь. А добравшись до места, стали устраиваться. Где-то шумели машины разбивающие завалы. Нас обдувал холодный ветерок, из приоткрытой, но увы, слишком мало, двери, (хотя это и дверью назвать сложно. Решетка с замком, который сорвала падающая плита) остужая после безумной жары. Появилась надежда на спасение, а лучик солнца, неизвестно как пробившийся сквозь все преграды, грел душу.
Прикрыв глаза от усталости и удерживая свою малышку, я услышал злой голос человека, из-за которого мы все тут оказались:
– А скажи мне, Колян, когда ты спал с моей женой, делая ей своего ублюдка, ты хоть на миг подумал о том, что предаешь меня?
Посмотрев в ту сторону, я понял, что Никольский, проходя к решетке, чтобы глотнуть свежего воздуха, задел Белякова, и это явно стало катализатором для того.
Посмотрев на бывшего босса-друга, Николай пожал плечами и пошел дальше.
– Что молчишь? Не хочешь отвечать? Знаешь, что предал и боишься глаза поднять?
И тут мы услышали смех. Прислонившись к стене, Никольский смеялся, даже не пытаясь скрыть этого:
– Не прав? Ром, за свою жизнь я ошибся только раз, когда не убил тебя в день твоего возвращения. Ведь тогда бы она была моей. А даже если бы не была со мной, главное жила бы и растила дочерей! И кстати Оля не ублюдок. Не называй людей своим определением.
– Только не надо из меня злодея делать, – зашипел тот – Это не я спал с чужой женой! Это не я делал ей детей! Это не я застрелил ее и искалечил ее супруга!
– Заткнись а! У нас с ней был только один общий ребенок – это Оля! Остальные твои! Ты своими же руками погубил своих двоих детей. И ты сам своими поступками себя искалечил! Если бы я не стрелял, ты бы попытался причинить вред Ольге, а это недопустимо! Что же касается ее матери, я бы никогда не спустил курок, если бы был выбор! Я любил ее больше жизни! Ради нее терпел все твои выходки. С самого первого дня служил тебе и восхищался ею, но не приближался, зная, что она любит тебя с..на. Ты думаешь не знаю, чьи дети растут в моем доме? Думаешь, не видел, как они все похожи на тебя. Ты строишь из себя мученика, а сам ведь первым начал и изменял ей почти каждый день! В моем же доме и порой в моей постели и думал, я не знаю? Ты или глуп, или излишне нагл.
