Текст книги "Во имя спасения (СИ)"

Автор книги: Bella_Black

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Теперь он был жив и очень одинок. Вырывая его из воспоминаний, по сходням простучали каблуки – то сёстры Старк поднимались, наконец, на борт «Дитя снегов». Ни одна из девушек не одарила Цареубийцу и взглядом. На берегу король Джон взялся за ручки кресла своего брата и покатил его в сторону Красного Замка. Никто из них не оглядывался, и Джейме не стоило. Сейчас он чувствовал себя безумно, болезненно одиноким, и впереди у него было лишь одиночество. Одиночество и служение. И этот последний долг, долг перед Бриенной Тарт Джейме собирался исполнить со всем тщанием и преданностью, на которые был способен. Быть может, тогда она сможет простить его?

***

Второй день их путешествия клонился к закату. Устав от мрачного Цареубийцы, с которым делил каюту, будучи сам в не менее мрачном настроении, Сандор вышел на палубу. Над морем алело заходящее солнце, окрашивая весь мир в цвет крови и огня. Капитан покрикивал на матросов, возившихся со снастями – ему тоже хотелось бы идти быстрее, чтобы быстрее достичь своего холодного и неприветливого дома, но зимние штормы не позволяли кораблю идти так быстро, как всем бы того хотелось. Прежде Сандор ещё никогда не плавал на кораблях и сперва боялся оконфузиться и всё плавание провести над кадкой, но Боги были снисходительны к своему неблагодарному сыну. Однако на душе Клигана скребли кошки, и это ощущение было ничуть не лучше, чем если бы его выворачивало при каждом лёгком крене судна. Теперь он уже жалел, что согласился на предложение леди Сансы; в голове его то и дело звучали слова, вчера после отплытия ненароком брошенные Ланнистером – о том, что рано или поздно Хранительница Севера выйдет замуж за того, кого подберёт ей брат, или за того, кого выберет сама. Сандору пришлось признать про себя, что он был так глуп там, в своей крошечной комнате в Королевской Гавани, когда Пташка касалась его руки, что даже не подумал о том, что ждёт её в Винтерфелле. И его тоже. Как преданный пёс, он пошёл за нею, стоило лишь ей поманить. Ему и в самом деле хотелось защищать Пташку, быть с нею рядом и, может быть, однажды – не приведи Семеро – спасти ей жизнь. Он готов был служить ей безо всякой оплаты, за одну лишь возможность смотреть на неё, любоваться и исподтишка мечтать. Но стоять за её спиной неподвижной бесчувственной статуей в тот миг, когда Санса Старк будет произносить клятву верности другому…

Позади него раздались шаги. Их он узнал сразу: лёгкую поступь леди Сансы и шаги потяжелее – её телохранительницы. Леди Бриенна была явно не в восторге от того, что ей приходится делить доверие Хранительницы Севера с таким человеком, как Сандор Клиган. Однако по большей части воительница в последние дни казалась грустной и отстранённой, словно мысли её были далеко от девушки, которой она поклялась служить. По мнению Сандора, именно так должна была выглядеть девица, обманутая в своих лучших чувствах, но наверняка он ничего не знал. По всей видимости, что-то произошло между ней и Цареубийцей; только так можно было объяснить то, что эти двое, которых редко видели порознь в Винтерфелле, теперь сторонились друг друга. Но, что бы ни произошло, Джейме Ланнистер хотя бы здесь оказался человеком чести и не проронил ни слова, если не считать того, что бормотал в горячечном бреду. Но можно ли полагаться на правдивость слов, порождённых жаром? Можно ли считать признанием все имена и просьбы, что слетают с иссушённых, потрескавшихся губ? Леди Санса тоже что-то знала, но с Клиганом делиться не спешила. Впрочем, едва ли она вообще что-нибудь захочет рассказывать своему новому телохранителю, да и нужны ли ему глупые девичьи признания Пташки?

Девушка подошла к нему, встала рядом, положив свою крошечную ручку в такой опасно чарующей близости от его огромной заскорузлой ладони. Леди Бриенна же отошла к другому борту. Запоздало Сандор подумал о том, что, к счастью, «Дитя снегов» – корабль друга; пожелай кто-то причинить леди Сансе зло, с такой рассеянной защитницей это было бы не трудно. Он старался думать только о безопасности леди Старк, которая теперь становилась его основной заботой, и только о практической стороне вопроса, но это было невозможно, когда она была вот так близко к нему. Он чувствовал травяной запах, исходивший от её волос, и морской ветер то и дело бросал огненно-рыжую прядку ему на грудь. При мысли о том, что вся эта неземная красота достанется кому-то другому, тогда как он будет лишь молчаливой вооружённой тенью Пташки, а затем её детей от другого мужчины, ему захотелось взвыть. Но, как бы это ни было горько, Сандор знал, что никуда не уйдёт от неё. Истинно пёс: ему нужна была хозяйка и её любовь, возможность просто быть рядом и защищать её. Как она будет на него при этом смотреть, уже не так важно.

– Я думала, вы не страдаете морской болезнью, – обрывая затянувшееся молчание, сказала леди Санса.

Сандор скосил на неё глаза.

– Что, простите? Миледи, – спохватившись, добавил он.

Она повернулась к нему и улыбнулась.

– Вы бледный и выглядите мрачным. Я подумала, что, возможно, вы страдаете от нашего путешествия, – сама Санса переносила плавание легко, как и её сестра. Но Сандора Клигана она не видела с самого отплытия и начала волноваться, хотя, возможно, это и было глупо. Ей недоставало силы, исходящей от него всегда, и, едва увидев его у на палубе, забыв о том, что прилично Хранительнице Севера, а что нет, Санса поспешила к нему.

Кривая улыбка исказила его обожжённые губы.

– Если и страдаю, то не от качки, Пташка.

Брови девушки поползли вверх.

– Не понимаю…

– Буду ли я должен хранить верность вашему мужу, миледи, когда вы решите выйти замуж?! –вдруг рыкнул он. Санса испуганно заморгала.

– Сир, я не…

– Я спрашиваю, должен ли я буду быть верен вашему мужу или только вам? Потому что, каким бы я не был, я не привык нарушать свои клятвы. А едва ли ваш супруг будет таким, как Болтонский Бастард, – от этого имени девушка вздрогнула и побледнела, и Сандор почувствовал себя последним ублюдком, из ревности причиняющим боль этому прекрасному созданию. Но лучше было выяснить всё сразу, чтобы у него была возможность остаться с Джейме Ланнистером изгнанником на Тарте, – и даст мне повод приласкать его мечом или кулаком, когда у меня кончатся силы сдерживаться. И я не хочу, чтобы потом говорили, будто Сандор Клиган поднял руку на того, кому поклялся служить верно.

Санса ошеломлённо уставилась на мужчину. Подобная вспышка Сандора стала для неё полнейшей неожиданностью. Она и подумать не могла, что этот всегда насмешливый, грубый, равнодушный почти ко всему на свете человек может быть способен на такой огонь. Если бы она всё ещё была той романтичной девчушкой, которая впервые увидела рыцарский турнир, она бы подумала, что Сандор в неё влюблён. У неё, конечно, не было никаких оснований так думать – как и думать, что Клиган вообще может быть влюблён в женщину той любовью, о которой слагают песни – но отчего-то румянец обжёг щеки, и сердце затрепетало в груди. Мужчина смотрел на неё сверху вниз, закусив губу и тяжело дыша. Словно и он сам удивился собственной горячности. Затем он отвесил ей резкий поклон и сказал, отводя взгляд:

– Прошу меня извинить, миледи. Я не имел права на такие слова… Я забылся.

Он круто развернулся и ушёл, вскоре скрывшись внизу, и Санса даже не успела и слова молвить. Если бы она ещё знала, что сказать ему… Подняв голову, она встретилась взглядом с леди Бриенной. Словно чувствуя тревогу своей госпожи, воительница подошла к Сансе.

– Клиган не обидел вас? – она неодобрительно посмотрела вслед Псу.

– Нет, о, нет… – выдохнула Санса. – Леди Бриенна… Как по-вашему, я совершила ошибку… предложив сиру Сандору служить мне? – отчаянно краснея, спросила девушка.

Тартская Дева нахмурилась.

– Он отличный боец, храбрый и честный… на свой лад. Я много худого слышала о Псе, но на самом деле никогда не видела в нём ничего такого, чем бы не отличались все другие солдаты – жестокость, жажда крови и драки живут в сердце мужчины всегда, если он носит меч. Даже я, миледи, понимаю это, как ни плохо разбираюсь в мужчинах.

– А есть ли в таком сердце место для любви? – тихо спросила Старк. Поймав заинтересованный, почти лукавый взгляд Бриенны, она поспешно отвернулась. – То есть, я хочу сказать, что Сандор Клиган всегда был добр ко мне, добрее, чем большинство благородных рыцарей и лордов. И я… мне интересно… способен ли сир Сандор на любовь… – …и принимать её?

– Увы, миледи, – взор Тартской Девы снова погас, девушка помрачнела, – в любви я разбираюсь ещё меньше, чем в мужчинах. Единственное, что я успела узнать о ней, так это то, что порой лучше бы никогда её не испытывать.

***

Казалось, блестящая в лунном свете Игла оставляет за собой тусклый след в просоленном воздухе. Ловя на себе заинтересованные взгляды немногих оставшихся на палубе матросов, Арья самозабвенно разила невидимого противника, крутясь вокруг своей оси, прыгая туда-сюда и уклоняясь от воображаемых ударов. В секунду всё изменилось, и вместо бесплотного врага рядом с ней оказался человек из плоти и крови, глупый настолько, чтобы попытаться подкрасться к ней. Когда она резко повернулась назад и сделала выпад, остриё Иглы упёрлось точно в сердце Джендри Баратеона.

– Думаешь, тебя по-прежнему окружают враги, миледи? – он насмешливо поднял бровь.

Арья не терпела, когда над ней смеялись, особенно он. Улыбка сползла с её лица, и ей захотелось, чтобы Джендри понял, каких усилий ей стоило отвести клинок от его груди вместо того, чтобы чуть надавить и… На самом деле, конечно же, она бы никогда не причинила ему боль, а любой, кто попробовал бы это сделать, познакомился бы с Иглой и яростью волчицы; хуже всего было то, что она подозревала, что юный лорд Баратеон не стал бы сопротивляться, даже задумай она порезать его на мелкие кусочки. От этих мыслей Арья стушевалась окончательно, сделала примирительный жест рукой и убрала меч от груди Джендри.

– Может, сразимся? Разве тебе не хочется размяться после этих тесных кают?

– Моё оружие – молот, и я предпочитаю орудовать им в кузнице, миледи. К тому же я зарёкся играть с тобой во что-либо.

Девушка нахмурилась. Она понимала, что никакие извинения не исцелят разбитого сердца Джендри, однако он жестоко ошибался, полагая, что ей не больно. И каждый такой укол его в словах, во взгляде лишь бередил собственные раны Арьи, и боль эта никогда не утихала. Она бы хотела сохранить хотя бы его дружбу, но с каждой минутой, что они были рядом, Баратеон давал ей понять, что этого не будет никогда.

– Я бы одолела тебя и с мечом, и с молотом, – бросила она, поворачиваясь, чтобы уйти.

И тут он настиг её. Обхватил обеими своими ручищами, крепко прижав к своей груди, а её руку с зажатой в руке Иглой Джендри притиснул к телу девушки так, что меч был бы бесполезным, если бы она захотела пустить его в ход. Но она не стала бы этого делать, несмотря на все свои угрозы, даже под страхом смерти; спиной она ощущала ровное и гулкое биение сердца Джендри, и от каждого удара дрожь расходилась по телу девушки до самых кончиков ослабевших пальцев. Так они и стояли посреди палубы, купаясь в жидком серебре лунного света, а несколько моряков на носу посмеивались, глядя на них.

– Уверена? – шепнул Джендри на ухо Арье, обдавая её тёплым дыханием. В голосе Баратеона звучал сдерживаемый смех.

– Да, – она повернулась немного, чтобы краем глаза видеть его лицо. – Ведь ты и теперь побеждён.

========== IV. ==========

Бриенна вздохнула, завидев на горизонте очертания родного острова. Хоть путешествие на Тарт было её собственным решением, теперь, когда до встречи с отцом оставались считанные часы, она вдруг усомнилась в правильности этого поступка. Оглядываясь назад, Тартская Дева вспоминала себя, какой она покидала отчий дом – наивной, отважной, отчётливо знающей, что хорошо, а что плохо, полной решимости умереть за своего короля – что там, надеющейся на это. Она прошла долгий путь от той девушки до воительницы на этом северном корабле, и ничего больше не осталось от той Бриенны Тарт: её король умер в шаге от неё и её меча, очертания её идеалов размылись, и она больше не видела мир в простых чёрных и белых тонах, а остатки своей наивности – как и надежд – она растеряла в ту печальную морозную ночь во дворе Винтерфелла. Она сама выбрала свою судьбу, выбрала служение леди Сансе и Север до конца своих дней, и её отец был более не властен над её судьбой, но… но всё же она робела в ожидании встречи с ним так сильно, как если бы Селвин Тарт всё ещё распоряжался её жизнью и должен был произнести судьбоносный вердикт.

На Тарте у Бриенны осталось не так уж много дел: представить леди Сансу отцу и наоборот, дождаться отплытия леди Арьи – она обещала ей, доказать, что Джейме Ланнистер достоин служить Вечерней Звезде или хотя бы попытаться убедить в этом лорда Селвина. А потом она отправится в Винтерфелл, чтобы, вероятно, никогда больше не увидеть ни отца, ни Джейме…

– Я всегда его примерно таким и представлял, – от бархатного, с капелькой извечной насмешки над всем миром, голоса по спине Бриенны побежали мурашки.

Она допустила оплошность, позволив ему вот так подкрасться к ней. С того неловкого разговора в тесноте коридоров Красного Замка Бриенна не позволяла Цареубийце застать себя врасплох, даже здесь, на корабле, превосходно соблюдая дистанцию. Кажется, в Джейме это вызывало досаду, но ей помогало сохранять холодный рассудок и притворное безразличие к этому мужчине. А вот сейчас она оплошала и теперь нарочито пристально всматривалась вдаль, не решаясь даже взглянуть на Джейме. Бриенна надеялась, что ему надоест ждать ответа, и он, оскорбившись, уйдёт, но Ланнистер не спешил покидать её, напротив, казалось, приблизившись на полшага. Ей ли было не знать, каким упрямцем мог быть Джейме, когда пытался добиться своего. Вот только что ему было нужно от неё?

– Тарт, – устав, видимо, от молчания, пояснил Джейме.

– Ты не можешь разглядеть его с такого расстояния, так что ты не знаешь, какой он.

– Я знаю. Ты ведь говорила.

Это было выше её сил! Судорожно втянув воздух сквозь зубы, не стремясь уже скрыть от Джейме своих чувств, девушка лишь крепче, до боли в ладонях, вцепилась в деревянный борт корабля.

– Я не желаю больше слышать о прошлом, – отчеканила она, стремясь отпугнуть Джейме своей холодностью прежде, чем горький ком, застрявший в горле, разольётся проклятыми слезами девичьей слабости. Посмеётся он или пожалеет её, если она расплачется прямо сейчас? И то, и другое было для Бриенны одинаково недопустимо. – Никогда, сир. Если хочешь, чтобы мы хотя бы сохранили видимость…

– Я должен был сделать это. Вернуться, – вдруг заговорил Джейме. Ни тени смеха больше не звучало в его словах, напротив, в них отчётливо ощущалась горечь. С первого же мгновения Бриенна поняла, о чём пойдёт речь, и ей захотелось зажать уши или заткнуть ему глотку, сделать хоть что-то, чтобы не слышать ни единого слова его признания. – Попытаться спасти её… в последний раз. Она ждала ребёнка… я так думал, по крайней мере, – ядовитый смешок сорвался с его уст.

Шокированная этими словами, Бриенна забыла о том, что сама себе запрещала смотреть на него, и резко повернулась к Джейме. Глаза её расширились от изумления и ужаса.

– Что?! И после этого ты… – она прижала ладонь к губам, замотала головой, отрицая реальность его слов. Но, несмотря на всё это, Бриенна знала, что он говорит правду. И так спокойно… – Это омерзительно.

Он снова усмехнулся.

– Я так и сказал тебе тогда, верно? Она омерзительна, я омерзителен… Я вообще не должен был прикасаться к тебе, чтобы не замарать тебя, и всё же я не смог…

– Замолчи!

– …не смог сдержаться. Это было выше моих сил. Это непростительно для рыцаря, но я ведь уже давно замарал свой белый плащ – что значило ещё одно пятно на нём, если этого желало сердце?

– Замолчи, прошу! – инстинктивно она схватила его за руку, уже и не помня, что не желала больше касаться его. Сейчас она бы сделала что угодно, лишь бы он перестал полосовать её сердце своими словами, как ножом.

Но Джейме и не подумал умолкнуть. Глядя на его отрешённое, полное боли лицо, Бриенна сомневалась, что он слышал её и чувствовал. Он был далеко сейчас – там, во дворе Винтерфелла.

– Но у меня всё ещё был долг перед Серсеей. Я ведь так и сказал её драконьему величеству. И перед матерью, давшей жизнь нам обоим. Если уж даже Тирион попытался спасти Серсею, я должен был. Но я остался в дураках – как всегда, когда поставил интересы Серсеи выше своих. Видят Семеро, они у нас уже давно были разные, – его взгляд снова стал осмысленным, и теперь он твёрдо и прямо смотрел на Бриенну. Она могла с лёгкостью читать в его зелёных глазах то, что предпочла бы никогда не увидеть там. Никогда после того, как запретила себе мечтать о Джейме Ланнистере. Ласка, вина и жажда, которую Тартская Дева увидела в глазах Ланнистера, возвращали её к её глупым надеждам.

Должно быть, он мог говорить ещё долго, но девушка жестом остановила его.

– Джейме! Больше ни слова, прошу! То, что было… – она почувствовала, что предательски краснеет. – Мы не в силах изменить это, нам остаётся лишь сожалеть и постараться забыть, но больше…

– Да, в самом деле! Разве миледи желает слышать правду? Я ранил тебя, твою гордость, думаешь, я не понимаю этого?! Думаешь, я не винил себя за это каждую минуту на пути в Королевскую Гавань и потом, когда понял, что Боги зачем-то оставили меня в живых?! Но я не сожалею о том, что поддался своим… – Ланнистер мотнул головой, а когда снова посмотрел на Бриенну, злость и отчаяние сменили все остальные чувства в его взоре. – Я не прошу тебя любить меня и всё забыть, но я подумал, что ты должна знать, что было на самом деле! Но я ошибся, похоже. Не знаю, сколько проклятий ты посылала на мою голову, но я заслужил их, все до единого. Но ни одного шанса на прощение – впрочем, как всегда.

Его горькая ухмылка заставила Бриенну поёжиться. Он больше не говорил о ней – снова об убитом короле, покалеченном мальчике, преданном сыне, оставленной сестре. Она, Бриенна Тарт, стала лишь одним из призраков, что будут мучить его ночами. Она могла бы быть кем-то ещё, кем-то реальным, тёплым; могла бы стать его спасением, искуплением – она видела это по его глазам тогда и сейчас, снова, на свою беду. Джейме давал ей шанс и просил у неё шанса для себя. Должна ли была Бриенна оттолкнуть обеими руками то, чего так просило её сердце?

***

Когда сходни стукнулись о песок в гавани Тарта, Цареубийца был мрачнее тучи. Несколько дней их плавания Бриенна закрывалась, как делала это в те давние дни их плена у Бравых Ребят, и лишь сегодня утром ему удалось застать её врасплох, прежде чем она успеет спрятаться за ледяной бронёй учтивости и безразличия. Но и его искренность не принесла никаких плодов. А чего он ждал, проклятый дурак? Он обесчестил её и обманул, оставил в холоде и одиночестве, и его правда, которую он решил раскрыть Бриенне теперь, была не менее горькой, чем слова произнесённые в Винтерфелле? И всё же, решаясь на этот разговор с ней, он надеялся, а теперь его надежда угасла.

Джейме видел ответы на всё свои вопросы в её синих, как волны, которые рассекало «Дитя снегов», глазах. И то, что он видел, совершенно противоречило тому, что делала Тартская Дева, что говорила. Её броня была крепка, проникнуть за неё, похоже, было невозможно. Ланнистер жалел о том, что Бриенна Тарт была не из тех девиц, которых можно украсть, взвалить на круп коня и увезти, куда глаза глядят. Если бы у него, безземельного теперь рыцаря с дурным именем, и было бы такое место, при любой попытке похищения можно было нарваться на Верный Клятве. Джейме однажды уже сражался с нею, и повторять это не желал, не уверенный в своей победе, и ему совсем не хотелось погибнуть от подаренного им же меча. Был и другой выход: он мог бы рассказать обо всём Селвину Тарту, как на духу, о том, что соблазнил его дочь, а затем совершил самую чудовищную ошибку в своей жизни, которую теперь бы хотел исправить. Рассказать и ждать вердикта старого лорда. Вечерняя Звезда мог приказать Бриенне выйти за Джейме, а мог бы и оскопить, мстя за поруганную честь дочери.

Но, какой бы вариант Джейме ни выбрал, у него оставалось не так много времени: едва ли Санса Старк слишком загостится на чужом ей острове. А, когда уедет Хранительница Севера, он потеряет и Бриенну. Навсегда.

Сёстры Старк, как и полагалось родственницам короля, сошли на берег первыми. Леди Санса была воплощённым величием и утончённостью, но леди Арья даже ради встречи с лордом Тарта не сменила свой скроенный по-мужски костюм на платье. Вечерняя Звезда поклонился им, но в том, как он преклонил колено перед новоявленным Баратеоном – бывший бастард Роберта шёл позади девушек – было куда больше почтения, почти благоговение. Вслед за ним настал черёд Сандора Клигана и самого Джейме. Острый взгляд голубых глаз, обрамлённых морщинами, скользнул по обоим мужчинам, лишь слегка задержавшись на Ланнистере. Слышал ли что-то Селвин Тарт о нём, о Бриенне, или ему просто не слишком улыбалось принимать на своей земле Цареубийцу? Что бы он ни чувствовал, лорд Тарт ничем не выдал своих мыслей.

Зато целая буря эмоций всколыхнулась в его взоре, когда он вновь посмотрел на сходни. Потому что на берег ступала его дочь.

Бриенна почти с опаской ступила на берег, на котором родилась и выросла. Но в человеке, встречавшем их, девушка легко узнала своего отца, несмотря на то, что за минувшие годы он постарел. Она была такой же высокой, как и он, но это не помешало ей спрятать лицо у него на плече, когда Селвин Тарт, нетерпеливо шагнув вперёд, обнял её своими крепкими руками. И, несмотря ни на что, Бриенна снова почувствовала себя маленькой девочкой, упокоенной защитой отца. Здесь, в его доме и в его объятиях, с нею не могло случиться ничего дурного.

– Дитя моё… Дочь моя… Я уже и не надеялся увидеть тебя живой, – тихо, чтобы слышала только она, бормотал лорд Селвин, и Бриенна с изумлением осознала, что голос его предательски дрожит. Морщинистая, но всё ещё сильная ладонь взъерошила её короткие волосы.

Все невзгоды, предательства, потери отодвинулись для Бриенны сейчас куда-то далеко, и в отцовских руках девушка почувствовала себя абсолютно счастливой. Открыв глаза, она внезапно встретилась взглядом с Джейме Ланнистером. Цареубийца смотрел на неё так, как смотрел в вечер её посвящения в рыцари; в его глазах были радость, гордость и… любовь? Тартская Дева поспешно отвернулась, избегая колдовского обаяния Ланнистера, однако было уже поздно. Тонкая, но прочная нить, которую она сама так старательно пыталась разорвать, снова протянулась между ними.

– Лорд Селвин, – нарушив эту идиллическую тишину, произнёс Джендри Баратеон, – вы позволите мне прибегнуть к помощи вашего мейстера и воспользоваться вашими воронами? Насколько я понимаю, лишь от меня зависит, как скоро леди Арья отправится в своё путешествие, а ей не терпится покинуть Вестерос. Не хочу стать причиной её задержки.

Вечерняя Звезда выпустил дочь из объятий и воззрился на гостей. Вероятнее всего, ему было наплевать на то, что леди Арья куда-то собралась, он едва ли успел запомнить, кто их двоих представленных ему девушек Арья, а кто – Санса. Но он учтиво улыбнулся и осведомился:

– Вы, миледи, собрались путешествовать? Я слышал о вашем подвиге, но всё же полагал, что для такой юной леди достаточно свершений на столь короткий срок.

Арья зарделась и бросила гневный взгляд на Баратеона. Он не глядел на неё. Зато Санса пялилась во всю и прикрыла рот ладонью, чтобы скрыть свою не слишком подобающую леди улыбку. Лорд Селвин явно ждал от неё ответа, и не менее учтивого, чем его обращение к ней.

– Милорд преувеличивает, – теперь она поймала на себе вызывающий взгляд Джендри, – как и вы преувеличиваете значимость моего поступка. Но, да, я задумала отправиться в путешествие в Закатное Море. Мне всегда было интересно, что находится там, на западе.

– Вы чрезвычайно отважны, миледи.

– И чрезвычайно безрассудны, – на грани слышимости пробормотал Джендри, но Арья отчётливо слышала эти его слова.

Ей так хотелось повернуться и отчитать его, но это было бы неприлично. В то же время, все эти взгляды и слова Джендри больно задевали её… гораздо больнее, чем это можно было бы предположить. Хотя, должно быть, он этого и добивался, мстя Арье за то, что она его отвергла. Когда он успел стать таким жестоким? Или это она сама сделала его таким? Не зная, что сделать или сказать, но чувствуя огромную потребность сбежать от всех этих взглядов, младшая из девушек в отчаянии посмотрела на свою сестру. Уж на что, а на такие ситуации у Сансы был нюх, и она знала тысячу и один способ избежать неловкости, поэтому она, как ни в чём не бывало, обратилась к хозяину Тарта:

– Милорд, мы все устали и хотели бы переодеться. Может, ваши слуги покажут нам наши покои, чтобы мы могли привести себя в порядок, как подобает вежливым гостям?

Мужчина согласно кивнул и предложил Сансе руку, чтобы двинуться вместе с нею вглубь острова, к замку, подавая пример остальным своим гостям.

***

Арье нравился Тарт. Зелёный остров, омываемый аквамариновым морем, залитый ярко-золотистым солнечным светом, а ночью, сейчас, укутанный густо-чёрным небом блёстками звёзд. На таком острове не трудно было быть счастливым, и люди на Тарте – были. Под твёрдой рукой лорда Селвина они почти безболезненно пережили Войну Пяти Королей, падение Серсеи и приход Таргариенов, а дыхание зимы из-за Стены коснулось их лишь чуть. Арья была северянкой, и Север был у неё в крови, потому она и любила его – но леди Бриенну она теперь искренне не понимала. Променять такую красотищу, собственный дом, на холодный и мрачный Север, который, к тому же, был жесток к ней! От чего – или кого – бежала эта леди-рыцарь? Нетрудно, впрочем, было догадаться, но Арья предпочитала не думать об этом.

Ей и самой впору было бежать. Когда закончился приветственный пир, большинство гостей лорда Тарта разошлись по отведённым им покоям, Арья выскользнула из замка, чтобы исследовать остров и побыть в одиночестве после сутолоки корабельной жизни. Но почти сразу, выйдя на берег, она обнаружила сидящего на валунах Джендри. Даже сгорбившегося и закутанного в плащ, его было ни с кем не спутать. И она узнала его – и попыталась улизнуть, но под ногой предательски хрустнула ветка. Он обернулся, и Арье ничего не осталось, кроме как остаться.

– Ещё немного, и я подумаю, что тебе нравится море. Снова я застаю тебя….

– Не нравится, – ответил он, даже не дослушав её глупой болтовни.

Что-то в его голосе, против всех ожиданий и желаний, заставило её подойти и сесть рядом с ним. Юноша не шевельнулся, но всем телом она почувствовала, как он напрягся. Ей хотелось взять его за руку, но Арья сдержалась. Это причинит боль и ей, и ему.

– Я пытаюсь понять, что же тебя так манит в нём, – вдруг сказал он.

Краска бросилась в лицо девушке, и она мысленно поблагодарила Богов за то, что сейчас ночь, и Джендри не видит этого. Она попробовала перевести всё в шутку.

– Я всё думаю… Почему ты решил подарить мне корабль? Да ещё и команду снарядить? Так не терпится убедиться, что я покинула Вестерос? – хмыкнула она.

Молчание Баратеона камнем легло на её сердце. Джендри искоса посмотрел на неё и, наконец, заговорил.

– Даже будучи маленьким нищим мальчиком, я знал, что влюблённые мужчины дарят подарки своим леди. Мне всегда хотелось этого, но, я был беден, а когда у меня всё-таки появилось что-то, чем бы я мог поделиться, оказалось, что моей леди нужен только корабль, чтобы уплыть подальше от меня.

То, как Джендри говорил о своих к ней чувствах – не таясь и как-то обречённо, заставляло сердце Арьи ныть от боли. Он не дарил ей свою любовь – он заставлял Арью чувствовать её тяжесть так, как чувствовал сам. Но Арье это было не нужно: её собственная любовь была достаточно тяжёлой ношей. Нельзя, нельзя было, чтобы он заставил её сказать это вслух, признаться, расчувствоваться… Если это произойдёт, она не сможет уплыть, как планировала, не сможет оставить его, а тогда… она попросту погибнет, если ей придётся жить в той клетке, в которую была заключена её мать и сотни благородных леди до неё. Поэтому Арья сделала вид, что не услышала или не поняла его слов, и продолжила нести чушь, которая больше подходила юной и очарованной ядовитой красотой Королевской Гавани Сансе:

– И тебе никогда не хотелось самому сесть на этот корабль и уплыть в неведомые земли? Насколько я помню, ты тоже не слишком хотел быть лордом.

– Я и сейчас не слишком хочу. Но то, чего я хочу, не так уж и важно… Я дал клятву королеве и намерен её сдержать…

Упоминание Дейенерис заставило Арью напрячься. Она забрала Джона, потом Брана, неужели она заберёт ещё и Джендри?

– Ты же говорил, что не станешь…

Он упрямо мотнул головой. Это движение вернуло Арью в дни их голодной и полной опасности юности. И всё же Арья скучала по тем временам: тогда всё было куда проще, тогда она могла открыто скучать по Джендри или злиться на него, или пытаться защитить его, а он – её… Та ночь перед битвой всё неимоверно усложнила, а его признание и предложение и того больше.

– Я говорил, что не буду Дейенерис другом и не хочу возвращаться в Королевскую Гавань, но от слов своих не собираюсь отказываться. К тому же, – он повернулся к девушке лицом, – дело не в королеве, и ты это знаешь. Едва ли я ошибусь, если скажу, что ты не желала бы видеть меня на борту этого корабля. Вот, в чём всё дело.

От холода и твёрдой уверенности, которыми сочилось каждое его слово, Арья содрогнулась. Этот холод пугал её больше, чем мороз, который приносили с собой Иные.

– Джендри!

– Ты хочешь сказать, это не так?

Арья понимала: это был вызов. Джендри принуждал её ответить прямо: «да» или «нет»; «люблю» или «наплевать». Но она не могла. Какое бы слово она ни произнесла, она предаст – его или себя.

– Это жестоко, – прошептала девушка.

Лицо Джендри вмиг окаменело.

– Жестоко?! Если кто-то из нас жесток, то точно не я.

У неё больше не было сил выносить это. Хотелось накричать на него, а потом сбежать и… расплакаться. Глупый бастард, он совершенно ничего не понимал! Поддавшись порыву гнева, Арья вскочила с камня и бросилась прочь, но рука Джендри намертво вцепилась в её запястье, не отпуская. Когда девушка в ярости повернулась Баратеону, поняла, что он зол не меньше, чем она. Вся напускная учтивость, с которой он обращался к ней в Королевской Гавани и на корабле, растаяла, как весенний снег под жарким солнцем.