Текст книги "Букет из клевера (СИ)"
Автор книги: Bella_Black
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Он посмотрел туда, откуда раздавался шум. Эти звуки пока ещё сдерживаемого недовольства и одновременно самоуверенности были хорошо ему знакомы. Как и Адаму Бэксвеллу, вероятно, если он считал, что больнице могут понадобиться все рабочие руки, какими она может располагать. Дублину это не сулило ничего хорошего.
– Том! – Сибил, которую его молчание встревожило ещё больше, ощутимо дёрнула его за рукав.
– Митинг. Давно их не было, но так не могло продолжаться долго… Идём. Нам нужно пересечь площадь как можно быстрее, – и он поспешил вперёд, увлекая невесту за собой.
Конечно, он не повёл бы Сибил ни на одно подобное собрание, даже если бы она попросила, но их путь лежал как раз мимо площади, на которой собирались недовольные, и обойти это многоголосое чудовище не представлялось возможным. Всё, что он мог, это миновать опасный участок города до того, как толпа вспыхнет агрессией и безумием. Пасхальное восстание* не было кульминацией народного недовольства, как надеялись власти, а было лишь увертюрой к чему-то куда более масштабному и кровавому. Дублин и всю Ирландию сотрясали мелкие, но непрекращающиеся столкновения повстанцев с войсками короля и местными властями, и даже великая война, в которой ирландцы и англичане воевали, умирали и побеждали бок о бок не примирила их. Когда-то и сам Том не пропускал ни единого митинга, не упускал ни единой возможности подрать глотку, потолкаться, быть может, подраться и тем самым высказать свою точку зрения. Прежний Бренсон со всех ног спешил бы туда, Бренсон нынешний надеялся лишь вовремя унести ноги.
Они выбрались на площадь, и тотчас толпа поглотила их. Никто в этой толпе никого не слушал, и в этой толпе было столько же идей, столько же точек зрения, сколько и людей, но эта масса людей, казавшаяся цельным организмом, завораживала. Том видел, как горели глаза Сибил, как она внимала каждому слову, летевшему с трибуны над толпой, – живой натянутый нерв, пульсирующий в такт с каждым из сотен сердец на этой площади. В очередной раз Бренсон убедился в том, как близко ей всё то, чем жил он сам. И сейчас он любил эту девушку ещё больше, если такое вообще возможно.
Но вдруг Том насторожился. Что-то было не так. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять. Толпа раздражалась и разъярялась с каждой минутой всё больше, и причиной тому были не только справедливые обвинения в адрес британских властей. Кто-то с краёв напитывал толпу агрессией. Том хорошо знал, чем закончится всё это: часть протестующих встретит следующее утро в полицейском участке, кто-то отделается синяками, когда толпа побежит, но часть этих людей не вернётся в свои дома никогда. Бренсон знал это не понаслышке: во время одного из таких митингов был застрелен Тимоти, а сам Том тогда едва унёс ноги. Он мало заботился о собственной шкуре – в конце концов, свобода Ирландии была тем, чем он жил, и он готов был пойти на многое ради этой высокой цели. Но здесь была Сибил – хрупкая, маленькая, нежная, такая драгоценная. Она была для него ценнее, дороже всего на свете, дороже любых политических взглядов и устремлений. Том живо вспомнил кровь Сибил на мостовой Рипона и её тонкое, безжизненно обмякшее тело в его руках, и холодный пот прошиб мужчину. Здесь не было Метью Кроули, а родовое имя Сибил не значило почти ничего, а Том хорошо оценивал свои шансы против толпы, её кипучей ярости, и против английских солдат, которые очень скоро появятся здесь, если толпа не утихомирится. А они не утихомирятся, он знал это наверняка.
Том ощутимо потянул невесту за рукав пальто. Отвечая на её недоумённый взгляд, он кивнул в сторону выхода с площади.
– Нам нужно идти, Сибил! – настойчиво прокричал он, стараясь перекрыть всё возрастающий шум.
– Но Том! – закричала в ответ Сибил. – Разве ты не хочешь послушать этих людей?!
Бренсон пожал плечами. Ему не терпелось доставить Сибил в какое-нибудь безопасное место подальше отсюда, но он забыл, как она может быть упряма.
– Едва ли я услышу здесь что-то, чего никогда не слышал! И тем более ничего, что стоило бы твоей жизни, – он посмотрел на неё со всей серьёзностью, надеясь, что она поймёт.
И она поняла. И смутилась.
– Но Том, разве я здесь в опасности?
Ему не хотелось представлять Сибил Ирландию и Дублин в таком свете, но он желал быть честен с нею, а потому кивнул.
– Ты помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты меня не послушалась? – смутившись, она кивнула. – Так вот, то, что случилось тогда в Рипоне покажется детской забавой в сравнении с тем, что может произойти здесь.
Глаза Сибил расширились от страха, который сумели поселить в её сердце слова Тома. Ей никогда не забыть тот день. Не только потому, что тогда она сама пострадала, но и потому, что тогда едва не потеряла Тома. Когда отец шумел и ярился, грозя Бренсону увольнением, Сибил впервые задумалась над тем, чем станет Даунтон без Тома. И ей очень не понравилось то, что она увидела в своём воображении. Её ультиматум тогда был вызван не детским упрямством, как, вероятно, думала и по сей день её семья, но страхом потерять Тома. И пережить что-то подобное было выше её сил. Поэтому она крепко сжала ладонь жениха и покорно засеменила вслед за ним, отчаянно, словно от этого зависела её жизнь, пробираясь сквозь толпу. Когда, наконец, им удалось выбраться из густой людской массы, она увидела, что люди на площадь только прибывают – они были едва ли не единственными, кто спешил прочь. Люди смотрели на них с интересом, а кое-кто – с презрением, ведь ни один порядочный радетель за Ирландию не мог быть сегодня вдали от этого места по собственной воле. Сибил подумала, что среди встретившихся им могли быть друзья и знакомые Тома, и каждый из них, видя, как он уходит подальше от митинга, может сказать, что он струсил и предал Ирландию, за которую все они боролись. Она же знала, что он не трус и не предатель, и делает всё это ради неё, даже отказывается от того, что было для него так важно. В это мгновение она любила Бренсона так, как никто никогда никого не любил на свете.
Они были уже у самого дома, когда девушка решительным жестом заставила Тома остановиться. Бренсон непонимающе взглянул на неё, а Сибил обхватила его лицо руками и, приподнявшись на цыпочки, прижалась лбом ко лбу жениха.
– Спасибо тебе, Том, – жарко, сбивчиво зашептала она. – Я понимаю, что ты сделал сегодня для меня. Ты пожертвовал тем, что тебе дорого, чтобы я была в безопасности… Но я не хочу этого. Если ты будешь жертвовать тем, что любишь, ради меня, ты потеряешь себя, а если потеряешь себя из-за меня – ты меня возненавидишь…
Он замотал головой, перебивая её.
– Никогда. Возненавидеть тебя – ну что за вздор? Ни одна жертва не кажется мне слишком большой, когда речь идёт о тебе и твоей жизни, милая Сибил, ни сегодня, ни когда-либо впредь. Идём же. Мама, должно быть, волнуется, когда на улицах беспорядки…
Они вошли в дом и увидели, что миссис Бренсон не одна. Она и в самом деле выглядела несколько взволнованной и цепким взглядом словно ощупала сына, удостоверяясь в том, что он цел и невредим. И, словно повиновалась лишь инстинктам матери, почти так же пристально осмотрела и его невесту. Её гость же был не в пример спокойнее. Он только изумлённо поднял брови, увидев Тома на пороге дома.
– Том Бренсон дома, когда на улицах демонстрации – это что-то новенькое! – воскликнул священник поднялся на встречу мужчине. – Если бы я не видел это своими глазами, я бы ни за что не поверил.
Миссис Бренсон бросила на отца Джозефа недовольный взгляд. Приверженность отца Джозефа революционным идеалам ни для кого не была секретом, и он благословлял парней, сражающихся за свободу родной страны, но подстрекательство? Это было уже чересчур. Молли отчётливо уловила в его голосе нотки неудовольствия и разочарования.
– Никто не может обвинить Тома в трусости, преподобный Джозеф!
– А я и не обвиняю, – он примирительно развёл руки. – Я лишь говорю, что удивлён, Молли.
– Отец Джозеф, – Том слегка склонился перед ним и пожал протянутую священником руку. – Позвольте представить вам мою невесту, мисс Сибил Кроули.
Девушка вышла вперёд, под прямой придирчивый взгляд отца Джозефа.
– Приятно познакомиться, преподобный.
– Так-так, я хотя бы взгляну на вас, мисс. Я думал, вы придёте ко мне раньше.
– Я хотела, отец, но работа в госпитале отнимает слишком много времени, и я стараюсь помогать миссис Бренсон по дому, – она бросила на мать Тома опасливый взгляд. Несмотря на все их разногласия и неприязнь, которую явно испытывала к ней женщина, в этот момент, стоя перед суровым и также явно исполненным если неприязни к ней мужчиной, Сибил отчего-то рассчитывала на её поддержку. Против них обоих, которых так свято чтил Том – его матери и духовного отца, ей не выстоять. И, к её собственному удивлению, её надежды оправдались: Молли одобрительно подмигнула ей и кивнула головой.
– Твоя невеста хороша, мальчик мой, – снова обратился отец Джозеф к Тому, – но я не предполагал даже, что ради неё ты позабудешь об Ирландии. Иначе как объяснить то, что ты здесь?
Том начинал злиться. Он бесконечно уважал преподобного и прислушивался к нему всегда, но ему, человеку, навсегда отказавшемуся от женщин, любви, семьи, не понять его. И всё же, уважая сан и возраст отца Джозефа, Бренсон сумел сдержаться и не вспыхнуть.
– Я должен был обеспечить безопасность моей невесте. Это мой первейший долг, как перед ней, так и перед Ирландией, ведь Сибил любит Ирландию и желает ей свободы не меньше, чем я, – он бросил ободряющий взгляд на девушку.
Священник вновь изумлённо поднял брови и посмотрел на Сибил, словно требуя от неё подтверждения словам Тома.
– Это так?
– Так, отец.
– Что ж… – преподобный Джозеф задумчиво пошевелил седыми бровями. Он был так настроен против этой английской девочки, что слова Тома и Сибил застали его врасплох. – Собственно, я принёс вам весть. Епископат даёт разрешение на ваш брак.
Девушка шумно выдохнула, прижала руку к сердцу. Эта весть была тем, чего она ждала с того момента, как ступила на ирландский берег. Она никогда не высказывала Тому своих опасений, но страх, что всё сорвётся, до сего момента жил в её душе. Если в разрешении откажут, как им тогда быть? Отправляться в Гретна-Грин**, как они хотели в самом начале? Но это имело смысл, когда их сговор оставался тайной, сейчас же, когда обе их семьи, с радостью или нет, ждали свадьбы, тайное, в глазах других, быть может, беззаконное венчание в маленькой шотландской деревушке не имело больше прелести, а лишь горечь и ощущение неправильности. И, когда отец Джозеф произнёс эти спасительные слова, словно камень упал с души Сибил. Она побледнела, и Тому показалось, что она сейчас лишится чувств. Мужчина шагнул вперёд, чтобы поддержать свою невесту, чувствуя, как радостно бьётся сердце в его груди, но девушка ускользнула от его рук, стремительно подойдя к преподобному. Она схватила его за руку и постояла секунду в нерешительности. Первый порыв её сердца был остановлен разумом; как она должна поступить? Поцеловать эту руку пастора? Но Сибил не была католичкой, поэтому этот жест показался ей даже неприлично лицемерным. И она лишь крепко пожала руку старика, вложив в это рукопожатие все свои чувства.
– Благодарю вас, отец, – Том вслед за невестой пожал священнику руку.
– Что ж… – он улыбнулся. – Я рад был тебе помочь. Вам, – он улыбнулся также и Сибил. – Определяйтесь с датой свадьбы, и… Ну, мне пора. Спасибо за чай, Молли.
– Я провожу вас, отец Джозеф, – Том услужливо подал преподобному пальто.
Мужчины вышли, и Сибил, чувствуя, что от волнения у неё ослабли коленки, присела на краешек дивана. Миссис Бренсон задумчиво посмотрела им вслед и принялась убирать со стола чашки и чайник.
– Я относилась к тебе… ммм… с меньшей приязнью, чем ты того заслуживаешь. Прости, – вдруг заговорила женщина, и Сибил едва не подпрыгнула на своём от неожиданности и от того, какими невероятными были слова матери Тома. – Но я, в самом деле, считала, что ты Тому не пара и не сделаешь его счастливым. Похоже, я ошиблась. Мой сын очень упрям, и никто не может указывать ему, что делать… В другое время он уже был бы там, на площади, среди этих сумасбродов. Но если тебе удалось уговорить его не участвовать в сегодняшних беспорядках… Это невероятно, как и сказал отец Джозеф, – она поймала на себе изумлённый взгляд девушки и усмехнулась. – Думаешь, я не патриотка Ирландии? Отнюдь. Но у Ирландии множество сынов, а у меня их только двое. И я не хочу потерять их. Даже ради Ирландии.
Сибил помолчала несколько мгновений, подбирая слова.
– Мне бы очень хотелось заслужить вашу любовь или хотя бы приязнь, миссис Бренсон. Но, боюсь, что вы ошибаетесь на счёт меня… Я не отговаривала Тома сегодня. Мне казалось, он хочет быть там, и я хотела остаться тоже, если это для него важно. Но он решил, что мы должны уйти.
Женщина на некоторое время прервала своё занятие, задумчиво глядя на невесту сына сверху вниз. Потом заговорила медленно, удивлённо.
– Ты хочешь сказать, что Том сам отказался участвовать в этом ради тебя и твоей безопасности? Что ж, если это и в самом деле так… Я благословляю тебя, Сибил Кроули.
_______________________________________________
*Пасхальное восстание – вооруженное восстание в Ирландии во время Пасхальной недели в 1916 году. Восстание продлилось шесть дней, после чего повстанцы вынуждены были капитулировать.
** Гретна-Грин – местечко на границе Шотландии и Англии, в котором не действовал английский закон о браке от 1753 года, согласно которому венчание могло происходить только в присутствии свидетелей и только после получения лицензии на брак.
========== Глава 7 ==========
До его слуха, стоило Тому открыть дверь, долетели перепевы девичьих голосов. Том замер на пороге, насторожившись, прислушиваясь. Он покинул Даунтон не слишком давно, чтобы не узнать леди Мери и леди Эдит. И ледяной кулак стиснул сердце Бренсона при воспоминании о высокомерных, недоверчивых, почти презрительных взглядах, какими сёстры Сибил смотрели на него, когда их намерения открылись. Приехал ли с дочерьми лорд Грэнтэм? Как и полагалось почтительному жениху, он написал в Даунтон письмо, сообщая родителям Сибил о дате свадьбы и высказывая свою надежду на то, что Кроули посетят её. Слабую, впрочем. Но венчание было назначено на завтра, а ответа от лорда Грэнтэма он так и не дождался. С Сибил они о том не говорили, но Том отчётливо видел, что она надеялась, что её семья приедет, тем самым принимая выбор дочери и Бренсона; она стала чаще выглядывать в окно в ожидании почтальона, но с каждым днём надежда неизбежно таяла. И вот, похоже, вместо ответа, Кроули явились сами.
Он не был уверен, хочет ли видеться с ними или нет. Для Сибил это было важно, и он не смел противиться их визиту, помня, к тому же, какую жертву его невеста принесла, чтобы быть с ним. Но гордость Тома была задета, и рана его ещё не до конца затянулась. Он знал, что не сможет перенести, если в его собственном доме на него станут смотреть, как на прислугу. А достанет ли такта у Кроули спрятать своё разочарование ради Сибил? В их хорошем воспитании сомневаться не приходилось, но это воспитание как раз и включало своеобразное отношение к людям иного круга, к которому и относился их будущий зять.
Тому понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он, хозяин дома, в нерешительности топчется на пороге, нервничая и робея перед своими будущими родственниками. Это заставило его разозлиться на самого себя. Сохраняя расслабленную медлительность движений, Бренсон снял шляпу и плащ, повесил их на вешалку и вошёл в гостиную. Сёстры Кроули были там – все трое, но больше никого, и Том испытал постыдное облегчение из-за отсутствия их отца или, не приведи Господь, их властной и острой на язык бабушки. Девушки повернули головы на звук его шагов одинаковым движением, и мужчина не смог сдержать улыбки; прежде он никогда не замечал в них схожести. Лицо Сибил осветила живая улыбка, Мери и Эдит ограничились сдержанными полуулыбками вежливости.
– Том! – с неподдельной радостью воскликнула его невеста.
– Мистер Бренсон, – в один голос сказали её сёстры; в приветствии старшей леди Кроули сквозила прохладца, леди Эдит казалась смущённой тем, в какой ситуации они все оказались.
– Я рад приветствовать вас в своём доме, леди Мери, леди Эдит, – он легонько пожал им протянутые руки и подошёл к Сибил, чтобы привычно поцеловать её в щёку. Её сёстры при этом взглянули на Тома неодобрительно.
Впервые в жизни его дом показался Бренсону маленьким и ничтожным. Такого не случилось, даже когда он ввёл в него невесту. Но теперь, казалось, трём высокородным леди в нём было слишком тесно, и это заставило Тома смутиться.
– Вы приехали одни?
Этот вопрос, казалось, застал девушек врасплох. Мери и Эдит переглянулись и, похоже, тоже смутились.
– Я надеялся увидеть лорда и леди Грэнтем также, – добавил Бренсон. Сибил просунула свои пальчики в его сжатый кулак и легонько стиснула его руку.
– У мамы мигрени, – ответила ему Мери. Она казалась неуверенной и смотрела не на Тома, а на младшую сестру. Том был уверен, что они обсудили это до его прихода или, быть может, Сибил всегда знала, что они не приедут, и от того была так грустна в эти дни; она вед переписывалась с сёстрами, он это знал. Но теперь, казалось, леди Мери хотела, чтобы Сибил поверила её словам, не Том. – И в таком состоянии она плохо переносит дорогу вообще, а уж морское путешествие было бы ей вовсе не по силам. Доктор Кларксон ей запретил, – теперь она стала более убедительной и вздёрнула подбородок, словно призывая Тома усомниться в ней. – И лорд Грэнтэм, конечно, не мог оставить её одну в Даунтоне. Они сожалеют.
Это получилось не слишком искренне. Если родители Сибил и сожалели о чём-то, так это о том, что не могли увидеть дочь, но никак не о том, что пропустят свадьбу, которая вовсе их не радовала. Но Том только кивнул: не было смысла спорить с совершенно очевидными вещами, которые все они, находящиеся в этой комнате, прекрасно понимали.
– Где же ваша матушка, мистер Бренсон? – спохватилась Эдит. – Сибил писала, что вы живёте с нею.
Мери подкрепила вопрос сестры изящным и многозначительным изгибом бровей. Сомнение на её лице было слишком откровенным, почти вызывающим, и Том начал закипать. Считали ли они свою сестру такой наивной или такой испорченной; полагали ли они, что он сможет обмануть их, обесчестить невесту, о которой даже мечтать боялся столько лет? Не в его обычае было грубить женщинам, тем более, благородным леди, тем более, без пяти минут родственницам, но старшая леди Кроули явно испытывала его терпение. Он скосил глаза на Сибил: вид у девушки был несчастный, ведь она достаточно хорошо знала и его, и своих сестёр, чтобы понимать, что вспышки обоюдной неприязни не избежать. Воздух в комнате накалился, и Бренсон про себя проклял день, когда решил быть благородным и почтительным зятем и сообщил семейству Сибил дату их бракосочетания. Он не знал, что отразилось на его лице, но Эдит теперь выглядела даже немного испуганной.
– Мы бы хотели познакомиться с нею, – поспешно добавила она.
Том усмехнулся: едва ли это было правдой, но за попытку леди Эдит разрядить обстановку он был благодарен. Он был склонен думать, что сёстры Кроули хотели бы познакомиться с его матушкой не больше, чем она с ними, ведь его мать недолюбливала девиц вроде Мери и Эдит, считая их весьма проблемным способом заработка, даже после того, как одна из них неожиданно стала её невесткой.
– Она всё ещё на работе. Видите ли, леди Эдит, в их ателье много заказов…
– Миссис Бренсон – модистка? – удивлённо спросила Мери у сестры.
Он ответил за Сибил.
– Да.
– О, – рот Эдит округлился, а затем она улыбнулась, – должно быть, миссис Бренсон помогает тебе с пошивом свадебного платья? Это так мило, в самом деле…
Совершенно неожиданно для них всех Сибил тихонько хихикнула и замотала головой.
– Нет, Эдит. Нет никакого свадебного платья.
Бренсон, признаться, даже не задумывался об этой стороне грядущей свадьбы, и теперь ему стало неловко. Хоть Сибил и не производила впечатление девушки, желающей свадьбу из сказки, он спросил себя, не хотела ли она, в самом деле, великолепного платья, торжественного выезда, смокинга для него? С другой стороны, чтобы получить всё это, ей нужно было всего лишь остаться в Даунтоне и выбрать себе другого жениха. Во всяком случае, сейчас, с ним и без этой мишуры она казалась вполне довольной.
– Нет? Нет свадебного платья? – растерянно повторила Эдит. – Но как же…
– У нас не так много денег, и свадьба будет скромная, камерная, – решительно, пресекая всякие возражения и уговоры, отчеканила Сибил с изумившей Тома твёрдостью в голосе. Впрочем, фраза Сибил про деньги заставила его покраснеть, когда он почувствовал весьма выразительный взгляд Мери Кроули на себе.
Сёстры меж тем переглянулись. Старшая из них переступила с ноги на ногу, словно размышляя о чём-то, а затем нервным, резким жестом сунула руку в саквояж. Тотчас Мери извлекла из него небольшой квадратный футляр кроваво-красной кожи прекрасной выделки. Прежде, чем Сибил успела открыть рот и задать вопрос, её сестра сунула футляр ей в руки и сказала:
– К этому необходимо свадебное платье.
Немного помедлив, Сибил открыла футляр. Неясно, почему, но сердце её учащённо забилось в груди, стоило ей лишь прикоснуться к прохладной коже. Когда она заглянула вовнутрь, сердце её на миг замерло: на белоснежной бархатной подкладке сверкала и переливалась всеми отблесками радуги великолепная небольшая тиара. Она услышала, как рядом с ней тихо и как-то сдавленно охнул Том, кажется, он даже вздрогнул при виде украшения. Она почти чувствовала все безрадостные мысли, населившие в этот миг его разум, и, возможно, ей стоило бы повернуться к нему, успокоить его взглядом, улыбкой, но Сибил не могла отвести глаз от россыпи камней. Как любая девушка, она любила украшения, однако их отсутствие не слишком беспокоило её в Дублине, не заставляло мечтать о драгоценных камнях или стремиться к ним. Но при виде этой тиары она не могла остаться равнодушной; в ней для Сибил была какая-то особая магия, недоступная ни Тому, ни её сёстрам, которые видели в ней лишь драгоценность, россыпь бриллиантов, сколько-то фунтов. Открыв футляр, она почувствовала ласковое прикосновение матери, тепло Даунтона, беззаботность своей юности – для Сибил Кроули в этой тиаре был дом.
Конечно, надеть такое великолепие с её выходным светлым костюмом, в котором она собиралась идти к алтарю, было невозможно, просто кощунственно. Нахмурившись, пересилив себя, Сибил захлопнула футляр и протянула его Мери.
– Ты права: для него нужно платье. Атлас, быть может, шёлк или бархат. Но у меня его не будет, так что… – в её голосе не было и тени сожаления.
Её сестра осталась недвижимой.
– Я не возьму. Это твоё. И ещё вот… – снова порывшись в саквояже, она вложила в руку Сибил конверт.
Единственное, что было написано на конверте – её имя. Написано рукой матери. Передав футляр в руки ошеломлённому Тому, девушка дрожащими пальцами разорвала плотную бумагу.
Милая моя Сибил!
В свете известных нам обеим обстоятельств твоей свадьбы, о которых я не хочу говорить сейчас, я не могу в эти волнительные дни быть рядом с тобой. Но ничто на свете не может помешать матери благословить и одарить дочь перед тем, как она пойдёт к алтарю.
Когда у нас с твоим отцом родилась Мери, твоя бабушка передала нам самую великолепную и самую драгоценную тиару из коллекции своих украшений; эта тиара много лет передавалась в нашей семье из поколения в поколение. Следуя собственной прихоти, она решила прервать эту традицию и велела нам разделить эту тиару на всех дочерей, которые когда-либо у нас родятся, с тем, чтобы изготовить для каждой из них тиару на свадьбу. Она сказала тогда, что желает, чтобы вместе с бездушными камнями в чужих семьях и городах нашим дочерям передалась частица семьи Кроули.
Тиара, которую ты держишь в руках сейчас – твоя. Из всех моих детей ты, вероятно, меньше всех желаешь драгоценноых безделушек, о чём слишком красноречиво свидетельствует твой выбор спутника жизни. Однако я не собираюсь сейчас перечить тебе или уговаривать тебя переменить своё решение, которое, признаться, ранило и меня, и лорда Грэнтэма, твоего отца, тем, что отдалило тебя от нас на расстояние большее, чем от Даунтона до Дублина. Однако эта тиара и это письмо – моё благословение тебе и Тому, знак того, что ты всегда будешь частицей нашей семьи, для тебя всегда будет место в наших сердцах и нашем доме. Что бы ни случилось.
Не передать словами, как я люблю тебя, как хочу, чтобы ты была счастлива. Уверена, что у меня ещё будет возможность сказать тебе об этом делом, своим прикосновением, объятием. Однажды.
***
Открыв глаза, Сибил увидела над собой роскошный расшитый полог и не сразу поняла, где находится – слишком непривычной теперь для неё стала подобная роскошь. Это была идея Мери, неожиданно поддержанная матерью Тома: на последнюю ночь девичьей жизни забрать её из дома жениха в отель, в котором разместились её сёстры. Мери и Эдит настаивали на том, что видеться с женихом в вечер, ночь и утро перед свадьбой – дурная примета; миссис Бренсон горячо поддержала их, страшась, кажется, того, что сёстры Сибил останутся в её маленьком домике. Это было физически невозможно, но дело было не только в этом: с первого взгляда Молли Бренсон невзлюбила Мери, и та отвечала ей абсолютной взаимностью. Эдит, казалось, осталась незамеченной хозяйкой дома, но лишь в первые пять минут, теряясь на фоне надменной старшей сестры, а стоило той произнести одно слово в попытке разрядить обстановку, как миссис Бренсон перенесла свою неприязнь и на среднюю леди Кроули. Опасаясь взрыва, гостьи засобирались в отель, в котором сняли номер заблаговременно. Похоже, мысль о том, что сёстры Сибил даже не думали оставаться под крышей будущих родственников, оскорбила гордую мать Тома и окончательно испортила её впечатление о сёстрах. В последний миг Мери решила прихватить и Сибил. Том не возражал – похоже, ему требовался отдых после столь бурных знакомств, и Сибил без сожаления оставила его утихомиривать миссис Бренсон.
Открылась дверь, и в комнату вошла Мери. Когда она присела на краешек постели Сибил, та заметила, какой удивительно домашней выглядит её сестра: волосы немного взъерошены, халат, чуть распахнувшись, обнажал тонкую ночную рубашку и кусочек кожи на её плече. Пожалуй, она давно не видела такой сестру даже в Даунтоне, где Мери выходила к завтраку неизменно безупречно одетой и причёсанной. Мери нежно коснулась руки Сибил и улыбнулась.
– Доброе утро, невеста.
– Доброе. Я не проспала?
Мери бросила взгляд на каминные часы.
– Нет. Послушай, Сибил… – она не смотрела на неё, перебирая пальцы Сибил. – Я хотела сказать… Если ты не уверена, если ты передумала… Только скажи…
Сибил нахмурилась, отняла ладонь у Мери и села на постели, облокотившись на подушки. Её сестра подняла на неё взгляд, в котором можно было прочитать смущение, но и решимость тоже. Мери не сожалела о своих словах. Она покачала головой в ответ на этот взгляд. Она ведь тоже умела быть решительной.
– Если ты для этого привезла меня сюда, то у тебя ничего не выйдет, – отрезала девушка. – Я люблю Тома и выйду за него замуж, ничего не изменилось с того вечера в гостиной Даунтона. А если ты или Эдит приехали затем, чтобы отговаривать меня или встать между нами, то я…
– Тише-тише, – испуганно проговорила её сестра. Вид у неё, в самом деле, был растерянный. – Ничего подобного ни я, ни она не думали даже.
– Зачем ты тогда заводишь этот разговор? – подозрительно прищурилась она.
– Я просто… просто… Не могу до сих пор поверить. Прости, – быстро добавила Мери. – Но… в некоторой степени я даже восхищаюсь тобой, Сибил, – тише добавила она, не глядя на сестру. Голос её показался младшей Кроули грустным. – Я бы не смогла вот так пойти против всех и всего, даже ради любви.
Сибил подумала о Мери и Мэттью, о том, что сестра могла бы сделать и не сделала, чтобы быть с ним. Она отступилась от него сначала, когда все надеялись на то, что у них родится брат, потом – когда он вернулся в Даунтон с Лавинией, потом – после похорон Лавинии. Она давала свободу Мэттью и одновременно лелеяла свою гордость, но и сама страдала от этого. Девушка отвела взгляд от сестры, гнев её потух так же внезапно, как разгорелся. Ей было жаль Мери и хотелось помочь сестре, но она понимала, что не в силах сделать этого. Никто не в силах, кроме неё самой.
Несколько минут девушки сидели молча, не касаясь друг друга, даже не глядя друг на друга. Потом Мери подняла на сестру глаза – больше в них не было ни грусти, ни сомнений, и на губах её играла нежная улыбка. В дверь постучали, и тут же в комнату заглянула Эдит. В отличие от старшей сестры, она была полностью одета и причёсана, и даже в шляпке. А в руках у неё был…
– Букет для невесты, – улыбнулась она, подойдя к постели и положив на одеяло букет.
Сибил не могла поверить своим глазам. Если бы они были в Даунтоне, и это была бы правильная свадьба, в букете были бы розы, или лилии, или, быть может, маргаритки; но они были в Ирландии, в самом её сердце, Сибил выходила замуж за повстанца, а в её свадебном букете был клевер. Ворох зелёных трилистников, мелкие пушистые головки цветов – дыхание лета коснулось её. Теперь она словно держала в руках перевитую светлой лентой душу Ирландии. Она посмотрела на сестру, как на волшебницу.
– Где ты это достала?
Эдит лукаво прищурилась. Кажется, даже Мери смотрела на неё с восхищением, чего Сибил раньше никогда не могла припомнить.
– Это секрет. Ну же, Сибил, ты хочешь опоздать на собственную свадьбу? Боюсь, Том может подумать, что ты передумала и уплыла с нами в Англию. Или, что ещё хуже, что мы тебя украли, – она засмеялась и решительным движением сдёрнула с сестры одеяло.
КОНЕЦ
