Текст книги "Букет из клевера (СИ)"

Автор книги: Bella_Black

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Пролог ==========

Чёрная птица войны ещё не простёрла над ними свои крылья, но её дыхание уже отчётливо ощущалось и здесь. Пока что Даунтон лишился лишь Мэттью, призванного на фронт, да некоторых деталей, которые принято было причислять к «традициям» и «комфорту»: званых ужинов и светских вечеров стало меньше, исчез элегантный фрак её папы, который лорд Грэнтэм сменил на военную форму, да Карсон перестал спокойно спать, каждый день опасаясь того, что его лакеям придёт повестка в армию. Всё это нисколько не трогало Сибил, а вот за Мэттью она действительно волновалась. Впрочем, как и все другие, включая обычно такую холодную и неприступную Мэри. По утрам на её хорошеньком личике красовались тёмные круги, а Эдит утверждала, что их старшая сестра, вопреки всем своим обычаям, молится и нетрудно догадаться, за кого именно, – всё это Эдит сообщала с неизменной толикой язвительности и плохо скрываемой злобой в голосе. Возможно, Мэри и была причастна к тому, что пожилой ухажёр Эдит перестал бывать в Даунтоне после того ужасающего летнего приёма, но Сибил не желала верить в это. Впрочем, после того приёма всё полетело в тартарары, и не удивительно, что её сёстры вновь развернули свои непримиримые военные действия. Сибил всё никак не могла изгнать из памяти всех тех гостей в лёгких полотняных костюмах и светлых платьях – кое-кто из них уже был призван на войну, как и мрачное, испуганное лицо отца, ещё не до конца оправившегося от трагедии с женой, когда он во всеуслышание объявил ужасную новость. Единственным, пожалуй, счастливым мигом того дня было ликование Гвен, её сияющие в предчувствии новой жизни глаза – торжество не только её, но и Сибил, и Тома тоже. И мимолётное прикосновение руки Бренсона, быть может, лишь дружеское, союзническое пожатие… Его тоже скоро призовут на войну, и он уйдёт, как Мэттью, как все другие, чтобы, может быть, никогда не вернуться. Тогда Эдит придётся возить их, но ей это, кажется, по душе. Только ей нужно учиться быстрее.

Словно призванный из её мыслей, Бренсон вдруг оказался прямо перед Сибил. Она так задумалась, что не слышала его приближающихся шагов. Девушка вздохнула: она-то думала, что спряталась достаточно хорошо, чтобы никто не мог помешать её невесёлым раздумьям.

– Леди Сибил, – он остановился перед ней, коснулся кончиками пальцев козырька форменной фуражки и улыбнулся одними уголками губ, – вот вы где.

Сибил вопросительно подняла бровь.

– Мистер Карсон, – продолжил парень, поняв её без слов, – просил передать, если я вас найду, что миледи искала вас.

– Зачем?

Он только пожал плечами. Затем добавил:

– Он не сказал.

Некоторое время он рассматривал её, а Сибил смотрела мимо шофёра – в небо. Мэри бы уже давно отчитала его за столь беззастенчивое разглядывание, Эдит бы смутилась, но Сибил уже привыкла к прямоте Тома – не только во взгляде серых глаз, в его речах и рассуждениях. По правде сказать, он был одним из немногих в поместье, с кем она могла хоть немного поговорить на интересующие её темы. Отец бы пришёл в ужас, заведи она с ним разговор о равноправии, о желании женщин голосовать; бабушка, чего доброго, лишилась бы чувств; мама с улыбкой назвала бы её глупой малышкой и перевела бы тему на наряды и украшения; её сестёр волновало лишь то, как бы удачнее выйти замуж. Даже слуги, великолепно вышколенные Карсоном, не пожелали бы её слушать, ведь леди из дома Грэнтэмов не к лицу такие крамольные мысли. А Том слушал. Слушал и спорил с нею или соглашался, но всегда живо и горячо, а не только из чувства повиновения. И это Сибил ценила в нём превыше всего.

– Вы грустите, – осторожно заметил он. – Я могу вам чем-то помочь?

– Увы, Бренсон, не в твоих силах остановить войну и вернуть солдат в свои дома.

– Это так, – помолчав, он выставил перед собой сжатую в кулак руку, – но у меня есть кое-что для вас. Может быть, это немного повеселит вас и вселит в вас надежду.

Он раскрыл ладонь, и Сибил увидела на ней маленький розоватый шарик с тремя листиками. Это был самый скромный подарок, который когда-либо получала девушка, но всё же она не смогла сдержать улыбку. Осторожно, одними только кончиками пальцев она взяла тоненький хрупкий цветок. Но всё же на миг девушка прикоснулась к тёплой коже Бренсона, и вновь ей вспомнилось то его рукопожатие.

– Говорят, клевер приносит удачу, – заметила она.

– Только четырёхлистный, – ответил Том. – Ну а этот принесёт веру, надежду, и любовь, – с этими словами он указал пальцем на каждый из трёх листков. – И этого пока довольно, не так ли? А в следующий раз я добуду вам четырёхлистный.

========== Глава 1 ==========

Под серым дублинским небом раздался рёв пароходного гудка, возвещающий о прибытии парома. Ступив на трап, Сибил была поражена видом многолюдной крикливой, суетливой, пёстрой толпы, заполнившей порт. До войны Сибил лишь несколько раз была в Лондоне, немногим больше – в Йорке, а последние годы и вовсе провела в тишине и простом природном великолепии Даунтона. Резкие голоса носильщиков составляли причудливый контраст с нежными, но твёрдыми голосами женщин, собирающих вокруг себя своих детей и родственников; грязные нахальные оборванцы соседствовали здесь с респектабельными господами в дорогих шляпах и с кожаными саквояжами, чинно ожидающих посадки на свой корабль. Конечно, всё это не шло ни в какое сравнение с маленькой и тихой и, по большей части, с безлюдной станцией в Рипоне, откуда она начала своё путешествие в новую жизнь.

От непривычного шума и столпотворения у неё даже несколько закружилась голова, девушка пошатнулась и машинально повела рукой, надеясь обрести опору. И она нашла её: рука Тома, твёрдая и надёжная, обхватила её ладонь, поддерживая. Бренсон помог Сибил сойти, затем принял у носильщика их скромный багаж – три чемодана и небольшой изящный саквояж девушки. Они стояли на причале, окутанные дымкой, и толпа спешно обтекала их. Кто-то толкнул Сибил и исчез, пробурчав невнятные извинения; ища защиты, девушка почти вплотную подошла к Бренсону, положила руку ему на грудь. Сперва она едва не отпрянула назад, смущённая этой близостью, но затем осталась на месте. Сибил всё ещё не могла привыкнуть к тому, что теперь она вот так, не стесняясь, не таясь, не боясь чьих-то нескромных взглядов и осуждения, может касаться Тома и принимать его прикосновения. Девушка подняла на него глаза и улыбнулась жениху. Том ответил ей улыбкой.

– Ты как? – он мимолётно сжал её пальцы.

– Волнуюсь, – тихо призналась Сибил, и она была неуверенна, что Том расслышит её в общем гаме, который окружал их.

Но он услышал.

– Из-за моей матери?

Девушка пожала плечами, но, помедлив мгновение, кивнула. Действительно, после того, как она достигла некоторого перемирия в отношениях со своей семьёй и их хотя бы внешнего смирения, её волновала лишь встреча с матерью Тома. Кроме того, Сибил всё же было несколько не по себе от того, что она так далеко от своих сестёр, матери и отца; Том должен был стать её новой семьёй, но прежняя была ей дорога не меньше, чем раньше. Бренсон быстро поднёс руку невесты в перчатке к своим губам, оставляя на ней мимолётный поцелуй.

– Всё будет хорошо. Это я тебе обещаю.

***

Молли Бренсон никогда не разбиралась в политике и совсем не интересовалась ею. Громкие лозунги, будоражащие столь многие умы, заставляющие мир вокруг бурлить, не трогали её, даже когда слетали с уст её собственного сына. Сама Молли знала, что никакого социального равенства никогда не будет – таким уж Господь Бог сотворил этот мир, и ничего тут не попишешь. Том всегда был не в меру горяч, слишком горд, а самонадеянности в нём было непозволительно много для сына простого дублинского рабочего. Она знала, что он перебесится с годами, одного только боялась: как бы не завела его эта горячность туда же, куда и её племянника Тимоти – к праотцам на небеса. Поэтому она была даже рада, когда он отправился в Англию, чтобы на службе у какого-нибудь лорда подзаработать деньжат. Её старший сын жил в Ливерпуле со своей семьёй и слишком редко вспоминал о матери, так что все надежды Молли заключались в Томе, который однажды вернётся домой, быть может, как брат, откроет своё дело и женится на хорошей, работящей, скромной девушке; все заботы её были о том, чтобы не дать маленькому домику, оставленному её покойным мужем, уплыть из её рук. Английские лорды в своих замках в Англии её совершенно не волновали.

Когда она получила от Тома то письмо, то сперва подумала, что сама сошла с ума, затем решила, что обезумел её сын. Какая же девица из богатого знатного рода решит выйти замуж за бедного ирландца, чтобы променять древнее поместье на домик на окраине Дублина? Она не поверила письму, решив, что в сыне говорит его себялюбие. Но, когда Том примчался домой, и Молли увидела его сияющие глаза, услышала, как он говорит о некоей леди Сибил – причём, неизменно прибавляя «леди» – она поняла, что сын её, никогда не бывший слишком романтичным и всегда смотревший на вещи с излишним скептицизмом, попросту пропал. Миссис Бренсон осторожно попробовала донести до него все свои опасения: девушка может передумать, может разлюбить его, в конце концов, трезво взглянуть на своё будущее, или, что намного хуже, её родители могут взять всё в свои руки, и тогда Тому несдобровать; наконец, она может передумать уже по прибытии в Дублин, увидев свою будущую жизнь воочию. Но всё было тщетно: леди Сибил, по словам Тома, была девицей прогрессивной, и ни что из этого её не пугало. Том был любимцем Молли, её последним, выстраданным ребёнком, даром после смертей троих детей, центром её мироздания, и, хоть она и считала, что эта глупая затея ни к чему, кроме разбитого сердца, не приведёт, она незаметно для себя согласилась принять под свой кров наречённую Тома.

И вот девушка стояла перед Молли, скромно опустив взгляд, но крепко вцепившись в ручку своего саквояжа. На щеках её играл румянец волнения, и женщина отметила, что тоже волнуется – впервые в жизни она принимала в своём доме аристократку, хотя в ателье миссис Брайтли повидала их немало. Намётанный глаз Молли с первого взгляда отметил простое и скромное, хоть и сшитое из лучших тканей и по последней моде платье и пальто девушки.

– Здравствуйте, – леди Сибил Кроули лишь на миг подняла взгляд на мать Тома.

Том поставил чемоданы на пол и крепко обнял мать. Прижимая сына к груди, Молли не хотела верить, что ей вот-вот придётся делить сына с этой незнакомкой. Но, не успела женщина насладиться крепкими объятиями Тома и теплом, исходящим от него, как он разомкнул руки и снова шагнул к девушке.

– Мама, позволь представить тебе Сибил, – бесконечная нежность светилась в его взгляде, когда он смотрел на девушку, и никаких «леди» больше не было. Она посмотрела на него так же мягко и ласково и улыбнулась Тому так, словно они были в этой комнате совершенно одни. Молли почувствовала себя лишней, и от этого в высшей степени неприятного ощущения ей стало зябко.

Наконец, взгляд Сибил оторвался от лица Тома, и она несмело шагнула к Молли.

– Мне очень приятно с вами познакомиться, – Сибил протянула женщине маленькую ладошку в перчатке. – Том очень много о вас рассказывал. Он очень вас любит, – она на миг оглянулась на парня, и губы её снова тронула улыбка. – Я очень рада и благодарна вам, что вы приняли меня… несмотря ни на что, – твёрдо проговорила она.

Молли нахмурилась. Она не была уверена, что это можно так назвать. Несмотря на всю миловидность Сибил и её приятные, обходительные манеры, этот дом был не для неё. Молли казалось, что её и без того небольшое жилище стало ещё меньше, словно непринуждённое величие этой девушки и её титул заполнили собой каждый уголок. Женщина взглянула на сына, чтобы понять, как он оценивает ситуацию, но увидела лишь, как Том с любовью смотрит на свою невесту. Ей тотчас стало понятно, что её сын был не способен трезво оценивать сложившуюся ситуацию. Если бы только Кирен был здесь, он смог бы вразумить брата. Но её старший сын был ещё упрямее и своенравнее Тома, и, будь он сейчас с ними, атмосфера в доме стала бы только более натянутой.

– Вы устали с дороги, – разбивая затянувшуюся паузу, проговорила Молли. – Приведите себя в порядок и будем ужинать.

Сибил бросила вопросительный взгляд на Тома. Тот коротко и тихо хохотнул.

– Переодеваться не надо, – шепнул он. Молли ничего не поняла, но, по всей видимости, это должно было быть шуткой, потому что девушка тихонько засмеялась, прикрыв рот ладонью.

Предоставив их самих себе, она отправилась на кухню, чтобы убедиться, что всё готово. В честь возвращения сына домой Молли оставила приличную сумму в лавке мясника и у бакалейщика, делясь с ними радостью от скорого приезда Тома, но никому не рассказывая о том, что он собирается жениться на англичанке. Зато теперь по дому плыл аромат отменной тушёной говядины, на сковороде подрумянивались боксти*, в горшке под полотенцем томился коддл**, а в духовке поднимался кекс, на который у неё ушло не меньше, чем полфунта изюма. Её блюда, конечно, не могли соперничать с кухней графского дома, но женщина знала, что не ударит в грязь лицом перед своей будущей невесткой и, в то же время, даст ей понять, что её новая жизнь – не сон и не игра, которую можно прекратить по первому же желанию. Из гостиной, где Молли по случаю приезда Тома накрыла стол, доносились приглушённые голоса и тихий смех. Когда женщина вошла в комнату, неся блюдо с мясом, увидела, что Том и Сибил, примостившись на диване, держатся за руки. Оба они подняли взгляд на Молли, но рук не разомкнули. Это был своего рода вызов, ей, так же, как и родителям девушки, оставшимся в далёкой Англии, всему миру. И их лица выражали одинаковую решимость, заставившую её встревожиться не на шутку. Девушка сняла пальто и шляпку, но, по-видимому, осталась в том же платье, и Молли казалось, что по каким-то причинам она чувствует себя неловко. Она задержала на ней взгляд, и Сибил расценила его по-своему.

– У меня дома, – она пожала плечами, – всегда переодеваются к обеду. Сегодня я впервые в жизни не делаю этого, и, хоть это непривычно, мне нравится.

Похоже, именно в этом и заключалась их с Томом шутка. Молли же не нашла ничего смешного. В ателье, где она работала, богатые клиентки, не стесняясь суетящихся вокруг них швей, обсуждали с миссис Брайтли курьёзные случаи из своей домашней жизни, и это давало женщинам возможность составить представление о жизни дворян. Конечно, необходимость иметь столько туалетов, чтобы переодеваться несколько раз в день, давала им, швеям, больше возможностей заработать, но ничего подобного в своём доме Молли Бренсон терпеть не собиралась. Свыкнется ли с новым порядком Сибил, если ей уже сейчас не по себе?

Между ними повисло молчание. Сибил чувствовала, что её слова не понравились матери Тома, хотя в них не было ничего, кроме желания немного разрядить слишком наэлектризованную обстановку. Положение спас Том, смешно потянув носом, а затем поднявшись с места и заглянув в блюдо, которое его мать поставила на стол. Как только он выпустил из ладони руку Сибил, девушка почувствовала, как страх снова захлёстывает её.

– О, мама, как изумительно пахнет! Я голодный, как волк!

Женщина только улыбнулась его словам и, покачав головой, снова скрылась в кухне. Через четверть часа стол был накрыт, и они расселись по своим местам. Этот ужин не имел ничего общего с тем, к чему Сибил привыкла в Даунтоне, но ей действительно нравилось быть свободной от всего того, что её бабушка, отец, мать, сёстры не представляли своей жизни. Правда, она не знала, как дать понять это миссис Бренсон, которая смотрела на неё, как на какую-то туземку.

Мать Тома пристально наблюдала за девушкой. Манеры Сибил были безупречны, и от этого ей было словно бы тесно под этой низенькой крышей. Коддл девушка ела так же изящно, как, должно быть, лакомилась каким-нибудь изысканным десертом под крышей родного великолепного имения. С каждой минутой Молли всё больше мрачнела. Ей, конечно, не улыбалось видеть за своим столом какую-нибудь неряху, но это непринуждённое изящество Сибил Кроули создавало неуютное ощущение того, что Молли вдруг попала на какой-то великосветский приём. Пока Том, не давая комнате погрузиться в неловкую тишину, болтал о том, как они добрались, – что было, кстати, очень на него не похоже – Сибил почтительно молчала. Это молчание отнюдь не вязалось в уме миссис Бренсон с образом девушки, столь дерзко отвергнувшей всё, что могли ей предложить богатые и титулованные родители, ради шофёра. Когда Том, наконец, смолк, она поняла, что пора поговорить о том, что для неё было действительно важным.

– Леди Сибил… – неловко начала она и замялась.

Девушка мгновенно встрепенулась.

– Просто Сибил.

Молли кивнула. Было слишком странным обращаться к невесте сына с приставкой «леди», но так же странно было обращаться к дочери графа просто по имени. Ей понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к этому, если, конечно, Сибил раньше не покинет её дом.

– Итак, Сибил, вы, конечно, протестантка?

Краем глаза она заметила, как напрягся Том, рука его дрогнула – вилка в ней неприятно, резко цокнула по тарелке. Сибил задумалась. Предполагалось, что леди Кора, её мать, как и вся американская родня, исповедует католичество, но Сибил была уверена, что под бдительным оком вдовствующей графини её мать ни разу не была в католической церкви с тех пор, как нога её ступила на английскую землю. Со стороны её отца, конечно, всё были протестантами, что, вероятно, было неприемлемо для матери Тома, хоть самому ему и было на это наплевать. Сама Сибил вовсе не считала себя религиозным человеком – те короткие молитвы, которые она возносила когда-либо, едва ли можно было бы найти хоть в одном молитвеннике на свете.

– Моя семья исповедует англиканство, миссис Бренсон. Том сказал, – она стрельнула глазами в сторону молодого человека, – что обратится к священнику за разрешением на брак, как только это станет возможным.

Миссис Бренсон выглядела недовольной. Она бросила на сына такой красноречивый взгляд, что Сибил, тоже поймавшая его, углубилась в созерцание своей порции, лишь бы не видеть написанного на лице женщины осуждения.

– Надеюсь, – её голос прозвучал более резко, – ваши дети будут крещены в католичестве, а не…

– Мама, – мягко прервал её Том, видя, как зарделась девушка, – об этом ещё слишком рано говорить.

Молли сделала неопределённый жест плечами. Чего ещё ожидать от девушки, пусть и благородной, сбежавшей из дому и отправившейся к жениху домой до свадьбы? Сибил, справившаяся со смущением, вновь подняла глаза на будущую свекровь.

– Всё будет, как решит Том.

– Хорошо, – хотя бы эта покорность укладывалась в её понимание о хорошем тоне. – А где вы будете жить? Об этом вы уже думали?

– Том говорит, – в горле у девушки пересохло, и она глотнула сладкого сидра, – что после свадьбы мы сможем снять квартиру в городе, поближе к редакции его газеты. Он сказал, что видел несколько вариантов, когда приезжал в Дублин в прошлый раз.

Молли удивлённо подняла брови. На скромницу-невесту, боящуюся слово сказать, эта девушка не походила, но, похоже, она вовсе не привыкла молчать, когда дело касалось её судьбы.

– Ты знаешь, сколько стоит такая квартира, Том? – без обиняков спросила она сына.

– Да, – Том понимал, что его мать не оставляет попыток вразумить его – как это представляется ей, безусловно, но знал, что все её старания бесполезны. – Недёшево, это правда. Но у меня есть кое-какие сбережения, и отец Сибил дал нам немного денег, – уже тише добавил он.

Даже опустив голову, Бренсон чувствовал на себе наполненный мягкой укоризной взгляд матери. Ему и самому не нравилось, что приходится пользоваться снисходительностью графа Грэнтэма, который, на самом деле, и знаться с ним не желал. Первоначально он не собирался использовать эти деньги, намереваясь вернуть их графу при первой же возможности, тем самым доказав, что все опасения и упрёки были беспричинны. Но нехитрые подсчёты подсказали Тому, что без этих денег не обойтись, если он хочет дать Сибил достойную жизнь, которую обещал. Нет, она ничего не требовала от него, но, в конце концов, она бросила всё и отправилась с ним в Ирландию не для того, чтобы прозябать в нужде. Слова его матери о том, что Сибил оставит его, как только поймёт, как ничтожно их благосостояние, и какая неприглядная жизнь ждёт её, всё ещё звучали в ушах Тома, проникая в сердце, разъедая его сомнениями. Он был уверен, что мама с лёгкость бы повторила их и сейчас, если бы не присутствие девушки. Том украдкой взглянул на Сибил. Казалось, её всё устраивало, но это был лишь первый её вечер в его настоящей жизни. Сможет ли она жить вот так неприхотливо каждый день, всю свою жизнь или вспомнить великолепие Даунтона, изысканные обеды, роскошные наряды, светские беседы и пожалеет о том, что отказалась от всего этого ради него? Нет, он не должен, не имеет права сомневаться в ней – она с лихвой доказала ему свою любовь, просто встав против всей своей семьи рядом с ним. Впрочем, Том и не сомневался. Он боялся. Боялся потерять её.

Словно почувствовав его взгляд, Сибил подняла глаза и улыбнулась ему той мягкой, но решительной улыбкой, которую он так полюбил. Затем она посмотрела на его мать.

– Я тоже собираюсь устроиться на работу.

Миссис Бренсон не думала, что теперь её можно чем-то удивить, но девушке это удалось.

– Вот как? И кем же?

– Медсестрой. Доктор Кларксон из Рипона, что в окрестностях Даунтона, дал мне рекомендацию.

Бренсон улыбнулся, вспомнив ошеломлённое лицо доктора, когда накануне отъезда Сибил пришла к нему с этой просьбой. Лишь поклявшись, что её отец никогда об этом не узнает, ей удалось заполучить заветное письмо.

– Сибил работала медсестрой во время войны.

– Да, я знаю, Том. Ты писал об этом. Что ж, всё это очень похвально. Но до свадьбы? – она обвела взглядом парня и девушку. – Приличную гостиницу для особы, подобной вам, в Дублине найти не сложно, но и стоить это будет недёшево.

Сибил растерянно посмотрела на Бренсона. У неё, конечно, не было денег на гостиницу, и подобная трата была почти неподъёмной для Тома, но, кроме этого, Сибил было страшно оставаться в большом чужом городе одной, вдали от человека, которого она любит, которому доверяет. Неужто Том сможет оставить её в отеле, чтобы угодить своей матери?

– Миссис Бренсон, Том сказал, что я смогу пожить у вас.

Женщина напряглась. В позавчерашней телеграмме, состоящей всего из четырёх слов, Том попросил её приготовить комнату, которую он когда-то делил с братом, а после свадьбы и отъезда Кирена занимал сам. Она выполнила просьбу сына, внутренне негодуя: мало того, что Том везёт к ним высокородную еретичку, так он ещё и собирается делить с ней если не постель, то комнату до благословения священника! Да она не сможет в глаза соседям смотреть!

– Это невозможно, Сибил. У нас, как вы видите, нет гостевых комнат, – её тон становился всё резче, но она была неспособна скрыть своё осуждение, – а делить комнату вам с Томом до свадьбы я не позволю.

При этих словах девушка залилась краской. Том натянуто, но всё же рассмеялся.

– Не смущай Сибил, мама, пожалуйста. Я пообещал ей, что уступлю ей свою комнату, а сам посплю на диване в гостиной.

Женщина изумилась жертвенности сына: диван в гостиной был слишком коротким для Тома, и местами в нём сквозь перину чувствовались пружины так, что даже сидеть на нём не всегда было удобно. Видимо, Том действительно любил эту девушку, раз уж ради неё жертвовал тем немногим, чего у него всегда было в достатке: крепким сном. Оставалось лишь надеяться, что священник не слишком станет затягивать с разрешением. Но Сибил при этих словах парня буквально расцвела.

– Я смогу помогать вам по дому! – с воодушевлением заявила девушка. – Вы ведь ведёте хозяйство одна?

Молли подняла стакан ко рту, чтобы скрыть снисходительную улыбку. Она была уверена, что эта девушка ничего и никогда по дому не делала, и даже самые добрые намерения не сделают из неё настоящую хозяйку.

– Спасибо, Сибил. Но не стоит. Хозяйство у меня небольшое, с чем я не справляюсь сама, мне помогает Кэтлин. Втроём нам здесь будет нечего делать, а у сиротки двое младших братьев, и мне не хотелось бы лишать её и без того небольшого заработка.

– Да, конечно, – тихо ответила Сибил. Она не ожидала здесь слишком тёплого приёма, как не ожидал его в Даунтоне Том, но миссис Бренсон откровенно отталкивала её. Впервые с того момента, когда она перешагнула порог гаража, чтобы повсюду следовать за Томом, она если не усомнилась в своём решении то, во всяком случае, её сияющая решимость несколько померкла.

Молли Бренсон улыбалась, вынимая кекс из духовки. Энтузиазм Сибил несколько поутих, а, значит, девушка вскоре сможет реально взглянуть на вещи. Что касается Тома, он молча прихлёбывал чай, но казался очень недовольным. Что ж, как и он, и любой другой человек, она имела право на свою точку зрения. Ей больше бы хотелось увидеть в качестве невесты Тома пусть даже сироту Кэтлин, но трудолюбивую и ровню им, нежели эту англичанку из совершенно иного мира.

Очень скоро, даже не допив чай, Сибил извинилась перед Томом и его матерью и, сославшись на головную боль и усталость от поездки, удалилась в спальню, теперь отведённую ей. Молли с Томом остались в гостиной вдвоём и какое-то время молча слушали шуршание и шаги за дверью. Том остановил на матери задумчивый взгляд, от которого ей стало неуютно.

– Надеюсь, с улыбкой прервала молчание миссис Бренсон, – ты не думал, что я стану помогать твоей невесте переодеваться ко сну и одеваться по утрам?

Парень фыркнул, поставил чашку на стол, поднялся и повернулся к Молли спиной.

– Сибил не нуждается в этом, – услышала она голос сына. Затем Том повернулся к ней и прямо посмотрел матери в глаза. – Она совсем не такая, как люди её круга, даже как её семья. Я надеюсь, со временем ты сможешь её полюбить.

Ему действительно этого хотелось. Том искал гармони, и теперь, когда Сибил ответила на его чувства, он потянулся в Ирландию, к родной матери, на родную землю. Здесь ему даже дышать стало легче. А его мать… он действительно хотел заслужить её одобрение, и надеялся, что обаянию Сибил это удастся легче, чем его уговорам и письмам. Под этой крышей Молли Бренсон значила ничуть не меньше, чем вдовствующая графиня Грэнтэм – в Даунтоне; после смерти мужа она сама растила их с братом и служила опорой овдовевшей, оторванной от деревенской родни сестре, особенно теперь, когда Тимоти убили, и тётушка Мэг осталась одна с четырьмя дочерьми. Но позволить матери растоптать Сибил он тоже не мог, как она не позволила своим родным растоптать его.

– Едва ли, – покачала головой Молли, – я смогу полюбить кого-то, кто станет причиной разбитого сердца моего сына.

Том удивился.

– С чего ты взяла, что Сибил разобьёт мне сердце?

– Разве будет по-другому, когда она уйдёт?

– Она не…

– Послушай, Том, – заговорила она, и с каждым её словом страх всё глубже запускал когти в душу Бренсона, – быть может, она и сама этого ещё не понимает, но однажды ей прискучит эта игра в романтическую любовь, а наш быт и образ жизни станут вызывать отвращение. Если она не дура – а она не кажется мне такой, – она уедет в Англию, повинится перед родителями и вернётся к прежней жизни. Хорошо, если это случится до свадьбы, потому что иначе она возненавидит тебя за то, что ты втянул её в это и привязал к себе. И я уже не говорю о том, какой станет её репутация, а люди её круга высоко ценят это. Что ж, Том, уже поздно. Пора ложиться спать, ты устал после долгого пути, а мне завтра рано на работу – миссис Брайтли требует закончить подвенечное платье для одной из таких леди, – она покосилась на запертую дверь спальни, – до послезавтра. Мне жаль, что тебе придётся калечить спину на этом старом чудовище, – она похлопала ладонью по спинке дивана, – но это благородный поступок.

Она удалилась в свою комнату, на прощание запечатлев на щеке сына лёгкий поцелуй, который ничуть не успокоил Тома. Он остался один на один со своими страхами, порождёнными жестокими словами матери.

***

Сибил не спалось. Прислушиваясь к тишине чужого дома, к обычным ночным звукам, таким безликим и таким непривычным, девушка переворачивалась с боку на бок, вновь и вновь прокручивая свои и чужие слова, сказанные за этот бесконечный день, свои и чужие улыбки, взгляды, жесты. Войти в дом Тома в качестве его будущей жены оказалось труднее, чем она себе это представляла. А его мать, пусть Сибил прекрасно знала её отношение к их безумной затее, оказалась женщиной более жёсткой и прямолинейной, чем девушка ожидала. Разве что прямо не указала ей на дверь, да и то из уважения и любви к сыну. Но уже сейчас Сибил понимала, что ей придётся хорошенько потрудиться, чтобы доказать миссис Бренсон всю серьёзность её намерений и силу её чувств к Тому. Она видела, что мать Тома не верит в её любовь, в её решимость и возможность стать такой, какой Сибил намеревалась стать. Это выражение глаз и лица её… девушка хорошо помнила его: так же смотрел на Тома её отец в гостиной Даунтона и потом, на кладбище. Невесело усмехнувшись, мисс Кроули подумала о том, что Молли Бренсон и Роберт Кроули, лорд Грэнтэм прекрасно поладили бы на почве осуждения поступка их детей.

Она выбралась из-под одеяла и, накинув халат, вышла в пустую и тёмную гостиную. Несмотря на то, что эту комнату едва ли можно было сравнить даже с самой маленькой комнатой Даунтона, обставлена она была с любовью и заботой, и от каждой вещи веяло теплом. Сибил видела, как преобразился Том, переступив порог этого дома: здесь он был хозяином, свободным от чьих-либо приказов, принадлежал лишь себе одному. Несмотря на то, что Бренсон хорошо исполнял обязанности шофёра в Даунтоне, девушка видела, как тяжело ему было там, особенно в последние месяцы, ведь на самом деле он был предназначен для чего-то лучшего, чем изо дня в день возить богатых аристократов, куда им вздумается. Отвлёкшись, она не сразу заметила более светлый прямоугольник распахнутой двери и чёткий силуэт в этом прямоугольнике, в котором Сибил без труда узнала Тома. Стараясь двигаться как можно тише, чтобы за закрытую дверь комнаты миссис Бренсон не долетело ни звука, она подошла к Бренсону.

– Не спится? – прошептала она.

Том вздрогнул: похоже, он не ожидал сейчас встретить её на пороге дома.

– Надеюсь, когда я опущу глаза, я не увижу чемоданов в твоих руках, – глухо проговорил он, не оборачиваясь.

Сибил рассмеялась, заглушая смех ладошкой. Она обратила внимание, что на нём тот же костюм, в котором он приехал, только парень снял пиджак, расстегнул жилет и распустил галстук. Видимо, сон бежал Тома. Девушка встала рядом с ним и несмело приобняла его за талию. В ответ Бренсон прижал её к себе, стараясь игнорировать тепло юного прекрасного тела, предательски просачивающееся через тонкую ночную рубашку и халат, наброшенный на неё.