Текст книги "Букет из клевера (СИ)"
Автор книги: Bella_Black
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
========== Глава 5. ==========
Именно силы ей недоставало, и он щедро дарил ей силу. Оказаться с ним в одной комнате или встретить его в дверях – значило получить жизненный заряд.
Джек Лондон «Мартин Иден»
Проснувшись, Том обнаружил свою невесту на кухне: сидя на стуле, подобрав под себя ноги, Сибил с увлечением читала письма. Кухня была ещё плохо протоплена, и поверх плотно запахнутого халата девушка накинула шаль; распущенные волосы её рассыпались по плечам. Сибил выглядела невероятно домашней, и интерес и одиночество, видимо, заставили её на какое-то время позабыть о привитых ей манерах: увлечённая чтением, девушка покусывала кончик большого пальца. Бренсон залюбовался открывшейся ему картиной. Никогда Том не думал, что сможет увидеть что-то подобное, не в своём доме, и теперь откровенно наслаждался. Но грубо вторгаться в уединение невесты он не желал даже в своём доме, поэтому негромко кашлянул, повременив несколько мгновений. Сибил вздрогнула, но оторвала взгляд от письма, подняла на него глаза и улыбнулась.
– Доброе утро. Ты проспал. Кофе ещё горячий.
Эти три простых фразы, произнесённые столь нежным, столь любимым Томом голосом, тронули его до глубины души. Губы Бренсона дрогнули, и мужчина постарался скрыть своё замешательство, наливая кофе из кофейника в чашку. Сибил же вернулась к чтению письма. Прислушавшись с тихим, мирным звукам выходного дня и просыпающегося дома, Бренсон понял, что они с Сибил остались одни.
– А где мама?
– О, – девушка снова посмотрела на него. – Она пошла за покупками… с Кетлин, – было ли в том виновато яркое солнце осеннего дня или она и впрямь покраснела? – А что? – поинтересовалась Сибил.
Том помолчал несколько секунд, подбирая слова. Ему не хотелось быть пошлым или спугнуть Сибил непристойными мыслями, однако, видит Бог, он должен был быть с нею откровенным. Во всём. Так он поклялся самому себе и собирался дать эту же клятву перед алтарём. По заинтересованному взгляду девушки Том понял, что она не понимает сути его вопроса. И впрямь, Сибил была так чиста… даже её служба в госпитале и теперь в больнице, соприкосновение с горем, грязью, кровью, болезнями и трагедиями не изменили это. Бренсону меньше всего хотелось бы, чтобы она ловила на себе косые взгляды его соседей, но он должен был предупредить её. Сибил знала правила игры высшего света, но едва ли могла подумать, что его бедняки-соседи – не меньшие поборники морали, нежели её высокородные родственники. И Молли Бренсон делала всё, чтобы и без того шокированное общество их друзей и соседей не было шокировано ещё больше. До сегодняшнего утра.
– Удивительно, но моя мать впервые оставила нас с тобой одних.
– О, – снова повторила Сибил. Она немного покраснела, и этот румянец позволил Тому понять, что девушка хорошо поняла, о чём он говорит. Слишком хорошо. Чтобы выиграть время, она свернула письмо, которое держала в руках, затем снова развернула его. И, когда она вновь подняла на него глаза, ни следа стыдливости не было на её лице. – Ну, полагаю, миссис Бренсон считает, что невенчанная невеста из какого угодно хорошего рода, живущая в доме своего жениха, уже должна понимать, что от её репутации осталось немного. Прибавим к этому то, что она путешествовала с ним из Англии в Дублин… только с ним. И ещё то, что её родители не одобряют её предстоящий брак… А они ведь не одобряют, – её голос погрустнел. – Как, впрочем, и его. А также его соседи, друзья, родня и священник, который его крестил. Но это ведь мой собственный выбор. Наш выбор. И на самом деле, мы не делаем ничего, за что бы нам пришлось краснеть.
– Всё равно, твоя мать не одобрила бы это.
Сибил пожала плечами.
– Она не одобрила бы многое. А бабушка Кроули – и того больше. Но, мне кажется, ты собираешься жениться не на них? – она забавно приподняла одну бровь.
– О, я люблю тебя, – Бренсон рассмеялся и, отставив чашку, наклонился, чтобы поцеловать невесту.
Сибил повернулась к нему, и его губы прижались к уголку её губ. Он целовал её по-настоящему лишь раз, в тишине гаража, будучи лишь прислугой её отца. Тогда он был безумно счастлив, украв этот поцелуй, и не мог поверить, что впереди у них ещё тысячи поцелуев. Кровь зашумела в ушах мужчины – всё же он слишком любил её, чтобы оставаться равнодушным к близости этой девушки. Она замерла рядом с ним, не отстраняясь, но и не предпринимая никаких попыток приблизиться. Том опустил руки на плечи девушки и слегка сжал пальцы, но в голове его тотчас зазвучали только что сказанные Сибил слова: «мы не делаем ничего, за что бы нам пришлось краснеть». Если он позволит чувствам взять верх над его разумом и выдержкой, краснеть им придётся, и, быть может, это разрушит всё, что они уже построили. А он не хотел этого. И он безмерно уважал Сибил, чтобы принуждать её переступать через все правила и устои, которые она впитала с молоком матери. Он ждал слишком долго, чтобы вот так бросить всё в жерло собственного желания. Он подождёт ещё.
Бренсон отстранился, вернувшись к своему кофе, давая Сибил перевести дух. Взгляд его упал на плиту, на ведёрко с углём, и только теперь Том почувствовал, что на самом деле на кухне довольно зябко.
– Нужно получше натопить, иначе ты простудишься, – с этими словами он подбросил угля в жерло плиты, разворошил уже горящие уголья, подзадоривая огонь. – Письмо из Даунтона?
– Да. Мери пишет, что в Даунтоне всё понемногу возвращается к тому, что было до войны… насколько это возможно. И к вящему неудовольствию миссис Кроули, – Бренсон почувствовал по изменениям в её голосе, что Сибил улыбнулась. – Они с бабушкой всё ещё ведут свои военные действия. Боюсь, только смерть одной из них, не приведи Господь, – он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как девушка перекрестилась, – положит этому конец. Мери много пишет о Мэтью…
– Как он? Мистер Кроули мне всегда нравился, – оживлённо спросил мужчина.
– Тяжело переживает смерть Лавинии, – вздохнула она, – всё ещё не может до конца оправиться. Он проводит много времени с Мери и Эдит, и Мери надеется, что это благотворно повлияет на него…
Том снова вернулся на своё место.
– Думаю, благотворнее всего на него повлияла бы леди Мери. Если мне позволено сказать, – прибавил он, ухмыляясь. – А леди Мери, в свою очередь, полагаю, была бы вовсе не прочь помочь ему избавиться от его меланхолии. Жаль только, что они скорее будут ходить вокруг да около.
– Том!
– Что, ты снова не хочешь об этом со мною говорить?
– Нет, нет! – Сибил поджала губы и расстроено покачала головой. – Ты зря это вспомнил: я была неправа, и мы все тогда были немного взвинчены…
– И я был шофёром, не журналистом или твоим женихом…
– Том! Ты несправедлив!
Но он рассмеялся, и на лице Сибил отразилось укоризненное облегчение. Уже вскочив в порыве эмоций, она снова села.
– Прости. Мне просто захотелось тебя подразнить.
Брови девушки поползли вверх.
– О, ты невыносим! Но ты прав: было бы проще, если бы они объяснились. Думаю, они всё ещё любят друг друга, но призрак Лавинии теперь навсегда встанет между ними.
Том только покачал головой. Он хорошо помнил то время, когда Даунтон готовился увидеть леди Мери женой Мэтью Кроули и будущей хозяйкой имения. И он также хорошо помнил, какими счастливыми выглядели эти двое до того, как невзгоды одна за другой воздвигли между ними непреодолимую, казалось, стену. Будучи сам влюблён до безумия, он понимал их любовь и сочувствовал ей, понимая, что любовь эта ещё жива, хоть и может быть погребена под тяжестью множества глупых условностей. Том был не злопамятен: хоть его гордость глубоко уязвила реакция семьи Кроули на известие об их с Сибил помолвке, поразмыслив, он понял, что иной ждать и не стоило. И теперь, понимая, что так или иначе он будет неразрывно связан с семьёй Сибил, он хотел, чтобы все они были счастливы.
– Если они позволят этому призраку всё разрушить, оба будут полнейшими идиотами, – задумчиво проговорил он. Глаза Сибил округлились, она открыла рот, должно быть, чтобы отчитать его за грубость или неуважение, но Том примирительно поднял руки. – Прости. Но я, в самом деле, так думаю и сказал бы это им в лицо, если бы пришлось.
– Ещё папа передаёт привет, – казалось, она не хотела больше касаться этой темы.
Бренсон усмехнулся, вспомнив вымученное рукопожатие лорда Грэнтема.
– Не мне, полагаю.
– Том! – нахмурилась девушка.
– Прости, – кажется, сегодняшнее утро всё будет состоять из извинений перед нею. – Я могу его понять. Если бы я был графом, не думаю, что мне по душе пришёлся бы зять-шофёр.
– Но ты не шофёр! А если бы и был им, эта профессия не хуже всякой другой!
Мужчина подошёл к Сибил сзади, присел за спинкой её стула и обнял её за плечи. Кончиками пальцев он чувствовал, как неистово бьётся пульс на её шее. Сибил была в бешенстве настолько, насколько позволял её кроткий, но твёрдый нрав, как и всегда, когда кто-либо заводил речь об их социальном неравенстве.
– Тшшшш… Журналист или шофёр – твоему отцу всё равно, он хотел бы видеть тебя женой лорда, – при этих словах Сибил резко развернулась, заглядывая ему в глаза; губы её были сжаты в тонкую полоску. Но Бренсон выдержал этот взгляд. – Я его не виню, и ты не должна, хотя мне и немного обидно. Но – подождём. Быть может, всё переменится.
Сибил ничего не ответила. Он почти физически ощущал, как в эти секунды их обоюдного молчания из Сибил выходит гнев, который Том одновременно мог и не мог понять. Вдруг в животе у него заурчало, да так непоэтично громко, что ему стало стыдно за свой плебейский желудок. Этот ужасный звук заставил девушку встрепенуться. Она отбросила руку Бренсона, торопливо свернула письмо и сунула его в конверт. Затем, вскочив столь стремительно, что мужчина не успел ничего возразить, она принялась греметь кастрюлями и сковородками в шкафу.
– Что ты будешь: яичницу или овсянку?
Даже до крайности изумившее Тома зрелище леди Сибил Кроули со сковородой в руке не заставило его забыть предыдущее столкновение его невесты с кухней.
– Я могу сам…
Но она очень выразительно покачала головой, и ему ничего не оставалось, кроме как выбрать яичницу. Несмотря на все его опасения, через двадцать минут перед ним стояла тарелка с яичницей, ароматным поджаренным беконом и румяными тостами. А глаза Сибил искрились гордостью и радостью, которые показались бы Тому смешными, если бы он не понимал, что для девушки этот простенький завтрак – победа, быть может, почище дебюта в королевском дворце.
– Вкусно, – похвалил Том, отправив кусочек яичницы в рот. – А ты? – спросил, видя, что она поставила перед собой лишь пустую тарелку да вазочку с джемом.
– Я не слишком голодна.
Сибил ела тосты с джемом, а растягивал свой завтрак, от души жалея, что его мать сейчас не может видеть это.
– Послушай, Сибил… Сегодня я договорился встретиться в пабе с несколькими старыми друзьями… Ты не хочешь пойти со мной?
– Ты рассказал им, что женишься на графской дочери?
– Я… – он почесал затылок. – Я им ничего не говорил… даже не виделся с ними ещё. Но мои соседи не славятся тем, что умеют держать язык за зубами, так что да, я полагаю, они знают.
Удивление отразилось на лице девушки, однако она промолчала. Том почувствовал, что отчаянно краснеет: не хватало ещё, чтобы она подумала, что он решил прихвастнуть перед старыми школьными товарищами своим успехом. Да и сочли бы они это успехом или, скорее, безумством? Ему-то было всё равно: с их одобрения или без него, он любил Сибил и ни за что бы от неё не отвернулся; осуди его весь Дублин, ему бы было наплевать. Но не поймёт ли это превратно сама Сибил? Не посчитает ли, что он демонстрирует её своим друзьям, как трофей, привезённый из Англии, как потерявшую голову от любви к нему богатую дурочку? Нет, она ведь достаточно хорошо его знала, чтобы понимать, что он не станет относиться к ней подобным образом. Достаточно ли?
– В паб? – переспросила она, и от спокойствия этого тихого голоса у Бренсона отлегло от сердца. – А будет ли это уместно?
Сказать по чести, он прежде никогда не обращал внимания на то, посещают ли девушки подобные заведения. До его отъезда в Англию пабы и таверны, как правило, служили местом встреч Тома с его товарищами-повстанцами и только. Он честно пожал плечами. После нескольких секунд молчания Сибил вдруг улыбнулась и поднялась, подхватив опустевшие тарелки.
– Что ж, почему бы и нет? – проговорила девушка, через плечо глядя на ошеломлённого Тома. – Я ещё никогда не была в пабе.
Она крепко держала Тома под руку, пока они прокладывали себе путь по оживлённой улице Дублина. До паба, в котором он условился встретиться со своими друзьями, было минут двадцать неторопливой ходьбы, и всё это время Сибил сомневалась в правильности своего поступка. Она хотела познакомиться с товарищами своего жениха по школе, и она нигде не была в Дублине, кроме дома миссис Бренсон и больницы, но паб? У неё ещё было время отказаться и вернуться домой, чтобы провести ещё один вечер в компании книги или молчаливой миссис Бренсон. Но ей было жутко интересно, но Сибил точно знала, что там, где она выросла, ни одна дама её круга не переступила бы и порога этого помещения, где пьют, где почти наверняка накурено, где собираются преимущественно мужчины. Её мать и бабушка упали бы в обморок, если бы хотя бы предположили, что их малышка Сибил даже задуматься посмела о походе в такое место! А она держала туда путь, и походка её была достаточно тверда, что свело бы их с ума. А что сказал бы её отец, и подумать страшно! Но Сибил больше не принадлежала к этому кругу. Не принадлежала она и к суфражисткам, которые, как она слышала, не желали уступать мужчинам даже в способности пить крепкие напитки и курить папиросы одна за одной и тоже устраивали свои собрания в пабах, шокируя добропорядочную публику. А к кому она принадлежала? Кто был за ней, какая сила, какая опора? Краем глаза девушка взглянула на своего жениха: Том посматривал по сторонам время от времени и улыбался. Не кому-то конкретному, а просто прохожим, домам, мостовой, самой улице, по которой они шли. Он улыбался Дублину. И такой улыбки Сибил не видела у него никогда за все те годы, что он работал в Даунтоне. Том был счастлив, вернувшись сюда, счастлив от того, что мог снова встретиться с друзьями и вести невесту по улицам, по которым бегал ребёнком. И вдруг Сибил поняла так отчётливо, как никогда прежде: он был её силой, её опорой, её домом, единственным пристанищем в целом свете.
В пабе, куда они вошли, царил полумрак, несмотря на один из немногих солнечных дней этой осенью, и было шумно, и действительно, как и представлялось Сибил, пахло табаком. Девушка сморщила носик и крепче сжала руку Тома, который стремительно пробирался между столами и начинавшими хмелеть посетителями. В дальнем углу зала трое молодых, возраста Бренсона, мужчин одновременно подняли головы, присмотрелись к ним и вдруг огласили паб громким приветственным кличем. Лишь спустя мгновение они спохватились, увидев, что Том не один. Они повскакивали со своих мест, наперебой предлагая Сибил стул и представляясь:
– Генри Моррой, мисс! – первый из друзей Тома схватил руку оторопевшей Сибил, он отчаянно затряс её.
– Дурак! Простите, мисс… эээ… Это ведь та графинюшка, на которой женится Том! – шёпотом проговорил один из них на ухо другому. – Патрик МакДени, миледи, – улыбнувшись, он довольно изящно для того, кто был зажат между столом, деревянным табуретом и своим другом, поклонился мужчина.
– Эндрю Карван, – сдержанно представился третий.
– Ваш отец и вправду граф, или это Том хвастает?! – вдруг бесцеремонно спросил Генри.
Девушка была изумлена до глубины души. Никто из её прежних знакомых не позволил бы себе задать подобный вопрос, но эти люди… Вдруг Сибил почувствовала, что ей отчаянно хочется рассмеяться; эти мужчины, несмотря на отсутствие хороших манер как их понимали в Даунтоне, прямо-таки искрились добродушием и весельем. Они никогда не видели Сибил, но приветствовали её как давнюю знакомую, потому что она пришла с их другом, и тут же словно бы забыли о ней, обращаясь к Тому, но их непосредственность не была грубостью или пренебрежением. Наконец, первые восторги улеглись, и все расселись по своим местам, кроме Эндрю, вызвавшегося принести всем выпить.
– А что будет пить леди Сибил?
– Мисс Сибил, прошу, – поправила она Эндрю и вопросительно взглянула на своего жениха. Даже Сибил понимала, что вина или шампанского нельзя и надеяться получить в этом заведении, а в остальных напитках она не разбиралась.
– Эль? – не совсем уверенно спросил Том.
– Можно эль.
Когда Эндрю вернулся, расставив перед всеми их бокалы, Сибил с любопытством взглянула на свой напиток. Эль был странного медного, с краснотой, цвета, и странно, но достаточно приятно пах; девушке даже показалось, что она улавливает слабый медовый аромат. Осторожно пригубив напиток, она почувствовала непривычную горечь – до этого единственным горьким напитком в её жизни был кофе – и сладковатый привкус. Разговор вертелся вокруг жизни Тома в Англии, и Сибил то и дело чувствовала на себе хитрые косые взгляды товарищей Бренсона. К ней они почти не обращались, а если и обращались, то лишь затем, чтобы уточнить, каким имением владел её отец и как глубоко корни её семьи уходят в английскую историю.
– Сибил интересуется политикой, – вдруг обронил Том.
Это замечание как по волшебству приковало к ней интерес его друзей. У Сибил появилось подозрение, что реплика эта была вовсе не случайной. Все трое мужчин заговорили одновременно.
– О, вот как?! Вы разделяете взгляды короля и своих родителей или…?
– Вы были хотя бы на одной демонстрации в Дублине? Если нет, то в понедельник намечается митинг…
– Вот, возьмите, вам будет интересно почитать, – Патрик сунул ей в руку какие-то помятые брошюры.
– Нет, в Дублине не была… Была у нас дома, в Рипоне… во время выборов… – она содрогнулась, вспомнив то ужасное происшествие, которое едва не стоило Тому места, а ей, быть может, жизни.
Чтобы скрыть своё замешательство, девушка отхлебнула эля, но сделала слишком большой глоток и закашлялась. Том легонько похлопал её по спине, а его друзья засуетились вокруг неё, подавая ей салфетку, спрашивая её о самочувствие. В этот момент она посчитала их довольно милыми. Глотнув ещё эля, девушка решилась высказать собственное мнение.
– И я считаю, что на следующих выборах нужно дать право голоса женщинам.
– О, нет, Том, ты что, женишься на суфражистке? Это невероятно! – с притворным ужасом воскликнул Генри Моррой.
– Не валяй дурака, – отмахнулся от него Бренсон.
– И почему все так думают?
– Кто это – все?!
Ей просто не верилось, что она вот так запросто обсуждает политику с мужчинами, ведь в её прежнем мире женщинам отводилось место в гостиной за шитьём и разговорами и моде и детях, а политика считалась слишком вульгарной темой. С удивлением Сибил обнаружила, что может сказать этим людям, что думает по тому или иному вопросу, и не получить наставительную реплику о том, что политика – не женское дело. До этого она могла говорить о чём-то подобном лишь с Томом, и только надеялась теперь, что не выглядит слишком вульгарной.
– В больнице мне задавали такой же вопрос.
– Сибил работает медсестрой, – пояснил Том, на секунду оторвавшись от какого-то спора с Эндрю.
– О, так вы работаете?!
– И почему это всех так удивляет?
Кривоватая усмешка Генри отчётливо сказала ей, почему. От волнения и жарких споров у девушки пересохло в горле, и она сделала несколько внушительных глотков из своего стакана. Эль показался ей тёплым, а через некоторое время она почувствовала небывалую лёгкость в теле и разуме. Больше она не вступала в спор, предоставляя друзьям Тома думать о ней, что им заблагорассудится. Она лишь тихонько сидела, попивая напиток, прислушиваясь к необычным ощущениям в своём теле. Она была так увлечена ими, что не сразу заметила, что Том уже некоторое время внимательно смотрит на неё. Сибил улыбнулась ему и пожала плечами, и её буквально потянуло устроить свою голову у него на плече. Друзья Бренсона захихикали, глядя на неё.
– Пожалуй, мы пойдём. Сибил устала.
– Ну да.
– Конечно.
– До встречи, леди Кроули.
– Мисс Кроули, Патрик, – поправила его девушка.
Том поднялся первым и подал Сибил руку. И, когда она встала, то была очень рада, что у неё есть его рука: ноги вдруг обмякли и подкосились, и ей стоило некоторого труда не сесть обратно на стул. Паб перед её взором качнулся, но затем вновь вернулся в привычное положение. Внезапно девушка поняла, и это осознание заставило её покраснеть: да она пьяна! Молча семенила она за Бренсоном, петляя мимо гостей паба к дверям, и на уже несколько опустевшей улице она с наслаждением втянула носом свежий воздух.
– Прости меня, Том, – пробормотала она.
Он резко обернулся.
– О чём ты?
– Ну… я… – похоже, и речь слушалась её хуже, чем обычно. Девушка едва не расплакалась, но сдержалась. – Кажется, я сделала что-то не то.
Вдруг Том рассмеялся.
– Не то? Мне кажется, они в восторге от тебя. Ручаюсь, они ожидали увидеть кого-то… – он щёлкнул пальцами, подбирая слова. – Прости, но кого-то вроде леди Мери… Нет, ты им определённо понравилась – по этому поводу можешь даже не переживать!
– О, правда? Я рада. Они довольно милые… Но этот эль… оказался коварной штукой… А то, что пили вы… это тёмное… должно быть, ужасно хмельное! И как ты ещё на ногах держишься?
Бренсон снова засмеялся, и Сибил засмеялась вместе с ним.
– Биттер* тебя точно с ног бы свалил. Только прошу тебя, не пиши своим сёстрам о том, что была в пабе со мной! Не то, боюсь, граф не посмотрит на то, что уехать – это твоё твёрдое решение, и лично приедет в Дублин, чтобы забрать тебя домой, а меня прикончить!
– Ну разумеется, – она прикрыла рот ладошкой, всё ещё смеясь.
Глаза Тома искрились весельем, и он казался ей самым красивым, самым великолепным мужчиной на земле. И она любила его до безумия. Поддаваясь инстинкту, импульсу, она подошла к нему так близко, как только могла, крепко обняла за шею и поцеловала так, как не целовала ещё никогда. Ей бы хотелось стоять так вечно и целовать его на глазах у прохожих, не думая о том, позволительно это или нет, что скажут люди на улице, и что сказали бы её родные. Она целовала Тома, понимая, что любое мнение ей не важно, если она может вот так обнимать его, касаться губами его губ и чувствовать всей кожей, как часто-часто бьётся его сердце совсем рядом с её собственным сердцем.
__________________________________
* Биттер – эль с довольно горьким вкусом, крепость от 3% до 7%.
========== Глава 6. ==========
Я всегда любил её. Всегда. Это не просто любовь, это… Ей нет цены по человеческому счёту, как я его сейчас понимаю. Но она – всё.
Филан Казан «Аппетит»
Сибил поудобнее устроилась в кресле и посмотрела в висящее перед ней зеркало. Убедившись, что в парикмахерской все заняты своими делами и никто на неё не смотрит, девушка состроила своему отражению рожицу и подмигнула. Леди Сибил Кроули едва ли решилась бы на что-то подобное, как бы ей того ни хотелось, а вот будущей миссис Томас Бренсон это вполне подходило. К тому же, разве это не было последним писком моды? Её бабушка разразилась бы проклятиями в адрес века наступившего, если бы узнала, а мать, верно, попыталась бы благоразумно её отговорить, но вот почти все девушки в их больнице только и думали о том, чтобы изменить свои причёски, только и говорили об этом за спиной у врачей-насмешников. И Сибил была не лучше и не хуже их. Она всё ещё была привязана к Даунтону своим сердцем и непременно, собираясь что-то сделать, думала о том, что бы сказали на это его обитатели. Однако она понимала, что почти каждый её поступок шокировал и скандализовал бы её семью. А ей хотелось меняться в соответствии с тем, как менялась её жизнь, как она себя чувствовала.
– Ну что же, мисс, решились? – к ней подошёл парикмахер, от которого сильно пахло табаком. Сибил едва сдержалась, чтобы не сморщить нос от неприятного запаха, но вовремя вспомнила о привитых ей благородных манерах. – Обратно пришить уже не получится, – усмехнулся он, окинув взглядом Сибил.
Она и представить не могла, что скажет о её поступке Том, но всё же она знала, что его любовь достаточно крепка, чтобы никакие изменения в её облике не смогли поколебать её.
– Полностью уверена, – твёрдо объявила девушка, подкрепив свои слова улыбкой.
Парикмахер кивнул и, набросив на Кроули что-то вроде шали, взял между пальцев прядь её волос и занёс над ней ножницы.
Она серьёзно нервничала. Том обещал встретить её с работы, и теперь Сибил дожидалась его на крыльце госпиталя, беспрестанно оправляя непривычную причёску. Уверенность, которую она ощущала в кресле парикмахера, вдруг куда-то улетучилась. Что, если ему не понравится? Она всегда знала, что нравится Тому, что он нашёл в ней не только свою родственную душу, но он никогда не говорил, что именно нравится ему в ней. Прежде всегда эти разговоры, эти обычные для влюблённых слова казались глупыми и бессмысленными, и только теперь Сибил задумалась над этим, а, задумавшись, разволновалась: вдруг Тому так сильно нравились её длинные тёмные волосы, что без них он взглянет на неё по-другому? Но парикмахер был прав, и сделанного уже нельзя было вернуть. К тому же, на дорожке уже показался силуэт Тома, так что все ответы на свои вопросы Сибил должна была получить с минуты на минуту. Мужчина помахал ей рукой и ускорил шаг, а девушка в последний раз провела ладонью по шляпке, коснулась чёрных завитков у скул. Она впитывала выражение его лица, когда между ними оставались лишь считанные шаги, искала одобрения или наоборот, разочарования, готовая в любое мгновение броситься внутрь госпиталя, чтобы там просить убежища и ждать, пока волосы отрастут вновь. И тут же она обругала себя за подобные вздорные мысли. Как она могла подумать о Томе, как о каком-то мелочном?..
– Здравствуй, – он привычно поцеловал её в щёку, и короткие волосы девушки коснулись его лица, привлекая внимание. Мужчина отстранился, чтобы получше рассмотреть Сибил, и она совершенно стушевалась. – Это невероятно!
– Мне не идёт? – взволнованно спросила она, не зная, куда девать глаза.
– Ну что ты! Дай-ка рассмотреть тебя получше! – с этими словами Том совсем по-ребячески сорвал с головы Сибил шляпку.
Поднявшийся ветер тут же растрепал короткие волосы девушки, и та спешно пригладила их.
– Эй! – нахмурилась она, не понимая, как расценивать такое неожиданное поведение жениха.
Том вертел в руках её шляпку, рассматривая причёску невесты. Она в самом деле удивительно подходила Сибил; конечно, выглядела теперь девушка несколько по-другому, но что-то говорило Тому, что именно такой она и должна была быть. Словно бы этим чисто женским поступком Сибил разорвала или, во всяком случае, ослабила узы, связывающие её с домом, чтобы навсегда принадлежать только ему одному. Из больницы выходили и входили в неё медсёстры и посетители, какого-то калеку на костылях ко входу подвела щуплая женщина, а мужчина, вышедший на порог и закуривший папиросу, вполне мог оказаться доктором, и все они смотрели на молодую пару – смеющегося мужчину и смущённую девушку. И, кажется, на этих лицах были улыбки. Но Том не был уверен в этом, он попросту не видел этих лиц чётко; сейчас для него существовала одна лишь Сибил, трепетно ожидавшая его вердикта. В глазах её он видел волнение и опасение, но как она могла усомниться в нём и его чувствах? Он совсем близко подошёл к девушке и вернул ей шляпку, а затем, не стесняясь стольких пристально следящих за ними глаз, нежно поцеловал её в губы.
– Тебе, в самом деле, очень идёт. Ты – самая прекрасная девушка на земле, я люблю тебя и буду любить тебя всегда. Никогда не сомневайся в этом и в себе тоже.
Зардевшаяся Сибил снова надела шляпку, бегло посмотрелась в карманное зеркальце и, приняв руку Тома, зашагала рядом с ним.
– Могу себе представить, что уже говорят обо мне в госпитале и что скажут мне завтра! – со смешком произнесла она. – Это же надо такое представить: целоваться с мужчиной прямо на ступенях больницы, и плевать, что он мой жених!
Том только рассмеялся.
– Как и ожидалось, нравы становятся свободнее. Разве ты ещё не поняла это, когда тебе не отказали от Даунтона за то, что ты решилась на такой мезальянс? – он всё ещё смеялся.
– Это совсем не смешно, Том. Многие девушки из общества, у кого родители более… ммм… консервативные…
– Старые ханжи, – подсказал он.
– Том! Те, у кого родители более консервативны, будут вынуждены выйти замуж не по любви, а по желанию своих семей, какой бы век ни стоял сейчас на дворе.
– Что ж, мне остаётся только благодарить небеса за то, что твоя семья оказалась не из таких.
– Поверь, если бы всё случилось на несколько лет раньше, или кто-нибудь дал бы больше воли моей бабушке, и со мной всё было бы точно так же!
Мужчина задумался. Понимала ли Сибил, какие перемены грядут в её собственной семье, когда отказывалась бежать с ним в каждый из тех разов, когда он предлагал это ей? Он обижался тогда и, к собственному стыду, даже считал её гордячкой, не способной расстаться с богатством Даунтона и влиянием своей семьи ради любви, но не был ли он сам тогда дураком, ослеплённым гордыней, оскорблённым отказом? Сколько раз в его голове рождалась мысль бросить работу в Даунтоне и уехать, и никогда больше не слышать ни о ком из Кроули! И только невероятная, неподвластная голосу разума и голосу обид, удивительно сильная любовь к этой девушке заставляла Тома оставаться там и ждать, и надеяться. Он крепче сжал руку Сибил, словно опасаясь, что какая-то буря, налетев, упав вдруг с чистого осеннего неба, оторвёт от него невесту.
– Значит, мне повезло, – уже мягче улыбнулся он.
Девушка улыбнулась ему в ответ. Некоторое время они шли молча, наслаждаясь обществом друг друга и редким для Дублина погожим днём. Но вскоре на улицах стала заметна какая-то суета, и до их ушей донёсся неясный гул. Том нахмурился, но промолчал, а Сибил, прислушавшись, спохватилась:
– Мистер Бэксвелл сегодня заходил к нам, чтобы поговорить с медсёстрами и санитарами, – она сказала это так, словно это было чем-то значимым.
Том непонимающе взглянул на неё.
– Ну и что?
– Конечно, обычно заведующий не делает этого. Сегодня он просил нас… – она нахмурилась, припоминая, – …быть готовыми до позднего вечера. Быть готовыми вернуться в больницу, я имею в виду. Он сказал, что сегодня наша помощь может понадобиться ему как никогда, и мы все должны прибыть как можно скорее, если он пришлёт кого-то с вестями. Больше он ничего не сказал, но и этого хватило, чтобы встревожить нас. Что происходит, Том?
