Текст книги "Коварная дама Карма (СИ)"

Автор книги: Bazhyk

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Часть 1 ==========

Бьякуя стоял, как громом пораженный. Не верил. Не чувствовал связующего пути, которым так коварно воспользовался дед. Смотрел на Хисану – и не верил. Она опустила глаза, вежливо поклонилась – звякнули хрустальные шарики на канзаши. Неужели это хрупкое, чистое до прозрачности существо может быть таким… подлым?

…Всего полчаса назад все было прекрасно. Все было так прекрасно, что просто не могло оставаться правдой долго. Не в силах сдержать бьющей из него радости, Бьякуя привел свою невесту в поместье, чтобы представить деду и прочим родственникам. Хисана смущалась, беспокоилась, что не понравится родне будущего мужа, побаивалась грозного Гинрея, но глаза ее смеялись. Она так верила в своего любимого, что ни на миг не сомневалась в удачном исходе этой авантюры. Как и сам наследник Великого Дома.

Чего они не ожидали, так это целой делегации клановых старейшин, встретившей их на пороге. И сурового приговора под вздорным предлогом: невеста наследника и будущего главы клана должна быть невинна, а госпожа Хисана утратила эту добродетель. Онемевший от изумления Бьякуя, вновь обретя дар речи, возражал сначала вежливо, потом раздраженно, потом вовсе перешел на крик. Но его словно не слышали. Раз невеста уже имела близость с мужчиной, то она не соответствует требованиям, предъявляемым будущим женам аристократов. И не важно, что этим мужчиной был сам потенциальный жених! И его заверения, что до ночи с ним девушка была девственницей, тоже не важны: проверить-то некому. И вообще, вы юны и неопытны, Бьякуя-доно, так что не очень-то верьте собственным глазам. На этом месте молодой человек окончательно потерял голову и выхватил меч…

Все то время, что любимый сражался в словесной битве со своими родичами, Хисана сидела молча, низко опустив голову. Да, в Бьякую она верила, и он мог бы переубедить старейшин. Вот только потом… что будет потом? Ее не хотели видеть женой наследника, а после – главы клана. Против были все, от последнего секретаря самого молодого из старейшин до родного деда Бьякуи, сурового Кучики Гинрея. Даже если им удастся пожениться, их не оставят в покое. Рано или поздно Бьякую убедят, что руконгайская девчонка никак не может соответствовать высокому титулу госпожи Кучики. А если не убедят, то попросту уберут. Хисана много лет провела в самых дальних районах Руконгая, насмотрелась на грязь и подлость. Причем она, в отличие от Бьякуи, не видела разницы между Сейретеем и Руконгаем: грязь и подлость были присущи душам что там, что там.

Услышав, как зазвенел голос любимого, девушка приняла решение. Еще немного, и он сорвется окончательно. Потеряет лицо, допустит неподобающие речи и поступки. И потом всю жизнь будет этого стыдиться. Она хорошо узнала своего нареченного и не хотела, чтобы он проходил то, что она себе представила. Его надо было остановить. Прямо сейчас. Не успев хорошо продумать последствия, Хисана поднялась на ноги. Как раз в этот момент Гинрей швырнул во внука, схватившегося за катану, заклинание связующего пути.

– Остановитесь, господа! – выкрикнула девушка. – Не стоит из-за меня драться!

Воцарившуюся в помещении тишину можно было потрогать руками. На Хисану смотрели несколько десятков пар глаз. Голова у нее закружилась, в глазах потемнело. Невидящим взглядом она нашла Бьякую и улыбнулась ему – на прощание.

– Бьякуя-сама… Кучики-сан, – немеющими губами выговорила девушка. – У вас нет причины ссориться со своей семьей. Ваши старшие родственники правы. Я ни на йоту не достойна вашей любви и вашего имени. Я никогда не любила вас, – при этих словах Бьякуя дернулся. – Я никогда не рассчитывала стать госпожой Кучики, но вы предложили, и я подумала, что этот шанс нельзя терять. На самом деле я просто хотела немного поправить свое положение.

– Хисана! – сипло выкрикнул Бьякуя. – Что ты говоришь?!

– Кучики-сама, – она нашла в себе силы изобразить улыбку, всем своим существом ощущая охватившее стариков облегчение. Сволочи, думала девушка, слепо проводя взглядом по лицам гэнро, довольны! – Вы были добры ко мне, поэтому я считаю своим долгом не допустить ссоры внутри вашего семейства. Благодарю вас за проявленное ко мне внимание и заботу. Благодарю вас за все ночи, что вы провели со мной – мне было приятно. На этом позвольте покинуть вас.

Бьякуя не верил. Не чувствовал связующего пути, которым так коварно воспользовался дед. Смотрел на Хисану – и не верил. Она опустила глаза, вежливо поклонилась – звякнули хрустальные шарики на канзаши…

– Отпустите, – проговорил Бьякуя в спину удаляющейся Хисане. Гинрей хмыкнул, но заклинание развеял. – Хисана-таю, – окликнул молодой наследник клана. Ему показалось, что девушка споткнулась, плечи ее дрогнули. Но нет, ничего такого – она просто остановилась, чтобы повернуться. – Я… я тоже признателен вам за потраченное на меня время. Позвольте же отблагодарить вас, – он протянул руку в сторону, и кто-то догадливый вложил в ладонь увесистый мешочек с деньгами.

Бьякуя медленно подошел к склонившейся девушке. Он все еще надеялся, что этот страшный сон сейчас закончится, и можно будет посмеяться над ним. Вместе с ней. Но надежды таяли на глазах. Она не разгибалась, не смотрела на него. В сложной прическе подрагивали канзаши – Хисана мастерила цветок сама, и в какой-то момент рука ее дернулась, поэтому один из лепестков вышел кривоватым. А хрустальные бусины Бьякуя принес ей из дома, порывшись в оставшейся от матери шкатулке. Теперь этот цветок становился символом предательства и обмана.

– Возьмите, – севшим голосом произнес юноша.

Не поднимая головы, Хисана протянула обе руки. Лицо Бьякуи исказила гримаса отвращения. Он небрежным движением кисти уронил мешочек к ногам Хисаны. Она поклонилась, согнулась и … подняла кошелек. Еще раз поклонилась и, пятясь, вышла за фусума. Осторожно прикрыла их. Последнее, что увидел Бьякуя, был отблеск фонаря в хрустальной бусине.

Он смотрел на расписные створки долго, очень долго. Пока кто-то из старейшин не напомнил о их присутствии покашливанием. Но и после этого юный наследник клана не вышел из своего заторможенного состояния. Медленно повернувшись к родичам, он тихо и страшно прошипел:

– Вон.

Наверное, в другой раз гэнро возмутились бы вслух и еще долго припоминали будущему главе, что такое поведение недостойно представителя фамилии Кучики. Но не теперь. Молча и быстро они выметались из зала – и из поместья. Все знали, что юный князь вспыльчив и импульсивен. Это молчание, эта заторможенность – затишье перед бурей. Вот пускай затеявший эту провокацию Гинрей сам и отдувается!

– Поверь мне, малыш, – заговорил дед, когда последний родственник скрылся с глаз, – это к лучшему…

– Вон, я сказал, – Бьякуя плавным, неторопливым движением повернул к деду голову и облил того ледяным презрением. Голос у него был мертвый.

– Бьякуя…

– Для вас – Кучики-сан.

– Бьякуя!

Молодой человек прикрыл глаза в жесте немого раздражения, качнул головой. Величественно прошествовал к седзи, остановился и через плечо сказал:

– Вы привыкнете, Гинрей-сан.

Кучики Гинрей смотрел вслед неспешно удаляющемуся Бьякуе и кусал губы, благо, под пышными усами этого никто не мог бы увидеть. Девочка, конечно, удивила… А Бьякуя, несмышленыш, поверил! Но все сложилось как нельзя лучше. И руконгайскую простолюдинку не пришлось принимать в клан, и Бьякуя вдруг, внезапно стал вести себя именно так, как всегда хотел его дед. Самообладание, величие – их так не хватало юному наследнику клана Кучики. Ну а обида пройдет, и его мальчик снова будет любящим и внимательным внуком.

Впрочем, время показало, что ничего не пройдет. По той простой причине, что обиды мальчик не чувствовал. Как и любви. Потому что искреннего и жизнерадостного мальчика больше не существовало.

***

Хисана не помнила, как покинула поместье клана Кучики. Не помнила, как вышла за пределы Сейретея, как миновала первые районы Руконгая. Не могла вспомнить, как оказалась в старом саду, у маленького прудика. Чей это был сад, как далеко она ушла? Все это выпало из жизни, из разума, из памяти. На встречу с родней Бьякуи они пришли до полудня. Осмыслила себя на берегу пруда девушка ближе к полуночи. Пустыми глазами посмотрела на зажатый в руке кошелек. Засмеялась тихо и безумно, встала, размахнулась… Если бы не прострелившая плечо боль, зашвырнула бы деньги на середину пруда, не иначе.

Сухие, без слез, рыдания сотрясали маленькое тело. От собственной беспомощности хотелось не просто выть – биться обо что-нибудь твердое. Чтобы боль души утонула в боли физической, растворилась, истончилась, как истончалась сейчас сама Хисана. Судьба словно специально привела девушку сюда, на берег. Тебе невыносимо жить – так вот, пожалуйста, топись сколько влезет.

Несостоявшаяся невеста Кучики Бьякуи помутневшими глазами смотрела на темную воду, по которой серебрилась лунная дорожка, и клялась себе, что непременно вернется. Вернется на это место и войдет в воду. Будет идти, пока не скроется под чистой гладью совсем, и тогда ее посмертие закончится. Но до этого момента еще надо дожить – и закончить свою миссию.

Наверное, она бы не сделала того, что сделала – не покинула бы дом Кучики, позволила бы любимому настоять на своем и взять ее в жены. Но тогда она прожила бы очень недолго. Благородный дед будущего главы клана не счел бы бесчестием тихонько травануть неугодную невестку неподходящих кровей. А Хисана обязана была выжить. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет свою сестру. Пока не расскажет девочке о своем грехе, своей слабости, пока не повинится. Потом можно будет и в пруд с головой.

Хисана посмотрела на кошелек, который все еще сжимала. Ну да, и пока не отдаст эти деньги Рукии. Той наверняка несладко в руконгайских трущобах, так пускай хоть что-то хорошее ей достанется от слабой, никчемной сестры.

– Так-так-так, – продребезжал над девушкой старушечий голос. – И кто это тут у нас? Аната-сама, глянь-ка…

– Вижу, вижу, каа-сан, что ж тут не увидеть? – отозвался еще один голос.

Хисана обернулась, закрылась рукой от неяркого света фонарей. Двое склонились над ней – пожилые мужчина и женщина в недорогих, но чистых кимоно. Круглолицая седая старушка улыбалась, словно видела родную дочь. Худой низенький дедуля с задорно торчащей бороденкой посмеивался, но старался держать себя в рамках приличий.

– Ну что ты плачешь, милая? – женщина протянула руку, погладила Хисану по голове, как маленькую. – Разве ж можно так убиваться? Что бы ни случилось, все можно исправить.

– Не-ет, – прохныкала Хисана, закрывая лицо руками.

– Ну идем, идем, – бабуся подхватила девушку под локоть, потянула вверх, и той пришлось подняться, чтобы пожилая леди не надорвалась. – Сейчас все узнаем, все исправим… Ну не плачь, не надо!

========== Часть 2 ==========

– Зря ты, конечно, так радикально с ним порвала, – протянул Шигеру-сан, попивая чай. Фумико-сан пихнула его под локоть и выразительно нахмурила брови, глазами указывая на Хисану, по щекам которой снова потекли слезы. – Кхе… Ну да ничего! Все еще наладится! – фальшиво-бодрым голосом заявил старик. – А топиться – это последнее дело, вот что я тебе скажу, внучка! Любовь она на то и любовь, чтоб души очистились и возвысились. Перетрется – мука выйдет, глядишь, что-нибудь и испечется, я так думаю. А в озере нашем ты бы все равно не утонула, – завершил он и со стуком опустил чашку на стол.

Фумико-сан тут же долила ему чая.

– Аната прав, – добавила она. – В этом озере кто только не топился – и никто не утонул.

– Как это? – Хисана так измучилась, рассказывая о том, что с ней произошло, что сил исправлять невольные ошибки добрых стариков у нее просто не было. И даже стало чуточку любопытно.

– Да все просто, – посмеиваясь, ответила Фумико-сан. – Не принимает эта вода души. У нас ведь в Обществе Душ как? Помер в Генсее – попал сюда. Чем добрее и чище был в мире живых, тем легче тебе живется здесь. Ну а потом все зависит от испытаний, которые на твою долю выпадают. Да от того, как ты их пройдешь. Вот проживет душа праведную жизнь в Руконгае, как бы тяжко ей ни было, и родится в мире живых в хорошей семье, век горя знать не будет. Это, деточка, карма, против нее не пойдешь. И не сделаешь ничего. Так что топись – не топись, а пока весь свой посмертный путь не пройдешь, никуда ты отсюда не денешься. Можно, конечно, подставиться, чтоб пустые тебя сожрали, но это только отсрочка. Придут шинигами, развеют пустого – и все души, что он сожрал, все равно появятся в Руконгае, только уж в таких захолустьях, что и подумать боязно. И снова впереди посмертный путь, только дольше и труднее.

Хисана опустила голову.

– Я… мы появились в Инудзури, – тихо сказала она. – Видимо, я была очень плохим человеком при жизни. Но имото, она ведь была совсем кроха!

– И-и-и! – махнул рукой Шигеру-сан. – Говоришь, десять лет назад? Это когда гайдзины на Нагасаки и Хиросиму сбросили ту гадость, что столько народу угробила? Так ты-то не знаешь, а мы в курсе, что тогда творилось. Сбой был в цепи перерождений. Не предназначено колесо Сансары для таких перегрузок. Тут уж хоть праведник, хоть святой, хоть маньяк-убийца – все одним скопом в Руконгае оказались, да при такой неразберихе никто не смотрел, по делам ли земным посмертие получилось. Так и ты не бери до головы, что да когда было. Тебе теперь о другом думать надо.

– Да-да, – мелко и часто закивала Фумико-сан, подливая горяченького и Хисане. – Вот отоспишься, отдохнешь – и пойдем искать твою малышку. А там ее учить надо будет, жизнь налаживать. Замуж выдавать… – мечтательно протянула старушка, возведя глаза к потолку. Теперь делал страшное лицо и пихался уже Шигеру-сан.

***

Хисана попыталась отдать «заработанные» деньги старикам Такеши. Те за это ее долго и добродушно бранили, не переставая подкармливать разными вкусностями. Слышать о том, что девушка куда-то уйдет от них, они тоже не желали. Оказывается, обитая в Обществе Душ уже два с половиной века, добрые люди за это время подобрали, вырастили и выпустили в жизнь несколько десятков детей и подростков. Кто-то стал шинигами, кто-то завел семью и продолжил дело родителей, а некоторые уже ушли на перерождение, и ими муж и жена гордились особо. На робкие возражения Хисаны, что она не ребенок и даже не подросток, Фумико-сан только махнула рукой, мол, это такая мелочь, а Шигеру-сан что-то пробормотал в бороду, хитро посверкивая глазами.

Во время этого разговора старик копался в большом плетеном коробе, заныривая в него чуть ли не целиком. Подозрительно косившаяся на мужа Фумико-сан наконец не выдержала.

– Аната, что ты там роешься? Чего потерял-то?

– Так эту… как ее?.. штуку такую, которую нам Мури-тян дал, помнишь? Чтоб связаться с ним проще было. Уж он-то сестричку Хисаны всяко быстрее найдет, чем мы с тобой.

– И то верно! – воодушевилась старушка. – Да что ж ты раньше не сказал, а? Я ж эту штуку давно переложила! Ну-ка, – невысокая худенькая женщина легким движением бедра откинула своего благоверного в сторону, захлопнула плетеную крышку и влезла на короб с ногами. Дотянулась до полки почти под самым потолком, достала продолговатый предмет с ладонь величиной, завернутый в хлопковое полотно. Не успев еще слезть на пол, развернула ткань, победно потрясла странной черной коробочкой. Супруги Такеши хором издали радостный клич.

Хисана наблюдала за ними с кроткой улыбкой, не особенно веря в успех предприятия, но искренне наслаждаясь душевным теплом, которого уже не чаяла дождаться в этой жизни. Судьба в очередной раз напомнила, что человеческие души предполагают, а располагает кто-то совсем другой: из черной коробочки, которую пожилая пара тискала в четыре руки, вдруг раздался скрипучий недовольный голос:

– Тоо-сан, каа-сан! Ну сколько можно повторять?! Нельзя так обращаться с высокоточной духовной техникой! Вы ж ее сломаете! Ну перестаньте же, прошу вас! – в голосе наряду с раздражением слышались почти плаксивые нотки.

– Ой, Мури-тян! – Фумико-сан умиленно сложила руки на груди. В этот же момент Шигеру-сан выпустил высокоточную технику из рук, видимо, намереваясь уступить ее жене. Коробочка упала и звонко треснулась об пол. Из ее глубин послышалось злобное шипение и заковыристая брань.

– Так! – распорядилась коробочка противным голосом. – Отоо-сама, берешь передатчик, кладешь на стол. Говорите в микрофон. Напоминаю: микрофон – это несколько дырочек внизу. Ну, чего у вас случилось?

Такеши в точности выполнили инструкции и вкратце изложили коробочке проблему. Та помолчала, издавая какие-то пощелкивания, потом заявила:

– Сегодня не смогу. Тут надо брать образцы реацу, еще кое-чего, программу писать, опять-таки… Так что прибуду к вам завтра. Чего привезти?

– Мури-тян, да ты сам до нас доберись, – с нежностью проговорила Фумико-сан. – А то ведь сколько уже не виделись! Хоть посмотрим на тебя…

– Ладно, ладно, каа-сама, – уже более миролюбиво, но все еще противно проскрипела коробочка. – До завтра!

– Ну вот! – радостно возвестила Фумико-сан. – Придет завтра наш мальчик и все сделает!

Хисана недоверчиво покачала головой и стала собирать со стола посуду, оставшуюся после завтрака. Супруги переглянулись и умиленно уставились на девушку, незаметно пожимая друг другу кончики пальцев.

***

Мури-тян был точен, как аптечные весы, и зануден, как сам аптекарь. Выглядел он, по мнению Хисаны, откровенно пугающе. Поверх черного шихакушо и белого хаори на нем был простой белый халат, делавший фигуру бесформенной. На голове красовалась странная конструкция, вероятно, призванная изображать головной убор. Лицо скрывала то ли маска, то ли густой слой макияжа. От Бьякуи девушка знала, что шинигами могут выглядеть очень по-разному, но не будь этот… хм… человек приемным сыном супругов Такеши, бежала бы она от него без оглядки.

– Ну-с, – начал блудный ребенок, но продолжить ему не дали.

– Немури-тян! – с восторгом возгласила Фумико-сан, распахивая объятия кому-то за спиной сына. – Ой, как выросла! А как похорошела! Ну иди, иди сюда, моя девочка! Дай-ка я тебя обниму, моя хорошая…

Мури-тян обреченно опустил плечи, потер лицо длинными тощими пальцами – и снял маску вместе со странной шапкой. Прошаркал к столу, небрежно кинул на него свою экипировку.

– Здравствуй, мой мальчик! – из смежной комнаты вырулил Шигеру-сан с чайным подносом, улыбаясь гостю во весь рот. – А мать-то вон, смотри-ка, и про чай забыла, и про тебя не вспомнила, хе-хе. Как увидела внучку, так и кинула все. Ну что, как жизнь?

– Нормально, – кисло ответил «мальчик» и посмотрел через плечо. – Нему! – тихо, сквозь зубы прошипел: – Идиотка, – и громче: – Заноси, не стой на пороге! Каа-сама, да пропусти ж ты ее!

В дом вошла высокая миловидная девушка с шикарной косой, перекинутой через плечо. В руках она держала здоровенный мешок, причем так, словно он ничего не весил. Вежливо и церемонно поклонилась, терпеливо переждала жаркие объятия Шигеру-сана и стала выкладывать на стол гостинцы вперемешку с разного рода приборами. Фумико-сан ахала и причитала, что все это совершенно лишнее, что у них все есть и вообще, зачем мальчик напрягался…

– Молчи, мать! – досадливо поморщился Мури-тян. – Знаю я вас, все раздали… Ладно! Приступим. Нему!

Хисана опомниться не успела, как была обвешана уймой тоненьких проводочков, с опаской косилась на присоски, которые безэмоциональная Немури во множестве лепила ей на лоб и вообще все открытые участки тела, с замиранием сердца прислушивалась к странному жужжанию, издаваемому подозрительными приборами.

– Надо усовершенствовать технологию, – ворчал странный сын прекрасных родителей, изучая длинные листы тонкой бумаги, змеей выползавшие из какого-то устройства. – Это ж надо, чтоб простую реацуграмму приходилось добывать с такими затратами!

– У меня нет реацу! – пискнула Хисана.

– М-да? – Мури-тян уставился на нее жуткими желтыми глазами, потряс перед собой бумагой. – А это что, позвольте узнать? Нотная грамота?

– Но…

– Без «но», барышня! Раз я говорю, что у вас есть реацу, значит, она есть! – он уткнулся в бледные изломы графиков на своих непонятных приборах. Задумчиво пробормотал: – Только странная какая-то… Нему! Иди сюда! Смотри, тут что-то сломалось! Идиотка, я же сказал взять лучшие разработки! Что ты притащила?

– Не смей орать на ребенка! – прикрикнула Фумико-сан, строго грозя сыну пальцем. – Эт-то что еще за тон? Мы тебя этому учили когда-нибудь?

– Благодарю, Фумико-сама, – спокойно отозвалась Нему. – Не сто́ит.

– Но все равно, – недовольно проговорил сбавивший обороты гость. – Оборудование неисправно!

– Все работает правильно, Маюри-сама, – оповестила склонившаяся над экранчиком прибора Нему. – Это не помехи, это двойная реацу.

Старики озадаченно переглянулись, их несдержанный сынуля ломанулся к своему оборудованию, стремительно защелкал какими-то клавишами. Хисана вжалась в спинку стула, на котором сидела. Ситуация нравилась ей все меньше и меньше. Только то, что это поможет найти Рукию, останавливало девушку от истерики и бегства.

– Ангидрид твою перекись марганец! – высказался наконец Мури-тян. Ну или Маюри-сама, кому как больше нравится. – Вот это да!

– Что?! Что такое? – всполошились старики.

– Да ничего, – пожал плечами этот странный шинигами. – Все даже лучше, чем я думал! Просто барышня ждет ребенка, а я уж опасался, что у нее какая-то нестандартная реацу. Вот если бы было так, то сделать слепок и по нему искать другую душу было бы проблематично, а в нашем случае реацу можно разделить и ненужную отбросить, а искать уже по нужной…

Его пламенную речь прервал глухой звук падения. Все отвлеклись от великого ученого и уставились на Хисану. Осознав новость, она потеряла сознание.

========== Часть 3 ==========

О том, где находится Рукия, супруги Такеши и их новая дочь узнали через два дня. Рано утром на пороге дома возник еще более странный, чем Маюри, юноша с коротенькими рожками на лбу, вручил родителям пухлый пакет и оповестил, что отряд сопровождения прибудет через час. Это чтобы госпожа сестра капитана успела собраться.

– Да кто ж ее пустит-то? – удивилась Фумико-сан.

– Нет, матушка, я пойду! – бледная, но решительная Хисана появилась рядом с хозяйкой дома. – Маюри-сан прав, я должна…

– Не надо, девочка, – попросила старушка. И умоляюще посмотрела на рогатенького юношу. Тот только головой покачал:

– Тайчо приказал.

– Ох, ну он у вас и изверг! – пробормотала матушка упомянутого изверга. Посланец согласно вздохнул.

Хисана вышла на энгаву и присела на коврик, расправила подол темного кимоно, подаренного ей стариками вместо того парадного, в котором она ушла из Сейретея.

– Ты чего это, девочка? – спросила Фумико-сан.

– Подожду этот час здесь.

Юноша скривил губы, как-то странно дернул головой и прищелкнул пальцами. За его спиной из ниоткуда возникли полдюжины человек в черных шихакушо. Хисана коротко вопросительно глянула на посланца, тот кивнул. Девушка поднялась и твердым шагом направилась к калитке. Молодой человек догнал ее на полпути, пристроился рядом.

– Разрешите представиться, – по-военному начал он, – мое имя Акон.

– Хисана.

– Тайчо сказал, вам нельзя уставать. Разрешите помочь?

– Да как? – удивилась девушка, всплеснув руками.

– Очень просто, – ослепительная улыбка в исполнении Акона могла напугать, но Хисана уже была закалена «очарованием» Маюри и не дрогнула.

А рогатенький юноша тем временем подхватил ее на руки, крикнул что-то через плечо своим подчиненным – и рванул с места в шунпо. Хисана тихонько пискнула и зажмурилась. Когда через непродолжительное время ее поставили на твердую поверхность, она сначала подышала глубоко и медленно, и только потом открыла глаза. Вокруг был Инудзури.

***

Пыль, палящее солнце, унылые строения и серые тени в грязной одежде – вот что такое дальние районы Руконгая. У Хисаны снова закружилась голова, но она справилась с собой и решительно отвела руку Акона, предложившего помощь. Повернула голову в одну сторону, в другую…

– Третий офицер! – раздался голос из-за спины. – Локатор указывает туда.

«Туда» – это в узкий переулок между высокими кривыми сараями, откуда доносились вопли и ругань. Хисана еще только начала представлять, какое именно действо могут сопровождать такие звуки, когда обнаружила себя бегущей в указанном направлении. Что ж, надо отдать должное бойцам ее нового «брата»: ее обогнали, аккуратно окружили, беря в защитный контур. В таком виде небольшая группа шинигами и влетела в маленький тупичок, где во всей своей красе им предстала руконгайская драка.

Клубы пыли, мелькающие руки-ноги, крики, визг, грязные ругательства, клоки одежды, то и дело оседающие к ногам вновьприбывших. Девушка ахнула, прикрывая ладошкой рот. Приборчик со смешными усиками-антеннками в руках одного из шинигами запищал на высокой въедливой ноте, когда тот направил устройство на эту кучу-малу.

Решительный Акон только кивнул в ответ на взгляд своего сослуживца. Рядовые окружили дерущихся, выпустили реацу. Акон принял более устойчивое положение, расправил плечи, заложил руки за спину и гаркнул, как перед военным строем:

– Отставить!

Странно, но на драчунов подействовало. Облако пыли распалось на отдельные части, в каждой из которых можно было признать человеческую фигуру. Несколько таких сразу попытались задать стрекача, но выставленный шинигами барьер никого не выпустил. Другие – человека три – сгрудились в центре, прикрывая друг друга и злобно оглядываясь. Именно из середины этой живописной композиции и исходила реацу, на которую реагировал прибор.

– Рукия! – закричала Хисана, понимая, что ноги ее практически не держат и подойти она просто не в силах.

Кто-то маленький и щупленький вскинул голову, повернулся на звук голоса. На Хисану уставились огромные фиалковые глаза с выражением крайнего недоумения. Непокорная прядка упала на лоб, тонкие бровки под слоем пыли надломились.

– Рукия, – прошептала девушка, оседая на землю.

Как сквозь вату прозвучал командный голос Акона: тот распоряжался брать девочку и уходить. Стоявший рядом с Рукией парнишка, тоже весь в пылище, из-за чего рассмотреть его не представлялось возможным, выкрикнул что-то резкое и злое, сжимая кулаки. Сама Рукия тоже закричала. Те, с кем они дрались до появления шинигами, зашевелились, зашумели. Хисана все это видела, но как будто издалека. Она сидела в руконгайской грязи и плакала. Тогда помощник ее ужасающего нового «брата» что-то коротко приказал, его бойцы молниеносно похватали детей, саму девушку взял на руки Акон – и реальность опять слилась в размытую полосу. Несколько долгих, головокружительных минут – и вот он, дом.

– Ба-атюшки-светы! – на энгаве Фумико-сан всплеснула руками. – Да что ж вы с ней сделали-то, ироды?!

Дальше Хисана уже ничего не слышала и не видела: свет померк, звуки смешались, сил не стало вовсе. Усилием воли она нашла глазами свою сестру – ее держал под мышкой тот самый боец, который управлял локатором – и только убедившись, что девочка не пропала по дороге, позволила себе провалиться в черноту забытья.

***

За два дня, проведенных у супругов Такеши, эта комната стала привычной, почти родной. Очнувшись на своем футоне, Хисана некоторое время смотрела в потолок, упорядочивая в памяти события этого утра. Невнятное шевеление сбоку заставило девушку повернуть голову. В следующее мгновение она резко села, схватившись за перекладину фусума, чтобы удержать равновесие – рядом сидела Рукия.

Вымытая, причесанная, в чистом кимоно, девочка могла показаться точной копией самой Хисаны. Могла бы, если бы не выражение угрюмого недоверия на лице. Если бы не тяжелый взгляд.

– Рукия…

– Фумико-сан сказала, вы моя ане-сан, – пробурчала девочка.

– Да…

– Она сказала, вы меня потеряли… давно.

Хисана сдержала слезы, не дала себе забиться в истерике. Нельзя давить ребенку на жалость. И нельзя лгать. Пускай малышка ненавидит ее – имеет право, – но и строить отношения на вранье недопустимо. Теперь, когда девушка нашла свою сестренку, она ее больше не потеряет. Будет помогать, будет опекать в меру сил, даже сквозь ненависть и злость, но не позволит девочке влачить жалкое существование на задворках Руконгая. И не станет выкручиваться, обелять себя. Все, что подумает, скажет или сделает Рукия – все заслужено. Поэтому Хисана прочистила горло и выдавила:

– Не потеряла – оставила… Бросила.

Рукия смотрела исподлобья, сосредоточенно сопя, и как будто ждала продолжения. Хисана открыла было рот, чтобы объяснить свой поступок, хоть как-то оправдаться, но смогла только выговорить:

– Прости.

Девочка шмыгнула носом, смешно сморщившись при этом, поджала губы и отвела глаза. Потом недоверчиво глянула на сестру.

– И что теперь?

– Я бы хотела исправить, – прошептала Хисана, – причиненное зло. Если ты дашь мне возможность.

– Только я?

Хисана непонимающе улыбнулась, а потом сообразила – Рукия переживала за своих друзей. Ее ведь нашли в компании руконгайских детей. Видимо, среди них были близкие для девочки, дорогие сердцу люди.

– Понимаешь, меня ведь тоже приютили, я здесь в гостях, хотя добрые господа Такеши и называют меня дочерью. Если они согласятся взять в дом и других детей, я ни за что не стану даже думать о том, чтобы разлучить тебя с друзьями. Я не имею на это права.

Рукия серьезно кивнула. Взгляд ее при этом перестал быть колючим. Приободрившаяся Хисана несмело улыбнулась.

– Более того, если по какой-то причине ты не захочешь остаться здесь, я пойду с тобой… – девушка осеклась, наткнувшись на удивление в глазах сестры. – То есть… я бы хотела быть рядом с тобой… хотела просить тебя позволить помогать тебе… Я знаю, что способна не на многое, однако… – бормотала Хисана, все больше путаясь и теряясь. Удивление Рукии становилось больше, пока не перестало помещаться в глазах, не перекинулось на снова вздернутые бровки.

– Куда идти-то? – задала она вопрос, на который у старшей сестры не было ответа.

– Я не знаю, – честно призналась она.

– И я не знаю, – Рукия дернула плечом. – Так что никуда мы отсюда не пойдем, – постановила девочка. – Вы мне скажите только, чего от нас взамен надо?

– Не зови меня на «вы», – кротко попросила Хисана.

На это Рукия хмыкнула и оценивающе прищурилась, разглядывая родственницу.

– Посмотрим…

***

Дом, в котором жили супруги Такеши, был достаточно большим, чтобы вместить всех новых постояльцев. Детей оказалось четверо – Рукия и три пацана, от семи до четырнадцати лет на вид. Самый старший, Ренджи – тот, который собирался драться с шинигами, если они вздумают уволочь куда-то его подругу, – очень быстро обследовал все уголки дома и закоулки сада, выходившего на берег пруда. Мальчишка был доволен: добродушные старики не выглядели вредными или капризными, хотя от богачей можно было ожидать чего угодно. А, в понимании Ренджи, Такеши являлись настоящими богачами. Еще бы! У них был огромный дом в одном из первых районов Руконгая, просторный сад с яблонями, вишнями и сливами, и все это богатство выходило на аккуратный водоем, в котором водилась рыба!