Текст книги "Игра на любовь (СИ)"
Автор книги: Багирра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Плачущий демон. Умирающий демон.
«...но теперь-то я здесь...»
«...когда ты на меня так таращишься, я...»
«...ладно, маленькая, спи...»
И кружка горячего чая. Это так мало, почти ничто. А, может, больше и не бывает?
Она не молилась. Арха просто звала.
***
Отсюда, с вершины холма долина внизу напоминало море. Девушка его не видела никогда, но ей казалось, что оно должно быть именно таким. Под порывом ветра длинные стебли трав пригибались к земле, катясь темными, желтовато-зелеными волнами. Они жили, играли, порой обнажая серебристо-сухую изнанку.
Мать, одетая все в тоже простое белое платье, опиралась спиной на старый, вросший в землю дольмен[2]. И плела ромашковый венок. Цветы рассыпались на ее коленях. Светлые лепестки почти сливались с подолом, и от этого мерещилось, что ромашки Богиня берет из воздуха.
– Хорошо здесь, правда? – спросила она, поднимая лицо, закрытое покрывалом. – Люблю я тут посидеть. Уютно, знаешь ли, на собственной могилке, приятно так.
– На могиле? – тупо переспросила ведунья, разглядывая камни за ее спиной.
Они были старые, отесанные ветром и дождями, со сглаженными, будто специально сточенными, углами. На верхнем валуне высечены не то какие-то рисунки, не то письмена. Но они стерлись от времени. Да и зеленоватые пятна лишайника и мха мешали разобрать то немногое, что еще осталось.
– А то, – хмыкнула Мать, подхватив цветок, упавший с колен на траву.
У Нее были удивительно ловкие пальцы. Тонкие стебли переплетались между собой не в простой венок, а в кружево, которое превращалось в корону, увенчанную белоголовыми ромашками.
– Когда Свет-то с Тьмой начали мир делить, мне в нем места не оказалось. Вот они, чтоб не обиделась, и поставили каменюку. Мол, мы тебя помним и ты с нами. Мысленно, конечно. А сейчас, вздорная старуха, не мешайся под ногами, кышь отсюда! Вон как с родной-то матерью. Как это там у вас? Устраняют конкуренцию? И это правильно. Вдруг кто подумает, что это я, а не они тут самые сильненькие? Я – ересь, видали? И во Тьме, и во Свете – ересь. Нету меня. А кто верит, что даже в камне жизнь есть, тот, значит, заблуждается.
Она фыркнула, но не сердито, а, скорее, насмешливо. Мол: «Вон что дети-то чудят!». Арха тряхнула головой, прогоняя разморенную одурь. Не ей было Богиню перебивать, но время уходило. Его и так почти не осталось.
– Мать, прошу...
– Девочка-девочка, – белое покрывало колыхнулось, – Зачем? Он же никто тебе. Демон, во Тьме рожденный и в нее же идущий. Ты же вовсе другая. Да и не знаешь ты о нем ничего. Думаешь, он весь такой принц распрекрасный? Стоит ли он того? Что тебе до него, мимо прохожего?
– Слезы...
Ведунья, чувствовала, что еще немного – и она сама разревется. Пришлось сглотнуть, проталкивая ежистый ком. В горле как будто репейник застрял – горький и колючий.
– Да мало ли он от чего плакал? От боли может.
– Они от боли не плачут.
– Ой, много ты знаешь, – снова фыркнула Богиня, ловко перетягивая готовый венок белой ленточкой – и впрямь вышла корона. – Что же вы делаете то с собой, дети? До чего вы себя довели, если вам стоит одно только слово ласковое сказать – и вы уже все за него отдать готовы?
– Мать, прошу тебя, не отворачивайся! Я...
– Да что ты, Ара! Когда я от детей своих отворачивалась? Это дети родителей бросают, никак не наоборот. Конечно, если в мире есть хоть капля справедливости.
Она погладила девушку по щеке. У ведуньи мелькнула мысль, что она не помнила, чтобы садилась рядом с Матерью. Но мелькнула – и пропала. Гораздо важнее сейчас была рука Богини, которая, как и ее голос, тоже постоянно менялась, была то старой, то молодой. И все равно она оставалась бабушкиной рукой – родной, знакомой. Арха невольно потянулась к ней, прижалась. Натруженная, мозолистая ладонь пахла травами и хлебным мякишем.
– Ты вернешь его?
– Глупенькая, да ты сама все уже сделала, – Она мягко убрала упавшую прядь волос у лекарки с лица. – Но ведь ты знаешь, такое только один раз и получается. Ни второй раз не спасешь, ни обратно все не переиначишь. Жизнь-то у тебя одна, другой не будет.
Ведунья, шмыгнув носом, решительно кивнула.
– Ох, девочка ты моя, как же теперь, а? Дурочка, было бы за что...
– Я не знаю, Мать, я, правда, не знаю. Просто...
– Просто если бы ты этого не сделала, то жить и вовсе не зачем, да? Да только откуда же тебе знать то, что там дальше то было бы? Я уж тебе раз говорила, что ты совсем чуток не дотерпела. Мир наш седой скоро совсем станет, вот только ничего в нем не меняется.
– Мать, раз ты начало всему, то и любовь родила ты же.
Арха, наконец, посмотрела на Ее лицо, закрытое покрывалом. Мать рассмеялась звонким, молодым смехом, легонько шлепнув лекарку по руке.
– Ну, языкастая! Ну, наглая! Вот она кровь-то человеческая! Ладно, что выбрала, то выбрала. Только я еще об одном скажу. То, что ты себя с ним связала, еще не значит, что и он тем же ответит. И вообще это ничего не значит. Кроме того, что ты его сейчас Тьме не отдала, понимаешь?
Девушка опять только кивнула, пряча глаза. Глупо все было, стыдно. Вот только и вправду – как дальше то жить, если сейчас сделать, что разум требует?
– Девочка-девочка, сколько ж боли-то... – Она сама себя оборвала, махнув рукой.
– Ничего, я выдержу, – Арха закусила губу и вздернула подбородок, словно перед ней уже плаха выросла.
– Да ты что? Думаешь, я пророчествую, будущее вижу? Нет его, будущего-то! Нет, Ара! Вы сами его своими руками делаете. А то, что я сказала – это так, опыт... Вы, девочки мои, сами себе муки приносите. Ни один враг такого не выдумает, что вы придумываете. Но это не значит вовсе, что и по-другому быть не может. Кто знает, вдруг ты сделала тот самый выбор? Ладно, ступай. Счастье тебе. Может, оно и сложится.
Теплый ветер дохнул в лицо запахом нагретой травы, растрепал ромашковую корону...
Веки демона медленно опустились, словно он засыпал. Полукруглые тени от длинных ресниц легли на скулы. И вдруг резко, неожиданно, глаза распахнулись. Его зрачок был огромным, почти круглым.
– Арха? – прошептал он.
Ведунья улыбнулась, чувствуя, что губы у нее дрожат. Демон наощупь нашарил ее руку и их пальцы переплелись. Хаш-эд сжал сильно, не отпуская. И снова закрыл глаза. Лекарка наклонилась, прислушиваясь к ровному, спокойному, сонному дыханию. Рогатый спал, просто спал.
– Надо бы его в постель отнести, – сказала ведунья тихо, словно боялась его разбудить.
Шавер, как-то странно глядя на нее, медленно кивнул, будто что-то соображая. Арха передернула плечами. Что тут соображать было? Первая она что ли, кто глупости творит во имя непонятно чего? Это уж потом сказители такие поступки «любовью» называют, а иначе совсем уж дурь выходит. Какая тут любовь, когда они, действительно, «мимо прохожие»?
***
Утром, накормив ведунью вкусным и плотным завтраком, нянюшка сообщила, что Арха вполне может погулять в саду. На робкие возражения, что вместо прогулки она бы, лучше, навестила Адина, да и Дана неплохо бы было увидеть, бесса сообщила, что лорда о желании лекарки оповестят. А наносить визиты в столь ранний час молодым людям, даже если и пациентам, даже если она и лекарь, неприлично. В общем, ведунью, почти против ее воли, выпихали на ознакомительную экскурсию по саду.
Не сказать, что она сильно сопротивлялась. Правда, и тут девушку за каждым кустом поджидала тоска. Наверняка, это место было великолепно летом. Но зимние красоты быстро надоели. Статуи и фонтаны закрывали короба, напоминающие грубо сколоченные гробы. Сам садик оказался на удивление небольшим, огороженным с трех сторон глухими стенами, а с четвертой – домом. Поэтому ведунье только и оставалось, что бесцельно кружить по дорожкам, волоча за собой как шлейф полы длинного, ей не по росту, плаща.
И мысли у лекарки были такие же хмурые, серые и скучные, как зимний сад. И они кружили, словно карусель, подталкивая друг друга и возвращаясь все к одному и тому же. Что ей сегодня на ночное дежурство. А с него, пожалуй, стоит вернуться к себе домой. И нужно было бы достать из чулана умение забывать. Давно ведунье не приходилось им пользоваться. Но, видимо, время пришло...
– Доброе утро, Арха.
Она вздрогнула от неожиданности. А это действительно был он, демон собственной рогатой персоной. Которому, между прочим, полагалось в постели лежать и пить бульон. Но у хаш-эда, видимо, на все была собственная точка зрения.
Зато у девушки впервые появилась возможность рассмотреть его при нормальном дневном свете. И, к сожалению, там было что рассматривать. Тщательно расчесанные, мягкие даже на вид, темно-каштановые волосы под солнцем отливали золотистой рыжиной. А тонкая полоска усов была гораздо темнее, почти черной. Лицо казалось излишне резким, даже чуть-чуть угловатым. Обычно бледная кожа демона сейчас отливала в синеву, а под глазами залегли тени и щеки впали. Но это придавало чертам какую-то изысканную аристократичность аскета.
Хотя аскетом он точно не был. Под темным, почти черным багряным плащом, подбитым красновато-рыжим мехом, виднелся серый долгополый сюртук с серебряной отделкой. На перчатки тончайшей кожи, плотно, без морщинки, обтягивающие каждый сустав, падали кружевные манжеты. Высокие, выше колен, начищенные до блеска, сапоги украшали серебряные пряжки с крохотными камешками, поблескивающими в тусклом дневном свете. В общем – высший шик сдержанной роскоши. Модники говорили, что и такое бывает.
– Доброе утро, лорд...
Арха замялась, судорожно вспоминая, чем она там владел. Кажется, нянюшка упоминала что-то южно-прибрежное – Роскин или Парор?
– Харрат, – любезно подсказал демон.
– О, точно! Лорд Харрат. Только зачем вы встали? Вам бы, по-хорошему, еще пару дней полежать стоит.
– Благодарю за заботу, мистрис. Но мне действительно гораздо лучше.
Он слегка поклонился, заложив левую руку за спину, а второй указывая на дорожку, приглашая продолжить прогулку. От таких церемоний ведунью откровенно затошнило. Хотя на что жаловаться, если первая начала политесы разводить, в которых сама сильна никогда не была?
Кстати, от унылости сада ее уже тоже подташнивало. Но девушка покорно пошла вперед. Демон пристроился рядом, приноравливаясь к шагам ведуньи.
– Я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы меня спасли.
– Благодарите, – согласилась она, мрачно рассматривая утоптанный снег дорожки.
Хаш-эд слегка притормозил. Видимо, лекарка сбила его с заготовленной речи. Он несколько нервным жестом провел большим пальцем по усу и резко мотнул головой, перебрасывая волосы через плечо.
– Чем я могу выразить свою благодарность, мистрис Арха?
– Вот этот вот плащ вполне стоит вашей благодарности, – ведунья приподняла полу того самого плаща, который на ней был.
– Хорошо, вам сегодня же принесут каталог, и вы сможете выбрать...
– Я сказала, вот этот вот плащ, – буркнула Арха. – Другой меня не интересует. Или ваша благодарность на личные вещи не распространяется?
– Нет, просто, он слишком дешевый. Впрочем, как хотите.
– Вот именно, – подтвердила она. – Лучше расскажите, что с вами произошло. Не из праздного любопытства интересуюсь. Я могла бы приготовить восстанавливающие средства, чтобы вы быстрее поправились. Да и на будущее...
Вот почему то в том, что в будущем это обязательно повторится, лекарка нисколько не сомневалась. Можете это ей интуиция нашептывала. Но, скорее, дело было в шавере. Арха была убеждена, что он вполне искренне переживал за Дана. Только вот удивленным не выглядел. А, значит, подобное и раньше случалось.
Но на ее вопрос гвардеец никак не отреагировал. Он его попросту «не услышал».
– Послушайте, ваш же просто выпили. Жизнь высосали чуть не до дна! Вы понимаете, что вчера умереть могли?
Его временная глухота Арху не устраивала. Поэтому она просто забежала вперед, перегораживая дорогу Его лордству, и задрала голову, пытаясь хоть какие-то эмоции разглядеть на его лице.
– Я все понимаю и мою благодарность... – равнодушно-вежливо ответил Дан, созерцая одному ему видимые дали.
– Сверните в трубочку вашу благодарность и засуньте... туда, куда солнце никогда не заглядывает! – неожиданно для самой себя вызверилась ведунья. – Если вы думаете, что таким образом защищаете окружающих, то глубоко заблуждаетесь! Когда не знаешь чего ждать и с какой стороны...
– Поверьте, мистрис Арха, для окружающих это никакой опасности не несет. Скажем, это моя персональная болезнь, – отрезал он, явно давая понять, что больше обсуждать данную тему не намерен.
– Да никакая это не болезнь... – теперь уже растерялась ведунья и тут ее осенило. – Тьма! Да вы не окружающих, вы того, кто это сделал защищаете! Я... Я... Да у меня просто слов нет! Вы вообще, нормальный?
У нее от удивления даже рот приоткрылся. А демон продолжал задумчиво изучать дорожки. Видимо, они интересовали его гораздо больше, чем Арха. Лекарка от досады едва не зашипела, до боли сжав кулаки. Ей одновременно хотелось визжать от злости, треснуть по рогатой физиономии и топать ногами.
– Позвольте и мне проявить любопытство. Как вы меня вытащили? Только не говорите, что вы позволяете. Про милость Богини тоже не стоит.
Он, наконец, соизволил взглянуть на девушку. И что-то в нем опять изменилось. Лицо, как и прежде, оставалось абсолютно бесстрастным, будто он маску нацепил. Но как-то помягчело оно, что ли? И – да! Арха его опять забавляла. От такой перемены у ведуньи даже слова кончились.
– Ну, тогда и мне сказать нечего, – развела руками лекарка, зловредно ухмыльнувшись.
– Арха, – Его лордство протянул руку, стряхнув с опушки ее капюшона налипшую изморозь, – я, все-таки, демон, хоть и не жрец. То есть, первородный. И мы оба прекрасно понимаем, что жизнь и смерть можно выкупить только одним способом. Для этого жертва нужна.
– Это Тьме жертва нужна, – буркнула лекарка, раскапывая носком ботинка снег, под которым, оказывается, был красноватый гравий. – А Жизни – жертвенность.
– Не вижу разницы.
– Вот поэтому Тьма – это смерть, а Мать – это жизнь. Но если вам так проще, то считайте, что я парочку младенцев на заклание отдала.
– Боюсь, что ты отдала нечто большее, чем парочку младенцев, – сказал рогатый тихо и так задумчиво-задумчиво.
Даже вишневые глазки прищурил, разглядывая ведунью.
– Бойтесь, – разрешила Арха, развернулась и потопала вперед.
Ей вот тут только религиозных диспутов не хватало. Или того, чтобы всякие не в меру догадливые демоны додумались, что она натворила. Не сказать, что гордость была основополагающей чертой ее характера. Но если хаш-эд вдруг решил бы, что она подвиги совершает во имя любви к нему... От одной этой мысли плохо становилось. Этот ведь и пожалеть мог бедную, влюбленную человечку.
Арху аж передернуло, стоило себе представила его сочувствие и во что это может вылиться. Без взрослого дяденьки гвардейца, блистательного аристократа и покорителя женских сердец, с жалостью ей объясняющего, почему она дура и что именно ей в этой жизни не светит, лекарка прекрасно бы прожила. Поэтому она прибавила шагу, уже не прогуливаясь, а вполне целенаправленно направляясь ко входу в дом.
Но на этот раз гордо уйти ведунье никто не позволил.
Демон схватил девушку за руку, разворачивая к себе так резко, что пола плаща снег подмела, подняв его вихрем в воздух. А Арха, потеряв равновесие, ткнулась рогатому в грудь.
– Что ты еще натворил, дурной ребенок? – прорычал он где-то над ее макушкой.
– Ничего я не натворила, – пробубнила ведунья, рассматривая пуговицы его камзола и осторожно пытаясь высвободить руку. Естественно, у нее ничего не получалось. – И не надо разговаривать со мной так, как будто я действительно младенец!
– А кто ты? – вкрадчиво поинтересовался демон, пальцем поднимая ее подбородок и заставляя смотреть ему в глаза.
– Я... Я – женщина!
– Женщина? – усмехнулся он. – Женщина?! – усмешка стремительно сменилась каменной физиономией. – Женщина! – а это уже больше походило на рык.
Арха даже не успела сообразить, что происходит. Ее просто подняло в воздух, а под ребрами сдавило, как будто стальным кольцом обхватило. И красные глаза оказались близко-близко.
– Женщина... – выдохнул он.
Там, на озере, поцелуя ведунья толком не осознала. Только и поняла, что у него губы твердые. Сейчас же лекарка не просто почувствовала, а прямо таки прочувствовала их. Демон словно специально хотел причинить боль. И Архе действительно было больно. Даже, кажется, во рту привкус крови появился. Но было и еще что-то...
Что-то такое, от чего тело стало просто тряпичным, как будто хаш-эд из Архи позвоночник выдернул. И никаких бабочек в животе или фейерверков перед глазами. Наврал сочинитель романов про чувствительных демонесс. Была только безумная слабость, внутренности, завязавшиеся узлом и дикое желание запустить ему пальцы в волосы, прижаться сильнее, так, чтобы пуговицы его Тьмой проклятого камзола впились в тело.
И вдруг все кончилось. Девушку поставили на дорожку аккуратно, словно она из стекла была сделана.
– Простите, мистрис. Этого больше не повторится, – коротко сообщил ей демон, поклонился и, пока Арха хлопала глазами, исчез.
Только доковыляв до самых входных дверей, она вспомнила, что так и не поставила его в известность о скором своем отбытие из этого... сумасшедшего дома.
[1] Шавер имел в виду, конечно, смешанную кровь, незаконное рождение, а не оскорбление ради оскорбления.
[2] Дольмен(отбрет.taol maen– каменный стол)– древние погребальные и культовые сооружения, сложенные из большихкамней. Название происходит от их внешнего вида – приподнятой на каменных опорах плиты, напоминающей стол.
Глава восьмая
Глава восьмая
Она была чрезвычайно милой, добродушной и застенчивой девушкой.
В те редкие минуты, когда ее никто не раздражал.
(Из воспоминания старого ловеласа)
Нянюшка объявила, что хозяин «готов принять» ведунью тогда, когда Арха в обнимку с излишне нежной демонессочкой продирались сквозь заросли джунглей и дикой фантазии автора, рыдая на каждой страницей. Она – из-за злой судьбы и расставания с возлюбленным. Лекарка – от умиления и жалости к убогой. Ну, еще немного от злости. Потому что выдуманные демоны были куда благороднее, чувствительнее и понятнее настоящих.
Старушка проводила девушку до «малой гостиной» и поинтересовалась, что мистрис желает в качестве аперитива. Мистрис мрачно сообщила, что она желает яду. На самом же деле, Арха не прочь была оказаться в тех самых джунглях, можно даже и без демонессы. Не смотря на то, что полдня было потрачено на требование организовать ее встречу с рогатым, сейчас лекарка банально струсила. Вполне возможно, что именно это, а не увлекательный роман, стало причиной ее желания прогуляться по джунглям.
«Малая гостиная» размерами напоминала городскую площадь. И ведунья даже тихо порадовались, что аудиенцию ей назначили именно здесь, а не где-нибудь в «большой столовой». А то пришлось бы ей долго блуждать между колоннами, аукая хозяина. Тут же Великолепная Гвардейская Пятерка в полном составе обнаружилась сразу.
По очереди оглядев каждого из них, Арха до печенок прочувствовала, что на ней одета не слишком свежая рубашка, да довольно старое и изрядно помятое платье из грубой шерсти. А кожа на руках покраснела и шелушилась из-за постоянного общения с щелочным мылом. Еще и ногти лекарка обгрызала едва не до корней – была у нее такая привычка.
Наверное, так ощущает себя пава, очутившаяся среди пятерых павлинов. Даже слегка зеленоватый Адин, полулежащий на кушетке, выглядел просто ослепительно. Не только потому, что он красавчиком был. А потому что расшитый костюм и обилие драгоценностей совсем не фигурально слепили глаза.
И, вроде бы, демоны ни на бал, ни на великосветский прием не собирались. Архе подумалось, что если это их повседневные перья, то как же тогда выглядят парадные?
Только ушастый, облаченный в уже привычную гвардейскую форму, вызывал какой-то намек на симпатию с ее стороны. Но не на столько, чтобы заглушить нарастающее чувство собственной неполноценности. Понятно, что оптимизма это не прибавляло.
– Прошу прощения за беспокойство, – объявила ведунья, глядя куда-то поверх их голов, – просто зашла предупредить, что отправляюсь домой. Всего доброго.
– Нет, – до отвращения знакомым, таким спокойным-спокойным тоном, сообщили ей.
– Что именно «нет»? – со всей доступной ей любезностью поинтересовалась лекарка у рогатого.
– Вы останетесь здесь, мистрис Арха, – оповестил ее демон.
– Благодарю за приглашение, но у меня сегодня ночное дежурство в клинике. И перед ним мне хотелось бы, как минимум, переодеться, лорд Харрат. Так что...
– В клинике вы больше не работаете, мистрис Арха, – не меняя тона, словно о погоде беседовал, сообщил хаш-эд. – Я заехал туда сегодня и поговорил с владелицей. Ваши рекомендательные письма и оплата за последнюю неделю работы находятся у меня.
Наверное, Арха сползла бы на пол, не держись она за ручку двери, которую собиралась открыть. У нее даже слов не нашлось, чтобы высказать... Хотя, какие там слова? Ничего высказать ведунья ему при всем желании не могла. У нее и мыслей-то никаких не было. Так, гулкий звон в голове.
Девушка даже не сопротивлялась, когда Шай отодрал ее вцепившиеся в дверную ручку пальцы и, поддерживая под локотки, как немощную бабку, усадил в кресло.
– Так, – Арха потерла лицо обеими ладонями, постаравшись включить отказывающийся функционировать мозг, – ладно. В клинике Шор я больше не работаю. Я даже не спрашиваю, почему. А где я теперь работаю, можно узнать?
– Да потому что там не место приличной девушке, даже в качестве пациентки. А уж ваши прогулки по ночам вообще ни в какие ворота не лезут, – Тхия возмущенно покрутил головой, словно не в силах осознать глубины девичьей глупости. – Это же просто опасно!
– Заметьте, я подчеркнула, что не спрашиваю, почему я там не работаю, – сцепив зубы, чтобы не начать визжать, процедила лекарка. – Я спросила, где я теперь работаю?
– А обязательно где-то работать, Ар? – Шай, успокаивающе поглаживая ведунью по руке, попытался заглянуть ей в глаза. – Тебе заняться больше нечем?
«Ара, спокойно, дыши. Просто, дыши. Не стоит устраивать истерик. Этим делу не поможешь. Дыши. Вдох... Раз, два, три... Выдох. Они не уроды, – скомандовал ее здравый смысл, напуганный тем, что грязной волной поднималось из глубин души ведуньи, – они просто лорды, поэтому и м...ки. Вдох... Раз, два, три... Выдох...».
– И кто из вас, мессиры, решил меня удочерить? – поинтересовалась Арха, пытаясь сдержаться. Для того чтобы не заорать и не начать крушить все вокруг, пришлось приложить поистине титанические усилия. – Я, конечно, себя люблю, но не настолько, чтобы подумать, будто кто-то из вас решил осчастливить меня ролью содержанки. Просто ни на что другое я не гожусь. Готовить я не умею, и горничной из меня не выйдет. Меня же из кухни выпускать нельзя – гостям аппетит своей мордой испорчу.
– Арха... – попытался остановить ее Шай.
Он бы еще прилив остановить попытался! У лекарки стремительно развивалась самая натуральная истерика. Все, что накопилось за последние три дня, теперь выплескивалось мутным потоком. И, пожалуй, успокоить ее не сумела бы даже сама Мать.
– Мессир Тхия, вы говорите, что мне в клинике не место? А где мое место, не подскажете? Ну, хотя бы приблизительно? А давайте вместе мозгами пораскинем? Папаша в моей судьбе поучаствовал исключительно в момент зачатия и даже не представился. Маменька, после такой неземной любви, сошла с ума. Не в переносном, а в самом прямом смысле. Девять месяцев бабушка ее привязанной к кровати держала. Но однажды, это когда уже я родилась, не удержала-таки. Маменька меня придушила, а потом и сама повесилась. Спасибо, что подушка слишком большой оказалась, и меня она недодушила.
Несколько вытянувшиеся лица лордов были небольшой, но, все-таки, компенсацией. Наверное, их не столько слова ведуньи впечатлили, сколько визгливый, в общем-то, ей не свойственный, голос. Арха и сама не подозревала у себя таких талантов.
– В деревне меня терпели, пока бабушка была жива. Потому что она единственная ведающая на всю округу. Ну, как терпели? Один раз я в колодец случайно упала. Другой раз в загоне с быком оказалась. Но это так, мелочи, потом даже привыкли. Ничего, что рожа черная. Зато я уже лет в двенадцать лучшей повитухой, чем моя бабка стала. Правда, когда она померла, меня это не спасло.
Она отобрала у Шая наполовину полный бокал и залпом выхлебала до дна. В бокале оказалось вино. Довольно крепкое, между прочим. Пойло словно жидким огнем опалило горло, тут же сжавшееся до размеров игольного ушка. Наверное, в любой другой раз девушка после подобного глотка заново дышать училась бы. А сейчас ей было не до мелких неудобств. Она только крякнула, да рукавом утерлась.
– Знаете, как деревенские отделались от столь неудобной особы, а, мессиры? Старейшина самолично мне документы выправил и три годика пририсовал, чтобы вопросов не возникло. И чуть ли сам из деревни не выпихал. Правда, нашлись доброходы, которые меня отпускать не хотели. Предлагали в лесу поселиться. И даже обещали избушку помочь соорудить. А-то как же они совсем-то без лекарской помощи, а? Как считаешь, Тхия, мне стоит туда вернуться? Может, там мое место?
– Арха, да послушай ты... – попытался опять вклиниться в ее поток сознания Шай.
Но лекарка ему решительно не позволила.
– Нет, солнце мое, это ты меня послушай. Вы, смотрю, мою судьбу взялись решать. Так давайте учитывать все факторы, ладно? А-то вдруг вы что-то упустите. Например, в столице мне быстро объяснили, что мое место в борделе. Но тоже не в каждом. Нет, за свою девственность я могу хорошую цену получить. А дальше – рожей не вышла. Да еще и получеловек, грязнокровка – мерзость какая! Да, шавер? – взгляд ушастого был более чем выразительным. Именно только что озвученного мнения он и придерживался. – Вот и я говорю: мерзость, пакость, гнусь! Правда, человечек трахать это вам не мешает. Знаете, сколько я в этой клинике, где мне не место, метисиков видела? Ну, да ладно. В ночную вазу тоже редко кто заглядывает, чтобы посмотреть, что там у нас получилось. Так что, мне в борделе место, а, Тхия?
Кажется, несчастный демон, к которому Арха пристала, готов был уже под кресло залезть. Сам себе откусив язык предварительно. А ведунью продолжало нести на гребне истерики.
– Так, по лицам вижу, что в борделе мне тоже не место. Ладно, будем рассматривать факты дальше. Что у нас там по плану? Клиника? Так вот, прежде чем я к Шор попала, мне в двенадцати лечебницах отказали. Даже санитаркой брать не хотели. А-а-а, вы же не представляете, что это значит! В санитарки берут всех. Всех, без исключения, лишь бы согласились. Например, моя сменщица – умственно отсталая. Ну, идиотка. Говорит-то с трудом.
Мессиры сдались и слушали ее внимательно. Дан, глядя исподлобья и крутя бокал с вином. Тхия рассматривая пол, как будто на нем что-то действительно интересное было. Адин тоже от девушки взгляда не отводил. И его хорошенькое личико странно кривилось, как будто он готов был разрыдаться. Шай все гладил ведунью по руке, словно кошку, но, кажется, сам не слишком хорошо соображая, что делает. Один шавер гордо отвернулся к окну. Но тоже слушал – лекарка видела, как у него уши раздраженно подергиваются.
– Ну, вот. А Шор меня взяла. Правда, для этого мне на колени встать пришлось. Когда не ешь три дня и за квартиру не плачено, а денег нет, вообще нет, ни медяка, не только на колени встанешь – на брюхе поползешь. Но тут мне, наконец, повезло. Работу я нашла. Платят как раз столько, что хватает комнату снять. Но это с учетом того, что я у нее еще и вместо аптекаря, а то бы не хватило. Но я и всяких на стороне пользую. Да, Шай? Я же тебя узнавать сначала не по лицу начала, а по... С другой стороны, мне это дает возможность и на оплату университета откладывать. Еще лет тридцать-сорок – и точно накоплю.
– И лазить по притонам, спасая тех, кто заплатить не может, – добавил рогатый.
– Ну, это вы зря. Сама я лазаю редко. Больше ко мне приходят. Но – да, бывает. Точнее, бывало. Потому что лорды решили, что мне там не место! Хотя о чем я вообще? Закон империи четко говорит о том, где мое место. На костре! Мне самой в Инквизицию топать или вы проводите?
– Вы закончили, мистрис Арха? – светским тоном поинтересовалось Его лордство.
– Полностью, – она сложила руки на груди и откинулась на спинку дивана, прищурившись и сверля рогатого взглядом, сама не замечая, как ее подбородок упрямо выдвинулся вперед.
– Прекрасно. Тогда, позвольте, высказаться и мне. Мы действительно взяли на себя смелость решать за вас вашу же судьбу. Допустим, вы накопите денег на обучение. Что дальше? У вас есть единственный путь – открыть собственную клинику. И только бесплатную. Потому что никто, имеющий деньги, к вам не пойдет. Именно из-за вашего происхождения.
Арха открыла было рот, чтобы возразить, но он жестом остановил ее. И правильно сделал. Потому что выслушал бы о себе много нового и интересного. Не сказать, что ведунью его величественный взмах ладонью напугал. Просто дал законное право стиснуть зубы и промолчать. Даже в том умопомрачении, которое на нее накатило, девушка понимала, что не все стоит говорить вслух.
– Подобные клиники империи крайне необходимы. Потому что та система, которая существует сейчас, не работает. И денег на это государство выделять не может. Соответственно, вам нужно будет искать спонсоров. А все мы, в будущем государственные чиновники и не самого низкого ранга. Кроме Ирраша, – демон кивнул на шавера. – Он останется в армии, но, конечно, не императорским гвардейцем. Поэтому мы подумали и решили, что хорошее начинание стоит и поддержать. К тому же, я вам жизнью обязан, как и Адин. Да и знакомство с... Шаем тоже компенсации требует.
– Между прочим, я к ней не один ходил. Меня вообще туда Скалс отправил, – обиженно протянул блондин.
– Еще и Скалс. Тем более, компенсация нужна, – кивнул рогатый. – В общем, поскольку мы тут все далеко не бедные, то решили оплатить вашу учебу в университете. В качестве возмещения ущерба. А время до поступления вы потратите, чтобы подготовиться к обучению. Считайте, это нашим первым вкладом в государственную политику.
Арха сидела, хлопая глазами в лучших традициях безкожих демонесс. Ее мозгов для осознания того, что он сказал, не хватало. В голове взрывались только отдельные фразы. Бум! «...государственные чиновники и не самого низкого ранга». Бум! «...хорошее начинание стоит и поддержать». Бум! «...оплатить вашу учебу в университете»...
– А поскольку вам требуется время на подготовку к поступлению, вы поживете в этом доме. У меня богатая библиотека и я могу предоставить максимально комфортные условия для ваших занятий. И еще одно, мистрис Арха. Выходить из дома вы можете исключительно днем и в сопровождении кого-то из нас. По крайней мере, пока.
