Текст книги "Обратная сторона медали (СИ)"

Автор книги: Baal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

С каждой зимой становилось всё хуже. Эльза зябко куталась в пушистые пледы и подбиралась к огню так близко, что её хрустальная накидка начинала таять. Иногда девушке казалось, что она сама начинает таять, точно мороженое, оставленное Анной жарким летним днём на солнцепёке. Пододвигаясь ближе к огню, она таяла, теряя кусочки своего тела; удаляясь от тёплой искры – замерзала, теряя кусочки души. В какой-то момент Эльза создала себе шубу, очень тёплую на вид и подбитую белым пушистым мехом. Увы, одежда совсем не грела, но хоть какое-то подобие тепла, пусть и мнимое, Королеве нравилось.

Когда рыжеволосая красавица узнала о пропаже своего жениха, то бросилась к сестре с объятиями и слезами, а Эльза нашла для себя новый источник тепла, что грел немного лучше, нежели фальшивая шуба или обжигающий огонь.

Анна недолго горевала о Кристоффе. Возможно, это было из-за того, что Эльза обвинила простофилю в измене не только королевской семье, но и самой Короне, то есть государству. А с предателями разговор короткий: нет человека – нет проблемы. Да ещё и малышка-Анна верила своей любимой сестричке больше, чем необразованному деревенщине, который, хоть и был весьма добрым парнем, вполне мог поставить собственную выгоду превыше всего. Ну, Эльза уверила сестру в этом.

Потребность Королевы в прикосновениях порой поражала пришлых купцов и посланников. Хоть на минуту отпуская тёплые пальцы сестры, Эльза становилась похожей на загнанную лисицу, бросающуюся на всех и каждого просто из-за какого-то иррационального страха и неумолимо наползающей на сердце Королевы паники.

Анна была живым человеком. Анне была нужна любовь мужчины. Эльзе – прикосновения к Анне, которые этот “мужчина” мог бы забирать себе.

Однажды ворота замка закрылись. Никто не знал, почему именно, но поговаривали, что ни Снежную Королеву, ни её Солнечную сестру больше не видели. Ходило множество слухов о том, что с ними случилось, и кто-то даже предполагал, что Королева заключила свою любимую сестру в морозные объятия, да так и не выпускает…

В наступившей Вечной Зиме Эренделл быстро пришёл в упадок. Проходили века, но замок, некогда бывший сердцем знаменитого торгового города, продолжал стоять на ледяных пустошах, упираясь шпилями в грязно-серый небосвод.

Эльза была довольна.

Её сестра, любимая сестра, принадлежала только ей. Прекрасная светлая кожа, на которой веснушки были рассыпаны, точно крупа. Рыжие локоны, разметавшиеся по снежной подушке, с серебряной прядкой, притаившейся в них. Слегка приоткрытые зелёные глаза, застывшие, точно захваченные в морозные объятия листья.

Запечатлев на лбу сестры холодный поцелуй, Королева провела по нежному лику кончиками пальцев, рисуя на бледной коже морозные узоры.

“Ничего, дорогая, остался лишь тот странный мальчик с осколком зеркала и неугомонный лев”, – подумала Эльза, переводя равнодушный взгляд с лица Анны на хрустальные своды потолка. “Лишь лев и мальчик, дорогая, и твоя любимая сестричка тебя больше никогда не покинет. Ты ведь любишь снежинки, Анна? Они такие красивые…”

Особенно сломанные.

========== Дополнение. Рапунцель. ==========

– Ну, дорогой, ну неужели ты думаешь, что этого достаточно? – вдохновенно щебетала Рапунцель, носясь по комнате мелким проворным ураганчиком.

Тёмные короткие волосы, криво отстриженные и не отросшие ни на дюйм, колыхались от каждого поворота головы или её наклона. Шурша юбками, принцесса перепорхнула через раскрытый сундук с той же лёгкостью, с которой пчёлы перелетают с цветка на цветок.

– Но, Рапунцель! – взмахнул руками Юджин; тотчас на него были повешены какие-то платья и сорочки, из-за чего мужчина почувствовал себя вешалкой. – Коронация через неделю! Всё королевство ждёт, когда вернувшаяся принцесса, наконец, взойдёт на трон!

Рапунцель пропустила его возглас мимо ушей: у неё были дела поважнее. Она, деловито вертясь перед зеркалом, прикладывала к груди различные ткани, спрашивая совета у своего друга-хамелеона. Проклятая ящерица мерцала, вспыхивала, сигнализировала что-то своё, и принцесса смеялась так задорно, будто бы не было на свете каких-либо проблем или обязанностей.

Флин со всё возрастающей паникой смотрел на эти суматошные сборы, слушал беззаботный смех и хмурил брови.

За три дня до коронации принцесса тайно отплыла на огромном корабле с яркими парусами. Флин, угрюмый, с залегшими под глазами тенями, в это время примерял парадную королевскую мантию: каким бы безалаберным вором он ни был, бросать тысячи людей на верную смерть из-за прихоти так и не выросшей дурочки ему не позволяла совесть.

А фонарики ещё лет двадцать запускали.

Всё верили, что принцесса вернётся.

========== Дополнение. Спящая красавица. ==========

Принц устал. Он был грязен, зол и чертовски вонял.

Нет, конечно, на прощальном пиру в его честь Принц пах и розами, и благородными духами, и девичьими поцелуями, но сейчас от него несло скорее потрясающей смесью конского пота, навоза, чего-то горелого и, конечно, ржавчины: во время его путешествия доспехи были не раз омыты кровью, а верный оруженосец погиб от лап дракона много недель назад, так что чистить доспехи было некому. Седло совсем поистрепалось, мечи затупились, а щит был разломан пополам, но цель уже виднелась на горизонте – высокая тонкая башня, что была построена, кажется, на самой заре времён, почти пронзала небо.

Принц вздохнул, слез с едва дышащей лошади и устало побрёл вперед, к возвышающейся вершине.

Если в этой башне не будет златовласой красавицы, то, вернувшись в своё королевство, Принц велит повесить всех бардов и менестрелей – а нечего порядочных членов королевской семьи обнадёживать.

Да и оруженосца таки жалко.

***

Это была самая настоящая удача! Его новая жена – такая красавица, какой мир ещё, Принц был готов поклясться, не видывал!

Нежная кожа белее любого фарфора, зубки сверкают, точно маленькие жемчужины, волосы – само золото, льющееся из её прелестной головки. Глаза были синее любого моря, синее неба, синее красок придворных художников, а уж голосок! Трели соловья по сравнению с этим голоском казались Принцу скрипом телеги, не более. Принцесса – её звали Аврора, что за прелестное имя! – была нежна, точно свежий лепесток розы, смотрела на окружающий её мир широко распахнутыми глазами, а её коралловые губки то и дело округлялись в беззвучном удивлении.

Поражало Аврору всё: от телег и до убранств королевского замка. Аврора ходила по коридорам с высокими потолками, вела нежной дланью по сверкающим доспехам, любовалась узорами мозаик. Принц то и дело слышал её голосок:

– Се красивъ, Принц, такъ красивъ!

– Се такъ странно, Принц! Такъ много злата, зачем оно? Столько железа за злато то обменять можно! Уж лучше ковать мечи, чем такъ сорить.

– Се красивъ, Принц, но, – лепетала она, часто моргая, – где же мой меч, Принц? Уж неужто могёт Принца жена идти безъ меча верного, аки безъ платья верхного?

Принцесса часто улыбалась, будто знала, что её улыбка способна заставить Принца – и половину его королевства в придачу – горы свернуть, реки вспять повернуть, а чужие замки – дотла сжечь. Аврора посылала свои улыбки Принцу, и тот никак не мог наглядеться на блеск её зубов, алые губы, ямочки на нежных щёчках.

– Се красивъ, Принц, но где ж конь мой верный? Неужто могёт Принца жена идти безъ коня, друга дорогого, аки безъ ног своих же?

И были у Принцессы и мечи, и кони, и латы такие, что ни один рыцарь себе и вообразить не мог. Было у Принцессы многое другое: книги, платья, безделушки, блестящие украшения, дорогие картины… но не считала Принцесса, что есть что либо на свете лучше, чем меч, конь и хороший доспех: читать она не умела, искусство презирала (бесполезная трата времени!), украшения она ненавидела лютой ненавистью: мол, с кольцами меча не подержишь, серьги тяжелы для её головы, браслеты звоном своим выдают её неприятелю, а колье и вовсе похоже на петлю висельников. Читать жена-красавица не умела и учиться не хотела, а все военные книги, что так почему-то полюбились Авроре, читал ей старый верный библиотекарь. О платьях же она и вовсе думать не желала, искренне считая, что одной удобной накидки с лисьим мехом ей хватит; к тому же, тех лис она сама на охоте поймала, когда стрелы вошли аккурат в глазницы зверькам.

– Се красивъ, Принц, такъ красивъ! – улыбалась Аврора, глядя на собственное отражение на лезвии своего меча. – Такъ красивъ!

Несмотря на то, что читать Аврора не умела, любимая книга у неё всё же появилась. Эта была старая, пыльная книга с порванными страницами, на которых рассказывалось о старинном Племени, где люди были столь же жестоки, столь и красивы. Аврора часами слушала сухое бормотание библиотекаря, и Принц мог бы поклясться, что иногда он видел в глазах своей красавицы-жены слёзы, что были чище хрусталя. Но, несмотря на всё это, Принц не понимал, почему Принцесса так любит эту книгу. Там описывались обряды Племени, их обычаи, моральные устои. Помнится, после прочтения Принц ещё долго вздрагивал. У Племени было довольно странное поверье, мол, уж если жена сможет своего мужа убить, то себе она забирает не только его силу, его дом и деньги, но и само его обличье, его душу.

Спал Принц спокойно, и, казалось бы, ничто не говорило о его приближающейся погибели: жена была ласкова, солнце одаряло посевы нежным светом, рыбаки исправно вылавливали множество различных рыб в морях.

А одной ночью Принц проснулся от того, что не мог дышать. Что-то хлюпало, когда он пытался вдохнуть хоть немного воздуха, а горло болело так, будто…

– Се красивъ, Принц, такъ красивъ, – улыбалась Аврора, сидящая на его груди.

Она подносила руки к алым губам, слизывала его кровь, радовалась, как ребёнок.

И единственное, что было красиво в этом диком звере – счастливый блеск её синих глаз.

========== Дополнение. Храброе сердце. ==========

Тропы в лесу тихие, глазом людским не видимые.

Птицы не поют, зверьё не рычит, олень головы не поднимает. Изредка слышится скулёж, точно от большой собаки – то волк с волчицей судьбу свою оплакивают.

По лесным тропам не ходи, уведут тебя они далече, назад дороги не найдёшь. Останешься плутать средь высокой травы и колючих, рвущих плоть ветвей.

Троп много, на любой вкус. Приведут тебя и к злату, и к любви, и к смерти. Разум отнимут, жизнь на волоске конском подвесят. Любимого сердце вырвут, кровью упиваться будут, траву на руках его растить, в глаза мёртвые заглядывать.

В лес не ходи – зло там большое, что под медвежьей шкурой ходит. Скрывается днём у самой кромки леса, там, где голоса людские слышны – а ночью уходит далече жизнь других пить, далеко уходит, не по одной тропе. Лапами траву разгребает, землю когтями царапает, деревья одним ударом ломает.

В луну не смотри даже в тёмную чащу – заберёт душу твою, сердце твоё, жизнь твою, оставив тело со звериным духом по каменным долинам бродить да других людей пугать. В луну таких бездушных лес зовёт на тропы свои, и идут мёртвые, одурманенные запахом ночных цветов и примятой травы, идут далече.

А по утрам – глаза свои мёртвые трут, волосы рыжие поправляют, колчан со стрелами надевают, чтобы в лес пойти, где сгинуло народу много, медведем разорванные.

По тропам идут, легко, будто тысячу раз до этого.

А тропы в лесу тихие, костьми устланные.