Текст книги "На том берегу (СИ)"

Автор книги: Ayris S.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Микаса! – робко позвал Армин, но она, похоже, уже не слышала его или не хотела слышать…

А возможно, и не могла – запертая в клетку собственных мыслей и чувств. Жану стало не по себе. Внутри нее сейчас творилось что-то страшное, трагическое и роковое, и кажется, он единственный, кто это понял, потому что только ему удалось заглянуть в ее глаза – пустые темные глаза человека, готового шагнуть с обрыва в пустоту.

Дверь за Микасой закрылась с легким хлопком, и звука удаляющихся шагов Жан уже не мог различить, однако он продолжал смотреть на дверь, почему-то больше всего страшась услышать из-за нее случайный громкий всхлип или удар кулака по стене… Словом, любой выплеск эмоций. Но в мире за пределами комнаты ничего не происходило. Пока не происходило. Зато в этой невзрачной каморке по-прежнему кружил вокруг света мотылек, едва подрагивало пламя на кончике фитиля и решалась судьба Эрена, гетто, Марли… А возможно, и будущего всего мира.

На этот раз молчание прервала Елена:

– Предложение Эрена по нейтрализации шифтеров в колодце – неплохая идея. И если Райнера Брауна Эрен возьмет на себя, то останется заманить двоих – Пик Фингер и Порко Галлиарда. Я бы, наверное, мо…

Закончить, правда, она не успела – Ханджи ее перебила:

– А такие колодцы точно есть в гетто? – спросила она недоверчиво.

– Зик Йегер рассказывал мне о них. Созданы на случай форс-мажорных ситуаций с неповиновением или наказанием шифтеров…

– Но командор Ханджи?! – вдруг воскликнул Армин и схватился руками за голову. – Если мы явимся вот так за Эреном и поможем ему, это значит, что мы не просто доверились Зику, это значит, что все наши попытки переговоров пойдут коту под хвост! Еще раз докажем всему миру, что мы те самые «дьяволы с Парадиза», которых надо уничтожить немедленно! На дипломатии и международных отношениях можно будет ставить крест!

Каждая его фраза была истиной. Каждое его слово было наполнено безнадегой, нежеланием смириться и наконец поверить в то, что его лучший друг способен на такое.

Голос Ханджи выцвел:

– Боюсь, Эрен поставит крест на дипломатии в любом случае. Вне зависимости от того придем мы к нему на помощь или нет. Он уже все решил за нас, Армин.

Жан перестал вслушиваться в дальнейший разговор. Он по-прежнему смотрел на дверь и с возрастающей тревогой думал о Микасе и ее пустом взгляде. Она балансировала на краю пропасти и, возможно, в эту самую секунду нуждалась в поддержке, протянутой руке или просто слове, чтобы суметь совладать с собой, вот почему он со стуком поставил бутылку на стол прямо перед Армином и направился к выходу.

– Жан, а ты-то куда? – окликнула его Саша уже у порога.

– Выйду на минуту, – ответил он, не обернувшись. – Все равно это надолго.

Коридор оказался пуст. Сквозь приоткрытую створку ближайшего окна тянуло сыростью и вечерней прохладой – кто-то из жильцов наверняка опять курил и забыл закрыть окно, а значит, хозяйка снова будет браниться и лишит постояльцев завтрака на пару дней, потому что вновь начавшийся дождь уже оставил на ковровой дорожке мокрое пятно, которое со временем только увеличится. Хотя какая, к черту, сейчас разница, что станет с ковром… Пустяки по сравнению с письмом от Эрена…

Жан решительно зашагал к соседнему номеру, где жили Саша с Микасой. Толкнул дверь, вошел без стука и остановился на пороге, разлив в полумрак небольшой комнаты пятно света с подрагивающей на нем тенью своего силуэта.

Микаса не обернулась. Ее точеная фигура четко выделялась на фоне распахнутого окна и серебряных струй проливного дождя, за пеленой которого укрылся весь мир. Казалось, будто само небо обрушилось на город: ливень грохотал по черепичным крышам и бурлил в водосточных трубах, тяжелые струи воды хлестали по листьям и бились в стекла, вода заполняла улицы, напитывала воздух влагой и промозглой сыростью. И во всем этом оглушающем концерте стихии до Жана снова донеслась мелодия с первого этажа. Все та же – наполненная тоской и грустью. Небо рыдало, горевало печальной мелодией пианино, и Микаса, кажется, плакала вместе с ними. Сначала Жан увидел скатившуюся по ее щеке слезу, а уже в следующее мгновение заметил в ее руке нож, который легко взлетел к шее, и Жан в ужасе рванул вперед. К ней. Успеть. Выхватить. Отбросить в сторону…

Молниеносная реакция Микасы и в этот раз не подвела. Секунда, и она резко развернулась, встретив подскочившего Жана лицом и выставленным наперерез ему лезвием.

– Микаса!.. – он застыл в метре от нее, чуть не напоровшись на длинный нож.

– Не трожь, – прошипела она, пронзив его устрашающе пустым взглядом, и раздраженно стерла со щеки мокрую дорожку скатившейся слезы – слабость, которую считала возможной показывать лишь Эрену и Армину.

А затем нарочито медленно, глядя Жану в глаза, Микаса Аккерман снова потянулась ножом к шее… и безжалостно отсекла себе первую прядь волос, что бесшумно упала вниз. Жану показалось, что вместе с волосами на пол упало и его сердце, вспоротое ножом в руке Микасы.

– Еще ничего не решено. – Единственный аргумент, который сорвался с его языка бесполезными глупыми словами. – Спор продолжается.

– Мне не важно, что они решат…

– Потому что сама для себя уже все решила?

– Да. Без нас Эрен не справится. Это же очевидно, – и она полоснула ножом по второй пряди.

Жан с сожалением наблюдал (только это ему и оставалось), как черные локоны один за другим падали на пол. Бесшумно и не спеша – будто мертвые осенние листья… История повторялась, и Микаса снова отрезала свои роскошные волосы из-за Эрена. Правда, на этот раз он обошелся без рук и фальшивой заботы, за которой тогда – в первые дни в кадетке – Йегер скрыл свою полудетскую ревность… На этот раз причиной стали всего лишь буквы… Если у Эрена и поехала крыша, то хотя бы остатки совести еще остались, раз ему хватило ее, чтобы адресовать послание всем, а не подло воспользоваться Микасой, прося ее о помощи… Однако даже в безликом сухом письме без эмоций и души она сумела прочесть что-то между строк. Что-то неведомое, адресованное только для нее. Где крылось это тайное послание? В нарочито аккуратно выведенных буквах ее имени? Каких-то особых словах, в которых ей слышался отчаянный зов? В точках? Запятых? В съезжающих вниз строках?

Что такого увидела Микаса? А может, буквы, слова, предложения – все было неважно для нее? Важным был Эрен. Его письмо. Его существование. Его дыхание и зажатый в пальцах карандаш, которым он водил по бумаге?

Жан задавался вопросами и не находил ответов. Терялся в догадках и продолжал наблюдать за таинственным ритуалом жертвоприношения, невольным свидетелем которого только что стал. Какая горькая ирония! Пока там, в соседней комнате, справляли в мертвой тишине панихиду по доверию к Эрену, здесь – в проеме распахнутого окна под торжественный марш вечернего ливня и нежный перебор клавиш – Микаса возлагала на алтарь веры свои волосы, судьбу и, возможно, жизнь…

Иными словами, в очередной раз готова была принести себя в жертву из-за отчаянной дурости Эрена Йегера… Только на этот раз все зашло слишком далеко!

Да сколько же можно!

Неужели она после всего пережитого из-за него может довериться этому долбоебу?!

Вот так смиренно и покорно?!

Жан смотрел на Микасу все с большим раздражением, которое возрастало с каждым движением ее руки, одну за другой отсекающей пряди. Длинные волосы, которые ему так нравились, падали чернотой под ноги…

– Эрен… Эрен! Эрен! – наконец выпалил он, готовый схватить ее и встряхнуть как следует за плечи. Лишь бы наконец разбудить… Вдребезги разбить о жестокую реальность все ее иллюзии относительно Йегера. Но в руках Микасы все еще был нож, поэтому Жану оставалось только повысить голос, нахмурить брови и «хлестануть» ее истиной: – Ты хоть понимаешь, на что он нас толкает, Микаса?! Ты же сама была в гетто Либерио и видела все собственными глазами! Там женщины, дети, старики! Ты готова утопить их в крови ради Эрена?!

Микаса опустила взгляд на нож:

– Я убила человека в девять лет, Жан, – печально ответила она, поймав в стальном узоре свое отражение. – Ради Эрена.

– Если мы… Если мы пойдем на это, чем же тогда мы отличаемся от марлийцев, пославших детей пробить Стену Мария?! – чуть ли не закричал Жан на нее. – Ответь мне, Микаса!

– Ты еще не понял? – ее голос почти растворился в шуме дождя и мелодии, а взгляд так и блуждал в витиеватых узорах лезвия. – Мы все одинаковые.

Внутри Жана полыхал жар, который теперь рвался наружу злостью. Пламя выжигало ему сердце, в котором задыхались от едкого дыма восхищение Микасой, его затаенная трепетность и это проклятое щемящее чувство, которое навсегда останется для него безответным. Он злился на нее. Впервые настолько неистово. Злился из-за слепой веры в человека, который не стоил ни единого волоса, упавшего с ее головы. Из-за ее тихого голоса и смирения перед тем путем, на который Микаса только что ступила. Злился на ее все еще мокрые от слез щеки… и пальцы, так привычно сжавшие рукоять ножа… Злился на дождь и на пианиста с этой чертовой мелодией, что оплетала его душу в саван тоски. Злился на лето, на запах мокрой земли, на барабанную дробь капель по подоконнику… Но больше всего Жан злился на себя. Потому что в эту самую минуту он понимал Микасу как никто другой…

Ведь они были так похожи в своей неразделенной невысказанной любви, которая вела их обоих на эшафот разбитых надежд.

Жан перевел взгляд на дождевую завесу за спиной Микасы.

– Не отпущу тебя одну, – заявил он твердо. – Надо же, чтобы кто-то прикрыл твою спину, пока спасаешь задницу Йегера.

Он больше не решился посмотреть на Микасу, продолжая наблюдать за дождем, а она не смела поднять взгляд от лезвия. Так они и стояли друг напротив друга – два бесконечно одиноких человека на расстоянии протянутой руки… Два разбитых сердца и две увядшие души в неловком молчании, которое растворялось в дождливой мелодии марлийского летнего вечера.

– Эй, Жан, – внезапный звонкий голос Саши наполнил комнату жизнью, – а кто ж тогда прикроет твою спину? Я с вами, ребята.

Оцепенение исчезло. Жан развернулся и вдохнул полной грудью улыбку Саши, ее живой взгляд и оптимизм. Еще пару мгновений назад он готов был взвыть – но сейчас, с появлением в комнате Сашки, все преобразилось, и не осталось ни неловкости момента, ни тяжелого груза мыслей… и даже злобы больше не осталось.

– Твоя меткость нам пригодится, Саша, – сказала Микаса и, судя по теплой интонации ее голоса, улыбнулась подруге.

Они вместе вернулись к остальным. Спор был в самом разгаре, и их появление у дверей никто не заметил.

– …Да это же смертный приговор! – Конни гнул свою линию и, видимо, не собирался уступать. – Вопрос времени, перестреляют ли нас на фестивале при отходе к Парадизу или, если не придем на зов Эрена, разделаются с ним, а потом явятся на остров.

– В городе у нас будет преимущество: УПМ и внезапность, – парировала Ханджи, но тут же добавила: – Однако на море мы беспомощны как котята…

– Использовать Колосса для нейтрализации флота? – напомнила Елена предложение Эрена из письма, на что получила скептическую ухмылку Леви:

– Нейтрализации? – приподнял он бровь в саркастическом жесте. – Ты имеешь в виду – уничтожения? А что потом? Армин растопчет полгорода, возьмет нас на руки и переплывет через море?!

Армин в испуге затряс головой:

– Я не пойду на такое! Должен быть другой способ помочь Эрену. Без потерь среди населения и без разрушений!

Ханджи лишь вздохнула и пожала плечами:

– Разве что отрастить крылья…

– Говорите так, будто уже решили идти у Эрена на поводу! – воскликнул в недоумении Конни.

– Согласен. – Леви устало откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – К чему рассуждать, если его затея безрассудна. Мы не можем в такое время рисковать армией ради спасения одного человека.

– Мы это делали постоянно, Леви, – возразила Ханджи. – Чтобы спасти Эрена…

– Тогда мы доверяли ему. Теперь это в прошлом, – категорично отрезал он и, подняв взгляд от стола, первым заметил вошедших, а вслед за его застывшим на Микасе взглядом потянулись другие.

Никто не проронил ни слова, потому что слова теперь оказались лишними.

– Похоже, все уже решено без нас, Леви… – наконец произнесла Ханджи и устало прикрыла лицо руками.

========== Глава 9. Спасение ==========

Фестиваль в гетто Либерио набирал обороты: ночь только что отгремела аплодисментами и теперь через небольшое чердачное окно доносился уверенный голос Вилли Тайбера. Кажется, он рассказывал про остров и элдийцев, про Героса и титанов, но слова лились сквозь Микасу холодным дождем мучительного ожидания, тревожили и мешали привести мысли в порядок. Заткнуть бы уши да закрыть глаза, окунуться в тишину и покой чердачной тишины… А лучше вообще оказаться подальше отсюда. Дома. На Парадизе.

С Эреном.

Но на острове Эрена не было. Он был где-то здесь. И поэтому она сейчас тоже была здесь – на чердаке жилого дома почти в самом центре гетто.

Ожидание томило и выматывало душу, забиралось под кожу ознобом и вилось клубком змей в животе. Ожидание пугало. Но сильнее всего пугал смех, который то и дело прорывался сквозь пышную речь Вилли Тайбера. Хохот и веселье с улицы выворачивали душу Микасы наизнанку, вынуждали нервно теребить шарф и делать все возможное, лишь бы не опускать взгляд вниз. Вот почему она смотрела на зажженную вереницу фонарей, протянувшихся нитью бусин вдоль улицы; считала желтые прямоугольники окон в доме напротив, наблюдала за хлопающими на ветру гирляндами разноцветных флажков, растянутых высоко над мостовой. Стены, окна, фонари, крыши и карнизы – только бы не видеть людей… и не думать о том, что для кого-то из них эта ночь станет последней…

И все же не удержалась. Заметила, как одна из веревок вдруг дрогнула и флажки, словно строй пестрых бабочек, ринулись вниз на мостовую, а в следующее мгновение вслед за ними со столба скатился мальчишка. Он тут же подхватил гирлянду, поспешно смотал ее на локоть под аккомпанемент ругани прохожих, после чего юркнул в тесный переулок как раз под окном Микасы, где его, как оказалось, уже поджидала то ли подружка, то ли сестра. При виде флажков, которые ей тут же с гордостью продемонстрировал парень, девочка запрыгала от радости и захлопала в ладошки, а потом и вовсе кинулась обнимать своего героя, и тот вынужден был отбиваться от нее. Наверняка и ругался еще при этом. Совсем как Эрен в детстве: недотрога и грубиян. Вечно он ерепенился и бубнил, особенно когда поблизости оказывались родители или соседские дети. Микаса невольно улыбнулась всплывшим из закоулков памяти воспоминаниям и придвинулась чуть ближе к окну, чтобы посмотреть, чем все закончится. Мальчишка тем временем отыскал конец веревки, сунул его девочке в руку и начал обматывать ее флажками. Бессмысленное и забавное дурачество, которое отчего-то окончательно заворожило Микасу.

Она наблюдала за моментом чужого детства, которому, как ей казалось, было плевать на нищету, политику, разлитое в воздухе предчувствие грядущей войны, демонов с далекого острова, ночь и весь мир вокруг, потому что в этот самый миг мир этих детишек состоял только из праздника, друг друга и разноцветного калейдоскопа флажков. Сквозь речь Вилли Тайбера доносился их звонкий смех и веселые возгласы: парень хохотал и, наверное, просил девочку угомониться, она же – непослушная – прыгала, крутилась юлой и все больше напоминала лоскутное одеяло.

Летняя ночь с фестивалем, где с улыбкой оборачивают в праздничную гирлянду, так разительно отличалась от иной дождливой ночи, где плачущую девочку когда-то укутали теплым шарфом. И вот неведомыми путями судьбы эти две ночные реальности (две девочки и два мальчика) сошлись сегодня в одной точке жизни, и обернутая флажками девчушка внезапно содрогнулась от оглушительного рева вместе с мальчиком, Микасой, чердаком и стеной дома напротив. Мир детских игр вмиг разрушился. Жестокая действительность ворвалась в идиллию пробирающим до костей рыком Атакующего титана, расколола стену соседнего дома и обрушилась смертоносным каменным градом на улицу, людей, фонари и стройные ряды флажков-бабочек.

Последним, что увидела Микаса перед тем, как отпрянуть от окна, был огромный кусок стены, рухнувший в переулок…

Она вздрогнула, но тут же мысленно одернула себя. Не думай о них! Ты ведь знала, что подобное неизбежно случится!

Сейчас нужно сосредоточиться на исполнении плана!

Микаса рванула к двери и выскочила на крышу ровно в тот момент, когда в пасти Атакующего титана исчез уже мертвый Вилли Тайбер, а залитая кровью морда «врага человечества Эрена Йегера» повернулась к трибунам, где собралась вся военная верхушка Марлийской Империи… В следующую секунду он обрушился на них, круша всё и всех без разбора. Доски, кости и жизни перемалывались в кашу под кулаками Атакующего титана. А еще в такое же месиво Эрен сейчас превращал сердце Микасы, которое давилось сгустками стынущей крови при виде того, с какой легкостью он отбирал чужие жизни. Разве ради этого они рисковали собой все эти годы? Выживали? Хоронили боевых товарищей?

Всё ради того, чтобы поменяться местами с теми, кого считали врагами, и самим превратиться в чудовищ?

Ради этого?

«Эрен, ответь, ради этого мы сражались?!»

Микаса отвела взгляд, а после и вовсе отвернулась.

«Нет, Эрен, мы не чудовища».

В следующее мгновение она соскользнула с пологого ската крыши к самому краю и заглянула вниз. Рухнувший угол стены почти перегородил выход из переулка, где еще пару минут назад играли дети, погрёб под собой ближайший фонарь и погрузил проход между домами в полутьму.

Микаса попыталась хоть что-то разглядеть на дне, но ей ничего не было видно в этом колодце из темноты. Зато она вдруг услышала надрывный детский плач, криком боли вспорхнувший в вышину и пробивший ее насквозь.

«Ведь мы не чудовища…»

Не медля ни секунды, она соскочила на УПМ вниз с первыми огненными языками, что высунулись из ближайшего окна на цокольном этаже – в доме начинался пожар. Яркое пламя обдало Микасу жаром, на мгновение отразилось в глазах мальчишки оранжевым всполохом ужаса и тут же рассыпалось сотнями искр, рванувших в небо. Переулок снова погрузился в ночной полумрак, а мальчик вцепился в кирпичный обломок чуть ли не с себя ростом и потянул в попытке сдвинуть его с места, но вместо этого только тщетно царапал ногтями кладку… и поливал ее слезами.

Слёз Микаса, правда, не видела, она просто знала… Помнила выражение лица одиннадцатилетнего Эрена, скребущего доски своего разрушенного дома, его взгляд, его слезы и крики в Шиганшине…

Восемь лет спустя круг ненависти замкнулся. Снова титаны, снова дети, снова смерть… Ничего, кроме смерти вокруг…

Только Ханнеса больше нет… Зато есть она – уже не слабая испуганная девочка.

Теперь она сильная.

И Микаса кинулась на помощь к мальчишке. Сначала в темной дыре нагроможденных друг на друга обломков она увидела лишь пару флажков, а затем смогла различить детскую руку с зажатым в кулаке концом веревки. Наверняка в момент падения парень успел отскочить, у обмотанной же гирляндой девочки просто не оставалось шансов…

Однако она все еще была жива.

– Отойди! – скомандовала Микаса.

Она буквально отодрала мальчика от обломка и сама схватилась за него, в то время как парень в исступленном отчаянии снова кинулся к Микасе, мертвой хваткой сжал ее руку, мокрой от слез щекой уткнулся в ладонь.

– Помогите моей сестре, на нее упала стена! – зарыдал он, ничего не соображая от ужаса, а потом схватился за громовое копье, и когда Микаса отдернула в испуге руку (как бы ненароком не активировать его), парень вдруг отскочил, вытер рукавом слезы и бросился к девочке. – Уна! Потерпи. Мы сейчас тебя вытащим.

– Я ног не чувствую! – послышался из-под завала ее тихий, уже осипший голос. – И мне очень больно…

Микаса попыталась сдвинуть обломок. Не удалось. Слишком тяжелый, да еще и края неровные. Видимо, зацепился за что-то с другой стороны. Девочка продолжала хныкать, мальчишка держал ее за руку и снизу вверх смотрел на Микасу. Пожар в доме разгорался сильнее, потому что теперь она могла различить в пляшущих на детском лице тенях мокрые дорожки слез… а еще глаза… огромные глаза ребенка, в которых она видела проблески надежды. Она была его единственной надеждой. Микаса снова схватилась за обломок, потянула на пределе своих возможностей, а когда тот все-таки сдвинулся и приподнялся на десяток сантиметров, процедила сквозь сжатые от натуги зубы:

– Тащи!

Парень с силой потянул руку на себя.

– Эйрик! – истошно завизжала от боли девочка. – Эйрик! Мне больно и страшно! Больно, Эйрик!

– Тсс, мелочь… – зашипел он ей в ответ, глотая слезы и всхлипы. – Все будет хорошо…

Однако так и не смог ничего сделать. Когда Микаса, обессиленная, уже готова была сдаться, чьи-то руки внезапно пришли ей на помощь и схватились за обломок с другой стороны:

– О, черт! Фрита помоги парню, пока я… – мужчина оглянулся и грозно закричал на кого-то позади себя: – Фрита, мать твою, соберись!

Общими усилиями дела пошли лучше. Сантиметр за сантиметром фрагмент рухнувшей стены сдвигался в сторону, а отверстие черного зева увеличивалось. Подбежавшая молодая девушка теперь помогала мальчику, и наконец им вдвоем удалось вытянуть Уну из-под завала.

Микаса выпустила из рук обломок и с облегчением выдохнула. Девочка лежала ничком, а на пестрых флажках, в которые она до сих пор была обмотана, теперь были видны темно-бурые пятна. Мокрые и увеличивающиеся в размерах. Кровь.

– Нужно отнести мою сестру в госпиталь! – Эйрик схватил Уну за плечо, чтобы перевернуть ее на спину, но девушка внезапно отдернула его руку вместе с нарукавной повязкой, за которую он схватился.

– Погоди! – предостерегающе воскликнула она. – Сначала осмотрю ее. Я медсестра.

Микаса вдруг резко повернула голову и прислушалась. Грохот прекратился, и на площади стало тихо, а затем она различила треск электрических разрядов, на который никто из присутствующих не обратил внимания. Они просто не знали. Зато Микаса знала этот звук, сопровождавший каждое превращение… Значит, план Эрена удался – он выманил-таки Молотоборца. Нужно возвращаться. Она схватилась за привод и сделала шаг вперед, но вынуждена была остановиться. На ее пути оказались сапоги. Знакомые сапоги. Взгляд тут же метнулся вверх и застыл на лице члена Элдийского совета Яниса Цукурса. Кто бы мог подумать, что такой прогнивший человек, каким он показался ей там, в борделе, в минуты смертельной опасности бросится помогать ребенку…

Цукурс, вне сомнений, тоже узнал Микасу. Его глаза изучающе бегали по амуниции, громовым копьям, УПМ… и наконец остановились на лице:

– Кто ты? – спросил он, но тут же поправил себя: – Откуда ты, Микаса?

Даже имя вспомнил.

– Господин Цукурс, – позвала его Фрита, – кажется, у девочки позвоночник поврежден. Ее нельзя просто так перемещать, нужны носилки.

Микаса перевела взгляд на медсестру:

– На носилки нет времени, – отрицательно мотнула она головой. – Уходите отсюда немедленно.

Но Фрита упрямо сжала губы и начала оглядываться, затем вдруг кинулась куда-то в сторону, вцепилась руками в дверь, торчавшую из обвалившейся рухляди, и что есть мочи потянула на себя. Безрезультатно. Хрупкая сестра милосердия была слишком слаба.

– Помоги мне… – попросила она, оглянувшись на Микасу, затем внезапно замолчала, будто что-то вспомнила, и потом, изумленная, добавила: – Микаса… Достань вон тот кусок двери.

Микаса чертыхнулась и кинулась на помощь. В один мощный рывок она вытащила дверь, вернулась к Уне и принялась помогать Фрите осторожно переложить девочку на импровизированные носилки.

– Ты знаешь кого-нибудь по имени Крюгер? – спросила вдруг Фрита.

– Нет. Кто это?

– Да так… – Она грустно усмехнулась. – Один пациент из госпиталя, который звал свою Микасу по ночам…

Совпадение? На острове Микаса не знала никого с таким же именем, но внешний мир велик и необъятен, так что… Впрочем, размышлять о таких пустяках не было времени. Она поспешно встала и напоролась на сощуренный взгляд Яниса Цукурса, который, видимо, уже сопоставил в голове все произошедшее и собрал кусочки мозаики воедино.

– Так вот вы какие – демоны с острова. И вот, значит, какого Эрена ты искала в моих списках… Эрена Йегера… Того дьявола с площади…

Его слова заставили всех присутствующих притихнуть и замереть. Фрита даже отступила на шаг назад, а Уна перестала всхлипывать…

Микаса проигнорировала Цукурса, она посмотрела в проем между домами:

– Цукурс, уведите всех как можно дальше… А еще держитесь в стороне от главной улицы, которая ведет к воротам…

Кажется, она сделала все возможное. Теперь нужно было быстрее добраться до крыши, чтобы наконец понять, что происходит. Возможно, Эрену все-таки потребуется помощь. Грохот и рыки отдавались внутри нарастающей тревогой. Микаса поспешно достала привод, но Янис Цукурс снова заговорил, и его слова пригвоздили ее к месту.

– Ты такой же дьявол, как и Эрен Йегер, – произнес он размеренно и четко, пронзив ее горящим от злобы взглядом. Его подбородок дрожал. Он снова готов был разрыдаться, но на этот раз не из-за трусливого страха за свою жизнь. Янис Цукурс просто не понимал, и поэтому он – голос всех жителей гетто – задавал Микасе вопросы: – Вы хоть понимаете, что натворили? За что? Скажи, в чем перед вами провинились эти дети? И те, кто сегодня уже умер или еще умрет?

Теперь они все – мужчина, девушка, мальчик и девочка – смотрели на нее и ждали ответов. За их спиной брызгало искрами пламя, грохотала от ударов площадь и опасная трещина ползла вверх по стене.

Что Микаса могла им ответить?

– Бегите скорее, – пробормотала она, но Цукурс не сдвинулся с места:

– Всё, что говорили нам марлийцы, оказалось правдой. Вы – с острова – дьявольские отродья. И ты такой же выродок и убийца, как и он. Вся наша кровь сегодня будет на твоих руках. Надеюсь, ты утонешь в ней, Микаса.

После этого Янис Цукурс развернулся и взялся за край двери, Фрита тоже отвела взгляд, молча схватилась за другой край, и они двинулись через завалы к узкому проходу на улицу. А Эйрик продолжал стоять и смотреть на Микасу. Он, еще пять минут назад ревущий в ее ладонь и молящий о помощи, теперь сжимал кулаки, в одном из которых болталась повязка с девятиконечной звездой Уны. Мальчик смотрел.

Смотрел.

Смотрел в самую душу.

А Микаса не смела отвести взгляд, пытаясь разглядеть в его глазах хоть что-то. Ненависть… Страх… Гнев… Нет. Ничего. В них не было ничего, кроме тьмы. И эта бездна пугала ее…

Но его рот, вдруг изогнувшийся в дугу, распахнул перед Микасой двери ада.

– Когда я вырасту, то приду и убью твою семью, сука, – сказал ей ребенок с пустым взглядом и милой улыбкой, от которой на его щеках появились ямочки.

Затем он развернулся и побежал. Проворно перебрался через завал, догнал Фриту с Цукурсом и взял свою сестру за руку. Наверное, даже успел улыбнуться ей… а потом их всех, прямо на глазах Микасы, накрыло камнепадом от очередного разрушенного в схватке титанов дома…

Она не помнила, как снова оказалась на крыше. Легкие жгло от горячей пыли, глаза щипало от навернувшихся слез, а в каждом куске ее разодранной в клочья души свежим клеймом дымились последние слова мальчика.

«Когда я вырасту…»

Руки тряслись.

«…То приду…»

Она замешкалась, пытаясь успокоиться и унять дрожь, поэтому чуть было не опоздала – Молотоборец уже приготовился нанести последний удар по Эрену.

«…И убью твою семью…»

Микаса рванула вперед, целясь громовыми копьями в загривок титана.

Нет! Она защитит свою семью.

Защитит Эрена.

И пусть весь мир видит в нем чудовище, но для нее Эрен Йегер по-прежнему дом, семья, жизнь…

…И любовь.