Текст книги "На том берегу (СИ)"

Автор книги: Ayris S.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Глава 1. Сговор ==========

Эрен тонул. Безбрежное море песка окружило его со всех сторон, разделив мир пополам: на желтую пустыню и черное беззвездное небо. Он тщетно пытался высвободиться из сыпучей ловушки, но с каждой новой попыткой все больше уходил вглубь, поглощаемый заживо песком безвременья. В страхе и одиночестве, в отчаянии и враждебности чуждой пустоты, Эрен Йегер сражался за свою жизнь и свободу. Теряя силы, воздух и надежду на спасение. Ниже. Глубже. В могилу.

Рано. Еще рано умирать.

– Микаса! – закричал он на пределе своих возможностей единственное слово, которое сейчас помнил. Имя, которое имело значение.

Мир всколыхнулся от его голоса. Вздрогнула пустыня, и чернильную бездну небес над головой вспорола первая стрела молнии, которая отразилась в серых глазах Микасы. Сотканная из песка, теней и ветра, девушка сверху вниз смотрела на тонущего Эрена, и в ее темных радужках бесновались отражения молний. Он тянул к ней руки, захлебываясь в раскаленном мареве желтой пустыни, пытался ухватиться, но зыбкость ее бытия ускользала от него, и лишь золотистый песок лился сквозь пальцы, рассыпаясь кварцевой пылью в его горячих ладонях.

Эрен давился песком и задыхался в эфирном дурмане затхлой духоты, пока вязкая кровь разносила по его сосудам страх потерять единственный шанс на спасение – Микасу…

Он внезапно пробудился от мутного забытья, которое вряд ли можно было назвать полноценным сном. Словно упал из песчаного ада в больничную палату госпиталя в гетто Либерио. Правда здесь тоже был ад. Ад, воняющий по́том, эфиром, горечью лекарств и хлоркой. Ад, где днями и ночами стенали те, для кого встреча с титанами и бомбами на поле боя отпечаталась в памяти сводящим с ума ужасом. Никому не нужные жалкие элдийские калеки.

Эрен судорожно вдохнул, изгоняя из головы ошметки кошмара, и вдруг ощутил, как воздух застрял в легких, а сердце чуть не захлебнулось в крови.

Вопреки всем законам бытия Микаса не растворилась в дымке сна. Она была здесь. Рядом. Его спасение. Эрен отчетливо видел ее профиль на фоне тусклых звезд в оконном проеме.

Воздух вышел из легких вместе с именем:

– Микаса… – он с трудом разомкнул сухие губы в надрывном шепоте и с отчаянием схватил ее за запястье, больше всего страшась, что она снова рассыплется в его ладони песком.

Однако наваждение не исчезло. Пальцы с силой сжали девичью руку, да так крепко, что Эрен почувствовал, как под ними бьется жилка, отмеряя пульс. Раздался испуганный вскрик, упало на пол и разлетелось вдребезги что-то стеклянное, а вслед за этим последовал громкий жалобный стон пациента с соседней койки, которого разбудил весь этот шум. Он заметался на скрипучей кровати и замычал, рискуя стать причиной переполоха и перебудить всех остальных в палате.

– Тс-с-с! Тише, Брайан, тише… – послышался в ночи ласковый женский голос, и Эрен, окончательно проснувшись, понял свою ошибку.

Он отдернул руку, словно внезапно обжегся ледяной водой.

Всего лишь медсестра. Не Микаса. Да и откуда ей взяться в такой час и в этом месте? Она наверняка вернулась на Парадиз с остальными из сто четвертого, и единственная возможность увидеть их всех – скорее сделать то, на что Эрен никак не мог решиться. Написать письмо с изложением своего плана… Ну а после этого останется только ждать, уже наперед зная исход…

Медсестра все еще пыталась утихомирить Брайана. Теперь, когда Эрен наблюдал за ее темным силуэтом, будто вписанным в оконную раму, ему все больше хотелось истерично рассмеяться над своей глупой ошибкой. Видеть Микасу во сне, в другой девушке, забыться на секунду и искать похожих на нее за оградой госпиталя – зачем ему все это? Почему он раз за разом пытается воспроизвести в мыслях ее черты, но вместо этого только злится на себя. Злится, потому что не может представить ее отчетливо, разве что глаза помнит – серые непроницаемые омуты души.

Тихий шепот раздался совсем близко, вернув Эрена из болота мыслей и образов:

– Кто такая Микаса? Твоя невеста? – спросила медсестра.

Кажется, ей удалось снова усыпить выжившего из ума бедолагу, и теперь она, присев на корточки в проходе между койками, аккуратно собирала с пола осколки стекла и ждала от Эрена ответа.

– Нет. Сес… – Он осекся на полуслове, ведь здесь находились только те, у кого в Либерио не было родных. Исправился: – Знакомая.

«Сестра» ли, «знакомая»… Эрену оба слова казались равнозначной ложью. Очередное вранье, которым он пропитался на материке насквозь. Надо же, как просто к нему можно привыкнуть, а потом с легкостью лгать снова и снова… Лгать медсестрам, докторам… Даже собственному брату и тому мальчишке с ясными честными глазами… Фалько, кажется…

Девушка тем временем хмыкнула и продолжила с нотками лукавства:

– Наверное, эта Микаса симпатичная, если ты о ней вспоминаешь по ночам.

Что за странный разговор? Эрен начинал терять терпение. Чего она прицепилась к нему и Микасе? И если уж на то пошло, наверное, Микаса Аккерман симпатичная. Он никогда об этом и не задумывался. Просто она ни на кого не была похожа. Делало ли это ее красавицей? Скорее, особенной. Эрен снова попытался представить ее лицо, но тут же одернул себя. Хватит цепляться за прошлое, когда нужно смотреть только вперед.

Он с раздражением смахнул со лба сальные пряди и спросил первое, что пришло в голову:

– Там было обезболивающее?

К осколкам, которые девушка собрала на огрызок бумажки, теперь добавилась металлическая часть от шприца.

– Да, что-то вроде того, – она поспешно встала, положила бумажный сверток со стеклом в карман фартука и собралась уходить. – Спи.

Будучи обмазанным во лжи по уши, Эрен теперь чувствовал и в других ее гораздо острее. Медсестра соврала. Он услышал это в интонации, различил в опасливом повороте головы – не смотрит ли кто на них, не слушает ли?

Отличный шанс извлечь из всего этого хоть какую-то выгоду. Эрен ухватился за юбку девушки и спросил:

– Здесь можно помыться?

– Мытье по расписанию, – ответила она с явным недовольством, что ее задержали. – Госпиталь переполнен, санитаров и медсестер не хватает, а большинство или такие, как ты, – она махнула на ногу Эрена, а затем второй рукой указала на того самого Брайана, – или такие, как он. Немощные.

Девушка не вложила в последнее слово ни унизительной жалости, ни презрения, ни сочувствия. Наверное, уже привыкла к подобному в госпитале. Зато Эрен до сих пор не мог привыкнуть к образу калеки – и больше всего его выводила из себя жалость. Хорошо, что на этот раз обошлось без нее.

– Мне не нужна помощь. Покажи, где душевые, я сам справлюсь, – он продолжал сжимать в пальцах грубую ткань юбки.

– Не положено, – отрезала медсестра и снова опасливо оглянулась на дверь.

– Я смогу достать немного денег. Наверное.

На этот раз сработало. Девушка хмыкнула:

– Сигареты. Я видела, как ты пару раз общался во дворе с воином Марли. У него есть пропуск за ограду, а значит, он может пронести внутрь контрабанду.

За время пребывания в госпитале Эрен многое понял. Контроль в гетто касался не только свободы передвижения. Работа, еда, развлечения, даже мысли – ограничения были повсюду. Но люди есть люди. Спрос рождает предложение, а следовательно некоторые в гетто неплохо зарабатывали в том числе и на контрабанде.

– Договорились, – он наконец выпустил подол из пальцев.

– Тогда поднимайся и старайся не шуметь. Как тебя зовут? Крюгер, кажется.

Эрен кивнул и только потом сообразил, что в темноте медсестра не увидит его жест, поэтому произнес:

– Да. Крюгер.

– Фрита, – представилась она в ответ и протянула ему костыль.

Коридор был тускло освещен керосиновыми лампами, поэтому Эрену удалось получше рассмотреть девушку, чтобы окончательно убедиться – ничего общего с Микасой у нее не было. Разве что темные волосы, едва касавшиеся плеч, прямая спина да решительная походка без виляний бедрами и прочих женских штук. Фрита настороженно заглядывала в пустые коридоры, а потом нетерпеливо махала Эрену «ну же, спеши» и следовала дальше, пока он неуклюже тащился за ней с костылем и в раздражении думал, что без одной руки, наверное, жить легче, чем без ноги.

Наконец они остановились около невзрачной двери.

– Сюда, – указала девушка, но Эрен недоверчиво качнул головой.

Неужели обманула или это какая-то ловушка?

– Душевые же должны быть в другом конце крыла, – сказал он с сомнением.

– Те для пациентов. Слишком рискованно вести тебя туда. Эти для персонала.

Она первой шагнула внутрь и зажгла свет. Действительно, душевые. Когда Эрен оказался внутри, Фрита тут же затворила дверь на защелку, а затем крутанула вентиль ближайшего душа. Шум воды на секунду оглушил: после больничных коридоров, наполненных лишь стонами и причитаниями, тугие струи воды показались Эрену самим воплощением жизни.

Фрита тем временем подошла почти вплотную и в упор посмотрела на молодого человека:

– Ты никому не должен говорить, что я привела тебя сюда, – сказала она, чуть повысив голос, чтобы он услышал ее сквозь шум. – Вообще никому не должен рассказывать, что видел меня сегодня.

Наконец-то. Эрен ждал именно этих слов. Ведь ради них Фрита и согласилась выполнить его просьбу: ей нужно было заткнуть рот случайному свидетелю, вот почему она позволила ему нарушить распорядок и правила госпиталя. Пусть так, зато он сможет наконец помыться.

– Не расскажу, – кивнул он ей и опустился на лавку, прислонив костыль к стене.

Что бы она там ни замышляла, Эрена это не касалось. Люди из Либерио все равно уже обречены… Нет! Ни к чему сейчас об этом думать!

Он принялся расстегивать пуговицы рубашки, но на середине остановился и вопросительно уставился на Фриту:

– Я же сказал, что сам справлюсь. Мне не нужно помогать.

Дело было не в том, что он вообще-то не привык раздеваться перед девушками… Во всяком случае, Микасе и Саше всегда хватало такта не залетать в мужские спальни и раздевалки без стука, а молодым людям, в свою очередь, не врываться в женские комнаты с ноги и без предупреждения… Просто физическая форма Эрена Йегера могла бы вызвать у медсестры ненужные вопросы или подозрения. Эрен и в одежде выделялся армейской выправкой на фоне худых от неполноценного питания, затравленных с самого рождения и смирившихся со своей судьбой элдийцев из гетто, что вели образ жизни скота в загоне… Даже их взгляд вызывал в нем раздражение – большинство глаз, в которые довелось заглянуть, казались Эрену лишенными воли к жизни. Они не жили – просто существовали… и боялись… не мифических демонов, не титанов… Они боялись таких же людей. Марлийцев, что держали их за пятиметровыми стенами и распоряжались судьбами и жизнями. Когда твоя жизнь принадлежит другому – перестаешь быть свободным человеком, теряешь свою индивидуальность и однажды просыпаешься рабом. Вся система пропаганды военной диктатуры Марли была ориентирована на «воспитание» рабской силы. Более того, кропотливо взращивала в каждом элдийце чувство вины за грехи предков и культивировала идею их искупления в страданиях и ненависти к демонам с острова. Идеальные и послушные, жители гетто не помышляли ни о чем, кроме милости хозяев, которым не жалко было пускать тех в расход на передовой в военных операциях или превращать в безмозглых гигантов за малейшую провинность.

Однако даже среди всех этих жалких представителей народа Имир порой встречались те, кого система и пропаганда не смогли растоптать своим хозяйским сапогом. Или пока не смогли; возможно, всего лишь вопрос времени и обстоятельств. Тем не менее, Фрита была из таких. Она еще боролась, барахталась в паутине марлийского превосходства… Ее глаза еще горели желанием жить и действовать, она еще смотрела по сторонам, а не только вперед под ноги.

– Вот, держи. – Медсестра положила рядом с Эреном стопку вещей. – Чистая одежда. Грязную свалишь вон в ту кучу. Только нарукавник оставь. У меня нет другого.

Она даже двигалась иначе. Ее походка напоминала походку свободного человека, а не раба, шаркающего ногами в невидимых кандалах унижения…

– Спасибо, – на такое великодушие в виде чистой одежды Эрен даже не смел надеяться.

Фрита отчего-то медлила и никак не уходила. Возможно, интуитивно чувствовала в Эрене то же несгибаемое бунтарство, что и в ней самой. Недовольно качнув головой, она вдруг дернула Эрена за слипшиеся от пота и грязи пряди и цокнула языком:

– Тебе бы волосы в порядок привести. Может, подстричь тебя?

Эрен дернулся в сторону:

– Нет! Меня только Ми… – резко замолчал, чуть не проговорившись. – Я… Я подстригусь, как только выйду отсюда.

Очередная порция лжи.

Фрита озадаченно хмыкнула и пожала плечами:

– Как хочешь. Тогда я пошла. Дальше все под твою ответственность, Крюгер.

– Понял.

Когда дверь за Фритой захлопнулась, Эрен снова закрыл ее на защелку, а потом, быстро стащив с себя одежду и кинув кучей на пол прямо у двери, добрался до душа. И только там наконец позволил себе устало опуститься на пол, подставив лицо горячим струям. Отсутствующая нога ныла, выколотый глаз нещадно чесался, а вода забивалась в нос и рот, но Эрен улыбался. Какая же все-таки глупость: не стричь волосы только потому, что всю его жизнь это делали двое – сначала мама, а потом Микаса… Вроде такая мелочь, но почему-то это до сих пор казалось для него важным. Вот бы еще хоть раз ощутить ту приятную дрожь по телу, когда пальцы Микасы перебирают пряди, пока она ловко орудует ножом над его головой… Микаса… Микаса! Слишком много ее в голове последнее время. Так много, что даже с Зиком умудрился завести о ней разговор… Нельзя. Прекратить. Пресечь любые мысли…

Эрен вернулся в палату через час. Ночная темнота уступила место густо-синим предрассветным сумеркам, в остальном же здесь все было как прежде. К счастью, никто так и не заметил его отсутствия.

Молодой человек повалился на койку и впервые за несколько дней заснул глубоким сном без кошмаров.

А утром Брайан перестал дышать.

Комментарий к Глава 1. Сговор

Немного о стрижках от Хадзимэ Исаямы (автор манги) из приложения Magapoke:

– Как Эрен и его друзья обычно стригут себе волосы?

– С ловкостью используют ножи. Можно сделать это самому или попросить кого-то. Микаса очень умело режет… волосы.

========== Глава 2. Подкуп ==========

К удивлению Жана этот район Либерио ничем не отличался от остальных. Все те же разговоры и предобеденная суета, такие же чистые мощеные улицы и невзрачные марлийские лица… Женщины, мужчины, военные, зазывалы, торговцы, дети, собаки – и никому из них не было дела, что всего в нескольких десятках метров впереди улица внезапно упиралась в глухие пятиметровые стены. Кажется, что жители просто не замечали гетто под боком. Полное игнорирование и равнодушие вызывали в Жане странное чувство то ли негодования, то ли недоумения. Как? Как можно прогуливаться здесь с детьми, смеяться, рассуждать о победе над Средневосточным Альянсом, покупать золотые часы в лавке и сдобу в пекарне, когда там, за стенами, почти такие же люди живут в угнетении и постоянном страхе за свою жизнь?..

Мимо с тарахтением проехал автомобиль – еще один атрибут прогресса и достатка внешнего мира. Когда водитель заглушил мотор перед воротами гетто, все четверо наконец остановились у крайнего дома и Ханджи первой прервала долгое молчание:

– Уверены, что стоит туда соваться? – кивнула она в сторону ограды.

– Он может быть там, – ответила Микаса без промедления.

Командор ее уверенности до сих пор не разделяла, хотя все было оговорено уже не раз:

– Вряд ли Эрену удалось пробраться в гетто без денег или связей. А у него здесь нет ни того, ни другого.

– Мозгов у него нет… – проворчал Леви, засунув руки в карманы дорогих брюк.

В костюме он выглядел настоящим денди, хоть сейчас помещай на обложку журнала мод. Лучше, чем на капитане, по мнению Жана, костюм-тройка сидел только на нем.

– В любом случае, – пожал Кирштайн плечами, – если у нас получится, то почему бы и нет. Не все же по кабакам и ресторанам шататься, как это делают Конни с Сашей…

Ханджи вздохнула:

– Да и средства Хидзуру не бесконечны. Если не найдем Эрена в ближайшее время или он не даст о себе знать, мы будем вынуждены вернуться на Парадиз без него… Не просить же снова деньги у госпожи Киёми.

– Или придется искать работу… – добавил Жан.

– И кем же? – Леви хмыкнул, скептически приподняв бровь. – Разве что мясниками… Однако не думаю, что в городе найдется столько мясных лавок.

В руках командора тем временем появился кошелек, который она передала Микасе.

– Жан, Микаса, будьте осторожны. Не разделяйтесь. Мы неплохо освоились в городе среди марлийцев, но гетто живет по другим законам. Там может быть опасно, – давала она последние напутствия так, будто отправляла в магазин за углом двух неразумных детей.

Жан даже поморщился от этого заботливого родительского тона.

– Да уж не опасней встречи с гигантом… – пробурчал он себе под нос.

Они солдаты, черт возьми, а не праздношатающиеся по Либерио штатские. Как же ему уже осточертело лицемерить и лгать, выдавать себя за туриста, мимикрировать под толпу марлийцев и бездарно убивать время в поисках Эрена, который, очевидно, забил на товарищей, судьбу Парадиза и всех элдийцев… Слинял и пропал. Эгоистичный мудак… Каковы вообще шансы, что этот идиот может сейчас находиться в гетто? Жан скосил взгляд в сторону элдийских кварталов, спрятанных за стеной, и вдруг помрачнел еще сильнее:

– Что?.. Что они делают?

Автомобиль только что заехал за ограду и скрылся за поворотом, однако охранники не спешили запирать ворота – военных увлекло иное занятие. В размеренном темпе оба марлийца запинывали жителя гетто. Попеременно. Со всей силы били по голове, спине, животу… и особенно часто мыски сапогов попадали по белому нарукавнику с девятиконечной звездой. Жан не мог различить выражения лиц этих двоих, но почему-то был уверен, что они оба довольны и улыбаются.

Мрази.

Элдиец не сопротивлялся. Черт, да он даже не пытался встать или хотя бы отползти, разве что закрыл локтем голову и уткнулся лицом в мостовую. Униженный, так и лежал в пыли и грязи под градом ударов, а мимо него проходили люди.

Не марлийцы – такие же элдийские мужчины, как и он. Элдийцы, которые, заметив избиение, просто опускали головы или отводили взгляд в сторону, а затем ускоряли шаг и спешили уйти подальше от расправы.

– Молодцы! – крикнул им один из военных и громко расхохотался, в очередной раз пнув элдийца по голове.

Жан стиснул зубы и уже было дернулся вперед, но не по-женски твердая рука Ханджи остановила его, упершись в грудь.

– Куда?! Не вмешивайся.

– Но… – он исподлобья зыркнул на командора. Взвинченный и растерянный одновременно. – Почему другие не помогают? Это же их соотечественник…

Откуда такое равнодушие? Безразличие? Как могут эти люди вот так просто отворачиваться и идти дальше, даже не попытавшись помочь? Разве это не делает их соучастниками этого беспредела? Не ставит в один ряд с такими же бесчеловечными ублюдками, как и оба марлийца?!

Ханджи не смотрела на Жана, она не мигая следила за происходящим у ворот, и ее рука на его груди непроизвольно сжалась в кулак прежде, чем командор снова заговорила:

– Запуганы настолько, что предпочитают быть слепыми к бедам чужих. Каждый из них сам за себя.

– Жалкое зрелище, – по нахмуренному лицу Леви было ясно, что даже его железная выдержка дала трещину, и он сам терпит этот беспредел из последних сил. – Как собаку в грязи…

А потом Жана внезапно схватили за руку и дернули вперед.

– Пойдем. – Микаса обернулась лишь на мгновение и крепче сжала его ладонь, чтобы та, широкая и горячая, не выскользнула из ее узкой и прохладной. – Жан.

Он двинулся за Микасой со странным ощущением, будто провалился в один из своих снов.

– Удачи! – раздался за спиной голос Ханджи и последовавшее за ним недовольное ворчание Леви:

– Хватит изображать из себя курицу-наседку, Очкастая. Тошно.

– Я хотя бы не ворчу как старый дед…

Шутливая перепалка за спиной становилась все тише, сливаясь с уличным гомоном и ритмичным стуком подошв о брусчатку, зато глухие удары марлийских сапогов и всхлипы элдийца доносились теперь отчетливее. Но яснее всего Жан слышал удары собственного сердца, которое, кажется, заполнило всю грудную клетку и теперь рвалось наружу. Микаса по-прежнему держала его за руку и тянула за собой, а он не замечал ничего вокруг, кроме двух сцепленных ладоней, и готов был идти куда угодно, лишь бы эта мимолетная связь двух человеческих тел не разрывалась никогда. Глупо. Сентиментально. Не к месту такие мысли.

Нужно было очнуться и вспомнить, что они вообще-то не просто гуляют…

Соберись, Жан Кирштайн.

– Добрый день, господа, – учтиво улыбнулся он марлийцам, занятым добиванием бедняги.

Ощутил, как ладонь Микасы невольно сжалась, когда один из военных – плотный коренастый недорослик – поднял голову и с явным раздражением окинул обоих взглядом. Видимо, ему не понравилось их внезапное появление. Второй военный, молодой парень ростом примерно с Жана, неуверенно покосился на коротышку и на всякий случай прекратил избивать элдийца. Мелкий последний раз пнул мужчину под зад и плюнул тому на спину:

– Вали отсюда! – гаркнул он со злостью. – Не хочу, чтобы даме стало дурно от твоей окровавленной рожи!

Элдиец зашевелился, отполз на четвереньках в сторону, а затем, еле поднявшись, пошатнулся и поковылял прочь. Никто из прохожих так и не остановился и не попытался помочь. Добравшись до ближайшего дома, мужчина оперся на серую стену и впервые оглянулся. В его взгляде не было ничего кроме боли, а вспухшие разбитые губы еле двигались – наверняка извергали из недр души проклятия. Во всяком случае, Жану хотелось бы, чтобы это были проклятия, а не извинения или причитания. Должна же в этих людях из гетто остаться хоть капля гордости.

Неожиданно взгляды Жана и элдийца пересеклись, и Кирштайн, едва заметно кивнув, опустил взор под ноги, где чернели капли крови и валялась бесформенная грязная кепка.

– Мадам, – обратился тем временем коротышка к Микасе, – простите за такое зрелище.

Пора было брать инициативу в свои руки, поэтому за Микасу ответил Жан:

– О, не волнуйтесь. Моя… – Он вдруг замолчал, не в силах произнести следующее слово. Кажется, голова закружилась и мир вокруг пошатнулся. Какая же сладкая ложь жалила его сейчас в самое сердце. Наконец Жан нашел в себе силы и выдохнул, ощутив медовый аромат слова на языке: – супруга…

Не смог отказать себе в секундном порыве и стиснул ладонь Микасы еще крепче, а потом повторил эти слова снова, на этот раз твердо и четко:

– Моя супруга. – Всё. Конец фразы. Дальше говорить уже не хотелось, но военные ждали и нужно было продолжать лицемерить, поэтому Жан собрался и продолжил: – Микаса активно поддерживает политику Марли относительно элдийского вопроса и очень интересуется этой темой. А раз уж мы оказались в вашем городе проездом, то я бы хотел пощекотать ей нервы и показать всю мерзость элдийцев изнутри… Если вы понимаете, о чем я…

Военные озадаченно переглянулись.

– Не очень… – протянул коротышка и снова окинул парочку перед собой настороженным взглядом, бесстыдно задержав его сначала на Микасиной скуле со шрамом, а затем на перекрестии трех мечей на ее руке. Внимательный, зараза.

Микасу такое внимание к себе заботило мало. Она думала лишь о цели и, в отличие от Жана, решила идти напролом.

– Хотим побывать в гетто, – сказала твердо, после чего оба марлийца снова переглянулись.

На этот раз заговорил долговязый.

– Мадам… – он посмотрел было ей в глаза, но, смутившись, опустил взгляд. С девушками ему явно не часто доводилось общаться. Жан даже различил, как еле заметный румянец тронул щеки военного: – Даме с вашим статусом и положением не стоит и одной ногой ступать в эту выгребную яму с элдийскими помоями. Поверьте мне. Загон со свиньями и то чище и смердит слабее.

Этого и стоило ожидать. Симпатичной внешностью тут вряд ли возьмешь. Возможно, лесть или флирт… Но скорее у какого-нибудь титана отрастут крылья, чем Микаса Аккерман научится беззащитно хлопать ресницами и мило улыбаться перед кем бы то ни было… Даже мудиле Йегеру такое зрелище вряд ли когда-нибудь доведется лицезреть. А значит, придется лыбиться самому.

– Я же говорил, моя хорошая… – покачал головой Жан и растянул губы в подобии добродушной улыбки.

– Сколько? – Микаса достала кошелек. – Деньги – не проблема.

Жан чуть не поперхнулся от такого поворота, но тут же сообразил, что все идет не так уж и плохо. Может, с кокетством у Микасы было и никак от слова «совсем», но отыгрывать роль капризной богачки у нее выходило на ура. Да и знак клана Азумабито, раз уж марлиец его заметил, им может сыграть на руку.

– Простите нас, господа, – можно было, конечно, и поклониться для большего эффекта, но уроды этого не заслужили. Обойдутся. – Микаса из древнего клана аристократов Хидзуру, она привыкла, что ее желания исполняются всегда и незамедлительно. Прошу прощения, если мы оскорбили вас предложением денег. Марлийцы ведь неподкупны, это всем известно.

Коротышка приосанился и закивал, обмазанный лестью с ног до головы. От такого приторного подхалимажа у Жана даже скулы свело от злости на самого себя. Противно-то как. Скорее бы все это закончилось.

– Да уж. Это точно… Хех. Неподкупные. Так, говорите, желаете посмотреть, как живут элдийцы?

Кажется, продажная скотина клюнула на наживку.

– Верно, – подтвердил Жан. – Знаете ли, как в зоопарке… Только хотелось бы заглянуть внутрь клетки… Под нашу ответственность, конечно. Ну и заплатить за входные билеты. Сколько бы они могли стоить? Триста?

– Ну… Риск для нас большой… – протянул военный, опустив взгляд на кошелек. Наверняка прикидывал, на какую сумму стоит пытаться раскрутить двух туристов-идиотов.

Микаса не оставила ему времени заняться арифметикой:

– Триста каждому, – отчеканила она и, не дав им опомниться, сразу добавила: – И еще сто за одежду, чтобы мы не выделялись в толпе.

Оба марлийца растерялись. Наверное, они впервые в жизни видели перед собой даму, что с такой упрямой решимостью перла вперед. Если бы в ее арсенале в этот момент оказались не слова и деньги, а клинки, они непременно уткнулись бы в две мясистые шеи.

– Мадам, только ради вашей красоты… – сглотнул старший по званию. – Приходите завтра в…

Микаса не дослушала:

– Сейчас. Еще сто сверху за срочность, – нанесла она последний разящий удар.

Всё. Понял Жан по алчному блеску в марлийских глазах – бой окончен и враг распластался под ногами, а точнее деньгами Микасы Аккерман.

– Сбе́гаю на склад за одеждой… – заискивающе улыбнулся им коротышка и помчался куда-то сверкая пятками.

Уже пятнадцать минут спустя двое военных аккуратно вытолкнули со склада пару молодых элдийцев, которые тут же смешались с бесцветной толпой гетто.

Жан спустил кепку пониже на лоб, скрыв под козырьком любопытный шныряющий из стороны в сторону взгляд:

– Ловко ты их… – похвалил он Микасу. – Вот уж не думал, что тебе удастся вжиться в роль такой капризной дамочки…

За руки они больше не держались. Население гетто вообще мало проявляло хоть какие-то эмоции. Цепкий взгляд Жана прыгал с одного лица на другое, но редко замечал на них улыбку или радость. Блеклые лица, блеклый взгляд, блеклая одежда – даже дома однообразно серые…

– Я не вживалась в роль. – Микаса попыталась натянуть рукава кофты до запястий, но они снова сползли вверх. На складе не нашлось одежды для высоких женщин. – Просто хочу скорее найти Эрена. Любым способом.

В ее голосе послышалось отчаяние, а губы сжались в тонкую полоску. Даже в этой старой чужой одежде с повязкой-клеймом на рукаве и черным платком на волосах Микаса все равно нравилась Жану. Казалось, что ее серые глаза – два ярких солнца среди тусклых взглядов прохожих.

– Эрен, муди… – выдохнул Жан в сердцах, но вовремя замолчал.

– Что?

– Ничего. Не отходи далеко.

Микаса упрямо ускорила шаг:

– Я смогу за себя постоять. Это всего лишь люди.

В том-то и дело… Гиганты – безмозглые и всегда знаешь, что от них ожидать. А на что способны люди, загнанные в угол? Дурное окружение порождает только зло? Или оно способно взрастить достойные качества в человеке?

Пока что они увидели лишь безразличие и равнодушие. Но ведь это гетто было домом для Райнера, Бертольда и Энни. Тех, кого кадеты сто четвертого отряда считали когда-то друзьями. Тех, в ком видели не только плохое.

Однако именно они, люди из этого места, убили Марко и еще тысячи невинных с Парадиза…

Людской поток нес Жана с Микасой вперед, пока его размеренное течение не всколыхнул звук распахнутой двери. В следующее мгновение из дверного проема выскочил мальчишка лет девяти с караваем в руке и несущимся вслед ему зычным голосом:

– Эй, щенок! А ну вернись! Ты не заплатил! – показавшийся на пороге элдиец в мучном фартуке попытался схватить воришку, но тот оказался проворнее.

Не разбирая дороги, парень кинулся под ноги прохожих и залавировал между юбками и штанами, пока не оказался рядом с Жаном, который ловко ухватил мальца за шиворот ветхой туники.

– Ах ты!.. – подскочивший к ним пекарь затряс в воздухе кулаками и осы́пал мальчишку ругательствами, от которых Жану стало стыдно перед Микасой.

Ребенок перестал трепыхаться и теперь диким зверенышем смотрел на кулаки элдийца, прижав к груди украденный каравай. В его ореховых глазах не оказалось ни слез, ни раскаяния – только упрямая решимость бороться за добычу до конца. Чумазый и тощий волчонок. В животе Жана скрутился узел из нервов. Да что ж это такое! На кой черт он вообще вмешался? Это ведь не его дело! С чего он вдруг решил, что вправе судить, кто из этих двоих жертва? От того, что ему с детства твердили, что красть – это плохо? Только вот… Парень украл не золото, не леденцы и не игрушки… Малец своровал ржаной каравай. А у кражи хлеба может быть лишь одна-единственная причина.

Голод.

Рука невольно разжалась, и воришка почти мгновенно исчез среди прохожих.

– Зачем ты его отпустил, гнида?! – заорал элдиец на Жана и уже поднял кулак для удара, но вовремя осадил себя, видимо, здраво рассудив, что в ответ ему может прилететь такая оплеуха, что мозги потом по дороге не соберешь.

– Я заплачу за хлеб, – со злостью то ли на себя, то ли на мальчишку с пекарем процедил Жан и полез в карман за монетами.

Он не глядя сунул элдийцу последние деньги и отвернулся. Вокруг по-прежнему текла река из серых силуэтов… но Микасы рядом не оказалось.

Бля!

Напрасно Жан крутился из стороны в сторону, пытаясь разглядеть ее черный платок в безликой массе незнакомцев. Девушка будто испарилась.

– Микаса! – заорал он на всю улицу, похолодев от страха.

Упустил. Не уберег.

Твою ж мать!

========== Глава 3. Шантаж ==========