Текст книги "Память острова Мэн"

Автор книги: Автор неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Кутлар МакКуллох

[140]140
  «Кутлар МакКуллох» – баллада, сочиненная в первой половине XIX века «одним старинным жителем» острова Мэн (имя его неизвестно), вероятно, англичанином, который был хорошо знаком с преданиями и обычаями мэнцев [63, р. 49].
  Во всяком случае, впервые баллада эта напечатана на английском языке в собрании мисс Э. Куксон «Legends of Manxland. Douglas, 1859». В основе баллады лежит устное предание, которое может восходить к XVI веку, когда свежа была память о визитах на остров шотландского пирата Кутлара МакКуллоха. Баллада построена в форме диалога между мэнским фермером и его женой и должна объяснить происхождение обычая, бытовавшего на севере острова, в округе Кирк Бриде: есть за обедом сначала мясо, а потом уже суп.
  Перевод сделан по изданию: Mona Miscellany. A selection of proverbs, sayings, ballads, customs, superstitions and legends, peculiar to the Isle of Man / Collect, and ed. by W. Harrison. Second series. Douglas (Isle of Man), 1873. (Manx Society Publications; Vol. 21).


[Закрыть]

– Поторопись, хозяйка, – укладывайся, и уходим. Нынче здесь будет Кутлар МакКуллох[141]141
  Кутлар МакКуллох – могущественный пират из Галлоуэя, области на юго-западе Шотландии; в самом начале XVI века (ок. 1507 г.) неоднократно совершал грабительские рейды на северную оконечность острова Мэн, унося с собою все, на что мог наложить руку. Именно поэтому северяне привыкли съедать мясо прежде супа, боясь, как бы внезапный налет Кутлара МакКуллоха не лишил их самой существенной части обеда [62].


[Закрыть].

– Галлоуэйский вождь?[142]142
  Галлоуэйский вождь. – Галлоуэйцы издавна считались «дикими» шотландцами: испокон веку славились они жестокостью нравов и ужасностью внешнего облика. Они носили кильт, оставляя ноги ниже колен голыми; плечи покрывали звериными шкурами, сменяя их изредка на алые накидки; отпускали волосы и бороды непомерной длины. У них были длинные копья и щиты из грубой бычьей кожи. В шотландском войске галлоуэйцы имели опасную привилегию зачина битвы. Поднимая свой боевой клич – «Альбаних! Альбаних! Альбаних!» [«шотландцы!»], – они устремлялись в сражение [33, с. 83].


[Закрыть] Не может этого быть. Он охотится за рыбачьими судами далеко в море. Ветер свеж и дует он с суши, – морской король занят другою работой.

– Поспеши, хозяйка! Так же верно, как то, что я грешник, – МакКуллох будет первым к обеду. Я видел его широкий парус, когда стоял на утесе; я уверен, он будет здесь очень скоро. Так что поднимайся, и уносим ноги, пока еще можем. Его корабли встают на якорь в Заливе Рэмси[143]143
  Залив Рэмси (Ramsey) – находится у северо-восточного побережья острова, где расположен одноименный порт.


[Закрыть].

– Ах, ветер дует свежий и море штормит, до завтра у нас довольно времени! Бен Варри[144]144
  Бен Варри – морская дева. Согласно традиции, «солнечные блики на волнистой зыби моря, которое разбивается с приливом о каменистый берег, суть драгоценности, предназначенные украшать волосы морских дев по случаю всякого праздника. Когда эти „цепи“ сверкают полным блеском, с близлежащих утеса или скалы во все глаза следят, дабы ни один расхититель не приблизился незамеченным. Если какое-либо чудище моря или земли окажется слишком осторожным, чтобы русалки своими чарами увлекли его прочь, или же слишком сильным, чтобы его успешно отразили, – тогда русалки немедленно погружаются в свои потайные пещеры, драгоценности исчезают, а волны покрываются мрачной тенью. В редких случаях эти водяные и фэйри могут объединяться, преследуя какой-нибудь взаимный интерес, – движимые, например, враждою к таким грубым оскорбителям русалок, как Кутлар МакКуллох, или прихотью дружбы к одной из прекрасных дочерей земли; и тогда к зачарованному берегу невозможно приблизиться. Однако благосклонность их непрочна, как стихия» [63, р. 48–49].
  См. также «Теваль, королевна океана» и «Русалки» в наст. изд.


[Закрыть] оградила весь берег цепью. И сегодня свадьба у Милехарана![145]145
  Милехаран (Mylecharaine) – прославленный герой одноименной баллады XVI–XVII веков, из которой известно, что он был первым мужчиной на Мэне, который дал за своей дочерью приданое и подвергся за это проклятию: ведь, согласно древнему обычаю, выкуп отцу невесты (ирл. coibhe) должен был платить жених [63, р. 103–105].
  Милехаран жил, вероятно, в начале XVI века в северной части острова и был соседом героев нашей баллады.


[Закрыть] Есть суп, есть баранина, чтобы поставить на стол, и пол в амбаре выметен для плясунов.

– Слушай, что я говорю! Ведь это не шутка. Кутлар МакКуллох приметил дымок[146]146
  Кутлар МакКуллох приметил дымок. – Дым из очагов округа Кирк Бриде на севере острова Мэн можно было видеть в ясный летний день с противолежащего шотландского берега (Галлоуэй). Кутлар МакКуллох и его пираты следили, не появится ли дымок – знак того, что на Мэне готовится вкусный обед, – и, завидев его, тут же отплывали [63, р. 49].


[Закрыть]. Если ты будешь медлить и дальше, нам станет темно от галлоуэйцев в дверях. Припасы хватай, поднимай скотину и прибей тех малых, которые хорохорятся.

– Ладно, тогда поспешим из церкви, и я поскорее устрою пир. Мы съедим все что сможем, выпьем самое лучшее. Пусть тогда бродяги сходят с приливом на берег – добро пожаловать на кости с приправой из тяжелых тумаков. У нас Дони Мор[147]147
  Дони Мор – вероятно, будущий зять героев нашей баллады, либо зять Милехарана: неясно, кому приходится дочерью Джен, «королева его сердца».


[Закрыть], ты сам и еще два десятка; вы пригвоздите бродяг этих к полу.

– Совет твой хорош, и дух твой отважен. Пусть не скажет никто, что у мэнцев робкие сердца. Шиш МакКуллоху! Так что выноси вино и проси Дони Мора сюда обедать. Он сядет рядом с Джен, королевой его сердца, и выпьет эля за свою дорогую малышку. Я позабочусь о жите, об овцах и о бычке, схороню их от ведьм и от МакКуллоха. Долго ль будет являться за данью разбойничий вождь и уносить все не слишком горячее и не слишком тяжелое? Однако поздно бежать, когда Кутлар у порога.

– О, Бен Варри в море, и она будет править волнами.

– Может, смягчится сердце человека, полное гневом, при взгляде на твое доброе личико и от запаха твоего отменного супа. Однако сюда едет свадебный поезд, веселый и людный. Все для обеда готово, поэтому дай мне руку и закрепи здесь стол. Мы съедим все что сможем, а МакКуллох пускай по канату отправляется к рыбам.

Чашки с супом весело пошли по кругу, черпак тотчас глубоко погрузился в хаггис[148]148
  Хаггис (haggis) – шотландское блюдо из потрохов овцы или теленка, тушенных вместе с жиром, специями и овсянкой в оболочке из желудка.


[Закрыть], всяк протянул свою миску за долей снеди, когда – «Слышите топот, МакКуллох здесь! Парни, вскочили! Девки, прячьте все мясо! Мы заставим этих бродяг быстро сыграть отбой».

МакКуллох перешагнул порог, с улыбкой оглядел изобильный стол:

– Слишком поздно торопитесь, добрые люди, – МакКуллох пришел, и корабль его в бухте у Ята[149]149
  Ят (Yate) – гавань на северном побережье острова Мэн.


[Закрыть]. Суп его не волнует, без супа он обойдется, зато хаггис с бараниной – это доля МакКуллоха.

Пиратов было много, свадебных гостей мало, так что пираты уселись за баранину и за тушенку.

Но с того дня по сей день, как велит наш северный обычай, не доверяем мы ни ветру, ни чарам морской девы, а едим первым делом наше любимое мясо и за супом толкуем о деяньях МакКуллоха.

Бурый Берри

[150]150
  Традиционная песнь, обе версии которой содержатся в манускрипте Мэнского Музея, датируемом приблизительно 1830–1840 гг. Первая версия песни состоит из семи строф с рефреном, вторая – из пятнадцати строф. В краткой версии отсутствует «тема» Маргайд-в-Переднике, зато рефрен и две последние строфы ее являются «ключом» ко всей песне, – однако их нет во второй, пространной версии. Поскольку два этих текста дополняют друг друга, мы сочли возможным соединить их в нашем переводе.
  В упомянутый манускрипт песнь могла попасть из «старшей» рукописи либо прямо из устной традиции, где она бытовала и в начале XX века [39, S. 194]. Традиция эта достаточно древняя: в 1700 году перед церковным судом в округе Мароун предстала женщина, которая называла священника «воровским отродьем и семенем Бурого Берри» [39, S. 198–199].
  Содержание песни вкратце таково. Хозяин пропавшего вола (Бурого Берри) напрасно обходит горы: ведьма по имени Маргайд-в-Переднике уже зарезала и освежевала вола, распределив Мясо по разным местам. Песнь заканчивается пожеланием, дабы «мясники» Бурого Берри, т. е. Маргайд и ее сообщники, были повешены, иначе в тех краях не будет урожая. Это позволяет предположить, что вол Бурый Берри был каким-то образом задействован в календарно-аграрных обрядах на севере острова. Об этом свидетельствует и обращение (рефрен) в начале песни: «Ну же, гони прочь долгую зиму и дай нам немного жита на лето».
  Перевод сделан по изданию: Broderick G. Berrey Dhone – A Manx Caillech Beni? // Zeitschrift für Celtische Philologie. Tübingen, 1984. Bd. 40.


[Закрыть]

Ну, Бурый Берри[151]151
  Бурый Берри (Berrey Dhone). – По нашему мнению, это был вол, предназначенный хозяином и его ближними (или соседями) в жертву. Такое жертвоприношение, как писал Джон Рис, происходило на острове Мэн, притом в северных его округах, на Старый Первомай (кельтский Бельтан), когда теленка или овцу сжигали ради спасения остального поголовья. Этот же обычай имел место в Девоншире, Уэльсе, Корнуолле [71, p. 305–308]. Эдвин и Мона Рэдфорд (1947) отмечали: «Обычай сожжения телят заживо дольше, чем везде, сохранялся на острове Мэн. Еще несколько лет назад на острове были живы люди, которые когда-то видели на полях дымящиеся остовы жертв. Одно место на острове называется „Cabbal yn Oural Losht“, что значит „часовня огненной жертвы“. Мур в своей книге о географических названиях острова Мэн говорит, что это название – память о реальном событии, случившемся в XIX веке. Один фермер, у которого от ящура пало много скота, сжег теленка, пожертвовав его Богу, а затем на этом месте была построена часовня» [34, с. 417].
  В нашей песни, однако, эпидемия не упоминается. Бурого Берри должны были принести в жертву ради урожая. Маргайд-в-Переднике, украв и зарезав вола, лишила народ той округи возможности принести его в жертву. Быть может, она сама совершила жертвоприношение, только с противоположной целью – хотела навести голод? Теперь спастись от неурожая можно лишь в том случае, если «мясники Бурого Берри обмякнут на виселице».
  В кельтской традиции известны разные варианты ритуальных жертвоприношений: например, «праздник быка» в столице верховных королей Ирландии, Таре. «Праздник этот представлял собой сложный гадательный обряд, в ходе которого приносили в жертву священного быка. Из мяса этого быка варили затем особую похлебку, над которой друиды пели заклинания. После этого специально избранный муж, над которым пели заклинание правдивости, должен был отведать похлебки и мяса быка и лечь спать, а во сне ему явится будущий король» [28, с. 280].
  Впрочем, для чего именно Маргайд украла вола, можно только гадать. Дж. Бродерик стремился найти в образе Berrey Dhone черты сходства с известным персонажем гэльской традиции – Старухой из Берри (Caillech Berri). С этой Старухой, конечно, имеет сходство не сам вол, а его «мясник», Маргайд-в-Переднике. Самого же Бурого Берри можно сопоставить с Бурым из Куальнге – Быком, который стал главным «виновником» ирландской эпопеи «Похищение Быка из Куальнге» [26].


[Закрыть], где ты бродишь, если не обходишь Барруль[152]152
  Барруль (северный) – гора на северо-востоке острова, в округе Моголд; вторая, после горы Снайфелл, высота острова. Не путать с Южным Баррулем (см. «Балладу о Мананнане» в наст. изд.).


[Закрыть] по зеленому склону? Ну, Бурый Берри, где ты бродишь? Не спрятана ли твоя шкура в Куррахе Тростника?[153]153
  Куррах Тростника – «Тростниковые Болота», значительная по площади низина на севере острова, местность, богатая растительностью и птицей.


[Закрыть]

Ну же, гони прочь долгую зиму и дай нам немного жита на лето[154]154
  …и дай нам немного жита на лето. – В краткой версии песни эта строфа является рефреном. Такое обращение к Бурому Берри позволяет считать эту песнь весенне-обрядовой, а самого вола – главным участником весенней обрядности. Лето у кельтов начиналось с Первомая, или Бельтана (см. «Бельтан» в наст. изд.). Жертва Бурого Берри на Бельтан, как предполагалось, должна была окончательно прогнать зиму, обеспечить людям пропитание на лето, а осенью принести обильный урожай. Вероятно, такое жертвоприношение не было на севере Мэна ежегодным, а назначалось в особенно трудные времена.


[Закрыть].

Мы пойдем в горы собирать торф и посмотрим, не идет ли Бурый Берри домой в свое стойло.

Я бродил по горе Каррахан и по горе Снайфелл; а Берри лежал за дверью с крышкой на голове[155]155
  Гора Каррахан – находится южнее горы Снайфелл, в округе Кирк Браддан.
  См. «Маленькая женщина с горы Каррахан» в наст. изд.
  Гора Снайфелл. – См. примечание к «Финнодери» в наст. изд.
  …лежал за дверью с крышкой на голове. – То есть лежал в бочке, освежеванный и засоленный.


[Закрыть].

Я бродил по горе Каррахан и по горе Слиав Бег;[156]156
  Гора Слиав Бег («Маленькая Гора», «Горка») – не локализована.


[Закрыть] а Берри лежал за дверью, тверд как валун.

Я бродил по горе Пенни-Пот и по горе Слиав Ойр;[157]157
  Гора Пенни-Пот – находится в округе Лезайр, между горами Снайфелл и Каррахан.
  Гора Слиав Ойр – находится к востоку от горы Снайфелл, на границе округов Лонан и Моголд на северо-востоке острова.


[Закрыть] а Берри лежал за дверью в бочке под обручами.

Бурый Берри, да будь он проклят, – велика была четверть, лежавшая там. Четверть Бурого Берри перешла через реку у Омута[158]158
  Четверть Бурого Берри перешла через реку у Омута. – В оригинале именно «перешла», а не «была переправлена». Это подчеркивает ассоциацию Бурого Берри со сверхъестественным. Омут, который так и назывался – Lhing Berrey Dhone, был известен тем, что «в омуте этом местные девушки могли увидеть своих будущих мужей, если пройдут босиком по камням брода и исполнят верное заклинание» [77, р. 98]. Дж. Бродерик пишет: в мэнской традиции «Бурый Берри связан с омутом в Долине Корнаа, куда местные девушки ходили в ночь первого осеннего полнолуния, дабы узнать с его [Бурого Берри] помощью, выйдут ли они замуж до конца года. Бурый Берри, полагали также, обитал в Гобни-Скуйт на Барруле в образе призрачного вола, а иногда коровы; и верили еще, что она [эта корова] возглавляла „училище ведьм“, двух из которых она обучила приподнимать гору Барруль с ее основания так, чтобы она со своею сворой могла входить внутрь» [39, S. 196].
  Поэтому Дж. Бродерик предполагал, что и сам Бурый Берри в своем архетипе – ведьма и даже языческое божество, так как эпитет Dhone («Бурый», «Темный»), а также обиталище под северным Баррулем могут указывать на связь с потусторонним миром, как и в случае с «Домом Донна» – островком у южного побережья Ирландии [39, S. 198–199]. «Дом Донна» имел еще другое название – «Бык», и «бык ассоциируется с Донном как атрибут последнего» [9, с. 58].
  Мэнская традиция, между прочим, богата примерами призрачных, а также водяных быков и коней. Вальдрон (1726) и Трейн (1844) дают описание этих существ и рассказывают о встречах с ними.


[Закрыть]. Четверть Бурого Берри дошла до Корнаа[159]159
  Корнаа. – Имеется в виду Долина Корнаа неподалеку от горы Северный Барруль. Что касается Оврагов Корнаа, где обитала Маргайд-в-Переднике, то они находятся на склонах этой горы. У омута в Долине Корнаа Маргайд зарезала Бурого Берри (по одной из версий, сначала она утопила вола в этом омуте, а затем разделала его).


[Закрыть]. Четверть Бурого Берри дошла до Рэмси[160]160
  Рэмси – город (порт) на северо-восточном побережье острова.


[Закрыть]. Полпечени и полсердца пошли к лорду и леди, что жили в Баллайоги[161]161
  Баллайоги – селение в округе Кирк Андреас на севере острова.


[Закрыть].

Бедняга бродил по дождю и туману, но Ведьма-воровка с мешком[162]162
  …Ведьма-воровка с мешком… – то есть Маргайд-в-Переднике.


[Закрыть] – вот кто сожрал жирного вола.

Бедняга бродил по дождю и по суши, но Ведьма-воровка с мешком – вот кто снял шкуру с вола.

Маргайд-в-Переднике с Оврагов Корнаа[163]163
  Маргайд-в-Переднике. – В мэнских преданиях эта ведьма (Caillech) «была грозою фермеров и охотилась в холмах на скотину – опутывала ей ноги веревкой из зеленого тростника и так валила ее с ног». Кроме того, из реки Лакси на северо-востоке острова появлялся водяной бычок (tarroo ushtey), который терроризировал скотину с близлежащей фермы, – его называли «Быком Маргайд» [39, S. 196].
  Артур Мур (1896) писал, что Маргайд-в-Переднике из Корнаа жила в конце XVIII века и что отец его информанта видел ее, когда был мальчишкой: это была рослая и могучая женщина, она обладала силой двух мужчин и очень дурной репутацией [58].
  Известный персонаж ирландской и шотландской традиции, Старуха из Берри, также ассоциировалась с горами и крупным рогатым скотом: ее настоящее имя – Буи – значило «подобная корове», и каждый год на день ее рождения отец этой Старухи резал в Ирландии вола или быка [39, S. 197].
  Слово «Caillech» не сразу приобрело значение «Старуха»: сначала оно имело смысл «посвященная» [59]. Образ Старухи из Берри, пишет И. Г. Матюшина, «первоначально ассоциировался с чисто мифологическим персонажем, бессмертной прародительницей родов людских, богиней-праматерью, всеобщей женой, создательницей гор и каменных пирамид». В ирландской «Жалобе Старухи из Берри» (ок. 800 г.) говорится:
Я проводила дни с королями,пила мед и вино;теперь я пью сыворотку и водусреди старых сморщенных старух[18, с. 224].  Caillech Berri была «самой значительной фигурой гэльской мифологии. Горы, озера и острова обязаны ей своим существованием, а каменные вымостки – каирны – считаются камнями, выпавшими из ее передника… А еще прожила она свою юность семь раз, так что было у нее много мужей, и каждый проживал с ней свой век до глубокой старости, и поэтому внуки и правнуки ее столь многочисленны, что насчитываются целыми родами» [28, с. 151].
  Алвин и Бринли Рис отмечали, что в основе многих «повестей» кельтской традиции лежит один и тот же принцип – «женщина, хоть и в облике смертного существа, по сути своей обитательница Иного Мира» [28, с. 315].


[Закрыть], – были у нее и чулки, и кофта, чтобы разгуливать. Были у нее и чулки, и кофта, и нарядная желтая юбка, чтобы бродить по ночам.

Пока люди по домам молились, Маргайд-в-Переднике срезала сало. Пока люди сидели за ужином, мелькнула в долине желтая юбка, уносившая шкуру. Спохватились не поздно ль женщины ночью?

Послали ее на виселицу, но она получила отсрочку и ушла по Дороге Ойр, утащив с собою козу.

Будут в Долли Воар[164]164
  Долли Воар – селение или долина близ реки Салби на севере острова. Вероятно, именно здесь проживал хозяин Бурого Берри.


[Закрыть] пшеница и солод, когда мясники Бурого Берри обмякнут на виселице.

Будут в Долли Воар пшеница и ячмень, когда у мясников Бурого Берри станут узкими шеи[165]165
  …станут узкими шеи. – То есть, когда они будут повешены. Неизвестный переписчик песни замечает: «Эта песнь была сложена на нескольких людей, повешенных за кражу скота. Помянутая Маргайд не была повешена» [39, S. 195].


[Закрыть].

Дармот и Фир Дариг

[166]166
  Одна из «традиционных» историй мэнского поэта и знатока старины Эдварда Феархара (1831–1908), известного на острове под именем Ned Beg Hom Ruy. В его родном Крегнеше – селении на южной оконечности острова – мэнский язык и старинные обычаи сохранялись до 20-х годов XX века.
  «Знание всего мэнского, – писал о Феархаре его друг Чарльз Редер, – было у него неисчерпаемо» [59]. Рукописное наследие писателя хранится по большей части в Мэнском Музее (г. Дуглас). В рукописях Феархара содержатся и сказания из устной традиции острова, и собственные его произведения (см. «Бельтан» в наст. изд.).
  Перевод сделан по изданию: Broderick G. Manx stories and reminiscences of Ned Beg Hom Ruy // Zeitschrift für Celtische Philologie. Tübingen, 1981. Bd. 38.; Tübingen, 1982. Bd. 39.
  Фир Дариг – «Красный Человек» из воинства сидов. Ср.: Бодб Дерг (Бодб Красный) – хозяин Сид Фемен, чудесного холма на юге Ирландии [26, с. 59–65].
  Т. А. Михайлова пишет: «Тот факт, что в ирландской фольклорной традиции сиды, как правило, имеют красно-рыжие волосы, является далеко не случайным и восходит к архаическим представлениям о красном цвете – как о цвете смерти и Иного Мира». «Ассоциация красного (рыжего) цвета волос (одежды, шапки, масти коня и др.) с Иным Миром для ирландской фольклорной традиции является необычайно стойкой и представленной как на нарративном уровне, так и в разного рода поверьях и приметах» [21, с. 72–73].
  Ср. описание всадников из сидов, которых видит король Конайре в «Разрушении Дома Да Дерга»: «Три красных плаща на них были, три красные рубахи, три красных копья да три красных щита в руках, три красные копны волос да три красных коня. С ног до головы были красными их тела, волосы и платье, кони и они сами» [27, с. 107].


[Закрыть]

Я слышал о человеке, который жил поблизости много лет назад; люди привыкли звать его Дармотом. В свои молодые годы он объехал весь мир и собрал немного денег. Затем он вернулся туда, где родился и вырос, и купил небольшую ферму в очень уединенном месте. Около четырех-пяти миль оттуда было селение, куда он ходил по своим делам. Между домом его и селением была река, а поперек реки были положены большие камни, чтобы переправляться. Зимой, всякий раз когда шли дожди, он был прикован к своему берегу из-за потока, что покрывал камни.

Как-то зимой долго и сильно дождило. У Дармота вышел весь табак, и когда погода на один вечер установилась, он решил переправиться через реку и достать табака. Но когда он в сумерки подошел к реке, то не смог разглядеть камни за могучим потоком, что стремился по ним. Вот почему пришлось ему возвращаться домой без табака, и он думал, что лучше бы остался без ужина.

Чтобы убить время, он стал бродить по полю. Пока он ходил взад-вперед, взошла очень яркая луна и осветила все вокруг. В это время Дармот был на верхней половине поля. Он повернулся и пошел по склону вниз, и когда был почти посередине поля, увидел не что-нибудь, а большое войско, собравшееся в роще на другом конце поля, – все воины были конные. Дармот услышал, как их начальник спросил, все ли готовы выступать, и как один из них ответил, что еще не готов, потому что он без коня. «А без Фир Дарига, – сказал он, – вам не стоит и идти, ибо вы не одержите победы над нашими врагами».

Начальник сказал: «Вон там спускается по полю Дармот, – иди и преврати его в коня». Когда Дармот услышал это, он стал молиться и креститься, но был не в силах сдвинуться с места, на котором стоял, ибо был в великом страхе.

Перед ним возник Фир Дариг – он был одет в красное, на его голове была красная шапка, в руке его был остроконечный меч, и он сказал Дармоту: «Я не боюсь твоих молитв и крестов». Он коснулся Дармота мечом, и Дармот вмиг превратился в коня[167]167
  …Дармот вмиг превратился в коня… – Ср. историю о «Женщине, которую подковали» в нашей книге «Шотландская старина» [33, с. 213–219]. Превращение в коня или лошадь часто встречалось в колдовской практике. Последняя ведьма, которую сожгли в Шотландии (1722 г.) обвинялась как раз в том, что «превратила свою дочь в лошадь и подковала ее с помощью самого дьявола во плоти» [79, р. 225].
  Что касается любви фэйри к лошадям, конным выездам и охоте, то она хорошо известна в кельтской традиции (т. н. «дикая охота»). Об этом, в частности, писал и Вальдрон [87, р. 33]. Ср. эпизод из «Дела Бесси Данлоп» (1576): «…она пошла к озеру Ресталриг, чтобы выкупать своего жеребца; как вдруг мимо промчалась компания всадников, издававших такой грохот, будто небо упало на землю, и, неудержимые, они вверглись прямо в озеро с ужасающим шумом. Но Том говорил, что это были добрые существа, которые поскакали в сердце земли» [33, с. 120].
  В традиции исторической и легендарной сами кельты представлены на боевых колесницах о двух лошадях, тогда как всадники (особенно в Ирландии) «чаще всего относятся к сверхъестественному миру» [27, с. 261].
  Джон Рис отмечал (1901), что на острове Мэн, как и в Уэльсе, фэйри имеют не только лошадей для верховой езды, но и «своих» собак [71, р. 292]. Возможно, в этих представлениях о фэйри «отражается» тот факт, что и лошади, и собаки были постоянными спутниками кельтов с незапамятных времен.
  См. также «Потерянная жена» в наст. изд.


[Закрыть] – с Фир Даригом на спине. И Фир Дариг поскакал на нем к войску, и скакал, пока не вернулся к своим.

Тогда начальник отдал им приказ выступать. И вот они стремительно понеслись прочь, и мчались, пока не добрались до моря. Тогда вождь велел им переправиться через море. И вот они поскакали по волнам – с Дармотом, скачущим впереди и Фир Даригом на его спине, – пока не прибыли к чужому берегу. Казалось, это была весьма плодородная страна, ибо там в изобилии рос табак.

Когда они высадились, то лицом к лицу столкнулись с другим войском и сразу же начали сражение. И долго кони наскакивали на коней, а воины размахивали мечами по сторонам, и нельзя было сказать, кто же победит, до тех пор, пока Дармота слегка не ранил под глаз меч одного из врагов. Дармот тогда пришел в бешенство, рассвирепел, начал трясти, колотить и размахивать хвостом, опрокидывать вражеских коней на землю, и вскоре враги повернулись к ним спиной и помчались прочь, оставляя поле битвы за ними. Так благодаря Дармоту они победили[168]168
  Так благодаря Дармоту они победили. – Смертные герои нередко принимают участие в «иномирных» усобицах: это сюжет многих приключений Кухулина и Финна. Ср. тот же мотив в древнеирландском сказании «Сватовство к Эмер»: в то время, когда Кухулин пребывал в Альбе, случилась у королевы Скатах, наставницы его в воинском искусстве, распря с королевой по имени Айфе; Кухулин выступил с воинством Скатах и одолел Айфе; побежденная королева зачала от него сына [26, с. 49–51].


[Закрыть]. А когда все враги исчезли, начальник велел им собрать добычу и спешно готовить ужин, с тем чтобы все были готовы возвратиться до рассвета домой.

И вот, пока одни из них собирали добычу, а другие готовили ужин, Дармот в это время отдыхал. Вождь высоко отозвался о нем, потому что он добыл для них победу над врагами. Вскоре вся добыча была собрана, а ужин готов. Тогда все они сели за обильную трапезу[169]169
  …они сели за обильную трапезу. – На острове Мэн была известна категория лиц, которых называли «друзьями фэйри»: фэйри допускали этих людей в свой круг и делили с ними трапезу. Согласно традиции, однако, совместная трапеза с фэйри могла иметь печальные последствия [71, р. 289–290].
  Георг Вальдрон (1726) приводит рассказ «об одном человеке, которого несколько миль вели за собой невидимые музыканты, и он, будучи не в силах противиться гармонии, следовал за музыкой, покуда она не привела его на обширный пустырь, где было множество маленьких человечков, сидевших вокруг стола, которые ели и пили поистине на Зевесов манер. Среди них было несколько лиц, которые, как ему показалось, он видел прежде, однако он, как и они, удержался от всяких расспросов. Когда же маленькие человечки предложили ему выпить, – один из тех, чьи черты показались ему знакомыми, дернул его за платье и велел ему ни в коем случае не прикасаться к тому, что он видит перед собой, „…ибо, если ты сделаешь это, – добавил он, – ты станешь таким как я, и не вернешься более к своей семье“. Бедняга был страшно напуган, однако решил последовать совету. И вот, когда ему вручили большой серебряный кубок, наполненный чем-то вроде ликера, он улучил возможность и выплеснул его содержимое на землю. Сразу после этого музыка оборвалась, и вся компания исчезла, оставив кубок у него в руках; он же, страшно усталый и измученный, воротился домой» [87, р. 28].


[Закрыть]. Дармот тоже занял место, чтобы есть и пить вдоволь вино и крепкие напитки; и они ели и пили, покуда не насытились. Затем начальник велел им садиться на коней и приготовиться, когда он прикажет, вновь поскакать через море. «Но чтобы хоть как-то отплатить Дармоту за помощь, которую он оказал нам, – сказал вождь, – захватите для него по горсти табака».

Когда все были готовы, начальник отдал приказ выступать. Тогда они стремительно помчались в море. Они поскакали по вздымающимся волнам и очень скоро оказались дома, на том же поле Дармота, и на рассвете разом исчезли у него из виду. Тогда Дармот сел на землю, чтобы прийти в себя и поразмыслить обо всем, что случилось с ним этой ночью. А когда рассвело, он услышал, как его кто-то зовет. Он поднялся, чтобы посмотреть, кто это, но никого не увидел.

Однако голос, который он слышал, сказал ему: «Дармот, иди домой и отдыхай и не сиди на холодной земле, после того как вспотел, – тебе это вредно. Ты был лучшей скотиной из всех, на которых я ездил, и всякий раз, когда мне снова понадобится конь, я буду знать, что получу хорошего коня. А теперь посмотри на эту груду табака – это все твое». И Дармот посмотрел на груду табака, что была рядом с ним на поле, – табак этот воины принесли в горстях из той страны, где они сражались. Дармот тогда ободрился и взял немного табака себе домой.

И когда он дошел до постели, то долго спал, прежде чем проснулся снова. И в чем бы он потом ни нуждался в своей жизни, – табака у него было вдоволь.

Но я никогда не слышал, чтобы Фир Дариг приходил после этого, чтобы снова сделать из него коня.

Фэйри на холме Мулл

[170]170
  Еще одна «традиционная» история из коллекции Эдварда Феархара. Перевод сделан по изданию: Broderick G. Manx stories and reminiscences of Ned Beg Hom Ruy // Zeitschrift für Celtische Philologie. Tübingen, 1981. Bd. 38; Tübingen, 1982. Bd. 39.
  Холм Мулл – расположен над селением Крегнеш на юго-западе острова (округ Кирк Рушен). О «Кольце Друидов», что находится в тех местах, см. примечание к «Бельтану» в наст. изд.


[Закрыть]

Когда-то я знал одного старика, который часто видел фэйри, и он много раз рассказывал мне, что встречал их, когда шел среди ночи по дороге к дому. Их были сотни, говорил он. Маленькие девушки, примерно того же роста, что дети[171]171
  …примерно того же роста, что дети… – У. Б. Йейтс писал: «Не надо думать, что фэйри – это вечно малютки. В них все своенравно, даже их рост» [8, с. 9].


[Закрыть], которые только начинают ходить; и обычно они пели короткую песню. Она казалась короткой, потому что вновь и вновь они напевали одни и те же слова. Обычно они спускались с горы и шли с ним, пока не выходили на дорогу, ведущую к Провалам[172]172
  Провалы (The Chasms) – серия примечательных трещин в земле различной ширины и глубины, расположенных за отвесными скалами при Заливе Стака на юге острова. Место, где находятся эти Провалы, окружено невысокой каменной стеной. Джозеф Трейн (1845) приводит удивительный рассказ одного старика, который в молодости спускался в одну из этих трещин за прыгнувшей туда овцой и чуть было не достался вслед за нею на обед неким «господам» – обитателям тех мест, которые оживленно пировали там в глубине. Самих этих «господ» он, к счастью, увидеть не успел, потому что со всех ног помчался к выходу, слыша за собой злобный гул. Старик рассказывал, что отец предостерегал его от этих Провалов и, в свою очередь, рекомендовал Трейну держаться от края большой трещины подальше [84, II]. Ср., однако, с примечанием ниже.


[Закрыть]. Затем они покидали его и уходили этой дорогой.

Однажды он пересказал мне их песню:

 
Битва кончена, Мэри, кончена, Мэри, кончена;
Встретились мы и не расстанемся больше, —
Кончена, Мэри, кончена.
 

Кажется, эта песня не очень удавалась им.

Много раз он рассказывал мне об одной ночи, когда около полуночи он шел из Порт Эрин домой[173]173
  Порт Эрин – находится на юго-западной оконечности острова, между Мысом Брадда и Испанским Мысом.


[Закрыть]. Когда он вышел к Крош Молли Мор[174]174
  Крош Молли Мор – место не локализовано; Crosh означает «крест» либо «перекресток».


[Закрыть], то увидел большую толпу народа. Когда он приблизился к ним, то оказалось, это – скопище фэйри, идущих к Конскому Источнику[175]175
  Конский Источник – один из тринадцати источников, известных вокруг селения Крегнеш.


[Закрыть], чтобы посмотреть на чудеса, которые должны явиться там этой ночью. И они пригласили его пойти с ними посмотреть на изумительное зрелище, которое будет показано им на Холме Мулл близ Конского Источника, ибо там будут явлены странные и чудесные вещи, которые изумят всякого, кто пожелает пойти и посмотреть на них. И вот он собрался с духом и пошел с фэйри в долину, где были те чудеса; и они пришли к огромному дому с большим количеством комнат в нем. Каждая комната была заполнена всякого рода искуснейшими изделиями.

Он говорил, что бывал в Дублине и Ливерпуле, но чудеса, виданные им в этих городах, недостойны были сравниться с диковинами искусства фэйри. Никогда он не видел на земле вещей такой красоты. Но, прежде чем он рассмотрел половину их, фэйри сказали, что ему пора идти домой, ибо рассветает и порядочные мужчины и женщины собираются на работу. Они прибавили, что большой дом будет затворен до другой ночи, и он сможет вернуться, чтобы посмотреть на дивные вещи, которых не видал этой ночью, ибо там было множество комнат, в которые он не заглядывал. И вот он вышел из дома; тем временем совсем рассвело. Он остался посмотреть, что произойдет с домом. Вскоре после этого дом начал подниматься в воздух, стал похож на облако и поплыл как прочие облака, пока не уплыл за Мыс Брадда[176]176
  Мыс Брадда – находится на юго-западе острова, округ Кирк Рушен.


[Закрыть].

Он позабыл спросить, в какую именно ночь дом будет виден снова, но никогда больше не видел ни этого дома, ни его чудесных вещей. Он не мог забыть о них всю свою жизнь. Я много раз слышал, как он рассказывал об этих диковинах.

Человек этот часто хаживал очень поздно и часто видел фэйри, но никогда они не причинили ему никакого вреда[177]177
  …никогда они не причинили ему никакого вреда. – Вальдрон писал в свое время: «Вера в существование фэйри столь крепко владеет мэнцами, и столь часто они, как им представляется, видели и слышали фэйри, что ничуть не страшатся их, но, напротив, радуются всякий раз, когда те посещают их, ибо полагают, что фэйри – друзья людям и что вместе с ними всегда приходит удача». Вальдрон писал, что для мэнцев фэйри – нечто вроде «дружественных демонов» [87, р. 38; 69].
  Эдвард Феархар вспоминал, как одна старая женщина из Балдуина «каждой ночью, перед тем как ложиться спать, подходила к двери и говорила: „Мое благословение на фэйри“» [41, S. 147].
  См. также «Огонь фэйри» в наст. изд.


[Закрыть].

Потерянная жена

[178]178
  Сказание из коллекции мисс Софии Моррисон с острова Мэн. Перевод сделан по изданию: Morrison S. Manx fairy tales. London: David Nutt, 1911.


[Закрыть]

Однажды фермер из селения Баллалис женился на красивой молодой женщине, и они души не чаяли друг в друге. Но вскоре она исчезла. Одни говорили, что она умерла, а другие – что ее забрал Маленький Народец[179]179
  …ее забрал Маленький Народец. – Джон Рис (1901) писал по этому поводу: «Мэнские фэйри, как и фэйри Уэльса, забирают людей с собой и годами удерживают их. Например, один мужчина из округа Кирк Андреас отсутствовал для своих ближних четыре года, которые он провел с фэйри. Он не мог сказать, каким образом возвратился, – казалось, что он, будучи без памяти, пробудился наконец в этом мире. Однако мир иной, в котором он пробыл четыре года, не был где-то в отдалении, поскольку он мог видеть, чем его братья и другие родичи занимаются каждый день, хотя они его видеть не могли» [71, р. 290–291]. Джон Рис указывает для сравнения на ирландское «Приключение Конлы Красного» (VIII в.): в этом древнем тексте фея-вестница из Иного Мира также говорит, что ее народ («Племя Тетры») всякий день наблюдает за королевичем Конлой в кругу его ближних [15, с. 17].
  Сюжет сказания «Потерянная жена» является в кельтской традиции «бродячим». Один из его вариантов (со счастливым концом) называется «Возвращенная жена». Если взглянуть шире, то вся кельтская традиция без конца варьирует эту тему «похищения» или «увода», объектом которых может быть всякий смертный, избранный фэйри, – и мужчина, и женщина, и ребенок. Так, в ирландском сказании «Сватовство к Этайн» («Книга Бурой Коровы», ок. 1100 г.) Мидир, хозяин чудесного холма Бри Лейт, «уводит» подобным образом жену короля Эохайда [27, с. 60–74].


[Закрыть]. Фермер очень горевал по ней и разыскивал ее от Пойнт Айр до Кальфа[180]180
  Пойнт Айр (Point of Ayre) – северная оконечность острова Мэн. «От Пойнт Айр до Кальфа» значит «из конца в конец, по всему острову». Протяженность острова с севера на юг (от Пойнт Айр до Испанского Мыса) составляет 33 мили с четвертью.
  Кальф. – См. примечание к «Земле Киттера» в наст. изд.


[Закрыть]. Наконец, не найдя ее, он женился на другой женщине. Эта была некрасива, но у нее водились деньги.

Однажды ночью вскоре после свадьбы первая жена явилась фермеру и сказала: «Муж мой, муж мой, меня забрал Маленький Народец, и я живу с ними поблизости от тебя. Меня можно освободить, если только ты сделаешь что я тебе скажу».

«Говори скорей», – сказал фермер.

«Мы проедем через амбар Баллалис в полночь на пятницу, – сказала она. – Мы въедем в одну дверь, а выедем в другую. Я поеду на лошади позади одного из них. Ты начисто вымети амбар[181]181
  Ты начисто вымети амбар… – Джон Рис писал, что в колдовской практике на острове Мэн соломинка, взятая из крыши, могла служить предметом для магических действий, направленных против хозяина дома. Вместе с соломинкой к взявшему ее переходило обладание всем имуществом и даже удачей человека [71, р. 345]. Возможно, поэтому соломинка, спрятанная в амбаре, не позволила фермеру спасти свою первую жену.


[Закрыть] и постарайся, чтобы на полу не осталось ни одной соломинки. Ухватись за поводья моей узды, держи их крепко, и я освобожусь».

Когда настала ночь, он взял метлу и вымел пол в амбаре так чисто, что на нем не осталось ни одной соринки. Затем он стал ждать в темноте.

В полночь двери амбара распахнулись настежь, послышалась нежная музыка, и в открытую дверь въехала компания нарядных человечков в зеленых куртках и красных шапочках, верхом на красивых лошадях[182]182
  …въехала компания нарядных человечков… – Георг Вальдрон приводит рассказ о человеке, увидевшем кавалькаду фэйри: зрелище это «столь усладило его взор, что он с радостью последовал бы за ними, если бы мог поспеть»; «все они были одеты в зеленое и галантно восседали на своих лошадях» [87, р. 33].


[Закрыть]. На последней лошади он увидел сидевшую позади одного человечка свою первую жену, прелестную, как на картинке, и такую же молодую, как тогда, когда она покинула его. Он схватился за поводья ее узды, но его трясло из стороны в сторону, как лист на дереве, и он был не в силах удержать ее.

Уезжая, она вытянула свою правую руку, указала на кадку в углу амбара и произнесла печальным голосом: «Под кадку положили соломинку – по этой причине ты не мог меня удержать и потерял меня навсегда!»

Вторая жена слышала, что должно произойти, и спрятала соломинку, а кадку перевернула вверх дном, чтобы соломинку не было видно.

О молодой жене больше никогда не слыхали.

Зачарованный остров у Порт Содерик

[183]183
  История из коллекции Вильяма Харрисона с острова Мэн.
  В свое время П. Джойс писал: «Гэльские сказания изобилуют намеками на прекрасную страну, расположенную под морем, – зачарованную землю, которая погрузилась на дно в какие-то отдаленные времена и на которой по-прежнему лежит заклятье. В иных романтических текстах она называется Тир-фа-Тонн, Страна-под-Волнами. Иногда это О'Бразил, та желанная земля, что показывается над водою однажды в семь лет – „на краю лазурного моря“; и она освободилась бы от заклятья и навсегда осталась бы над водою, если бы кто-нибудь сумел перекинуть на нее огонь…» [70, р. 309]. В нашем тексте вместо огня говорится о Библии.
  Кельтская традиция содержит множество историй о затопленных городах и землях, поглощенных морем (как было с бретонским городом Ис) либо озером (например, озером Лох Ни в Ирландии). Такими преданиями весьма богаты Уэльс и Корнуолл. Залив Кардиган, говорит валлийская традиция, некогда был сушей. Все эти предания обоснованы реальной историей и географией кельтской «ойкумены», часть земель которой в самом деле покоится под водой. Еще Аристотель (IV в. до н. э.) упоминал о том, что кельты «берут оружие, чтобы атаковать волны», имея в виду их пылкость в борьбе с наступающей стихией (Евдемова этика, III, 1, 25).
  Что касается острова Мэн, то жители его знали об участках суши, погрузившихся на дно моря не только у Порт Содерик, но и у Лангнесса, и, как сказано в «Приходе св. Патрика», к юго-западу от Кальфа. Много поколений мэнских рыбаков слышало в разных местах доносившееся из-под волн блеянье овец, лай собак или волчий вой.
  Вальдрон рассказывает о подводном городе, который видел у побережья острова Мэн некий искатель сокровищ, опустившийся в стеклянном аппарате на большую глубину [87, р. 56–57]. У юго-восточной оконечности острова, в заливе Castletown Вау, находится, как полагали многие, великолепный город с позолоченными башнями. Видели, как он иногда появляется из воды во всем своем былом великолепии; рыбаки сообщали, что часто слышали в воскресное утро, как звонят под волнами церковные колокола [63, р. 250].
  См. также примечания к «Приходу св. Патрика» и «Русалкам» в наст. изд.
  Перевод сделан по изданию: Mona Miscellany. A selection of proverbs, sayings, ballads, customs, superstitions, and legends, peculiar to the Isle of Man / Collect. and ed. by W. Harrison. Second series. Douglas (Isle of Man), 1873. (Manx Society Publicatons; Vol. 21).


[Закрыть]

Много лет тому назад Нора Кайн слышала, как ее старый дедушка рассказывал предание о зачарованном острове у Порт Содерик[184]184
  Порт Содерик – находится на восточном побережье острова Мэн, южнее г. Дуглас (округ Кирк Браддан).


[Закрыть], когда она сидела зимним вечером у горевшего торфа и пряла.

Было это в дни великого Финна Мак Кула, могучего волшебника[185]185
  …Финна Мак Кула, могучего волшебника… – Финн Мак Кул (Мак Кумал), предводитель ирландских фениев III века, обладал в гэльской традиции многими дарами, которыми наделялись обыкновенно друиды и филиды. Среди этих даров был дар «поэтического озарения» (Teinm Laegda), или ясновидения, которое находило на Финна, когда он закусывал свой большой палец [13, с. 166–167]. Традиция представляет Финна мудрецом и чародеем: это понятно, ибо матерью его была фея-сида, а в юности он съел знаменитого Лосося Мудрости. В сказаниях о Монгане из «Книги Бурой Коровы» (ок. 1100 г.) говорится, что Финн заново родился в теле Монгана, короля Ульстера, и произошло это в конце VI века, через триста лет после гибели Финна; при этом подлинным отцом Монгана-Финна был не кто иной, как Мананнан, который и воспитал его в своей Обетованной Стране, то есть, вероятно, на острове Мэн [15, с. 213–227]. Древняя традиция, таким образом, связывает Финна с островом Мэн.
  В сказании «Приход св. Патрика» (см. в наст. изд.) упоминается о том, что Мананнан погрузил некий остров к юго-западу от Кальфа на дно моря. В настоящем сказании то же самое, но у Порт Содерик, делает Финн.
  См. также примечания к балладе «Финн и Ойсин» в наст. изд.


[Закрыть], который за какую-то обиду, нанесенную ему людьми, жившими на прекрасном острове у Порт Содерик, наложил на остров чары и погрузил его на дно океана, превратив жителей его в глыбы гранита[186]186
  …превратив жителей его в глыбы гранита. – Легенды Британских островов часто связывают камни (особенно стоячие камни, т. е. менгиры) с друидами, которые могли обращать в камни людей; монолиты называются по-гэльски Fir Chreig, «люди-камни» [49, р. 435].


[Закрыть]. Им позволено было раз в семь лет всплывать на короткий срок – на полчаса, – в течение которого чары могли быть разрушены, если кто-нибудь возымел бы смелость положить на любой участок зачарованной земли Библию, покуда остров как встарь возвышается над водами пучины.

Однажды – было это в конце сентября, в ясную лунную ночь, – когда Нора бродила по берегу небольшого залива, нежно беседуя со своим возлюбленным, она заметила в отдалении нечто такое, что становилось все больше и больше. Ее осенило, что это, должно быть, не что иное, как зачарованный остров, о котором она так часто слышала. Он продолжал постепенно подниматься из воды, и тогда, внезапно вырвавшись из рук своего приятеля, Нора быстро как только могла помчалась домой.

Она ворвалась в дом и закричала, задыхаясь от спешки, – «Библию, Библию, Библию!» – к крайнему изумлению домашних, которые не могли сразу сообразить, чем она одержима. Объяснив, что именно она видела, Нора схватила желанный томик и помчалась обратно на взморье. Но увы! она успела вовремя, чтобы увидеть лишь краешек зачарованного острова, который снова опускался на дно, чтобы оставаться под водой следующие семь лет, как ему было назначено.

С этой ночи бедная Нора стала постепенно чахнуть, и вскоре ее безутешный друг проводил ее на кладбище. Говорят, никто с той поры не отважился предпринять подобную попытку, дабы волшебник, в случае неудачи, не возложил в отместку свое заклятье также и на Мэн.

Маленькая женщина с горы Каррахан

[187]187
  Сказание из коллекции Артура Мура с острова Мэн. Источник: Н. Jenkinson.
  В традиции Мэна известно множество историй о «непокойных» духах усопших, а также о «двойниках» людей, существующих независимо от них (представления, распространенные на Гебридских островах). Несколько таких историй приводит Вальдрон [87].
  Из нашего текста не ясно, кем была Маленькая Женщина с горы Каррахан: похоже, что после того, как ее прогнали из родных мест, она умерла. К. Стеннинг (1950) писал: «В фольклоре Каррахан – самая волшебная гора, и у нее есть хозяйка-ведьма: маленькая, облаченная в красное Ben Veg Carraghan» [77, p. 90].
  Перевод сделан по изданию: Moore A. W. The Folklore of the Isle of Man, being an account of its myths, legends, superstitions, customs, and proverbs, collected from many sources; with a general introduction and with explanatory notes to each chapter. Douglas (Isle of Man); London: David Nutt, 1891.
  Гора Каррахан – находится в округе Кирк Браддан, в центральной части острова, южнее горы Снайфелл.


[Закрыть]

Была некогда одна бедная женщина крохотного роста, и жила она поблизости от Мыса Моголд[188]188
  Мыс Моголд – находится на северо-восточном побережье острова, округ Кирк Моголд.


[Закрыть]. Она зарабатывала себе на жизнь своей прялкой, обходя с ней дома. Ее всегда охотно принимали из-за ее веселого нрава и всегдашней готовности к добрым услугам. За работу она получала стол, ночлег и немного денег. Таким образом жила она и ходила довольно долго, и о ней прознали, что она скопила деньжат. По этой ли причине ее прогнали прочь, или по другой – неизвестно по сей день; известно только, что ее много раз видели – как сидит она на склоне горы Каррахан с прялкою на плече, опустив голову на руки, словно в большой печали. Хорошо если кому удавалось миновать ту гору и не повстречаться с призраком этой бедной женщины, ибо страшились, как бы их не постигло какое-нибудь ужасное бедствие.

Несколько лет назад один человек, часа в два пополудни возвращаясь домой в долину, увидел маленькую женщину, сидевшую на своем излюбленном месте. Заметив его, она тут же поднялась и попыталась скрыться, однако он, полный решимости раскрыть эту тайну, пустился со своими собаками преследовать ее и еще послал троих своих людей – по одному на каждый склон и на вершину горы. Маленькая женщина, будучи окружена таким образом, сделала много тщетных попыток убежать и, наконец, приблизилась к тому из них, который был с собаками. Тот не решился притронуться к ней: она казалась весьма опечаленной и проливала слезы.

Еще раньше было замечено, что, доходя до одной узкой расщелины, она тут же исчезала; и теперь, дойдя до этого места, она пропала, и с тех пор ее никогда не видели. Один житель северного побережья утверждал впоследствии, что в тот самый день он наблюдал, как она спешила через Северный Барруль[189]189
  Северный Барруль. – См. примечание к «Бурому Берри» в наст. изд.


[Закрыть] по направлению к Мысу Моголд.

Человек с собаками, который оказался близ женщины, тотчас занемог и был потом более чем полгода неспособен ни к какой работе.

Паршивый Патрик

[190]190
  История из коллекции Эдварда Феархара (Крегнеш).
  Перевод сделан по изданию: Broderick G. Manx stories and reminiscences of Ned Beg Hom Ruy // Zeitschrift ftir Celtische Philologie. Tübingen, 1981. Bd. 38.; Tübingen, 1982. Bd. 39.


[Закрыть]

Я слышал о фермере, который был очень богат, и у него был ребенок. Это была девочка, и отец с матерью позволяли ей все делать по-своему. У фермера было очень много земли, денег и всякого добра, а дочь была его единственным ребенком.

Когда она выросла и стала посматривать на юношей, то была очень горда, и среди ее знакомых не было ни одного молодого парня, которого она привечала бы. У отца ее было много батраков, которые жили с ними в доме, и был там один малый, который пас скотину. Глаза у него были больные, и лицо его было очень безобразно. Имя его было Патрик, но все его звали Паршивый Патрик. Не знаю, какая была у него фамилия, но все звали его по прозвищу – Паршивый Патрик.

Однажды, когда наступил Самайн[191]191
  Самайн (Хеллоуин) – ночь на 1 ноября; по кельтскому календарю, начало зимы и нового года. Самайн, как и другие праздники, отмечался на острове Мэн по старому стилю. Алвин и Бринли Рис писали: «На границе двух различных периодов времени проявляется некая таинственная сила, обладающая склонностью делать и добро, и зло… эти магические силы наиболее активны в Канун ноября и в Канун мая – точки, делящие год пополам. Эти два Кануна (а также канун дня середины лета) носили в Уэльсе название „ночи духов“. Всюду, где жили кельты и где было распространено их культурное влияние, традиционно считалось, что в эти дни, а точнее, ночи, силы хаоса максимально активны, феи являются людям, колдуны занимаются волшебством. Будущее в эти моменты открывается во всевозможных предвестьях…
  Современный Хеллоуин, канун зимы, был праздником торжественным и таинственным. В эту ночь открывались сиды и их обитатели выходили наружу, причем в куда более реальном смысле, чем в иные ночи. Живые могли видеть возвратившиеся души умерших… В эту же ночь традиционно практиковали разного рода гадания: именно в канун зимы можно было узнать, каким будет весь год, кто женится или выйдет замуж и за кого… В празднике Хеллоуина намеренное стирание границ между живыми и мертвыми, между мужчинами и женщинами, между своим добром и чужим, а в гаданиях – между настоящим и будущим символизируют возврат хаоса» [28, с. 99–101].


[Закрыть], девушка собралась сходить в амбар, но никому не сказала, что задумала туда пойти. В положенное время она пошла, как обычно, в свою спальню, и когда домочадцы ушли на покой, она тихонько выбралась из комнаты, так что ее не слышали. Когда она дошла до амбара, то присела, прислушиваясь, чтобы увериться, что вокруг нет ни одного парня, но ничего не услышала. Тогда она тихо вошла в амбар и снова прислушивалась, пока не приблизилась полночь. Затем она открыла дверь амбара и, взяв клубок ниток, который принесла с собой, обмотала его одним концом вокруг запястья. Затем она выглянула в темноту и со всей силы бросила клубок прочь. Она подождала немного, чтобы дать кому-то, кто бы он ни был, время подойти и схватить за нить. Затем стала наматывать нить обратно. И так она наматывала нить, но не слишком спешила, чтобы у кого-то было довольно времени схватить за нить, ибо она боялась, что останется на всю жизнь одна[192]192
  …она боялась, что останется на всю жизнь одна. – Описанный способ гадания на Самайн был далеко не единственным. Джон Рис приводит еще пять традиционных способов гадания, о которых слышал на острове Мэн в конце XIX века: по кучкам соли, высыпанным из наперстка на блюдо; по следам ног, появившимся за ночь на золе; по именам, подслушанным у чужих дверей, набрав в рот воды и взяв в руки соль; по предметам, нащупанным с завязанными глазами; по снам, которые видели, наевшись сельди и не испив воды [71, р. 318–320]. Разнообразные гадания на Самайн были распространены у всех кельтских народов. Некоторые виды таких гаданий, принятые в шотландских Highlands, описал Джон Рамсей [74, р. 461–462].


[Закрыть]. Когда она смотала почти всю нить, то стала сильно сомневаться, однако под конец за нить схватили.

«Кто держит?» – спросила она. Ответа не было. «Кто держит?» – спросила она опять и ничего не услышала. «Кто держит?» – спросила она в третий раз. И тогда услышала, как очень слабый голос произнес: «Паршивый Патрик».

В ярости она отбросила клубок прочь и обещалась убить Патрика, как только представится случай. Она пошла домой, но Патрик спал вместе с другими мужчинами, и этой ночью она не могла исполнить свою месть. Она пошла спать, но заснуть не могла, потому что думала о Паршивом Патрике – о том, что он был настолько дерзок, что проследил, как она пошла в амбар, и схватил ее нить.

На следующий день, когда мужчины вышли к завтраку, она была очень зла и полна решимости отомстить Патрику за оскорбление. Когда же Патрик вошел, она вытащила из очага кочергу и ударила его по темени так, что он свалился на пол. Кровь хлынула ручьем, и все испугались, что Патрик умирает. Когда кровь остановили, его отнесли домой к матери, и спустя какое-то время он поправился, однако на всю жизнь у него остался на голове рубец.

После этого он не стал возвращаться в дом фермера, а уехал в дальние страны. Через несколько лет он вернулся домой, в родные края, с небольшим состоянием, и никто не узнал его, когда он вернулся. Его мать умерла, знакомых у него не осталось. Фермер с женой тоже умерли, а девушка не вышла замуж, хотя была довольно богата.

Патрик не узнал ее, а она не узнала его, когда они повстречали друг друга на вечеринке[193]193
  …они повстречали друг друга на вечеринке. – Такая вечеринка (giense), длившаяся обычно до утра, устраивалась по случаю какого-либо праздника, например, в канун Старого Рождества. На нее собирались молодые парни и девушки и непременно приглашались скрипачи, под музыку которых все танцевали. «Хозяину праздника предоставлялось избирать [для каждого] партнера по танцам. Иногда хозяин сводил неудачные пары, ибо получал мзду, и это было причиной недовольства и досады, потому что всякому хотелось получить свою девушку или ту, которая ему нравилась. „Слушайте, внимайте и примечайте! Такой-то и такая-то – партнеры на сей год и долее, если будут согласны. Радуйтесь и веселитесь, налегайте и ешьте до отвала!“ И какую бы пару ни назначил кому хозяин, тому полагалось придерживаться ее в течение целого года» [45].
  Подобный обычай, скорее всего, восходит к кельтской традиции «временных», или испытательных браков, которые заключались обычно на один год и один день и бытовали кое-где вплоть до XX века.
  См. также «У скрипачей» в наст. изд.


[Закрыть]. Теперь он был не Паршивый Патрик, а джентльмен. Патрик танцевал с ней на вечеринке и вскоре после этого пришел ее повидать. Они полюбили друг друга, и скоро Патрик женился на ней. Какое-то время они были очень счастливы, как и прочие молодые люди, которые поженились.

Но в один очень жаркий день Патрик бродил с собаками в горах, и когда пришел домой, то пожаловался своей жене, что у него сильно болит голова. Жена велела ему сесть в кресло, чтобы она чем-нибудь остудила ему голову, ведь он сделался больным из-за солнечного жара.

И вот Патрик сел, а она стала смачивать его голову водой. Вскоре она нащупала рубец, оставленный кочергой, и тогда наконец узнала, что ее мужем был Паршивый Патрик. Она упала в обморок, и Патрик был сильно напуган, однако поднял ее, поцеловал, и скоро она пришла в себя.

Они оба изумлялись, что голос, слышанный ею, назвал ей Паршивого Патрика и что так оно и случилось. Кажется, нить для нее держал кто-то другой, и существует некая сила, которая назначает молодым людям быть вместе, помимо их собственной воли.

Но все старые обычаи уходят вместе со старыми людьми.

Спокойной ночи.