Текст книги "Память острова Мэн"

Автор книги: Автор неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Приход святого Патрика

[32]32
  Это одно из устных преданий, записанных на острове Мэн в самом начале XX века и вошедших в собрание фольклористки Софии Моррисон (г. Пил). Предание о приходе святого Патрика как бы дополняет «Балладу о Мананнане»; оба текста являются фрагментами одной и той же традиции, сохранявшейся веками и дожившей до новейшего времени.
  Перевод выполнен по изданию: Morrison S. Manx Fairy Tales. London: David Nutt, 1911.


[Закрыть]

Было это, когда святой Патрик прибыл на Мэн из Ирландии верхом на коне по морю[33]33
  …прибыл… верхом на коне по морю. – Бригита, младшая современница Патрика и наиболее почитаемая всеми гэлами святая, также, согласно традиции, прибывает из Ирландии на Мэн по морю «аки посуху». Ее прихода ждали 1 февраля, в древний кельтский праздник Имболк, посвященный Бригите из Племени Богини Дану и знаменующий начало весны. См., например, мэнскую сказку «Старуха с хворостом» из собрания Китлин Киллип [55].


[Закрыть]. Когда он подъехал ближе к земле, то Мананнан Мак Лир, этот великий чародей, что был правителем Мэна, напустил чары, которые сделали воздух вокруг острова густым туманом, так что нельзя было видеть ни солнце, ни небо, ни море, ни землю.

Патрик въехал в гущу тумана, но, как ни старался, не мог из нее выбраться, а позади его ожидало огромное морское чудище, готовое его поглотить. Он не ведал семью своими чувствами, где он, на востоке или на западе, и собирался уже повернуть назад, когда до слуха его донесся крик куропатки, которая взывала: «Приди, приди, приди!»

Тогда он сказал себе: «Куропатка кормится у подножья скал, она кличет своего птенца». После этого он услышал блеянье козы: «Берегись, берегись, берегись!» И он сказал себе: «Это коза блеет, чтобы козленок ее не свалился на крутом склоне холма». Напоследок он услышал крик петуха: «Иди к нам, иди, иди!» Тогда Патрик сказал: «Душа моя подсказывает мне – впереди меня Гора Пил»[34]34
  Гора Пил – находится на западном побережье острова (округ Кирк Герман); ныне город Пил, вблизи от которого лежит остров св. Патрика с развалинами Замка Пил (см. ниже).


[Закрыть]. С этим он въехал на остров и направил своего коня вверх по скале. Вскоре он уверенно стоял на вершине Горы Пил. Когда он стоял там, он крикнул:

«Мое благословение на куропатке, и не найти человеку отныне ее гнезда!»

«Мое благословение на козе, и не увидать человеку, как она рожает!»

«Мое благословение на петухе, и теперь всегда кричать ему на рассвете в этот самый час!»

Он проклял морское чудище[35]35
  …проклял морское чудище… – Здесь следует упомянуть о том, что «подобно Ирландии, остров Мэн свободен от ядовитых рептилий и жаб, – деяние, которое традиция приписывает Патрику, святому покровителю обоих островов» [81, р. 451]. Гиральд Камбрийский (XII в.), впрочем, в своей «Топографии Ирландии» (Chapter XV) писал, что, поскольку на острове Мэн прижились привезенные сюда ради опыта ядовитые рептилии, было решено, что остров по справедливости должен принадлежать Британии, а не Ирландии.


[Закрыть] и превратил его в твердую скалу, и ныне оно там лежит на спине со своим огромным плавником.

Где копыта коня ударили о вершину горы, там забил источник чистой воды, из которого пили и человек и конь, и он зовется по сей день Источником святого Патрика[36]36
  Источник св. Патрика. – На острове было немало целебных источников, связанных с именами покровителей острова [71, р. 332–335].
  Традиция Британских островов вообще богата примерами, свидетельствующими о культе вод и источников у кельтских народов. Как пишут Н. Пенник и П. Джонс, «в роли святилищ и мест для поклонения нередко выступали и источники, обладавшие, по кельтским представлениям, исцеляющей способностью… Каждый источник имел своего бога-покровителя, как, например, Ковентина в Карраборо. На севере Англии, где когда-то жили бриганты, и в Ирландии источникам продолжают поклоняться и поныне: иногда поклонение проходит в форме местных народных празднеств, но чаще языческая традиция соединяется с христианской в церемонии „наряжания источника“… В далеком прошлом источникам покровительствовали и местные святые, преемники старых кельтских богов, однако где-то в протестантские времена обычай этот прервался» [25, с. 156]. См. рассказ об озере Лох Мари на северо-западе Шотландии [33, с. 144–154].
  О благих источниках в Уэльсе и Корнуолле см. [34, с. 371–372].


[Закрыть]. Если спускаться по выступам скалы, которые сделаны копытами коня, когда Патрик взбирался наверх, можно до сих пор разглядеть на них следы.

Когда Патрик осмотрелся вокруг себя, туман поднялся, и он увидел огромную толпу воинов, окруживших чудесный Холм Мананнана[37]37
  Холм Мананнана. – Возможно, это «Холм Восходящего Дня» (Cronk-yn-Irree-Lhaa) на юго-западе острова Мэн (см. также «Теваль, королевна океана» в наст. изд.).
  Джон Рис объяснял это название обычаем мэнцев встречать восход солнца 1 мая, в праздник Бельтан, на возвышенных местах [71, р. 311].


[Закрыть], и первые лучи восходящего солнца сверкали у них на копьях. Но святой знал, что это призраки, порожденные волшебной силой Мананнана, и он повелел им сгинуть.

Тогда они во главе со своим господином помчались в облике людей о трех ногах[38]38
  …в облике людей о трех ногах… – «Согласно преданиям, существующим на острове Мэн и в восточных графствах Лейнстера, сей первый человек Мэна [Мананнан] катился на трех ногах, подобно колесу, через туман» [76, р. 195]. Принято было считать, что колесо это было огненным. Вальдрон упоминает, что в его время (начало XVIII в.) на острове Мэн были в ходу деньги с изображением трех ног, которые назывались в народе «тремя ногами Мэна» [87, р. 71]. Три ноги эти оставались на мэнских пенни еще и в XIX веке и выглядели как три спиралевидные линии. См. также примечание к «Огню фэйри» в наст. изд.


[Закрыть], кружась, как колеса, впереди быстрого ветра, который не мог их догнать, покуда не прибыли к Испанскому Мысу[39]39
  Испанский Мыс (Spanish Head) – мыс на юго-западной оконечности острова Мэн; напротив этого мыса в море находится островок Кальф.


[Закрыть]. Там они перекинулись через скалы столь быстро и легко, что не потревожили чаек внизу на рифах, а затем летели по-над бурным и седым Ирландским морем, пока не прибыли к зачарованному острову за пятнадцать миль к юго-западу от Кальфа[40]40
  Кальф (Calf of Man) – островок, расположенный у юго-западной оконечности Мэна. Их разделяет узкий пролив Kitterland Sound (см. «Земля Киттера» в наст. изд.). Кальф занимает площадь примерно 600 акров. Название островка означает «теленок» и напоминает о гэльской присказке, которая гласит: «Где корова, там и теленок».


[Закрыть]. Мананнан погрузил остров на дно моря[41]41
  Мананнан погрузил остров на дно моря… – Некогда зачарованной землей, окутанной туманом, считался сам остров Мэн; затем такую землю стали располагать к западу от Мэна [63, p. 250]. Об этой традиции см. примечания к «Зачарованному острову у Порт Содерик» в наст. изд.


[Закрыть], и больше ни его, ни его присных не видели.

Святой Патрик на своем белоснежном коне оставался на Горе Пил и благословлял остров оттуда[42]42
  …и благословлял остров… – Место, с которого св. Патрик, по преданию, благословил остров, называется «Креслом св. Патрика». Это помост из грубых каменных плит, который поддерживают несколько вертикально стоящих камней, причем два из них, самых высоких, образуют знак креста. «Кресло» это находится к северу or Горы Кьярн в поле [82, р. 44–45].


[Закрыть], где коснулся его земли; благословенье и по сей день на нем. Затем прыгнул он на островок, который видел перед собой, и с тех пор тот зовется островом святого Патрика[43]43
  Остров св. Патрика – точнее, большая скала в море; позже на скале этой был воздвигнут Замок Пил, который, как писал Георг Вальдрон (1726), «по расположению своему, по древности, по мощи и по красоте можно по праву почитать одним из чудес света… он построен на вершине огромной скалы, которая на ужасающую высоту возносится над морем, что окружает ее» [87, р. 9]. Скала эта, с руинами Замка Пил, церкви св. Патрика и кафедрального собора св. Германа, занимает площадь около пяти акров. Вальдрон пишет также, что в его время сохранялись остатки еще более древних сооружений на этой скале – церквей, «которые были, без сомнения, некогда храмами языческих божеств», с многочисленными могильными камнями, на которых «вы еще без труда можете различить фрагменты надписей еврейскими, греческими, латинскими, арабскими, саксонскими, шотландскими и ирландскими буквами; некоторые даты, что еще виднеются на них, сообщают, что они были сделаны до Рождества Христова» [87, р. 11]. Замок Пил – место действия мэнской легенды об огромной черной собаке-призраке, Moddey Dhoo [87, p. 12]. Вальтер Скотт в нескольких своих сочинениях поминает эту легенду [37, р. 134–135].


[Закрыть]. Со скал на северном берегу следил он за свирепой бурей, которую вызвал уход Мананнана, и как раз тогда один отважный корабль с разодранными парусами несло прямо на ужасные скалы[44]44
  …ужасные скалы. – Наличие скал и островков у побережья мэнская традиция объясняла так. «Они рассказывают также, – писал Вальдрон, – что остров их был некогда гораздо больше, нежели в настоящее время, но что один волшебник, имевший великую власть над ним и совершивший множество изумительных и ужасных деяний, столкнулся с таким, который был другом острову; и под конец, когда тот одолел его, он поднял в отместку неистовый ветер, не в воздухе только, но и в недрах земли, который выломал из нее несколько кусков, что уплыли в море, с течением времени обратились в камни и стали теми скалами, которые ныне столь опасны для мореходов» [87, р. 76].


[Закрыть]. Святой Патрик воздел свою закованную в латы руку, и буря была укрощена. Счастливый корабль выправился, и люди на борту были спасены. С благоговением и благодарностью взирали они снизу на всадника на белоснежном скакуне, в сверкающих доспехах, что ярко блистали на фоне черных скал.

С той поры по сей день рыбак, проплывая мимо Скалы Коня, всегда снимает шапку и обращается с такой молитвой к благому святому Патрику:

 
Патрик святой, благословивший наш остров,
Благослови нас и лодку нашу
Хорошо выйти в море, удачно вернуться,
С живыми и мертвыми в лодке[45]45
  …с живыми и мертвыми в лодке. – Молитва, записанная Эвансом-Венцом около 1910 года у одной старой женщины с острова Мэн, гласила:
О, малый Мананнан, сын Лейра, осчастлививший нашу землю,Благослови нас и нашу лодку, дабы она отправиласьИ благополучно вернулась назад со всеми живыми и мертвыми в ней.  «Эту молитву знали дед и отец старой женщины. Дед обращался к морскому богу кельтов Мананнану, а отец уже заменил Мананнана на св. Патрика» [25, с. 200].


[Закрыть].
 

Огонь Фэйри

[46]46
  Георг Вальдрон, записавший этот текст, был комиссионером британского правительства на острове Мэн с 1710 по 1730 год. Прожив на острове около 20 лет, он составил непревзойденное в своем роде «Описание» острова, которое является наиболее ценным источником сведений по устной мэнской традиции.
  Вальдрон писал, что на Мэне «главные диковины содержатся в преданиях и в суеверно соблюдаемых древних обычаях». В его время, надо полагать, не многое изменилось в средневековом облике острова и традиционном мышлении его жителей.
  Перевод сделан по изданию: Waldron G. A Description of the Isle of Man with some useful and entertaining reflections on the laws, customs, and manners of the inhabitants / Ed., with an introductory notice and notes by W. Harrison, Esq. Douglas (Isle of Man), 1865. (Manx Society Publications, Vol. 11).


[Закрыть]

I

За несколько сотен лет до прихода нашего Спасителя остров Мэн, говорят, был населен некоторым родом существ, именуемых фэйри, и все происходило здесь как бы сверхъестественным образом – голубой туман, постоянно висевший над землею, не позволял кораблям, проходившим мимо, даже заподозрить, что тут находится остров.

Этот туман вопреки природе сохраняли тем, что поддерживали негасимый огонь[47]47
  …поддерживали негасимый огонь… – Традиция «негасимых огней» известна и в Ирландии. Так, «первейший друид и хранитель преданий Ирландии» по имени Миде «первым возжег в Ирландии огонь для потомков Немеда. Шесть лет горел тот огонь, и были зажжены от него все главные огни Ирландии» [27, с. 220]. Этот огонь был зажжен на сакральном Холме Уснеха, где сходились границы всех королевств страны. См. также примечания к тексту «Бельтан» в наст. изд.


[Закрыть], и когда ему случилось однажды погаснуть, то берег открылся неким рыбакам[48]48
  …берег открылся неким рыбакам… – Джозеф Трейн, посетивший Мэн через сто с лишним лет после Вальдрона, прибавляет к его рассказу следующее: «…Несколько рыбаков, застигнутых непогодой, высадились на берег. Когда они готовились разжечь на взморье костер, то были поражены ужасающим шумом, исходившим из темной тучи, что сокрыла остров у них из глаз. Когда первая искра огня упала в их коробку с фитилем, туча стала подниматься по склону горы, а за нею по пятам следовал вращавшийся предмет, весьма напоминавший три человеческих ноги, соединенных вместе верхними частями бедер и вытянутых так, что они походили на спицы колеса» [84, II]. О «трех ногах Мэна» см. также примечание к «Приходу св. Патрика».


[Закрыть], которые были в ту пору в лодке и занимались своим ремеслом; те же известили об этом людей одной страны (но какой – определить не берутся), которые послали корабли, дабы провести дальнейшее обследование. Высадившись, они имели яростную схватку с маленьким народцем и, взяв верх над ними, сами завладели Замком Рушен[49]49
  Замок Рушен. – См. «Подземелье Замка Рушен» в наст. изд.


[Закрыть], а по мере того как получали подкрепления, то и целым островом. Эти новые завоеватели какое-то время удерживали землю за собой, но под конец были перебиты племенем великанов[50]50
  …были перебиты племенем великанов… – Легендарная история Британских островов содержит множество указаний на то, что первыми или одними из первых обитателей этих островов были великаны. Например, у Гальфрида Монмутского в его «Истории бриттов» (XII в.) читаем: «На острове, который назывался тогда Альбионом, не жил никто, кроме немногих гигантов… Среди этих гигантов был один особенно отвратительный, которого звали Гоемагог. Двенадцати локтей ростом, он был наделен такой силой, что в одно мгновение вырывал из земли мощный дуб со всеми корнями, точно он был всего лишь ореховый куст. Однажды, когда Брут [мифический прародитель британцев. – С. Ш.] устроил в гавани, где впервые высадился на землю Британии, праздник в честь богов, Гоемагог с двадцатью гигантами истребил в беспощадной схватке множество бриттов. Но бритты, сбежавшись, наконец, отовсюду, взяли верх над гигантами и перебили их всех, кроме Гоемагога» [1, с. 17–18].
  Однако традиция о «расе великанов» в Ирландии, Британии и на прилегающих островах гораздо древнее текста Гальфрида Монмутского. Подробнее на эту тему см. «Осаду Острова Фалга», «Чертог трех мэнских великанов» и «Подземелье Замка Рушен» в наст. изд.


[Закрыть], кои не были истреблены вплоть до правления короля Артура[51]51
  …вплоть до правления короля Артура… – Sacheverell пишет: «Древности Гластонбери сообщают нам, что около 520 года король Артур завоевал этот остров [Мэн], который он великодушно возвратил местному правителю, и впоследствии включил того в число своих рыцарей Круглого Стола… Кто был этот правитель, создатели нашей легенды не оповещают нас» [73].


[Закрыть], – это свершил Мерлин[52]52
  Мерлин. – См. примечание к «Подземелью Замка Рушен» в наст. изд.


[Закрыть], знаменитый бриттский волшебник.

Утверждают также, что остров этот стал впоследствии убежищем для всех гонимых властителей и великих людей Европы, и те необычные укрепления, что созданы вокруг Замка Пил, были достроены для большей их безопасности.

Предание о том, что случилось тогда, когда огню их родины попустили погаснуть, остается в таком доверии между жителями, что по сей день нет на целом острове семьи местных уроженцев, которая не поддерживала бы беспрерывно небольшой огонь; никто не смеет полагаться на бдительность своего соседа в деле, которое имеет в их представлении столь великую важность, – каждый свято уверен в том, что случись когда-нибудь так, что нигде не найдется ни единого огня, то за сим последуют немедленно самые ужасные потрясения и бедствия.

II

И поскольку они свято верят, что первыми обитателями их острова были фэйри, то держатся мнения, что сей маленький народец по-прежнему обитает между ними. Их называют добрым народом и говорят, что они живут в пустошах, в лесах и в горах, а больших городов избегают из-за бесчинств, что творятся там; благословенны все дома, кои посещают они, ибо порока они бегут.

Бесстыжим нечестивцем сочли бы того, кто позволил бы своим домочадцам лечь спать, не поставив первым делом кадку либо ведро, полное чистой воды, дабы гости эти омылись в ней, – стоит лишь хозяевам смежить глаза, уверяют жители, фэйри непременно делают это, куда б ни соизволили прийти.

Если случится, что вещь затеряется и найдется снова в каком-либо неожиданном месте, вам тотчас говорят, что это фэйри взяли и возвратили ее; если вам случится упасть и ушибиться, – это фэйри подложили вам что-нибудь на дороге, чтобы вы свалились, в наказание за какой-либо грех, содеянный вами.

Теваль, королевна океана

[53]53
  Устное предание из собранной в начале XX века коллекции Софии Моррисон. Остров Мэн в общей для гэлов традиции связан с Ирландией многими нитями письменных и устных повествований. Кроме известного нам Мананнана, фигурирующего в т. н. Мифологическом цикле ирландских сказаний, с островом Мэн общая традиция связывает героев цикла Ульстерского, цикла Королевского и, наконец, цикла Финна. Причем между текстами, записанными в средневековой Ирландии, и преданиями, бытовавшими на острове Мэн в устной форме, видно большое соответствие. Это доказывается, между прочим, и текстами, приведенными в наст. изд.
  «Теваль, королевна океана» – мэнское предание, которое записано в начале XX века, но имеет прямое отношение к Ульстерскому циклу, который складывался задолго до конца XI века, когда основные его тексты были переписаны в «Книгу Бурой Коровы».
  Можно сказать, что устная мэнская традиция сумела до XX века сохранить древнюю Память, общую для Мэна с Ирландией.
  Перевод сделан по изданию: Morrison S. Manx fairy tales. London: David Nutt, 1911.


[Закрыть]

В старинные дни жил на острове Мэн кузнец богов Кулан[54]54
  Кузнец богов Кулан. – В ирландской традиции известен прежде всего по отношению к знаменитому герою Ульстерского цикла Кухулину, чье имя (Cu-Chulain) означает «Пес Кулана». То, что Кулан был «кузнецом богов», а точнее – Племени Богини Дану, известно из более поздних источников. Так Кулан именуется, например, в сказании «Охота на Слиав Куллин» из собрания П. Джойса [70, р. 237].
  На Кулана были перенесены многие характеристики «первокузнеца» Племени Богини Дану по имени Гоибниу, который возглавлял в ним Племени сословие Aes Dana, то есть Людей Искусства. В сказании «Битва при Маг Туиред», например, читаем: «Собрались у Луга величайшие из Племен Богини Дану, и спросил он [Луг] у своего кузнеца Гоибниу, как сумеет тот послужить им своим искусством. „Нетрудно ответить, – промолвил кузнец, – коли даже случится ирландцам сражаться семь лет, то вместо любого копья, соскочившего с древка, или меча, что расколется в схватке, смогу отковать я другие. И уж тогда ни один наконечник, откованный мною, не пролетит мимо цели, а кожа, пронзенная им, не срастется вовеки“». И действительно, написано далее, «все их [Племени Богини Дану] притупленное и треснувшее оружие на другой день оборачивалось целым, ибо кузнец Гоибниу без упали выделывал копья, мечи и дротики» [27, с. 42–43].
  Известно, что древняя Европа относилась к сословию кузнецов с мистическим почтением, которое сохранилось в устной и письменной традиции кельтов. Роберт Грейвс справедливо пишет, что «в бронзовом веке и в начале железного века кузнецы, которые, как поэты и врачеватели, непосредственно подчинялись Музе, никогда не украшали свои работы бессмысленным орнаментом. Все, что они делали, – меч, наконечник копья, щит, нож, ножны, застежка, кувшин, кружка, ведро, зеркало, – имело магические свойства, о которых говорили форма и размеры узоров» [3, с. 334].
  В ирландской «Книге Гимнов» (XII в.) сохранилась молитва св. Патрика, в которой он просит защиты «против чар женщин, кузнецов и друидов» [71, р. 295].


[Закрыть]. Это было время, когда Конхобар[55]55
  Конхобар – легендарный король одного из пяти исторических королевств Ирландии, именно Ульстера (Улада) на севере страны. Согласно традиции, жил на рубеже н. э. и правил в знаменитой столице Ульстера, Эмайн-Махе (разрушена в IV в.).
  В ирландской традиции вокруг Конхобара группируется один из трех воинских «орденов» страны, а именно «орден» Красной Ветви, главные герои которого – Кухулин, Конал Кернах и некоторые другие.
  В Ульстерском цикле сказаний Конхобар становится королем Ульстера, сместив прежнего короля, Фергуса Мак Ройха, однако не силой, как в мэнском предании о Теваль, а обманом: Фергус женился на матери Конхобара (Несс) и в качестве свадебного дара предоставил свой трон ее сыну – «на зиму и лето», что означало не только «год», но и «вечность» [28, с. 99 и 174].


[Закрыть] находился при дворе короля Ульстера и не имел ничего, кроме меча в руке. Был он знатным красивым юношей, и пришло ему в голову сделаться королем самому. Поэтому пошел он однажды к друиду из Клохера[56]56
  Клохер (Clogher) – некогда друидическое капище, а затем древнее епископство в Ульстере, нынешнем графстве Тирон. Джон О'Донован писал, что название Клохер, по преданию, происходит от камня, называемого Cloch-oir, то есть Золотой камень, у которого ирландцы-язычники поклонялись идолу по имени Керман Келстах [36, I, р. 302].


[Закрыть], чтобы спросить у него, как это лучше сделать. «Отравляйся на остров Мэн, – сказал друид. – Там ты найдешь великого кузнеца Кулана. Попроси, чтобы он сделал тебе меч, копье и щит, – с ними ты завоюешь королевскую власть над Ульстером».

Конхобар пошел прочь, нанял лодку и вышел в море. Он высадился на Мэн и направился прямо к кузнице Кулана. Когда он добрался до нее, была ночь, и красное пламя горна блистало сквозь темноту. Из кузницы слышалось гуденье мехов и удары молота о наковальню. Когда он подошел ближе, огромный, величиной с теленка пес стал лаять и громоподобно рычать, вызывая из дома хозяина.

«Кто ты, юноша?» – спросил тот.

«О, Кулан! – вскричал Конхобар. – Я пришел от друида из Клохера, он велел мне просить тебя сделать для меня меч, копье и щит, ибо только с оружием, изготовленным тобою, могу я завоевать королевскую власть над Ульстером».

Лицо Кулана вначале потемнело, однако, присмотревшись к Конхобару, он увидел, что у того облик человека, который далеко пойдет, и он сказал: «Оно будет сделано для тебя, но ты должен подождать, ибо работа долгая». Так Кулан начал изготовлять оружие, а Конхобар остался ждать на острове.

В одно прекрасное майское утро[57]57
  В одно прекрасное майское утро… – Вероятно, это утро 1 мая, которое по кельтскому календарю означало Бельтан, начало лета, и сопровождалось у всех кельтских народов богатой древней обрядностью (см. «Бельтан» в наст. изд.).
  В кельтской традиции многие важные встречи случаются именно на Бельтан, как, например, встреча Томаса Рифмача с Королевой фей [33, с. 90–105].


[Закрыть], когда солнце только что взошло над Кронк-ин-Ирре-Ла[58]58
  Кронк-ин-Ирре-Ла (Cronk-yn-Irree-Laa) – «Холм Восходящего Дня» на юго-западе острова Мэн, неподалеку от горы Барруль. Вероятно, именно этот Холм предание называет Холмом Мананнана (см. «Приход св. Патрика» в наст. изд.).


[Закрыть], он прохаживался по берегу, спрашивая себя, как долго еще Кулан будет делать ему оружие, и думая, что пора ему возвращаться. Прилив отхлынул, и на мокром песке сверкало солнце. Внезапно он увидел, как на гребне волн в нескольких шагах от него что-то поблескивает. Он подбежал туда и узрел самую прекрасную женщину, какую когда-либо видел; она крепко спала. Ее волосы были золотые, как цветущий дрок, ее кожа была белее, чем морская пена, ее губы были красны, как коралл, а щеки ее розовели, как облачка, что проплывают перед ликом встающего солнца. Края ее платья из многоцветных водорослей воздымались и опадали в такт колыханью волн. Жемчуга светились на ее шее и запястьях. Конхобар стоял и смотрел на нее. Он знал, что это морская дева[59]59
  …это морская дева… – Кельтская традиция богата примерами такого рода. В «Книге Бурой Коровы» (ок. 1100 г.) содержится сказание под названием «Погибель Эохи Мак Майреда», главное действующее лицо которого – королевна Либан, ставшая русалкой и пойманная через триста лет после этого монахами из Бангора на севере страны [15, с. 89–97]. В ирландской хронике (Chronicum Scotorum), написанной в XVII веке, под 565 г. значится: «В этом году на берегу Олларба [реки Лармы] в сети Бедана, сына Иннле, рыбака [святого] Комгалла из Бангора, попалась муйргельт [„дива морская“], то есть Либан, дочь Эохайда Мак Майреда» [44, р. 57]. Там же под 900 г. пространное сообщение из Альбы, то есть Шотландии: «В Альбе выброшена морем на берег огромная женщина, а именно – в длину была она девять раз по двадцать, и еще двенадцать футов; шесть футов было меж двумя ее сосцами, волосы ее были длиною в пятнадцать футов; длина пальцев на руках ее была шесть футов; длина ее носа была семь футов; белее, чем лебедь или пена волны, была каждая пядь ее тела» [44, р. 177]. Это сообщение повторяется и в других ирландских хрониках – Анналах Ульстера и Анналах Четырех Мастеров.
  Клан Маккей в горной Шотландии, по преданию, происходит от такой морской девы [34, с. 451].
  См. также рассказ Георга Вальдрона о русалках на Мэне в наст. изд.


[Закрыть] и что как только она проснется, то ускользнет обратно в океан и будет потеряна для него. Поэтому он крепко связал ее своим поясом.

Затем она пробудилась, открыла свои глаза, синие как море, и когда увидела, что она связана, то в ужасе закричала: «Отпусти меня, человек, отпусти меня!» Конхобар не отвечал, и тогда она снова воскликнула: «Отпусти меня, умоляю тебя!» – голосом, нежным, как музыка Хом Мора, Чудесного Скрипача[60]60
  Хом Мор, Чудесный Скрипач. – Предание, связанное с этим Скрипачом, нам не известно. Однако Вальдрон (1726) передает рассказ одного английского джентльмена, который, оказавшись на острове Мэн, поначалу не хотел верить в существование фэйри. Однажды он переправлялся на своем коне через реку у города Дуглас и, когда был на полпути к берегу, услышал вдруг «чудеснейшую симфонию», которая заставила его и, главное, его коня, оказавшегося не менее чувствительным к музыке, замереть и простоять около часа (как потом оказалось) в воде. Англичанин, который прежде смеялся над всеми историями о фэйри, после этого «обратился» и уверовал в них, как истый мэнец [87, р. 37].
  У. Б. Йейтс писал об ирландских фэйри: «Множество старых красивых мелодий Ирландии – это просто их музыка, подслушанная украдкой» [8, с. 9]. Джон Рис отмечал, что «мэнские фэйри, кажется, так же музыкальны, как их сородичи повсюду», и что на Мэне, как и в Уэльсе, иные мелодии заимствованы у фэйри [71, р. 292].


[Закрыть].

В это время Конхобар чувствовал, что отдал бы все, что имеет, чтобы удержать ее. Он ответил с трепетом: «Женщина, сердце мое, кто ты?»

«Я Теваль, королевна океана, – сказала она, – освободи меня, прошу тебя».

«Но если я освобожу тебя, – сказал Конхобар, – ты покинешь меня».

«Я не могу остаться с тобой, Конхобар! – воскликнула она. – Освободи меня, и я дам тебе драгоценный дар».

«Я отпущу тебя, – ответил Конхобар. – Не ради подарка, но потому, что не могу противиться тебе».

Он развязал свой пояс на ней, и она сказала: «Мой дар тебе таков: иди теперь к Кулану, который делает тебе щит, и скажи ему, что Теваль, королевна океана, велит запечатлеть ее облик на щите, а по окружности вырезать ее имя. Всегда носи его с собою в битву, и, когда посмотришь на мое лицо и назовешь мое имя, сила твоих врагов покинет их и войдет в тебя и твоих людей». Сказав это, она махнула Конхобару своей белой рукой и погрузилась в волны. Он долго смотрел с печалью на то место, где она исчезла, а затем медленно побрел к кузнице Кулана и передал ему послание.

Кулан завершил громадный щит так, как велела королевна, а также выковал для Конхобара волшебный меч с золотой рукоятью и копье, усыпанное драгоценными камнями[61]61
  …щит… меч… и копье [Конхобара]… – В одном из дворцов Конхобара, т. н. Пестром дворце, говорит древнеирландский текст, «хранились копья, и щиты, и мечи; то есть, был он [дворец] испещрен золотыми рукоятями мечей и блистающей зеленью копий, с кольцами, золотыми и серебряными лентами на них; также покрытием и ободами щитов, исполненными из золота и серебра; также блеском кубков и рогов [для питья] и сосудов» [69, II, р. 332–333].


[Закрыть]. Затем Конхобар, в своем малиновом плаще и белой, вышитой золотом рубашке, снаряженный своим величественным щитом и могучим оружием, возвратился в Ирландию.

Все, что сказала королевна океана, сбылось. Когда он шел в битву, он смотрел в ее прекрасное лицо на своем щите и кричал: «Помоги, Теваль!» Тогда он чувствовал, что в него входит сила, подобная силе великана, и он косил своих врагов как траву. Вскоре он прославился по всей Ирландии своими великими деяниями и стал, наконец, королем Ульстера. Затем он пригласил Кулана жить в свое королевство и отдал ему равнину Муйртемне[62]62
  Муйртемне – знаменитая равнина в Ульстере, на северо-востоке Ирландии, простиравшаяся в древности от реки Бойны до гор Куальнге. С этой равниной ирландская традиция связывает детство героя Кухулина и, главное, один из первых его подвигов, благодаря которому он обрел свое имя. Кузнец Кулан поселился на равнине Муйртемне и пригласил однажды короля Конхобара и его людей к себе на пир. «Конхобар позвал с собой и Сетанту (так звали тогда Кухулина), но тот сказал, что придет позже. Когда гости расселись вокруг стола, Кулан, не зная о том, что Конхобар позвал на пир своего племянника, выпустил во двор свирепого сторожевого пса. Вскоре к дому подошел Кухулин, и пес кинулся на него, широко разинув пасть, но мальчик бросил в открытую пасть пса шар, которым играл с юношами на лугу; тяжелый шар проскочил псу в глотку, и Кухулин, воспользовавшись этим, успел схватить его за ноги и размозжить ему голову о камень. Конхобар и его люди были очень рады, что мальчик не пострадал, сам же кузнец Кулан весьма опечалился потерей пса. Чувствуя себя виноватым, мальчик вызвался сам сторожить дом Кулана в течение года, отчего и получил имя „Кухулин“ (букв. „пес Кулана“). Так уже в шестилетнем возрасте он начал исполнять функции стража, сначала при доме кузнеца Кулана, а затем – при всем Ульстере» [28, с. 282].


[Закрыть], чтобы Кулан поселился там.

Но прекрасной морской девы он больше никогда не видел.

Гибель Курои

[63]63
  В ранней ирландской традиции существует множество версий сказания о гибели Курои; эта история пересекла море и стала известна также в Уэльсе. Кроме текстов, излагающих эту историю в прозе или стихах, имеется большое число упоминаний о ней в других источниках. В «Лейнстерской Книге» (ок. 1150 г.) приводится перечень старинных «повестей», которые был обязан знать и исполнять ирландский филид – ученый поэт, хранитель традиции. В этом списке, разграниченном по «жанрам» – Похищения, Осады, Бегства и т. д., – в перечне Осад содержится «Осада Фир Фалга» («Людей Фалга»), а в перечне Бегств – «Бегство Блатнайт, дочери Палла, сына Фидаха, с Кухулином». Обе эти истории до нас не дошли [68, р. 588–590].
  Из сохранившихся версий сказания наиболее полным можно считать текст «Гибель Курои, сына Дайре», содержащийся в «Желтой Книге из Лекана» (конец XIV в.), а также извлечение из «Истории Ирландии» Джеффри Китинга, составленной около 1634 года в лесах и пещерах на юге Ирландии, где Китинг скрывался от протестантской нетерпимости, на основе древних рукописей, которые он имел при себе и которые по большей части до нас не дошли [68, р. 442].
  Для перевода мы выбрали именно версию Китинга, тогда как более древняя версия «Желтой Книги из Лекана» была использована нами в примечаниях для пояснения основного текста.
  Перевод выполнен по изданию: Keating G. Foras Feasa ar Eirinn: The History of Ireland. Vol. 2 / Ed. with transl. and not. by Rev. P. S. Dineen. London: David Nutt, 1908.


[Закрыть]

Вот как произошла гибель Курои[64]64
  Курои – сын Дайре и Моранн, король западного Мунстера (Мунстер – королевство, занимавшее юг Ирландии и издревле поделенное на «два Мунстера»); глава одного из легендарных воинских «орденов» на рубеже н. э. – клана Дедад, враждебного «Красной Ветви», или ульстерскому «ордену» во главе с Конхобаром [54, II, р. 220–221].
  Курои фигурирует во многих сказаниях Ульстерского цикла. В «Опьянении уладов» о нем говорится: «Король Мира, прекрасный обликом Курои, сын Дайре» [35, р. 220]. В сказании «Пир у Брикриу» читаем: «С семилетнего возраста, когда он взялся за оружие, и до самой своей смерти Курои не обагрил [кровью] меч свой в Эрине, а уста его никогда не прикоснулись к пище Эрина. Не могла Ирландия выносить его из-за надмения его, славы и сана, властительной ярости, силы и храбрости» [35, р. 273]. В «Пире у Брикриу» Курои обладает способностью менять облик и предстает в виде чудовищного «бахлаха» («мужика»). «Курои был не только колдуном, но и мастером изменять собственную внешность, по крайней мере, он мог представать то в одном, то в другом обличье. Так, на пиру в доме Конхобара, когда он неожиданно появляется среди присутствующих, он выглядит как столп ярко светящегося пламени, а шум его шагов слышится как завывание ветра и стон метели» [28, с. 155–156].
  Добавим, что имя матери Курои – Моранн Мананнах – может говорить о ее мэнском происхождении. Мать архидруида Мог Рута – Кахт – тоже была родом с Мэна. Оба чародея, Мог Рут и Курои, ассоциируются с Мунстером на юге Ирландии.


[Закрыть]. Отправились воины Красной Ветви грабить остров в океане близ Альбы, называемый Мананн[65]65
  Отправились… грабить… Мананн… – «Оккупация Мэна [ирландцами] датируется, вероятно, временем грабительской экспедиции Курои Мак Дайре и Кухулина» [69, I, р. XXXVIII]. Гибель Курои случилась примерно в 1 году н. э. [68, р. 274].
  Альба – гэльское название Шотландии, реже – Британии в целом; собственно Англия именовалась Sacsa. В «Словаре Кормака» (ок. 900 г.) три гэльских земли стоят в одном ряду: «Эриу, и Мананн, и Альба…» [75,1, р. 1].


[Закрыть], где было много золота, серебра, разного рода богатств и сверх того множество ценных сокровищ[66]66
  …множество ценных сокровищ… – Версия «Желтой Книги из Лекана» объясняет: «Почему люди Ульстера убили Курои, сына Дайре? Нетрудно сказать. Из-за Блатнат, что была похищена при осаде Фир Фалга, из-за трех коров Иухны и „трех мужей Охайн“, то есть маленьких птиц, что обычно сидели на ушах у коров Иухны. И вместе с коровами был похищен котел. Котел этот был их теленком. Вмещал котел молоко от дойки тридцати коров, и всякий раз, покуда птицы и пели, они наполняли его молоком» [35, р. 328]. Далее в «Желтой Книге» цитируется поэтический фрагмент из сказания «Призрачная колесница Кухулина», посвященный чудесному котлу (см. «Осада Острова Фалга» в наст. изд.).


[Закрыть]; и владетель острова имел миловидную дочь на выданье, которая превосходила женщин своего времени обликом и красотой. Ее имя было Бланайд[67]67
  Бланайд (Блатнат). – Владетель острова, дочерью которого она была, в различных версиях именуется по-разному. Версия «Желтой Книги из Лекана» говорит, что «она была дочерью Иухны, короля Фир Фалга [Людей Фалга]» [35, р. 329]. В сказании «Пир у Брикриу» из Ульстерского цикла она «дочь Минна, короля Острова Людей Фалга» [35, р. 276]. В недошедшем до нас тексте, упоминаемом в «Лейнстерской Книге», она «дочь Палла, сына Фидаха» [68, р. 590]. В более поздней традиции она иногда считалась дочерью Мидира, хозяина одного из «сидов» Ирландии (Бри Лейт), что уже было результатом смешения Иного Мира холмов с заморским Иным Миром [76, р. 183].
  Иухна, отец Бланайд в версии «Желтой Книги из Лекана», владелец чудесных коров и котла (см. выше), упоминается также в одном из преданий «о старине мест» (dinnsenchas) под названием «Тонн Клидна». В этом предании рассказывается, как Иухна Кудрявый с Клидной, дочерью Генанна, плывут из Обетованной Страны в гости к Энгусу Мак Оку, хозяину Бруга, главного чудесного холма Ирландии, причем, пока они плывут, Иухна играет для Клидны волшебную музыку [35, р. 598].
  Так или иначе, Бланайд – дочь короля Иного Мира, расположенного на острове; Мэн (Manannan), именуемый также «Островом Людей Фалга», принадлежит в ирландской традиции к Иному Миру (см. «Осада Острова Фалга» в наст. изд.). Бланайд (Блатнат) имеет «близнеца» в валлийской традиции: это Блодуэд (Блодайвед) – неверная жена Ллю Ллау, сотворенная для него из цветов дуба, ракиты и таволги (Мабиногион: «Мат, сын Матонви»). Имена обеих женщин этимологически восходят к понятию «цветы», и сюжет, связанный с той и с другой, примерно одинаков. Это значит, что у гэльской Бланайд и валлийской Блодуэд был общий прототип (см. об этом в «Наследии кельтов» братьев Рис и в «Белой богине» Р. Грейвса).
  «Есть поэма о Блодайвед-сове, сочиненная Давидом ап Гвилимом, в которой она клянется святым Давидом, что она – дочь властителя Моны, равного самому Мейрхиону. То есть она называет себя „дочерью Протея“ – Мейрхион легко менял обличья…» [3, с. 361]. В древности, напомним, были известны две Моны – «северная» (о. Мэн) и «южная» (о. Англси). Обе Моны были островными сакральными центрами и обе могли считаться областями Иного Мира.


[Закрыть]. И когда Курои услышал, что воины уходят в это плаванье, он придал себе волшебством неузнаваемый вид и отправился с ними. И когда они собрались разграбить остров в обманном обличии, то поняли, что очень трудно овладеть дуном, который был на острове[68]68
  …овладеть дуном… на острове… – Дун («крепость» или «град») на острове, принадлежащем к Иному Миру, с чудесным сокровищем, заключенном в дуне, – характерный «рефрен» кельтской традиции. В поэме «Preiddeu Annwfn» («Добыча из Аннувна»), приписываемой легендарному бриттскому барду Талиесину (VI в.), рассказывается о морской экспедиции короля Артура в Иной Мир (Аннувн), расположенный на острове, средоточием которого также является «дун», а именно Caer Sidi с чудесным котлом внутри [72, p. XXII–XXV].
  И в бриттской, и в гэльской традициях известно множество версий путешествия Гвалхмэя (Гавейна) за девушкой на остров с замком, властитель которого – великан или чародей [52, р. 18–33].
  См. также «Осада Острова Фалга» в наст. изд.


[Закрыть] и в котором была Бланайд и все ценные сокровища, – как из-за крепости дуна, так и из-за большой сноровки в волшебстве у тех, кто защищал его.

Тогда Курои, придавший себе облик человека в сером плаще, сказал: если он получит то, что выберет себе из сокровищ в дуне, он захватит его для них. Кухулин обещал ему это; и тогда они во главе с человеком в сером плаще напали на дун. Он остановил волшебное колесо, что вращалось у входа в крепость[69]69
  …волшебное колесо, что вращалось у входа в крепость… – Ср. это с описанием крепости самого Курои (примечание ниже).
  В упомянутой нами поэме Талиесина «Добыча из Аннувна» чудесный остров называется «Островом Проворной Двери», а «Каер Сиди» – дун на острове – означает, возможно, «вертящаяся крепость» [3, с. 111].


[Закрыть] и дал всем возможность войти. И они разграбили дун и забрали из него Бланайд и все ценные сокровища, имевшиеся в нем.

Оттуда они направились в Ирландию и добрались до Эмайн[70]70
  Эмайн (Эмайн-Маха) – столица Ульстера, основанная королевой-воительницей Махой, по некоторым хроникам, в 645 году до н. э. и разрушенная в 332 году н. э. Древнеирландское сказание «Недуг уладов» и одно из преданий «о старине мест» возводят название града к близнецам, которых родила Маха, состязаясь в беге с лошадьми короля [26, с. 7–9; 27, с. 231–232]. Сказание «Сватовство к Эмер» и Джеффри Китинг возводят это название к шейной заколке, которой Маха очертила границы будущего града [26, с. 39–41; 15, с. 113–122].
  Обитель Мананнана в традиции также именуется «Эмайн» – «Эмайн Яблок». Возможно, это означает, что град в Ульстере и град в Ином Мире, а именно на острове Мэн, считались как бы «близнецами»; «Эмайн» ведь и значит «близнецы».


[Закрыть]. И когда они делили сокровища, человек в сером плаще попросил сокровище, которое он выберет, как ему было обещано. «Ты получишь его», – ответил Кухулин. «Ладно, – сказал тот, – тогда из сокровищ я выбираю Бланайд». – «Ты можешь выбрать из прочих сокровищ, за исключением только Бланайд». – «Я не приму ничего, кроме нее», – сказал человек в сером плаще. Затем Курои представился случай похитить Бланайд, и, незаметно схватив, он унес ее в волшебной личине[71]71
  …унес ее в волшебной личине. – Версия «Желтой Книги из Лекана» говорит, что Курои унес также и другие сокровища, добытые на острове Мэн: он «вбежал промеж коров и собрал их пред собою, запихнул птиц за свой пояс, ухватил женщину к себе под мышку и ушел от них с котлом на спине» [35, р. 329].
  Из других текстов известно, что до того, как Курои унес Бланайд, она успела пожить с Кухулином, чем и объясняется их дальнейшая связь [28, с. 327].


[Закрыть].

Когда Кухулин заметил, что дева пропала, он заключил, что это Курои похитил ее; он погнался за ними прямой дорогой до Мунстера и настиг их у леса Солхойд[72]72
  Солхойд («Лес Ивняка») – лес, расположенный на границе графств Лимерик и Типперери в южной Ирландии.


[Закрыть]. И воители схватились друг с другом и вступили в суровую доблестную борьбу; и Курои повалил Кухулина на землю, наложил на него путы о пяти узлах[73]73
  …наложил на него путы о пяти узлах… – то есть на два запястья, на две лодыжки и на шею.


[Закрыть] и оставил его там связанным пленником, обрезав мечом ему волосы. Оставив Кухулина связанным, он забрал Бланайд с собой в западный Мунстер.

Но после этого пришел Лаэг, сын Риангабара[74]74
  Лаэг (Лойг), сын Риангабара – верный колесничий Кухулина, постоянно упоминаемый рядом с ним в Ульстерском цикле сказаний.


[Закрыть], и развязал Кухулина. И они проследовали оттуда на север Ульстера, поселились на год у горы Бенна Бойрхе и не ходили на собрание мужей Ульстера, покуда волосы Кухулина не отросли.

И в конце этого года случилось Кухулину быть на Бенна Бойрхе[75]75
  Бенна Бойрхе – горы в Ульстере, ныне Слив Донард в графстве Даун на севере страны.


[Закрыть], и увидел он большую стаю черных птиц[76]76
  …увидел он… стаю черных птиц… – Как пишет Ф. Леру, «почти все птицы в Галлии и в Ирландии по поверью принадлежали к Другому Миру» [13, с. 135].
  Преследование птиц и сами птицы – многозначительный «рефрен» в жизни Кухулина, как она описана в ирландской традиции, от «Рождения Кухулина» до его «Смерти» [7; 26]. Что касается ворона, то он был у кельтов птицей Луга из Племени Богини Дану – отца Кухулина [32, с. 271].


[Закрыть], летевших со стороны океана к югу. И когда они достигли земли, он стал преследовать их, и приемом, называемым «тайтбейм», или «возвратный удар»[77]77
  «Тайтбейм», или «возвратный удар» – один из приемов боевого искусства Кухулина. О'Карри объяснял его как «вертикальный удар, пригвождавший противника к земле» [69, II, р. 372]. Своим чудесным боевым приемам, список которых довольно велик и причудлив, Кухулин, согласно традиции, выучился у королев-воительниц Альбы (Шотландии), прежде всего у «амазонки» по имени Скатах, как повествует о том сказание «Сватовство к Эмер» [26].


[Закрыть], он убивал своей пращой по птице у каждого селения, пока не убил последнюю черную птицу у реки Сруб Брайн[78]78
  Сруб Брайн («Клюв Ворона») – река на западе графства Керри, название которой напоминает о черной птице, которую убил здесь своей пращою Кухулин.


[Закрыть] в западном Мунстере. И когда он возвращался на восток, он нашел Бланайд одну у реки Фионглайс в Киаррайге[79]79
  Киаррайге – область между устьем реки Шэннон и рекой Майне в Мунстере. Ныне это графство Керри на юге Ирландии.


[Закрыть], где в то время стояла крепость – жилище Курои[80]80
  …крепость – жилище Курои. – В графстве Керри (прежнее Киаррайге) на юге Ирландии, в горах Слемиш (прежде Слиаб Мис) сохранились остатки доисторических крепостных сооружений, до сих пор известных как «Град Курои» [35, р. 328–329].
  Ср. у Цезаря: «Городом британцы называют всякое место в труднопроходимом лесу, защищенное валом и рвом» [6, V, 21].
  Согласно традиции, «в каком бы месте земли ни находился сам Курои, крепость его с наступлением ночи начинала вертеться быстрее, чем мельничный жернов, ибо такова была сила заклятья, которое наложил он на свое жилище. Так было оно устроено, что после захода солнца никто не мог даже отыскать вход в него» [28, с. 155]. Волшебный дун на острове Мананн, который сумел захватить Курои, весьма напоминает его собственную крепость. Как же Кухулин и ульстерцы смогли проникнуть в крепость этого чародея в ночь на Самайн? Благодаря помощи Бланайд, дочери иномирного короля.


[Закрыть]. Тогда меж ними состоялась беседа; и она поведала ему, что нет на лице земли мужчины, которого она любит больше, чем его, и попросила его прийти на следующий Самайн[81]81
  Самайн – ночь на 1 ноября, по кельтскому календарю – начало зимней половины года, новогодняя ночь. Это «ночь ночей» (ср. «Улялюм» Э. По), когда грань между этим миром и миром Иным особенно «прозрачна». См. примечание к «Паршивому Патрику» в наст. изд.


[Закрыть] с многочисленным войском и похитить ее обманом или силой; а чтобы ему было легче это сделать, она устроит так, что у Курои будет в это время лишь несколько воинов и слуг. Кухулин обещал прийти в это время за ней. Затем он простился с ней, проследовал в Ульстер и дал Конхобару отчет о случившемся.

Что до Бланайд, то она сказала Курои, что он должен построить себе каменную крепость, которая превосходила бы все королевские крепости Ирландии, а сделать это можно вот как – нужно отправить клан Дедад собирать и сносить в одно место все большие камни, что стоят в Ирландии[82]82
  …большие камни, что стоят в Ирландии… – Скорее всего, речь идет о менгирах, то есть о вертикально стоящих одиночных камнях, рассеянных не только по Ирландии, но и по другим областям кельтской Европы загадочными предшественниками кельтов – создателями мегалитической культуры, которые могут ассоциироваться с Племенем Богини Дану.
  В сказании «Болезнь Кухулина» герой во время Самайна охотится на двух чудесных птиц, явившихся ему над озером, и ранит одну из них. После этого «он прислонился спиной к высокому плоскому камню. Тоска напала на него, и вскоре он погрузился в сон. И во сне явились ему две женщины» – жена Мананнана по имени Фанд и сестра ее Либан, одна в пурпурном плаще, а другая в зеленом. Они начали бить Кухулина плетью и били, «пока он не стал уже совсем близок к смерти; тогда обе они исчезли» [7, с. 635].
  В сказании «Смерть Кухулина» говорится, что он «подошел к высокому камню, что стоял на равнине, и привязал себя к нему, ибо не хотел умирать ни сидя, ни лежа, а только стоя»; так он и умер, привязанный к менгиру [26, с. 340].
  Эти-то менгиры, которые были «вратами» в Иной Мир и «следами» его обитателей, и предполагалось использовать в строительстве крепости Курои. Известно, что Сыновья Миля, т. е. гэлы, предпочитали строить из дерева, тогда как камень широко использовали их предшественники [69, р. 153]. Однако ведь сам Курои, по существу, – персонаж иномирный.


[Закрыть], дабы сделать для него каменную крепость. А целью Бланайд при этом было, чтобы клан Дедад был рассеян по отдаленным областям Ирландии вдали от Курои, когда Кухулин придет похитить ее. И вот, когда Кухулин услышал, что клан Дедад разбросан таким образом по всей Ирландии, он скрытно вышел из Ульстера с войском, и о нем ничего не известно, пока он не достиг дубового леса, что находился рядом с крепостью Курои. И когда он прибыл туда, то послал Бланайд тайную весть, что он с войском тут; она же дала ему знать, что украдет меч Курои, а вслед за тем выльет чан свежего молока в реку, которая протекала от усадьбы через лес, где находился Кухулин.

Вскоре после того, как его известили об этой примете, он увидел, что течение становится белым от молока. И вслед за тем они напали на крепость, набросились на Курои в укрытии и убили его, одинокого и безоружного, каким он был[83]83
  …убили его, одинокого и безоружного… – Версия «Желтой Книги из Лекана» сообщает, что Курои был убит при следующих обстоятельствах: Бланайд стала его мыть и привязала его волосы к ложу, затем украла его меч и открыла ворота крепости [35, р. 330]. Из сказания «Пир у Брикриу» известно, что Кухулин и его друзья ранее приходили в крепость Курои с миром и были хорошо, хотя и причудливо, приняты. В этом сказании Курои и его крепость представлены особенно гротескно [35].


[Закрыть]. А помянутая река была названа Фионглайс (Белый Ручей) из-за того, что стала от молока белой.

Филид Курои, которого звали Ферхертне[84]84
  Филид – «имя, относившееся к ученому, знатоку в литературе и философии; искусство стихосложения, поэзии, входило в состав первой из них» [68, р. 2]. «Словарь Кормака» (ок. 900 г.) производит слово «филид» от Fi – «яд, отрава» и от Li – «блеск, красота»: «…Это значит, что сатира поэта была ядовитой, хвала же его – блестящей и прекрасной» [69, II, р. 49]. Про филида говорилось: «Перед ним отступают озера и реки, когда он уязвляет их, насмехаясь над ними, и они вздувают перед ним свои воды, когда он их хвалит» [13, с. 100]. Отчего филид Ферхертне, имея возможность отомстить за гибель своего патрона обычным для филидов образом, то есть сочинить песнь поношения, от которой лицо жертвы покрывалось волдырями и она «теряла свое лицо», – отчего Ферхертне вместо этого отомстил как простой смертный, да еще пожертвовав собою? Вероятно, оттого, что он имел дело не с кем-нибудь, а с Бланайд.
  Ферхертне. – После гибели Курои филид его по имени Ферхертне «сочинил элегию в честь павшего героя, в которой славит его доблесть, благородство, честь, также его щедрость к поэтам и мудрецам и вдобавок приводит длинный список даров и подношений ему самому», то есть Ферхертне [69, II, р. 9]. Элегия эта сохранилась и дошла до нас.


[Закрыть], отправился вслед за Бланайд в Ульстер, надеясь улучить возможность убить ее в отместку за Курои; и, добравшись до Ульстера, он нашел Конхобара, Кухулина и Бланайд в окружении множества людей на вершине Кенн Беара. И когда филид увидел Бланайд, стоявшую там на краю пропасти, он пошел к ней, обнял ее руками и внезапно бросился вместе с ней в пропасть. Так они вдвоем и погибли[85]85
  Так они вдвоем и погибли. – В «Желтой Книге из Лекана» сохранилась поэма Фланна Мак Лонана Фланнагана (IX в.) о «трех трагических смертях»: смерти Курои, Бланайд и Ферхертне. В ней рассказывается о том, как после гибели Курои филид Ферхертне убежал в горы Киаррайге и вскоре задумал отомстить Бланайд. Он отправился на север и в должное время прибыл в Эмайн-Маху, где был радостно встречен своей бывшей госпожой, Бланайд, и ее новым мужем, Кухулином. Вскоре после этого Конхобар и жители Ульстера собрались у обрыва пропасти, и Ферхертне привел свой план в исполнение. «Это и была трагическая смерть троих: Курои, неверной его жены Бланайд и верного его поэта и арфиста Ферхертне» [69, II, р. 97].


[Закрыть].

Осада острова Фалга

[86]86
  «Осада Острова Фалга», как мы озаглавили этот текст, – поэтический фрагмент из сказания «Призрачная колесница Кухулина», которое содержится в «Книге Бурой Коровы» (ок. 1100 г.). Сказание повествует о том, как св. Патрик, стремясь обратить ирландского короля Лоэгайре, сына Ниалла (правил в 427–462 гг.), в христианскую веру, по его просьбе вызывает из преисподней Кухулина на призрачной колеснице, который, рассказывая о своих деяниях королю, убеждает его принять веру Патрика. «Сказал Лоэгайре Патрику: „Никоим образом не уверую я ни в тебя, ни в Бога, покуда не вызовешь ты Кухулина во всем его величии, каким запечатлен он в старинных сказаниях, дабы мог я увидеть его и мог обратиться к нему, присутствуя здесь; после этого я поверю в тебя“» [35, р. 347]. Рассказ Кухулина о его визите в «Страну Скат» цитируется в той версии «Гибели Курои», что содержится в «Желтой Книге из Лекана» (конец XIV в.): «Посему сказал Кухулин в „Призрачной Колеснице“…» [35, р. 328]. Это означает преемственность традиции о походе воинов Ульстера на «Остров Людей Фалга», иначе Мэн, и доказывает тождество «Страны Скат» с этим островом.
  Перевод сделан по изданию: O'Beirne С. J. The Phantom Chariot of Cu Chulain // Ancient Irish tales / Ed. by T. P. Cross and С. H. Slover. New York: Barnes and Noble Inc., 1969.
  Остров Фалга (Остров Фир Фалга). – Юджин О'Карри в своих «Лекциях по рукописным материалам древней ирландской истории» (1861) писал: «Фалга была, я полагаю, древним именем острова Мэн; и „осада“ ее велась мужами Ульстера во главе с Кухулином» [68, р. 588].
  В «Желтой Книге из Лекана» имя «Фир Фалга» («Люди Фалга») объясняется так: «…то есть были они „морскою дамбой“ на островах моря» [68, р. 329]. Смысл названия остается темным. О ком же все-таки может идти речь?
  Известно, что островным окружением Ирландии издревле владели фоморы: «…Они были, поистине, демонами в обличии людей, то есть людьми с одной рукою и одной ногою каждый» [44, р. 7]. «Вообще, во всех сагах, где идет речь о фоморах, они описываются несколько неясно, но всегда физически ужасными, отталкивающими и злыми» [32, с. 153]. Фоморы владели, в частности, таинственной крепостью, «дуном на острове» у северо-западного побережья Ирландии. «Интересно, что фоморов никогда не изображают как одно из племен, заселивших Ирландию. Владельцы сидов, они вечно пребывают как бы в тени, и жизнь их постоянно связана с морем и островами» [28, с. 43] В преданиях «о старине мест» («Айлех») об одном из персонажей говорится, что предок его был «из фоморов с Фир Фалга» [27, с. 231].
  Фир Болг, владевшие Ирландией до Племени Богини Дану, потерпели поражение, и, как сказано в «Битве при Маг Туиред», «те из Фир Болг, что спаслись с поля битвы, отправились прямо к фоморам и остались на [островах] Аран, Иле, Мананн и Рахранн» [27, с. 34]. Ирландские «дополнения к Неннию» также говорят: «Фир Болг овладели Мананном и схожим образом некоторыми островами – Араном Айлеем и Ратлином» [43, р. 23]. Смысл названия «Фир Болг», как и «Фир Фалга», остается дискуссионным; можно даже предположить, что это варианты одного и того же имени. Потомки Фир Болг описывались как темноволосая, угрюмая и грубая раса: это сближает Фир Болг с фоморами [68, р. 223]. На острове Хирта, иначе св. Кильды, – самом дальнем из Гебридских островов – сохранились остатки древнего форта под названием «Дун Фир Болг» [75,1, р. 184].
  В свое время, однако, «королем Мэна и Островов» становится Мананнан, который принадлежит к Племени Богини Дану (хотя изначально, быть может, и не принадлежал к нему). Это произошло, вероятно, тогда, когда многие из Племени Богини Дану покинули Ирландию после прихода Сыновей Миля, то есть гэлов [66].
  Кто же именно подразумевается под «Людьми Фалга»? Кого застают ульстерцы во главе с Кухулином, приплывшие опустошить остров и «дун на острове»? Из описания «трех мэнских великанов» (см. в наст. изд.) можно заключить, что это, скорее всего, те, кого ирландская традиция именует фоморами (однорукость и одноногость при этом упоминаются не всегда). Остается предположить, что на острове Мэн каким-то образом уживались «люди Мананнана» и фоморы (или же Фир Болг).
  Братья Рис писали: «Как бы то ни было, Туата Де Дананн [Племя Богини Дану] оттесняются на периферию освоенного пространства, на острова и в недра холмов, где ранее было убежище фоморов… Изначально и в итоге – в мире оккультного – между ними нет вражды; их противостояние целиком принадлежит к явленному миру» [28, с. 43]. Можно представить даже, что фоморы были на острове Мэн «податным сословием», которым правили Мананнан и другие Люди из Племени Богини Дану. Во всяком случае, следы пребывания на острове Мэн «расы великанов» описаны Вальдроном и другими авторами (см. «Чертог трех мэнских великанов» и «Подземелье Замка Рушен» в наст. изд.).


[Закрыть]

 
В поход я отправился, о Лоэгайре, и прибыл тогда в Страну Скат:[87]87
  Страна Скат. – «Scath» значит «тень, призрак». Наставницу Кухулина в боевом искусстве, королеву-воительницу, что жила где-то на уединенном острове в Альбе, то есть Шотландии, звали Скатах, – имя с корнем «Scath» [26, с. 42–54].


[Закрыть]
Дун Скайт[88]88
  Дун Скайт («Крепость, или Град Тени»), описанный в нашей поэме, – тот же дун, что захватили ульстерцы в сказании «Гибель Курои», и речь в обоих текстах ведется об одной и той же экспедиции на остров Мэн.
  В упомянутой нами поэме Талиесина «Добыча из Аннувна» подобный дун на острове также описывается как «совершенное узилище» Каер Сиди, с «тяжкими мрачными узами», в котором властители его «в сумерках и черноте [ночи] смешивают искрящееся вино»; здесь хранятся сокровища Аннувна: Котел, обогреваемый дыханьем девяти дев, и Крапчатый Бык с крепким поводом [72, p. XXII–XXIV].
  В ирландском «Приключении корноухого пса» «остров друидов – это темный остров, на котором царит мрак» [13, с. 227].


[Закрыть] в ней с затворами железными –  я наложил руку на него.
Семь стен вокруг этого града – ненавистна крепость была:
Частокол железный на каждой стене, на котором девять голов.
Железные врата с каждой стороны – защита не сильная против нас:
Я ударил по ним ногой и разбил их вдребезги.
Была в дуне яма, принадлежавшая, говорят, королю:
Десять змеев вырвалось через край ее, – великое было дело!
После этого я напал на них, хоть громадно было их скопище,
Пока не раздробил я их меж двумя моими кулаками.
Был там дом, полный жаб, которых выпустили на нас;
Злобные чудища с клювами, что целились мне в лицо;
Свирепые, подобные драконам чудища были посланы против нас;
Сильны были их чародейства[89]89
  …Сильны были их чародейства. – Ср. в «Гибели Курои» о «сноровке в волшебстве» у защитников дуна на острове. В поздней традиции сохранились представления о причудливых обитателях этого дуна и не менее странных средствах, которыми они стремились оградиться от всякого вторжения. Р. Грейвс упоминает, например, что «в замке на острове Мэн, принадлежавшем Мананнану, три журавля сторожили у ворот, отгоняя пришельцев: „Не входите! Идите прочь! Держитесь подальше!“» [3, с. 264].
  Здесь уместно вспомнить куда более древнее свидетельство, а именно Плутарха (De defectu oraculorum, 18), которое вполне могло относиться к острову Мэн: «По словам Деметрия, большинство из островов, окружающих Британию, пустынно; они расположены далеко друг от друга, и некоторые из них названы по именам демонов или героев. Пустившись в плаванье по этим областям по приказу царя, он высадился, чтобы собрать сведения, на ближайшем из этих пустынных островов; на нем было немного жителей, но в глазах британцев они священны, и это служит им защитой от всякого ущерба с их стороны; когда он прибыл, в воздухе возникло великое волнение, сопровождавшееся множеством небесных знамений; с воем дули ветры, и молнии сверкали во многих местах; затем, когда вновь установилось затишье, островитяне сказали, что на какое-то высшее существо нашло помрачение» [13, с. 227–228].
  Можно сказать, что таким образом остров (вероятно, Мэн либо Англси) реагировал на вторжение. См. также примечания к «Балладе о Мананнане» в наст. изд.


[Закрыть].
После этого я напал на них; когда они набросились на меня,
Размолол я их на кусочки меж двумя моими ладонями.
Был в этом дуне котел – теленок трех коров;[90]90
  Был в этом дуне котел… – В «чудесно-вещной» кельтской традиции Котел является одной из главных «чудесных вещей». Котел Дагды из Племени Богини Дану в Ирландии был «котлом изобилия» – «не случалось людям уйти от него голодными» [27, с. 33], – и его подобия нередко встречаются в ирландских сказаниях: «он функционирует как котел изобилия, как средство воскрешения и как символ верховной власти» [32, с. 163].
  Котел Керидвен в Уэльсе был «котлом вдохновения», и этот котел тождествен Котлу Аннувна из поэмы Талиесина. Мальчик Гвион Бах стал бардом Талиесином, вкусив варева из котла ведуньи Керидвен [28, с. 261].
  На известном кельтском котле из Гундеструпа (II–I вв. до н. э.), найденном в Ютландии, изображен исполин, окунающий воинов в котел, – божество, которое производит воскрешение или, возможно, инициацию воинов [32, с. 282–284].
  «Святой Грааль» из артуровского круга романов – христианское переосмысление кельтского чудесного Котла [20, с. 780]. «Этот котел имеет силу давать жизнь, обеспечивать обильной пищей и даровать его обладателю редкую удачу. Им обладали боги и богини, но он потом снова и снова утрачивался. Скрываемый и снова находимый, он пребывает в самом центре древних британских мистерий, которые были, в сущности, кельтскими» [23, с. 19].
  Важно отметить, что Котел или Чаша – символ по преимуществу женский, и принадлежит эта чудесная вещь именно Женщине («Котел Керидвен»), даже если об этом не говорится впрямую. Ср. в нашем тексте: «Этот котел был нам отдан дочерью короля».
  …теленок трех коров… – Это коровы Иухны, владетеля острова, отца Бланайд, которая названа здесь просто «дочерью короля» (см. примечания к «Гибели Курои» в наст. изд.).


[Закрыть]
Тридцать туш мясных вмещались в него и не были ему в тягость.
Коровы навещали часто котел, – восхитительно было соперничество, —
Не отходя от него ни с какой стороны, пока не наполнят его.
Было много золота и серебра в нем – замечательная находка:
Этот котел был нам отдан дочерью короля.
Трех коров захватили мы; они храбро поплыли по морю:
Был груз золота для двоих мужей у каждой из них на шее.
После того как попали мы в море, простирающееся на север,
Народ в куррахе[91]91
  Куррах – традиционный водный транспорт кельтов. «Куррах был лодкой или каноэ, состоявшей из легкого деревянного каркаса, покрытого звериными шкурами» [70, р. 310]. У бриттского историка VI века Гильдаса читаем, например: «…Ужасные полчища скоттов и пиктов тут же высадились из своих курук [куррахов], на которых плавали как через проливы, так и в далекие моря» [2, с. 216].


[Закрыть] моем поглощен был свирепой бурей.
Затем я повлек по воде их, – хоть опасность была остра, —
Девять человек на каждой моей руке, тридцать на голове,
Восемь по обоим моим бокам цеплялись за мое тело.
Так плыл я по морю, пока не добрался до пристани.
 

Чертог трех мэнских великанов

[92]92
  «Чертог трех мэнских великанов» – фрагмент сказания из «Книги Бурой Коровы» (ок. 1100 г.) под названием «Разрушение Дома Да Дерга». Первым русским переводчиком и комментатором этого сказания был С. В. Шкунаев [27].
  Текст «Разрушения» относят к IX веку. В центре повествования – легендарный ирландский король Конайре, который находится вместе со своим пестрым и разноликим воинством в огромном Доме Гостеприимства, или «бруйдене», имеющем множество покоев и чертогов. Дом этот осаждает другое воинство, состоящее из ирландцев (их представляет Фер Рогайн) и бриттов (их представляет Ингкел). Фрагмент текста, посвященный выходцам с острова Мэн, – ценный источник по общей для Мэна с Ирландией традиции; поэтому мы решили заново перевести его и включить в нашу книгу.
  Перевод сделан по изданию: Stokes W. The Destruction of Da Derga's Hostel // Ancient Irish Tales / Ed. by T. P. Cross and С. H. Slover. New York: Barnes and Noble Inc., 1969.


[Закрыть]

«Там узрел я чертог, и было в нем трое, – молвил Ингкел. – Трое мужей мощных, грубых, гнетущих; глядя на них, не вынесет никто их безобразного, уродливого облика. Устрашающий вид, ибо ужасают они. Одеянье из грубых волос покрывает их; дикие их глаза взирают сквозь космы из скотьего волоса, в которые без одежд закутаны они до пят. Три гривы конские, ужасные, величавые у них до бедер.

Свирепые воители, что владеют против врагов разящими тяжко мечами. Наносят они удар тремя железными цепами, имеющими по семь цепей о трех кольцах, трех лезвиях, с семью железными шишками на конце каждого цепа: всякая из них тяжела, как брус из десяти слитков. Три больших бурых мужа. Темные конские гривы на хребтах у них, что доходят до обеих пяток. Ремень из добрых двух третей шкуры быка вкруг поясницы каждого, и пряжка о четырех углах, что скрепляет каждый ремень, толста, как бедро человека.

Облаченье, которым они покрыты, – косматая шерсть, что растет на них. Космы их грив на хребтах распущены, и длинный железный столб, длинный и толстый, как верхнее ярмо, – в руке у каждого мужа, и на конце каждой дубины железная цепь, и на конце каждой цепи железный пест, длинный и толстый, как среднее ярмо. В печали они пребывают в доме, и довольно ужаса от облика их. Нет никого в доме, кто не избегал бы их. Найди им подобье, о Фер Рогайн!»[93]93
  Найди им подобье… – В ирландской традиции известен феномен «гельт», или «дикого человека» (иначе «безумца»), который вместе с новым статусом приобретает характерное «косматое» обличие: таковы Суибне Гельт и близкие к нему персонажи, описанные и исследованные Т. А. Михайловой. Например, в повести о Мис из Мунстера говорится: «…так выросли перья и волосы на ней, что они волочились по земле вслед за нею» [22, с. 121]. К этим персонажам можно отнести старинную ирландскую глоссу к Книге пророка Исайи: «…волосатые, то есть демоны типа гельт» [22, с. 123]. В Ирландии и Шотландии хорошо известны создания, именуемые «уриск» и «груагах», а на острове Мэн – «финнодери», к которым также подходит эта глосса (см. «Финнодери» в наст. изд.).
  У бриттского историка Гильдаса (VI в.) о самих скоттах (гэлах) говорится, что им присуще «обыкновение более прикрывать свои грубые лица волосами, чем свою наготу лохмотьями» [2, с. 216].


[Закрыть]

Фер Рогайн был безмолвен. «Трудно мне уподобить их. Я не знаю никого подобного из мужей на свете, если они не те трое великанов, коим Кухулин дал пощаду при осаде Людей Фалга[94]94
  …при осаде Людей Фалга… – Три косматых великана, описанные в данном тексте, отождествляются с защитниками «дуна на острове», который взяли и опустошили ульстерцы во главе с Кухулином (см. «Гибель Курои» и «Осада Острова Фалга» в наст. изд.). Наружность этих великанов говорит за то, что они – фоморы. Возможно, догадка о фоморах как о «податном сословии» или подневольной расе на острове Мэн не лишена смысла. Джон Рис писал, что по-мэнски «великан» – foawr: слово, эквивалентное ирландскому fomhor в современной огласовке [71, р. 286].
  В сказании «Сватовство к Эмер» описан еще один случай, когда Кухулин сразился с тремя фоморами где-то на Гебридских островах, возвращаясь из Альбы от Скатах; однако там говорится, что он убил их. В этом сказании отмечено, что «в те времена Острова Чужеземцев [Гебриды] платили дань уладам [ульстерцам]». Фоморы же, которых убил Кухулин, спасая дочь короля островов, приходят с одного «дальнего острова», расположенного в тех же широтах [27, с. 54–55].
  В «Преследовании Диармайда и Грайне» содержится описание юноши из Племени Богини Дану, оставленного в Ирландии сторожить «древо жизни»: он «был широкоплечим, длинноносым, красноглазым и темнокожим великаном… Был у него лишь один глаз посреди его черного лба, и толстый железный обруч опоясывал его гигантское туловище» [7, с. 745]. «Юноша» этот описан как фомор.
  Во многих версиях путешествия Гвалхмэя (Гавейна) либо его «Аналога» на чудесный остров властитель острова – обладатель девы – представлен как «fear mor», великан [52, р. 23]. Именно Гвалхмэй («Ястреб Мая») является самой близкой бриттской параллелью к Кухулину с его «приключениями» [52, р. 27].
  Эдвард Феархар (1899) приводит рассказ мэнского рыбака о видении, случившемся с ним и его товарищами на море. Заметим, что вряд ли эти рыбаки были знакомы с преданиями о башне, построенной фоморами на островке Тори у северо-западного побережья Ирландии. «Случилось ему заглянуть под парус, рассказывал он, и увидел он свет перед носом лодки; и он побежал на нос, чтобы рассмотреть его, но свет вмиг оказался вблизи от них с другой стороны. Затем показалась огромная башня, очень высокая и с огнем, пылавшим на ее вершине, а другая башня [тем временем] поднималась из пламени. И был там большой человек, подобный великану, – он стоял посреди пламени и размахивал палицей, огромной, будто мачта корабля… и все море вокруг было объято пламенем». Видение это длилось час или более, а потом исчезло [41, р. 166–167].


[Закрыть]; и когда они получили пощаду, то убили пятьдесят воинов. Но Кухулин не хотел дать им погибнуть, ибо диковинны они. Вот имена этих троих: Срубдайре, сын Дорд-бруйге, и Конхенн из Кенн Майге, и Фиад Скеме, сын Скипе. Конайре выкупил их у Кухулина; поэтому они вместе с ним. Три сотни падут от них в первой схватке с ними, и они превзойдут в доблести каждую троицу в Доме; и если они выйдут на вас, то ошметки от вас можно будет просеять сквозь решетку хлебной печи, – так измолотят они вас железными цепами. Горе тому, кто учинит разрушение, хотя бы только из-за этих троих!»

Финн и Ойсин

[95]95
  «Финн и Ойсин» – одно из старейших произведений на мэнском языке, дошедшее до нас.
  Это сохранившаяся часть поэмы, примыкающей к т. н. циклу Финна (иначе циклу Ойсина), который создавался и распространялся в гэльской «ойкумене» – Ирландии, Шотландии и на Островах, – начиная, быть может, с V века, когда сын Финна Ойсин, возвратившись из Страны Юности (Тир на н-Ог), встретился со св. Патриком и пересказал ему свою жизнь в Фианне – легендарном воинстве Финна. Ойсин считается автором древнейших поэм, входящих в цикл Финна – Ойсина. Однако самое раннее упоминание о Финне и Ойсине в письменных источниках относится лишь к VII веку (в поэме Сенхана Торпейста, «короля поэтов» Ирландии). Историчность этих персонажей, живших в III веке, подтверждается хрониками: в «Анналах Тигернаха» под 283 г. отмечена смерть Финна Мак Кумала [60].
  Данная поэма, или баллада, записана в 1762 году двумя мэнскими клириками из уст древней старухи-сказительницы (округ Kirk Michael). Старуха говорила, что балладу эту она выучила от своей матери, мать знала ее от бабки и так далее в глубь поколений; женщины напевали ее, работая по хозяйству. В 1789 году запись была помещена в Британский Музей (Add. MS. 11215).
  Несомненно, что до этого поэма, подобно «Балладе о Мананнане», много веков существовала в устной форме [58]. Поэма совершенно традиционна: в середине XX века Джон Лорн Кэмпбелл записал на острове Южный Уист (Гебриды) «повесть» с той же фабулой и теми же героями, только вместо «Орри» в ней фигурирует «Гарри» (Гара), соратник Финна [79, р. 14–16]. Русский перевод этой версии («Гарри и женщины») см. в [33]. Известно также, что версия сказания о Финне, тождественная мэнской поэме, бытовала на севере Шотландии – в Кромарти и Каитнессе [53, р. 182].
  Перевод сделан по изданию: Moore A. W. The Folklore of the Isle of Man, being an account of its myths, legends, superstitions, customs and proverbs, collected from many sources; with a general introduction, and explanatory notes to each chapter. Douglas (Isle of Man): Brown and Son; London: David Nutt, 1891.


[Закрыть]

Финн и Ойсин отправились на охоту[96]96
  …отправились на охоту… – Основными занятиями фениев были охота и война (оборона страны от чужеземцев, которые в традиции чаще всего представлены скандинавами).
  В период от Бельтана (1 мая) до Самайна (1 ноября), т. е. в летнюю половину года, фениям приходилось рассчитывать только на свою охотничью добычу: жалованья от верховного короля Ирландии им не полагалось. В пищу шло мясо, а вместо жалованья – шкуры добытых зверей [54, II, р. 327–329].


[Закрыть] с благородною свитой из мужей и собак, числом не менее сотни молодцев, столь резвых в ногах и смышленых, что подобных им не было. Со сворою псов свирепых пустились они через холм и долину, чтобы учинить великое опустошение.

Кого они тогда оставили дома, как не юного Орри[97]97
  …юного Орри… – По нашему мнению, в исходном варианте речь шла не об Орри (Горри), легендарном родоначальнике скандинавской линии королей Мэна, а о Гарри, правильнее Гаре, одном из фениев-соратников Финна, упоминаемом в гэльских поэмах Шотландии и Островов. Версия, записанная в середине XX века на острове Южный Уист («Гарри и женщины»), ближе к изначальной традиции. Гарри (Гара) превращается в Орри (Горри), «сына короля Дании и Норвегии», уже на мэнской почве. Об Орри см. примечание к «Балладе о Мананнане» в наст. изд.
  В данной поэме Орри представлен как враг Финна, находящийся у него в плену. Впрочем, в гэльских поэмах и сказаниях из цикла Финна – Ойсина постоянно действуют персонажи из Лохланна, т. е. Скандинавии, хотя это анахронизм, так как скандинавы появляются на Британских островах в конце VIII века, а отнюдь не в III веке, когда, согласно традиции, жили Финн и его фении.
  Финн оставался популярным героем мэнского фольклора вплоть до XX века. В традиции Мэна он неоднократно посещает остров и предстает в виде исполина и могучего чародея (см. «Зачарованный остров у Порт Содерик» в наст. изд.).
  «Ареал» деятельности Финна и его фениев охватывал всю гэльскую ойкумену – Ирландию, Шотландию и Острова. В старинном сказании «Охота у СиднамБан и Смерть Финна» говорится: «Тогда поднялся царственный вождь фениев Ирландии и Шотландии, саксов и бриттов, [острова] Льюис, и Лохланна, и ближних островов…» [68, р. 85]. Власть его была «на востоке через море» не меньше, нежели в Ирландии [там же, р. 69].


[Закрыть], что спал, схоронившись в тени под скалою. Оставили они всех борзых щенков – трижды по двадцать, и ни одним меньше, – с тремя старыми женщинами, чтобы те присмотрели за ними.

Финна прекрасная дочь с презрением и пренебрежением спросила: «Как бы нам выместить злобу на юном Орри?»[98]98
  Как бы нам выместить злобу на юном Орри? – Причину этой злобы Артур Мур объяснял тем, что «юный Орри», будучи пленником Финна, ухаживал одновременно за обеими женщинами [58].
  В версии с острова Южный Уист женщины ополчаются на Гарри за то, что он подсмотрел, как они собирают моллюсков, дабы съесть их втайне от своих голодающих мужчин, которым не везло на охоте [33].


[Закрыть]

Дочь Ойсина ответила: «Крепко к зубьям бороны привяжем мы его волосы, а к проворным его ногам приложим горящий жгут».

Вскочил тогда Орри проворным прыжком, чувствуя, как жаром печет ему ноги.

С проклятьями страшными дал он обет уничтожить тех, кто осмелился оскорбить сына короля. Крепко-накрепко поклялся он солнцем и луной сжечь их самих и все их жилища.

Затем поспешил он скорее в горы; на плече у него лежал тяжелый топор для [рубки] дрока. Восемь многопудовых нош оттуда он вынес, и восемь больших вязанок набилось в каждую ношу. Восемь таких мужей, какие на свете нынче, не смогли бы поднять с земли и одну лишь из этих нош.

В каждое окно швырнул он по ноше и в каждую дверь по такой же; но наибольшую ношу горящую на пол он положил в главном зале и предал его огню.

Меж тем герои, помянутые Финн и Ойсин, со своими мужами отважными гнались за дичью, – нетерпеливые, потом и пылью покрытые все.

Тут показались громадные тучи, наплывающие с запада подобно, как я полагаю, ужасным валам.

Финн тогда побежал; побежал также Ойсин, и бежал он, пока, обессилев и выдохшись, не сел он на землю.

Финн, отважный вождь, однако, выдержал бег, а затем он возвысил свой голос жалостный, взывая к Ойсину, что был далеко позади; «Ничего не осталось нам, кроме унылых обрушенных стен! Кто совершил злодеяние это?»

«Кто, как не юный Орри, который бежал и сокрылся в скальной пещере!»

Тогда, задушив его дымом, его вытащили за пятки и, говорят, разорвали на части дикими лошадьми.