Текст книги "Клешни для "именинников" (СИ)"

Автор книги: Автор неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

На одной из прогалин, среди редкой травы, что-то белело. Вера машинально принялась обходить это место. Посмотрев под ноги, она остановилась как вкопанная и задрожала, почувствовав слабость. Вперив На Снегиреву пустые глазницы, из травы "улыбался" человеческий череп. Девушка отпрыгнула от него, словно тенисный мяч и всем телом налетела на мисс Копленд. Та, так и не поняв, что же все-таки произошло, принялась оглашать лес истерическим визгом, зажмурив, при этом, глаза и сжав ладони в кулачки. От этого крика и от страха у Веры появилась тошнотворно-теплая пустота в голове, и она попыталась зажать Дженнис рот. Это оказалось, практически бесполезным: иностранка вырвалась и помчалась к лесу.

"Истеричка", – подумала Снегирева, хотя и сама была на грани истерики. Она бросилась догонять Дженнис, пробежав то место, где что-то белело, на ходу поняв, что это. По всей полянке были разбросаны обеленные солнцем кости, которые, так же, как и череп, были частями человеческого скелета.

Встретившиеся на пути мисс Копленд густые заросли затруднили ее бег. Верка настигла ее, вцепилась в спину ногтями, Дженнис упала и половина ее платья осталась в руках Снегиревой.

– Прекрати визжать, стерва! На твой крик сбежится вся нечисть на свете! Ты этого хочешь, да?!

Целый град оплеух посыпался на лицо мисс Копленд. Под Веркиными ударами голова девушки поворачивалась то влево, то вправо. Процедура подействовала, и Дженнис прекратила визжать. Моргая глазами, она беззвучно шевелила опухшими от ударов губами и с ненавистью смотрела на склонившуюся над ней Снегиреву.

Удар ногой в живот был настолько неожиданным, что Вера едва не задохнулась. Она отлетела от Дженнис на пару шагов и, упав на мокрую траву, согнулась пополам. Мисс Копленд, по всей видимости, пришла в себя. Превозмогая боль, отбиваясь от ног иностранки, она поднялась, и ее противница в страхе отступила. В животе болело так сильно, что Вера не могла ровно стоять, но желание изуродовать, изорвать в клочья блондинку, толкало ее вперед.

Изогнув пальцы, словно коршун, Снегирева метнула руку в лицо Дженнис, но та увернулась, вцепилась ей в волосы. Рванула Веру на себя и подставила колено. Во рту появился привкус крови. Снегирева застонала. У нее помутилось сознание, но она вцепилась в ногу мисс Копленд, словно нищий в пачку десятирублевых купюр. Та же и не думала отпускать волосы, стараясь вырвать их как можно больше. Обезумев от боли, Вера собрала все силы и рванула ногу Дженнис на себя. Блондинка рухнула, как подкошенная, увлекая за собой Снегиреву.

Тонкие пальцы вцепились в горло мисс Копленд, и она услышала возле уха хриплый голос:

– Брось волосы, тварь! Пожалеешь!

Пальцы входили в шею все сильнее и сильнее, и девушке казалось, что они прорвут кожу и войдут внутрь. В глазах потемнело, мисс Копленд бросила волосы, понимая, что сейчас за этим последует. Нужно было вставать, вставать, пока не поздно и она попробовала это сделать.

Снегирева попыталась отплатить Дженнис той же монетой и схватила ее за волосы, но сделала это плохо и когда рванула, они остались у нее в руке.

Какая досада.. Девушка попыталась повторить маневр, но противница уже была на ногах.

– А вот теперь тебе конец, облезлая кошка, – прохрипела Верка и пошла на Дженнис. Молнии продолжали полосовать небо. В их свете Снегирева была похожа на ведьму: растрепанные волосы, вырванная прядь висела на плече, безумные глаза, в которых, казалось, отражались электрические небесные разряды, кровь из приоткрытого рта, грязное лицо, потерявшее всякую привлекательность – все это, надвигалось на мисс Копленд. Она отступала все дальше и дальше, продираясь сквозь кусты. Затем...

Это произошло настолько внезапно, что Верка некоторое время еще продолжала идти вперед... Вспышка молнии осветила метнувшуюся из кустов черную тень. Новая вспышка – и вот уже тень оторвалась от земли и, как показалось, растворилась в темноте, но, когда молния блеснула в третий раз, Снегирева увидела ее полет и горящие глаза. Этот ужасный момент еще долго потом не уходил из ее памяти, отпечатавшись как пятно несмываемых чернил: высокий, даже несколько грациозный прыжок собаки на спину мисс Копленд. Под тяжестью собаки Дженнис упала и черное пятно полностью ее накрыло. Вера не слышала крик, почти сразу послышался жуткий захлебывающийся хрип: горло блондинки было разорвано в считанные секунды.

Опомнившись, Снегирева бросилась в сторону, краем глаза успев заметить, как черная тень метнулась за ней. Молния освещала бесконечные заросли впереди, и никакой надежды на спасение!

Внезапно нога потеряла опору, будто земля раздвинулась именно под ней, и Верка полетела в пустоту. Высокий хвощ хлестнул ее по лицу. Падение длилось доли секунды, но Снегирева успела представить себе страшный удар, который, вопреки ее ожиданиям, оказался почти безболезненным. Очнувшись от секундного шока, девушка сжалась в комок и закричала: ей казалось, что страшная собака где-то совсем рядом, может, даже обнюхивает ее, или открывает пасть, чтобы вцепиться в горло. Проходили секунды..., минуты, а Вера все кричала и кричала, пока, наконец, не охрипла. Нападения не последовало. Снегирева решилась шевельнуться. Шорох подмятых ею растений вновь напугал ее. Окровавленное лицо исказилось, измененное до неузнаваемости гримасой страха.

Преодолев страх, испытывая боль во всем теле, Снегирева приподнялась на локтях, ожидая вспышки молнии с видом приговоренного к казни. Молния осветила густые заросли папоротника, окружавшие девушку плотной стеной со всех сторон.

Несколько успокоившись, Вера решила встать, но, подобная удару электрического тока, вспышка боли в вывихнутой ноге вернула ее в лежачее положение. В глазах помутнело..., а может, это молнии перестали мелькать так часто?

Лежать в холодных сырых зарослях становилось невмоготу: девушка замерзла и дрожала всем телом, но зато мокрая траза служила своеобразным холодным компрессом для воспаленного опухающего сустава – это единственное, что хоть немного успокаивало. Снегирева предприняла новую попытку встать и на этот раз ей это удалось, Припадая на вывихнутую ногу, она сделала несколько шагов и уперлась в земляную стену, почти отвесную, но не настолько, чтобы убегая, например, от носорога, на нее не взобраться.

"Обрыв с которого я сорвалась", – мелькнуло в голове девушки. Она пошла в противоположную сторону. Попала все в тот же тупик. Ей стало ясно, что она находится в яме, непонятно для чего вырытой когда-то и теперь заросшей густым папоротником. Вот почему собака не бросилась следом. Какое везение!

Вера едва не расплакалась от нахлынувших на нее чувств: она была в двух шагах от своей гибели, но фортуна улыбнулась ей. По сравнению с клыками одичавших псов, холод, сырость, пусть даже ночлег в этой яме, казались ей самым незначительным испытанием, которое вполне под силу перенести. Нужно только немного потерпеть и ее найдут..., обязательно найдут. Теперь можно кричать, звать на помощь и даже стрелять... Стоп! Револьвер... Где он может быть? Потерялся при падении? Вполне возможно, что и раньше... Болезненное ощущение отдачи уже позабылось, и Верка запросто выстрелила бы снова, было бы из чего.

Нога заныла. Снегирева с облегчением уселась на сырую подстилку из примятых растений.

Постепенно гроза ушла куда-то в сторону океана, а спустя полчаса на небе не осталось ни одного темного пятнышка, и бледная луна равнодушно уставилась на остров, ставший местом страшной трагедии. Все вокруг стало грязно-белого цвета. Кроме страха Снегирева почувствовала невыносимую тоску, которую незамедлительно выразила слезами.

Тишина стояла как на кладбище, и, кроме ударов своего сердца, Вера вдруг услышала другие звуки, исходившие сверху. Наверное, собака вернулась.

С замиранием девушка прислушалась: нет..., не одна собака, судя по звукам, их было больше. Руки задрожали, и отнюдь не от холода. Она едва не лишилась чувств, когда до нее донесся отчетливый звук перегрызаемой кости. Этот звук проник в самый мозг Веры и казался неимоверно громким. Перемешанный с глухим рычанием, он заставлял волосы шевелиться.

Шелестящий звук осыпавшейся земли невозможно было спутать ни с чем. До Снегиревой наконец дошел весь ужас ее положения. Один из псов пытался спуститься в яму. В этом не было никаких сомнений. Девушка почувствовала, как в животе становится пусто и холодно, а в голове тошнотворно тепло.

Сердце прыгало где-то возле горла. Когда над головой у нее, раздалось угрожающее рычание, Верка вскрикнула и, обмякнув, замерла среди стеблей гигантского папоротника...

– Когда же кончатся, наконец, эти проклятые заросли! – возопил доктор, в очередной раз рухнув среди торчащих повсюду, напоминающих щупальца спрута, корней. Ларри помог ему встать и бросил, ставшую дежурной, фразу: «Уже совсем немного...»

– Послушай, Ларри, а мы не могли снова заблудиться? – спросил Штопор.

Спросил, словно выдохнул, и по голосу чувствовалось, как он измотался: сказывался долгий утомительный переход. Мистер Хоуз почувствовал облегчение, когда Мельский перестал выбрасывать колкие фразочки, но идти от этого, увы, было не легче.

В ответ Кристиан пробормотал что-то невразумительное и остановился.

– Не должны мы сбиться. Сейчас немного передохнем и пойдем дальше.

– Ты так говоришь, будто провел в этих джунглях детство, – скептически возразил Мельский и прислонил к дереву винтовку. – Хорошо еще луна взошла, а не то вышли бы туда, откуда идем.

Ларри был чем-то озабочен и, казалось, не слышал, что говорят его друзья.

Он пристально всматривался в западную часть острова, как будто там можно было чтото рассмотреть.

– У меня не вылетает из головы то, что мы слышали четверть часа назад.

– Опять ты..., – возмутился Штопор, но Кристиан перебил его.

– Не похоже, чтобы это был вой собаки... Мне кажется, что там кричала женщина...

– Мы, кстати, тоже слышали этот вой, и никто из нас ни я, ни док не подумали, что так может кричать человек. И потом..., наш домишко там..., – Мельский махнул вперед.

– Звуки изменчивы, – попытался поддержать его Хоуз.

Ларри осадил его пронизывающим взглядом, который в свете луны показался жестоким.

– За то время, что мы отсутствовали, могло произойти что угодно... Вы как знаете, а я пойду туда и посмотрю в чем там дело.

– Остынь, Ларри... Кто знает, может именно там, на вилле сейчас нужна наша помощь... Не забывай о девушках, одна из них, наверняка ждет тебя, как наследство богатой бабушки.

Ларри натянуто улыбнулся, и улыбка получилась угрожающей:

– Может быть именно она и кричала там. Идете вы или нет? Спрашиваю первый и последний раз.

– Ты не прав, корешок, но если весь расклад ставится именно таким образом, то я иду... Куда мне, черт подери, деться?

Ларри посмотрел на доктора:

– Ну что мне теперь..., застрелиться. Конечно я тоже с вами.

– Ну вот и прекрасно! – боксер оживился: – На душе будет спокойнее, если мы проверим.

Звезды и безразличная луна все так же висели над ней, когда Вера пришла в себя и открыла глаза. Несколько секунд понадобилось ей, чтобы вернуться к кошмарной действительности. Убедившись, что она все еще жива, девушка принялась гадать сколько прошло времени, пока она находилась без сознания. Совершенно бессмысленное занятие, но думать о собаках и своем бедственном положении ей не хотелось. Так, хотя бы не на долго, удалось избавиться от чувства обреченности. В самом деле, не на долго: скоро страх завладел каждой клеточкой Веркиного организма. Она долго прислушивалась, но слух ее не уловил ни малейшего звука, за исключением далекого "шипения" океана. Действительно ли собаки покинули это место? Если да, то что в таком случае делать? Звать на помощь? Снегиревой, вдруг, отчетливо представилась следующая картина: на поляне, под луной, лежат останки мисс Копленд, а вокруг них, развалившись в разных позах дремлют сытые равнодушные псы, некоторые из них облизываются, с вожделением посматривая на залитую кровью траву и обрывки женского платья... Ну как тут будешь кричать? В таком состоянии девушку мог напугать звук собственного голоса, и к тому же, всегда трудно закричать после долгой тишины. Попробуйте зайти ночью в сад, постоять пять минут в полной тишине, а затем издать вопль..., просто так... Свой собственный голос покажется диким и неестественным. И любой в этой ситуации прежде подумает, чем исполнит задуманное. Тишина всегда настораживает.

Снегирева решила ждать, но уже через полчаса, продрогнув, как говорится, до костей, она в корне пересмотрела свое решение. Судя по яркости звезд, до утра еще оставались часы, долгие, томительные, несущие страдания от холода.

И ничего больше.

Мысль выкарабкаться из ямы и поискать пистолет овладела девушкой настолько, что она готова была ее осуществить не медля ни секунды. Так она и сделала. Шум, вызванный движением, заставил ее поколебаться немного, но вскоре она постаралась отогнать страхи как можно дальше. Выбраться из ямы оказалось намного проще, чем думала Снегирева. Она еще раз удивилась, что собака не стала ее преследовать. Медленно, с опаской, Вера подняла голову над буйно разросшимся по краю ямы хвощом и окинула взглядом вытоптанную полянку, место где она сцепилась с иностранкой.

Первое, что бросилось в глаза – это несколько больших темных пятен на фоне белой, от лунного света, полянки. "Кровь", – мелькнуло в голове, и снова, в который раз уже за прошедший день, возникло ощущение, будто в голове ползают мухи. Кое-где, в стороне, белели обрывки одежды Дженнис. Все было так, как себе представляла Вера, только без собак. Впрочем..., без собак ли? Стараясь не смотреть на жуткое место расправы, девушка робко пошарила рукой по краям ямы, почему-то думая, что пистолет должен быть именно здесь. Если честно, то она совершенно не могла представить, где ему надлежит быть, эдакая мелочь напрочь вылетела из головы.

Снегирева выбралась из ямы совсем и, ползая на коленях, продолжала ощупывать заросли. Ее рука наткнулась на какой-то предмет. Вера машинально взяла его. Когда поднесла к глазам, ей показалось, что закачалась земля: она забыла о холоде, на какое-то время ей стало невыносимо жарко и на лбу выступила испарина. Холодный лунный свет освещал ее страшную находку: девушка держала холодную окоченевшую кисть женской руки, скрюченные пальцы которой были направлены ей в лицо, как будто готовые вцепиться в него.

Снегиреву стошнило, но желудок оказался пуст, показалось, что его вывернуло наизнанку. Спазмы не кончались, и Вера еще долго продолжала давиться воздухом, сжимая находку мертвой хваткой. Посмотрев на нее расширенными от ужаса глазами еще раз, она отбросила кисть в сторону и обессиленно прижалась щекой к холодной траве.

Она оставалась в таком положении довольно долго..., затем, какая-то неведомая сила, заставила ее поднять глаза и посмотреть на полянку. В расположенных метрах в двадцати от Верки зарослях блеснули две пары глаз: собаки вернулись на место пиршества. Вера оттолкнулась от земли руками и ногами одновременно и нырнула в спасительную яму со скоростью кузнечика.

Распластавшись там, она замерла, понимая, что это совершенно бесполезно.

Какое-то время собаки не давали о себе знать. Девушка старалась не дышать, в глубине души надеясь, что псы не заинтересуются ей, когда у них есть чем наполнить свои желудки. Подумав об этом, она снова конвульсивно согнулась от болей в животе.

Взгляд был прикован к замершей у самого лица веточке папоротника. Она боялась изменить положение своей головы, и чем больше она смотрела на нее, тем больше эта ветка казалась ей странной.

Протяжный душераздирающий вопль пронесся над островом, когда Вера рассмотрела то, что казалось ей веткой папоротника. Окровавленная кисть лежала всего в десяти сантиметрах от ее лица: отброшенная накануне в сторону, она угодила как раз в яму, и торчащие из нее сухожилия были приняты девушкой за продолговатые листья растения... Собаки потрудились над трупом Дженнис основательно – растащили его на части в радиусе нескольких метров от места, где погибла несчастная.

В одно мгновение Снегирева оказалась на ногах, ни на секунду не переставая кричать. Ей вторил хриплый, похожий на кашель, лай. Три собаки окружали яму и, опустив морды, лаяли вниз на еле живую от страха девушку, не решаясь спуститься. Создавшаяся какафония оглушала Веру. Ей казалось, что псов никак не меньше десяти, а может и больше. Ноги стали ватными и больше не держали ее, но девушка из последних сил держала равновесие, стараясь не опуститься на землю, чтобы случайно не коснуться мертвой руки. Мозг рисовал жуткие картины: Снегиревой казалось, что вся яма теперь наполнена расчлененными частями человеческих тел. Чтобы не слышать звуков, вырывающихся из собачьих пастей где-то совсем рядом, над головой, Вера зажала уши, сделав это сильно, до боли.

Девушка не слышала выстрела, прогремевшего наверху, не слышала она и вой раненой собаки, и другие выстрелы.

Мельский и Ларри нажали курки почти одновременно, два выстрела слились в один. Один из псов завертелся на месте и предсмертный тоскливый вой, эхом пронесся по лесу. Доктор Хоуз начисто забыл о своем пистолете и с опаской наблюдал за двумя другими псами, которые и не думали убегать. Они отбежали в сторону от раненого животного и замерли, повернув к людям черные морды с оскаленными пастями. Тот, который был к ним ближе всех, бросился вперед, и Ларри, тщательно прицелившись, хладнокровно застрелил его в каких-то пяти шагах от себя. У Штопора по спине пробежала дрожь от одной только мысли, что винчестер Кристиана мог дать осечку.

Выстрелом пса подбросило вверх, и три пары глаз с восторгом наблюдали за его падением, не обращая внимания на третью собаку. Когда же все повернулись, ее уже не было. Мельский сплюнул с досады и быстро пошел к тому месту, где они впервые увидали собак. Ларри, наблюдавший за ним, видел, как Штопор на секунду замер, затем молниеносно отдернул ногу и отпрыгнул в сторону. Так поведет себя человек, внезапно наступивший на змею. Боксер подошел к Мельскому. Тот, бледнея, указал ему на обглоданные останки Дженнис.

– Не может быть, – прошептал Ларри. Цвет его лица принял землистый оттенок. – Мы же слышали крик всего несколько минут назад... Они не могли расправиться с ней так быстро! Что же это?!

– Она могла быть не одна, – каким-то далеким незнакомым голосом проговорил Мельский и отвернулся от костей с клочьями мяса. Он отошел в сторону и стал на краю ямы. – Собаки были здесь, когда мы подошли... Принеси фонарь.

Ларри подал Штопору фонарь, и тот осветил им Снегиреву, которую с первого взгляда даже не узнал. Она была похожа на восковую фигуру – стояла, не подавая никаких признаков жизни, зажав руками уши и закрыв глаза. Мельский махнул доктору и, когда тот приблизился, молча указал на девушку. Тот пробормотал что-то нечленораздельное, принялся спускаться вниз. Он слышал, как Снегирева тихонько всхлипывала – значит, жива... Хоузу приходилось сталкиваться с одним случаем смерти, когда умерший оставался в стоячем положении, поэтому всхлипывания девушки показались ему сладкой музыкой. Он дотронулся до ее руки, совсем не предполагая, какая за этим последует реакция.

Снегирева дико завизжала, вцепилась обеими руками в лицо доктора и оттолкнула его от себя с силой, которую он в ней никак не ожидал. На помощь вынуждены были придти Штопор и Ларри. Один из них обхватил ее сзади, лишив возможности размахивать руками, другой зажал руками ее лицо, заставляя посмотреть, кто перед ней. Верка прекратила визг и смотрела в знакомое лицо таким взглядом, словно никогда его прежде не видела.

– Очнись, дуреха, – встряхнул ее Мельский, – покалечишь своих спасителей.

– Штопор? – прошептала Снегирева так тихо, что тот ее едва услышал и обмякла у него в руках.

– Опасность миновала, друзья! – провозгласил Мельский. – Можете теперь подойти поближе. Она меня узнала! Доктор, передаю ее в твои руки.

– Она в обморочном состоянии, – констатировал Хоуз, с опаской приблизившись к девушке.

– Это и коту было бы понятно, – огрызнулся Штопор и, подхватив Верку на руки, попытался выбраться из ямы. Это оказалось нелегко. Кристиан с доктором помогли ему. Только наверху Штопор окончательно передал Снегиреву в руки специалиста. Сам он вместе с Ларри скромненько отошел в сторону.

– Пит... Меня очень беспокоит судьба девочки и Лоуренса. Ясно, как день, что на вилле произошло нечто страшное.

– Не будем гадать, корешок... Сейчас она оклемается и все нам расскажет, – Мельский посмотрел по сторонам. – Черт, как хочется курить! Ну что там, док, она когда-нибудь придет в себя?

– Почему бы и нет? – отмахнулся Хоуз, продолжая возиться над Снегиревой.

Глава 8 Вторая ночь страха

Первое, что почувствовала Джулия, придя в себя и открыв глаза – острейшее, сжимающее желудок, чувство голода. После того, что с ней произошло, подобное желание казалось совсем неуместным, и тем не менее девочке хотелось есть. Точно такое же чувство голода, которое ничем нельзя было погасить, уже появлялось вчера и было ей знакомо. Джулия отчетливо помнила, что удовлетворить организм удалось только в подвале. Странно, но желание съесть что-то этакое заглушало страх. Девочка посмотрела на высохший труп в кресле совершенно равнодушно, как будто его там и не было... Так же точно было вчера ночью: она не испытывала страха, пробираясь к подвалу, когда все спали ... Лишь на обратном пути она как бы вернулась к действительности и чего только не натерпелась по пути в спальню! Знала Джулия и то, что будет мучиться сейчас, пока снова не спуститься в подвал.

Она не думала об обычной еде, мало того – еда эта вызывала в ней тошноту, зато ей были приятны воспоминания о том, как они с мамой закапывали в саду дохлую кошку. В животе бурлило на все лады и неизвестно, что было бы, окажись эта кошка здесь. Равнодушие во взгляде сменилось плотоядным блеском, светящимся в глубине больших темных глаз. Именно таким взглядом Джулия посмотрела на останки хозяина виллы, чудом сохраняющие сидячее положение. Луна хорошо освещала их. Девочка с любопытством приблизилась к креслу. Дотронулась до скелета, и тот с хрустом осел куда-то в недра халата. Джулия зловеще усмехнулась. В свете луны ее детское лицо превратилось в старческую маску. Она отвернулась от кресла и уверенно направилась к двери. Собак для нее, как будто не существовало и своим спокойствием она могла бы поспорить со статуэткой ангела в бильярдной. Пса видно не было. Девочка беспрепятственно вышла в гостиную.

Мимо растерзанного трупа Лоуренса она прошла как мимо цветочной клумбы, не испытывая совершенно ничего. В подвал – вот, что было нужно!

Джулия даже не посмотрела на кровавые следы лап, которые цепочкой вели в подземелье, и без опаски спустилась по каменным ступеням вниз. Сюрприз, который ждал ее внизу заставил остолбенеть. Обида и разочарование едва не заглушили чувства голода – бочки не было. Совсем. Не было даже остатков прошлого ночного пиршества, совершенно ничего, как будто кто-то специально сделал в подвале тщательную уборку. Растерянно она осмотрела полупустые полки, на которых, в основном стояло только вино. Пригодные для употребления в пищу консервы девочку не интересовали, ее взгляд остановился на каком-то продолговатом ящичке в самом верху. Что-то подсказывало ей осмотреть его содержимое, и Джулия полезла вверх, смахивая на пол бутылки и жестяные банки. Деревянное и крепкое на вид сооружение закачалось, но девочка была настолько поглощена достижением своей цели, что не заметила, как полка, на которую она поставила ногу, угрожающе прогнулась и затрещала.

До желанного ящичка оставалось только протянуть руку, но, чтобы сделать это, пришлось перенести весь вес своего тела на треснувшую полку. Она не выдержала, и Джулия рухнула вниз, едва не завалив все сооружение на себя и опрокинув стоящую на земле свечу, которая уже догорала, но все же еще служила источником света. Оказавшись на холодном полу, девочка почувствовала резкую боль в бедре. Что-то горячее начало расходиться по всей ноге. Появилось легкое головокружение и, что удивительно, пропало желание насытиться всякой гадостью, уступив место боли и страху.

Теперь, когда в подвале стало совсем темно, Джулия испугалась. Она попыталась подняться, но от нахлынувшей боли по телу пробежала дрожь.

Девочка осторожно приблизила руку к своему бедру и едва не обрезалась об осколок стекла, торчащий из него. Все становилось понятным: сорвавшись с полок, она упала на разбитую бутылку и сильно поранилась. Теплая липкая волна, расползающаяся по ноге – это ее кровь. Джулия знала, что от потери крови можно погибнуть и она, стиснув зубы, поднялась с пола и, выставив впереди себя руки, пошла сквозь темноту. Скоро она дотронулась до сырой стены и, опираясь о нее, пошла туда, где по ее предположениям должна была находиться лестница. Она достигла ее, но стоило поднять поврежденную ногу на ступеньку, осколок бутылки врезался в мышцу еще глубже. Бедняжка чувствовала, как кровь сплошным потоком стекает по ноге, чувствовала, что слабеет с каждой минутой, поэтому решительно взялась за кусок стекла.

Прежде чем потянуть его на себя, закричала, стараясь криком ослабить боль. Впрочем, это не помогло, и, когда осколок со звоном упал на ступени, девочка была на грани обморока. Она попыталась зажать рану платьем, но тонкая ткань пропиталась кровью, словно губка. И тогда Джулия бросилась вверх так быстро, что кровь из раны практически не успевала заливать полы.

Комнаты на втором этаже она достигла словно во сне, она даже не помнила полукруглую лестницу, которую ей пришлось преодолеть. Когда она протиснулась в приоткрытую дверь спальни, перед глазами поплыли огненные круги.

Две свечи возле кровати еще горели, и Джулия увидела, что комната пуста, а дверь на балкон распахнута.

Появилась возможность рассмотреть рану, один вид которой едва не лишил девочку чувств. Стянув покрывало, она принялась обматывать ею ногу. Руки не слушались ее и повязка получилась не ахти какая, но зато Джулия перестала видеть как течет кровь. Это несколько ее успокоило. Она облегченно легла на кровать. Ей казалось, что стены плывут куда-то вверх, а дверь принимает горизонтальное положение и все это происходит, почему-то, в нежно розовом свете. Скоро все исчезло и остался лишь розовый свет, который постепенно темнел.

Снегирева опиралась о плечо Мельского и тот, прямо-таки, волок ее через лес. Ларри не мог принять у него ношу, так как искал дорогу, постоянно теряя еле заметную тропинку, а что касается доктора, то он и сам был бы не прочь, чтобы его понесли.

Освещенная луной полянка, мелькнувшая среди деревьев, вызвала такое облегчение, какое никому из мужчин еще не приходилось испытывать. Мельский по этому поводу что-то пошловато сострил, сравнив долгожданную полянку с женщиной, но шутка осталась без внимания, как и многие другие его колкости.

Когда взорам открылась темная громадина здания, Штопор почувствовал, как Снегирева вся напряглась, превратившись в упругий дрожащий клубочек.

– Слышь, Вер... Ты уверена, что девочка с моряком погибли, а? – в третий раз спросил Мельский и затылком ощутил утвердительный кивок девушки. – М-да... От судьбы никуда не уйдешь, – философски заключил он и попытался предоставить Снегиревой возможность идти самой. Стоило отпустить ее, как она принялась оседать на траву. Никакого чувства жалости к Верке Штопор не испытывал. Они знали друг друга давно и всегда были в ссоре. Как выражался Мельский, они поссорились прежде, чем познакомились, и это, как нельзя лучше, характеризовало их отношения. Штопор даже ловил себя на мысли, что предпочел бы видеть Снегиреву на месте Дженнис.

Близость виллы не придала сил, а напротив, забрала последние. Доктор совсем раскис. Он видел, как его друзья склонились над каким-то, лежащим на земле предметом. Это было возле самого порога... Штопор, Ларри, Снегирева, стояли с окаменелыми лицами и молча взирали на труп Поленкова, аккуратно уложенный возле стены.

– А мы его искали, – грустно сказал Мельский, ради того, чтобы что-нибудь сказать.

– Он мертв? – спросил Хоуз. И склонился над телом.

– Это видно и отсюда, док, – проговорил Ларри. – Нужно похоронить его... Его и тех, кто находится в доме.

– Не спеши, корешок. Мне кажется, что девочка и моряк еще живы... В доме полно комнат, где можно спрятаться.

– Ты просто стараешься сам себя успокоить, Пит.

– Что в этом плохого? – проворчал Штопор и с кислым видом пошел к двери.

– Постой, Пит, – подошел к нему Ларри, – она заперта на засов. Давай попробуем взломать черный ход, эта дверь слишком крепкая.

Штопор равнодушно пожал плечами и сошел со ступенек. Когда мужчины направились к черному ходу, Вера вспомнила о лестнице, приставленной к балкону. Идея воспользоваться ею показалась неплохой, Штопор вызвался влезть по ней в дом и открыть засов. Никто не возражал и Мельский скрылся за углом. Прежде чем взбираться на прогнившую лестницу, он дважды подумал; но отступать не стал и скоро благополучно добрался до балкона, в спальне царила тишина и темень. Где-то на тумбочке возле зеркала Штопор оставлял свою зажигалку и теперь предстояло найти ее и зажечь свечи.

Пламя зажигалки взметнулось вверх и осветило комнату дрожащим светом.

Лежащую на кровати Джулию он заметил сразу., и даже не вздрогнул: слишком часто за прошедшие два дня он сталкивался со смертью и, грубо выражаясь, привык к мертвым. Он подошел к девочке поближе; его охватил какой-то детский восторг, когда он заметил; YIO та жива. Сердце ею учащенно забилось, и он поспешил вниз, поскорее открыть дверь и сообщить радостную весть. От быстрой ходьбы свеча два раза тухла, и все же он достиг прихожей менее чем за минуту. Краем глаза он заметил растерзанный труп не сразу понял, что это. Уже проскочив мимо него, он, вдруг; резко остановился; словно наступил в застывающую смолу. В следующую секунду к горлу подкатил комок величиной с хорошее яблоко. "Лоуренс", – дошло до Мельского. Он поспешно отвернулся. Дрожащей рукой открыл дверь и скороговоркой сказал:

– Здесь, совсем рядом, лежит Лоуренс... Он мертв, Услышав это, Вера задержалась в дверях и Ларри пришлось ее подтолкнуть.

– Собаку я не видел, – продолжал Штопор, – но зато девчонка жива и лежит себе спокойно в спальне... Спит, или без сознания – я не знаю) но у нее поранена нога... Поторопись к ней, док, да уведи отсюда эту красотку, мы с Ларри немного задержимся.

Когда Хоуз и Снегирева скрылись в тостиной, Штопор осветил отпечатки лап на полу, ведущие в подвал и тихо проговорил.