Текст книги "Игра, финал которой - жизнь (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Он расспрашивал вчера, что же все-таки случилось между ними и может ли это как-то вернуться. Есть ли шанс. И хотелось сказать «нет», твердое, чтобы отрезало и мысли о шансе, но вот только… Опять не получилось. Вот уж и правда какая-то напасть, и не отделаешься.

Ирма и Джесс и жалели сестру, боясь и представить, какой ужас она пережила. Она хоть и писала им, и рассказывала коротко, но сейчас все услышать, подробно, было страшно. И в то же врем радовались за нее, видя, как светятся ее глаза в присутствии Реддла и как она радостно улыбается. Они не знали, что такое выбор и насколько это любовь, но видели, чувствовали, что сестра счастлива, и искренне этому радовались…

Ну и, конечно же, все гости и жильцы дома все выходные то и дело поздравляли ее с поступлением на аврора. Сбылась ее мечта… И за последние несколько дней до того, как она пойдет учиться – курсы начинались с середины августа – Браунов посетили близкие друзья, дальняя родня со всех немыслимых уголков Англии, Уэльса и континента, просто друзья. Которых у общительной семьи было множество. И даже знакомые, которых у Браунов было еще больше. Для полноты картины в последний вечер перед ее выходом на новое обучение прилетел Совет Десяти Валькирий в полном составе и радушно поздравил свою сестру с успехом… У Розалины от обилия поздравлявших ее людей голова постоянно кружилась и девушка, скромная и не привыкшая к такому вниманию, все сильнее и сильнее смущалась…

Единственным, пожалуй, чья радость не заставляла краснеть и говорить, что тут заслуги-то ее нет, это мистер Скримджер и мистер Грюм ее приняли, решили, что у нее получится, если тренироваться, был Майкл. Его наивная детская радость и то, как он, вприпрыжку бегая около Роззи, напевал, что «Розалина будет аврор, Розалина будет аврор!» вызывала у Роуз улыбку и поднимала настроение. Постоянно, однако, в глубине души омрачаемое тем, что случилось тогда у нее и Долохова… И что, хотя она должна была и хотела прервать это, все еще продолжалось. Игра длиной в долгие годы лишь началась и остановить ее было не в силах Розалины. Быть может, по-настоящему остановить ее не смог бы даже единственный игрок этой партии. Толчок к цепочке роковых событий был дан… И свершение их оставалось теперь делом времени…

***

Октябрь принес дожди, туманы и холод. Розалина, ежедневно, кроме воскресенья, посещавшая курсы, одевалась все теплее с каждой неделей, уже натягивая на себя по утрам по два свитера и тепленькую куртку, подаренную в августе Джессикой и Натаном. С ними, кстати, она иногда пересекалась в коридорах и лифтах, и начинала еще больше чувствовать, что и она теперь тоже в Министерстве, и будет скоро тут работать…

По субботам после обеда, когда у нее кончались Зелья, тут, в аврорате, длившиеся полдня (а она-то думала, что школьного курса аврорам почти хватает), она ходила в Хогсмид, хотя сама и понимала, что не стоит этого делать. Но, как ни старалась она заставить себя прекратить эти встречи с Антонином и не писать ему, пусть и редко, раз в месяц, но руки и язык как будто сами действовали, без ее участия. Как чужие… Но сегодня был понедельник, ее новая учеба заканчивалась только в семь, и Розалина от усталости еле шла по коридору к лифтам. Мистер Скримджер вел занятия лично, и сегодня они учились отражать атаки со спины, невербальные… А она, как назло, никак не могла собраться… В голову лезли какие-то странные мысли, даже непонятно, о чем… Как будто бы предчувствие чего-то странного, а может быть даже страшного, в будущем. Но такие смутные и размытые, что за привычную для валькирий интуицию принять их было не то что невозможно, а даже глупо.

Порылась уже у самых лифтов в карманах и тяжело вздохнула – Летучего пороха нет, кончились запасы, а купить пока не на что. Она старалась не тратить больше тех денег, что получала на карманные расходы, сумма и так выходила приличненькая. Учитывая еще, что Джесс и Ирма помогали родителям. Но до ноября оставалась целая неделя, а денежку она возьмет только в начале ноября… А если купить Летучий порох, то не останется ничего на ингредиенты, а их тоже мало и они к концу недели могут быть нужны…

Трансгрессировать придется, не совой же через половину страны лететь, а в голове все еще путаница и сумбурность, мистер Скримджер отметил и ругался, что никак не сосредоточится. И правильно ругался, если бы он был темным магом, он бы ее раза три за испытания только убил, не считая многочисленные повреждения, которые мог бы нанести. То есть как сказать убил… Валькирию можно было убить точно так же, как и любого другого человека, с одним отличием. Она в большинстве случаев не погибла бы сразу, перед смертью валькирия должна была отдать дар. За исключением, конечно, тех случаев, когда от нее останется что-то уже никак не способное жить… Тогда дар, как считалось, исчезал, и когда назначали новую валькирию, наделяли вновь рожденным даром. Хотя Розалина не знала, случалось ли такое когда-нибудь. Но и бессмертие было невозможно. Если она была убита, это сопровождалось такими муками и болью, что она готова была расстаться с даром и уйти. Передав его, конечно, в достойные этого руки…

– Роззи, стой, – окликнул знакомый голос. Придержала лифт и Том, в мокрой мантии и с влажными темными волосами, нырнул внутрь. Поехали наверх… – Ты домой?

– Да, трансгрессировать придется… А почему ты мокрый? Там дождь? И ты же не с улицы…

– Это у нас с Аластором вышел не совсем удачный эксперимент, дождь в кабинете пошел, пустяки, – улыбнулась и щелкнула пальцами, высушив одежду. Посмотрел с благодарностью, как когда-то Антонин. Опять вспомнился, и так не кстати… От осознания какой-то неправильности этого и ненужности кольнуло в душе.

– Так лучше, правда? – взяла за руку. В лифт вошел мистер Стайлс, из отдела магического хозяйства. Лысый мужчина лет пятидесяти, полный и с щетиной на щеках. Вздрогнула, но руку Тома не отпустила, хотя мистер Стайлс был знаком с папой лично и иногда даже приходил в гости. Пора уже рассказать все родителям, пора. Том, быстро оглядев Стайлса, крепче стиснул ее руку в своей и притянул чуть поближе.

– Да, так лучше, – улыбнулся ей, ласково, уголками губ. Стайлс с любопытством их разглядывал, но молчал, что радовало девушку. Не надо будет объяснять, почему же она тут с мистером Реддлом за руку едет… А вот родителям надо теперь признаться, пока мистер Стайлс не опередил, а то нехорошо получится, и неправильно… Вот и Атриум. Выскочила, потянув за собой Тома. Как будто убегала от какого-то страшного чудовища, и пошагала к выходу. Но не успела и шагов на десять отойти, как Том ее остановил. Голова от этих странных мыслей закружилась, и никак не сосредоточится… А трансгрессировать вот так вот, в таком вот состоянии, очень страшно, расщепить может, а валькирии сами себя лечить не умеют. Не сразу расслышала и поняла, что Томас ей говорит.

– Роззи, – потряс за плечо. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Не очень… Устала ужасно, а завтра к шести, а дома сейчас гости, дальние родственники, шумные… – зевнула, прикрыв рот ладошкой. – Боюсь трансгрессировать. Отведешь домой?

– Брендон и Лили как-то обмолвились, что если будешь уставать и поздно освобождаться, можешь переночевать у меня, как друга семьи. У меня две комнаты, не бойся, – улыбнулся, заметив, что Розалина открыла было рот. – Так что ничего плохого они о нас не подумают, тем более сами разрешили. Правда вот у меня… Есть, наверное, нечего… Я готовить не умею…

– Я приготовлю что-нибудь, – улыбнулась девушка. – Ну, не знаю… Это как-то невежливо и… А вдруг они неправильно поймут? И…

– Нам и так все рассказывать придется, – вздохнул. – А то вместо нас Стайлс расскажет. Я давно предлагаю, тем более, – за время разговора вышли из Министерства, Том взял ее за руку и трансгрессировал вместе с ней на крыльцо старого деревянного дома. И завел внутрь, смутившись пыли и грязи, царивших снаружи. Внутри тоже было довольно пыльно, но все-таки почище… – Ну вот, живу тут, – зажег лампу в холле размером с небольшую каморку и пожал плечами. Розалина осмотрелась. – Купил чуть больше двух лет назад, продав квартиру. Он немного побольше… – рассказывать, зачем продавал квартиру и покупал дом, не стал. Не стоило ей знать, что он его купил, когда вроде бы начал встречаться с одной женщиной… Они быстро разошлись в разные стороны… Но рассказывать Розалине о тех, кто был раньше, язык не повернулся бы… Не хотелось обижать, заставлять ревновать и просто как-то показывать, что она – после кого-то. Конечно, она не подаст вида, не устроит скандал – кроткая, тихая, спокойная Роззи на такое просто не способна. Но все же будет переживать, думать об этом…

Она не после кого-то, она одна. И теперь так и будет.

– Ну… уютненько… – осмотрелась и выдавила улыбку. Поглядел на ботинок, валяющийся под вешалкой. Да уж, ничего не скажешь, уютненько. Главное на кухню первой не пускать, не показывать же грязную посуду. Чище всего – в гостиной… Даже можно сказать чисто, только вчера убирался. В спальне тоже, но не отправишь же туда молоденькую валькирию… Не поймет, испугается. А пугать не хочется. – А где кухня?

– Погоди минутку, – отвел в гостиную и нырнул на кухню. С утра торопился, чашка из-под кофе грязная, крошки на столе от хлеба… Но не так плохо, как боялся. Пара взмахов палочкой и все чисто. Вот теперь можно звать Роззи…

***

…Яичница с беконом пахла очень вкусно и ароматно. Больше ничего в холодильнике холостяка-аврора не нашлось, гости тут были явлением редким, а хозяин привык питаться на скорую руку. Но сейчас и свежезаваренный чай, и яичница были настоящим объедением. Ел медленно, наслаждаясь вкусом и запахом. Роззи, снявшая оба свитера – в доме было довольно-таки тепло, в гостиной горел камин, а на кухне Розалина только недавно готовила, – сидела в простенькой серой блузке без узора, со строгим воротничком, и темных джинсах, пряча под столом ноги в противного зеленого цвета носках… Почему их купили, она уже и не помнила, но носить их тоже пришлось. Девушка уже съела свою небольшую порцию и пила вкусный чай, ей же и заваренный, с сухими бисквитами. Ее настроение и самочувствие улучшилось, но идти домой теперь было уже немного поздновато – десятый час вечера. Мама и папа догадаются, где она, конечно же, раз разрешили. Тем более они и самой Роззи говорили то же самое. Вот и довелось воспользоваться разрешением.

Чистых полотенец нашлось прилично, выбрала самое большое и скрылась в душе, заперев, конечно, дверь. Даже не потому, что боялась, что Том что-то плохое ей сделает, а потому, что так – вежливо и принято, а ее воспитывали строго. Папа всего один раз позволил себе при ней петь похабные песенки… Магловские причем… Да и то недавно, и она уже взрослая. Ну а раз так принято, значит, так и надо делать…

После душа вышла снова в джинсах и блузке, в зале уже диван был застелен простенькой простыней, старой подушкой и тонким одеялом. Поблагодарила и нырнула под одеяло, под которым и сняла блузку и джинсы, аккуратно навесила на спинку. Помять не хотелось, еще целое завтра в них ходить… Том улыбнулся, потрепал по волосам и нежно поцеловал в лоб.

Притянула к себе и поцеловала в губы, нежно, но по-настоящему, закутавшись перед этим в одеяло получше, чтобы маечку не было видно…

– Я люблю тебя, Роззи, – прошептал совсем неслышно, но сердце у нее замерло. Любит ее… Так вдруг захотелось прижаться к нему, закрыть глаза и не отпускать целую вечность… Ее выбор… Но ведь Наставница Оливия говорила, что она может полюбить свой выбор. И она полюбила. Как минимум, ей очень хотелось в это поверить…

– Я люблю тебя, – шепнула в его губы, проведя рукой по теплой и немного небритой щеке. – Томас…

– Спокойной ночи… – задул свечу, которая горела на столике в гостиной, и ушел, закрыв за собой дверь. Вскоре уснула, улыбаясь. Всего несколько слов и взгляд, и для счастья больше ничего не нужно… Он ее любит… И она его. Ведь любит же. Хочет любить…

***

– Розалина Аманда Браун! – папа с искренним возмущением на лице смотрел то на нее, то на Тома. – Что это все значит, девушка?! Я утром ничего не подозреваю, в саду убираюсь, тут сова прилетает от Стайлса. Мисс Браун, мол, с мистером Реддлом за ручку в лифте ехали и за ручку из лифта вышли… Почему мистер Стайлс это знает, а я, отец мисс Браун, нет?!

– Папа, мы хотели рассказать, но…

– Розалина волновалась и набиралась решимости, – влез Томас. И ойкнул, получив по рукам тыквой для Хэллоуина.

– Два аврора боялись рассказать, что у них отношения. Ну у нас и защитники магического порядка! – Брендон потряс жилистым кулаком. – Ну она ладно, ну ты-то… Взрослый мужчина! Аврор! Меня, старика, боялся что ли?! И не зря?! Вы чем там тайком от нас с Лили занимаетесь?! – гремел мистер Браун. Лили пыталась урезонить мужа, бегая вокруг него с успокаивающими жестами.

– Ну, за руку гуляли, и… мис… Томас меня целовал. И мы обнимали друг… Ну… – покраснела валькирия так, что обошла бы по красноте помидор.

– И ничего кроме! – перебил ее Реддл. – Мистер Браун, ну не думаете же вы, что мы могли… – мысленно он завязывал Стайлсу руки бантиком. Они трансгрессировали к Браунам сразу после занятий Розалины, вечером во вторник, но их уже ждали. Вечером Том отправил сюда Патронус, чтобы Браун не переживали, где младшая дочка. Но утром пришло письмо от не в меру активного друга семьи.

Брендон жестом отозвал Томаса в сторону и оглянулся на напуганную таким приемом дочку.

– Том, что у вас с ней? Только честно? Ну… ночевка…

– Она спала в гостиной, я в спальне. Не думаешь же ты на самом деле, что я мог бы… Брендон?

– Просто она совсем молоденькая, и я не хочу, чтобы ей было плохо или причинили бы вред. Не хочу, чтобы она пожалела, что выбор…

– Выбор?! – непонимающе уставился на него Реддл. – Что значит выбор? – Брендон осекся и замолчал.

– Ну, что она тебя выбрала и теперь с тобой… Ну и ты все же взрослый мужчина… – он закашлялся.

– У меня, вроде бы, есть голова. Я не прикоснулся к ней, кроме поцелуев. И мы хотели все рассказать. Иначе и Стайлс бы нас за ручку не увидел, правда? – усмехнулся он. Браун кивнул. – Обещаю и впредь не причинять ей вреда, никакого. Тем более… она же встречалась с тем мальчиком, Долоховым? – Браун поперхнулся и немного помолчал, прежде чем ответить.

– Можно и так сказать. Они… Ну, как у всех подростков, симпатия и такое все. Но случилось так, что они поссорились.

– Из-за меня…

– Да нет, так просто сложилось, – покачал головой Брендон.

– В любом случае, я обещаю, что ни словом, ни действием не заставлю ее пожалеть о том, что она со мной. Никогда…

– Ты ее любишь? – Розалина и Лили зашли в дом, а Брендон снова угрожающе покачал тыквой. Реддл кивнул, без улыбки, серьезно. И Брендон пригласил Тома внутрь, поужинать с семьей. И в дверях заметил, тихо, так, что слышал его разве что только Томас:

– Значит, малышке повезло… Больше, чем Вирджи. Валькирии влюбляются только один раз, Том. Помни это. Роззи любит тебя. И помни, что любит она тебя по-настоящему, как никого…

– Это невозможно забыть. Она первая, кого я по-настоящему люблю, – улыбнулся аврор. – И, думаю, это не изменится…

“Как знать…”, – уже не вслух отметил улыбающийся Брендон, покачивая тыквой. – “Как знать… Когда она скажет про выбор, все будет зависеть только от тебя… А скажет ли, к слову?”

***

Еще четыре месяца промчались, как сон, курсы в аврорате, дом, переписка с Антонином, раз-два в месяц, и раз-два в месяц встречи на часок в Хогсмиде. А один раз даже позвала погулять и его, и новую приятельницу, сокурсницу из аврората. Почему-то хотела познакомить, вдруг хоть немного отвлечется, полюбит другую и не будет так страдать. Видеть его глаза не могла, больно. Сократила общение, как сумела, но совсем прервать не получилось… Видела, что мучает, что не отпускает до конца, но ничего не могла с собой поделать. Совесть грызла постоянно, отравляя жизнь и мешая быть счастливой. А счастливой ее делал он…

Мама с папой приняли новость, Джесс и Ирма порадовались, что она наконец созналась родителям (те и так давно все знали, как мама потом шепнула на ушко). Натан и Тадеуш приняли Тома на Рождество в круг мужей сестер Браун. Рождество отметил с ними, сидел совсем рядом и прямо как тогда, год назад, ни он, ни Роззи не могли есть пирог, которым угощала большую семью Лили. От воспоминаний о том, первом ужине здесь же, в гостиной. Когда еще они не были парой… Когда еще оба смущались и нервничали, и сомневались.

День рождения Тома, тридцать три года. Подарила красивую чернильницу-змейку, дорогую и удобную. Как намек на Тайную комнату. Он впервые обнял ее тогда и иногда она засыпала, вспоминая тот поход. То, как противилась выбору сначала, а потом поняла, что хочет его принять… И теперь не жалела…

Иногда оставалась ночевать у него, начались ночные тренировки и первые задания за пределами аврората. С опытными наставниками, конечно. И сил порой не было, чтобы сосредоточиться и представить дом. Хотя к нагрузкам все лучше привыкала. А иногда специально притворялась, что устала, чтобы можно было вечером посидеть на небольшой кухне с чаем и сухими бисквитами, слушая дождь или глядя в окно на то, как падает снег… И разговаривать. Рассказывала о себе и своем детстве, научилась упоминать Тони (а как без него? Они же были друзьями и остались ими для нее), так, чтобы голос не дрожал. Расспрашивала Тома о его детстве, которое, совсем раннее, пришлось на войну между маглами. Отца, возможно, призвали, но Томас точно не знал… Сам он ее не помнил, помнил только, что маглам тогда жилось тяжело и плохо, как и им с мамой. Фамилия у него была от отца. Его тоже звали Том Реддл. А второе имя – дедушкино, маминого отца. Марволо…

А иногда просто сидела, положив голову ему на плечо, смотрела на огонь в камине и отгоняла мысли прочь. В такие минуты была почти счастлива, но только почти… В глубине души все равно жило что-то, мешавшее быть счастливой.

Вот и в этот раз осталась, хотя была суббота. Дождалась его и пошли вместе. Джим, приятель Тома, тоже из аврората, по этому поводу съязвил что-то вроде: «говорил я тебе, отучится она и вы еще вместе покажетесь», на что получил от Тома уши в виде бантиков, оставленные Реддлом до понедельника в качестве назидания. В аврорате уже давно все поняли, но как-то с пониманием отнеслись, привыкли даже. Скримджер, правда, поначалу недоволен был, но занималась на курсах с таким усердием, что постепенно и начальник оттаял и даже заметил, что Роуз – одна из двух лучших студенток на ее курсе. Из четырех, один парень еще в ноябре ушел, он года на два раньше школу окончил. Не понравилось ему, сложно…

Поставила на стол тыквенную кашу, улыбнулась, вспоминая тыкву, которой им папа в октябре угрожал. И со спины обняли теплые руки.

– Ты меня балуешь…

– Просто я умею готовить и люблю это делать, – обернулась к нему лицом и нежно поцеловала в губы. – Давай ужинать, – совсем уже привыкла и в роль хозяйки вживалась. Кухня теперь полностью была в ее распоряжении. Даже купила новые прихваточки и пару мелочей, и сразу стало как-то уютнее… А Том начал лучше за домом следить и ботинки под вешалкой, как в первый раз, больше не валялись. А в доме от ее присутствия стало уютнее и теплее.

Поужинали, на улице сильный ветер, снежинки все окно залепили. Но тут, дома, так хорошо и тепло. Дома?! Она же тут не живет еще… А ведь так хочется.

Как обычно, укуталась в одеяло, новое и теплое, для нее купил. Но почему-то не захотелось его отпускать. Прижалась теснее, целуя его, пальцы запутались в его волосах. Одеяло сползло… Теплая ладонь коснулась ее плеча, скользнула по спине, прикрытой только бюстгалтером. По телу пробежали мурашки, стало отчего-то очень жарко. Расстегнула верхнюю пуговку его рубашки, как-то невольно, сама не понимая, почему это делает… Не отстранилась, когда губы коснулись ее шеи… Не отстранилась…

***

Глаза открывать не хотелось, хотелось спрятаться под кровать и там теперь жить. Под вот эту самую кровать, на которой они спят… Теплые руки обнимают ее, и на плече у него так уютно. Но стыдно, стыдно за то, что ночью случилось. Нельзя было так, не принято же. И сделанного не исправишь. Все-таки открыла глаза и встретилась с его взглядом. Внимательным, нежным и виноватым. Ему, наверно, тоже неловко и стыдно… Только сейчас осознала, что на ней ведь ничего нет и скромно нырнула поглубже под одеяло… Совестно. И правда бесстыдница она, еще какая!

– Как ты? – прошептал, убирая ее волосы за ушко. – Роззи?

– Ничего, – выдавила улыбку. Вчера так нежно целовал ее, и так бережно… И предупреждал, что немного больно будет, и валькирии ведь терпимы к боли, а все равно вскрикнула… – Все хорошо, – прижалась к нему и всхлипнула. – Мама с папой убьют… Так же нельзя… Мы же не женаты… – гладил по затылку, целуя в макушку, пахнущую шалфеем. Совсем еще чистая, вот уж и правда ангелочек. Он-то как умудрился? Опытный человек, умный, аврор. А не удержался. Роззи, маленькая, родная. Его…

– Можно им не рассказывать. Ну а то, что мы не женаты… Это ведь только пока, – улыбнулся. – Роуз, родная, обещаю, мы будем вместе. Хочешь этого? – заглянула ему в глаза и молча кивнула. Хочет… По-настоящему хочет. И маме с папой не скажет, ни к чему. Укуталась в одеяло, отобрав уголок у него. И замерла, разглядывая широкий торс с шрамиком внизу справа. Тонким, белым… Вчера и не заметила… – Боевая рана, – понял, на что она смотрит, и усмехнулся. – Старая, уж шестой год. – И обмер, увидев, как по щеке катится слезинка и падает на шрам. На глазах исчез…

– Я же валькирия, – поцеловала то место, где был только что шрам. – Привыкай… Не все, конечно, но такие маленькие могу убрать… – Притянул к себе, нежно целуя. Валькирия, человек, вейла… Не важно. Просто его Роззи, его девочка… Его женщина…

***

– Я прошу твоей руки, – как гром среди ясного неба прозвучало 25-го марта, в ее день рождения. Подарил сережки с камушками, а когда мама с папой зашли в гостиную, где они и сидели, опустился на колено и… От этих слов даже сердце заколотилось как сумасшедшее… Теребила поясок платья, не решаясь и рот-то открыть. Не сказала – выдохнула. Да. Но в гостиной было так тихо, что услышали все. Обнял, крепко-крепко, а на пальчике – колечко, из серебра. Красивое… Помолвлена. И не так, как тогда, в школе, планы есть, а кольца – нет… По-настоящему. Вроде и не первый раз предложение делали, но отчего-то волновалась. Даже в первый раз – и то меньше. Наверное, все же здесь не только выбор. Любовь. Настоящая.

– Ну, раз Роуз хочет, мы тоже не возражаем, – мама прослезилась, а папа крепко пожал Тому руку. – Рад, что вы надумали. Розалине очень повезло с любимым. Настоящий мужчина… – поперхнулся. Знал бы Брендон, что тогда в феврале случилось, а теперь и еще раз, убил бы новой тыквой. Так что пусть лучше не знает. А теперь вроде как уже не так страшно, Роззи невеста. Его невеста.

Весь вечер обсуждали свадьбу, решили пожениться летом, в июле, когда тепло будет и красиво. Обвенчаться. Вечером проводила его и всю ночь сидела с мамой на кровати и мечтала – каким будет платье, кто будет среди гостей, что он ей скажет… Но даже сейчас, когда девушку переполняло счастье, что-то болело глубоко внутри. Сказала об этом маме, та отнеслась с сочувствием и пониманием. Расплата за дар…

***

– Не крутись! Розалина! – пока швея что-то наметывала и прикалывала, командовала Ирма. Платье шилось на заказ, придумала его Ирма, она и занималась его пошивом. За три недели до свадьбы начали, заказ был срочный и вот до свадьбы еще неделя, а платье готово и его теперь шлифуют. Джессика и мама, тут же рядом что-то тоже творившие со скатертями и салфеточками, переглянулись. – Не крутись, говорю. Ты должна у нас красивее всех быть! Даже не верю, замуж выходишь, – она хлюпнула носом. – Выросла наша маленькая сестренка…

– Ты ж сама ее сватала, – заметила Джесс.

– Все равно грустно. Маленькая наша, а вон замуж собралась. Теперь Ядвигина очередь…

– Эй, ей всего семь лет! – возмутилась Лили. Роуз прыснула, на что получила сердитый взгляд швеи.

– Так я подожду, – улыбнулась Ирма. – Ну люблю я свадьбы, хоть каждый год Джесс с Роуз замуж выдавай.

– Мы тебя будем выдавать! – хором огрызнулись сестры. Ирма покачала головой.

– Тадеушу, боюсь, не понравится.

– За него и будем, – хихикнула Розалина.

– Нет уж, – Ирма отскочила, замахав руками. – Я эту свадьбу по-польски больше не хочу, мне одной хватило! Не крутись ты! – Розалина подняла к небу глаза… Это несчастное платье она за два дня примеряла уже раз двадцать. Видеть его скоро не сможет… Хорошо еще у нее перерыв в занятиях полтора месяца, а то бы сейчас с этими хлопотами с ума сошла. А ведь мама, сестры, папа и сам Том помогают. И друзья тоже… Но все равно хлопотно…

– Так, надо приглашения написать и отправить, – отпустив швею, заметила Лили. – Роуз, займешься вместе со мной? Список своих гостей Том нам дал, мы тоже, вроде, определились уже… Ирма, ты уверена, что вам с Тадеушем эта сумма по силам, что на вас выпала? Джесс? – обе женщины только отмахнулись. Реддл вложил большую часть денег, а ведь копил долго, но для свадьбы не пожалел. Как только понял, что иначе от Ирмы не отделаешься и свадьба будет большая.

– Да, мама, – взяла список гостей со своей стороны и убежала писать приглашения. Все готовы были глубокой ночью, папа и Том завтра будут организовывать доставку адресатам, как вдруг рука сама собой обмакнула перо в чернила, добавила строчку в список гостей, а потом и приглашение написала. Позвала сову Натана, которая тоже у них находилась, на всякий случай, хоть и подальше от Роззи. Купил зимой. Отправила и лишь потом осознала, что только что натворила… Что за имя вписала, хотя не хотела, не собиралась, ведь жестоко, а она и так себя ненавидела за странную слабость. Антонин Долохов…

***

До свадьбы два дня, совсем скоро, и волнуется все сильнее, но отчасти из-за приглашения Антонину… Вдруг придет? Хоть бы нет, пусть обидится, пусть ненавидит, только бы не пришел. А ведь еще кое-что надо сделать, обязана. И лучше до свадьбы, обманывать сил уже нет. Трансгрессировала на такое знакомое крыльцо, постучала. Дверь открылась. Том с удивлением на нее посмотрел, в домашней рубашке и старых брюках. А ведь он сейчас в отпуске, точно. Удачно так, прямо к свадьбе все. Наверное, он заранее это все продумал.

– Роззи? – попросила выйти с ней и кое о чем поговорить. Согласился, взял под руку и до самого мертвого озерца шагали молча. Наконец остановилась на берегу, сделала глубокий вдох. Будь что будет, но обманывать нельзя. Он ведь почувствует недосказанность рано или поздно. Захочет ее оставить и уйти – лучше сейчас, пока не поженились. Давно стоило, но так страшно его потерять… Решилась. Опустила глаза, села на траву и начала рассказывать про выбор и то, как он делается и что валькирия к нему чувствует… Голос дрожал, как чужой.

Закончила, ощущая, что вся в слезах. Поднять глаза не решалась, и не видела, с каким понимающим взглядом он сидит. Догадывался еще со слов Брендона, в Хогвартсе нашел «Историю валькирий Британии», кое-что про выбор понял. Читать про Роуз не захотел… Месяц назад читал.

– Ты – мой выбор, – прошептала, закрыв лицо руками. Рассказала все, и про Антонина, и про то, как сначала противилась, ведь совсем его не знала… И как, когда начала узнавать, захотела принять выбор, и как теперь счастлива. Боялась, что уйдет молча, как тогда Долохова, но не ушел. Обнял за плечи, притянул к себе. Голос прозвучал хрипло:

– Скажи мне только одно… Я понимаю, ты не знаешь, любовь ли выбор или нет… Ты хотела бы, чтобы это была настоящая любовь ко мне? – заглянула ему в глаза. Влажные, а в глубине все равно какие-то искорки светятся.

– Да… – робко коснулась его руки. – Я хочу тебя любить. По-настоящему. Хочу верить, что это любовь…

– Я люблю тебя, Роуз, – спокойно, чтобы не выдать боль от прозвучавшей правды и обиду на какую-то несправедливость ее дара, произнес. – И мне достаточно знать, что ты счастлива и не жалеешь. Что ты хочешь любить. Если это большее в нашей ситуации, мне этого хватит.

– Ты… Мы…

– Послезавтра мы женимся, Роззи, – сжал ее ладошку в своей. – И этого ничто не отменит. Обещаю.

– Я люблю тебя… Насколько для валькирии возможно. И иначе не будет…

– Я знаю.

========== Часть 10. Новая жизнь… ==========

– Что-то старое, – Ирма коснулась колье на шее сестры, доставшегося ей от Лили, – что-то новое – серьги. Что-то голубое, то есть подвязка, заимствованное…

– Мои туфли, – встряла Джессика.

– И шесть пенсов. Магловские традиции соблюдены, а мы все-таки хоть и не маглы, но тоже англичане… – отмахнулась Ирма. Розалина вздохнула.

– Ты полячка, – улыбнулась она, снова повернувшись перед зеркалом, отражавшим молодую девушку в белоснежном платье, с аккуратно уложенной прической из темно-каштановых волос. Фата ложилась на пол, спускаясь от венка из белых искусственных цветов. Роуз взглянула на свое непривычно красивое личико, с не менее непривычным макияжем – ей накрасили ресницы и чуть заметно подкрасили губы, хотя девушка не красилась никогда… На глаза от волнения навернулись слезы, дыхание замирало, а сердце, напротив, колотилось как сумасшедшее. До свадьбы оставалось все меньше и меньше, всего несколько часов. Меньше двух часов…

– Ну и что? Я и британка тоже! – усмехнулась Ирма. – Ладно, Джесс, пошли одеваться, а то скоро на свадьбу идти… – женщины упорхнули, оставив Розалину наедине с ее мыслями и эмоциями в спальне, когда-то принадлежавшей ей. Но уже сегодня вечером она отправится в новый дом… Девушка сжала в руках медвежонка, с которым так любила играть в детстве.

Она заберет его с собой, наверное… В новую жизнь… Вот только новую ли? Сердце сжималось при мысли о том, что это могло произойти год назад, и она могла бы идти к алтарю совершенно с другим человеком. Когда она думала о том, чего уже никогда не будет, просто не может быть… И какая-то крошечная частичка души, человеческая, не усыпленная даром и выбором только из-за чар Анны, сжалась от болезненного осознания того, что это никогда уже не вернется. Даже если она захочет, даже если будет снова противиться сущности, живущей в ней, не сможет его любить. Не сможет дать то, чего он ждет, заглядывая в ее глаза с бесконечной болью и бесконечной надеждой на взаимность. Она должна была разорвать эту связь, заставить если не забыть о ней, то хотя бы суметь все же жить, хоть как-то, без нее… Она была обязана сделать это, отпустить, не удерживая, не причиняя боли. Но не могла… Какая-то почти безумная надежда, почти безумное желание быть с ним, не осознаваемое ей самой, останавливало в последний миг. Вина сжимала душу, стоило лишь вспомнить на миг его взгляд, когда она сказала, что им не дано быть вместе… Вина, жившая в душе даже тогда, когда она была почти счастлива. Но только почти. Быть по-настоящему, безоглядно счастливой, ей было не суждено… Расплата за дар.