Текст книги "Игра, финал которой - жизнь (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Ну даешь, Роуз, – снова наклонилась к нему, молясь, чтобы он ничего тогда не почувствовал. Знал бы только папа, какая она бессовестная! Стыдно – ужас!

– Вы в порядке, мистер Реддл? – он кивнул, притянул к себе за плечо. Так близко, что она даже тепло его ощутила. И лица совсем близко, вот еще чуть, и соприкоснутся… Невольно потянулась к его губам, но тут же отпрянула, стыдясь своего порыва. Он вроде бы не заметил, ну или вид сделал, что не заметил.

– Да, в порядке. Ты молодец, так и надо, – улыбнулся, поднимаясь на ноги. Внезапно решилась на то, что уже долго хотела сделать. Подошла чуть поближе, теребя прядку волос. Опустила глаза.

– Мистер Реддл. Вы для меня много делаете, а у вас и так работы полно, наверное… В общем… Если хотите, конечно… Придете на мой выпускной? Мама с папой тоже придут, будут вам рады. Они мало кого знают из родителей ребят… – теребила прядку. Реддл довольно долго молчал, затем осторожно приподнял ее личико за подбородок. Заглянул в глаза.

– Ты уверена, что хочешь меня пригласить?

– Да… – прошептала, заливаясь краской. Но взгляд не отвела.

– Тогда я приду. Ладно, Роуз, на сегодня все, до выпускного, – ушел, помахав ей из двери. Только когда дверь за ним закрылась, до нее кое-что дошло. Он ведь тоже к ней потянулся тогда, к губам… Он ведь тоже…

***

– Мама, ну хватит! – Лили Браун улыбнулась, отпустив наконец Розалину, которой поправляла красивую прическу. Девушка легко покружилась в своем нарядном длинном платье, темно-зеленом, в пол. С красивым тонким пояском и камушками на лифе. Плечики открытые, и спина немножко. Наряднее у Роззи ничего еще в жизни не было. Ирма выбирала, а Ирма умеет…

– Красавица моя, красавица! – мама просто сияла, поправляя свое скромное праздничное платье и то и дело промокая глаза салфеткой.

– Роуз, ты у нас просто совершенство! – отец сиял, то и дело разглаживая воротник пиджака. Сестры не смогли быть, а жалко. Зато он пришел, в парадной мантии, среди других гостей. Роззи его уже видела.

– Пора, – позвал ее Брукс. Родители снова прослезились и убежали в Зал. Роуз надела мантию поверх платья, сжала руку Шарлотты. Та была в пышном красном платье, тоже в пол. И тоже заплаканная. И сама Роуз не удержалась… Семь лет как миг, а вот… Последний вечер… И как потом? Что потом? Неизвестно…

– Роззи? – Антонин. Они пару недель назад почти помирились, он вроде успокоился и попробовал просто с ней дружить. Взял ее за руку, вставая в шеренгу. – Ты как?

– Все нормально, – улыбнулась, вместе с остальными заходя в Зал. Их встретила буря аплодисментов…

Ни одного слова из долгой речи деканов и директора не запомнила, глаза застилали слезы, смотрела на директора, а видела расплывчатое пятно с бородой и в мантии. Услышала только свое имя, вышла как в тумане. Взяла диплом. Со всеми «Превосходно»… Новая буря оваций… Даже неловко как-то. Подбежала к маме и папе, папа забрал диплом, расцеловал в обе щеки. Реддл пожал руку. Руки теплые, сильные, уютные. Даже как-то спокойнее стало.

Блэк в черном платье, как всегда вся темная, высокомерно усмехнулась. Нарцисса, каким-то ветром тут оказавшаяся, тоже. Ну и плевать, не страшно. Отошла к друзьям, шутили, смеялись, и Антонин среди всех. Вроде бы и правда успокоился… И Роуз как-то легче стало и уютнее…

Вальс. Она его когда-то обещала Антонину, и он, наверное, сейчас ее пригласит. Только вот… Она же… Она ведь уже обещала, что…

– Мисс Браун, позвольте, – Реддл вынырнул из толпы, осторожно взял за руку и повел в вальсе. Разумеется, под предлогом того, что лучшая выпускница удостоилась чести танцевать с аврором, много внимания уделившим страшным событиям осени, уважаемым человеком. Рука легла на хрупкую девичью талию, вторая бережно сжимала ее ручку. Роуз робко положила руку ему на плечо.

Даже сквозь ткань платья ощущалось то, какая она теплая. Огромные глаза, скромная и такая родная и милая улыбка. И волосы, которые пахнут шалфеем… Родные. Почему-то такие родные…

Вальс закончился, а он этого чуть было не не заметил. Остановился, подвел к родителям. А ручка у нее такая маленькая, тонкая. И прическа необычно красивая. И это платье… Вся какая-то непривычная, но милая и теплая.

– Роззи, дорогая, веселись. Это твой праздник, – улыбнулась Лили. – Мы с папой познакомились с родителями Бруксов, нам не скучно! – обрадованно улыбнулась и убежала к остальным. Реддл остался.

– Томас, право, нам не скучно, – Брендон и Лили обменялись взглядами. – Если хотите, можете… Пообщаться с остальными.

– Да, Том, мы не обидимся. Тем более это Роуз тебя звала, – Брендон как-то странно вздохнул. – В общем-то мы и не против. Но никаких глупостей, а то…

– Вы о чем? – не понял Реддл. – Какие глупости? Мы с ней… Не думаете же вы, что я и Роззи…

– Нет, конечно. Просто предупреждаем, мало ли… – подошли Бруксы и Брауны отвлеклись. Оглянулся, но Розалины не увидел…

Нашел на галерее, опершуюся на перила. Задумчиво глядела куда-то на небо. Коснулся рукой плеча, хрупкого, худенького, теплого. Вздрогнула. И вечер какой-то прохладный, как бы не замерзла в одном платье-то.

– Все в Зале… Что случилось?

– Ничего. Я не очень люблю шумные празднования. Я как-то… Мне больше нравится вот так, на звезды смотреть, слушать, как листья шуршат. Это очень мирно и спокойно, такое… Уютное, знаете… – обернулась и оказалась вплотную к нему. Провел рукой по щеке, девушка шумно вдохнула и закрыла глаза.

– Ты необычная…

– Я же валькирия… – пробормотала, снова краснея.

– Нет, дело не в этом… Знаешь… – вздохнул. А в конце концов, чего себя и девчонку мучить? И так молчит уже сколько времени, а ведь скучал по ней страшно… И суббот с нетерпением ждал. Лучше уж точки расставить и все… – Роуз, ты мне нравишься… – вырвалось как-то само, повисло в воздухе. Глаза расширились, еще огромнее. Часто-часто заморгала. Не ожидала явно. Думал уже, что оттолкнет и убежит со скандалом, сочтя, что он бессовестный и наглый. Но нет. Обняла внезапно, прижалась. Такая хрупкая, теплая, чистая. Бережно приобнял в ответ, боясь повредить как-то.

– Вы мне тоже… – почти не слышно прошептала. – Мистер Реддл, я вам должна сказать… Вы… я… Вы мой… – хотела сказать про выбор, да не решилась. А вдруг не так поймет и решит, что на самом деле любви к нему у нее нет. А она ведь есть, есть же… Наверное… – Я вас люблю… – выпалила и сама испугалась. Вот уж точно нескромность! И что теперь?.. Кто за язык тянул?

Не ответил ничего, лишь притянул к себе чуть ближе, склонился и коснулся губами губ. Ответила. Губы у него теплые, чуть горьковатые, совсем как в мечтах…

И ведь правда, выбор сделан и жалеть о нем даже странно, не то что глупо. Зря она противилась так… И ему она нравится! Впервые за долгое время девушка осознала, что она счастлива. Почти без оглядки, просто, по-человечески, счастлива…

========== Часть 9. Омраченное счастье… ==========

– Поступила! – с таким радостным возгласом Розалина подлетела к Реддлу, заходившему в коридор, отданный аврорату в Министерстве. Это было начало августа, и девушка только что прошла вступительные испытания и была принята на курсы авроров. Вместе с еще четырьмя молодыми людьми. Ежегодно на мракоборца поступали три-пять человек, эта работа считалась важной, полезной и достаточно уважаемой, и порой приходили даже маги, окончившие школу несколько лет назад. Чтобы тоже учиться на аврора… Правда, не все заканчивали курсы, поэтому реально пополнялся состав аврората примерно тремя четвертями из числа поступающих на трехлетние курсы… И, случалось, взрослые и опытные авроры погибали при исполнении заданий или получали такие раны, что выходили в отставку. Так или иначе, желающие тут работать молодые волшебники никогда не были лишними… – Я поступила! Первая валькирия в Англии, которая захотела стать мракоборцем. Мне так мистер Грюм сказал. И поздравил с тем, что поступила. И ему, и мистеру Скримджеру понравилось, что валькирия хочет стать аврором… И… – затараторила девушка, одетая в поношенные джинсы и свитерок с геометрическими фигурами. Реддл молча смотрел на нее, ожидая, пока поток ее слов закончится. Она еще довольно долго тараторила, вприпрыжку поспевая за ним, про то, какие чары ей пришлось применить на испытаниях, и как она сначала плохо атаковала мистера Грюма, а потом представила, как он обижает маглов, и атаковала так, что он и щитом закрыться не успел… И как ее потом после неудачи еще почти час испытывали на атакующие заклинания… Но в конце концов все-таки приняли…

– Роззи, – уже дойдя наконец до кабинета Скримджера, остановил ее Реддл. – Я очень рад, что ты поступила, правда. Значит, и я буду тебя учить, – он оглядел коридор, непривычно для аврората пустой, и притянул ее к себе, поцеловав в макушку. – Но сейчас мне очень нужно поговорить со Скримджером, я только что вернулся с одного очень важного допроса. Ты сейчас домой?

– Ну… Я хочу маме и папе похвалиться, что меня взяли, так что да. А что? – она чуть порозовела, быстро огляделась и две хрупких ручки обвили талию мужчины.

– Я после семи сегодня буду свободен. Если хочешь… – рука скользнула по ее щеке. – Как насчет небольшой прогулки и более подробного рассказа о твоих вступительных испытаниях? В Гайд Парке…

– Хорошо, мистер Реддл, к семи буду около Министерства, – два больших карих глаза смотрели на мужчину с выражением непередаваемой нежности. Что-то светилось в глубине их, и с каждым июльским днем разгоралось все больше. Реддл стал привычным гостем в доме Браунов, посещая Брендона и подготавливая Роззи к испытаниям… И хотя ее родителям еще ничего не говорили, о том, что отношения уже начались, они, зная, кто такая их приемная дочь, понимали, что происходит что-то необычное и что отношения Розалины и Тома потихоньку переходят в стадию чего-то большего, чем дружеская симпатия друг к другу. И, учитывая, что Реддл был выбором Роззи, это было естественно и препятствовать этому было невозможно. Лили и Брендон и не препятствовали… Ирма же и Джессика в этом году прибывали только в начале августа. И пока еще не прибыли.

– Томас, – легонько чмокнув ее в кончик носа, прошептал мужчина. Он уже больше месяца приучал ее звать его по имени, но девушка упорно продолжала все же называть его «мистер Реддл». Хотя оговорки «Томас» и «Том» у нее случались все чаще… – Ты уже можешь называть меня Томас…

– Да, конечно, – робко улыбнулась валькирия. – Значит, в семь буду около входа в лифт, – Розалина, приподнявшись на цыпочки, чмокнула мужчину в щеку и убежала в противоположную сторону, чтобы отправиться домой и обрадовать родителей приятными новостями. Реддл, со вздохом посмотрев вслед быстро удалявшейся спине, постучал в дверь кабинета Скримджера и, получив разрешение, скрылся внутри.

Розалина же со всех ног поторопилась к лифту наверх, в Атриум, откуда и собиралась отправиться домой. И, скользнув между закрывающимися перед ней дверьми, лицом к лицу столкнулась с молодым парнем в министерской мантии. Его длинные черные волосы были слегка растрепаны. Серые глаза скользнули по ее порозовевшему лицу. Руки крепче прижали к груди толстую папку с бумагами. Двери закрылись.

– Тони…

– Тебе куда? – проигнорировав ее едва слышный голосок, осведомился юноша.

– В Атриум. Я домой. Только что поступила на аврора, – она улыбнулась, не решаясь поднять на него глаза.

– Мне туда же. Устраиваюсь на работу, в Надзор. Пока что секретарем, ну а там и инспектором стану, – отозвался парень. Розалина отвернулась, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Целый месяц не виделись и даже писем друг другу не писали, но стоило увидеть снова – странно защемило в душе, словно что-то болело там, за прочно уже поглотившим ее даром. Что-то искреннее, человеческое, ушедшее навсегда. Ушедшее, но почему-то проявляющееся снова… Наложенные Анной чары делали свое ужасное дело, до конца не отпуская чувства Розалины, которые обязаны были пройти, но оставались.

– Это хорошо, твоя мечта сбудется, – улыбнулась Роуз. Вымученно. Антонин мягко взял ее за теплую ладонь. Лифт остановился и зашел кто-то еще, мужчина с тощей рыжей бороденкой и в очках.

– Я тебя поздравляю! – улыбнулся Долохов. Розалина посмотрела на него, в карих глазах блеснули слезы. – Ты же всегда мечтала поступить, и вот поступила! Кстати, ты сильно занята? – он чуть не уронил папку, которую продолжал прижимать к себе второй рукой. – Может, пообедаем и новостями обменяемся? Целый месяц не виделись!

– Ну… – лифт остановился и зашли две полненьких женщины в синих мантиях. Розалина отступила в сторонку, чтобы не столкнуться с ними. – Я хотела маме и папе сказать, что… И уже пять вечера… – забормотала она. Ей хотелось поскорее порадовать родителей, чтобы к семи успеть вернуться, ведь ее будут ждать. – И я очень устала, испытания все пришлись на сегодня, с семи утра тут, – выпалила она. Довольно громко, так, что женщины и мужчина с любопытством покосились на девушку в магловской одежде с золотой цепочкой на шее. Роззи осеклась и замолчала.

– Ну да, понятно, – грустно усмехнулся Долохов. – Ну а… как твой выбор поживает? – валькирия вздрогнула. Она ждала этого вопроса и боялась его. Боль снова вспыхнула внутри, вместе с осознанием того, что она испортила ему жизнь. Что он ведь ее все еще любит и будет любить…

– Нормально, – буркнула себе под нос, снова отвернувшись, и высвободила руку. – Даже хорошо, – Атриум! Наконец-то! Посмотрела на множество каминов и фонтан как на родник посреди пустыни. Спасение! Не придется при этих министерских важных волшебниках краснеть и объясняться на тему того, что произошло между ними. Того, что осталось в прошлом и о чем объясниться было уже просто нельзя, этого больше не было…

– Ну… Тогда… – вышел вместе с ней из лифта и зашагал к камину. Плечи опустились под мантией, рука, которой он держал ее за руку, безвольно упала. В глазах застыло выражение боли… – До встречи, как-нибудь столкнемся, может…

Не выдержала и коснулась его локтя, быстро отдернув руку. Сердце сжималось в комочек, хотелось провалиться под землю. Страшно, стыдно и больно. Больно – главное из ощущений… За него и за себя, что пришлось так сделать. И за мистера Реддла, ведь он так и не знает, что ее выбор, так и не решилась сказать правду, да и как такое скажешь? Как объяснить? Как объяснить, что за любовь такая, что ее свыше отвели. Вдруг решит, что она его не любит, и отвернется. И исчезнет… Как потом, ведь к нему так тянет… Ведь он – выбор. Человек, которого она всю жизнь будет любить, потому что он для нее… Особенный. Ведь валькирии любят не каждого, влюбляются лишь раз, в выбор. Вот только к Тони у нее было что-то, и она думала, это была любовь… Валькирии влюбляются лишь раз, и это может быть Долохов. Но это ничего не меняло и делало еще больнее… Тогда это значило, что она никогда не полюбит. Уже влюбилась, но выбор ей сделали другой… И этого – не исправить.

Розалина не знала, любила ли его, и сомневалась, что любила. Но сомневайся она или нет, выбор был другим. И то, как замирало сердце, когда он прикасался к ней, то, как часто она вспоминала за это время их первый поцелуй, то, как часто она, обняв подушку, думала о нем, предвкушая, что скоро он снова заглянет в гости и она увидит его и услышит, и украдкой, быть может, сумеет прикоснуться к его губам своими… Все это наводило ее на мысль, что она полюбила все же его, ведь поцелуи и касания Антонина были ей приятны, но нежности в сердце не вызывали. И сердце и дар согласны были с этими рассуждениями. Но что-то иное, и как будто чужое, в голове шептало, что она его любила и любит, заставляя ее сомневаться и не знать, так ли это. И держать его, не отпуская до конца. Она не давала обещаний, понимая, что их не может быть. Но не могла, хотя хотела и пыталась, сказать твердое «нет». Что-то внутри мешало, и девушка никак не могла понять, что же… И отказать не могла. Вот и сейчас, язык словно сам собой двигался и действовал, ей не хотелось, а язык действовал:

– Знаешь, давай в субботу в полдень в «Трех Метлах» посидим? Как раз и поболтаем…

– А твой выбор не будет против? – усмешка, но усмешка болезненная, вымученная.

– Не будет, – постаралась сказать уверенно, чтобы не показать, что сомневается в этом. Вроде удалось. На том попрощались и разошлись по домам.

***

Семь часов и одна минута. Небо хмурится, как назло. Розалина повела худенькими плечами в нелепом свитере с ромбами и кружочками, обходя полукругом старую телефонную будку.

Из нее выходили волшебники и волшебницы в мантиях и плащах, оглядывались кругом и трансгрессировали. Некоторые спрашивали, что Роуз тут делает. Пришлось немного обманывать, хотя делать это она никогда не любила. Говорила, что ждет папу, ее саму, и это было хорошо, пока не узнавали. Но…

– Роуз… – мужской голос раздался над ее ухом. Всего пять минут тут, а отвечать на вопросы пришлось уже раза три. А теперь ее еще и по имени назвали. Обернулась, делая вдох и краснея. Натан. Джессика в черной мантии стояла рядом с мужем, поправляя прядку распущенных волос. – Ты чего тут делаешь в семь вечера? – Натан, оглядевшись, втянул жену и ее сестренку в углубление стены ближайшего здания, чтобы скрыться от маглов, поскольку супруги Дафт были в мантиях. Роуз встала перед ними, еще больше загораживая.

– Привет, – пробормотала она. – Я… Я на аврора поступаю… Результатов жду… – покраснев от кончиков ушей по мизинцев на ногах, замямлила девушка. Джесс фыркнула.

– Роуз, я твоя сестра и вижу, когда ты начинаешь пытаться обманывать. На самом деле ты что тут делаешь?

– Результаты тебе еще пару часов назад должны были сказать, – добавил Натан.

– Жду. У меня сегодня встреча… Вы к нам скоро?

– В субботу вечером. Ирма когда прибудет? Не писала?

– Собираются в воскресенье, они все приедут, наверно… – улыбнулась, подумав было, что неприятные расспросы окончены. Но те и не думали кончаться.

– Это хорошо… А с кем встреча? – с любопытством спросила Джессика. Розалина только горестно вздохнула, обманывать не хотелось, но разве можно рассказать, с кем? Как-то неловко семье рассказывать, какие у нее теперь отношения с Томом. Да и… Не за углом склада какого-то это делать же! От необходимости что-то говорить избавила мужская тяжелая рука на плече и голос, послышавшийся над самым ухом.

– Добрый вечер, мисс Браун. Добрый вечер, миссис… – Том на пару секунд замолчал. – Дафт и мистер Дафт. – Он не был на свадьбах старших дочерей Браун, но на камине в гостиной стояли две красивые рамки со свадебными колдографиями Ирмы и Джесс. За время частых визитов к Брауну, которые он раньше не делал, общаясь с Брендоном в Министерстве и посещая Хогсмид и Косой Переулок, Реддл поневоле запомнил старших сестер. Тем более, что теперь было для него крайне удивительно, Ирма, Джессика и Розалина были чем-то похожи. Темно-каштановые волосы и карие глаза. У всех троих. Но вот лицо у Розалины было совсем другим, и теперь Реддл понимал, почему. Однако что-то неуловимо общее у них все-таки было.

– Добрый вечер, мистер…

– Реддл, – подсказала Розалина нахмурившейся Джессике. – Это папин друг, аврор. Я ждала мистера Реддла, он обещал…

– Я занимался подготовкой мисс Браун к поступлению, иногда получалось вечером вырваться к Брендону. Вот сейчас Розалина обещала рассказать мне, как прошли испытания, может быть, дам напоследок еще парочку советов, – Реддл пришел на выручку покрасневшей еще больше девушке. На нем была кожаная куртка и брюки, что и помогло еще лучше закрыть Джесс и Натана в их мантиях. Еще минут пять любезничаний с обеих сторон и супруги Дафт отбыли домой. Реддл же повернулся к Розалине, притянув ее к себе за талию. Бережно. Словно она была хрупкой веточкой и он мог легко ее сломать.

Роззи не была первой женщиной в его жизни, но она была первой, к кому было такое нежное и бережное чувство. Первой и единственной женщиной, которой удалось заставить опытного аврора и сурового человека вести себя как мальчишка, смущаясь и радуясь простым прикосновениям руки к щеке и легким поцелуям. Из-за этого-то странно бережного чувства он довольно долго молчал, до самого ее выпускного, боясь, что исчезнет что-то легкое и неуловимое между ними. Но все же не выдержал в ночь выпускного и не жалел об этом… Как оказалось, его чувства к ней, которая на момент первой встречи была совсем школьницей, были ответны. Вот и сейчас… Девчонка, совсем еще девчонка, всего восемнадцать лет. И все же в ее чистом и неунывающем, добром характере было что-то, делавшее ее особенной, выделявшее из других молоденьких девушек. Что-то такое, в чем в ней, в каждом движении и слове, проявлялся дар.

– Может, стоит рассказать твоим близким? – они трансгрессировали в парк, когда Томас задал этот вопрос. Розалина пожала плечиками.

– Я просто… Давай позже? – она чуть порозовела. – Я боюсь… – призналась девушка. Так и было, она на самом деле много чего боялась. Что мама, папа и сестры его не примут, боялась признаться, что он ее выбор, боялась потерять эту лишь только начавшуюся любовь, делавшую ее такой счастливой…

– Глупышка, – мужчина остановил ее, обнимая за талию одной рукой, второй перебирая длинные густые волосы. – Мама и папа поймут, я уверен. Хотя я и сам не понимаю, что во мне тебя так привлекло…

– Ты хороший, – Розалина прошептала это, пряча лицо где-то в районе его груди. – Валькирии любят только тех, у кого хорошее сердце, но кто сам себя удерживает от жизни и радости. Мы призваны такое исправить, – она сделала вдох. Он был ее выбором. Но не скажет же она ему прямо: «Тебя мне выбрали»… Нужно было хотя бы подготовить к этому. Да и обязательно ли ему об этом знать?

– Ты обещала рассказать, как прошли вступительные испытания, – заметил волшебник, чуть отстранив ее.

– Да. Мистер Реддл, – начала было девушка, однако Томас возмутился:

– Ты только что обращалась ко мне на «ты». Роззи, хотя бы наедине можешь уже называть меня по имени! – покачал он головой. Кивнула.

– Извини, – и, словно выдавливая из себя, пробормотала. От непривычки называть его так вслух голос дрогнул. Про себя она уже давно называла его «Том», еще после Пасхи, когда окончательно приняла то, что она любит его. Но вслух так называть пока ей случалось только в виде оговорок. И вот теперь пробормотала: – Том. Так вот… – она медленно прогуливалась вместе с ним по многочисленным дорожкам и аллеям парка, однако почти ничего вокруг не замечала, увлеченная рассказом. Реддл внимательно ее слушал, и в самом деле критикуя и давая советы и наставления. Так или иначе, а когда они сели на скамейку с красивой резной спинкой, уже начинало немного смеркаться. Поднялся ветерок и листья зашуршали, как будто шепчась. Роззи замолчала, прислушиваясь к их шелесту.

– Я люблю шорохи леса, – заметила она. – У нас вокруг городка растут леса, и хотя наш дом на отшибе, он ближе всего к лесам. Я часто туда ходила в детстве по вечерам. Там как-то… уютно…

– А в домике, где я живу, то есть рядом, озеро. Маленькое, грязное и неприятное. Оно все тиной заросло. Говорят, мертвое… – Розалина задумчиво подняла на него большие глаза.

– Ты всегда там жил?

– Нет, когда я родился, мама снимала небольшую комнатку в одном доме, где было очень много других жильцов. Потом она работала в трех местах, мы купили крошечную квартиру, с одной комнатой и кухней… Как то углубление, где прятались твоя сестра с мужем… А до этого мама жила с моим папой, у них был хороший дом…

– А что с ним случилось? – заморгала девушка. – Где он теперь?

– Не знаю. Он бросил маму до того, как я родился. Она… Он был красавцем, на маму и не глядел, и она напоила его Амортенцией или чем-то вроде этого… Поила долго, много лет, но когда узнала, что ждет меня, решила, что… Что за столько лет он ведь ее полюбил и он же не бросит ребенка. Она перестала давать ему зелье.

– И что же? – сглотнула Розалина. Томас мрачно пнул ногой камушек.

– Она ошиблась. Как только действие зелья прошло, он ушел от нее. Потом родился я и мама до самой смерти растила меня одна. Она ушла, когда мне было семнадцать, осенью. Я был на последнем курсе. А летом до этого и рассказала об отце… Она сказала, я на него похож, – горько усмехнулся мужчина.

– Он был волшебником? И мама тоже?

– Отец – магл. Мама была сквибом. Ну а где он теперь, не знаю… Она его тринадцать лет поила… – он развел руками. – Видимо, как у сквиба, зелье не накапливало эффекта.

Розалина сочувствующе смотрела на него огромными глазами и нежно гладила по плечу. В ее глазах заблестели искорки слез сопереживания.

– Это так… неприятно… Простите, то есть прости, что спросила… И теперь ты остался совсем один… – покачала она головой. – Ну… У меня есть еще сестры, кроме мамы с папой. Совсем одному, наверно, очень трудно.

– Было трудно, – поправил Томас. – Мне было трудно. Но теперь есть ты… – девушка опустила глаза, носком кроссовка рисуя на земле какие-то узоры. – И, если честно, я счастлив… – Розалина украдкой посмотрела на него, уголки губ чуть приподнялись. А небольшая ладошка легла поверх широкой теплой ладони.

– Уже поздно, – вздрогнула она, осознав, что начинает темнеть. – Мне, наверно, пора домой… А то мама и папа будут волноваться.

– Ну, в таком случае, до воскресенья, – улыбнулся Томас. – В воскресенье загляну к твоему папе, мы идем ловить рыбу. Ну и Лили пригласила меня на ужин…

– Тогда я уже жду воскресенья, – Розалина поднялась на ноги и робко обняла его за плечи. Мужчина сидел и валькирия сейчас была немного выше. Склонившись к его макушке, Розалина очень бережно поцеловала ее, неловко, все еще не веря, что он любит ее. Ей казалось, что этого не может быть… Что это просто наваждение, и оно вот-вот исчезнет, и окажется, что она еще в Школе и ей пора бежать на уроки. Но все-таки в ее глазах снова и уже совсем ярко вспыхнули те самые искорки, что впервые появились, когда она только-только увидела этого человека. – Томас… – прошептала она. – Красивое имя…

– Розалина – еще красивее, – отозвался аврор. – Ладно, Роуз, тебе и правда уже пора. Поздравляю с поступлением! – он встал со скамейки и деловито пожал ей руку. Ладонь была теплая, шершавая и в то же время нежная. Девушка не сдержала улыбки. Нежный поцелуй, неуловимый, легкий, трансгрессия и вечер в гостиной небольшого уютного домика, в обнимку с папой, распевающим все похабные пиратские песенки, которые только вспомнил, за бутылочкой сливочного пива, и повторяющим много раз, как гордится младшей дочкой. Поступила на аврора! Это – успех… А мама с клетчатым платочком то и дело промокает глаза. Розалина – гордость семьи, умничка и сокровище… Даже неуютно… Но все-таки по-семейному тепло и спокойно. И с ним – так же. Как второй папа, сильный, умный, уютный. Почему-то совсем не страшно и хорошо… Только одно пугает – нужно сказать, что он ее выбор. Страшно, ведь может не понять, и это волшебное что-то, что зародилось и еще только крепнет для них, исчезнет. Растает. Поэтому молчала и ждала момента, когда он сможет ее понять. А сможет ли? Если нет, она ничего не скажет, не надо это знать… Но и обманывать сложно, она не любит врать. И не умеет. Сказать придется, но это позже, потом, когда-нибудь. Не сейчас…

***

– А ну-ка давай рассказывай, что это мы тут пропустили, а? У тебя появился наш будущий зять? – Ирма, хитро глядя на младшую сестру, буквально затолкала ее в комнату, как только за Реддлом закрылась дверь дома Браунов. Натан и Тадеуш громко, на весь дом, обсуждали в гостиной какие-то странные решения польского и британского магических министерств, Брендон вставлял комментарии. Лили со вздохом увела малышей погулять перед сном, когда стало понятно, что разбушевавшихся мужчин уже не остановить быстро. Мистер Реддл урезонивал их добрых полчаса, пока еще оставался. Но куда там? Тадеушу и Брендону невозможно было закрыть рот, а Натан, попадая в их общество, менялся на глазах и из рассудительного мужчины превращался в болтливого и крикливого Брендона номер два… Мистер Реддл… Невольно улыбнулась, подумав, что снова назвала его по привычке. Томас, конечно. Том. Ее Том…

– Вот знала я, когда мы тебя в Министерстве встретили, знала! Не просто ты его ждала, маленькая хитрюшка! – Джессика с победной улыбкой принялась щекотать младшую сестру, к чему с радостью присоединилась и Ирма. – А ну-ка рассказывай сестрам, мы хотим знать все!

– Да. Джесси права. Мы хотим знать все-все-все! Как вы познакомились?

– Он к папе пришел, вы… Они рыбу ловили… Натан же с ними ходил… – бормотала Розалина, уворачиваясь от развеселившихся молодых женщин. Запрыгнула с ногами на кровать и закрылась подушкой. Как щитом.

– Мы все видели. У тебя глаза блестели! Светились. И улыбались вы так… Мама с папой не знают, что ли?

– Ну… – Розалина горестно смотрела на Ирму, усевшуюся на старенький стул, и Джессику, с ногами забравшуюся на кровать. Джесс с коварной улыбкой наставила на сестру волшебную палочку.

– Он твой выбор? – с любопытством, даже не скрываемым, поинтересовалась Ирма. – Да? Как это… Расскажи, Роуз, это же так… необычно…

– Выбор, – Розалина уселась на кровать, скрестив ноги. – Ну, я Джесси уже рассказала зимой, и тебе писала, – посмотрела она на Ирму. – Что я сама запуталась и не знала, как мне… Вот. И про предложение тоже.

– Он тебе уже предложение сделал? – Ирма чуть не упала со стула и удержалась только смешно замахав руками. – Но мама и папа же не знают…

– Да не он, – Розалина закатила глаза к небу. – Тебе так и хочется меня замуж отдать? – женщина закивала, убрав за ухо прядку темно-каштановых волос. – Зачем?!

– Платье красивое тебе будем выбирать, а я это люблю. Торт вкусный будет. Ты замуж выйдешь. А мы – повеселимся. Я и Джесс. Вот. А, и еще я люблю на свадьбах всякие вкусности кроме торта пробовать.

– Ну а я хочу еще одного племянника, Майкл и Ядвига уже подрастают. И тебя в нарядном платье. И колдографию нас с тобой потом пришлешь… И…

– Хватит! – простонала Роуз. – Я пока замуж не выхожу, меня не звали. Предложение Антонин делал, я говорила… – молодые женщины обменялись быстрыми взглядами. Роззи сидела с опущенными плечами, почти безучастно глядя на стену рядом с Ирмой. Джессика подвинулась ближе и обняла ее.

– Ну… В любом случае рассказывай. И выговоришься, и про выбор нам правда интересно. Сестра-валькирия – это прекрасно!

– Ага, – Розалина чуть-чуть улыбнулась. – Ну, как встретились, вы и так знаете, он расследовал дело с Миртл. А я помогала… – до глубокого вечера девушка рассказывала то, что произошло с ней за последний учебный год, начиная от происшествия с Василиском и заканчивая выпускным, когда ее впервые поцеловал он… В ее глазах то блестели слезы, то загоралось что-то светлое, волшебное, что и выдало ее сестрам и выдавало родителям, которым Роззи пока стеснялась рассказать… А еще она вдруг отметила, что голос перестал дрожать, когда она называла Антонина другом… Отвыкла за почти год так называть его. Ведь сейчас могла бы называть совсем по-другому. Могла бы. А хотела бы? И снова странная определенность, и эти мысли. Как будто чужие. Но ведь ее же, ее. Что происходит?!