Текст книги "Офисный переполох (СИ)"

Автор книги: Arne Lati

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

      Смотрю в иллюминатор еще не взлетевшего самолета и отчаянно молюсь, чтобы произошло чудо. Чтобы Максим приехал и забрал меня, сжал в своих крепких объятьях и никогда не отпускал. Но чуда не случается, даже когда самолет трогается с места, когда он плавно взлетает и летит прочь от любимого города.

      Я засыпаю. Видимо, успокоительное подействовало. Когда просыпаюсь, слезы все так же текут по моим щекам. Вытираю их и несколько минут смотрю на прозрачную капельку на своей ладони.

      Как же я люблю тебя, придурок. В голове такая каша из эмоций, что буквально теряю ощущение связи с реальностью. Но вот что странно: чем дальше я от дома, чем ближе я к Италии, к новой жизни – тем легче мне становится. Видимо, израненное сердце устало болеть и смирилось с одиночеством, а может быть, я просто схожу с ума? Все неважно. Воздух медленно, но верно, поступает в легкие, сердце бьется, тело двигается – значит, я жив.

      Приземление, спуск по трапу, новая земля. Меня уже встречают. Я даже выдавливаю из себя улыбку в ответ на искреннее радушие, и иду вперед. Туда, где нет Максима, нет любви, есть только я и мое будущее, которое я своими руками буду строить.

  Часть 13

Максим

      – Мне кажется, это вас, – протягивает мне трубку секретарша, пока я разбираю бумаги.

      – И почему ты так решила? – язвительно тяну. Логично, что в моем кабинете звонят мне.

      – Видите ли, шеф, когда я сняла трубку, кто-то сказал: «Это ты, старый козел?» – в тон мне протянула она и, швырнув в меня трубкой, удалилась, забрав остатки документов. Вот вроде дура дурой, а специалист хороший.

      – Слушаю, – по-деловому обращаюсь к звонившему.

      – Ты куда моего сына дел, ублюдок? – этот голос я знаю, папаша Даньки в бешенстве.

      – Вы что-то конкретно хотите узнать или так, поорать решили? – пустой разговор, пустая трата моего времени.

      – Сын мой где? – орет он так, что уши закладывает.

      – Я его последний раз позавчера видел, – говорю ему, начиная закипать, – еще вопросы?

      – Да пошел ты, – раздается в телефоне. Вешаю трубку.

      Спрашивается – зачем звонил? Тут беспокойство, ранее закравшееся в душу, липким страхом заполонило сознание.

      Ору секретарше через открытую дверь:

      – Соберите всех сотрудников на совещание, срочно.

      – По селектору? – спрашивает она, заглянув в кабинет.

      – Нет, блядь, через «Одноклассников», так быстрее будет!!! – раздражение окутывает меня.

      Через десять минут все собрались в конференц-зале. Не все. Оглядываю собравшихся, ищу глазами темную макушку и обиженные карие глаза, но не нахожу. Даньки нет. Сажусь в свое кресло, ни на кого не обращая внимания, и звоню ему на мобильный.

      Приятный женский голос сообщает, что абонент – не абонент, и мой телефон с силой летит в стену и разлетается на мелкие запчасти.

      Что же ты задумал, сучонок? Сказал же – не отпущу.

      Передо мной на стол кладут большой белый конверт. Инга. Вроде, так зовут эту девушку. Ее немного грустные глаза с вызовом смотрят на меня и она тут же отворачивается.

      В какой момент начали дрожать руки, я не знаю, но с трудом вскрыв конверт, я улыбнулся. Не радостно, отнюдь. Улыбка была маниакальная, животная, злая. Все подчиненные оперативно встали и вышли, пока я изучал документы. Сбежал-таки, гаденыш. Даже квартиры своей не пожалел. И главное – все законно, все оформлено и все рады. Вот только я готов на стены лезть и выть как раненое животное.

      Где ты, мой мальчик? Где тебя теперь искать и как вбить в твою пустую голову, что не все в этом мире так, как мы хотим?

      Есть такие моменты, которые ломают нас, заставляя прогибаться под обстоятельства. Если бы не отец, я бы никогда не причинил тебе боли. Вот только с пеленок мне в голову вбили, что семья – это святое. Как объяснить отцу, что своими действиями он причиняет мне столько боли и отдаляет от меня то светлое, что согревает мою душу?

      Разговор с отцом ни к чему не привел. Нужны ему эти связи, хоть ты тресни.

      – Ищи выход, сын, – сказал мне отец, и я искал.

      Подбирал все возможные варианты, перебирал тысячи идей, но не находил той единственно верной.

      Время шло. Я перевернул весь город. Все, что мне удалось узнать, так это то, что Данька в Италии. Вот же поганец, далеко укатил.

      Я так боялся сделать ему больно все эти годы, что проворонил его перед своим носом. Именно тогда, когда он раскрылся мне и принял меня, мои чувства.

      Его слова, сказанные в кабинете, просьбы, мольбы так и звучат у меня в голове, а его образ, заплаканный и потерянный, появляется, стоит только прикрыть глаза.

      Я плохо сплю, без него одиноко и пусто. Плохо ем и много ругаюсь. Срываюсь буквально на всех.

Даже отец стал обо мне беспокоиться. Для меня весь мир перестал отражать реальность. Вся моя жизнь сосредоточилась вокруг одного человека, чей образ до сих пор маячил у меня перед глазами. Прошло два месяца. Я стал похож на загнанного в угол зверя. Даже Анжела переживала за меня.

      Не то чтобы она была плохой девушкой, отнюдь. В свои двадцать пять она имела два высших образования, приятную внешность и цепкий ум. Вот только чувств у меня к ней не было никаких, даже дружеских.

      Кареглазый мальчишка с непослушными волосами и вечно сияющей улыбкой навсегда забрал мое сердце себе, еще тогда, много лет назад, при нашей первой встрече.

      Снова разговор с отцом, снова мимо.

      До свадьбы оставался месяц.

      Когда вошел в офис – все поняли, что я изрядно пьян. Галстук был у меня надет поверх пальто, ясность мысли, правда, сохранялась.

      – Почему никто не работает, я сейчас из всех вас, черти, вакансии сделаю! – заорал я в пустой коридор.

      Эх, черт, опять время суток перепутал. Под перепуганные взгляды охраны удаляюсь и загрузившись в свою машину, командую водителю трогать домой. А я-то думал, чего он такой смурной был, все сказать мне что-то хотел.

      Поднимаюсь к себе на этаж и вижу новую деталь интерьера. В коридоре стоит Анжела и снисходительно на меня смотрит.

      – Давай поговорим? – нежный женский голос вырвал меня из оцепенения.

      Поговорим – именно так Данил начинал наши беседы.

      – Давай, – бросаю, не глядя ей в лицо. Мне неинтересно.

      Заходим в комнату и я, не разуваясь, прохожу и плюхаюсь на диван. Анжела садится передо мной на колени и впервые смотрит на меня глазами полными сожаления, скинув с себя пелену установленных рамок.

      – Я вижу, как ты страдаешь, буквально чувствую. Этот брак не нужен ни тебе, ни мне, – вопросительно поднимаю на нее глаза, она улыбается, – Я поддержу тебя, любое твое решение, вот только не думаю, что наши предки будут этому рады.

      – Я в отчаянии, – перебиваю ее, не дав закончить.

      Она кивает, соглашаясь.

  Часть 14

      Все чаще ловлю себя на мысли – не поторопился ли я с отъездом? Сердце бешено колотится в груди, будто хочет вырваться, скинуть с себя оковы боли и обиды и устремиться туда, где один вредный индивидуум заберет его себе и будет холить и лелеять. Ага, счаз. Жизнь – на редкость хреновая штука. Тут нет места тем розовым соплям, которые растекаются по моей подушке.

      Иногда так хочется наступить себе на горло и просто забрать Макса силой, и чхать я хотел, что он взрослый и самостоятельный человек, да еще и упертый до кончиков рогов. Плевать, что отец у него мафиози со стажем. Просто забрать и увести его с собой, спрятать от всего мира. Боже, что за чушь? Меня его папаша сразу по стенке размажет и мокрого места не оставит.

      Да и что чувствует ко мне Макс – известно только ему. Если чужая душа потемки, то у него там вообще тундра непроходимая.

      Ааааа, опять вместо работы рассуждаю на отдаленные темы. Звонок сотового вытряхивает меня из оцепенения.

      – Да, – спрашиваю, не глядя кто звонит.

      – Данчик, привет! – слишком радостно раздалось из телефона, меня аж передернуло.

      – Сашулик, ты как всегда вовремя, – улыбка сама выползает на лицо, когда слышу заливистый смех на том конце трубки.

      – Че грустишь? Может, пойдем выпьем по бутылочке? – ой, не к добру это.

      – Включай скайп и подожди, пока я сожгу свой загранпаспорт, иначе и прилететь могу, – смеюсь в трубку.

      Он в Лондоне, я в Риме. Далековато друг от друга, но «по синей педали» мы и встретиться можем.

      – Окей, – и отключается.

      Включаю комп, отвечаю на звонок и вот на меня смотрит белобрысая улыбающаяся мордашка. Чудо, а не человек. Стоит только посмотреть на него, на его искренность и жизнелюбие, как сердце ускоряет бег и хочется радоваться жизни. Лучший друг. И этим все сказано.

      – Привееет! – тянет он, салютует мне бутылкой с вином и чокается ею с монитором.

Копирую его движение и выпиваю пару глотков терпкого напитка.

      – Даньчик, рожа у тебя на редкость кислая, ты какого хрена в такую даль свалил? – сквозь радужные нотки пробиваются обеспокоенные интонации.

      – …. – а что сказать, сам не знаю. Струсил? Испугался проблем? Не захотел делиться. Боже, какой же я ребенок – я ведь просто бросил Макса одного там, наедине со своими проблемами. Во я мудак.

      Осознание так шарахнуло по башке, что я чуть было не выронил бокал из рук, которые в момент вспотели.

      – Ничего себе, брат, я тебя одним вопросом озадачил. Перезагрузи систему. Может, тебе попроще вопрос сформулировать? – угорает это чудо.

      – Сань, я дебил, – констатирую факт.

      – Согласен. Еще новая информация поступит? – ехидная зараза. Знает же, как мои мозги на место поставить и вытащить все тайное из глубин души на поверхность, да еще и по полочкам разложить.

      – И что мне делать? – прошу совета.

      – Сиди, не рыпайся, – говорит и отключается.

      Стук в дверь и я подпрыгиваю от громкости сигнала. Там что, ногами дверь пинают, что ли?

      Открываю пострадавшую железяку и стою в полном ступоре. Это белобрысое недоразумение стоит у меня на пороге, хлещет из бутылки вино, в другой руке догорает ЕГО загранпаспорт, а между ног ноутбук.

      Не могу сообразить какой вопрос задать первым. Просто в шоке.

      Отлепившись, наконец, от бутылки, спрашивает с самой серьезной моськой:

      – Твой паспорт где? – отрицательно качаю головой.

      Он, впихнув меня в квартиру, ставит на пол свое добро, дотлевающий паспорт топчет ботинком и закрывает дверь. Достает наручники и, прежде чем я успеваю сообразить что он задумал, это недоразумение пристегивает меня к себе и хитро улыбается.

      – З-з-зачем? – я аж заикаться начал.

      – Ну у меня паспорта нет, я улететь никуда не смогу, а ты как истинный друг не оставишь меня одного, – лыбится эта скотина, – а наручники: чтобы когда тебе в голову ударит алкоголь – ты не рванул к своему хахалю.

      – Согласен, веский аргумент, – тяну его в комнату.

      Моя холостяцкая квартира могла, на первый взгляд, показаться глупой и необжитой, но это для кого угодно, только не для меня.

      Кухня объединена с комнатой по типу студии. Кухонный зеркальный гарнитур черного цвета с барной стойкой, черный диван по центру комнаты, перед ним продолговатый стеклянный столик заваленный документами и чертежами. В самом конце комнаты, за полупрозрачной шторкой, просторная кровать с мохнатым покрывалом тигровой расцветочки. Светлые стены, большое окно, шторы цвета топленого молока, ну и в коридоре большой шкаф для одежды. Не люблю лишнюю муть в квартире.

      Плюхаемся на диван и с вызовом смотрим друг на друга. Не долго. Разливаем вино по бокалам, оказывается, мы пили одно и то же, только разного года выпуска. Как-то мама сказала, что у нас с Сашкой одни мозги на двоих. Согласен, нам достаточно посмотреть друг другу в глаза, чтобы прочитать душу.

      Пьем…

      Потом еще…

      И еще…

      – Это плохая идея, – говорит мне Сашка, запинаясь на каждом слове.

      – Думаешь? – вторю его интонации и манере произношения.

      – Абсолютно, нам не разрешат двоим лететь по одному паспорту, – икает это чудо.

      – А если очень попросить?

      – Глухая идея, давай я лучше спою?

      – Пой, – поддакиваю ему.

      Поет! Громко, выразительно. Голос у него конечно золотой, не зря он озвучкой занимается, а вот текст хромает.

      Спел. Устал. Сидит.

      – Дальше что? – спрашиваю.

      Алкоголь дошел до задницы и она отчаянно хочет приключений.

      – Пошли гулять? – предлагает он, уже таща меня к выходу.

      – Пошли, – отвечаю, выходя из подъезда.

      Два «синих» тела шлепают по улицам прекраснейшего из городов – по Риму. Я в синих штанах и белой майке, поверх которой успел натянуть кожаную косуху, правда, для этого пришлось расстегнуть наручники, но потом все вернули на место. Венчают образ бессменные красные кеды. Сашулик – в непозволительно узких белых джинсах и вязаном свитере небесной расцветочки, приятно оттеняющей цвет его лазурных глаз. Аккуратные кожаные ботинки на ногах и вихрь на блондинистой голове. В глазах огонь, а в душе праздник. Да мы красавцы! Правда, наручники мешают, но зато не потеряемся, как сказал Саня.

      Распугав весь народ в парке, решили выпить дабы градус в наших телах не упал ниже запланированного.

      Негде.

      Культура, бля.

      На лавочке в одном из дворов сидит компания молодых людей и мучает гитару. Уши мои не выдержали таких адских звуков. Тяну друга куда подальше. Не идет.

      – Ща спою, – тянет он, да так громко, что компания людей, примерно нашего алкогольного состояния, заулыбалась.

      Вот вроде на русском сказал, а эти поняли. Алкоголь объединяет, а Минздрав все твердит: «вредно, вредно».

      Нам машут руками и призывают объединяться. Идем куда позвали. Компания из семи человек, преимущественно парни, исключением являются две девушки, оказывается русскими туристами. А я-то думаю, как итальянская интеллигенция будет играть русский шансон и тушить окурки в клумбе? Наши люди.

      Забираю гитару из неумелых рук, изворачиваюсь, прижимаю к своей груди Сашку и перебираю струны свободной левой рукой. Вроде настроена.

      Да-да, я умею играть не только на нервах, но еще и на гитаре.

      – Споешь? – спрашиваю у друга, в ответ – положительный кивок.

      Струны скользят под ловкими пальцами, немного царапая нежную кожу. Простенький перебор и слышится уверенный голос, от которого мурашки покрывают кожу.

      О, да. Сашка поет как бог. Незамысловатая песня. Про любовь, конечно. Моя умелая игра и внимание десятков прохожих наше. Хоть бы денег накидали.

      Наручники немного мешают, но объединив усилия, помогаем друг другу.

      Голос не дрогнул ни на одной ноте – вот что значит профессионал. Звуки стихли и на меня снова смотрит пьяная вусмерть мордаха. Аплодисменты и похвалы, но!

      К нам с неимоверной быстротой приближаются менты. Видимо, им не понравилось то, что мы в наручниках. Аккуратно возвращаю гитару хозяину и мы линяем.

      Бежим, поддерживая друг друга, иногда спотыкаясь и сбивая прохожих.

      Теряемся и оплетаем несчастную девушку с двух сторон, врезаясь друг в друга. Она вскрикивает, но, заметив как мы по кругу бегаем, пытаясь распутаться, командует «СТОП». Мы встали как вкопанные. Она аккуратно распуталась и, помахав нам ручкой, пошла дальше.

      Погони за нами нет, но находиться на улице как-то опасно. Бредем в сторону дома.

      Уже спустились сумерки и город расцвел яркими неоновыми огнями. Красиво, ничего не скажешь.

      Покупаем по дороге бутылку вина и поднимаемся на крышу. Русские мы или кто? Взламываем замок и с комфортом располагаемся на нагретой после ясного дня крыше.

      Вид отсюда открывается просто божественный. Весь город как на ладони. Смотрю, впитывая каждый образ, стараясь запомнить эту красоту навсегда.

      Сашка дергает меня за руки, принуждая сесть.

      – Че делать будешь? – спрашивает он, смотря вдаль.

      – Не знаю, Сашунь, просто не знаю, – в голову снова закрадываются пакостные мысли.

      – Послушай своего старого, но очень красивого друга, сиди на жопе ровно. Он если сам чего решит, ты узнаешь об этом первый, – изрекает это чудо вполне серьезно, – но лучше в любовных делах никого не слушать, решай сам, – добавляет он, руша только что выстроенный план, и отпивает прямо из горла бутылки.

      Обнимаю его, зарываясь носом в светлые волосы и вдыхая приятный аромат мяты. Только он так пахнет.

      Мы еще долго сидим на крыше, болтаем ни о чем, а иногда просто молчим. И так уютно в этой тишине, так спокойно, что я… уснул.

      Сашка, кое-как растолкав меня, завел в квартиру и уложил на кровать. Утро наступило стремительно и совсем неожиданно.

      Звонок в дверь. Под боком завозилось что-то теплое и мягкое. Это лохматое нечто побрело открывать дверь, шлепая по полу босыми ногами.

      Вернулся он через несколько минут, махая у меня перед носом своим ЦЕЛЫМ паспортом.

      – Как? – единственный интересующий меня вопрос.

      – Я что, больной, настоящий жечь? – я киваю головой, – а вот и нет, я свой в курьерскую службу отдал, чтобы сегодня доставили. Как знал, что куда-нибудь рванем, – скалится этот монстр и, напевая себе под нос песенку Кати Лель, шлепает в душ.

      Через полчаса я обслюнявленный и затисканный остаюсь в гордом одиночестве, чтобы, в конце концов, решить, что же творится в моей пустой голове, а главное – в сердце.

  Часть 15

      Уже два месяца прошло с того момента, как я переехал за границу. Я быстро втянулся в работу, обзавелся товарищами, даже улыбаться начал, потихоньку впуская в свое сердце крупицы хорошего.

      Я редко звоню родителям. Они, конечно, волнуются, но я уже большой мальчик, им придется смириться с моим новым местом жительства.

      Рим – великолепный город, особенно для архитектора. Я влюбился в него, как только увидел, но все равно, неописуемая тяга влечет меня домой, в родные кварталы, любимую квартиру и к близким, которые там остались.

      Каждый новый день, как испытание для меня. Днем я увлечен работой, погружаясь в нее полностью, а ночью, стоит только коснуться головой подушки, воспоминания захлестывают меня с головой. Сильные руки на моем теле, обжигающий шепот, вечно вгоняющий меня в краску, сладкие губы, тяжелое дыхание...

      Максим...

      Мой Максим.

      Нет, я не перестал его любить, даже наоборот. В разлуке чувства обострились и стали давить еще сильнее. Никогда не думал, что фраза «не могу жить без него» носит в себе хоть долю правды. Я ошибался. Я не живу без него, я существую. Дышу, ем, работаю, но это не жизнь.

      Иногда хочется все бросить и вернуться назад, чтобы видеть его хоть иногда, хоть изредка касаться любимых губ и слышать вечное ворчание. Но потом, как представлю, что он женат и рядом будет его женщина, от него будет пахнуть ее духами, мне становится тошно и я ночи напролет давлю в себе слезы, которыми и так пропитана вся моя подушка.

      Сегодня выходной и я, как ни в чем не бывало, бреду в парк. Ну что сказать, здешняя атмосфера очень отличается от нашей: чище, уютнее. Вот только у нас люди проще, да и привычнее как-то взгляду толпы неформалов и подвыпившей молодежи, оккупировавшей для себя все лавочки в округе.

      Бреду вдоль широкой аллеи, по берегу небольшого озера. На улице тепло, легкий ветерок пробирается под белую футболку, лаская кожу, мягкие светлые брюки приятно облегают ноги, а солнцезащитные очки защищают глаза от настойчивого внимания солнца.

      Облокачиваюсь на каменный парапет, всматриваюсь в водную гладь и вспоминаю, как в родном городе можно было с разбегу плюхнуться в прохладную воду и услышать громкие аплодисменты от других отдыхающих, а здесь попробуй, ага, пальцем у виска покрутят, да еще и в полицию сдадут.

      Улыбаюсь своим мыслям и отстраненно слышу за спиной отчетливый шаг по вымощенной каменной плиткой дороге. Поворачиваю голову и сердце останавливается на несколько секунд, а потом начинает биться в бешеном ритме.

      Прямо по аллее, в паре десятков метрах от меня идет Максим. Светлые брюки, на несколько оттенков темнее моих, подчеркивают стройные ноги, расстегнутая до середины груди рубашка теплого кремового оттенка облегает широкие плечи. Стильные солнцезащитные очки скрывают глаза, но на губах, мать моя женщина, улыбка. Он улыбается, глядя на меня, а я так и стою, облокотившись на перила, повернув голову в его сторону, и стараюсь втолкнуть в свои легкие хоть глоток воздуха.

      Макс подходит ко мне, обнимает со спины, устраивая голову на моем плече и шепчет на ушко, тихо и вкрадчиво:

      – Привет, придурок, – и вот от этого «придурок» вздрагиваю, дергаясь всем телом. Максим сильнее сжимает меня в своих крепких объятьях, а я таю. Плевать на наблюдающих за нами прохожих, плевать на все.

      – На мальчишник приехал? – язвительно тяну, стараясь вернуть себя в суровую реальность.

      – Нет, – улыбается он и покрывает мою шею поцелуями.

      По телу разливается приятный жар, кружащий голову, колени подгибаются, и я сильнее вцепляюсь в спасательный бортик.

      – Тогда какого хера ты тут забыл? Я тебе не плюшевый медведь, чтобы меня тискать, – ворчу, но не предпринимаю попыток вырваться.

      Родное тепло, любимые руки, пускай призрачная, но все же надежда, что он теперь рядом, что он мой.

      – За тобой приехал. У нас завтра самолет, а сейчас пошли к тебе, я соскучился. Иначе, я тебя прямо тут разложу. Хочу тебя, котенок, – шепчет он, поворачивая мое лицо к себе, и целует, едва касаясь своими губами моих искусанных губ.

      Позорный стон срывается раньше, чем я успеваю его заглушить. Он улыбается, до боли сжимая меня в крепких объятиях.

      – Максим, я…

      – Все потом, – улыбается он и тащит меня в сторону выхода.

      Горячая рука сжимает мою ладонь, взгляды украдкой, его улыбка, мое смущение и чистое безумие. Я сдаюсь. Чувствую, что готов отдаться ему весь без остатка, готов страдать рядом с ним, терпеть боль, но только быть рядом.

      Моя квартира встретила нас тишиной и спокойствием. Страстный поцелуй выбил у меня почву из-под ног. Цепляюсь за его плечи, крепче прижимая к себе. Одежда разбросана по пути нашего маршрута. На кровати переплетены два изголодавшихся тела. Чистая любовь струится вокруг, окутывая нас, соединяя друг с другом. Жаркие стоны, короткие поцелуи. Вскрик, когда в меня проникают нетерпеливые пальцы. Снова поцелуи, ласки, покусывания и метки, украшающие мое тело. Его спина горит от царапин, которые я оставил на нем ногтями. Губы пылают от нескончаемых поцелуев. Первый толчок разливается болью во всем теле, но это приятно. Значит он рядом, значит со мной. Второй толчок, приятная нега разливается по изголодавшемуся телу. Непрекращающиеся ласки, влажные шлепки, вскрики и стоны, все смешалось. И не понять где чьи стоны, здесь все общее, все – одно на двоих. Одна душа на двоих.

      Толчки сильнее, позы все откровеннее. Я не выдерживаю первый и с протяжным стоном кончаю, излившись на белоснежные простыни. Максим делает еще несколько толчков в мое, еще содрогающееся от оргазма, тело и кончает глубоко внутри меня, за что слышит мое возмущенное шипение и получает шлепок по бедру.

      Несколько долгих минут проходят в легких ласках и нежных поглаживаниях.

      Сажусь и недовольно сверлю его взглядом.

      – Рассказывай, – приказываю ему, сам не узнавая своего голоса.

      – В общем, я не женюсь, только есть одно условие, – начинает он издалека, я напрягаюсь и буравлю его испепеляющим взглядом.

      – В общем, Анжела, – меня передернуло, он засмеялся, – она родит от меня ребенка. Я перепишу на ребенка свою компанию, и Анжела будет ею управлять, пока ребенок не вырастет. Отец согласен.

      – Отлично, – выдаю я, и сам не понимаю радоваться мне или плакать.

      – Хрен с ней, с этой компанией. Ты будешь меня обеспечивать, – шутливо тянет он и притягивает меня к себе, – я все равно не отпущу тебя малыш, никогда, слышишь?

      Я слышу, согласно киваю головой, пока он губами ловит текущие по моим щекам соленые капли. Это – слезы счастья.

      Резко подскакиваю на кровати и оглядываюсь все еще сонными глазами вокруг. Сон. Это всего лишь сон...

  Часть 16

      Какой отвратительно прекрасный сон.

      Я лежу посреди кровати на сбившихся простынях, с легкостью в теле и тяжестью в голове. Ах да, еще я весь в сперме и, судя по ее количеству, удовольствие я получил не один раз. Вот же извращенец.

      – Эврика, – кричу и вскакиваю.

      Запутываюсь в одеяле и больно ударившись коленкой об пол, ползу в сторону ванной. Выпутаться вообще проблема, поэтому мои поползновения больше похожи на танец взбесившейся гусеницы-переростка. А на лице такая предвкушающая улыбка, что даже страшно.

      Хватит лить слезы в подушку, хватит дрочить по ночам, хватит маяться дурью, надо в душ и приступать к решительным действиям.

      Холодный душ обжигает кожу. Приходится громко петь, чтобы как-то отвлечься. Помогает слабо, зато я стопроцентно проснулся.

      Джинсовые шорты до колен, белая футболка, любимые кеды – я готов.

      Еду в офис, объясняю все как есть своему директору. Он седеет на глазах, слушая мои доводы, и подписывает все бумаги со словами: «любовь, так любовь», а на лбу надпись: «НАМ ТАКИХ НЕ НАДО». Благо я только стажировку проходил и помогал уже довольно опытному архитектору.

      Согласен, я много чему у него научился, за что моя ему благодарность, но это не мое.

      Мне нравится этот город, люди в нем, даже атмосфера, но все чужое. Хочу домой, хочу до безумия.

      Билет в один конец, вещи, которые я так и не разобрал, отправляю к родителям, жить-то мне где-то надо.

      Взглядом цепляю знакомую фигуру около самолета и пронзительным свистом пытаюсь обратить на себя внимание, приветливо улыбаюсь и машу руками. Пилоты самолета, узнав меня, машут в ответ, крестятся на всякий случай и топают в самолет.

      Поднимаюсь в салон, занимаю свое место и чувствую, как учащенно бьется беспокойное сердце. Каждый удар отдается в висках, а на лице блуждает улыбка.

      – Успокоительного? – спрашивает с улыбкой стюардесса, та самая, которая откачивала меня во время перелета сюда.

      – Шампанского, – отвечаю ей.

      Снова не могу разобрать ее лица, перед глазами словно пелена, а на губах легкая улыбка.

      Мой план безумен, абсурден и лишен всякого смысла, но кто знает, вдруг повезет. Если не повезет, всегда же можно по новой впасть в депрессию. Хватит с меня этих двух месяцев беспрерывной грусти.

      Самолет медленно набирает высоту, прощаюсь с городом, приютившим меня, и без грамма сожаления лечу ДОМОЙ. Меня там, правда, никто не ждет, но я быстро напомню о себе.

      Заснуть во время перелета не получается. Сердце как шальное скачет в груди, разгоняя адреналин по венам.

      Выхожу из самолета навеселе. Я опьянен эмоциями. Теплый воздух ударяет в лицо, окутывая знакомым теплом. Бред конечно, но как хорошо на родной земле.

      В руках легкая сумка с документами и ноутбуком. Моя ласточка стоит на платной парковке. Я даже забыл сказать, чтобы ее забрали. Сейчас я как никогда рад своей рассеянности.

      Машина приветливо подмигивает мне фарами, забираюсь в салон и вдыхаю родной запах. Эх, понеслась. Щас таких делов наворочу, что потом за всю жизнь не расхлебаю.

      Сначала нужно позвонить.

      – Да, – раздается приятный женский голос на том конце связи.

      – Инга, привет, это я, – весело говорю ей.

      – Ах ты, сукин сын, ты куда пропал на два месяца, скотина ты бессердечная… – затараторила она, а мне стало так приятно, что за меня переживали.

      Сижу, улыбаюсь как имбецил.

      – Любой каприз в знак прощения, но сейчас мне нужна твоя помощь, – говорю ей, продолжая улыбаться.

      Улыбка отказывается покидать мое лицо, стоит только знакомому голосу зазвучать в моих ушах.

      – Чего тебе, блудень?

      – Где Максим Александрович? – спрашиваю и сердце предательски дергается.

      Несколько секунд молчания, как приговор перед казнью.

      – Дань, у него сегодня свадьба в час дня, – глухо говорит она.

      На часах почти двенадцать, если потороплюсь, успею.

      – Адреском не поделишься? – с нескрываемой надеждой тяну, начиная отсчитывать уходящее время.

      Она диктует мне адрес собора в центре (на собор замахнулись, однако!) и я, попрощавшись, бросаю телефон и с визгом трогаюсь с места.

      Скорость недетская. Я мчусь по городу, удачно лавируя между машинами и объезжая посты ДПС и камеры видеонаблюдения. Свой город, тем более его дороги, знаю, как свои пять пальцев.

      Вот он собор, вот они ворота, эх, сердце, встань на место, мне и так тяжело.

      Паркуюсь и вылетаю из машины. Вокруг пусто, все уже внутри, ждут церемонию. Щас я вам такой праздник забабахаю, хрен забудете.

      С совершенно наглой рожей открываю створки дверей и вваливаюсь внутрь. Как знал, как знал. Толпа народа: человек триста, а может больше, переводит недоуменные взгляды с жениха и невесты на меня. А я что? Я ничего, пру как танк. Укоризненные взоры игнорирую и продвигаюсь с гордо поднятой головой.

      Максим стоит в шикарном белом костюме и нежно кремовой рубашке. Ему идет безумно. В глаза не смотрю, боюсь даже представить, что творится в его больной голове.

      Поднимаюсь по ступенькам к ним, а на меня движутся двое мужчин в черных костюмах. Кто-то неизвестный мне останавливает их рукой.

      Максим делает шаг ко мне, я уворачиваюсь и хватаю за руку невесту. Почти бережно. Тяну ее за собой в сторону и она идет не сопротивляясь. Стоит гробовая тишина.

      Макс собирается идти за нами.

      – СТОЯТЬ! – рявкаем на пару с девушкой и двигаемся дальше. Макс замер.

      Отходим в сторонку за штору, чтобы нас не могли увидеть. Тишина становится почти звенящей. Прислушиваются, злыдни.

      – Поговорим? – предлагаю ей.

      – Давай, – вторит мне она, откинув назад фату и передернув плечами так, как будто она ей ужасно мешает.

      – Это мой мужик, – тыкаю пальцем примерно туда, где стоит Максим.

      – Да забирай, у меня, между прочим, тоже возлюбленная есть, – она немного краснеет, но взгляд не отводит.

      А в глазах, мамочки мои, столько решимости, как будто она ждала моего появления, как пришествия ангела с небес.

      – Есть идея, – говорю ей, узрев в ней соратника, – связи им нужны? Гарантии? – она кивает.

      – Вот, что я предлагаю: ты родишь от Макса ребенка, как понимаю – лучше мальчика, но только искусственное зачатие, – снова кивок, – Макс переписывает свою компанию на ребенка, как гарантию своей поддержки, как ребенка, так и тебя. Пока лялька растет, управлять будешь ты, ну или кого там твой папаша поставит у руля, – снова кивок, но уже не так уверенно.