Текст книги "Возьми меня за руку (СИ)"
Автор книги: Ariana Lee
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– А ты не помнишь, что я тебе говорил? – брюнет перестал смеяться, в один миг став серьёзным. – То, что я слов на ветер не бросаю. Я с тобой поеду, нравится тебе это или нет.
Она прекрасно помнила.
– Правда? – парень уткнулся носом в шею девушки и туда же поцеловал. Коротко и нежно. – А твой отец? Он не против? А гимназия?
– Он сказал, что мне стоит развеяться, да и к тому же через полторы недели осенние каникулы, так что я не особо беспокоюсь по этому поводу, – пробормотал он, чем вызвал у Чеховой волну приятных мурашек по всему телу.
Как же было хорошо и тут, ей показалось, что депрессия отступает куда-то далеко, и она безумно надеялась, что та больше не вернётся. А еще Юлия верила, что Роман сможет вытащить её из омута этой «болезни», без вмешательства заграничных врачей и целого вороха лекарств. Вернее, она не верила. Она знала.
***
Не знаю почему, но мы всё же забыли о тех разногласиях, которые произошли сегодня утром. Вернее, я решила о них не вспоминать.
Антон отвёз меня в гимназию и куда-то уехал, сказал, что по каким-то особо важным делам. В подробности я вдаваться не стала, лишь поцеловала его на прощание в щёку и покинула салон автомобиля, оставив парня не в лучшем расположении духа. Уговаривать снова я его тоже не решалась. Пусть что хочет, то и делает. Его проблемы. Мне настолько надоели его перемены настроения в последнее время, что я уже не знала, как с этим поступать.
Поэтому с сегодняшнего дня я поставила себе, в какой-то мере, «планку» и буду стараться вести себя с ним немного холоднее, чем это бывало обычно. Может, хоть тогда он поймёт и задумается о том, как он стал себя вести.
Почему-то я думала, что эта «разгульная» жизнь, которую он так хотел и, наконец-то, приобрёл в полной мере, ни к чему хорошему его не приведёт. Я чувствовала это, но не решалась этого озвучить, потому что знала, как Антон на это отреагирует.
– Что опять не так? – немного небрежно кинул Прокопов, припарковав машину около моего дома. Он нервно почесал затылок и уставился на меня в ожидании ответа немного помутневшими глазами.
– Ничего, – спокойно ответила я, отстегнув ремень безопасности и уже намереваясь выйти, но он немного грубо схватил меня за запястье и потянул на себя. Я оказалась наполовину на приборной панели автомобиля, а наполовину на его коленях. – Отпусти меня, Антон.
– Ты весь день на меня смотришь так, будто я в чём-то виноват. Может, объяснишь, что происходит? Или ты всё дуешься из-за сегодняшнего утра? – его лицо перекосила какая-то странная злоба, и тут я почувствовала от него слабый запах алкоголя. Почему я раньше не заметила? Какая же я всё-таки глупая.
– Ты совсем рехнулся? – разъярённо заявила я и стукнула его кулаком в грудь. – Ты вёл автомобиль в нетрезвом состоянии? А если бы нас остановили? А если бы мы разбились? Ты ненормальный? – блондин схватил меня за плечи и слегка потряс, затем крепко сжал их, отчего я почувствовала какое-то покалывание в районе верхней части своего тела.
– Мешает только «если бы», – тихо ответил он, всматриваясь в мои глаза. – Хватит делать из меня того, кем я не являюсь, Лика! Надоело, понимаешь. Все твои заморочки по поводу и без повода. Может уже, наконец, остановишься и примешь меня таким, какой я есть? – парень отпустил меня, и я быстро перелезла на то место, где сидела ранее. Он резко открыл окно и закурил, стараясь не смотреть в мою сторону. Его слова действительно были обидными. Почему он так считает? Ответа я, к сожалению, не знала. Да и хотела ли я знать? И тут меня обуяла какая-то ярость, совершенно не присущая такому человеку, как я.
– Хорошо! – рявкнула я, открывая дверцу машины и впуская в салон потоки холодного вечернего ветра. Антон обернулся и хотел было снова схватить меня, но не сделал этого, чего я тайно и желала. Парень смерил меня каким-то отрешённым взглядом и, всунув небольшой остаток тлеющей сигареты в рот, резко дал по газам, оставив меня наедине со своими мыслями и разбитыми чувствами.
У нас не будет идеальных отношений. Слишком поздно я это поняла. Он другой, действительно другой. Не такой, как я. Мы – полные противоположности, которые никогда не притянутся. Есть ли между нами любовь? Скорее всего, нет. Лишь только страсть, вспыхивающая моментами и не более. И отчего-то стало больно. Снова.
Я неизвестно почему посмотрела на своё левое запястье, где висел тонкий браслет, сплетённый косичкой из чёрной и коричневой кожи. Его всё время носил Антон и никогда не снимал, потому что тот являлся его талисманом-оберегом. Он очень дорожил им, и вчера он мне сказал одну вещь:
– Я хочу, чтобы у тебя было что-то, что всегда будет с тобой, если даже меня не будет рядом, – Прокопов широко улыбнулся, моей самой любимой улыбкой, и снял со своей руки тот самый браслет, обернув его вокруг моего запястья пару раз, чтобы он не соскользнул с него и не потерялся.
– Тогда я тоже хочу что-то тебе дать, чтобы обмен был равным, – я сняла со своей шеи ту самую подвеску с буквой «Л», которую я потеряла в первый школьный день, а Прокопов её нашел. Какая всё-таки ирония. Я вложила её ему в ладонь и поцеловала блондина целомудренно в губы. – Я люблю тебя. Знай это…
А теперь его нет рядом. Вернётся ли он? И почему в данный момент я почувствовала ту самую вину со своей стороны, возникшую перед моими же глазами.
Впервые я возненавидела не кого-то, а именно себя.
Глава 24. Только когда потеряешь, начинаешь поистине ценить.
Странно, но в моей комнате было темно, лишь лунный диск висел на угольном небе, прокладывая себе дорожку по блестящему паркету из вишнёвого дерева, хотя я прекрасно помнила, что оставила включённым небольшой ночник, стоящий прямо на тумбочке, возле кровати. Он прекрасно освещал некоторое пространство вокруг меня, и от этого всегда становилось спокойнее, но точно не в данный момент. По помещению гуляли сильные порывы ледяного ветра, который так привычен и совершенно обычен поздней осенью. Опять же, окна везде были закрыты, и с каждым мгновением становилось всё темнее и холоднее. Происходили странные вещи.
Я чисто инстинктивно потёрла замерзшие плечи и, откинув одеяло, поднялась с кровати, ощущая под ногами что-то наподобие снега, но это явно был не снег. Что-то холодное и колючее, а также мерцающее серебристым светом и напоминающее упавшие звёзды. Я вздрогнула и огляделась по сторонам, пытаясь найти хоть что-то, за что можно морально зацепиться, но вскоре я совсем перестала видеть очертания своей комнаты, и меня поглотила какая-то неизведанная густая темнота, вселяющая дикий ужас.
Было ощущение, что я падаю куда-то, в какую-то бескрайнюю бездну, которая никогда не закончится, и от этого становилось действительно страшно. Затем меня ослепила яркая вспышка света, и я оказалась в каком-то здании, стены которого были выполнены сплошь в золотистых и коричневых оттенках, но это не столь выделялось, как огромнейшие зеркала, расположенные прямо на них в красивых резных рамах. Зала напоминала помещение викторианской эпохи.
Пол под босыми ногами неестественно скрипел, отчего я думала, что ещё сделаю один шаг и провалюсь прямо под него, чего мне совершенно не хотелось сейчас.
Я снова посмотрела по сторонам, надеясь кого-то увидеть, и это, как ни странно, произошло: в противоположной стороне помещения, где, возможно, был второй выход, в арке стоял высокий парень со светлыми волосами, которые приобретали золотистый оттенок во вспышках яркого света, исходящего от множества медных люстр, висящих под потолком. На нём была белая рубашка с расстёгнутыми сверху пуговицами, открывающая обзор на красивую рельефную грудь, и черные классические брюки в комплекте с кожаными ботинками на шнуровке такого же цвета. Я удивилась. Что-то в нём явно было знакомым и даже более.
По мере приближения, я узнала его – это был Антон, без сомнений.
Неизвестно почему, но выглядел он совершенно иначе, хотя с виду оставался прежним. Его, возможно, выдавала мертвенная бледность кожи и залёгшие синяки под глазами. Было ощущение, что он не спал несколько ночей подряд.
Прокопов тихо подошёл и посмотрел на меня с измученным взглядом. Таким я его ещё никогда не видела: обессиленным, одиноким и разбитым…
Я хотела извиниться перед ним за вчерашний инцидент, я осознала свою ошибку, я хотела, чтобы он простил меня, но слова мне не давались, что действительно напоминало чёртову иронию судьбы. Было такое ощущение, будто я стала немой за одно мгновение. Горло сводила тяжелая судорога, болью отдававшаяся во всем теле. Я шумно сглотнула, продолжая пристально смотреть в карие, безжизненные и угасшие глаза Антона.
Он тоже молчал, не издавая ни единого звука. Теперь мне пришлось задаться одним единственным вопросом: «Что происходит»?
В этот момент парень пошатнулся и навзничь упал на скрипучий деревянный пол. Я хотела схватить его за рукав рубашки, но теперь и тело будто приросло к тому месту, где я стояла долгое время. Я хотела закричать, но не могла этого сделать. Мне становилось поистине страшно. Такого ужаса я ещё никогда не испытывала за всю свою жизнь.
По его белоснежной рубашке, в районе груди, начало расползаться багрово-красное пятно, растущее с каждой секундой, и только потом я осознала, что это было не что иное, как кровь. Его кровь. Глаза Антона закатились, а мне оставалось только безмолвно кричать…
Я резко подскочила на кровати и, тяжело дыша, скинула чёртово одеяло на пол. За окном уже занимался ранний рассвет, а ночник так и продолжал освещать небольшой кусочек вокруг меня. Тонкая майка от пижамного костюма неприятно прилипла к мокрой от пота спине, а часть волос вылезла из заплетённой с вечера косы, такими же влажными прядями оставшись на лице.
Я провела тыльной стороной ладони по глазами, вытирая мокрые от слез щеки, и поднялась с постели. В который раз разрывался громкой трелью домашний телефон. Теперь понятно, что меня разбудило, но я была безумно рада этому, так как кошмар, приснившийся мне, так и продолжал витать в моём подсознании.
Этот звук уже начинал меня выводить из себя. Видимо, отца снова не было дома, он бы давно уже угомонил того умалишённого, который названивает в четыре часа утра. Я громко зевнула и, натянув на ноги махровые носки, быстрыми шагами спустилась на первый этаж и схватила вибрирующую трубку, нажав заранее на зелёную кнопку ответа.
– Алло, – немного рассерженно произнесла я, облокотившись на обувную тумбочку и накручивая выбившийся локон на указательный палец, – я слушаю вас.
– Лика? – я сразу же узнала взволнованный голос директрисы. Что, простите? Зачем она звонит, да ещё в такую несусветную рань, чёрт возьми?
– Это я, почему вы звоните нам… – но она меня быстро перебила, не дав договорить то, что я хотела ей сказать:
– Твой отец дома? – не унималась Ирина Геннадьевна. – Он мне нужен. Срочно! Его мобильный не отвечает…
– Его нет. Он уехал. Когда будет, не знаю. Зачем он вам? – я поспешно отлепилась от тумбочки, развернувшись и уже схватившись за её край, попутно разглядывая себя, неопрятную после сна, в овальном зеркале. Вид той ещё красавицы.
– Хорошо, – в трубке послышался тяжёлый вздох.
Было ощущение, что женщина собиралась с мыслями. Мне это уже совершенно не нравилось, да и сон, приснившийся сегодня, не давал покоя, настолько тот был реалистичен и осязаем. В сердце закралось странное чувство беспокойства, да и она ещё подбавляла масла в огонь.
– Что случилось, Ирина Геннадьевна? – зевнув, пробормотала я и потянула руку, не держащую трубку, назад. Плечевые мышцы приятно заломило.
В этот момент мне показалось, что я услышала всхлип с той стороны, а дальше полились несвязные слова и фразы:
– Ночью сильно подморозило… Не справился с управлением… Реанимация… Антон он… Больница… – телефон выскользнул из моей ладони и с громким грохотом приземлился на пол.
Мозаика постепенно начинала складываться и выливаться в одно единственное слово, которое моё подсознание не желало принимать и просто-напросто осмысливать – авария. Произошла авария.
Я медленно опустилась на пол, не до конца осознавая то, что сказала Ирина Геннадьевна. Глаза защипало с такой яростью, что мне составляло огромного труда видеть окружающие предметы. Слёзы нещадным потоком скатывались по моим щекам, губам и шее. Я не хотела признавать этого. Просто не могла. Мне было настолько больно, что я не могла даже здраво мыслить и рассуждать. Я не хотела его потерять. Я любила его. Я не смогу без него. Я виновата в случившемся. Именно я...
Из трубки всё ещё доносился заплаканный голос женщины. Она звала меня по имени уже неизвестное число раз, а я продолжала на это не реагировать. Но мне пришлось это сделать.
Я дрожащими пальцами снова схватила телефон и спросила только то, что мне было нужно:
– Где сейчас он? Скажите, немедленно!
Она, запинаясь, проговорила мне нужный адрес, и я, бросив телефон непонятно куда, побежала одеваться.
Я хватала и одевала всё то, что попадалось мне под руку. Мне было абсолютно плевать, как я буду выглядеть, это не имело никакого значения в данный момент. Я должна была как можно быстрее добраться до той самой клиники, а, судя по словам Ирины, она находится на окраине города, докуда добираться около часа на метро.
Натянув широкий вязаный шарф на голову и шею, я выбежала из дома, предварительно вызвав такси. На нем будет гораздо быстрее. Хоть что-то вышло здравое в такой ситуации.
Машина приехала через пять минут, и я, быстро в неё запрыгнув, назвала водителю нужный адрес, при этом попросив ехать как можно быстрее и пообещав заплатить ему в два раза больше положенного. Он одобрительно кивнул и дал по газам.
***
Таксист резко затормозил около большого четырехэтажного здания, именуемого частной клиникой. Он открыл окно и, выудив из кармана своей куртки сигарету, внимательно посмотрел на меня:
– Идите, – чуть хрипловатым голосом пробормотал мужчина, выдыхая сероватый дым через нос. – Чего ждёте?
– Я должна вам отдать деньги, – запинаясь на каждом слове, прошептала я, нервно теребя тряпичный рюкзачок, который я схватила практически у самого входа. Пальцы совершенно не слушались, поэтому, как я ни пыталась, я не смогла открыть эту чёртову молнию.
– Успокойтесь, девушка. Мне не нужны деньги, идите к своему парню, – на удивление, совершенно искренняя улыбка затронула его губы. – Что вы так на меня смотрите, вы мне всё рассказали, пока мы ехали. Так что я не возьму с вас денег.
– Я рассказала? – я заправила непослушные волосы за уши, уже намереваясь выйти.
Видимо, шоковое состояние давало о себе знать, поэтому я и помнила только то, как машина тронулась с места от моего дома и то, что происходило в данный момент. Дорогу я совершенно не запомнила, да и мне это было не к чему. Мои мысли занимала более важная проблема, которую я до сих пор переварить не могла ни морально, ни физически. Глаза снова защипало от непрошеных слёз.
– Да, – мужчина отвернулся, будто что-то усердно вспоминая. Его ответ был краток, но совершенно понятен. – Просто я вас понимаю, как никто другой. Идите, – он в который раз уже повторил это слово, но я не стала придавать этому особого значения.
– Спасибо вам большое, – я распахнула дверцу и, поскальзываясь и едва не падая, побежала в здание больницы.
За высокой стойкой, в фойе, сидела молодая девушка, которой на вид было около двадцати пяти лет, в светло-зелёном медицинском халате и с длинной чёрной косой, перекинутой на левое плечо. Она усердно с кем-то разговаривала по телефону, периодически смеясь, совершенно не обращая внимания на людей, которые находились в фойе, что уже конкретно начинало раздражать и выводить из себя. Ну, извините, кого нанимают в подобные заведения? Правильно, одних пустоголовых девиц.
– Девушка! – не могу сказать, в какой раз я уже её звала. Та недовольно на меня покосилась и, цокнув языком, положила трубку на базу.
– Что вам нужно? – тонким голоском проговорила она.
– Антон Прокопов, восемнадцать лет. В какой палате он находится? – я облокотилась на ту самую стойку, пристально глядя ей в глаза.
Девушка шумно сглотнула и начала листать какой-то журнал, иногда прищуриваясь и по несколько секунд рассматривая одну и ту же строчку.
– Двадцать седьмая палата, левое крыло, на третьем этаже, – ответила та и захлопнула журнал, борясь с желанием снова схватить телефон и начать бессмысленную болтовню на рабочем месте. – Он в тяжёлом состоянии. К нему мало кого пускают, поэтому…
Я прервала её на полуслове.
– Хватит болтать. Я сама всё узнаю у лечащего его врача, – едко бросила я и быстрыми шагами направилась к лифту. – Благодарю, – я прекрасно расслышала, что она мне сказала вслед, но постаралась не обращать на подобную ерунду внимания. – Занимайтесь своей работой, а не мелите попусту языком, – кинула я уже через плечо, прежде чем дверцы лифта захлопнулись.
Коридор, ведущий в нужную палату, показался мне слишком длинным и слишком белым. Яркий свет ламп неприятно резал глаза, отчего те ещё больше начинали слезиться. Я уже практически не различала дороги, когда меня кто-то окликнул со спины:
– Лика, сюда, – я повернулась и увидела в проёме дверей Романа, машущего мне рукой.
Его лицо не выражало не единой эмоции. Сейчас оно напоминало мне чисто-белый лист бумаги: именно такого цвета была его кожа. Я преодолела это метровое расстояние до помещения и через секунду оказалась в самой палате.
– О, Боже… – если бы не Рома, подхвативший меня под руки, я бы точно рухнула на пол от увиденного «зрелища»: Антон лежал в кровати с перебинтованной головой и гипсом на правой ноге, который располагался вплоть до колена. Руки тоже были не в лучшем состоянии: на одной также был гипс, а от другой отходил тоненький шланг, по которому стекала желтоватая жидкость. Грудь тоже была перебинтована, и тут мне вспомнился недавний сон, и меня аж передёрнуло. – Как? – больше слов не находилось.
– Не справился с управлением, – шумно выдохнув, ответил Стрельцов, при этом нервно потирая переносицу. Он отпустил меня, и я медленно опустилась на стул рядом с кроватью.
– Это я виновата, – тихо произнесла я, пристально глядя на спящего Антона. – Я сильно поссорилась с ним накануне, а теперь он лежит здесь, весь переломанный и без сознания! – я уже переходила на крик. Слёзы снова потекли по щекам, а всхлипы постепенно перерастали в истерику.
– Тише, успокойся, – брюнет сел рядом со мной и легко обнял за плечи, подбадривающе постукивая ладонью по спине. – Ты не виновата. Это был несчастный случай.
– Он был пьян, Рома. Я знаю это, – мои серо-голубые глаза встретились с его ярко-зелёными глазами. Парень посмотрел на меня как на умалишённую.
– В его крови не нашли алкоголь, Лика. Ты о чём? – теперь пришла моя очередь недоумевать. Не могло же мне просто показаться. Или… могло? – Как только Антона привезли в клинику, ему сразу же сделали анализ крови, никаких запрещённых веществ, а тем более спиртного найдено не было. Возможно, он превысил скорость, а ночью действительно сильно подморозило. Нам ещё пока ничего не сказали по этому поводу, всего лишь есть догадки.
– Ты хочешь сказать, что он был абсолютно трезв? Но я же… – теперь я чувствовала себя вдвойне, нет, втройне виноватой. Получается, мы поругались из-за пустяка? Какая же я дура. Самая круглая дура в мире. Теперь он ещё и в аварию попал, и неизвестно, что будет с ним дальше, а мне просто приспичило на него поорать, и всё из-за моих глупых амбиций. Прокопов был прав. Во всём прав. – От него пахло алкоголем, – закончила я, нервно глотая скатившиеся по губам слезинки.
– Я кофе принесла, Ром, – я медленно повернулась на знакомый мне голос и обомлела. В палату зашла Юлия Чехова собственной персоной, но что-то в ней явно изменилось: её темные волосы, обычно всегда идеально прямые, были кудрявыми и распущенными, делая девушку довольно-таки милой, также на ней совершенно не было тонны тонального крема и туши. Одета она была в узкие джинсы и просторную толстовку фиолетового цвета, а на ногах были кроссовки. – Ой…
– Что ты здесь делаешь? – слишком громко спросила я, наблюдая за действиями одноклассницы. Она медленно подошла к Стрельцову и села к нему на колени, отдавая пластиковый стаканчик с кофе. Он слегка улыбнулся ей, принимая кофе, что поставило меня в ступор.
– А что тут непонятного? – деликатно поинтересовалась Юля, кинув на меня отрешённый взгляд. Судя по выражению её лица, ей было без разницы, только на Рому она смотрела с благоговением.
– Всё, не надо тут разводить, тем более в больнице, – прервал нас парень, поднимаясь со стула вместе с Чеховой. – Мы пойдём, Лика, я думаю, тебе стоит посидеть с ним наедине. – Он обнял девушку за талию, и они вместе вышли из помещения. Что вообще здесь происходит? Но сейчас меня это не особо волновало…
Я обернулась и, когда поняла, что осталась одна, стянула с себя куртку и присела на край кровати, наблюдая за Антоном, который мирно спал. Если бы не аппарат, который издавал пикающие звуки и показывал кардиограмму, я бы могла подумать, что он совершенно не дышит. От этой мысли я вздрогнула и легко провела ладонью по его руке. В этот момент блондин пошевелил пальцами, что заставило меня резко выдохнуть, но глаза, к сожалению, он не открыл.
– Прости меня. Это я во всем виновата… – слишком тихо пробормотала я, пытаясь подавить эти треклятые всхлипы, но у меня ничего не получалось. Я снова начала плакать, и не просто плакать: я ревела, громко ревела. – Я такая дура, прости меня, прости… – меня оглушали собственные слова. Я чувствовала себя настолько ужасно, что не могла словами передать. Наверное, лучше бы меня избили, чем терпеть такую режущую душевную боль, которая нарастала с каждой новой минутой, проведённой рядом с покалеченным Антоном.
Я уже не помнила, сколько раз произнесла слово «прости», но это всё равно уже ничего не изменит. А если бы можно было повернуть время вспять, я бы сделала всё, чтобы этого не произошло. Всё, что могла бы сделать.
Говорят, что только когда потеряешь, начинаешь поистине ценить. Я раньше не понимала смысл этого выражения, а теперь понимаю. Слишком понимаю. Я не ценила этого человека, который делал для меня всё, что мог. Возможно, мне казалось, что я ценила, но это было не так. Я такая эгоистка. А сейчас я смотрела на Антона и просто выплакивала всю ту боль, которая во мне скопилась. Это не помогало. Совершенно не помогало…
