Текст книги "Возьми меня за руку (СИ)"
Автор книги: Ariana Lee
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 25. Раскрывая карты прошлого.
Дорогие мои читатели, поздравляю Вас всех с Новым 2014 годом!
Желаю счастья, здоровья, новых начинаний и успешных окончаний ваших ранее задуманных дел! Тем, кто пишет, вдохновения побольше и преданной музы!
Не знаю, что бы делала без Вашей поддержки, отзывов и нужных, во время, пинков к написанию продолжения.
Спасибо Вам за всё!
Я всех Вас очень-очень люблю!♡
С уважением, ваш автор, Ariana Lee.
_____________________________________________________________________________
Ошибки – это знаки препинания жизни, без которых, как и в тексте, не будет смысла.
Я и не заметила, как меня накрыло пеленой беспокойного сна. Вернее, это можно назвать легкой дремой, когда сразу же просыпаешься от малейшего шороха или неожиданного присутствия неизвестных тебе лиц. Ну или почти неизвестных, так я думала до определенного момента.
В палате все так же пахло каким-то специфическим, чуть горьковатым лекарством, а аппарат, стоящий возле кровати Антона, издавал громкие, пикающие звуки, означавшие то, что с ним все в порядке. И это обнадеживало. Немного. Он, главное, жив, а остальное я считала неважным. В данный момент.
Дверь, ведущая в палату, неожиданно скрипнула, тем самым впуская в помещение каких-то людей, а я продолжала, скрючившись, сидеть в кресле и делать вид, будто сплю.
Ноги, находясь в одном и том же положении несколько часов, сейчас практически ничего не чувствовали, отдаваясь в районе икр и ступней легким покалыванием, но мне было абсолютно все равно на этот дискомфорт.
– Почему ты мне не позвонила, Ирина? Почему я узнал об аварии из других источников? – ровный, без единого колебания, голос, явно принадлежавший мужчине, разнесся по палате.
Неужели, этого человека не предупредили, что здесь так громко разговаривать нельзя?
Мне так хотелось вскочить и отчитать нарушителя за это, тем самым защищая должный покой Антона, но я воздержалась. И не напрасно, как оказалось позже:
– Кстати, спешу заметить одну вещь, что это? – вероятно, незнакомец указал пальцем или, на крайний случай, ладонью в мою сторону. Пусть я и не видела этого, но определённо знала.
– Я не обязана тебе докладывать, Михаил. И это не вещь, а девушка, как ты видишь, – с нотками возмущения начала женщина, которой как раз-таки являлась Ирина Геннадьевна. Без каких-либо сомнений и объяснений.
– Еще как обязана, – прошипел мужчина. – Антон – мой сын. И я имею полное право знать о его судьбе, равно как ты не имеешь даже и трети всего, что я сказал ранее. Ты всего лишь сестра моей бывшей жены и носитель моей же фамилии, – в этот момент я оказалась в невероятном ступоре. Что, простите? Мой желудок ухнул куда-то вниз, отчего я едва поборола приступ подкатившей к горлу тошноты от свалившегося на мою голову такого преизбытка информации. Как такое вообще возможно?
С того момента как Офелия Алексеевна рассказала мне про то, что Ирина Геннадьевна вовсе не является настоящей матерью Антона, а всего-навсего родной тётей и законным опекуном, я думала, что она приходится сестрой его отцу (так как фамилия говорила сама за себя), но уж такого я ожидать не планировала. Честно. Теперь мне было совершенно не понятно: зачем весь этот фарс, это во-первых, а во-вторых, известно ли Прокопову обо всём этом?
По крайней мере, он мне никогда не рассказывал про свою семью. Только то, что Машка приходится ему сводной сестрой. И то я это узнала от неё же самой.
И даже сейчас вся эта необычная ситуация говорила о том, что мне совершенно ничего не известно о человеке, к которому я поистине питаю искренние, теплые чувства.
– Что ты несешь? – голос директрисы предательски дрогнул, и она всхлипнула от внезапно нахлынувших слез. – Я воспитывала Антона с четырех лет. Именно я, черт возьми! А ты просто взял и ушел к любовнице, от которой у тебя на тот момент уже был ребенок. Ты даже не скорбел по Полине, как следовало бы это сделать её мужу! А я лишь попросила тебя, Михаил, об одолжении. Ты же не захотел видеть своего сына с девичьей фамилией жены. Ведь так? Другого выбора у меня, к сожалению, не было, а оформить подобные документы тебе раз плюнуть с такими то связями. Так что, я, получается, твоя «младшая сестрёнка», да? – она истерически усмехнулась, что как раз-таки и напугало меня. – Я с превеликим удовольствием расскажу ему правду. Пусть Антон возненавидит меня, но я буду знать, что моя совесть наконец-то станет чиста.
– Ты не посмеешь, поняла меня? Не посмеешь! – внутри будто всё похолодело. Я не имела никакого права слушать этот разговор. Но треклятое любопытство победило. Мне уже наконец-таки хотелось раскрыть все тёмные карты прошлого Антона. Неведение постепенно убивало меня. А его оно убьёт вдвойне.
– Еще как посмею, Михаил, – жестко отчеканила директриса, стараясь как можно скорее смахнуть внезапно-нахлынувшее наваждение. Видимо, эта ситуация стала для женщины последней каплей в этом бескрайнем море лжи. Я, конечно, не до конца понимала всю суть, но мне, определенно, было её очень жаль. Безумно жаль. – Любой игре когда-нибудь наступает конец, и вот он уже на пороге. Ожидает.
– Он отвернется от тебя, Ирина, – с его стороны это был очень жестокий выпад, но женщина никак не отреагировала. Она до последнего держала планку, а мне уже хотелось просто убежать отсюда. – Антон точная копия меня в юности. Такой же вспыльчивый и импульсивный…
– Он поймет, – бесцеремонно прерывая его, пробормотала Ирина Геннадьевна, резко опустившись в соседнее кресло, стоящее около окна. – Ведь ты мне выставил условие, а я хотела лучшей жизни для твоего сына, поэтому и согласилась на эту нелепую авантюру. Но я до сих пор не могу понять одного. Зачем? – послышался тяжёлый вздох. – Зачем тебе нужно было делать из всего этого огромную проблему?
– Узнаешь в скором времени, – чуть слышно ответил мужчина. На одно мгновение мне показалось, что вся его высокомерная стена равнодушия дала трещину, но я ошиблась. – Я оплатил всё лечение и лекарства, которые были нужны Антону, а также перечислил некоторую сумму денег на твою личную банковскую карту.
– Мне не нужны твои подачки, – брезгливо бросила она, отчего голос стал в разы жестче.
– Не говори ерунды, Ира. Я прекрасно осведомлен о том, что тебя временно отстранили от работы. Но причины я, к сожалению, не знаю. Хотел спросить тебя, – мне думалось, что за сегодня уже хватит потрясений, но то, что сказал мужчина, было вполне ожидаемо от жабы Клары Васильевны. Не получилось у меня помочь «матери» Антона. Если бы не авария и внезапно навалившиеся проблемы. И, тем не менее, я заставила себя об этом не думать. Слишком больно было.
– Благодарить не буду, говорить причину также не собираюсь. Если у тебя все, прошу, уходи.
– У меня рейс на десять утра, так что да, мне пора, – голос этого мужчины начинал выводить меня из себя, также как и его чудовищное отношение к собственному сыну. – Передавай Антону, как очнется, что я к нему заходил.
Как только дверь за ним захлопнулась, я открыла глаза, пристально уставившись в одну точку на стене палаты.
– Ты ведь всё слышала, верно? – осторожно обратилась уже ко мне женщина и, поднявшись и того самого кресла, коснулась тёплой ладонью моего плеча. Я вздрогнула и перевела затуманенный взгляд на неё. В данный момент она казалась старше своих лет, что было не удивительно.
– Да, – всё, что смогла ответить я, совершенно не двигаясь и не моргая. Для меня это было действительно потрясением.
– С тобой мой мальчик другой. Это я уже давно заметила, – будто не слушая меня и находясь в своем собственном мире, Ирина Геннадьевна кивнула головой в сторону единственной в помещении кровати и натянуто улыбнулась. – Слушай, Лика, я думаю, тебе стоит поехать домой и хорошенько отдохнуть. Рома сказал, что ты давно здесь находишься. Рядом с Антоном… – она снова тяжело вздохнула.
– Нет! – слишком резко выкрикнула я, но извиняться не стала. – Я буду сидеть здесь и ждать, когда он придёт в сознание.
– Так дело не пойдет, – её карие глаза выражали беспокойство и некоторую толику сожаления. – Сделай так, как я тебе сказала, пожалуйста, а как только появятся изменения в его состоянии, я тебе обязательно сообщу, договорились?
– Но, я не могу так…
– Лика, так нужно для тебя и для него, понимаешь это? – голос женщины увядал с каждой секундой, и я всё-таки решила с ней согласиться, так как в глубине души считала её слова абсолютно правильными.
– Вы обещаете? – наивно поинтересовалась я, утирая со щёк мокрые дорожки.
– Обещаю, – Ирина Геннадьевна наклонилась и легко поцеловала меня в лоб, словно утешая маленького ребёнка, и это было то, что действительно мне сейчас нужно.
***
Последние пару дней я ходила, словно зомби. Я практически ничего не ела, лишь усердно продолжала сидеть на больших дозах кофеина, отчего под глазами залегли тёмные круги, и я заметно убавила в весе, что совершенно меня не красило.
Одноклассники так и продолжали обходить меня стороной за километр, чему я была бесконечно благодарна. Сейчас мне совсем не хотелось с кем-либо разговаривать; даже Маша, которая названивала мне по сотне раз на дню, получала в ответ сплошное игнорирование в свой адрес. Но я знала, что она поймет меня, а вернее, моё нынешнее состояние.
В данный момент я, в буквальном смысле, не жила, а существовала в этом мире, находилась за высокой непробиваемой стеной воспоминаний, совершенно одна. Без какой-либо моральной поддержки и оптимистичных слов.
Обычно с такими проблемами большинство детей ищут поддержки у родителей, но это явно было не про меня: мать, которая ушла от нас с папой совсем недавно, даже не вспоминает о том, что оставила своего ребёнка, тем самым променяв его на молодого любовника. С того времени от неё был лишь один-единственный звонок и то отцу, когда они разводились, и то никудышное письмо, с нелепыми оправданиями. Она даже мне толком не объяснила, почему ушла, а главное – из-за чего или кого. Отец до такой степени заработался, что бывает дома раза три в месяц, а остальное всё – командировки и конференции в других городах. И только сейчас я понимала, как же мне всё-таки одиноко. Я одна, и никого нет рядом.
Изменений в состоянии Антона так и не произошло – он продолжал находиться без сознания, но врачи давали оптимистичные прогнозы. Говорят, что с ним будет всё в порядке, что он полностью поправится, так как его нынешнее самочувствие является последствием травмы головы и многочисленных ушибов, а также переломов, но меня вся эта информация едва ли утешала.
***
После шестого урока я быстро взяла из раздевалки куртку и как можно незаметнее вышла из гимназии на улицу, вдыхая морозный декабрьский воздух всем объёмом лёгких, что слегка приводило меня в чувства и «отрезвляло» разум.
Я впервые прогуливала урок, а вернее, факультатив по математике, который проводился с целью подготовки к предстоящему ЕГЭ. И мне было абсолютно без разницы, что Клара Васильевна, которая в данный момент временно исполняла обязанности директора, всё доложит моему отцу, а также предварительно отчитает меня «по всей строгости», да ещё и наказание придумает. Мерзкая жаба, добившаяся того, чего так сильно желала – высокой должности в этой чёртовой гимназии.
– Лика! – кто-то достаточно громко окликнул меня со спины, отчего я резко обернулась и увидела приближающегося ко мне Романа. И почему-то я особо не удивилась.
– Привет, – всё, что смогла ответить я, закутываясь как можно плотнее в вязаный шарф. – Почему в школе не был?
– Я с Юлей был, точнее, провожал её на поезд, – чуть стушевавшись, ответил парень, пряча в карманах куртки ладони и выдыхая маленькое облачко пара изо рта.
– Ты же вроде бы с ней собирался ехать. Уже передумал? – как мне стало известно ранее, Юлия и Роман начали встречаться, и он решился сопровождать за границу, на лечение, о чем знали только три человека: я, Антон и Рома.
Подробностей данного решения я, к сожалению, не знала, но факт оставался фактом. Стрельцов говорил, что она изменилась, стала менее агрессивной, но мне что-то в это верилось с особым трудом, но это уже были мои личные амбиции. Лезть в их отношения мне не хотелось, да и не было особого желания.
– Нет, – пробормотал брюнет, заметно помрачнев. – Я не передумал, просто есть один человек, который меня здесь пока держит, поэтому я не могу уехать, не узнав лично, что с ним всё в порядке…
– Антон… – имя сорвалось с моих губ прежде, чем я осмыслила всё то, что он сказал.
– Верно, – Стрельцов взял меня под руку и повел прочь с территории гимназии. – Ты ведь к нему идёшь? В больницу?
– Да, к нему, – тихо прошептала я, вскинув голову вверх и наблюдая за тем, как с серого свинцового неба медленно падают крупные снежинки, оседая на всевозможных поверхностях. – Я очень боюсь, Ром. Боюсь потерять его…
– Не говори ерунды, – парень смерил меня серьёзным, но в то же время сочувственным взглядом. – Всё будет хорошо…
– Не будет! – резко прервала его я, отходя на пару шагов назад, тем самым вырывая свою руку из его руки. – Уже не будет. А что, если он возненавидит меня? Я не вынесу этого.
– За что? – удивившись, брюнет широко развёл руками в стороны, явно недоумевая от моей реплики. – Я не понимаю тебя. Совершенно не понимаю.
– Ведь это я во всём виновата. Я! – из глаз самопроизвольно брызнули слёзы, и я отвернулась. – Если бы я не начала эту глупую ссору, то сейчас с Антоном было бы всё в порядке!
– Ты не виновата, Лика. Это был несчастный случай. Не кори себя, – мне на плечи легли тёплые ладони Стрельцова, вселяя малую толику надежды. Надежды на лучшее. Но легче мне всё равно не становилось.
В этот момент в моём кармане завибрировал телефон, и я, слегка успокоившись, ответила на звонок, полностью игнорируя вездесущие реплики Романа.
– Да, я слушаю, – чуть охрипшим голосом пробормотала я, потирая пальцами переносицу в ожидании дальнейшего развития диалога. – Что? Повторите, пожалуйста, ещё раз.
– Эй, что происходит? – взволнованно спросил Стрельцов.
Впервые за эти несколько дней, я действительно искренне улыбнулась, быстро запихнув телефон обратно в карман:
– Антон пришёл в сознание. Его разрешено посетить, – всё, что смогла ответить я, резко срываясь с места.
Глава 26. Забытые краски.
Не знаю, как я умудрилась добраться до больницы без каких-либо происшествий и осечек, так как абсолютно ничего не различала от нахлынувших слёз чрезмерного счастья и от осознания того, что я скоро увижу Антона, смогу поговорить с ним, возможно, обнять, поцеловать и попросить… прощения. Именно прощения, потому что я до сих пор винила себя в произошедшем и не могла смириться с данными обстоятельствами. Сердце, в буквальном смысле, разрывалось от тяжёлых, словно свинец, чувств, а душа требовала излиться. Но не любому человеку, а именно ему. Ему, и никому больше…
Не могу сказать, бежал ли следом за мной Роман, так как я попросту этого не замечала, а когда перед глазами точно материализовалась знакомая дверь палаты, за которой находился Антон, я остановилась. Резко. Но не из-за того, что мне этого захотелось – на моём пути находилась Ирина Геннадьевна, не пуская вовнутрь помещения. Моё лицо в один момент исказилось от всепоглощающего гнева.
– Что происходит? – громко воскликнула я, пытаясь обогнуть её с разных сторон, но она снова делала шаг, следом за мной, с точностью повторяя мои движения и оставляя меня в невыгодном положении. – Вы мне объясните, наконец, почему мне нельзя войти?
– Лика, – шумно выдохнула женщина, кидая в мою сторону сочувственный взгляд ореховых глаз, что уже начинало мне не нравиться. Без каких-либо сомнений. – Тебе лучше уйти. Сейчас.
– Какого чёрта? – ещё громче завопила я, уже практически набрасываясь на ни в чём не повинную женщину, с кулаками. – Вы обещали мне. Обещали, Ирина Геннадьевна!
– Во-первых, не кричи, – безапелляционно заявила она, в один миг становясь серьёзной и непроницаемой, как это обычно бывало в школе на массовых мероприятиях и за пределами директорского кабинета. – А, во-вторых, это была ошибка. С моей стороны. Я не должна была тебе звонить.
– Что? – кровь отлила от моего лица, а в глазах зарябили тёмные пятна. Я пошатнулась, облокачиваясь на стену, прилежащую к той самой палате, куда меня не пускали. Я должна что-то предпринять. Обязательно. – Вы не можете так со мной поступить. Не можете…
– Прости, – её голос дрогнул, в тот самый момент, когда я со всей силы оттолкнула женщину и ворвалась в помещение. – Лика, Стой. Не смей!
Но я уже её не слушала, огромными шагами направляясь в сторону кровати, где лежал Прокопов, глядя на меня огромными светло-карими, пусть болезненными, глазами. Он действительно был в сознании, и от этого становилось теплее на сердце.
– Антон, – всё, что смогла вымолвить я, остановившись в считанном полуметре от капельницы. Ближе я подойти, к сожалению, не смогла. Парень так и не отрывал взгляда от меня, будто ища во мне что-то, чего не знала я, и почему-то было странное ощущение равнодушия и отрешенности. И шло это всё от него, а не от меня. – Я…
– Ты не поняла? – в какой-то момент его бледные губы сжались в одну тонкую полоску, а глаза резко потемнели. Он сжал свободной рукой край простыни, всё также не отрываясь от моего лица. Я опешила и мысленно отшатнулась. Его голос пугал холодом и тем самым равнодушием, которого я так боялась от него услышать. – Я не хочу тебя видеть. Ты это хотела услышать? Это? – парень перешёл на крик, а аппарат, мерящий его сердцебиение, начал неугомонно пикать.
– Что ты такое несёшь, Антон? – всхлипнув, я начала медленно оседать на холодный кафельный пол, теряя координацию движений и вообще координацию чего-либо. Он убивал меня словами. Морально я не могла этого перенести. Снова.
«Он винит меня. Он ненавидит меня. Это я во всём виновата», – мысленно проговаривала я в который раз. Стараясь это не озвучивать.
– Кто пустил её? – таким же резким тоном заявил Антон, сквозь боль, отражённую на его лице, приподнимаясь с кровати. Я закрыла глаза. Мне было настолько не по себе, что я едва осознавала, где сейчас находилась, с кем разговаривала и из-за чего мысленно терялась. Ну, сколько уже можно? Я не выдержу всего этого. Теперь понятно, почему меня к нему не пускала Ирина Геннадьевна. Он не хотел видеть меня. Всё, это действительно конец, и надеяться больше не на что. – Я же просил… не пускать её! – он запнулся, но я уже этому не придала абсолютно никакого значения. Будь, что будет. Я больше не буду бороться. Устала, слишком устала от всего этого.
В палату, в один какой-то миг, ворвались Ирина Геннадьевна, Роман и следом за ними молоденькая медсестра со шприцом в руках. Она смерила меня самым обыкновенным взглядом, а потом посмотрела на Антона, вероятно оценивая обстановку происходящего.
– Я же сказала тебе, Лика, – женщина подошла ко мне, протянув руку, чтобы я поднялась с холодного пола, но я лишь отвернулась от неё, стараясь не вникать в смысл её слов. А зачем? – Вставай, а то простудишься.
– Не стоит беспокоиться обо мне, – прохрипела я и с огромным усилием встала на ноги. – Не стоит этого делать, – даже не посмотрев в ту сторону, где находился тот самый человек, я направилась к выходу.
– Лика, постой, – это был Рома, но я не обернулась, просто вышла из помещения и хлопнула дверью, оставляя за ней то, чем дорожила больше всего на свете.
Того, в кого влюбилась с первого дня, как увидела, хотя поспешно и довольно-таки долго отрицала это. И того, кто подарил мне действительно яркие краски, с помощью которых я смогла раскрасить, хоть и ненадолго, свою скучную и обыденную жизнь.
***
Медсестра ввела то самое лекарство, которое находилось в шприце, в трубку, ведущую к капельнице и, проверив с особой точностью все приборы, которые стояли вокруг кровати пациента, вышла из палаты. Ирина Геннадьевна, постояв пару минут и оповестив сына о том, что будет сидеть в коридоре, на всякий случай, также покинула помещение. Стрельцов же, тяжело вздохнув, опустился на край кровати, где лежал его лучший друг. Они остались вдвоём, что давало просто огромнейший стимул поговорить с глазу на глаз.
– Ты что натворил, идиот? – с какой-то непонятной для блондина досадой бросил Роман и посмотрел на него практически равнодушно, но точно не обыденно, с невероятной усмешкой, как это бывало раньше. – Зачем ты с ней так? Не думаешь, что эта история снова повторяется?
– Так будет лучше, – кратко ответил Антон, наблюдая за разворачивавшимся пейзажем за окном, где падали крупные хлопья снега, окрашивая деревья в белые цвета, а бескрайнее небо затягивалось чёрным полотном.
Удивительный контраст, который казался ему чем-то особенным. Антон уже практически засыпал. Вероятнее всего, та самая медсестра ввела ему снотворное, но так казалось ещё лучше. Уснул – и ничего не чувствуешь. Ни стука собственного сердца, ни боли, которая буквально пожирала парня изнутри. Ничего. Абсолютно.
– Ну, вот, опять, Прокопов. Старая шарманка, – устало проговорил брюнет, проведя ладонью по лицу. – Ты хоть понимаешь, что ты сейчас наделал? Или совсем мозги вышиб, что не осознаёшь этого?
– Отстань от меня, – голос парня походил на какой-то едва различимый шёпот, смешанный с хрипотцой. Совершенно не осталось былого настроения, с тех пор, как ушла Розанова, а может быть, просто действовало снотворное. – В этот раз я прекрасно знаю, что для неё будет лучше.
– Ты ничего не знаешь, Антон. Совершенно ничего не знаешь, – Стрельцов помотал головой, не понимая намерений своего лучшего друга. – Делаешь так, как твоей душе угодно, не думая о других людях, которые действительно переживают за тебя. Она винит себя за то, что случилось с тобой.
– Винит? – парень перевёл взгляд на Романа. – Не может этого быть.
– Можно вопрос на чистоту: твои анализы куплены? Ты действительно был пьян в тот момент? – вопрос заставил блондина вздрогнуть и снова отвести глаза. Сомнения у брюнета улетучились. – Понятно, значит, Лика была права, а я ей внушил совершенно обратное, идиот.
– Да, они куплены. Я был пьян, – слова сорвались с его губ довольно-таки уверенно, что поразило Романа. – Это тебя интересовало, да? Можешь теперь пойти и растрезвонить куда угодно, может быть, меня загребут, хотя у них это вряд ли это получится. Кому в тюрьме нужен инвалид?
– Успокойся, не собираюсь я никому говорить, – устало ответил он. – Просто ты снова упустил то, что могло сделать тебя счастливым, и в этот раз, уже, вероятнее всего, навсегда… Стоп, что ты сейчас сказал? – Стрельцов вскинул брови и поражённо уставился на парня, лежащего на кровати с непроницаемым лицом. Как он был уверен: слух его подводит, и ему послышалось.
– Вот тебе и ответ, почему я так поступил с Аликой, – пробормотал Прокопов с горькой усмешкой на губах. – Врачи говорят – семьдесят пять процентов из ста, что я останусь инвалидом, так как у меня сильно повреждён позвоночник, поэтому ей действительно будет лучше так, как сейчас. Зачем я ей? У неё вся жизнь впереди, я ничего не смогу ей дать, прикованный к коляске. К тому же я просил мать не пускать её ко мне, но всё получилось так, как я совершенно не планировал.
– Блять, я не знал, Антон, – парень не ожидал услышать от него подобного, отчего и становилось не по себе. И только сейчас он понял смысл поступков своего лучшего друга. В какой-то мере он действительно поступал правильно. – Но, несмотря на это, ты должен ей сказать правду. Может, ещё не всё так плохо, и ты сможешь ходить. Наши врачи, сам знаешь, какие они. Скажут одно, а на самом деле всё по-другому.
– Нет, – громко воскликнул блондин, снова пытаясь приподняться с кровати, но ему в этот раз этого не удалось, так как Стрельцов заставил его лечь. – Я через пару дней улетаю за границу. На лечение, практически на полгода, чему поспособствовал мой отец, поэтому не стоит этого делать. Всё уже решено. Надеюсь, она найдёт того, кто сделает её действительно счастливой…
***
После того, как я покинула больницу, я бродила по многочисленным улицам Москвы, полностью игнорируя входящие звонки отца, которые повторялись за эти пять часов неоднократно, также как и всех проходящих мимо меня людей. Что-то внутри надломилось. А вернее, уже не надломилось, а сломалось, раскрошилось, взорвалось и развеялось прахом. Ничего не хотелось, став последней и самой крайней точкой. Всё, действительно всё, и почему-то я осознавала это.
Я больше не хотела думать или что-либо предпринимать, как уже и думала ранее. Просто погрузилась в себя и закрылась ото всех, полностью замораживая свои эмоции. Так будет проще. Я не сомневалась.
Я забуду. Точно забуду, и станет легче, когда-нибудь...
