Текст книги "Мои Демоны (СИ)"
Автор книги: Анжелика2А
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
1
Прощай школа.
После поступления в ВУЗ, все с кем ты шаг за шагом, год за годом общался, взрослел, уходят немного на задний план. Тебе восемнадцать, ты студентка и тебя уже окружают не ребята из соседнего двора, а ребята старших курсов и не только твоего города.
Первый месяц притираешься к своей группе, потом смелее на по воротах в общении с другими факультетами и так эта карусель затягивает… знакомых море, эмоций тоже.
В паточках на лекциях, когда сидит человек 40–50, препод где-то там внизу, а вверху ребята играют в шахматы на обед, который мы потом на пятерых заглатываем и смеёмся – одно из наших развлечений.
Суета и круговерть.
Первый семестр пролетел как пуля над головой, первые экзамены, потом – каникулы.
Январь, сессию сдали, решили это отметить.
Пошли с девчонками в клуб, у кого-то из них сегодня знакомый диджей новыми миксами публику радовать будет. Выпили не много, чуть-чуть, а вот на танцполе оторвались «от души». Диджей был на высоте. Около одиннадцати домой собрались. Оделись и на выход. Вышли на улицу, веселые, разгоряченные, что говорили, над чем смеялись, уже не вспомню. До метро не дошла, что было потом в голове картинка не сохранилась.
– Очнулась Стрекоза? С новосельем тебя, ты теперь здесь на долго. Повязку не снимай! Иначе ослепнешь.
Сижу, дрожу, на мне повязка плотная и ничего не видно. Ноги мои между его зажаты, а он сидит на против. Прикасается к одежде моей, я в ужасе вздрагиваю, а он оттягивает воротник на блузке, по дыханию его чувствую внутрь заглядывает. Навис надо мною.
– Будем одежду резать и раздевать тебя медленно. Резать я очень люблю, доберусь и до тебя, уж поверь. Одежда закончится, дальше играть с тобой буду. Пока нёс, веса в тебе не чувствовал, мелкая и легкая совсем, растяну с тобой удовольствие…
Я в ужасе, речь отняло, только дышу судорожно, слова и вопросы, где-то внутрь провалились, глубоко. Зубы от страха сжимаю.
– Чего молчишь? Смех по пути растрясла? Там внизу соловьем заливалась, пируэты выписывала. Ну, кричи давай! Не молчи!
Сижу на стуле без верхней одежды, босая, руки за спиной связаны, а на глазах повязка. Вдыхаю запах, тяжелый, словно землёй пахнет, свежо, но не холодно. Молчу. От паники речь стопорит, не первый раз испуг пронизывает мою психику, лишая голоса. От страха, крики «Помогите» – никогда выдавить из себя не могла.
С этого мгновения и его ужасных слов всё и началось. На вторые сутки одежды на мне не осталось. Блузка уже давно изрезана. Хочу плакать, а слез нет, всхлипываю сухим носом. Приходит и разговаривает со мной, озвучивает всё, что задумал и действует по намеченному плану.
Держит меня на цепи, пристегнув к кровати, чтобы далеко не отходила. А когда является, стул для меня с грохотом на пол ставит и любуется как вздрагиваю, пугаюсь и вжимаю плечи свои.
Мучает и терзает мое тело, оставляя на нем раны, шрамы. На честь мою не посягает, у него интерес в другом. Ему нравиться эмоциями моими упиваться.
Опять пришёл. Изверг. И за дело своё взялся.
– Всё ещё молчишь значит, онемела? Язык покажи или проглотила? Ну же? Я жду!
Размыкаю губы свои и подбородок предательски дрожит, открываю для него рот. Берет меня рукой за горло, вверх приподнимает голову и заглядывает в рот мне или… в душу самую, боль мою и страх увидеть хочет…
– Язык на месте. Говорить не хочешь? Ждать буду, когда выть и кричать начнёшь, – обдаёт дыханием своим, крупным, – Материться умеешь? Было бы хорошо, и слуху моему бальзам. Ну молчи, молчи, я терпеливый.
При нем всегда молчу, терплю боль, иногда мычу. А Он ждёт от меня проявления слабости и слез моих… я сдерживаюсь. Сначала от шока рот открыть не могла, а потом терпеть научилась, силы откуда-то берутся. Плачу и скулю только когда он уходит.
Кормит сам, маленькими кусочками, наслаждается глядя как жую… дрожу… глотаю. Иногда, когда глотаю, Он рукой по шее проводит вниз, словно показывает куда еда скатывается. В лицо мне дышит, по щеке рукой проводит, из пасти Его вони нет, и сам словно стерильный. Если бы сзади подкрался, не почувствовала бы его. Сволочь.
Одежды на мне уже давно нет, только трусики. Заворачиваю себя в плед после того когда уходит, им же укрываюсь когда сплю, почти. Тело постоянно судорогами бьет, когда его рядом нет, и чувствую вновь и вновь прикосновение стали холодной, то острой режущей, то тупой рвущей. Всхлипываю и забыться не могу…
Приходит раз за разом и тело моё в боль окунает. Украшает его рисунками на свой лад, снежинки, клеточки…
– Вокруг пупка «Солнышко» хочешь? Молчишь? Будет солнышко и много много лучей, тёпленьких. Любишь Стрекоза лето, вижу любишь…
Тело ноет и болит, крови почти нет, раны чем-то сразу промокает. И разговорить меня каждый раз пытается. Изверг.
Молитв я не знаю.
Когда совсем не в моготу вспоминаю строчки из песни: «Я не знаю, но чувствую. Я не вижу, но верую. Если вырастут крылья за спиной. Я хочу чтобы были белыми, они...». Теперь это моя молитва.
Иду вдоль своего коридора и думаю о ней. Мелкая, а терпеливая до скрежета в зубах, любому мужику фору даст. Ждал когда проявит себя, истерику устроит, слёзы, сопли, домой просится начнёт и хер дождался.
Не я её морально, а она меня уделала. Мужики в моих руках матерятся, кричат, разодрать в клочья грозятся, а эта терпит, из раза в раз терпит.
Блядь, выпить что ли и вырубиться на пару дней, она отдохнёт и я подумаю что дальше с ней делать?
Захожу в обеденный зал.
– О, привет брат. А я тут выпить решил, составишь компанию?
– Выпивка не мое, сам давай. Я смотрю засел Ты в коридорах своих. Работы много? Не помню, что бы ты так рьяно за неё брался. Или экземпляр достойный попался?
– Может быть… – отвечаю нехотя и наливаю себе полный стакан, выпиваю его за два раза. Есть совсем не хочу. Через какое-то время язык мой развязывается, да и голова тяжелеет. Пробирает меня градус. Наливаю, пью, наливаю… и начинаю брату всё выбалтывать.
– На Земле был, ждал там ублюдка одного, а тут эти мелкие из бара выпорхнули, смеются, обсуждают что-то, резвятся. Я тут, кровью дышу, смерть каждый день вижу, а они такие беззаботные. Одна громче всех смехом заливается, смотрю на неё – кружится и ржёт, снежинка блядь, выбесила, вот и прихватил её, не сдержался.
Думал у меня «смех на вой» сменит, болью её наслаждаться буду, молить будет чтобы отпустил. Забрал её к себе… красивая. А она молчит, рта не раскрывает, только стонет Стрекоза грёбаная, плечами дёргается и руками связанными трепыхается. На руки ее глянул, а там ногти с цветочками, блядь, красивые и аккуратные такие. А вокруг нас только дерьмо в наказание за содеянное добро другу. Даже не знаем где он сейчас и что с ним. Херня короче полная, в башке сплошная каша, вязкая, блядь.
– Не ругайся, знаешь, что не люблю. Нарушил таки правила, не виновную приволок.
– А сегодня смотрю на неё, вроде привык к ней, тихая такая и дышит особенно. Когда выхожу от неё на душе нирвана, бл…ь, как щенок умиляюсь, нервы мне успокаивает.
– Старших значит не боишься?
– Да ну их. Сгнием мы в этих коридорах от не известности, так конца срока и не дождёмся. – встаю и забираю не допитую бутылку, – Ладно я пошёл, снотворное пригубил, пойду спать.
– Давай. Потом заходи, на трезвую голову поговорим. – смотрю на него упился совсем, пойду-ка провожу его и убедиться не мешало бы, что до кровати дошёл.
Возвращаюсь по его коридору и вижу как Зиф сидит под одной из его дверей. Меня увидел и радостный ко мне подскочил, за руки хватает и головой машет, словно говоря «не хорошо там, не правильно».
– Да ладно, сам разберётся, пошли.
«Нет» машет головой и опять под двери садится.
– За этой дверью девчонка? – кивает «да» и голову руками держит, мотает ею «не хорошо». – Не моё это дело. А ты как знаешь, карауль если хочешь, – и пошёл прочь, к себе.
Пьяный в хлам зарываюсь головой в подушки, рассчитывая на быстрый сон. Голова кружится с непривычки, блядь. И мысли херовые в башку лезут.
Последний раз когда у Стрекозы был, не притронулся, кормил и смотрел на неё. Рот откроет, а я ей ложку протягиваю и сам туда тянусь, вдох её почувствовать и выдох хочу. Дрожит она, близость мою чувствует. Похудела сильно, но всё такая же красивая и послушная. Поела, а я рот ей вытер. Не сдержался, рукой горла её касаюсь, застыл, пальцы разжал и вниз по шее скольжу ими, а следом губами к шее прикоснулся где пальцы были. Дернулась от меня как ошалелая, от боли своей так не дергалась… Когда повязку сняла, чуть не ослепла дура, предупреждал же её. Не сдержался, ремнём её высек по заднице, оторвался на этом от души. Только скулила. А могла бы попробовать остановить меня, взмолиться, но не стала… Сука. Если бы хоть раз заплакала, по девчачьи, я б остановился… наверное или… уже сам не понимаю… что творю. Да, не с того я начал. Надо было злобу унять, потом к ней соваться. Не за болью её, а за стонами… Или вернул бы её обратно, наверное… может быть… Просрал девчонку… но не угробил и то хорошо. Веки слипаются и забываюсь во сне, проваливаюсь в омут пьяный…
Через пару дней к брату наведался.
– Заходил, а тебя нет, дела срочные?
– Старшие вызывали. Про косяк твой узнали, вот и разговаривали. Знают они про неё всё. Условие нам поставили, вернуть её. Как она там?
– Бл…ь, тихо же было, думал с рук сойдёт. Живая она, что ей станет. Хрень полная, – развернулся и…
– С тобой да. Эй! Ты куда пошёл?
– Нахер их всех, настроение только испортил, пойду отхерачу парочку ублюдков своих.
– Стой, а с девчонкой что?
Ушёл молча, ярости полный, только дверью с силой хлопнул. Все по своему делает, устал я от его закидонов. До коридоров смерти он таким не был. А у самого слова Старших в голове эхом звучат: «Верните девчонку обратно, в целом виде, или применим к нему наказание. Лет на сто в пустоте, обездвиженного, в компании с душами им же истерзанными».
Без него здесь сто лет и я умом тронусь, один, в этих коридорах тьмы. Старшие срок не установили, значит время есть, торопить не будут. Девчонку забрать нужно пока он её совсем не угробил.
Потом, может вечером, а сейчас со своей нечистью разобраться надо.
2
Пришёл к ней только ночью, лежит в калачик свёрнутая, дышит тяжело, вздрагивает.
Укатал брат её не на шутку.
Наклоняюсь кладу ладонь ей на щёку, завожу пальцы под волосы над ухом, останавливаюсь, она накрывает мою руку своей ладонью, дыхание выравнивается. Глубокий вдох и что-то шепчет, а говорил немая.
Наклоняюсь к ней ближе, прислушиваюсь: «… верую… вырастут…за спиной… хочу чтобы были …».
Говорить может, а ему не звука, не слова не произнесла, пощады не просила знала, что не поможет, вот и терпела.
Несу её на руках в одну из своих комнат, черт бы побрал этих Старших.
Завтра надо будет прислать парочку Зифов, чтобы привели её в порядок, помыли, одели и лечением её заняться надо, а потом обратно на Землю, там уже сама пусть. Если рот откроет сразу в психушку заберут, с такими они не церемонятся.
Пару раз в бар сходит, выпьет, нервы подлечит, в общем сама разберётся.
С утра проснулась, рядом никого, и запах совсем другой, пытками не пахнет.
Другая комната, я не пристёгнута – это хорошо.
Встаю завернувшись тонким одеялом, готовая осваивать новую территорию, на ощупь. На глазах не изменённый атрибут – повязка.
Пара шагов и замираю, в дверь кто-то тихонько вошёл, двое, уже близко. Попятилась к кровати и села.
Чувствую прикосновение к голове, погладили, лицо чем-то странным, словно облачком свежим обдало, чихнула, голова закружилась…
Пришла в себя и… словно заново родилась, чувствую свежесть во всем теле и волосы приятно пахнут. Меня помыли? И одели в платье, длинное, наверное балахон, рукава чуть ниже локтя, глубокий вырез на завязках, а белья не дали, жаль.
Сижу и чувствую чьё-то присутствие, кто-то погладил меня по плечу, очень худенькими и длинными пальчиками, к носу моему прикоснулся, я эту ручку в ладонь взяла, больше из любопытства. Накрыла её второй ладонью, «в плен захватила», не пальцы скорее косточки.
Живой маленький скелетик? Раз не съел меня спящую, чего бояться. Не испугалась, не дернулась, руку вытянула и уперлась в грудную клетку, пустую, только рёбра, сверху накрыла ладонью – не высокий, может метр и череп совсем голый.
– Привет. Познакомишь меня с комнатой?
Взял за руку и повёл, дал прикоснуться к столу, стульям, поводил по кругу и вернул меня к кровати.
– Спасибо тебе, – прикоснулся к моей щеке и ушёл мелкими шагами.
3
– Блядь, где моя девчонка?
– Не выражайся, просил же.
– Где?
– Сейчас у меня, потом верну, туда откуда ты взял. Со Старшими спорить не станем, условие поставили – выполним, оставят нас в покое, а пока рано расслабляться, главное, прошу правила не нарушай. Ответы получил, проваливай, я тебе не мешаю когда ты занят.
– Она моя, нужна Мне, слышишь!!! Забрал и мне не сказал! – орёт.
– Не кричи. Ты то же мне не сказал, когда её приволок. Займись делом и перестань косячить. Следующий раз отойду в сторону, сам решай свои проблемы и наказание принимай как должное. А сейчас оставь меня и её в покое.
Пару дней отдыхала, кормили, не трогали. А вот и посетитель.
– Ну здравствуй. Отдохнула? Смотрю в порядок тебя привели. Так лучше?
Киваю. Этот голос я уже слышала.
– Говорить умеешь, но не хочешь.
– О чем? Добрый брат у злого брата игрушку забрал?
– Ожила значит. Мой ответ «да». Забрал, но не для игр. Подлечу и отправлю домой. Вот только лекарств у нас нет, здесь они незачем, сама наверное догадалась, «смертью пахнет». Подумать надо, а пока повязку не снимай, иначе накажу или тебе не привыкать.
Чувствую как он ухмыляется. Сговорились, что ли.
Не удержалась, в голове всякой гадости битком, надумала, додумала, каша жуткая, вот и сорвала её опять.
Свет ЯРКИЙ – глаза острой болью режет, слёзы градом прыснули. СЛЕПНУ! А как искрами в глазах всё полыхает, сердце до боли сжалось. На колени падаю и глаза ладонями закрываю, шок, ничего не увидела и глазам больно. Всё как в первый раз. Кричать не могу, сил уже нет, только хныкаю и лицо руками дрожащими держу. Где эта чертова повязка…
Не понимаю сколько времени прошло. Лежу на кровати носом в подушку уткнувшись. Есть не хочу, аппетит пропал. Не знаю на что там организм готов в стрессовой ситуации и какой у него резерв.
Слабость чувствую и раны ноют, голова… голова кружится.
Этот пришёл, увидел меня и всё понял, сразу.
Тоже наказал, ничем он не лучше, повязку вновь завязал, туго-туго. На плечо забросил меня и понёс куда-то, потом водой холодной голую, со шланга всю обдал, как расстрелял. Каждая рана острой болью тело пронзала, до кости, до искр из глаз, как только силы хватило на пол не брякнуться, не понимаю.
Стою и трясусь от холода, руки скрестив на груди. А этот завернул меня во что-то и в кровать отнёс. Лежу теперь в позе «зародыша», зубами к стенке и от холода трясусь, озноб по телу колючками носится.
Принёс её и уложил. Вздыхаю и смотрю на неё, колотится вся, а в голове крутится «вернуть в целом виде», и чего я сорвался, мог ведь сдержаться, нервы наверное.
Качаю головой «натворил дел», сбрасываю с себя почти всю одежду, ложусь рядом и сгребаю её в охапку, согреть девчонку надо.
– Что увидеть хотела? – шепчу.
– Ослепнуть и умереть, – всхлипывает, уткнувшись мне в грудь.
– Когда умереть не тебе решать. Брат не тронет тебя больше, обещаю. У него без тебя есть чем заняться, даже под завязку. Так что, спи давай.
Зарываюсь носом по глубже в его тёплую большую грудь и всхлипываю – «кому брат, а для кого-то сволочь последняя», «не тронет» – так хочется в это верить… его словам верить и с этой мыслью тихонько и не сразу засыпаю, согревшись в его руках.
Ухожу рано утром, пока она спит. В последнее время нечисть обнаглела, от рук отбилась, надо ряды их подчистить, гляди и притихнут, иначе всех в расход – Старшие указание дали, им виднее.
Время идёт, а её лечить надо. Вечером захожу к ней в комнату, сидит на кровати, а в ногах её Зиф ютится и она его по черепушке гладит и пальчиками своими перебирает.
Увидел меня подскочил и на ноге моей повис, не даёт пройти.
– Да не трону я её Зиф, тоже мне защитник нашёлся. Иди лучше делом займись.
– А можно он чаще приходить будет? Одной быть не хочу.
– Черепушка понравилась? Ладно, скажу ему.
Стул подвинул к ней поближе и зарубку её приподнял с кровати:
– Садись к спинке лицом, осмотреть тебя хочу.
Села как сказал и платье на ногах поправила, а я улыбаюсь глядя как она пыжится.
Ну вот я и уселась, вздохнула так, словно смелости набраться хочу, а он уже торопит.
– Платье развяжи и спусти, спину твою осмотрю, потом и все остальное. Так, – прикасается ко мне своими пальцами и дышит мне при этом в затылок. – Не все так страшно, раны глубокие, но не все. – чем то влажным провёл по затылку, может… Да нет, показалось. А он обходит меня и становится спереди. – Теперь руки покажи, – протягиваю их вперёл, – Так… Левая хуже выглядит и плечо. Одевайся и повернись ко мне, ноги теперь гляну… подол задери… выше… Мм-да… Здесь сильно болит? – касается мышцы бедра над коленом и мне болью слабой отдаёт.
– Если не трогать, то терпимо., – отвечаю ему.
– Значит болит. На животе кроме солнышка есть что?
Мотаю головой «нет».
– План такой, сейчас Зиф придёт и покормит тебя, а я через час подойду. И пусть тебе волосы заплетет, если конечно он умеет. Поняла? – спросил и легонько коснулся моей щеки, я кивнула молча.
Пришёл Зиф и я поела. Зиф, друг мой единственный, оказался отзывчивым на помощь, но плести, вязать, вышивать не умеет. Пошутила над ним и он обиделся как ребёнок. Прикоснулась к его плечику, погладила: «Извини меня и… Спасибо, что рядом».
– А Вас здесь много? – спрашиваю у скелетика, мотает моей головой «нет». Теперь прикоснулся к моему лбу, постучал пальцами раз пять, потом коснулся моих глаз в повязке, ладошкой рот мне прикрыл и сразу убрал.
– И что это значит? – спрашиваю в недоумении.
Опять Зиф коснулся моего лба, глаз, а губы в этот раз не тронул.
– Не понимаю. Глупая, да? – через силу улыбаюсь.
– Он говорит: думай, т. е. сосредоточься и увидишь, через повязку, – слышу голос Этого. Как и когда Он зашёл мы как-то не заметили.
– Подойди вперёд на пару шагов, заплету тебя. А ты проваливай, завтра придёшь с завтраком. Поучишь её если хочешь. Ну-ка не вертись.
– А мы где находимся, под землёй? – осмелилась спросить его, пока он меня заплетает.
– Не скажу, сама дорисуй картинки, подключи своё воображение. «Просто здесь», для тебя этого будет достаточно, – заплёл меня и руки убрал, – Ну вот, так лучше, порядок должен быть не только в голове, но и на голове.
– Спасибо.
– Думай что говоришь? – легонько в затылок пальцем меня ткнул, – Здесь спасибо не за что говорить. Смерти просят, не благодарят, точнее не скажешь.
Пока стою как истукан опешивши, он осмотр начал. На затылке платье вниз сдвинул, рукой провёл и что-то проверил.
– Здесь болело после вчерашнего? – спрашивает у самого моего уха.
– Нет, вечером немного чесалось, а сейчас уже не беспокоит.
– Отлично, тогда продолжим. Оголи спину и ложись животом на кровать.
– Ты нашёл лекарство? – любопытствую.
– И да, и нет.
Сделала как он сказал, легла и руки под подбородок сложила.
Кровать прогнулась под его весом и плеча коснулось что-то влажное… и его дыхание совсем рядом у кожи, тёплое, рука на моем плече…
– Ты…? Это что… Это не лекарство… Ты… ты лижешь меня? – поднимаю голову, что бы повернуться, словно я что-то или кого-то там увижу.
– Да, или тебе нравится когда кусают и режут? – строго и как то зло произнёс.
– А это…это поможет, точно? – волнуюсь не веря в такое лечение.
– Вчера попробовал, рана затягивается, хорошо если без шрама. Лежи и не дёргайся, будешь отвлекать, процесс на долго затянется. Так хочешь?
Мотаю головой «нет». Лежала и молчала, не шевелилась. Не знаю сколько у меня там снежинок или ещё чего вырезано на спине и плечах, но я потихоньку успокоилась… расслабилась и даже дремать начала.
Когда в себя пришла, его уже рядом не было. Зато был Зиф, сидел на полу у моей кровати, положил свою мелкую черепушку на край подушки «лоб в лоб» с моим, и своей тоненькой рукой держал мою ладонь.
Сегодня буду спать не одна. Хорошо.
– Спасибо. Может тебе имя дать? Хочешь Зиф? – а он в ответ только руку мою погладил. – Завтра подумаем…
4
С самого утра брат явился, спокойный как удав, не иначе как что-то задумал:
– Забрал её себе и молчишь. Как она? Говори, – спрашивает и в глаза мне «хитро» заглядывает.
– Нормально, это хочешь услышать? – отвечаю непробиваемым голосом.
– И чем ты её лечишь? Ядом одной из своих тварей? – не унимается, ехидничает.
– Почти угадал, – я всё так же равнодушно отвечаю.
– Покажи мне её. Это я её первый нашёл. Она была моя.
– Была. Как нашёл так и потерял, всё равно её назад отправим.
– Видишь я уже не матерюсь, хорошим стал, покажешь её? Ну же? А она уже разговаривает?
– И не только со мной.
– Что???
– Покажи иначе не успокоюсь, на ужин приведи, прошу, как друга, как брата.
– Ладно, – отвечаю и паузу специально тяну, – Завтра придём, только давай без фокусов. Терпеть твои выходки не буду. Скажи что понял?
– Угу, только смотреть на неё буду, даже не прикоснусь.
– Вот и договорились. Жди завтра.
Вчера заснула пока я её лечил, может сегодня морок напустить, мне спокойней будет и она меньше нервничать и дергаться. Зифа попрошу пусть сделает. Иду по коридору и смех её слышу. Подхожу к двери, ухмыляюсь от любопытства и вхожу:
– Весело тут у вас, может и мне расскажите в чём дело? Посмеюсь.
– Мы Зифу имя выбираем, ему не угодить, маленький и капризный. Представляете.
– Зиф, он и есть Зиф. Не надо ему имя давать, не приручай, ты скоро уйдёшь и его оставишь. Ну, что притихли? Согнал ваши улыбки? Ну уж простите, сказал как есть, на правду не обижаются. И вторая новость для тебя. Брат очень просил с ним поужинать, увидеть тебя хочет, завтра пойдём, – вижу как в лице переминалась и плечи осунулись, – Не переживай так, он не тронет, я говорил тебе.
Теперь обращаюсь к мелкому:
– Зиф свободен, оставь нас.
Подхожу к ней ближе, смотрю на неё внимательно, а она лучше выглядеть стала. Уже не такая бледная, разговорчивая, даже смеётся с Зифом, значит идёт на поправку. Это хорошо.
Зиф ушёл, а этот стоит рядом и завис, молчит странно и долго, лишь бы вернуть меня не передумал. От этого молчания мысли тревожные появляются… волнуюсь и вздрагиваю от его неожиданно сказанных слов.
– Выбирай с чего начнём, ноги или солнышко? – выдал мне после молчания.
– Не знаю… – растягиваю слова, я в замешательстве, на мне нет белья???
– Значит солнышко, ложись.
– Но, я…
– Домой хочешь? Тогда ложись, – обрубил мои «мямли» как на корню.
Уж не знаю, как сильно я краснела под повязкой, и которого из братьев я уже боюсь больше, но мысли о Доме всё же придали мне смелости.
Стянула платье до бёдер и грудь руками прикрыла.
Легла. «Нате вам солнышко». Слышу как он усмехнулся и пристроился в моих ногах.
Коснулся и, мне сразу щекотно стало, лежу сдерживаюсь и терплю, живот легонько дёргается, улыбаюсь и в стену как будто смотрю, а вот потом… не до щекотки и не до улыбок мне стало, зубы уже сжимаю…
Тело все как титева натянулось, сдерживаюсь чтобы стон на ружу не вырвался…
От его прикосновений покалывания внутри появились сладкие и нежные, и тепло негой расплывается, и плавится, и голова приятно кружится…
Стыдно то как, провалиться бы куда. Вчера заснула, а сегодня вряд ли. Не сдерживаюсь и почти одновременно со стоном хрипло выдаю ему:
– Хватит! – и руку дрожащую вытягиваю вперед, чтобы отталкнуть его голову и… натыкаюсь на что-то жутко твёрдое и длинное.
– Руку убрала, быстро! – жёстко произнёс и его дыхание поднимается надо мною выше, ещё выше, к моей груди, ещё пара движений и он нависает надо мной на вытянутых руках, он всё ещё на кровати.
Я замерла, чувствую смотрит на меня, или вижу через повязку, как пытался объяснить Зиф.
Дышу прерывисто, не двигаюсь, страх и холод внутри сковал всё тело. Замерла или застыла. В голове все перемешалось, хаос, «не одна сотня лет, не одна сотня», теперь рога, братья. Значит у обоих есть рога? Подтягивается ещё ближе и нависает ниже надо мной, рядом совсем, чувствую его близость и дышит прямо в лицо.
– Не бойся, коснулась и что теперь, не забодаю, успокойся, – губами касается моего лба и вот теперь скатывается с кровати, я выдыхаю своё напряжение, – На сегодня всё. Завтра идём на ужин не забудь. Зифа к тебе позвать?
Киваю «да». С Зифом спокойнее, он почти бесшумно зашёл ко мне в комнату. Сижу на кровати спиной у стены, а Зиф лежит на краю положив голову мне на колени. Глажу его по черепушке, а он меня по второй руке. Стоп, что это у него, бугорки?
– Это у тебя рожки такие? Тоже из этих? Рогатых, – чувствую, как он пожимает плечами «не знаю» и по руке меня дальше гладит, успокаивает. Добрый он, а за рёбрами пустота, сердца нет.
А имеющий сердце не всегда добротой наделён. Жаль таких.
