Текст книги "Правда (СИ)"

Автор книги: Antony.S

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Аммм, ну что, пришло время прощаться… Пока, Абель, спасибо за вечер, надеюсь, еще встретимся.

– Конечно, тебе тоже всего доброго, береги себя. – Она посмотрела на меня, как на придурка, слегка разочаровавшись то ли во мне, то ли в себе, затем развернулась, отперла дверь и вышла в тамбур. Повернулась ко мне еще раз, грустно улыбнулась и пошла вниз по лестнице.

Я стоял, понимая, что могу остановить эту девушку, что могу попробовать построить что-то с ней, но ничего не сделал, лишь слушал ее шаги. Что-то со мной уже не так, что-то во мне щелкнуло, и мне просто не нужен никто рядом. Осмыслив это и закрыв дверь, я направился в спальню. Подойдя к постели, плюхнулся в нее лицом. Вся левая часть кровати, где спала Маша, пахла ею. Этот приятный аромат духов врезался в мои ноздри. Я сделал глубокий вдох и, как ребенок, провалился в сон.

В первый раз телефон зазвонил, как мне показалась, через полчаса и перебил мне какой-то очень важный сон. Я судорожно начал искать его, не совсем понимая, где нахожусь. Проведя в полусидящем положении несколько секунд, я все-таки понял, что не сплю. Я рывком сполз с кровати, чтобы отключить так ненавистное в данное мгновение пение айфона, посмотрел лишь краем глаза на экран и увидел, что звонит Гарри. Затем, переведя телефон в беззвучный режим, бросил его на кровать возле себя. Снова улегся на приятно пахнущую подушку и безуспешно пытался вспомнить, на чем закончился мой, как мне казалось, очень важный сон, мысленно виня Гарри за то, что у меня ничего не выходит… Телефон слегка вибрировал, но эти звуки становились все тише и тише. Я начинал засыпать.

«Бииииииииииииии», – этот постоянный писк в голове, неразборчивые крики каких-то людей. Сговорились все что ли? Почему они мешают мне спать? Я медленно встал с кровати, чтобы посмотреть, что за шум доносился с улицы, выглянул из окна и увидел машину Гарри. На первом этаже стояла Елизавета Аркадьевна, старушка, которая редко выходила на улицу, видимо, это ее голос я слышал. Но сейчас она лишь развела руками и ушла в свою квартиру. Я пошел к кровати и позвонил Гарри. Не успел я услышать первый гудок, как он ответил. Я плохо его слышал, потому что снаружи был этот звон, и он же отдавался в моем ухе, к которому был прижат мобильный.

– Гарри, перестань сигналить, ты совсем поехавший? – Звук резко прекратился.

– Проснулся, Абель? Как ты можешь игнорировать своего лучшего друга? Ааааааа? – Я подошел к окну, вылез в него, встал на пожарной лестнице и посмотрел вниз. Гарри стоял возле своей машины, в темных очках и улыбался. Я повесил трубку.

– Это было обязательным, Гарри?

– Что именно?

– Сигналить здесь и пугать прохожих?

– А как еще тебя разбудить?

– Не знаю, например, подняться и постучать в дверь, как тебе?

– Лень, мэн. Короче, ты будешь там ворчать или спустишь свой зад уже вниз?

– Простите, Елизавета Аркадьевна, этого болвана, – обратился я к бабушке. Она задрала голову, пытаясь определить, откуда доносится голос, а затем лишь покачала головой и вновь ушла.

– Дай мне пятнадцать минут, Гарри. Может, поднимешься?

– Лень, Абель, я же говорил, даю тебе двадцать.

Я оделся, повалялся на кровати еще минут пять и спустился на улицу.

– Привет.

– Ага.

– Что случилось? У тебя нет настроения, хотя сегодня «такой день», как ты любишь говорить.

– Ты вчера ушел, ничего не сказав. Ушел с этой девушкой, а я узнаю об этом через ее подругу.

– Прости, Гарри, я и забыл тебе написать, но ведь ничего страшного не случилось. Не думаю, что ты сильно переживал за меня и искал повсюду.

– Нет, не сильно, но все же было неприятно. Тебе следовало сказать мне об этом.

– Ладно, прости, впредь буду более обходительным по отношению к тебе. Мир?

– Я подумаю. – Мы с Гарри посмотрели друг на друга, улыбнулись и дали по рукам. Он начал медленно отъезжать.

– Сегодня такой день, Абель, будет весело.

– Узнаю своего друга.

«Эта мерзкая слякоть и серость за окном рано или поздно добьют меня», – подумал я про себя.

Все как обычно. Остатки снега разбросаны на краю проезжей части. Грязные машины передвигаются плавно, будто застряв в этом времени. Все кажется таким медленным и полуживым. Только светофоры исправно выполняют свою работу, не обращая внимания на гнетущую атмосферу вокруг. Скоро начнется весна, скоро все вокруг будет расцветать, краски заполнят это место, будто кто-то сверху даст разрешение художнику проявить свою фантазию и сделать этот город чуточку уютнее и теплее.

– Да, это я. В восемь вечера мы начинаем принимать гостей. Сейчас мы заедем в торговый центр, там нас уже ждут. Все потому, что кое-кто не отвечает на звонки и исчезает с незнакомой девушкой. А если бы она оказалась психопаткой и задушила тебя во сне?

– Гарри, перестань, я же извинился уже, просто устал и хотел поспать подольше, не знал, что ты договорился с кем-то на определенное время.

– Устал? Она горячая? То есть, да, она определено была вчера горяча, но, а как она без одежды? Готов поспорить она – секс.

– Я не хочу об этом говорить, тем более с тобой, у тебя слишком бурная фантазия.

– Ну же, расскажи, расскажи мне, в каких позах вы это делали и как она стонала?

– Гарри, отвали, серьезно. Она не такая, по крайней мере, мне не хочется о ней говорить в таком ключе. – Я начинал раздражаться, но в то же время прекрасно осознавал, что этот парень просто так не отстанет. Лучше бы мне сразу все рассказать, чтобы затем было проще. Я растекался в кожаном сиденье, наслаждаясь теплом, исходящим от кондиционера.

– Не такая? А какая она, Абель? Какая? Растолкуй мне, – Гарри следил за дорогой и вел этот монолог с самим собой, он был похож на старого зануду, пытающегося чему-то научить молодое наивное дитя. – Хотя, постой, можешь не говорить, я уже знаю, о чем думает наш романтичный наивный принц. Разуй, наконец-то, глаза, они все такие. Девушка уехала с тобой домой, зная тебя всего час. Какая она? Или это была любовь с первого взгляда? Возможно, ты их как-то гипнотизируешь, а? Порой ты меня бесишь своей сентиментальностью.

– Я не сентиментальный, Гарри, просто верю еще во что-то. Хотя с каждым прожитым днем все меньше и меньше. А ты, как змей искуситель, пытаешься мне навязать обратное. Ты Иуда, Гарри. Позволь мне сохранить хотя бы мой романтизм и веру в людей, веру в любовь. Иначе в чем между нами будет разница? – Я начал ерзать на сиденье, пытаясь найти убежище от этих нравоучений. Повернувшись вправо, я глядел в окно, стараясь максимально абстрагироваться от диалога, происходившего внутри машины.

– Ладно, но рано или поздно ты скажешь, что я во всем был прав. И когда ты опустишь свою голову на колени и начнешь плакать, я буду рядом, поглажу тебя и скажу: «О, мой блудный сын, ты наконец-то узрел то, о чем тебе рассказывал твой мудрый отец».

– Кретин.

– Вот увидишь, так и будет.

С Гарри мы пообедали в кафе, а затем отправились в наш любимый магазин, где нас ждал Саша – наш стилист и по совместительству хозяин бутика. Сделав пару покупок, Гарри завез меня обратно домой, дал указания насчет вечера и уехал.

========== Ссора ==========

У дома Гарри было припарковано много машин. Я опоздал на час, но меня это нисколько не волновало. У меня не было столько энтузиазма по поводу этого вечера. Внутри было полно людей: красивые девушки в вечерних платьях, парни в пиджаках и с зализанными волосами. Кто все эти люди? Я точно попал сюда? Хотя, конечно же, сюда, почему я до сих пор удивляюсь, это ведь Гарри.

Я вошел внутрь и окинул взглядом помещение. Много света, плавность и аккуратность передвигающихся людей вокруг, собственное отражение в гранитной плитке под ногами, отражение этих огромных люстр и обилие пафоса вокруг. Я хотел было покинуть гостиную и повернуть направо, туда, откуда доносилась основная волна музыки и различного шума, но меня окликнули:

– Абеееель, он здесь.

Гарри стоял на втором этаже, опираясь на перила, и махал мне. Я улыбнулся и потопал к нему. Его приветствие привлекло ко мне много лишнего внимания, на меня с любопытством смотрело множество людей. Двадцать два часа. Я отчетливо запомнил время, потому что смотрел на часы, поднимаясь по лестнице.

– Привет, братишка.

– Гарри.

– Ну как тебе, Абель!?

– Ты сошел с ума. Я, конечно, подозревал, что будет что-то в таком духе, но даже моей фантазии не хватило, чтобы вообразить себе все это. Кто это? Кто все эти люди? Почему лица с восточной внешностью ходят с углями в миске по твоему дому, а бедные студенты в рубашках и бабочках стоят за баром и наливают алкоголь всем этим гостям? Я думаю, ты слегка переборщил.

– А мне нравится, так что расслабься. Это не перебор. Это хороший уровень сервиса, смотри на это так. Не парься ни о чем. Хотя бы этой ночью.

– Ты постарался, Гарри, поэтому я буду расслабляться с тобой и ради тебя.

– Отлично, дружище. – Гарри хлопнул меня по плечу. – А теперь пойдем к бару, нам нужно освежиться.

Пока мы спускались по лестнице, все присутствующие глядели на нас. Здесь было довольно многолюдно. Я не знал никого вокруг, и от этого мне становилось немного не по себе. Я вроде бы находился в знакомом месте, вот только это место заполняли незнакомцы. Все вокруг мило беседовали, держа в руках фужеры или стаканы с выпивкой. Сразу было видно, что праздник только на начальной стадии, люди были слишком свежими и вежливыми. Дальнее окружение Гарри соответствовало его уровню жизни. Думаю, у этих ребят было все схвачено еще при рождении. Уверен, что каждый из них ездит на дорогой машине и передвигается так, словно приложил к этому максимальное количество усилий. Нет, они не были плохими людьми, да и как я могу судить людей, когда даже не знаю их. Но уверен, что все максимальное количество высокомерия уже сконцентрировалось на потолке. Я сразу предупредил Гарри, что не хочу знакомиться с его дальними знакомыми, и он пообещал избавить меня от этого.

– Как ты, Абель?

– Все отлично. Все как всегда. – Мы шли вдоль больших подоконников и направлялись в сторону арки, за которой скрывалась основная часть всей гостиной.

– Если как всегда, то тебе стоит выпить и влюбиться на ночь в какую-нибудь из этих прекрасных дам. Посмотри, какие они все классные. Промоутер одного клуба обещал мне самых красивых и горячих девушек, и не соврал. Еще бы, я заплатил за это немаленькую сумму.

Действительно, все вокруг было похоже на сказку. На такую вечеринку, на которую в лучшем случае попадаешь раз в несколько лет. И дело не в том, что все вокруг были красивыми и интересными, даже не в интерьере, окружавшем меня, не в плавной музыке и различных разговорах на заднем плане. Скорее всего, причина скрывалась в антураже и ощущениях, которые я испытывал. В том предвкушении, когда ты ждешь, как твоя скромность и загадочность обнажится перед другими людьми. Это всегда являлось для меня самой волнительной частью любого мероприятия.

– Гарри, ах, ты в своем амплуа. Ты был рожден для праздника. С тобой никогда не бывает скучно, спасибо тебе за это. И спасибо за то, что терпишь меня.

– Терплю? Абель, ты мой лучший друг, порой меня раздражает твоя мечтательность и легкая грусть, но я вовсе не терплю тебя, ты можешь веселиться погуще меня, и ты это прекрасно знаешь, поэтому не говори так.

Помощник бармена, увидев Гарри, сразу перестал разливать напитки ожидавшим гостям и стремительно, чуть ли не бегом, направился к нам.

– Что будем пить, красавчик? – спросил Гарри. – Вермут, будь так любезен, – опрокинул он, не дождавшись ответа. Я посмотрел на него и улыбнулся, он достаточно хорошо меня знал, а еще мне всегда нравилась его манера говорить и вести себя, как джентльмен. Мы всегда с ним так делали, показывая, насколько мы воспитаны и утончены в разных вопросах.

Насколько я понял, всю мебель с первого этажа куда-то убрали: все кожаные диваны и кресла, старые антикварные шкафы, столы и прочую утварь. Вместо этого здесь не было ничего в буквальном смысле слова. Гарри организовал две барные стойки, а вокруг них расставил барные стулья. Он создал максимальное количество свободного пространства.

– Сейчас будет сделано, сэр, – кивнул парень.

– Сэр? – переспросил я, бросив взгляд на Гарри. – Ты их тренировал к этому вечеру?

– Нет, лишь сказал их менеджеру, как стоит себя вести. Хочу, чтобы все были максимально любезны.

– Ты неподражаем, Гарри.

– Не буду лгать, я весьма польщен. А теперь прости меня, но мне нужно откланяться. Тут столько красивых девушек и все они хотят познакомиться со мной. – Гарри взял стакан и медленно, плавно направился вглубь гостиной. Я взял свой напиток, посмотрел вокруг, затем сделал глоток, еще один, и опустошил его. Заказал следующий и направился в свое любимое место.

На террасе валялись кресла-мешки, стояли низкие столики, а в больших корзинах лежали пледы. Я накрылся одним из них и огляделся вокруг: было немноголюдно, какая-то парочка сидела рядом и, покуривая кальян, мило беседовала. В другом конце сидели три парня и громко смеялись.

– Вы хотите подымить? – спросил меня смуглый парень, появившись из ниоткуда.

– Да, пожалуй, да. Сделайте что-нибудь свежее и не очень крепкое, что-то среднее.

– Конечно. – Паренек пошел за кальяном, а я, расплывшись в кресле-мешке, открыл прозрачную упаковку, в которой лежал мундштук. Я смотрел на улицу. Зеленый газон, который летом так радует глаза, сейчас был покрыт снегом. Серым, грязным снегом, который уже начинал отступать. Вокруг дорожек светились фонари. Вечнозеленые туи, можжевельники, прогуливающееся люди – я как будто был не в Минске. Да, Гарри умел делать вечера. Я не был на вечеринках лучше тех, которые организовывал он.

– Ваш кальян. – Парень вставил свой рабочий мундштук, который болтался на веревочке вокруг шеи. Сделав пару тяг, он достал мундштук и протянул трубку мне.

– Недурно, мне нравится, спасибо.

– Пожалуйста, если что-то понадобится, обращайтесь. – Я утвердительно кивнул и начал дымить, глядя на небо. Долго здесь не просидишь, на улице было максимум два-три градуса тепла. Плед и алкоголь позволяли терпеть эту температуру чуть дольше положенного. Я протянул руку к корзине и достал еще один плед, укрыв им колени. Так гораздо лучше. Я ни о чем не думал и одновременно думал обо всем, такой мятежный поток разных мыслей, который толком не дает ни на чем сконцентрироваться. Мой телефон зазвонил – это была мама. Поговорив с ней пару минут и обменявшись стандартными вопросами и ответами, мы замолчали. Понимаете, такое неловкое общение, когда знаком с человеком довольно долго и знаешь о нем все. Когда просто становится слегка лень ворочать языком и неинтересны подробности жизни собеседника. Обычно такими собеседниками становятся родители. Они, погруженные в обыденность бытия, перестают быть интересными. Работа, дом, какие-то хлопоты. Все это не так привлекательно, как жизнь молодых и амбициозных людей, у которых глаза все еще горят огнем, которые жаждут приключений, стремятся попробовать жизнь на вкус, не подозревая, что она может быть весьма горькой и неприятной. Мы попрощались с мамой, и я снова устремился в свои мысли. Думаю, что просидел так где-то час. Холода я почти не чувствовал, словно впал в летаргию. Ни сердцебиения, ни дыхания, лишь мои мысли и трубка. Вот на улицу вышла какая-то девушка, по ее походке можно было заметить, что она зла.

– Урод! Долбанный мудак! – Ого! Представление начинается, наверное, поссорилась со своим парнем. Каково же было мое удивление, когда вслед за девушкой вышел Гарри.

– Истеричка, шизанутая стерва, ты укусила меня. – Он стремительно надвигался на нее, девушка начала отбиваться, махая руками в разные стороны, а Гарри, словно обезумевший, орал на нее и толкал. Я вскочил с кресла, чуть не опрокинув кальян на пол, быстро пробежал по лестнице вниз, вышел на улицу. Там уже было достаточно зрителей, наблюдавших этот спектакль.

– Гарри! – рявкнул я. – Что тут происходит? – Я направился в его сторону, схватил под руку и оттащил от девушки.

– Да она больная! Поцарапала мне лицо. Вот видишь? Еще и укусила меня до крови, идиотка!

– Не надо было ко мне лезть долбанный, избалованный урод! Я тебе не проститутка, чтобы так обращаться со мной!

– А кто ты? Ты гребаная проститутка! – Я стоял между ними и слушал эти унижения, с болью понимая, что, скорее всего, это Гарри довел все до такой ситуации. Не могла девушка просто так начать кусаться и царапаться. Гарри не принимал отказы и воспринимал весь женский пол, как свою вещь, как очередную игрушку, которая не вправе спорить. Я посмотрел на нее, она была высокого роста, в коротком платье, вся зареванная и испуганная, тушь растеклась у нее по лицу.

– Гарри, прекрати. Остынь.

– Остыть? Почему ты защищаешь ее? Ее, эту мерзавку. Провинциалку. Дешевую потаскуху. – Девушка начала рыдать взахлеб.

– Гарри, закрой свой поганый рот! Это человек! Ты совсем обезумел? Это же девушка. Как ты можешь ее оскорблять так?!

– Да мне все равно. Ты гребанный рыцарь в сияющих доспехах, ну и бери себе эту шлюху. – Я вышел из себя и сильно толкнул его, от этого толчка Гарри не устоял на ногах и упал на снег.

– Да как ты посмел? Ты, ты! Ты должен быть на моей стороне, а не на стороне этой твари! Я, я твой друг!

– Ты совсем сошел с ума, Гарри. Мне стыдно, что я вообще тебя знаю. Строишь из себя джентльмена, а сам способен на такое. Ты перепил, давай вставай. – Я протянул ему руку, чтобы помочь подняться, но в ответ он ударил меня по ладони и встал своими силами.

– Нет! Ты мне никто! Ну что, ты доволен? Доволен, Абель? Устроил здесь шоу! Все внимание досталось тебе, спас маленькую принцессу из рук чудовища! Проваливай, катись к черту, мудак! Видеть тебя не желаю, и прихвати с собой свою сучку! – Я посмотрел на Гарри глазами, полными обиды и непонимания, как будто бы глядел на другого человека. Он стоял весь озлобленный, красный и дрожащий от гнева. Я не узнавал своего друга, в него вселился дьявол или это итог? Итог его развития, пути, который он выбрал. Цинизма, в котором он так преуспел. Той жестокости и надменности, которые в нем воспитывала его мать. Или он просто жертва тех обстоятельств, которые складывались вокруг него, того окружения, в котором он рос.

Я ничего не ответил, да мне и нечего было ответить, я не знал человека напротив меня, это был не мой друг. Я всегда боялся, что наши пути с Гарри рано или поздно разойдутся. Но я думал, что мы сможем находить компромиссы и сглаживать углы и никогда бы не поверил, что все закончится вот так.

Я его унизил? Наверное, так он думал, его лишь задевала собственная гордыня. Потом я посмотрел вокруг: люди были повсюду, все гости вышли на улицу и наблюдали за происходящим. Я пошел в сторону этой девушки, она смотрела на меня глазами, полными благодарности, и в то же время недоверия, приобнял ее одной рукой, она дернулась от страха, у нее была истерика.

– Не бойся, я тебя не обижу. Доверься мне, я уведу тебя отсюда. – Она вдруг опустила руку мне на плечо и упала головой на грудь.

– Помоги мне, пожалуйста, – еле слышно шепнула она. Я крепко обнял ее правой рукой, и мы пошли вдоль зевак, наблюдающих за нами. Кто-то из толпы протянул мне плед. Я накинул его ей на плечи и крепко обнял двумя руками, она вся дрожала. Она стояла на улице и сражалась с монстром, который не понимал, что делает. Адреналин наполнял ее кровь, а когда перестал выделяться, она начала клацать зубами. Ее жутко знобило, казалось, что она сейчас упадет. Мы прошли вдоль всей лужайки, вошли в дом, оставили позади гостиную и остановились возле гардероба.

– Твой номерок у тебя?

– Да, где-то в сумке, сейчас. А где сумка? Я, наверное, оставила ее в комнате, в той комнате. – Она снова заплакала.

– Тише, тише. Я посажу тебя в машину, а сам найду твои вещи, договорились?

– Угу.

Я отвел ее к машине, посадил на заднее сиденье, завел двигатель, включил кондиционер.

– Я скоро. Попробуй расслабиться.

Стремительно войдя в дом, я поднялся по лестнице и зашел в комнату Гарри. Заметив маленькую черную с тиснениями сумочку, взял ее и оправился к гардеробу. Внутри был телефон, пудра, банковская карта, жвачка, помада и сигареты. Перебирая эти вещи, я, наконец, наткнулся на номерок. Забрал ее пальто и платок и ушел из этого дома, как мне казалось, навсегда.

Девушка на заднем сиденье уже спала, слишком большой стресс она пережила. Ее просто вырубило, организм исчерпал всю резервную энергию.

– Здорово, – прошептал я. – Куда мне теперь везти тебя? – Я тронулся, почти не разбирая дороги, находясь в своих мыслях, вспоминая недавние события, того человека, который казался мне лучшим другом. Я остановился на обочине, посмотрел на девушку, которая была укрыта пледом и собственным пальто, затем глянул на сумку на пассажирском сидении возле меня, открыл ее, достал пачку сигарет и вышел на улицу, закурил, прислонившись к капоту, жадно затягиваясь все глубже и глубже. Мне было обидно, весь мир перевернулся в одно мгновение. Мой друг, который больше им не является. Хотя я был прав, ведь я был прав? Или нет? Бред, не думай ты об этом. Ты определенно поступил правильно, на ее месте мог быть кто угодно, дело не в ней, дело в Гарри.

Докурив, я прыгнул в машину и, приняв решение о конечном пункте назначения, поехал к себе домой.

Мне предстояло стащить девушку с заднего сиденья, закинуть ее на одно плечо и при этом умудриться открыть сначала дверь подъезда, а затем и квартиры, прошагав четыре этажа. Так себе перспектива, главное, чтобы никто не подумал, что маньяк привез свою полуживую жертву домой, чтобы там ее добить. А выглядело все точно так, особенно ночью, под светом уличных фонарей.

– Мм.

– Прости, но я не справлюсь без твоей помощи, не за ноги же мне тебя стаскивать с сиденья! – возмущенно произнес я. Девушка все поняла, собрав остаток сил, она вышла из машины, и чуть было не упала. Я удержал ее, захлопнув дверь ногой, затем открыл дверь подъезда. Девушка была совсем слаба, поэтому мне пришлось взять ее на руки. С моей шеи свисала ее сумка.

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем ты это сделал? – прошептала она. Что значит зачем, что за глупые вопросы она задает? Что с этими людьми не так? Я открыл дверь, пронес ее в свою комнату, уложил на кровать и накрыл одеялом.

– Спи, и ни о чем не думай.

Она ничего не ответила. Мне казалось, она сразу же провалилась в сон, а может, сделала это по пути в квартиру. От нее пахло алкоголем.

Я подошел к окну, поднял его и снова закурил. Затем отправился спать на диване. Ну и погано же мне было на душе в тот момент!

Насколько помню, в ту ночь мне приснился паб в Лондоне, где мы с Гарри вместе с фанатами пили пиво и смотрели футбол.

========== Дружба ==========

Это был день студента, первый для меня. Все мои одинаковые одногруппники даже в своих разнообразных нарядах были такими же одинаковыми. Я не общался ни с кем из этих ста человек, которые учились на моем потоке, хотя иногда приходилось отвечать на банальные и глупые вопросы. Что поделать, людей тянуло ко мне. Моя загадочность, манера общения, стиль, смазливое лицо, столичная прописка – все это притягивало их. Они считали меня высокомерным. Я же никогда не любил обращать на себя внимания, хотя это получалось само собой. Видимо, дело было в моей одежде, вечно неряшливой прическе, в холодном и отчужденном взгляде, явном равнодушии ко всему вокруг… Но это никогда не перло у меня наружу. Поэтому их выводы всегда вызывали у меня недоумение, а затем я перестал удивляться, и не обращал внимания на сплетни о себе. Я даже имен их не знал. Когда преподаватель вызывал кого-то к доске или делал перекличку, каждый раз знакомился со всеми заново.

Вот и сейчас все они улыбались, алкоголь придавал смелости этим провинциальным простушкам и они, надеясь на взаимную симпатию, подмигивали мне, пытались начать разговор, приглашали танцевать. Сидя за барной стойкой, я наблюдал за ними, как за дикарями. Вот оно, лицо среднестатистического человека. Я знал, что будет дальше. Половина из них напьется и поедет друг с другом, кто куда. Скорее, в свои общежития. А утром им будет неловко.

Я сделал глоток из своего стакана. Вермут. Сигареты. Ага, вот они. Куда я дел зажигалку? Левее от меня сидел какой-то денди. Черный костюм, белая сорочка, черный тонкий галстук. «Ничего лишнего», – подметил я про себя. Я заметил этого парня еще на входе в клуб. Он стоял возле мерседеса S-класса и курил. Костюм, броги, красные носки, пальто и шарф на узел, длинные волосы, зачесанные назад. Ну, прекрасно, хоть кто-то такой же больной, как я.

Я всегда одевался с иголочки. Видимо, эту любовь мне привили бабушка и мама. Дело в том, что бабушка работала в сфере моды, у нее был свой небольшой магазинчик с хорошей, но довольно дорогой женской одеждой. К тому же меня вырастили женщины – все это не могло не оставить отпечаток на моем вкусе. Я пришел в сером костюме, брогах на высоком каблуке с причудливыми узорами на носке, сером пальто в крупную клетку, черной бабочке и такой же рубашке. Не стоит объяснять, что среди первокурсников я очень выделялся. Парни мне завидовали, а девушки восхищались.

Я смотрел на этого модника. Что-то в нем было, его взгляд был направлен в никуда, в пустоту. Раньше я его не видел. Он повернулся и посмотрел на меня, пришлось быстро отвести глаза. Всегда не любил эту неловкость, когда ты пытаешься разглядеть кого-то украдкой, а твой объект изучения, будто разоблачив тебя, замечает это и бросает на тебя вопросительный и одновременно возмущенный взор.

На мое удивление парень подошел и дал мне зажигалку Zippo. На ней была гравировка «From loving father to his son. 1978 year».

– Благодарю. – Я протянул зажигалку обратно.

– Вас украли со свадьбы?

– Видимо, вас тоже. – Я слегка ухмыльнулся.

– Гарри.

– Абель. – Парень в ответ лишь кивнул головой и повернулся к танцующей толпе.

– Эта музыка. Еще немного, и мои уши начнут кровоточить.

– Да, музыка прекрасна, – ответил я с сарказмом.

– Филистеры. Тысячи лет развития нашей цивилизации привели нас к этому. Люди танцуют под ужасно замиксованое ретро из девяностых. Девушки хищно ищут глазами того, кто смог бы удовлетворить их финансовые потребности, а парни – кусок мяса послаще.

– Разве что-то изменилось?

– В каком смысле?

– Это наши физиологические потребности. Они первичны. Просто произошла подмена ценностей. – Мне приходилось говорить намного громче, чем обычно, музыка заглушала звук моего голоса.

– Это понятно. Но куда подевался шарм у этих девушек? Где та женственность, которой восхищались великие писатели? Здесь даже нет места для фантазии и воображения. Чем больше ты оголишься, тем привлекательнее будешь выглядеть в глазах этих обывателей. Недоступность, подавляемое желание, которое испытываешь при общении с девушкой – вот что должно вызывать восторг… А сейчас. Нет никакой загадки. Все наружу… – Он посмотрел на меня. – А они? Они что, лучше? – указывал он рукой в направлении людей, а я не совсем понимал, о ком речь. – Ах, а где же эта чопорность? Эти нравы и джентльменское воспитание, самоотверженность, понятие чести, достоинства? Нет никакой романтики. Куда пропало то поведение? Те принципы? – Гарри поднес стакан к губам. «Ого, – подумал я про себя. —Какой позитивный».

– Глобализация, промышленная и техническая революция, свобода слова, равноправие. – Я посмотрел на него, а он в ответ одарил меня улыбкой, и мы гордо сделали еще по глотку. – Фамильярность и меркантильность – вот что сейчас считается нормой.

– Странно, что мы раньше не встретились. Я не видел тебя на своем факультете.

– Я на международном менеджменте.

– А я на управлении персоналом.

– У нас ведь бывают общие лекции.

– Я нечасто там появляюсь, скучно.

– С этим не могу поспорить.

Мы чокнулись и стали лучшими друзьями на следующие три года, хотя слово «друзья» не совсем подходило нам. Скорее мы были братьями, которых разделили в детстве. Настолько мы были близки по духу. Нас сплотили не только общее мировоззрение, интересы, увлечения, но и одиночество. Гарри, как и я, ни с кем не общался в университете. То ли дело было в нас, то ли в людях, которые нас окружают. Мы были чересчур разными, и всегда старались держаться вместе, насколько это возможно. Хотя виделись только на общих лекциях и на переменах. Мы были отшельниками. Гарри называли мажором и презирали за это. Его ненавидели за его машину, у него был Aston Martin DB 9. Только представьте, что о нем могли думать его восемнадцатилетние знакомые. Новые гаджеты, дорогие вещи – все это было приправлено его надменностью, высокомерием, наплевательским отношением и явным безразличием ко всему вокруг.

Никогда не забуду, как впервые попал на его участок. Особняк Гарри можно было заметить издалека. Он выделялся на фоне остальных и сразу же бросался в глаза. Помню, какое ошеломляющее впечатление он произвел на меня: высокий забор высотой около двух метров, украшенный вечнозеленой изгородью по всему периметру, металлические ворота с фамильным гербом, посыпанный щебнем подъездной двор. Огромный сад с туями, пихтами, соснами, несколько беседок из дерева, лавки из гранита. Сам особняк был построен из кирпича и покрыт штукатуркой. Сразу после ворот встречала тропинка из большого резного булыжника, а в ее прорезях была утоптана трава. Дорожка длиной метров в тридцать вела к главному входу, а перед ним стоял фонтанчик, украшенный глиняными русалками. Дом был в три этажа, на втором расположилась большая просторная терраса. На второй этаж можно было попасть как изнутри дома, так и снаружи, через две гранитные лестницы по бокам. Я преодолевал двадцать ступенек, держась за поручень, и оказывался на террасе, с которой открывались все владения Гарри. Тут было столько зелени. А на заднем дворе находился искусственный ручей и небольшая гранитная лавочка рядом с ним. Дом был бежевого цвета, а крыша из черепицы – серого. По стенам вился плющ. Огромные панорамные окна украшали все этажи. Я чувствовал себя здесь, словно в другой эпохе.

Мы всегда уезжали из университета вместе, неважно, сколько пар было у каждого из нас, один всегда ждал другого. Улавливая насмешки, завистливые взгляды, мы никогда не подавали виду, что нас это как-то задевает. Мы были выше этого и должны были вести себя так же. Но никто и никогда не посмел бы сказать нам это в лицо. Я и Гарри были убеждены, что достоинство превыше всего.

Нет, с Гарри мы не были идентичны. Мой друг был мизантропом, первые два курса он вообще не мог ни с кем общаться, я никогда не понимал, откуда в нем столько ненависти и злобы. Он любил только двух людей в своей жизни: своего отца и меня. Он был более суров и жесток, нежели я. В нем явно не хватало доброты. Это проявлялось во всем. Бедных людей он называл неудачниками. Пьяниц и наркоманов – биомусором. Про калек говорил, что у всех своя судьба, хотя сам не был фаталистом. Он был очень себялюбив. Наглый и дерзкий. Его мир ограничивался только собственными проблемами, если таковые существовали вообще. Он был законченным эгоистом, баловнем судьбы. Все, что ему было дано от рождения, он воспринимал как должное. А еще он никогда не мечтал, смотрел на вещи прямолинейно. Им можно было восхищаться или испытывать жуткую ненависть, но только не оставаться равнодушным. С годами эта разница между нами росла, создавая пропасть. Мы избегали моментов, где могли произойти конфронтации. Принимали друг друга такими, какими мы были. Даже если кто-то из нас был неправ, мы закрывали на это глаза. Мы любили друг друга так сильно, насколько это вообще возможно между друзьями.