Текст книги "Тающие тени прошлого (СИ)"

Автор книги: AntiMiau

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

За ним пришли спустя недолгое время. Как понимал сам заключенный, вели его в пыточную. По законам империи к смерти могли приговорить только после признания вины самим обвиняемым. А получить его было легко. Пытки – и преступник признается в чем угодно, лишь бы их прекратить.

Однако привели его в небольшой кабинет начальника тюрьмы, где вместо него находился император и лорд Тинг, которого, как помнил Кариэль, давно осудили и приговорили к вечному рабству. Вот только рабом он не выглядел. Да и у императора на лице не было надменности и брезгливости, которую помнил по прежней короткой встрече Кариэль.

– Кариэль, лорд Эмет, – начал Раэль и усмехнулся, заметив, как вскинул на него взгляд заключенный. Полное именование означало новый приговор, – его императорское величество дает вам еще один шанс. Если вы в течение полугода доказываете свою нужность, то приговор из условного, переведется в полностью снятый. Вам вернут титул, имущество и свободу.

– Я не понимаю, – Кариэль прокашлялся, – вы хотите сказать, что я должен выполнить какое-то задание, и если справлюсь, все обвинения с меня снимут?

– А он действительно умный, – заметил император, – сразу понял, что мы хотим, Раэль.

– Я вам говорил, государь, – согласился лорд Тинг, и продолжил, – сейчас вас проводят в вашу комнату. К своим обязанностям вы приступите с завтрашнего утра.

Обалдевшего от перемен Кариэля, споро проводили в небольшую комнату с минимум мебели и с обязательным запором на внешней стороне двери. Но после мрачных коридоров Рудоноя крохотная комнатка с кроватью, столом, стулом и парой полок, показалась ему императорскими покоями, а душевой закуток райским уголком. Кариэль с наслаждением отодрал каторжную грязь, выбросил лохмотья, и надел чистую одежду, которую кто-то положил на кровать. Мягкие штаны, рубашка и тряпичные туфли, он не видел этого уже очень давно. Все было чистым, крепким и скромным. Одежда раба, а не свободного. О его положении говорил и тонкий ошейник из черной кожи с бляшкой, на которой был выбит герб императора. Без этого «украшения» ему выходить было нельзя. На столе обнаружилась миска с кашей, чашка с травяным напитком и кусок хлеба. После каторжной еды все съелось быстро и полностью. За окном уже темнело, и потому Кариэль с чистой совестью лег на кровать. Хотелось спать, но сон не шел. Будущее было зыбким и непонятным. Но возвращаться на Рудоной? Нет уж. Он сделает все, чтобы больше не видеть темных вонючих коридоров. Лучше прыгнуть с крыши, чтобы уж сразу закончить с этой жизнью, чем снова окунуться в жуткую атмосферу каторги.

Император устало потянулся в теплой воде, мышцы, уставшие за день, расслабились, и по всему телу разлилась приятная истома. Шевелиться не хотелось. Совсем. Хотелось валяться и ничего не делать, хотя бы один день. Он с насмешкой вспомнил свое первоначальное мнение о том, что слово правитель синоним лени и праздности. Ага, как же. Дел было столько, что за полтора прошедших года не выдалось ни одного полноценного выходного. И в семье пока не все ладно. Приручение омеги продвигается медленно, мальчик так и не доверяет ему, все ждет подвоха и нового витка старого кошмара. Вот и сегодня, Костя мельком заметил, что на столе супруг разложил весь арсенал плеток из шкатулки, стоящий у каждого альфы в спальне. И сам приготовился. Надел свободные штаны, и намотал на пояс широкий кушак, хорошо впитывающий кровь.

– Я смотрю, ты приготовился, – разглядывая хрупкую фигурку стоящего на коленях мальчика, заметил император.

– Да, господин.

– Ты знаешь, за что будешь наказан?

– Да, господин.

– Перечисли свои проступки, – Костя сел в кресло, прихватив по дороге гибкую плеть из тонкой кожи. Рукоять привычно легла в ладонь, и император перехватил удобней хвост плети.

– Я небрежен в постели и не всегда доставляю удовольствие господину. Я пролил питье господина на постель и скрыл это от него. Я проводил время в праздности и вместо того, чтобы заниматься вышивкой покрытия для алтаря в Столичном Храме ничего не делал. Я не читал молитв восемь раз, а ограничился шестью, дозволенных простолюдинам. Я отказался на исповеди у жреца говорить о своем господине. Я без позволения снял верхнюю рубашку, и меня увидели не только омеги из свиты, но и альфы. Я осмелился желать, чтобы наказаний не было как можно дольше.

Мальчик говорил долго, и Костя начал уже подумывать, как заткнуть этот фонтан покаяния: все эти проступки, которые старательно перечислял Лилль, по мнению самого императора яйца выеденного не стоили. Наказать следовало только за снятую не вовремя рубашку. Почему – то мысль, что его мальчика увидит кто-то другой, неприятно царапнула. Встрепенулся он, только услышав про исповедь и отказ доносить жрецу на мужа.

– Так, ты должен был рассказать обо мне жрецу? Это обязательно?

– Исповедь да, раз в три дня я должен каяться моему наставнику в храме.

– И ты ему каешься, – уточнил Костя. – А почему ты не стал говорить обо мне?

– Это не обязательно, – проговорил мальчик. – И я не хотел. Вы… прощали мне мои прегрешения. Я… просто хотел, чтобы так было подольше.

– И как ты объяснил отказ?

– Я… простите… я солгал ему, – Лилль зажмурился. – Я сказал, что вы запретили мне говорить о вас, господин.

Обман наставника в храме… если император сочтет это нарушением чистоты помыслов, то будет покаяние на много дней. А что такое покаяние в храме, мало кто знал. Те, кто прошел – молчали, те, кто вернулся – были тенью самих себя. Говорили, что если вдруг супруг считал своего омегу неподобающим статусу, то его отправляли на перевоспитание в храм: омеги, вышедшие оттуда, были безупречны.

– Ну что ж, – протянул Костя, – тогда я тебе запрещаю обсуждать своего альфу с кем-либо.

Услышанное ему не понравилось. Значит, если бы не страх мальчика перед возможным наказанием, он бы рассказывал о своем супруге. А сказать он мог многое. Например, что у мужа изменились предпочтения в постели или поведение, или манера говорить.

– Да, господин.

– Ну а теперь собственно, само наказание. Раздевайся и ложись на спину.

– Да, господин. Мне ложиться на пол?

– Нет, на постель и руки подними вверх.

Мальчик торопливо снял все и лег, как приказано.

– Хорошо, – оглядел его Костя, – руки на спинку и держись крепко. Отпустишь, получишь дополнительно.

Лилль уцепился за резьбу на спинке и стиснул ее пальчиками, так сильно, что они побелели от напряжения.

– Замечательно, – мурлыкнул император, проводя рукояткой плети по животу мужа, выписывая узоры, обводя ребрышки, ямку пупка, спускаясь ниже.

Мальчик зажмурил глаза, вздрагивая от каждого движения.

«Только бы не по нему…» – паника в мыслях очень явственно отражалась на его лице. Однажды, во время порки, супруг ударил его не только по ягодицам, но и по сморщенной дырочке, по нежной мошонке, по члену. Боль была адской, и омега до сих пор помнил, что он тогда еще долго не мог дотронуться до своих нежных мест.

Костя еще раз провел по телу супруга, приподнял концом рукояти вялый член и чуть шлепнул по нему. Слегка, только чтобы вызвать прилив крови. Реакция омеги его напугала. Мальчишка забился на кровати, пытаясь уйти от прикосновений, старательно при этом держась за спинку. Вот он дернулся чуть сильнее, рука соскользнула, и в распахнутых глазах плеснулся дикий ужас.

Костя отшвырнул плеть и подхватил мужа, прижал к себе, погладил по спинке, расслабляя сжатые в судороге мышцы.

– Все, я не сержусь, – шептал он.

Но мальчик ничего не слышал.

– Простите, господин, – лепетал он, – простите.

Костя встряхнул его, потом еще раз и еще, пока в глазах у Лилля не появилось осмысленное выражение.

– Ты отпустил спинку кровати.

– Да, господин.

Император отпустил мужа, снял с себя одежду и вытянулся на постели.

– Ласкай меня, – приказал он.

Мальчик с готовностью полез вниз, но был остановлен.

– Не только там. Я хочу, чтобы нашел на моем теле места, которые доставляют мне удовольствие. Помнишь, как я делаю тебе?

Лилль нерешительно кивнул.

– Тогда действуй, ты же наказан? Вот и работай.

Омега испуганно посмотрел на мужа. Ласкать самому, да как он смеет касаться тела супруга! Но приказ неоднозначен. И мальчик стал осторожно гладить ладошками плечи, бока, провел пальчиками по твердым кубикам пресса, наклонился, лизнул сосок. Осторожно поцеловал в губы, как клюнул. Костя с трудом удержал улыбку. Мальчик так забавно морщился, старательно оглаживая его со всех сторон. Покосился на мужа, все ли правильно. Судя по прикрытым глазам и прерывистому дыханию, пока все хорошо. Да и ниже супруг явно не равнодушен. Лилль чуть смелее двинул пальчиками, спустился вниз, ухватился за ствол и провел по нему, лаская.

Когда довольный супруг уснул, привычно обняв Лилля, мальчик еще лежал некоторое время, вспоминая прошедшее. Он был наказан. Так сказал муж. Его не избили. Это хорошо. Зато научили целоваться, ласкать и доставлять удовольствие супругу самому, не просто отдаваясь, как уже было привычно.

«Странное наказание…»

Часть 7

Наутро в приемной императора ждали не только уже привычные канцлер, безопасник и секретарь, бета из знатного рода, но и осужденный Кариэль.

Его разбудили рано, дворцовый раб принес завтрак и велел передать, что в его разнарядке записано, что явиться следует в приемную императора. Туда он и отправился, игнорируя удивленные взгляды по пути. Нет, что в исхудавшем и постаревшем рабе кто-нибудь узнает некогда красавца-альфу, завидного жениха, он не опасался. Увидев себя в зеркале, Кариэль понял, что не будь так уверен, что это отражение его собственное, сам бы не поверил. Не хотелось давать повода придраться придворным к вольно идущему рабу и из-за этого опоздать.

Слава Лунным Богам, он успел. И встретил императора, не как полагается рабу, на коленях, а поклоном, забыв на мгновение о своем рабском статусе. И похолодел, когда до него дошло. Ему приказали войти в кабинет и там дали задание, причем именно то, за что его, собственно говоря, и обвинили.

Раб проводил Кариэля в небольшую каморку рядом с кабинетом, а страже было приказано не препятствовать ему в передвижениях по дворцу. Он работал там почти до вечера, и пробыл за расчетами еще больше бы времени, если б вдруг не услышал какой-то шум. По коридорам кто-то бегал, грохотали сапоги, послышался крик – «приведите мага, государю плохо!» Игнорировать суматоху он больше не мог и выглянул за дверь, а потом и вовсе пошел на шум. В приемной было многолюдно, сновали маги, у стены сидел белый, как мел секретарь, рабы уносили тазики и приносили кувшины. На лорда Тинга было страшно смотреть – сжатые губы, резкие движения, короткие приказы. Кариэль подошел к нему, они не были близко знакомы в прошлой жизни, но вчерашняя спокойная беседа давала надежду, что тот хотя бы ответит.

– Лорд Тинг, что случилось?

Раэль оглянулся на него и тихо ответил:

– На императора совершено покушение. Его хотели отравить, да что-то пошло не так…

– Он жив?

– Да, слава Богам. Жив, зол и у него болит желудок. Ему сейчас лучше не попадаться, так, что вам следует уйти и продолжить выполнять задание.

– Хорошо, лорд Тинг. Я так и сделаю. Во сколько я могу уйти в предоставленную мне комнату?

– Основная масса рабов заканчивает в семь вечера. Тогда же они ужинают и сразу после него закрывают двери комнат. Вам следует поторопиться, уже скоро время.

Кариэль поклонился и ушел, как можно скорее. Не следовало попадаться на глаза тем, кто пока не должен его видеть.

Костя проглотил горькую настойку, стараясь удержать ее внутри. Как ни странно, гадкое на вкус лекарство помогло – желудок больше не просился наружу, а перед глазами перестали мелькать черные точки.

Он оглянулся на перепуганного безопасника. Еще бы, проворонить покушение на государя! Лорд Крэйг был уверен, что утро он встретит в пыточной камере. Но пока он еще тут, следовало выполнять свою работу. Он настойчиво выставил всех лишних, оставив только лекарей, магов и канцлера. Секретаря увели на допрос, а кувшин со стола унесли на анализ.

Император прилег на кушетку. Боль уходила, спазмы больше не беспокоили, в желудке было пусто, если не считать настойки. Оставалось разобраться, кто виноват и наказать их, как следует.

В кабинет просочился совсем юный бета в мантии ученика и подал Главному магу результаты анализа

– Государь, – тому хватило бросить беглый взгляд на лист, – это яд из слизи желтопузой лягушки.

– И что? Чем мне это грозило?

– У вас должны были начаться спазмы сосудов по всему телу, судороги, боли в мышцах. Вы должны были уже корчиться от боли и не пережили бы утро.

– Замечательная перспектива, – поморщился Костя, – однако, я жив, не скажу, что чувствую себя отлично, но всяко лучше, чем труп. И очень хочу знать кто, и по чьему приказу подложил мне эту желтопузую лягушку. И вопросы эти я задаю главе моей службы безопасности. Вы тут что, лягушек выращиваете или службу несете? Где доносы и сведения от агентов? Где структура и список заговорщиков? Кто во главе и кто исполнители? Я сам должен искать, или все-таки вы займетесь своими обязанностями? У вас три дня сроку хоть на какие-то результаты. Не будет, пеняйте на себя. И да, мальчишку из приемной не калечьте. Вряд ли это он: все время на глазах, а доступа к кабинету в мое отсутствие нет. Проверьте раба и кухню. Выполняйте.

Первый результат появился уже через четверть цикла, и был он отрицательным. Раб, обслуживающий кабинет, был найден мертвым в подвале дворца.

Через три отпущенных императором дня лорд Крэйг доложил, что следствие зашло в тупик. Секретаря пока оставили в камере, усиленно делая вид, что он главный подозреваемый, раб само собой на вопросы ответить уже не мог. А придворные затаились. Слухи о недомогании императора просочились, но его явно живой и почти здоровый вид не давал надежду заговорщикам на скорую кончину. Пищу и питье императора стали проверять еще тщательнее. А раздражение от настроения Эрмиэля почувствовала половина придворных, на свою беду попавшихся ему на глаза, пара альф так вообще гуляла с красочными синяками.

Костя пнул кресло и подумал, что еще немного, и он начнет убивать. Конечно, проредить количество бездельников не мешало бы, но где гарантия, что среди них не попадется кто-то нужный? Заниматься сексом с мужем он в таком состоянии не решился, справедливо опасаясь, что сорвется и причинит ему боль. К наложникам он идти почему-то брезговал. А разрядки хотелось. Оставалось только одно средство – напиться до состоянии нестояния. Пить одному нельзя, даже если ты император, и Костя вызвал к себе Раэля.

Чем заканчивается общение двух мужчин и бутылки? Правильно, уверениями в дружбе и уважении.

Проснулся Костя в кабинете, на ковре, в обнимку с вдрызг упитым канцлером. Голова болела нещадно, пить хотелось зверски. А еще хотелось в туалет, душ и проветрить кабинет. Император растолкал своего канцлера и сполна насладился всеми цветами радуги на его лице. Осознание, что он вчера напился с правителем, уснул в его кабинете, да еще и обнимал всю ночь, привело Раэля в неописуемое состояние.

– Да ладно тебе, – хмыкнул Костя, собирая конечности, – первый раз что ли?

– Так и в такой компании точно впервые, – ответил канцлер, потирая виски.

– Что голова болит? – ехидно спросил император.

– Да, государь. Позвольте мне уйти?

– Нетушки, во-первых, ты со вчерашней ночи со мной на «ты», – Костя полюбовался побагровевшим канцлером, – а во-вторых, ты согласился называть меня по имени.

– Это… не положено этикетом, – нерешительно возразил Раэль.

– Положено, не положено, покладено, зарыто, – фыркнул император, – наедине так будешь называть, нечего мне тут субординацию нарушать прилюдно. И вообще пора вставать, завтракать и работать.

Теперь Костя любовался уже зеленым цветом лица.

– Так, похоже, завтрак отпадает. Тогда… а тогда у нас сегодня выходной и пусть двор и дела катятся к рыглу.

Так что первую половину дня Костя просто проспал, а во второй пошел к своему мужу. Разогнал всю свиту, включая его оми, и провалялся до вечера в компании Лилля, неспешно его лаская и приучая к своим рукам.

Проект нового налогообложения был представлен Кариэлем в срок и написан понятным языком. Ознакомившись с ним, Костя сразу написал указ возвращавший титул и назначавший лорда Эмета пока Советником по торговле при императоре. Ему были выделены во дворце покои согласно новому статусу, и назначено приличное жалованье, с разовой выплатой подъемных денег.

Указ о новых налогах был объявлен на ближайшем Совете. Как понимал сам император, новый закон затрагивал в первую очередь самих лордов и вызвал у них такое возмущение, что пришлось пригрозить крикунам лишением места в Совете и высылкой в поместья. А драть три шкуры с подданных теперь было запрещено законом. За сбором местных налогов пристально следили специально назначенные агенты. После показательных гигантских штрафов, ободравших провинившихся как липку, лорды притихли, горько жалея, что покушение не удалось. И повторить его все никак не удавалось. Дворец наводнили стражи, каждого лорда проверяли, пища пробовалась по нескольку раз. Магам было задание разработать универсальный анализатор ядов. Распылить его можно было и в воздухе, хорошо еще никто не догадался.

Реформы шли, со скрипом, медленно меняя положение в империи, но движение было и многим это не нравилось. А еще некоторые лорды стали задумываться, почему так разительно изменился император. И выделив наиболее знатных, они направили делегацию к магам, в Академию.

– Скажите, почтенный Наставник, – тщательно скрывая брезгливость по отношению к простолюдину, говорил лорд Свинэль. – Бывало ли так, что после принятия родовой магии альфа менялся до неузнаваемости?

– Тут следует понять, что вообще значит для альфы родовая магия, и что она из себя представляет. Вы должны знать, лорд Бард, что это такое. У каждого рода она своя. Кто-то получает способность улавливать эмоции, кто-то обращаться с животными, кто-то вызвать небольшой дождь. Сильные маги не обязательно альфы. И даже чаще всего, именно беты получают способности принимать энергию природы и направлять ее в нужное русло. Так мы лечим тяжелые болезни или увечья, так мы подпитываем порталы.

– Я все это знаю, – нетерпеливо перебил его лорд.

«Нетерпелив… умен, но слишком торопится», – подумал Наставник.

– Конечно, я не сомневаюсь в ваших знаниях, лорд Бард. Но императорская родовая магия, это нечто иное. Главным образом она заключается в способности самим выбирать пол будущего ребенка. Именно поэтому императорские омеги никогда не создают дельт и крайне редко, омег. Но у них есть еще и способность принимать во время передачи и родовую память и умения. Это происходит не всегда. Только в том случае, если империя на грани краха, а император слаб и неспособен ее вывести. В этом случае он или умрет или переродится.

– То есть сейчас у нас не Эрмиэль, которого мы знаем, а кто-то другой? – ошеломленно проговорил лорд Свинель. Это меняло многое. И объясняло неудачу с ядом, и странные словечки, и длительную кому, и необычные знания и умения.

– Вполне возможно, что в душе императора произошло слияние с одним из его предков.

– Можно выяснить, кто это?

– Нет, магия сама выбирает кандидата.

– А исправить?

– Только если убить.

Наставник не боялся говорить такое лорду, зная, что в подобном случае покушения заранее обречены на провал. Слишком опытный император сейчас на троне. К тому же кое-что хитрый бета так и не сказал своему гостю. Он скрыл, что вполне возможно тот, кто сейчас правит, вообще не имеет никакого отношения к императорскому дому. Это были знания магов, и выдавать их первому попавшемуся напыщенному лорду он не собирался. Тем более, что нынешний император их устраивал. В дела магов не вмешивался, слишком сильно финансирование не урезал. Зато увеличил снабжение самой Академии. Все складывалось неплохо и пусть так и остается.

А в семье императора появились небольшие сдвиги. Теперь Костя стал практиковать вечернее обучение супруга искусству доставлять наслаждение. Учил его и учился вместе с ним. Выяснилось, что поцелуи спинки мальчика между лопаток заставляли чуть не мурлыкать от удовольствия, а когда перебирали его пальчики на ногах, он тоненько и забавно постанывал.

Инициативы Лилль пока не проявлял, но уже не каменел под руками мужа, а иногда даже отвечал на ласки.

Да и в покоях у него стало спокойнее. Приехавший оми властью отца императорского супруга быстро навел порядок. Распределил придворных по группам, велев приходить через день. Оставил только тех, кого назвал Лилль, как своих друзей. Поручил каждому омеге из групп свои обязанности. Теперь они не сидели без дела, а кто-то ремонтировал одежду, кто-то чистил украшения, кто-то занимался самим Лиллем. Порядка стало больше.

Однажды, выглянув в окно кабинета на сладкий цветочный аромат, император увидел удивительную картину – посреди садика на небольшой жаровне стоял круглый таз, наполненный чем-то янтарно желтым. Вокруг располагались придворные омеги и старательно резали груши на дольки. Другие в это же время осторожно и тщательно пересыпали их сахаром и укладывали в другой таз. Его супруг стоял вытянувшись, придерживая одной рукой верхнюю рубашку, а второй помешивал длинной ложкой в тазу. Оми следил сразу за всеми, одновременно занимаясь пришиванием к нарядной тунике Лилля маленьких жемчужин.

Картина была такой уютной и мирной, что император остро пожалел о бесконечной работе. И что не он первый снимет пробу с булькающего варенья в тазике.

Вот тут он как раз ошибся. Вечером, императора ждали мягкие лепешки, нежное варенье. И Лилль, с трепетом ожидавший вердикта супруга.

Он, затаив дыхание, смотрел, как Костя намазывает на лепешку варенье, как откусывает кусочек, проглатывает…

Император притянул к себе омегу и поцеловал, облизнув языком контур.

– Сладкий мальчик, – проговорил он, – как твое варенье, я надеюсь, что ты сделаешь его побольше, чтобы хватило на всю зиму.

– Вам понравилось? – в серых глазах мальчика вспыхнули голубые искры. Костя уже знал о том, что непостижимым образом у его мужа меняется цвет глаз. От темно серого, когда он боится, до небесно голубого, когда он радуется.

– Да, малыш. Мне понравилось. А еще я хочу, чтобы завтра ко мне в кабинет пришел твой оми. Я буду ждать его за час до полудня. Одного.

– Да, господин, – прошептал мальчик.

***

– Вы звали меня, государь?

Костя отложил в сторону очередной документ и кивнул, приглашая оми, осмотрел, пока тот проходил и усаживался. Омега поправился, выглядел уже не таким замученным, как сразу по приезде и создавал вполне приятное впечатление

– Вы прибыли во дворец всего месяц назад, не так ли?

– Да, государь, – насторожился оми.

– За это время вы навели порядок в покоях моего супруга, просмотрели и починили его одежду, приставили к делу всю эту стаю омег, а вчера еще и наварили варенья.

– Да, государь, – мужчина съежился в кресле, не зная, хвалят его или ругают.

– В целом я доволен вашим пребыванием во дворце. Продолжайте в том же духе. Но у меня есть ряд уточнений. Первое, вам следует серьезно поговорить с Лиллем.

– О чем, государь?

– О сексе. Объясните ему, что супруга в постели не стоит бояться, – Костя замолчал, заметив горькую складку губ омеги, – понятно, значит и вы с мужем удовольствия не испытывали. Тогда просто поговорите с ним. Я не обижу своего супруга. И как вы уже заметили, не бью его и не наказываю понапрасну. Но он меня все равно боится. Помогите ему побороть страх.

– Я сделаю все, что в моих силах, государь.

– Надеюсь. Далее, я собираюсь поручить супругу надзор за внутренним дворцовым хозяйством. Рабами, продуктами, обстановкой, уборкой и так далее. Но он еще молод и прошу вас помогать в этом.

– Я всегда приду на помощь моему сыну.

– Если все пойдет хорошо, вы останетесь во дворце и после рождения моего наследника. Вы ничего не хотели бы забрать из дома?

– Если вы позволите, государь… – нерешительно начал оми.

– Говорите.

– Дома остались мои сыновья, бета и дельта. Если можно привезти их сюда. Они хорошо обучены и могли бы помочь мне и Лиллю…

– Я распоряжусь. У вашего альфы уже взрослый наследник, думаю, другие дети ему не очень нужны.

– Нет, государь, не особо.

– Значит, вопрос решен, – кивнул император.

– Сынок, – оми присел рядом с Лиллем, – нам нужно поговорить.

Часть 8

Костя отшвырнул в сторону бумаги. Такое впечатление, что они размножаются, причем прямо на столе. Утром их было не больше десятка, а сейчас уже приличных размеров стопка. Вместо того, чтобы, как он задумывал заниматься реорганизацией армии и восстановлением обороноспособности империи, приходилось исправлять ошибки сделанные тем, кто был в этом теле до него. Костя уже больше года пытается разгрести эту муть, и пока сделанного не видно. Ну, или почти не видно. Император покосился на нового секретаря, бету из его рода. Парня привезли из дальней провинции, когда Костя отдал приказ найти всех своих родственников.

Реформы, проведенные при дворе, вызвали вой обиженных бездельников, лишившихся в одночасье непыльной денежной работы, и теперь приходилось тщательно подбирать персонал. Да еще и следить, за тем, что ему подают. После сильнейшего расстройства желудка, когда перепуганный лекарь срочно вызвал магов, проверялось буквально все. Тогда никто не смог понять, почему убойная доза яда не перевела живого императора в разряд мертвого тела, а вызвала только такую реакцию. Сам Костя подозревал, что это из-за него. Видимо переселение другой души в пустую оболочку что-то изменило в этой самой оболочке. Недаром маги в один голос твердили об изменении его ауры после принятии родовой магии.

Костя подошел к окну, разминая плечи. После регулярных утренних тренировок мышцы налились силой, а движения стали четкими и экономными. Не сказать, что он с легкостью побеждает в спаррингах, но уже не валится на пол при первых же ударах. Он вспомнил ошеломленный вид Раэля, когда императора стал валять по залу гладиатор – смертник. Зато сейчас тот парень стал регулярным партнером по тренировкам, и уже он летает от ударов императора.

За окном, в специально подготовленном для прогулок саду, на небольшом возвышении, устланном коврами, расположился его супруг со свитой. Костя смотрел на стайку омег и морщился. Вот еще головная боль. За прошедшее время Лилль так и не стал ему доверять. Все так же неслышно ходит по спальне, все так же замирает на ложе, все так же приходится долго его вытаскивать из скорлупы во время любовных игр. Любое повышение голоса вызывает только одну реакцию – упасть на колени и склонить голову. Эта покорность раздражала донельзя. Один из омег, гибко потянулся и, взяв кувшин, протянул другому. Костя вспомнил, как брызгали слюной разъяренные альфы в Совете, когда он сказал, что сокращает количество омег в свите супруга до пяти штук. Пришлось выдержать настоящий бой и придти к компромиссу. Теперь Лилля сопровождают омеги из Домов советников, супруги, братья или сыновья. Но все же оставшиеся двадцать пять намного лучше прежних ста пятидесяти. Тем более, что император запретил заменять омег на их альф: нечего всяким бездельникам болтаться по дворцу. А помощь оми привела к тому, что число омег не только уменьшилось вдвое из-за очередности, так они еще и делом теперь заняты.

Костя снова посмотрел на стол с бумагами. Хорошо еще, что у него долгая жизнь. Он понятия не имел, как бы с этим разбирался за отпущенные лет семьдесят человеческой. Хороший правитель должен знать все, что происходит в стране. И он старался вникать во все дела. Постепенно вокруг начался формироваться круг единомышленников, пусть они не любят императора, он не омега, чтобы всем нравится, но зато работают рядом и поддерживают. И самое главное, не боятся спорить. А чего им бояться, если подумать? Все они прошли через ад прежнего правления. Новый глава торговой лиги, лорд Эмет, например был осужден на вечную каторгу на Рудоное по ложному навету именно за предложение тех реформ, которые сейчас проводит по указу императора. А императорской гвардией командует дальний родственник, Шарин, лэрд Ксан. Его Костя привез из дальнего гарнизона, куда наведался с проверкой. Порядок, царивший в крепости, тогда был как бальзам на душу офицера. Так, что вернулись они уже с лэрдом Ксаном и его полком. Костя только жалел, что мужчина был бетой. Все-таки альфовость добавляла уверенности. А его младший брат Деннилль, совсем молоденький омега, вместе с опекаемыми детьми казненного троюродного кузена теперь учатся рядом с императорским супругом. Косте тогда пришлось выдержать бурю, когда старые ортодоксы доказывали, что негоже обучать омег, да еще вместе с дельтой и совсем маленьким альфой. Дескать, омеги только и предназначены, чтобы создавать коконы, а дельты вообще нужны лишь для ублажения альф.

Император чуть сдвинул штору в сторону, глядя, на супруга и его, наверное, друзей. Вот племянник встал, и другие поспешно отдвинулись, освобождая центр помоста. Юноша достал из рукава широкого одеяния веер и закружился в танце. Качались подвески в сложной прическе, традиционной для дельт, шелестел шелк платья. Костя любовался на необычный танец, когда на миг сверкнул камень в украшении племянника. И тут до него дошла простая мысль. Настолько простая, что теперь Костя готов был биться головой об стену. Его смутили мужские признаки супруга, но он забыл, что в этом мире омеги выполняют женские функции. И сами напоминают девушек и по сложению и по характеру. А что нужно для девушек? Правильно, внимание и подарки. И если первое императору некогда дать, то уж второе он обеспечить сможет. Да и надо все-таки выделить хоть час в день на полноценное общение с мужем. Хорошо еще, что он нашел, наконец, время и вызвал во дворец оми супруга.

И император решительно отправился в сокровищницу.

Вечером, по уже давно заведенному порядку, после совместной ванны, Эрми лег на постель, любуясь своим супругом. Тот расплел брачную косу и теперь переплетал ее в простую, на ночь.

– Подожди, – голос императора был чуть хриплым от сдерживаемого желания.

Юный супруг был на диво красив, когда его хрупкую фигурку скрывал каскад пепельного шелка.

Костя протянул руку и взял со столика длинную шкатулку. Заметил, как напрягся Лилль и недоуменно покосился на него. Что его так напугало? Обычная шкатулка. И только с опозданием до императора дошло, что по размеру коробка как раз совпадает с теми, в которых хранят плети для наказания омег.

Лилль как раз очень хорошо помнил и то, как открывалась крышка, являя миру и ему, свернутые змейки плетей и, как потом опускались ремни на беззащитную спину, и как болели оставленные после ударов тонкие полосы.