Текст книги "Тающие тени прошлого (СИ)"

Автор книги: AntiMiau

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Свиту? – удивился император и повернулся к мужу. – У тебя есть свита? А почему я ее ни разу не видел?

– Вы запретили появляться кому-нибудь в моих покоях, господин, – прошептал мальчик, – сказали, что я не заслуживаю.

– И кто входит в нее?

– Обычно омеги из знатных домов, государь, – ответил ему Раэль.

– Что-то я не видел во дворце никаких омег. Они в этих тряпках очень даже заметные.

– Раз вы запретили своему супругу общаться со свитой, вместо омег во дворец приходят их альфы.

– Ничего себе! Тут написано, что в нее входит сто пятьдесят омег! Это значит во дворце шляются без дела их мужья, едят за мой счет и мешают работать.

– Они еще и приличное жалованье получают, – добавил Раэль, – и раз в год круглую сумму на обновление нарядов и украшений.

– Я думаю, где денег взять, а тут толпа бездельников за мой счет жирует.

Он посидел еще некоторое время и вдруг спросил мужа:

– Малыш, а тебе нужна эта свита? Ну, вообще?

– Как прикажете, господин.

– Нет уж. Если тебе интересно с кем-то общаться это одно, а если ты хочешь сидеть один в своих покоях это другое. Сам-то ты что хочешь?

Лилль не понимал, что от него ждал супруг. Отказа? Или сказать, что давно хотел с кем-нибудь подружиться?

– Немножко только, – наконец выдавил он, – чтобы вместе читать или просто…

Голос становился все тише, и мальчик окончательно замолчал, боясь даже глаза поднять на супруга.

– А у твоего оми была свита?

– Да, господин. У него было трое дельт. Они помогали и развлекали оми.

– У твоего мужа тоже есть такие, Раэль?

– Да. У омеги лорда должно быть не менее трех дельт в окружении.

– Скажи, малыш, а тебе, сколько нужно для общения? Все сто пятьдесят?

– Нет! – представив, что вокруг будет толпа незнакомых омег, Лилль испугался.

– А сколько?

– Не знаю… три? Или пять.

– Остановимся на пяти. Там будет видно. Раэль, пиши указ, что с этого дня я официально отказываю своему младшему супругу иметь традиционную свиту, сократив ее до пяти омег.

– Основание для этого? – деловито спросил Раэль, чиркая стилом по бумаге

– Нууууу, – задумался император. – А! Как наказание за неспособность принести империи наследника! Так пойдет?

– Вполне, – Раэль покосился на Лилля. Мальчишка был перепуган до смерти и сидел, сжавшись в комочек, – под это дело можно многое подвести.

– Например? – заинтересовался Костя.

– Например, урезать расходы на организацию праздников, на экипировку элитных однорогов, на разовые выплаты придворным для обновления гардероба.

– Верно. И вообще я в печали, какие праздники? Так пиши еще, что мы стремимся к аскетизму и здоровому образу жизни, так что все эти паштеты из язычков горных ящериц и фаршированных экзотических рыбок отменяем. Вполне можно обойтись. И вот еще… – император помедлил, – распустить гарем. На него столько денег уходит, кошмар просто!

– И куда их, – Раэль прищурился, – выбросить на улицу? Продать? Или убить?

– Зачем? – удивился Костя. – Нужно подыскать им хороших бет в мужья.

Раэль долго смотрел на императора. У него не укладывалось в голове, как это – отказаться от гарема? Да еще и не прикончить ставших ненужными наложников, а дать им шанс на нормальную жизнь.

– Так, у нас нет денег, а дворец пухнет от роскоши. Все, что можно сокращаем. И вообще теперь суровый аскетизм в моде и здоровый образ жизни. Подготовь указ, что вместо гладиаторских боев теперь будут состязания между альфами-наследниками. И еще… прикажи нашим лекарям, чтобы они подготовили основание для запрета на вступление в брак и зачатие для омег раньше второго совершеннолетия. А то отдают замуж мальчишек, они еле-еле один-два кокона создадут и умирают. А омег и так мало, на всех не напасешься.

– А что омеги будут делать до этого времени? – осторожно спросил Раэль.

– Учиться! – отрезал Костя. – И не как ублажать мужа, а нормально.

– Где, интересно… – пробурчал Раэль, он-то был не против, а вот другие!

– Школы для них сделаем. И пример в учебе покажет мой младший! И вообще. Пока ему не отметим второе совершеннолетие, никакого зачатия. Озадачь там наших лекарей, пусть придумают, как избежать этого. Без ущерба для здоровья омеги. А тех, кого будут заставлять это делать, будем наказывать. И покрывала эти дурацкие снять. Хватит брачной ленты и плетения. И так чужие не сунутся.

Лилль слушал супруга и боялся, что это сон, и он проснется. Неужели он будет учиться чему-нибудь интересному? И не один, а может и друзья появятся?

– Раэль, а ты своего омегу в свиту Лилля дашь? – неожиданно спросил император.

Лорд Тинг, только недавно вернувший своего супруга замер. Неужели император снова хочет забрать любимого? Раэль посмотрел в глаза своего государя и не увидел там ни лжи, ни похоти. Император сказал только то, что хотел сказать.

– Дам. Я думаю, наши младшие смогут подружиться, – твердо ответил лорд Тинг.

Вечером Раэль долго не знал, как подступится с предложением императора к своему супругу. После возвращения из гарема, Талль почти все время молчал, совсем не выходил из комнат и замирал на супружеском ложе до каменной твердости. Раэль даже не знал, как к нему подступиться и не трогал его лишний раз. Он вообще взял его только в первую после возвращения ночь.

– Сердечко мое, – нерешительно начал старший, – император хочет, чтобы ты пришел во дворец…

И отшатнулся. Талль стремительно метнулся к нему, упал, обхватил руками колени мужа

– Прошу, не отдавайте меня ему… прошу, господин… я знаю, что больше не нужен вам, только не обратно…

– Небо, да что ты себе придумал? – Раэль упал рядом, обнимая омегу, – я никому тебя не отдам, просто супругу императора нужна свита, тебя приглашают к нему. Император тебя даже не увидит… я больше никому тебя не отдам…

Альфа целовал своего супруга, сжимая тонкое тело, втискивая в себя, стараясь поделиться своей надеждой, своим теплом.

– А давай мы с тобой маленького создадим? Хочешь? – шептал он омеге в ушко, – будут у нас детки…

Талль успокаивался под руками мужа, как будто тот снимал с него всю грязь, прилипшую в гареме. И теперь верил, что нужен, что всегда будет нужен.

На следующий день, укутанный в глухое покрывало Талль входил в личные покои императорского омеги.

Часть 5

Лилль сидел на высокой табуреточке, оббитой нежным вишневым бархатом, и исподтишка наблюдал за супругом. Император лениво потягивался на кровати и, казалось, не смотрел на своего омегу. Но Лилль знал, что мужу не нужно видеть, он и так все знает. И то, что у омеги скоро очередная течка и то, что придворный маг уже принес противозачаточный отвар и то, что этой ночью альфа снова обновил свою метку привязи.

Молоденький дельта-раб аккуратно перевил косу лентой и закрепил конец так, чтобы концы с императорским гербом лежали прямо вдоль спины.

– Все хорошо, ты можешь идти, – тихо приказал Лилль. Это был его слуга, так что супруг не вмешивался, даже когда видел непорядок.

– Сегодня к тебе придет омега лорда Тинга. Я хочу, чтобы он вошел в твою свиту

– Да, господин, – склонил голову мальчик, пепельная прядь скользнула вдоль щеки и император, уже вставший с постели, убрал ее в сторону, провел пальцами по прохладной щеке.

– Это не приказ, малыш, – мягко проговорил он, – просто присмотрись к нему. У тебя должны быть друзья. Пусть сначала по обязанности.

– Как скажете, господин.

Костя поморщился. Вот бесила его эта покорность, но ничего сделать он не мог. Весь уклад жизни этого мира был направлен именно на подчинение низших высшим.

– Так и скажу, – и повторил, – присмотрись к нему.

Талль входил в покои императорского омеги со странным чувством. Хотелось сделать больно мальчишке, не сумевшему удержать возле себя мужа, и вместе с тем, помня о жестокости императора, пожалеть его. Он ожидал чего угодно – роскоши, множество придворных, угодливо заглядывающих в глаза, суеты и подхалимства. А увидел небольшие покои, худенького мальчика младше себя самого и одного раба, скромно ожидавшего приказов господина у выхода. Огромные серые глаза, точеное личико, фигура, скрытая в складках покрывала…

– Здравствуйте, младший лорд Тинг, – голос у омеги был тихим и чуть подрагивал. От страха? Напряжения? Или он просто робок сам по себе?

Заглянув в эти глаза, Талль понял, что обижаться и злиться не на кого. Такой же мальчишка, попавший в жернова высокой политики.

– Приветствую вас, младший государь, – юноша поклонился согласно этикету.

– Не надо, – порывисто проговорил Лилль, – мой супруг сказал, чтобы мы подружились. А разве друзья называют друг друга титулом?

– Вы хотите подружиться со мной по приказу императора?

– Нет, – Лилль покраснел, – я… ну просто сам по себе. Можно?

«Да он еще совсем ребенок! – подумалось некстати, – даже дружить пробует с тем, на кого ему показали!», а вслух проговорил:

– Можно, я Талль, и еще не достиг возраста второго совершеннолетия.

– Как зовут меня вы, наверное, знаете… – мальчик робко улыбнулся.

В тот день они почти не разговаривали. Просто приглядывались друг к другу, пили терпкий отвар трав и ели мягкие булочки, посыпанные пряными семенами. Потом ненадолго вышли в закрытый сад, не зная, что окна кабинета императора выходят на него, и он любит отдыхать, глядя, как гуляет по саду юный омега.

Однако в этот день у окна императора не было. А находился он на Большом Совете и вот уже почти цикл слушал, как возмущаются знатные дрэнаи, услышавшие последний указ своего правителя. Еще бы! Хлебных мест разом лишались множество альф. Император пошел против всех обычаев, разогнав бездельников. Больше всего возмущались те, чьи омеги числились в омежьем дворе. Потерять такой куш, да еще и без возврата. Советники возмущались, а Костя делал вид, что скучает. Уж он-то прекрасно понимал, что жадность может толкнуть на многое, и потому посматривал на крикунов, выделяя тех, кто может быть опасен.

Наконец, возмущенные голоса стали стихать. Сначала самые умные, а потом и остальные за первыми, обратили внимание на непривычное поведение государя. Вместо капризного: «я так хочу!», ледяное молчание.

– Государь, это неслыханное нарушение, – снова проговорил главный церемониймейстер, уж он вообще кричал громче всех.

И тут прозвучало долгожданное:

– Я так хочу.

Но не так как раньше, это было твердое слово правителя, просчитавшего все выгоды от своего указа.

– Но в свите вашего супруга должно быть не меньше ста пятидесяти омег!

– Зачем они ему? – лениво спросил Эрми. – Наследника он пока не принес, работы никакой не выполняет. Пока не выполняет.

– Работы? – возмутился кто-то.

– Да, как только мой супруг получит достаточно знаний, он станет курировать ведение внутренних дворцовых дел.

– Но…

– Молчать, – голосом императора можно было заморозить лед.

– Государь, – вкрадчиво начал лорд Свинель, будучи торговцем, он раньше всех понял, что в этих вопросах спорить смысла нет. – Мы предлагаем оставить омег членов Совета. Нас здесь всего двадцать пять, достаточно для опального омеги.

Косте не хотелось, чтобы вокруг Лилля слонялась толпа ненужных людей, но он понимал, что это разумный компромисс. А жалованье для этих омег он будет выплачивать в полном объеме, при этом постепенно снижая его тем, кто ничего не делал, фактически только занимая место.

Вот так и получилось, что у Лилля теперь была настоящая свита, к его небольшим покоям добавили еще приемную и большую залу, из которой прорубили дополнительный выход в сад. Теперь вокруг юного омеги всегда находились люди, кто-то ухаживал за ним, кто-то подавал нитки для вышивания, кто-то читал.

Раэль вошел в приемную перед кабинетом и уточнил у стражника, на месте ли государь. Дело не требовало промедления – на одной из пограничных застав вспыхнул бунт. Солдаты отказались выходить на место службы, объясняя тем, что жалованье не выплачивалось уже несколько лет, телесные наказания стали применяться вдвое чаще, а из гарнизона вывезли всех дельт и продали проезжавшему работорговцу. Короче дела были плохи, потому что и в других местах скоро все вспыхнет.

Однако в кабинете императора не было.

Вызвав начальника СБ, Раэль направился в тренировочный зал, где каждое утро правитель занимался странными упражнениями. Вот и сегодня он кружил, выписывая необычные движения. Раэль мог только удивляться, глядя на босого императора, одетого в одни свободные штаны. Впервые он видел государя полуобнаженным и только сейчас заметил насколько сильным и тренированным он выглядит.

– Государь, – негромко окликнул канцлер, – неотложное дело.

– Хорошо, – Костя закончил упражнение и замер, – я скоро. Сейчас мне приведут партнера для боя, а потом поговорим.

– Но…

– Потом, я сказал! – окрик резко прозвучал в гулкой тишине.

Раэлю пришлось только склониться перед приказом.

Ждать пришлось недолго. В зал ввели мощного альфу с клеймом гладиатора на груди, конвоировали его четверо стражей, они и передали канцлеру ключи от кандалов.

– Тебя приговорили к смерти за убийство надзирателя, – император с удовольствием осмотрел мощную фигуру альфы, достойный противник, – есть возможность избежать смерти

– Какая, государь? – бас у приговоренного был соразмерим с мощью тела.

– Стать моим спарринг партнером.

– Кем?!

– Мне нужен партнер для тренировок, – терпеливо пояснил Костя, – сможешь победить меня, получишь отсрочку. Нет – я убью тебя сегодня.

– Как убьете, государь? Медленно и с удовольствием?

– Зачем? У меня мало времени. Проиграешь, умрешь быстро. Согласен?

– Да.

– Ну тогда, приступим.

Костя кружил вокруг здоровяка, уходя от ударов. Сейчас он был в полнейшем раздрае*. Разум помнил, что нужно делать, а тело не успевало, рефлексы подводили, сбивали настрой. И все равно, даже в таком, ущербном виде его боевое искусство было выше умений противника. И не потому, что тот был слаб – просто техника отличалась. Они обменивались ударами несколько минут, когда Костя поднырнул под руку и вырубил альфу ударом по знакомым еще в прошлой жизни точкам, что это работает и здесь, он уже проверил. Смертник рухнул на пол, выгибаясь от боли. Чуть позже он встал, сразу на колени и склонился, ожидая обещанной быстрой смерти.

– Не так скоро, – проговорил император, запуская пальцы в волосы противника и поднимая его голову лицом вверх.

Император рассматривал гладиатора, медленно запрокидывая голову смертнику, рассматривая мелькнувшее обиженное выражение, быстро сменившееся на презрительное.

– Как ни странно ты был неплох. По крайней мере, лучше многих. А потому заслужил пожить еще немного. Приговор остается в силе. Но ты все же будешь моим партнером по тренировкам. А сейчас, тебя уведут. Ты должен ждать меня здесь каждое утро. И сопровождать, если я уеду из дворца.

И не глядя больше на него, закончил:

– Раэль, я жду тебя в кабинете через пол цикла.

– Мда… – император отложил донесения с пограничья, – плохо. Надо бы навестить все эти заставы. Распорядись, чтобы подготовили флайеры и порталы. Мы выезжаем завтра.

– Какие порталы следует подготовить?

– Начнем с юга, – ответил Эрми.

– А что с бунтовщиками?

– Они же все равно отрезаны от мира? Вот и пускай пока сидят там сами по себе. Мы их навестим, но не в первую очередь. А к тому времени, как прилетим, вино у них закончится, а похмелье не самое лучшее время для сражений. Просто поставь воздушную блокаду. Никого не сбивать, всех отправлять обратно. И все.

Вот так и получилось, что из портала на южной оконечности Калимодора раскрылся портал, выпустивший крыло боевых флайеров. А через три четверти цикла оно уже заходило на посадочную полосу небольшого острова. На самом деле это не было настоящим пограничьем, название осталось, когда вместо одной империи на Драэноре было несколько небольших королевств. Уже давно в таких гарнизонах размещали не только пограничников, но и так называемую имперскую пехоту занимавшуюся сугубо полицейскими функциями в колониях империи. А потому и отношение к гарнизонам было соответствующее.

Первое, что встретилось императору, были горы бытового мусора, наваленные у стен казарм. Всюду грязь, неустроенность, обшарпанность. Зато у коменданта роскошный дом, и у императора не было ни грамма сомнений, откуда взялись средства на мраморные лестницы.

Так что после беглого осмотра, крыло снова взмыло в воздух, увозя с собой коменданта в наручниках, его омегу и двоих детей. На опустевшей посадочной полосе остался помощник коменданта и приказ привести все в порядок в течение лунного месяца.

За три дня император и канцлер посетили все гарнизоны. В трех из них все было в полном порядке, солдаты накормлены, форма вычищена, а в казармах чистота. Тщательно проверив комендантов, Костя велел подготовить приказы на их перевод в столицу. Еще в одном месте, официально считавшемся дальним гарнизоном, а на самом деле бывшем старым замком для ссылки Эрми встретил своего родственника. Придраться там было не к чему, но вот отношение на грани неуважения позабавило.

– Не боишься? – спросил его с насмешкой император.

– Мне нечего бояться, государь, – холодно ответил лэрд Ксан. – Все, что у меня есть – моя жизнь. А ею я не дорожу. Моего брата вам не достать, наследство забрал старший родич по омеге отцу, а больше с меня взять нечего.

– Смелый бета, – с непонятной интонацией протянул император, разглядывая начальника крепости, и повернулся к канцлеру, – найди его брата. Очень хочу повидать.

И с удовольствием посмотрел на побелевшее лицо Ксана.

– А чтобы никто не мешал в поисках, ты летишь с нами.

– Зачем мы вам, государь? Вам не нужны родичи, разве для забавы, – Шарину Ксану терять было уже совсем нечего, а попробовать вывести из себя вспыльчивого императора значило быструю смерть.

– Для коллекции, – усмехнулся Костя, отмечая с досадой, что про детей казненного родича благополучно забыл.

Вот еще докука, куда бы их пристроить.

«Как куда? – удивился сам себе император, – а муж тебе на что? Отправить младших к нему, а старшего в хорошую академию под мой пристальный присмотр».

И фыркнул, представив, как вытянутся лица ортодоксов, когда узнают, что вместе с омегами будут расти альфа с дельтой.

По возвращении, он не стал заниматься всеми арестованными сам, перепоручив допросы службе безопасности. Единственное, что он потребовал, это отмены пыток.

– Припугните их, – сказал император лорду Крэйгу, – мне важно не выбить из них сведения, какие там могут вообще быть тайны, а вернуть украденное у меня. И проследите, чтобы семьи арестованных были под домашним арестом, но ущерба им никакого не было нанесено. Я еще подумаю, что с ними делать.

Через лунный месяц следствие было закончено. Виновных наказали и сослали на Рудоной. Семьям были оставлены небольшие поместья, так чтобы вести скромную жизнь, а мятежный гарнизон расформирован, понижен в званиях и распределен по другим. Жалованье им, кстати, выплатили. Конфискованного с лихвой хватило и еще осталось.

А вечера у камина с нежным омегой под боком вообще приносили только уют и покой.

«Жизнь – то потихоньку налаживается», – лениво думал Костя, перебирая пушистые пряди своего мальчика.

*разг. отсутствие ясности, порядка, согласованности; путаница, неразбериха, сумбур ◆ Гаванская сигара, которой я любил иногда умерить душевный раздрай или же, напротив, подчеркнуть внутреннюю тишину, стала мне окончательно не по карману. Михаил Бутов, «Свобода» // «Новый Мир», 1999 г.

Часть 6

Лилль немного отодвинулся от жаркого тела Джалля, младшего лорда Свинеля Барна, усталого омеги средних лет. Стояла середина лета, в широко открытые окна струился зной, а в саду, огороженном со всех сторон высокими стенами, не колыхалось ни листочка.

Хотелось снять с себя все эти одежды, остаться в одних коротких штанах, а может и окунуться в прохладную воду. Нельзя. Омеги должны скрывать тело от посторонних, право взгляда принадлежит только супругу. Хорошо еще государь позволил ему не носить покрывало. Лилль облизнул сухие губы, может послать кого-нибудь за прохладным напитком? Но если сказать, несколько омег сразу кинуться выполнять, а Лилль не любил толкотни. Юноша прилег на подушки и прикрыл глаза. Он уставал от суеты, и не мог приказать всем выйти: не положено. У омеги императора должна быть подобающая свита. Но неизбалованный юноша был очень благодарен супругу за уменьшенную свиту – сам он вообще обошелся бы только Таллем. За прошедшие месяцы юноши немного сдружились, если это вообще было возможно в таких условиях. По крайней мере, именно младшего лорда Тинга Лилль старался держать как можно ближе к себе. А вот омега главы Торговой лиги, лорда Борна внушал ему какой-то брезгливый страх. Слишком был угодлив, слишком льстив и слишком часто спрашивал, не в тягости ли императорский омега.

Вот и сейчас от полного тела Джалля разило потом и душными притираниями. Лилль поморщился, может, стоит попросить супруга и как-то убрать неприятного омегу? Но мальчик так и не научился пока озвучивать свои желания.

Двери в покои распахнулись, и придворные, увидев, кто вошел торопливо стали набрасывать на себя покрывала.

Император привел еще одного омегу. Одежда говорила о дальней дороге, когда вездесущая пыль пробирается даже через плотно задернутые занавески повозки. Флайеры дороги, и не каждый Дом может позволить себе иметь хотя бы один, а потому многие передвигались по старинке – в повозках запряженных однорогами. Порталы же вообще только для нужд императора.

Эрмиэль надменно осмотрел всю стайку придворных , остановился на грузном Джалле и снова, уже в который раз удивился, за что его юный супруг приблизил к себе этого омегу. Императору и в голову не пришло, что сам Лилль только и мечтал как-то отделаться от навязчивого придворного. Властно откинув покрывало, правитель подтолкнул своего спутника к мужу. Лилль чуть слышно охнул, вскакивая и метнувшись к нему навстречу

– Оми!.. – и замер, не дойдя пары шагов, – благодарю вас, господин, за доставленную радость от встречи с омегой моего отца.

Церемонный поклон и холодные вежливые слова не могли передать всего счастья, а осознание от неподобающего императорской омеге поведения, вообще испугало мальчика. Он и так в последнее время нарушил множество обычаев и законов. Снял покрывало, верхнюю рубашку и в таком виде его увидел не только супруг, но и стражи, сквозь открытые двери. А это уже тянуло на серьезное наказание. Тем более, что проступков накопилось много, а расплаты за них все нет.

– Я принимаю твою благодарность, Лилль, – не менее официально ответил император, – и довожу до твоего сведения, что срок пребывания младшего лорда Кинли зависит от тебя и твоего поведения.

Лилль склонился в поклоне перед супругом, втайне мечтая, что его поскорее оставили вдвоем с оми. Но на такое надежды было мало, и если император вскоре уйдет, то свиту никуда не деть.

Уже закрылась за императором дверь, уже проводили гостя в купальню, а Лилль все никак не мог поверить, что его оми с ним. Мальчик вернулся на помост, с рассеянной улыбкой скользя взглядом поверх голов свиты, и думал только о том, как бы избавиться от всех.

– Мне кажется, что мы должны перейти в Малый Зал и оставить нашего господина наедине с его оми – негромко проговорил Талль, заслужив благодарный взгляд от Лилля.

– Но это против обычаев, – попытался встрять младший лорд Борг.

– Ничего, урона чести императору встреча оми с сыном не нанесет, тем более, что правитель сам привел его в эти покои, – возразил Талль, выпроваживая придворных и повернулся к мальчику – я никого не пущу, пока вы не позовете, младший государь.

– Спасибо! – выдохнул Лилль, разглаживая в нетерпении складки на покрывале.

**

– Как ты тут, Лилли? – спросил, наконец, сына его оми.

Они уже и наобнимались, и наплакались, и перебрались в сад, где под вечер стало прохладнее, чем в душных покоях. Теперь мальчик лежал на коленях отца и тихонько жмурился от немудреной ласки, когда чуть шершавая ладонь легко гладила его по голове.

– Сейчас все почти хорошо, – ответил немного хриплым от слез голосом, Лилль, – супруг меня не бьет и даже ласкает.

– А раньше?

– Тогда… ну все было, оми. Я всего лишь омега из Дома среднего ранга. Император строг, хоть и не наказывал напрасно.

– Значит, все же наказывал. Я так надеялся, что хоть тебя минует эта участь.

– Нет, он не бил зря. А сейчас вообще не бьет.

– Ты его боишься?

– Да. Оми, я… не наказания боюсь и не императора. Он супруг и в своем праве. Знаешь, страшно, когда ждешь. Сначала, что именно будет. А потом… страшна не боль, а ожидание. Вот сейчас и… удар…

– Маленький мой, – омега поцеловал сына, – если бы я мог, не создавал бы тебя совсем. Быть омегой это самое страшное в нашем мире.

– Оми… я завтра, наверное, буду позже, – неловко проговорил мальчик.

– Почему?

– Меня накажут, – просто ответил он.

– Ты заслужил?

– Конечно. Я сегодня оказался в нижней рубашке и без брачного покрывала перед чужими альфами.

Оми только мог обнять сына, понимая, что ни защитить, ни избавить от наказания не сможет. Показаться в неподобающем виде перед посторонними серьезный проступок, а уж для императорской омеги тем более.

Костя стоял у раскрытого окна и слушал разговор оми с сыном. Он знал, что супруг до сих пор не то, что не доверяет – боится. Но даже не представлял, до какой степени, если он сам не заметил ничего, то его мальчик уже просчитал, подготовился и смирился. Откуда-то изнутри поднялась глухая волна раздражения.

«Ждешь наказания? Тогда ты его получишь» – со злостью подумал император.

И, обдумав, как следует, с чего начать вечер, вернулся к рутинной работе. Теперь он уставал гораздо меньше, чем первое время. Многое уже было сделано, маховик перемен медленно, но верно тронулся с места, и у правителя появилось несколько помощников, поддерживающих его решения и реформы. С Раэлем они вообще сдружились, если можно назвать так отношения бывших господина и раба. Взаимное уважение и общий труд все же много значит.

– Ну ладно, с торговыми пошлинами мне ясно. Сейчас они непростительно занижены, причем распределяются как-то странно, но высчитать заново приемлемые налоги, я уже не могу. Нужен толковый экономист. И уж точно не эти старые сморчки.

– Сморчки, государь?

– Забудь, я о другом.

– Экономист есть, – заметил Раэль, решивший опять пропустить странное слово, их у императора появилось немало после принятия родовой магии, – только далеко.

– И где? Только не говори, что я его тоже сделал рабом.

– Именно так, только ему не повезло еще больше.

– Куда уж больше – буркнул с досадой император, ему до сих пор было стыдно за своего предшественника.

– Лорда Кариэля Эмета обвинили в махинациях, растрате и попытке обворовать императорскую казну.

– Ого!

– Да, государь. Были представлены документы и свидетели, доказывающие косвенную вину…

– Косвенную? Прямых улик не было?

– Нет, государь. Однако, ходили слухи, что на самом деле он перешел дорогу Торговой Гильдии. Предложил новую систему налогов и ограничений, ущемляющие верхушку. Вот кто-то и подсуетился, убрав его с дороги.

– Слухи, говоришь?

– Государь, я тогда уже был рабом, а перед ними не церемонятся. Слуги вообще многое знают о своих господах.

– Вот уж не сомневаюсь, – буркнул император, припомнивший, что и сам не обращает внимания на рабов, – и где сейчас твой гениальный экономист?

– На Рудоное. Его приговорили к конфискации имущества, клеймению и пожизненной каторге.

– Подготовь приказ на его возвращение.

– Полная амнистия, государь?

– Нет, перевод наказания на условное, пусть поработает, а там посмотрим. Если он действительно так хорош, сниму все обвинения и верну статус и имущество.

– Мне вы вернули все и сразу, – заметил Раэль.

– Ты против? – прищурился Костя.

– Нет, – пожал плечами канцлер, – только мне до сих пор странно, почему?

– Ну, вариант «мне так захотелось» не пройдет? А если честно, ты показался умным дрэнаем, который действительно хочет вытащить империю из того дерьма, куда ее загнал… я. И готов был работать даже со мной.

– Простите, государь, – Раэль прямо глянул на императора, – но тогда мне действительно было все равно. А вы после принятия стали хоть что-то делать.

– А сейчас? – Костя с любопытством ждал ответа.

– Скажем так… вы превзошли все мои ожидания. Впервые на моей памяти принятие родовой магии настолько изменило альфу

Косте очень хотелось спросить, а что собственно это такое, родовая магия, и зачем она вообще нужна, но промолчал. Он и так чуть не проговорился пару минут назад, а задай вопрос о том, что и так все знают чуть не с пеленок, вообще привел бы к ненужным выводам. Раэль не глупый, сделает выводы легко. Признаваться же, что вместо Эрмиэля в его теле сейчас обитает вообще другой, было как-то не с руки.

Рудоной, мрачное место с ядовитым характером, но богатым внутренним содержанием. Так в шутку называли этот горячий остров, покрытый вулканами, огненными реками и каменными россыпями. Корявые растения, атмосфера, насыщенная галлюциногенами, жара и ядовитые испарения. Все это делало жизнь для дрэнаев почти невозможной. Но вот богатейшие залежи ископаемых окупали все. И постройку портала, и его обслуживание, и прокладку подземных шахт с фильтрами. Жители называли эти мрачные кривые коридоры Рукавами. Там они работали, спали, питались и умирали. Те, кто попадал в Рукав, там и оставался. Мертвых хоронили тут же, засыпая отработанной породой. Все окупалось дорогой рудой и самоцветами. А труд заключенных удешевлял добычу вдесятеро. Все вместе, да еще и усугубленное отношением тюремщиков приводило к высокой смертности. Но законы империи и нрав самого правителя делали так, что недостатка в рабочей силе не было.

Заключенный номер 34-56, а в прошлой жизни лорд Кариэль Эмет, уважаемый глава небольшого торгового концерна, на свою беду влезший в политику Гильдии, был неожиданно вызван к Старшему по Рукаву, въедливому и злопамятному бете. Хорошего в этом не было – только пересмотр дела, разумеется в сторону утяжеления приговора, ибо в империи амнистии не было, а следующим этапом после каторжных работ была только казнь.

Старший Надсмотрщик находился тут же, в самом начале рукава, возле фильтров и склада. Здесь стояли дешевые охладители и сюда же выходили вентили от установок. Так что дышать в каморке Старшего было намного легче.

– Номер 34-56 доставлен!

Мелкий служка толкнул внутрь Кариэля и замер, выпучив от усердия глаза.

– Доставлен, это хорошо, – буркнул Старший, – ну что… мясо… у тебя пересмотр дела. Думаю, что это – тебе объяснять не надо. Приказ доставить в столицу. Отправка с очередной партией. Эй, ты! Отведи его к порталу. Кандалы не снимать!

Короткий путь и коридор впереди освещается мерцающим молочным озером. Еще пара шагов и Кариээль жмурится от яркого солнца, остро ударившего по глазам, привыкшим к вечной полутьме коридоров Рудоноя. Но времени адаптироваться к свету ему не дали. Заключенного подхватили и поволокли куда-то вперед. Потом повозка, и наконец, когда Кариэль смог чуть открыть слезящиеся глаза, небольшая камера в тюремной башне.