Текст книги "Безжалостный. Свидание со зверем (СИ)"
Автор книги: Анна Сафина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Глава 12
Я не помнил, как добрался до медицинского корпуса и умудрился еще и Энди не потерять. На входе она вытащила свою ладонь из моей, но я снова перехватил ее крепче и втянул следом за собой в двери.
Корпус был заполнен детьми. Они сидели на полу, лежали на кушетках и ходили следом за взрослыми. Со всех сторон слышались плач, всхлипы и вопросы про родных. Я слышал, как Энди поинтересовалась, может ли она помочь, и все же выскользнула из моих рук, а я увидел Харта у дальней палаты и бросился туда. Грудь сдавило от едва выносимого страха и радости…
… Лина сидела на кушетке в смотровой. Худая, чумазая, в оборванной робе и с застывшими глазами. На мое появление встрепенулась, вмиг меняясь, и бросилась ко мне.
– Папа! – повисла в моих объятьях и разрыдалась. Казалось, сердце не выдержит и лопнет от жалости первые секунды. Я зажмурился, машинально отмечая запахи гари, земли, крови и пота, которыми пропитались волосы дочери… Невероятными усилиями заставил себя открыть глаза и взглянуть на доктора:
– Как она?
– Удовлетворительно, – кивнул тот. – Ни переломов, ни ран, ни заражений. Ни повреждений другого рода. – Наши взгляды с ним встретились, и он кивнул, красноречиво намекая мне на род повреждений. – Мы взяли анализы, по ним дополню картину позже. Прокурор Харт сказал, у вас будет индивидуальная палата. Вы можете забрать девочку.
Я обернулся к Харту:
– Спасибо.
Тот кивнул на двери:
– Идите, позже поговорим.
Лина так и повисла на мне, не разжимая объятий.
– Малыш, поговори со мной, – тихо попросил я, когда за нами закрылись двери палаты.
– Пап, а где мама? – проскулила она жалобно.
– Я позвоню ей сразу, как отправлю тебя в душ.
– Она приедет?
– Конечно. Сразу же. А пока давай помоемся и поедим, хорошо?
Лина судорожно кивнула.
Смотреть, как она похудела, было невыносимо. Я настроил ей воду в душевой и оставил двери приоткрытыми, прислушиваясь к каждому звуку. Видел, что она иногда будто застывает, не в силах перестать вспоминать что-то…
– Лина, – позвал у дверей на очередное затишье. – Ты как?
– Иду… – сдавленно отозвалась она. – Я так давно не видела себя в зеркале…
Я сжал зубы до боли в челюстях и медленно опустился на колени. Никогда еще меня так не сгибало в эти месяцы поисков и поддержания слабого огня надежды в душе. А теперь вот она… в шаге. Вернули. Но внутри моего ребенка все выжжено и предано. Спасти жизнь – только половина дела. Да, я был в этом специалистом, но понятия не имел, как все исправить и жить дальше.
– Выйдешь ко мне? – Я попытался сказать это спокойно и твердо, но знал – Лина всегда меня чувствовала таким, каким я был на самом деле.
Она бесшумно вышла из ванной, как приведение. Светлые волосы разметаны по худым плечам, глаза красные, нос припухший… Я притянул ее к себе и крепко обнял.
– Мне мистер Харт говорил, что это благодаря тебе всех спасли, – прошептала она мне на ухо. А я поднял ее и понес к кровати.
– Я сейчас тебя уложу, а сам схожу за едой. Что ты хочешь?
– Нас уже кормили в вертолете, – пожала она плечами смущенно. – Но я буду все, что угодно. И сладкую булочку очень хочу.
Я провел по ее волосам, все еще не веря. Но сказал другое:
– Я верил, что верну тебя.
– А я знала, что ты придешь за мной, – слабо улыбнулась она. И, когда я уже направился к двери, она тихо спросила: – Пап, а ты вернешься к нам?
Я обернулся, задохнувшись от тоски в ее взгляде.
– Я буду с тобой столько, сколько будет нужно.
– Мне бы хотелось, чтобы ты вернулся насовсем…
Пришлось вернуться и опуститься рядом с кроватью, заглядывая ей в глаза:
– Мы подумаем, как сделать так, чтобы всем было хорошо, ладно? Я бы хотел быть рядом с тобой чаще. – Мне казалось, что лучше быть честным, только в глазах дочери снова застывала та эмоция, которую увидел первой. И я испугался, что моя правда сейчас слишком неподъемное для нее испытание: – И я буду рядом. Слышишь?
Она судорожно кивнула.
– Ты позвонил маме?
Нет.
– Да. Она скоро будет.
Уже в коридоре я набрал Эмму и сообщил ей новость. Она долго рыдала в трубку навзрыд, и я не был уверен, что точно услышала, что я просил с собой взять…
Детей слишком долго везли, эту ночь они все проведут здесь. Но завтра им тут будет нечего делать… И это терзало и рвало на части. Мне хотелось довести дело до конца, потому что смотреть в глаза собственной дочери и знать, что все еще не кончено, невыносимо. Нужно было додавить этих тварей. Но Лина сейчас важнее всего. И завтра мне скорее всего придется уехать с ней.
Погруженный в мысли, я оказался в столовой, неожиданно сталкиваясь с Энди лицом к лицу. Она помогала кормить детей, и как раз несла поднос от столиков. А я просто сцапал ее и увлек в сторону.
– Как она?
– Плохо, – выдохнул я. – Ты нужна мне.
– А ей нужен ты, – заглянула Энди в мои глаза.
– Я даже не знаю, что говорить ей, – растерянно покачал головой.
– А ее мать?
– Скоро будет.
Энди вздохнула, хмурясь.
– Я буду здесь помогать, – заявила решительно. – Закончу – загляну к вам, ладно?
– Хорошо. – Я коротко коснулся ее лба своим, быстро притянув к себе, и выпустил.
Только зверь отказался принимать происходящее – ему хотелось повесить и эту девчонку себе на шею, чтобы не смотрела так, будто все еще была чужой.
– Не вздумай передумать, – сдвинул я брови, беря из ее рук поднос с едой для Лины. – Ты поняла меня?
Она раскрыла глаза от неожиданности и усмехнулась:
– Я не думала…
– Вот и не думай. Я жду тебя, – сдвинул я брови.
– Хорошо, – улыбнулась Энди.
Что-то снова сдавило в груди дурным предчувствием, когда наши взгляды встретились, но я был уже не в состоянии отличить одно от другого. Проследил, как она направляется к окошку для выдачи и направился к дочери.
Когда я вернулся, Лина встретила возле дверей.
– Что случилась, малышка?
– Тебя ждала, – тревожно выдохнула она.
– Эй, все хорошо теперь будет, – поставил я поднос на стол.
– Пап, а что с твоей рукой? Тебя ранили? Тебе было больно? И тоже лечили тут?
– Да, задело немного, – протянул ей здоровую руку и повел к кровати. – Давай, поешь…
– А когда мы сможем вернуться домой?
– Как врачи отпустят. – Я смотрел, как она набрасывается на еду, и все хотел спросить, что она пережила за эти месяцы. Что видела, чего боялась… – Лина, если хочешь поговорить о том, что произошло, я всегда буду рад тебя выслушать и обсудить все. Мне важно, чтобы мы смогли тебе помочь…
– Я не знаю, – растерянно отозвалась она, вытирая рот рукой рукавом больничной пижамы. Раньше такого за ней не замечал, и, наверняка, будет еще много всяких новых привычек. – Просто домой хочу.
После ужина к нам пришел лечащий врач с результатами анализов, а когда закончил прием, мы вышли с ним в коридор.
– Скажите, как быть с ее психическим состоянием?
– Вам обязательно нужно будет обратиться в клинику за помощью, – вздохнул доктор. – Мы здесь не специалисты, можем только исключить серьезные последствия. А так – все дети глубоко травмированы, само собой. Поэтому вашей дочери сейчас я тоже дал успокоительное. От него девочка будет сонливой первое время. А там – уже профильные доктора будут решать.
– Спасибо, – кивнул я.
– Держитесь, – посочувствовал он и направился дальше.
Лина уснула, а я сидел рядом, держа ее за руку, и сам понимал – жизнь изменится. Мне нужно будет разобраться во всем, что касается моей дочери – как помочь ей преодолеть это все… А еще нужно будет не упустить Энди. Ей я тоже нужен. А она нужна мне.
– Рейн…
Я даже не слышал, как Эмма вошла в палату. Успел только подняться, и перехватить ее рядом с кроватью, прежде чем Эмма повисла в моих руках, давясь рыданиями и не сводя взгляда с Лины.
– Спокойно, все хорошо, – врал я, прижимая ее к себе. – Успокойся…
– Что врачи говорят? – глухо выдавила Эмма, успокоившись.
– Физически ничего не поправимого – потеря веса, местные воспаления, ссадины – все это обработали. Но у нее стресс.
Эмма, наконец, выпрямилась и медленно опустилась на стул. От ее всхлипа дочь открыла глаза и кинулась ей на шею.
– Мамочка, мама… – всхлипывала Лина, а у меня снова дергалось сердце внутри. Сколько раз я представлял, как она плачет одна в темноте, зовет мать и меня… и казалось, что мне все это снова видится в кошмаре наяву.
Мы все были больны, все нуждались в помощи… только у меня уже было лечение, а у дочери – все еще впереди.
***
В какой-то момент я не выдержала – сбежала в туалет и прорыдала там полчаса. Не знаю, из-за чего конкретно… Все эти несчастные девочки, их большие жалобные глаза, ищущие взгляды, крики радости на прибытие очередного вертолета с родителями – все это трогало так, как никогда прежде. Уж сколько раньше я повидала нужды и наслушалась подобных криков, но теперь почему-то все это стало невыносимо.
Ведь не всех их заберут – большинство девочек из детских домов. И их взгляды, когда других сжимали в объятьях родные, будут сниться мне еще очень долго…
Я ревела в кабинке, отчетливо понимая, что хочу к Рейну до дрожи, до судороги в пальцах… Прижаться всем телом, зажмуриться, как ночью… и остаться с ним в тишине. Но в нем нуждалась его собственная дочь. Они так мучались все это время, и теперь заслуживали спокойствия.
Так странно, что чужое счастье вдруг опустошает тебя самого. Я отчетливо чувствовала эту расползающуюся по телу пустоту. Так всегда, когда впускаешь кого-то внутрь. Я не умела задерживаться сама и задерживать кого-то в сердце, и это чувство предстоящей потери было знакомо. У меня не было права на Рейна.
Я брела коридорами, залитыми электрическим светом, намереваясь вернуться в медицинский корпус, но в какой-то момент поняла, что не могу… Ноги сами понесли по коридору в сторону палат. Но, свернув за угол, я замерла…
Рейн стоял у окна, где свет был не таким ярким. На его плече спала дочь, которую он крепко сжимал в руках. Он шептал ей что-то, гладил по волосам, а ребенок всхлипывал, вздрагивая так, будто еще недавно рыдал навзрыд. Похоже, так и было. За его спиной замерла женщина. Она сжалась в комок, обнимая себя руками, и тоже дрожала от бесшумных рыданий. Наверное, его бывшая жена. А еще – они оба сейчас пытались успокоить девочку, которой пришлось слишком тяжело… Ее мир не склеить – мне ли не знать?
Я бесшумно попятилась за угол, прислонилась к стенке и сползла до самого пола, стараясь не дышать. Вот и все. Все… Кое-как поднявшись, я вернулась в приемную, где уже не было вечерней суеты. Дети спали, пусть и благодаря транквилизаторам.
– Энди, – послышалось тихое, и я обернулась. У дверей одной из смотровой стоял Джастис. – Можешь помочь?
Оказалось, что он никак не мог уговорить одну из девочек принять лекарство.
– Я не хочу спать, – повернулась ко мне хмурая девчушка лет десяти. Взгляд взрослый, колючий, рыжие волосы торчком, на носу ссадина, на скуле кровоподтек. – Вы сейчас меня усыпите и вернете в этот клоповник… – Она шмыгнула носом, но не расплакалась, а только сильней сдвинула светлые брови.
– Привет, тебя как зовут? – села я рядом.
– Ким.
– А я – Энди. – Я попробовала улыбнуться, но не вышло. – Слушай, надо поспать… Я бы с удовольствием поспала, но я боюсь…
– Почему? – насупилась рыжая.
– Я не могу контролировать своего зверя – оборачиваюсь во сне и начинаю бродить туда-сюда… Укусила недавно одного тут.
Девочка удивленно вздернула брови:
– А разве так бывает?
– У меня никогда не было умения оборачиваться в зверя, – пожала я плечами. – А тут вдруг появилось… Но лучше бы все оставалось, как прежде.
Джастис неслышно ретировался, оставив нас с Ким одних.
– А я бы не испугалась, – вздернула она нос. – Я бы оборачивалась тигром, как мой папа!
– Я не такая смелая, как ты, – смотрела я перед собой, но снова видела Рейна. – Да и… мне за это ни капли не стыдно. А папа твой где?
– Тебе тоже будут давать снотворное? – насупилась она снова, игнорируя вопрос. Но мне было слишком плохо, чтобы щадить еще и чужие чувства:
– У моего другая семья…
– А мой умер, когда я была маленькая, – совсем потухла Ким.
– А что за «клоповник»?
– Приют на Хэджес Ридж, – сморщила она поцарапанный нос. – Но там все равно лучше, чем было в этом лагере…
Я потянулась к ней и осторожно прижала к своему боку:
– Хочешь, я посижу с тобой? Мне все равно некуда идти…
– Я думала ты тут работаешь, – не стала вырываться она.
– Нет. Вернее, уже нет… – Меня вдруг осенило, что я же свободна. Даже дыхание сбилось, как захотелось сбежать. Но Рейн меня не отпустит. Будет рваться на части – с него станется. Но я слишком хорошо знала, что такое остаться без отца, который завел другую семью. Эта рыжая под мышкой тоже тому пример – слишком больно чувствовать концентрированное одиночество… Я взрослая, а его дочь еще можно спасти… И он ее не бросит.
Когда рядом раздалось посапывание, я улыбнулась, а по щекам покатились слезы…
– О, – тихо выдохнул Джастис, возникший так неожиданно, что я вздрогнула, поспешно растирая щеку свободной рукой. – Энди, что такое?
Он уселся передо мной на корточки и заглянул в глаза.
– Ничего не выйдет. У него… – Я сбежала взглядом на рыжую макушку и улыбнулась. – Ему ребенка восстанавливать…
– Восстановит…
– Перестань, – разозлилась я. – Я не заберу его из семьи, которой он нужен!
Джастис снова посмотрел на меня в своей манере, и я даже поймала себя на мысли, что надеюсь снова на его дар убеждения. Но он так ничего и не сказал, сдаваясь. И я тоже сдалась:
– Слушай, мне надо уйти… Тихо. Рейн не отпустит, и я не хочу, чтобы ему пришлось выбирать…
– Я этого не решаю, – напряженно нахмурился он.
– Я поговорю с тем, кто решает. А ты… прикроешь?
– Энди, вам нужно поговорить, – решительно возразил он.
– Не о чем…
– Ты представляешь, какое это мучение для мужчины терять избранную? – зло сузил он глаза. – Думаешь, это лучше?
– Он справится, – неуверенно парировала я. – А его дочь – нет.
Джастис протер устало лицо:
– Ты совершаешь ошибку.
– Одной больше, подумаешь…
Ким заворочалась в моих руках, и я заткнулась, задержав дыхание. Стало вдруг невыносимо приятно прижимать к себе измученного ребенка. Казалось, что уже не так больно мне самой… Когда же я так прикипела к этому горному коту, черт возьми?!
Я осторожно уложила Ким на кушетку, долго смотрела, как она тревожно спит… на ее ссадины, колтуны в волосах, сбитые пальчики. Когда в приемной послышалась новая возня, связанная с ожиданием очередного рейса вертолета, я последний раз глянула на Ким и выскользнула из палаты.
Сердце колотилось так, будто я снова была маленькой воровкой. Я спустилась в наш с Рейном номер, быстро собрала вещи и уже собралась отвернуться, когда взгляд упал на его футболку на краю кровати. В горле стал ком…
– Если он сейчас придет, то я останусь, – прошептала. Стоило представить, как он снова прижимает к себе, и ноги подкашивались, а в груди оживал тот самый зверь. Я «видела», как он моргнул и настороженно прислушался, не понимая, что происходит. А я стояла и слушала тишину вместе со стуком своего сердца.
Но ничто ее не нарушило. Рейн не пришел. И это правильно.
Так будет правильно для всех.
Не думая, я схватила его футболку, затолкала в карман рюкзака и рванулась к лифту.
Глава 13
Ночь вышла настолько тяжелой, что к рассвету я уже еле стоял на ногах. Лина почти не спала. Стоило ей уснуть, она начинала метаться в кошмарах, кричать и звать… меня. И я до утра носил ее по коридору, рассказывая про звезды. Ей всегда нравилось слушать про устройство галактик, созвездия и прочую астрономическую теорию… И этой ночью она затихала только под мой местами бессвязный монолог.
– Рейн, хочешь кофе? – прошептала Эмма. Я открыл глаза и сощурился на свет в окне. Мы так и уснули с Линой сидя на диване. – Или поспать?
– Мне нужно найти Энди, – прохрипел я и поморщился. Тело затекло и налилось тяжестью.
– Кто это?
– Моя девушка. – Я вздохнул глубже и прижал к себе Лину, осторожно поднимаясь с ней. – Она не приходила?
Мысль о том, что Энди видела меня, но не смогла подойти, надумав себе чего-нибудь, вцепилась в солнечное сплетение и рванула его на части. Раненная рука заныла, когда я опустил дочь на кровать и выпрямил ее впервые за долгие часы.
– Побудь с ней, – попросил я Эмму и уже собирался выйти, когда она направилась следом:
– Рейн, разве ты не видишь? Ты нужен нам как никогда! Пожалуйста…
Я задержался взглядом на лице Эммы:
– Мы позже поговорим обо всем. Вернись к Лине. Я скоро.
И я покинул палату. Беспокойство уже было едва выносимо, но я успокаивал себя, что Энди наверняка просто устала и вернулась в наш номер. Мысль о том, что ей пришлось справляться со зверем одной, дополнила клубок неприятных переживаний, но я только сцепил зубы – наверстаем. И я же звал ее к себе! Хотя, признаться, понятия не имел, как можно было совместить ночное дежурство с дочерью и Энди. На первый взгляд это действительно казалось невыполнимой миссией, но нас было двое – взрослых и состоявшихся. Мы должны были что-то придумать. К чертям все! В крайнем случае я поговорю с Линой, познакомлю ее с Энди, расскажу нашу историю… Она у меня девочка умная, смышленая, взрослая. Она поймет…
С этими мыслями я влетел в номер, но он оказался пуст. Пару секунд мне понадобилось, чтобы понять, что Энди забрала рюкзак, и я выскочил в коридор, бросившись к медицинскому корпусу. В груди вибрировало злое рычание. Решила сбежать?! От меня?! Бедная девочка! Мне даже жаль тебя!
То, что в приемной корпуса оказалось тихо, насторожило еще больше. Пометавшись по смотровым, я нашел Карлайла на кушетке в обнимку с Робин, но не подумал отдать должного деликатности.
– Где Энди?! – рявкнул с порога.
Джастис подхватился вместе с подругой – оба заморгали на меня сонными красными глазами.
– Я не знаю, – сурово глянул на меня док, но было что-то такое во взгляде, что едва не сорвало последние предохранители.
– Вижу, что знаешь, – прорычал я. – Давай не будем тратить время друг друга.
– Она собиралась вчера говорить с кем-то, кто решал, сколько ей тут еще находится, – хмуро выдал он.
– Что?! – опешил я. – И ты промолчал?!
– У меня была полная приемная детей, если ты не заметил! – вспылил он.
– Ее вещей нет! – процедил я.
– И не моя это вина, – бесстрашно выпрямился он, сдвигая брови.
Я сделала пару медленных вдохов, пытаясь взять себя в руки, но удавалось с трудом:
– Ты мог меня хотя бы набрать! Одна минута на звонок!
– Она сказала, что не хочет вынуждать тебя делать выбор, – вдруг вздохнул он. – У меня не было времени судить, Рейн. И нет необходимой компетенции. Мне жаль вас обоих…
– Она сейчас может быть где угодно, – сжал я ладони в кулаки. – Ты же врач! Она перестала быть твоей пациенткой?!
– Не перестала, – раздражающе спокойно моргнул он. – Поэтому я имею право на решения. И буду нести за них ответственность.
Я только презрительно покачал головой и вылетел из смотровой, тяжело дыша. Глаза застилало паникой и кровавой пеленой ярости – плохой коктейль для действий. Выхватывая находу мобильный, я набрал Харта. Ответил он лишь на второй вызов.
– Брайт?
Слышал, тоже устал.
– Энди предположительно сбежала, – заявил я без вступлений.
Послышался раздраженный выдох, в который он подумал, что у него есть проблемы посерьезней, и медленный вдох, в который вспомнил, что на моем месте вел бы себя сейчас точно также.
– Это вряд ли возможно, – выдавил озадаченно. – Кто бы ее выпустил?
– Не знаю. Я всю ночь был с дочерью, а она исчезла…
– Я тебя услышал. Сейчас попробую раскрутить.
– Я к Виммеру.
Только того на месте не оказалось. А вот на мобильный он ответил.
– Сбежала? – удивленно хмыкнул он в трубку. – Из Порт Роксмаунт невозможно сбежать, Брайт…
– Дай мне доступ к камерам, – расхаживал я перед его кабинетом туда-сюда.
– Подниму сейчас всех, найдем, – пообещал он.
Только никто ее не нашел…
Энди украла пропуск одного из врачей, ее пальто и кепку. На видео с камеры наблюдения было хорошо видно, как она поднялась на вертолетную площадку вместе с общей толпой, и лишь в какую-то секунду обернулась в сторону света перед посадкой… И я понял, что ареал поисков придется увеличить.
Харт бросил своих спецов по ее следам с аэродрома сразу же, а я вылетел в Клоувенс первым же свободным вертолетом. Да, мне пришлось бросить Лину. Но и повод был важней жизни и смерти вместе взятых – найти одну идиотку и отшлепать ее по заднице за то, что решила, будто для всех так будет лучше.
За два долгих дня мы обшарили все – все уличные камеры, наблюдение в городском транспорте, больницы, приюты… Но с каждым часом надежда таяла. Этой изворотливой пигалице удалось то, что не удавалось никому и никогда – уйти от меня.
Харт разводил руками, Виммер делал вид, что у него полно своих дел, и меня он больше не знает. Я даже было подумал, что он замешан… Но эта мысль не имела никакого смысла, потому что этот бесчувственный ублюдок никогда бы не помог Энди сбежать, чтобы он потерял в ее лице рычаг давления на меня.
К дочери я вернулся через двое суток бесконечной гонки – вымотанный до смерти физически и морально. Эмма сама привезла Лину домой, отвела к врачам… Она писала мне эти дни, так как на звонки я не отвечал, бегло просматривая сообщения от нее. Кое-как поднявшись по ступеням своего бывшего дома, я дополз до дивана в гостиной и рухнул на него, сразу же провалившись в сон.
Энди не учла, что убила меня в ту самую секунду, когда я понял, что не найду ее… Думала, что возвращает меня семье и дочери? Дура… Зачем я дочери мертвый? Какое тепло я могу ей дать, если внутри меня застыл кусок льда с острыми гранями?!
– Рейн…
Я будто и правда умер. Голова налита свинцом, глаза болят… не только глаза – все… до самого нутра.
– Рейн… Хочешь что-нибудь?
Эмма.
Кое-как поднявшись, я сел и свесил голову на руки:
– Как Лина?
– Доктора дают положительный прогноз, но восстановление займет время… И она пока ничего не рассказывает…
Мы помолчали какое-то время. Я пытался понять, слышу ли ее вообще и что все это для меня теперь значит.
– Ты не нашел ее?
– Нет.
– И… что дальше?
– Ничего. Я устал, Эмма…
– Пошли наверх – уложим тебя спать…
– Лина где?
– Первую ночь спит спокойно. – Она попыталась подхватить меня под руку, и я не стал отталкивать. Мне было все равно. Хотелось просто забыться сном и ничего не чувствовать хоть какое-то время.
Эмма проводила меня в спальню, помогла раздеться, прошлась тревожным взглядам по новым травмам и повязкам на моем теле, но промолчала. Непривычно было видеть ее такой… но эта мысль возникла и исчезла, ничего не задев в душе.
Я улегся на простынь и уставился в потолок, позволяя эмоциям разорвать грудную клетку. Легко было просто наблюдать, как отчаяние и жалость переплавляются внутри в тугую холодную злость. Она застывала в венах, промораживая тело сантиметр за сантиметром, пока не дошла до сердца…
«Я буду искать тебя всегда,» – ударилось оно в последний раз, прежде чем мое настоящее превратилось в прошлое.
… и я закрыл глаза.
