Текст книги "Сын врага (СИ)"

Автор книги: anatta707

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Дыхание остановилось само, и от резкой боли в груди Чандрагупта сложился пополам, прижав ладонь к сердцу.

– Что такое, самрадж? – Биндусара холодно наблюдал за своим приёмным отцом, не делая ни малейшей попытки ему помочь. – Я сказал неправду? Или вы так глубоко погрязли во лжи, что сами поверили в неё? Ведь я на самом деле потомок вашего злейшего врага, которого вы медленно, со вкусом убивали, прежде чем добить окончательно. В день финальной битвы вы пронзили мечом пустую оболочку, не способную сопротивляться. К моменту «славной победы» душа самраджа Дхана Нанда была выпита вами и вашим гнусным ачарьей до капли, словно плотоядными пишачами. И теперь вы желаете, чтобы сын, чьего отца вы убили, почитал вас? Не будет этого. Самрадж Чандрагупта, вы для меня никто. Я больше никогда не попрошу ваших благословений и не склонюсь к вашим стопам!

От слов Биндусары Чандрагупта испытывал страдания, как от проникающих ударов мечом или от свежих ожогов. Только вот рвали в клочья невидимым клинком не его тело, но душу.

– Биндусара, выслушай…

– Нет, это вы выслушайте! – без тени почтения перебил его царевич. – Вы лгали мне с рождения. Вы лишили меня не только родных отца и матери, но и настоящего имени! Я столько лет любил вас, а должен был ненавидеть! Но теперь всё встало на места. Вы желаете, чтобы я вышел к гостям? Хорошо. Но, выйдя в сабху, я расскажу им правду. Пусть поздравляют Биндусару Нанда! И, воссев на престол, я стану называться Нандом. Я снова сделаю светлым очернённое вами имя моего отца и вычеркну из истории всю ложь о нём, сказанную вами. И вы… займёте в истории подобающее вам место как предатель, лжец и убийца! Только тогда справедливость будет восстановлена.

– Нет, – прохрипел Чандрагупта, вслепую ища рукой вокруг себя точку опоры и не находя ничего. Глаза его были полны непролитых слёз, – нет, Биндусара… Поверь, я сам не хотел всех этих подлостей и ударов в спину! Но что мне оставалось делать? Что я был бы за кшатрий, если бы не отомстил за своё разрушенное государство и убитых отца и мать? Кроме того, как и ачарье, мне тоже не нравилось, что Нандов устраивала разобщённость народов, они не желали объединения страны и мирились с властью чужеземцев в Таксиле. Я должен был изменить это, и Чанакья помог мне!

– Значит, великий план стоил стольких жизней? Крича о том, как сильно вы ненавидите убийцу отца, вы сами стали убийцей. Вы сделали сиротами царевича Амбхикумара и меня. Крича о том, как несправедливо с вами поступил Дхана Нанд, отняв вашу родную землю, вы то же самое сделали со мной и с Амбхикумаром. Вы отобрали у него Таксилу, а у меня Магадху. Его подло убили, а меня присвоили, как трофей.

– Ты был моим сыном, а не трофеем! – возмутился Чандрагупта, замирая на месте. – И я любил и до сих пор тебя люблю! А Магадха… твоя была и осталась.

– Моя? – юноша язвительно расхохотался. – Несуществующего Биндусары Маурьи? Если я сяду на престол под этим именем, значит, я – трофей, жалкий раб, которому нельзя даже вслух назвать своё настоящее имя. А если оно и будет названо – благодаря вам и Чанакье это имя давно осквернено. Кто будет уважать меня? Согласно всеобщему мнению, я – сын тирана и преступника, которого однажды убил сияющий, подобный Индре освободитель народов Чандрагупта Маурья! Незавидна же моя участь: или умереть, нося фальшивое имя, или жить под настоящим именем, очернённым вами. И с Каутильей куда мне тягаться! Я ещё не совершил ни единого подвига, а ваши с ним «добрые» деяния известны всем. И они выглядят светло и прекрасно, ведь каждую свою подлость вы прикрывали дхармой, каждое гнусное убийство в спину называли праведной войной. Хорошо, хоть Калинга вам не поддалась… И Карнатака! И я очень рад, что хоть где-то народ может жить действительно свободно, а не слушать разглагольствования о свободе, пока над головами реет флаг захватчиков.

– Что ты хочешь? – отчаянно вырвалось у Чандрагупты. – Что мне сделать, чтобы заслужить снова твою любовь? Неужели одно слово министра Ракшаса могло перечеркнуть все те годы, когда я держал тебя за руку, кормил с ладоней, учил держаться в седле и сражаться?!

– А мне вовсе не министр Картикея рассказал правду! – объявил царевич.

– Кто тогда? – устало спросил Чандрагупта.

– Махарани Тарини.

Царь Магадхи вздрогнул.

– Тара… жива?

– Да, – быстро кивнул Биндусара. – Она сейчас во дворце. Но если вы с Каутильей попытаетесь причинить ей хоть малейший вред, я вас уничтожу, и мне будут безразличны последствия. Ещё раз говорю: больше я вам не сын, самрадж. Отныне я – ваш враг! Вам лучше меня убить.

– Я не смогу, – голос Чандрагупты был хриплым и едва слышным. – Как мне убить сына?

– Я не ваш сын. Довольно притворства.

– Мой. Я вырастил тебя, воспитал. Ты проник в моё сердце вопреки моей воле… Возможно, потому, что ты… так похож на отца.

– Хватит! – резко оборвал его Биндусара. – Будто вам было дело до моего отца!

– А ведь было, – печально улыбнулся Чандрагупта. – Когда-то давно, до того, как я узнал от Чанакьи о гибели Пиппаливана и махараджа Чандравардана, Дхана Нанд был тем единственным, на кого смотрели мои глаза. Он сиял, как солнце. Он ослеплял… Приковывал внимание. В его объятиях я чувствовал такое блаженство, словно в Дэвалоке… Просто от одного прикосновения к нему я попадал на небеса. Но потом, – Чандрагупта поник, – нежность и преданность сменились болью и гневом. Я узнал о том, какой он на самом деле. Он предавал союзников, убивал близких людей. Даже своего отца Махападму не пощадил!

– И кто вам всё это сказал? Чанакья?

– Да, – подтвердил Чандрагупта. – Но это ведь правда. Он не лгал!

– Любую правду можно вывернуть так, что она потеряет свой истинный облик, – заметил Биндусара. – А уж Чанакья лучше всех умеет смешивать правду с ложью так, чтобы от правды остался пшик, а ложь стала выглядеть истиной. Махарани Тарини слишком поздно это поняла. Чанакья опаивал её своими настойками, чтобы она оставалась преданной ему. Как только она перестала их пить, она поняла, каков этот брамин на самом деле. Махарани Тара теперь глубоко раскаивается в содеянном, только вот уже ничего не изменить. По её вине, как и по вашей, погибли невинные люди.

– Слушая её и веря ей, ты всё же не называешь её матерью, – Чандрагупта внимательно посмотрел на Биндусару. – Почему?

– Я назову её матерью после того, как вы примете решение насчёт меня.

– Тут и решать нечего: ты станешь царём. Ты же мой наследник! Да, ты узнал правду, и ты можешь сколько угодно винить и ненавидеть меня. Я не стану отпираться и оправдываться: ты потерял отца по моей вине. И даже если, по моему мнению, Дхана Нанд был чудовищем, с твоей точки зрения он чист уже потому, что он тебе отец. Ты можешь отказываться признавать меня, но ничто не изменит того факта, что я тебя воспитал и вырастил. Я тоже твой отец, Биндусара! И когда я покину этот мир, следующим царём станешь только ты.

– Нет, – раздалось сухое и холодное в ответ. – Так не пойдёт.

– Не пойдёт? Чего же ты ещё хочешь?

Биндусара достал из-за пояса пергамент, перо и сосуд с толчёной кошенилью.

– Я даю вам последний шанс, самрадж, во имя той сыновней и отцовской любви, которая ещё сегодня утром связывала нас. Я узнал, что вы забрали моё царство и узурпировали власть. Вы – заговорщик и бунтарь, убивший моего настоящего отца и обманом занявший его трон. Но законный наследник Дхана Нанда теперь имеет право потребовать свой престол обратно! Моё условие таково: вы отречётесь немедленно и покинете пределы Магадхи. Уходите так далеко на запад, восток или на юг, как это только возможно, чтобы мы с вами никогда больше не встретились. Я вас изгоняю, как некогда вы изгнали моего отца. Только при этом условии ни я, ни махарани Тара, ни аматья Ракшас не скажут населению Магадхи ни слова о ваших гнусных победах над Нандами. Вы сохраните своё честное, незапятнанное имя, а я даю слово, что проживу до смерти как Биндусара Маурья, и истинная история моего рождения никогда не выплывет наружу. Если же вы откажетесь подписать отречение, я немедленно выйду к союзным царям и расскажу им правду о себе, а махарани Тара и аматья Ракшас подтвердят мои слова! Я отрекусь от вас, никогда не назову прилюдно своим отцом, наоборот, всем и каждому буду говорить о своём настоящем отце – Дхана Нанде, прославляя его и проклиная вас! Если вас не беспокоит всё это, можете не отрекаться. Правда, есть ещё третий вариант, и я его уже предлагал, – Биндусара протянул Чандрагупте кинжал, вынув его из ножен. – Убейте меня. Вы так сильно любите украденный вами трон! Ради него вы переступили через сотни жизней. Что вам ещё одна? Из живых людей никто вам не нужен, да и вы не нужны никому. Теперь – даже мне. Убейте меня, и вашей власти ничто и никогда больше не будет угрожать. Кроме того, вам ничего не стоит заколоть безоружного. Однажды на поле боя вы сделали это с моим отцом. А сейчас вы всего лишь уничтожите сына врага… Давайте, смелее!

Юность и горячность идут рука об руку. Это был не план, а чистое безумие и балансирование на краю, и где-то в глубине души Биндусара понимал это, но чутьё подсказывало ему: выигрыш партии в его руках, он победит!

Чандрагупта с ужасом оттолкнул от себя нож, порезав палец о край клинка. Тот упал на пол. Безумным взглядом царь проследил его падение, а затем выхватил пергамент из рук принца, не глядя, схватил перо, обмакнул в кошениль и широким, кривым росчерком подписал внизу, оставляя на листе вместе с подписью следы крови. Не сказав более ни слова принцу, выбежал из покоев. Биндусара смотрел ему вслед, ощущая крупную дрожь в теле.

– Я сделал это, – прошептал он, тяжело падая на незастеленное ложе. – Отец, мама… Я это сделал.

====== Глава 6. Отречение ======

Остановившись за поворотом коридора, Чандрагупта вжался затылком в холодный камень стены. Все слуги сейчас на праздновании. Здесь никого… Никто не увидит его слабость. Слёзы непрерывно катились по щекам, и он не знал, как их остановить.

«Возмездие, – пульсировало в его голове. – Возмездие для тебя…»

– Да, я заслужил, – прошептал он, вытирая лицо краем тяжелой парчовой накидки. – Всё верно. Я получил по заслугам.

Шатаясь, почти не видя пола под ногами сквозь слипшиеся ресницы, ощущая привкус соли на губах, император, утративший за несколько мгновений всё, что имело для него значение, кое-как доковылял до своих покоев и запер дверь на засов. Приблизившись к одной из стен, он резко надавил на одну из деревянных панелей, скрывавших тайник. Створки вместительной ниши распахнулись, тихо скрипнув и явив свои недра. Свёрнутый портрет, висевший внутри, развернулся сам собой, стоило потянуть за золочёный шнур. Чандрагупта долго смотрел в знакомое до боли лицо, навеки оставшееся молодым, не тронутое морщинами, прекрасное, восхитительное, желанное и ненавидимое одновременно.

– Твой сын, – прошептал Чандрагупта и дрожащей рукой провёл сверху вниз по полотну, покрытому яркими красками, ничуть не выцветшими за столько лет. – Нет, наш сын, как бы странно это ни звучало… сейчас отомстил за тебя. Я ждал этого и, наверное, желал. Завтра я покину дворец, чтобы закончить свои дни в лесу, как некогда махарадж Панду. Теперь твоя душа может найти покой. Дождись меня, чтобы отомстить моей душе, когда мы встретимся. Ты имеешь право. А я приду к тебе совсем скоро…

Он снова надавил ладонью на кусок дерева. Ниша закрылась. С этого мгновения второй уцелевший портрет императора Дхана Нанда, сохранившийся в Магадхе, навеки остался замурованным внутри стены дворца.

Чанакья сразу почуял: что-то не так, стоило Чандрагупте войти в сабху и усесться на трон. Двадцать один год тому назад они вместе отрабатывали вот это светлое, доброжелательное выражение лица перед куском отполированного серебра, когда юный принц Пиппаливана «освободил» Паталипутру от тирана Дхана Нанда и явил себя народу Магадхи как новый император. По указанию ачарьи Чандрагупте следовало забывать все горести и боль, выходя к народу, и изображать мягкую, тёплую улыбку, покоряющую сердца. Юноша уже тогда справился с задачей да и сейчас, став старше, выглядел именно так, как и полагается истинному царю: возвышенным, непоколебимым, добрым, смелым и мудрым. Но у Чанакьи при одном взгляде на него в груди всё сжалось. Вишнугупта искренне не понимал, в чём дело, но он готов был поклясться, что его ученик сейчас отнюдь не счастлив и не блажен, а взвинчен и готов бросаться на стены.

Страшнее и непонятнее всего было то, что видимого повода для волнения не наблюдалось. К моменту возвращения царя Ракшас успел утихомирить возмущённых гостей, предложив каждому по роскошному сиденью, украшенному золотом и рубинами, и выпустив прелестных юных танцовщиц для услаждения взоров высочайших особ. Он также догадался отдать приказ капнуть в ароматные прохладительные напитки немного бханга, чтобы сердца царей-союзников умягчились и возвеселились. У Чандрагупты нет причин беспокоиться… Хотя…

Чанакья внезапно осознал тот факт, что Биндусары до сих пор нет. Да что творится с этим принцем?! Пусть он до сего дня не подчинялся Чанакье, но он всегда беспрекословно слушался отца. Теперь, выходит, и отец ему не указ? А мальчишке всего двадцать. Чего ждать дальше? Похоже, Чандрагупта своей безмерной любовью избаловал наследника. Пока не стало слишком поздно, стоит посоветовать царю принять меры. Поднявшись с места, но стараясь не привлекать к своим передвижениям лишнего внимания, Чанакья переместился к трону и склонился к Чандрагупте всего с одним вопросом:

– Где он?

– Придёт, – услышал первый министр в ответ, и снова ему показалось, что за внешним спокойствием императора скрывается буря эмоций.

– Давно пора вести гостей в трапезную. О чём твой сын думает?! Он хоть объяснил, почему до сих пор не вышел?

– У него возникли срочные дела.

– Какие могут быть дела у того, кто освобождён сегодня от всех дел? – возмутился Чанакья.

– И всё же у моего сына было одно дело. Он его завершил и скоро появится здесь.

– Надеюсь, – Чанакья ещё раз внимательно посмотрел на своего ученика. – А с тобой что происходит?

– Ничего.

– За сто йоджан чую ложь. Мне-то хоть не лги, Чандра! – внезапно ачарья осёкся и настороженным взглядом обежал зал. – Куда делся Ракшас? Только что он был здесь. Я не заметил, когда он вышел.

– Не имеет значения, – Чандрагупта был на удивление спокоен. – Его присутствие не важно.

– Ещё как важно! – не успокаивался Чанакья. – Мои шпионы донесли, что перед тем, как царевич Биндусара заперся в покоях, он уходил куда-то вместе с Картикеей! Никто из моих людей не сумел понять, зачем и куда Ракшас уводил твоего сына. Они оба отсутствовали довольно долго. И вот опять советника тут нет. Меня это беспокоит.

– Сядьте и не переживайте, ачарья. Всё уладится, – император и бровью не шевельнул.

– Ты слишком беспечен, – упрекнул его Чанакья. – Неужели не чувствуешь…

– … заговор? – Чандрагупта невесело усмехнулся. – Возможно. Но даже если такое и случится, это возмездие, заслуженное нами.

Чанакья обеспокоенно взглянул на императора. Затем жестом подозвал одну из служанок, разносивших по залу напитки. Девушка приблизилась к первому министру и поклонилась, предлагая тому поднос. Взяв один из бокалов, Чанакья стряхнул в питьё несколько крупинок серого порошка из своего перстня и подал Чандрагупте.

– Держи. Если тебя кто-то попытается отравить сегодня, подобное не удастся. Противоядие в напитке. Сделай хотя бы несколько глотков. Это спасёт тебе жизнь.

Чандрагупта молча оттолкнул питьё, едва не расплескав. Чанакья подобрался, и в глазах его мелькнул недобрый огонёк.

– Собрался умереть? – сурово спросил гуру у своего ученика.

– Нет, я желаю хоть раз взглянуть на мир глазами, не затуманенными ядом.

– Ты в чём-то меня подозреваешь? – оскорбился Чанакья.

– Не подозреваю, а уверен. С некоторых пор я догадывался, что ваши противоядия и есть настоящая отрава, но у меня не было доказательств. Сегодня я убедился окончательно: именно вы, а не какие-то там тайные враги, травили меня все эти годы. Ваши напитки и еда, пропитанные особыми ядами, заставляли меня подчиняться вам. То же самое некогда вы сделали с махарани Тарини, но в итоге ей повезло: она вышла из-под контроля.

Чанакья застыл с непередаваемым выражением лица. В его глазах ужас смешался с внезапным осознанием истины.

– Тарини, – пробормотал он, наваливаясь всем телом на свой посох. – Так вот что меня обеспокоило, когда я увидел здесь ачарью Нагендру! Значит, и Тарини пришла с ним, и она встретилась с тобой… или с Биндусарой?!

– С Биндусарой.

– Она рассказала ему всё?

– Да.

Этого короткого признания оказалось достаточно. Чанакья торопливо метнулся к выходу из сабхи, но был вынужден остановиться на полпути. Ему навстречу шёл одетый в роскошные пурпурные с золотом одеяния Биндусара.

Музыка смолкла. Танцовщицы расступились, пропуская царевича к престолу. Союзные цари поднялись с мест, готовясь приветствовать именинника, а Чандрагупта сошёл с трона и раскрыл объятия:

– Добро пожаловать, сын! – промолвил он, и никто из присутствующих ни на мгновение не заподозрил бы в императоре таких чувств как печаль или отчаяние.

На глазах у всех любящий отец радостно встречал своего наследника. Кипя гневом и нетерпением, Чанакья вынужден был отложить свой уход и остаться на месте. Подозвать шпиона незаметно и отдать ему распоряжение тоже не вышло бы. Все глаза были направлены на него, Биндусару и Чандрагупту. Каутилья страдал, подозревая, что именно сейчас каждое мгновение работает против него. Ловушка, которой он так долго избегал, захлопнулась.

Небрежно и холодно приобняв отца, Биндусара быстро отстранился и, подняв руку вверх, поприветствовал собравшихся, поблагодарив их за то, что они пришли, и извинившись за своё опоздание. Сабха огласилась громкими криками и прославлениями наследного принца и императора. Взмахнув рукой, Чандрагупта заставил шум смолкнуть.

– Прежде чем приступить к церемонии поздравления, – неожиданно заговорил он, – я хочу сделать важное заявление…

Зал погрузился в тишину. Чанакья со страхом смотрел на своего ученика, словно умоляя того замолчать, однако император и не думал смотреть на ачарью.

– Случилось так, что некоторое время тому назад уважаемый ачарья Бхадрабаху, прежде чем покинуть Паталипутру с учениками и уйти в Шраванабелаголу, истолковал тревожный сон, приснившийся мне. Из его толкования следовало, что Магадху ждут двенадцать лет неурожаев и голода, если ныне царствующий император Чандрагупта Маурья не примет суровую аскезу и не удалится в чужие земли. Я долго колебался, не говоря об этом никому. Мне трудно было оставить своё царство и любимого сына, однако сегодня сердце моё окрепло. Ничто не может быть выше блага страны, никакие личные чувства! Поэтому я подписал документ об отречении и отдал его принцу Биндусаре. Я оставляю Магадху своему законному наследнику, а сам ухожу следом за ачарьей Бхадрабаху в Карнатаку, где погружусь в суровую аскезу. Коронация ювраджа будет проведена первым министром Чанакьей и советником Ракшасом, а я завтра же без промедления покину Паталипутру, оставив вам нового императора – Биндусару Маурью. Прошу сегодня чествовать его не только как моего сына и именинника, но и как следующего правителя Магадхи.

С этими словами Чандрагупта положил руку на плечо Биндусары, заметив боковым взглядом, с каким потрясением сын смотрит на него. Кажется, он не ожидал… Впрочем, неудивительно. Такой новости не ожидал никто. Сначала в обволакивающей тишине не слышалось ни звука, а потом сабха взорвалась криками удивления, восторга и одобрения. Впервые за много лет Чандрагупта видел, что им снова восхищаются, как много лет назад, когда в глазах простого народа он являлся освободителем, а не узурпатором, но от этого на душе становилось ещё горше. Он не заслуживал поклонения. Он был всего лишь предателем, а теперь – низложенным царём, придумавшим очередную красивую ложь, лишь бы не позволить неприглядной правде выбраться наружу.

– Самрадж… – только и выдохнул Биндусара. – Зачем сегодня?! Можно было завтра… Позже, – он осёкся и умолк.

– К чему время тянуть и откладывать неизбежное? – улыбнулся ему Чандрагупта, похлопав сына по плечу. – А сейчас принимай поздравления – это твой праздник! – и он подтолкнул Биндусару вперёд.

Юноша неловко шагнул к гостям, окружившим его плотным кольцом. Цари-кшатрии и цари-брамины поздравляли нового императора, предлагая свои богатые дары. Чандрагупта был оттеснён в сторону, где его и поймал Чанакья. Глаза ачарьи полыхали так, словно в него вселился сам Агнидэв.

– Что ты наделал? – первый министр кричал бы, будь они сейчас наедине, но из-за скопления народа приходилось по-змеиному шипеть. – Как понимать твою выходку?! И как возвращать тебе так глупо утраченную власть?

– Её не надо возвращать, – в глазах императора стояли слёзы, но губы его улыбались. – Я действительно ухожу по доброй воле.

– Почему?!

– Биндусара дал клятву, что если я отрекусь, никто не узнает правду. Мой сын останется для всех Маурьей, а для меня важно только это. К тому же власть давно стала камнем на моей шее. Я только рад избавиться от этой тяжести.

– Ты действительно потерял разум! – вышел из себя ачарья. – Почему не пришёл и не рассказал мне? Я бы придумал выход! Я бы приструнил зарвавшегося юнца, посмевшего выдвигать такие требования!

– Нет, – Чандрагупта покачал головой. – Биндусара прав: мне пора уходить. А он вырос. Он достойный сын двух отцов. Дхана Нанд подарил ему рождение и передал свой пылкий нрав, силу и смелость, а я дал ему любовь и знания. Насколько смог… Служи ему верно, Вишнугупта. И не смей травить его разум, как отравлял мой! Оставь ему свободу быть тем, кто он есть. Впрочем, – Чандра язвительно усмехнулся, – если он не поддался тебе в детстве, то теперь и тем более не станет.

Бешенство, мелькнувшее во взоре ачарьи, лишь позабавило Чандрагупту.

– Ты не посмеешь вот так уйти, – процедил брамин сквозь зубы, – не для того я возводил тебя на престол, чтобы ты бросил меня и…

Чья-то рука ухватила Чанакью за плечо, и первый министр похолодел, обернувшись и увидев за своей спиной аматью Ракшаса, держащего в руке наполовину вынутый из ножен клинок. Советник Картикея смотрел на своего извечного соперника с мрачной яростью.

– Что ты здесь забыл?! – раздражённо спросил у него Чанакья. – Нечего стоять столбом. Ступай, поздравляй нового императора вместе с остальными. Давай, спеши!

– Успеется, – сухо обронил Ракшас. – Есть разговор куда важнее.

– Интересно, о чём?

– Вот об этом! – вернув кинжал в ножны, Ракшас вынул из-за своего золотого пояса стопу пожелтевших пергаментов с обтрёпанными краями и ткнул их в нос Чанакье. – По приказу самраджа Биндусары, являющегося с нынешнего дня правителем Магадхи, мои люди обыскали ваши покои, Вишнугупта. Я рад, что наконец получил полномочия сделать это! Мы нашли тайник с записями, свидетельствующими о том, что царица Дурдхара была отравлена по вашему приказу. Здесь приведены подробные расчёты дозировки яда и времени, необходимого на то, чтобы успеть спасти плод из чрева беременной женщины. Этому пергаменту несколько лет, судя по тому, как выцвели чернила. Единственная беременная женщина, отравленная за это время – махарани Дурдхара. Вывод очевиден. Это сделали вы, Каутилья!

Чандрагупта переводил потрясённый взгляд со своего учителя на Ракшаса и обратно.

– Ачарья, это правда? Вы убили её? И даже не по случайному недосмотру, как я полагал, а намеренно? Но… зачем?!

Чанакья молчал, сжав кулаки, сведя брови над переносицей и гневно раздувая ноздри.

– Неужели не ясно? – усмехнулся Ракшас. – Сестра моего повелителя была нужна твоему ачарье исключительно ради возведения тебя на престол и рождения наследника. Но, конечно, он бы не убил её так скоро и дал бы ей немного пожить, будь она менее любопытной. Однако, как следует из тайных записей твоего гуру, незадолго до рождения Биндусары Дурдхара, бродя по дворцу, сунула свой нос не туда, куда следует, и случайно узнала, что Дхана Нанд не убивал Махападму. Моему господину приписали это убийство. Если бы ачарья не поторопился отравить раджкумари, она рассказала бы об этом и тебе, заставив тебя усомниться в остальных фактах, держащих твой слабый разум в плену у ачарьи. Например, ты бы точно усомнился в подлом убийстве твоего отца Дхана Нандом, а также в том, являлся ли Чандравардан вообще твоим отцом. И ты бы докопался до истины с твоим-то упрямством! Но тебя Чанакья потерять не мог, он слишком многое вложил в выращивание императора, полностью покорного его воле. Проще было убить твою жену, чем упустить тебя!

– Нет… – едва слышно прошептал Чандрагупта. – Это отвратительно.

– Да! – мстительно изрёк Ракшас, добавив. – Я не желаю портить моему юному господину его день рождения и день его воцарения на престоле, принадлежащем ему по праву, поэтому я тихо и незаметно возьму Чанакью под стражу и отправлю в темницу. Всю ночь напролёт за ним будут следить мои люди, устойчивые к ядам и словесным внушениям. Утром император Биндусара примет решение, как быть с этим лжецом, отравителем и убийцей. Пошёл, – и Ракшас грубо толкнул Чанакью в спину. – С этой минуты ты больше не правая рука императора, а государственный преступник.

Лицо Чанакьи перекосилось от ярости.

– Да как ты сме…

Он не договорил. На его шее сомкнулись пальцы советника Картикеи.

– Хочешь устроить шум? Давай. И все прямо сейчас узнают, каков на самом деле «освободитель народов»! Ещё одно слово, и я оглашу обвинение в убийстве царицы Дурдхары на весь тронный зал, зачитав вслух выдержки из твоих же пергаментов, приведу слуг-свидетелей того преступления, которые всё ещё живы, но больше не служат тебе, ибо власть твоя закончилась отныне вместе с властью императора Чандрагупты. А потом при всех я закую тебя в кандалы и провезу через всю столицу в той самой железной клетке, которую вы двое некогда использовали для унижения моего господина… Она всё ещё цела! Решай, выбор за тобой.

– Не надо, – сумрачно отозвался Чанакья, опуская голову. – Я пойду, только не поднимай шума.

Чандрагупта бесстрастно и опустошённо наблюдал за тем, как Ракшас уводит Чанакью из сабхи, грубо толкая в спину, затем снова обернулся на сына, принимающего поздравления от царей, и грустно улыбнулся. Пусть это самый последний день, когда они с Биндусарой могут быть вместе, однако он позаботится о том, чтобы день этот оказался для сына счастливым.

====== Глава 7. Аскеза ======

– Я знаю, ты поклялся, что больше не склонишься к моим стопам и не примешь моих благословений, – Чандрагупта остановился рядом с сыном и посмотрел на него с печалью, – но всё же позволь пожелать тебе долгих лет и счастливого царствования. Найди себе хорошую супругу и воспитай столько сыновей, сколько боги дадут. Советник Картикея поможет тебе со сватовством и свадьбой. Пусть он сам одинок, но выбрать удачную партию для тебя сумеет. Назначь его снова первым министром. Рядом с тобой должен быть кто-то, кому ты полностью доверяешь. И попытайся убедить махарани Тару вернуться. Всё же она твоя мать. Поскольку я ухожу, ей стоит остаться с тобой.

– Не беспокойтесь. Она позаботится обо мне, а я – о ней, – коротко отозвался Биндусара.

Юноша крепко сцепил ладони за спиной, потому что руки сами собой тянулись сложиться возле груди в жесте почтения, но Биндусара не позволил этому случиться. Да и Чандрагупта, собравшись по привычке ласково потрепать сына по волосам, вовремя отдёрнул ладонь.

– Прости. Я знаю, тебе неприятны мои прикосновения. Благословляю и… прощай.

– Прощайте.

Чандрагупта развернулся и медленно пошёл к своим покоям. Биндусара смотрел ему вслед, изо всех сил борясь с неистовым желанием броситься вслед тому, кого совсем недавно называл отцом.

Он не вышел провожать Чандрагупту с утра, однако долго с горечью смотрел сквозь узорчатую решётку окна на то, как бывший император, гордо выпрямив спину, шёл через дворцовую площадь: без золотых украшений, в простых одеяниях брамина, с тряпичным узлом в руках. Внутри того узла, Биндусара был почти уверен, лежали лишь чапати. А дальше… Чандрагупта обречён просить милостыню, либо питаться кореньями и кислыми фруктами, растущими в лесу. Его судьба теперь незавидна.

– Он получил воздаяние, – прошептал Биндусара одними губами, словно пытаясь убедить самого себя, что поступил верно.

«Он любил тебя. Он был предателем по отношению ко всем остальным, но тебя действительно любил, потому и ушёл без борьбы!» – голос из глубин сердца вонзал в него острые колючки.

– Я должен был… Он бы на моём месте поступил так же.

«Бесспорно. Но отныне ты утратил единственного отца, который у тебя был. Навсегда».

Юноша стиснул пальцы поверх округлого завитка, вырезанного из сандалового дерева. Как никогда остро Биндусара ощущал, что детство закончилось, да и юность внезапно прошла. Всего за день он постарел на десяток лет, став зрелым мужчиной.

Он изгнал Чанакью вечером того же дня, даже не задумываясь. Биндусара ловил себя на том, что если бы советник Картикея не нашёл ни единого доказательства вины брамина в смерти Дурдхары, всё равно следовало с позором выставить этого лживого ачарью за пределы Магадхи.

– Почему бы его не казнить? – поинтересовался Ракшас.

– Нет. Пусть живёт в лесу, утратив столь сладкую его душе власть, пусть каждый день осознаёт, кем был прежде и что потерял! Я желаю, чтобы этот подлый убийца умирал ежедневно, отравляя себя мыслями о том, чего уже не вернуть.

Биндусара отдал приказ подданным выстроиться по обе стороны дороги, по которой Чанакья будет уходить в изгнание, и бросать в него тем, что под руку подвернётся. Ведь некогда, по словам Ракшаса, такой же унизительной экзекуции было приказано подвергнуть Дхана Нанда. Правда, жители Магадхи пощадили своего царя и бросали в него перезрелыми манго, а не камнями. Полусгнившие плоды падали, не долетая, разбивались о землю, превращаясь в кашу. Ракшас старался прикрывать своего господина, чтобы его одежды и лицо не пострадали. Биндусара выслушал этот рассказ, скрипя зубами.

– Попрощайтесь с убийцей так, как он того заслуживает, – громко объявил царь, выходя на площадь и предъявляя всеобщему обозрению Чанакью с обрезанной косой, завёрнутого в вылинявшие тряпки. – А ты… Не вздумай возвращаться, помилования не будет! – приказал он тому, к кому с детства испытывал сильнейшую неприязнь.

– Вы очень скоро пожалеете о своём поступке, махарадж, – процедил Чанакья сквозь зубы. – Никто, кроме меня, не сможет дать вам столь полезных и необходимых каждому царю советов. Вы не сумеете удержать трон без моей помощи.