Текст книги "Крепостное право: закон или душа? (СИ)"

Автор книги: Ana_Smile_69

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

========== Часть 16 ==========

Всё шло своим чередом. Крепостные трудились изо всех сил и совестно выполняли свою работу: Катерина готовила вкусные обеды и ужины, новый конюх – Михаил – ухаживал за лошадьми и кормил их, дворовые собаки бегали по усадьбе и гоняли пришедших котов. Было прохладно, но солнце стояло в зените и светило, едва прикрываемое серыми облаками.

Никто совершенно не предвещал беды, но тут, словно гром, поражающая своей неожиданностью, у ворот усадьбы появилась Ирина Лейн, изящная и великолепная польская графиня. Её зелёные глаза сверкали, как две молнии, а вокруг кареты кружились вороны. Кучеры – такие же благородные, как и она – помогли ей вылезти и пройти к дому.

Крепостные расступились перед ней, провожая к главному зданию. Они заискивали перед ней, и так неестественно и искусственно. Они боялись её.

Ирину встретила Марья Александровна. Она прошла с ней прямо в дом, и никто из крестьян так и не узнал, зачем именно приехала эта женщина.

***

– Как вам понравился наш Петербург? – спросила Ирина, держа в руках бокал с красным вином. – Как бал?

– Ох, Ирина, Ольгуше очень понравилось. Она до сих пор в восторге. Умоляет меня снова туда поехать, – засмеялась Марья. – Говорит, все кавалеры были умопомрачительными.

– Ну это же столичные мужчины, – Ирина сделала глоток своего напитка.

Женщины сидели в гостиной в мягких широких креслах друг напротив друга. Обстановка в этой комнате была шикарной: дорогие напольные часы, каждый час громко отбивающие время, пушистый ковёр почти во всю комнату, картины известных художников, висящие на противоположной стене; мраморный камин, обогревающий дом зимними вечерами; длинный диван, вмещающий на себе троих человек, и, конечно же, бордовые шторы с позолотой, сквозь которые не проходит солнечный свет.

– Вы приедете снова? – поинтересовалась Ирина.

– Да, да, я думаю, – произнесла Марья. – В этот раз нам нужно было поспешно уехать, но в следующий раз мы сможем остаться в городе подольше. Как там, ничего нового?

– А, – Ирина махнула рукой. – Всё по-старому. Балы, развлечения, игры в карты у мужчин, светские салоны у женщин…

Возникло молчание, после которого женщины принялись обсуждать свои последние новости и говорить о пустом. Спустя некоторое время, Ирина произнесла то, ради чего приехала сюда.

– Я ведь здесь не просто так, – начала она. – Совсем недавно я узнала, что мой отец завещал в наследство одного из ваших крепостных, но несколько лет назад его уже купил другой человек, ваш сын, Алексей.

– Так ты хочешь выкупить его у нас?

– Вернуть. Как ты знаешь, мой отец был генералом…

Марья помнила этого мужчину. Он скончался два года назад от какой-то болезни, она даже приезжала с семьёй на его похороны. Его дочь, Ирина Лейн, получила от него в наследство дом в Санкт-Петербурге и две сотни крепостных, в том числе одного очень значимого.

– Я не вспоминала о нём два года, знаешь, мне было не до него. Но ведь он по праву принадлежит мне. Иван Марьянов, так его зовут. Передай ему, чтобы он готовился к поездке. Завтра он уезжает со мной в Петербург. Навсегда.

***

– Кхм.. – послышался кашель Вани.

Никита обернулся и снова взглянул на него. Паренёк сидел в стороне и наблюдал за Мельниковым, за тем, как он смело орудует своими пилами и молотками.

– Ты можешь меня научить всему этому? – тихо произнёс Ваня. – Пожалуйста…

Никита улыбнулся и протянул ему молоток.

– Это кажется намного легче, чем на самом деле, – ответил он.

Мельникову польстило то, что Ваня попросил его о помощи. Он сам когда-то хотел изучить грамоту, но и без этого он бы, разумеется, научил парнишку. Он стал чувствовать к нему какую-то жалость, ведь Ваня казался таким маленьким и беззащитным.

А Ваня просто хотел провести свой последний вечер здесь как-то особенно. Пройдёт ночь, и он уедет из этой усадьбы. Он тщательно пытался скрыть свою грусть за маской лучезарной и искренней улыбки, но на самом деле горевал. Ему нравилось здесь: крепостные не были злыми, часто помогали ему, а уж Никита… Никиту он полюбил. Ваня не знал, какая это была любовь: как к старшему брату, а может, как уважение, но он точно понимал, что испытывал нежные чувства по отношению к Никите.

Мельников с радостью обучал Ванечку. Он даже не подозревал о том, что больше никогда в жизни его не увидит.

***

– Дед Митяй, а расскажите, здесь есть выход к каким-то другим усадьбам? Наверняка, Вы все дороги знаете.

Старичок улыбнулся.

– Сзади моей избы есть тропинка. Она узкая, в некоторых местах скользкая или даже обрывистая, но по ней прямо можно выйти к усадьбе князя Дуба.

Аня вздрогнула, как только услышала эту фамилию. Получается, она прямиком может выйти к Владимиру? А оттуда – сразу домой? Может рассказать всем о том, что жива, или хотя бы передать?!

– Дед Митяй! – воскликнула Аня. – Так что же Вы сразу-то не сказали!

Старичок изумился и в недоумении посмотрел на девушку.

– Я же из усадьбы Курякиных! Мне туда дойти и получаса хватит! – Аня улыбалась от такой неожиданной вести. Она соскочила с деревянного стула и готова была поблагодарить дедушку за такой уход и уют, но старик сразу её успокоил.

– Подожди, подожди, – произнёс он. – Ты ещё слишком слаба. Мне нужно приглядывать за тобой.

– Дедушка Мить, так со мной же и не сделали ничего. Похитили, да и только, – уверяла его девушка.

Дмитрий покачал головой.

– Аня, мне трудно это сообщать… Но тот, кто похитил тебя… Обесчестил тебя.

На лице девушки повисла гримаса ужаса и отвращения. Жадно глотая ртом воздух, она опустилась на стул и схватилась за голову.

– Ты можешь быть беременной, Аня.

Она в страхе посмотрела на дедушку.

***

– Я ещё не до конца построил этот сарай, как видишь, – пояснил Никита. – Да ещё и этот ливень сильно намочил его. Придётся многое переделывать, – он пожал плечами.

Ваня внимательно слушал всё, что он говорил. Он наслаждался последними моментами, проведёнными здесь с Никитой, смотрел в его голубые глаза, любовался его телом. Да, он вроде бы любил Мельникова и даже не старался отогнать это чувство от себя, надеясь на какое-то внимание с его стороны и ещё не одну встречу друг с другом в их жизни.

Никита ещё долго учил Ваню, и ему это действительно нравилось. Он чувствовал себя намного лучше и увереннее, понимал, что он уже опытный и знающий, и от этого самоутверждался.

Он обошёл сарай сзади и заметил, как одна из деревяшек торчит из идеально ровной стены. Гвозди все разлетелись в сторону, а некоторые криво торчали из неё, и Никита вытащил деревяшку оттуда.

– Может, сам хочешь приделать её сюда? – предложил он, подавая Ване молоток.

Парень с радостью поднялся и подошёл к Мельникову. Он схватил тяжёлый – как ему показалось – молоток и взял несколько гвоздей. Никита взял его правую руку в свою и в очередной раз показал, как всё надо делать. Ваня слушался его и благодарил судьбу за такие прикосновения. Они ещё никогда не проводили столько времени вместе.

Никита тоже ощущал что-то приятное внутри себя. Он довольствовался этим днём, был так рад за то, что всё это происходило сейчас. Ему действительно было хорошо с Ваней, он даже чувствовал что-то другое по отношению к нему. Воспоминания о вчерашнем дне часто проносились в его голове: он корил себя за то, что позволил барину так с ним обращаться, но это было не самое страшное.

Самым пугающим и ужасающим для него было то, что он хотел сделать с Ваней то же самое. Вот с этим маленьким, невинным существом с этими лучезарными сияющими глазами, тонкими светло-красными губами и весёлой улыбкой. Никита желал так же целовать его и ласкать, и он тщательно отбрасывал эти мысли. Всё это казалось ему похотью, ненастоящими чувствами, пошлыми желаниями, даже не любовью.

Скоро стемнело. Солнце со своими холодными лучами зашло за горизонт, оставив ветер и тьму царствовать в деревне. Вся июльская жара куда-то исчезла, погода менялась каждодневно, крепостные уж и не могли определить, как может быть на улице завтра.

Многие уже ушли спать – было около полуночи, но Никита с Ваней так и остались сидеть в этом недостроенном сарае с тонкой крышей над головой. Они, словно два юнца, лежали на мягком сене и смотрели на небо. Отчего-то у Никиты возникли предчувствия, что он делает что-то неправильно, что он не должен так себя вести, а забыть эту шалость, возникшую из неоткуда.

Но он не мог.

Ваня же не переживал ни о чём. Он ведал Мельникову о своей жизни в Москве, о старом генерале, дочь которого – Ирина Лейн – жила в Петербурге и оттого наведывалась к нему лишь несколько раз в год, на праздники. Он рассказывал, что многие любили его и заботились о нём, а Алексей держал, как безвольного раба. Никита внимательно слушал его и иногда даже отвечал.

Затем Ваня спрашивал Мельникова о его жизни здесь, и Никита, обычно не такой разговорчивый – его вообще редко можно было заставить что-то рассказать, – поведал ему о своём детстве: о том, как впервые приехал сюда, затем о смерти родителей, а потом о взаимной неприязни между ним и Алексеем. Тут же он задумался: а зачем вообще позволил князю тогда зайти к нему? Что двигало им в тот момент? Тысячи вопросов проносились в голове Никиты, но ни на один из них не найден был ответ.

– Мне кажется, пора идти спать, ведь придётся вставать через пять часов, – произнёс Мельников и приподнялся на локте.

– Погоди, – чуть слышно прошептал Ваня, всё так же смотря в ночное небо.

Никита повернулся.

– Я так и не сказал тебе, зачем поведал свою историю, – паренёк с грустью посмотрел на Мельникова.

Его голубые глаза, прежде сияющие и ласковые, теперь были наполнены тоской и печалью. Зрелище было ужасающим: словно что-то ядовитое разъедало душу. Никита приготовился слушать.

– Завтра вечером я уезжаю отсюда. Ирина Лейн, дочь генерала, она сказала, что я по наследству вместе с несколькими крепостными перехожу к ней. Я не могу ничего поделать, и… Я уеду.

При каждой сказанной фразе Никита ещё больше не желал верить. В глубине души он считал, что найдётся какой-то выход, что всё не случится вот так вот глупо.

– Я очень благодарен тебе за всё то, что ты сделал для меня, – шептал Ваня. – Что ж, буду жить в столице.

Никита замолчал. Все слова будто выпали из его головы, он не мог сказать совершенно ничего.

– Это слишком удивительно, я понимаю. Я больше никому об этом не сказал, да мне некому больше, – продолжал паренёк. – У меня ещё куча тёмных секретов, Никита. Я не смогу рассказать тебе все, но один ты должен узнать.

Ваня поднялся с сена и присел на колени. Никита тоже поднялся. Они оба смотрели друг другу в глаза, оба понимали, что сейчас произойдёт, но никто не осмеливался это сделать.

– Я люблю тебя, Никита, – с нежностью в голосе сказал Ваня.

А затем придвинулся чуть ближе и скромно поцеловал. Никита осознал, что больше не сдержит своих чувств, и повалил паренька на землю, повторяя все движения, которые проделывал с ним Алексей.

========== Часть 17 ==========

Они наслаждались ещё очень долго. Шли минуты, а Никита с Ваней совершенно не замечали время. Им было настолько приятно в обществе друг друга, что они забыли обо всём: и о кончающейся ночи, и о том, что их всё-таки слышно на улице, и о своих предрассудках и морали.

Когда они закончили, то просто легли друг напротив друга. Полуголые, разгорячённые, но такие счастливые. Улыбка наконец-таки просияла на лице Никиты. Он даже забыл, когда в последний раз был так весел и доволен.

В один момент, когда тишина уже стала резать уши, Ваня выдал:

– С тобой это делать намного приятнее… – и выдохнул, смотря в ночное небо.

– Чем с кем? – изумился Никита, не переставая улыбаться, но всё же некоторое напряжение у него появилось.

– Чем с Алексеем.

Никита резко поднялся и отпрянул. Улыбка напрочь в ползла с его лица.

– Это в каком это смысле?! – вскрикнул он от неожиданности.

– В таком. Я же говорил, у меня секретов много. Понимаешь, Алексей подождал, пока я не подрасту до восемнадцати, а потом заставлял ложиться спать с ним каждый вечер. Ты же видел мою странную походку. Мои ноги ужасно болят после каждой из его выходок. Да и не только ноги, – он грустно посмотрел в пол. – Здесь всё продолжилось. Я не знаю, Никита, я молился, чтобы всё это прекратилось, но Алексей просто псих, я не встречал людей страшнее, чем он! Днём в Москве, когда он якобы уходил учиться – но я знаю, что с его проблемами в академию его бы не взяли – я наслаждался теми единственными моментами, что у меня были!

Мысли волнами пробегали в голове Никиты. Он старался уловить каждое его слово и понять, что же всё-таки происходит вокруг, но Ваня тараторил и тараторил.

– Помнишь тот день, когда он накричал на меня в саду? Я ещё тогда благодарил тебя за спасение? – Никита кивнул. – Наказание было бы жестоким, поверь. Ты даже не представляешь, как я рад, что встретил тебя.

В этот момент Никита почувствовал едкий запах, разносившийся по сараю. Он оглядывался в темноте, пытаясь понять, что случилось, как вдруг заметил: языки пламени проходили по одной из стен. Сарай горел.

Огонь слишком быстро распространялся по деревянным стенам и сену. Входная дверь уже сгорала, языки пламени словно засасывали её, проходя всё дальше и выше. Никита огляделся в поисках выхода: стена была сплошная, деваться некуда. Паника начала овладевать им.

Внезапно Ваня вскочил и схватил Никиту за его крепкую ладонь. Он дёрнул его, и вместе они побежали к противоположной стороне сарая.

– Я так и не приделал ту деревяшку, – крикнул он, стараясь приглушить звуки пламени. – Её ещё можно выломать.

На улице послышались крики и разговоры. Кто-то поливал входную дверь водой, кто-то засыпал землёй очаги возгорания. Никита с силой отодрал корягу, осталась узкая щель. Он разнёс дерево, и перед ними предстал выход на улицу.

Они выбежали и разделились. Никита понёсся влево, ко всем остальным, а Ваня должен был подойти справа, чтобы никто не понял, что они были в сарае вместе.

Около полусотни крепостных скопилось у здания. Все, кто мог, гасили огонь водой из колодца. Подносили ещё вёдра, кто-то старался засыпать всё землёй. Сарай горел, оставляя пепелище на зелёной траве. Люди не давали огню распространиться дальше. Чёрный дым поднимался в тёмно-синее ночное небо, никто не пытался успокоиться и взять ситуацию под контроль.

Вскоре у здания собрались чуть ли не все крепостные, и даже хозяева прибежали на помощь. Мужчины уже выкорчёвывали землю лопатами и кидали в огонь. Чуть ниже почва была мокрой, и это помогало ещё больше.

Никита пытался найти Ваню глазами в этой толпе и понять, в порядке ли он или нет. Мельников, разумеется, тоже носил вёдра и гасил пожар, но он тщательно старался выискать паренька, постоянно выгибая шею и приподнимаясь.

Запах горелого уже распространялся по всей усадьбе. Дым улетал всё выше и выше, оттеняя мрачный цвет неба. Звёзды всплывали там, в высоте, но никому не было дела до них, этих величественных и красивых тел.

Крепостные ещё очень долго тушили горящее здание. Все уже порядком устали и распереживались, но всё же не давали огню гореть в каких-то новых местах. Все расспрашивали друг друга и искали виновника пожара, но остальные так же пожимали плечами.

***

Никто не выспался. Пока пожар прекратился, уже начался рассвет, и крепостным пришлось спать лишь два-три часа, а затем снова встать с петухами и приниматься за работу.

Никита и Ваня не спали вообще. Первый угрюмо сидел на кровати, уставившись в пустоту. Голая серая стена стояла напротив него, деревянный пол так же скрипел под ногами, а первые лучи солнца проникали в его окно.

Ваня лежал в своей кровати и не мог уснуть. Он понимал, что сегодня уедет в Петербург со своей новой хозяйкой и больше никогда не увидит ни Никиту, ни – слава богу – Алексея. Ему придётся снова быть забитым рабом, но кем он ещё мог быть, ведь он же крепостной. Обыкновенный крепостной, ничем не отличающийся от остальных.

Только вот за слишком короткое время он смог почувствовать себя особенным.

========== Часть 18 ==========

Дед Митяй проснулся намного раньше Ани. Солнце только поднималось, освещая лес и поляну красно-оранжевыми лучами, а звёзды скрывались в лиловом небе.

Девушка снова выспалась. Ей не пришлось вставать в пять часов утра, хотя привычка заставляла её подняться. Она понежилась на своей широкой скамье и, сладко зевнув, потянулась.

Скинув свою тонкую простынь, Аня опустила босые ноги на холодный бревенчатый пол, затем надела своё потрёпанное платье и подошла к окну. Она ещё не отошла ото сна, ничего не могла сообразить, поэтому ходила медленно, потирая глаза кулаками.

Окно легко поддалось, и девушка отворила ставни, опёршись локтями о подоконник. Лёгкий ветерок шевелил деревья, листья колыхались в потоке воздуха, и Аня, прикрыв глаза, наслаждалась утром.

Она всё ещё не могла осознать того, что, скорее всего, ждала ребёнка от незнакомца. Неужели её спина и ноги так болели из-за того, что кто-то решил поиздеваться над ней? Да и кому это нужно было? Маньяку? Психу? Она не знала ни одного человека в их деревне, кому бы это понадобилось. Так может, этот же человек и убил Ефросинью с Петром? Ведь все остальные казались всегда такими доброжелательными… Неужели никому не следует доверять?..

Аня тяжело вздохнула и опёрлась щекой о ладонь. Теперь ей надо будет бежать в усадьбу и рассказывать обо всём, что случилось, потому что внутри неё существовала ещё одна жизнь.

Она всегда мечтала о том, чтобы выйти замуж и родить кучу детей, но не таким же образом ей рожать. Подумать только, один мерзавец испортил ей всю жизнь. И ради чего? Ради собственного удовлетворения?

Одинокая слеза скатилась по щеке Ани. Она плакала потому, что с ней так обошлись, и именно это давило на неё и скребло по душе.

Её всхлипы были чуть слышны, но они тут же прекратились, когда она заметила какое-то движение вдалеке. Протерев слёзы, Аня проморгала и пригляделась. За деревьями были два человека. Первой была ещё одна крепостная Курякиных, Олеся. Ничего не понимающая, оглушённая, она пыталась вырваться из крепких рук какого-то мужчины. Аня пригнулась, чтобы быть незаметной, и из-за подоконника наблюдала за тем, что там творилось.

Олеся кричала и рыдала, она яростно звала на помощь, но мужчина затыкал ей рот. Аня уже хотела выбежать и спасать свою знакомую, но она понимала, что сейчас решается один очень важный вопрос.

После нескольких минут ужасающего зрелища девушка стала приглядываться. Она щурила глаза, чтобы распознать мужчину, и тогда он вышел ближе к поляне, ухмыляясь и явно довольствуясь собой. Избушка была не видна сквозь заросли деревьев и кустов, и Аня пыталась скрыться, поэтому издали она увидела его.

Чёрные, как смоль волосы.

Острый длинный нос.

Выдающийся подбородок.

Пронзительные серые глаза.

Алексей.

***

Аня выскочила из дома и тут же спряталась за ним. Она принялась искать ту самую тропинку, о которой говорил дед Митяй. Везде были сплошные ветви и листья, они закрывали обзор, поэтому Аня долго не могла найти путь. Она старалась делать всё как можно тише, чтобы Алексей не заметил её.

Девушка принялась ворошить кусты и пробираться сквозь них. Острые палки сдирали ей кожу, она зажмуривала глаза, чтобы не пораниться, но до остального ей не было дела. Аня просто разгребала перед собой растения и вскоре смогла увидеть узенькую, почти незаметную тропинку, в нескольких местах прикрытую охапками листьев или даже хворостом. Высокие сосны уходили в небо, не давая солнечному свету проникнуть на землю, и в полутьме Ане пришлось искать дальнейший выход.

Дед Митяй говорил, что тропинка эта прямая, но в одном месте есть обрыв, поэтому Аня, хоть и спешила, но действовала с настороженностью: ей не хотелось губить себя, тем более ей нужно было предупредить людей в усадьбе.

Проскальзывая по земле, она бежала вперёд и вперёд. Если дед Митяй и мог пройти здесь к Дубу, то и она сможет.

Обрыв, на который Аня наткнулась спустя минут десять, был действительно крутым. Она чуть не упала, немного проскользила, но ухватилась за ближайшее дерево. Небольшие камешки прокатились вниз, к ручейку, за ними последовали песчинки. Тот обрыв был не более двух метров высотой, и Аня, позабыв про свой страх, побежала дальше.

***

Она увидела усадьбу князя Дуба и мысленно поблагодарила судьбу за то, что наконец-таки добралась сюда. Вся уставшая и изнеможённая, она чуть ли не падала, пытаясь отдышаться. Зелёная круглая крыша главного дома усадьбы красовалась среди таких же зелёных деревьев, но Аня смогла разглядеть высокий чёрный забор, оттого так и радовалась.

Она подошла к воротам и попросила крепостных, находившихся рядом, позвать князя Владимира, а сама опустилась на землю и стала жадно глотать воздух ртом. Он словно прожигал ей лёгкие, но она напивалась им, как живительной влагой, чувствовала, что ещё может бодрствовать, хоть и немного.

Владимир , точно пуля, выбежал к воротам и увидел сидящую на земле Аню. Она улыбалась оттого, что снова увидела его, снова услышала его голос и почувствовала его прикосновения.

– Что случилось, Анечка? – заботливо и испуганно спросил он, поднимая её с земли.

– Ой, Владимир Борисович, – задыхаясь, произнесла она. – Мне нужно в мою усадьбу. Я знаю, кто убил… Кто убил наших крепост-тных… Он и меня… – слова встали комком в горле, девушка едва могла говорить. – Алексей… – она пыталась сейчас передать только самые важные слова, надеясь, что Владимир и сам всё поймёт. – Алексей, он… меня… обесчестил, пока я без сознания… А ещё Ефросинью ножом… И Петра в колодец… И Олесю, там, в лесу…

Она выдохнула, потому что сказала всё, что хотела, и снова стала падать, но Владимир подхватил её за шею и колени, поднял и, взяв с собой одного из крепостных, побрёл в усадьбу Курякиных.

========== Часть 19 ==========

– Ты Анютку не видел? – поинтересовалась Марья Александровна, обращаясь к своему сыну. Он быстро, словно что-то скрывал, проходил по коридору и направлялся в свою комнату. Марья пожала плечами и снова вернулась в гостиную.

– Ты подумай, Ирина, – произнесла она. – Может, кого ещё купить захочешь.

Лейн улыбнулась.

– Да что уж там, мне больше и не нужен никто.

Марья остановилась у окна и посмотрела во двор. Справа, на месте бывшего сарая, остался лишь круг пепелища. Серые останки пытались подмести и убрать, но трава была выжжена, поэтому земля и останется бесполезной. Придётся строить там что-то вроде часовни или небольшого памятника, чтобы скрыть повреждения.

Ирина беззаботно болтала. Она не говорила ничего важного, лишь всё о себе, о городской моде и праздниках. Марья почти не слушала её: кому нужны эти пустые, никчёмные разговоры, когда на их поместье словно проклятие обрушилось. Женщина тяжело вздохнула и присела на кресло, создавая видимость, будто её ничего не тревожит, хотя пора уже о чём-то думать.

***

Крепостных будто подменили. Обычно такие приветливые и услужливые, сегодня они с угрюмыми лицами выполняли рутинную работу и даже не встретили князя Владимира с улыбкой.

Он принёс Аню в дом Курякиных, и там они уложили её на диван.

– Вот, – сообщил он. – Прибежала ко мне только что и новости ужасные рассказала. Говорит, видела в лесу, как Алексей Николаевич Олесю вашу насиловал.

Марья Александровна и Николай Андреевич ахнули. Они посмотрели друг на друга и в изумлении подняли брови.

– Не знаю, хотите – верьте, хотите – нет, но она утверждала, что Алексей заколол Ефросинью, затем скинул Петра в колодец. А затем и Аню обесчестил.

Владимир оставил Аню лежать на диване и попросил Курякиных за ней проследить, хотя сам направился в комнату своего друга. Теперь уже бывшего друга.

Дуэль была назначена на полдень.

***

Аня сбежала из дома, как только все вышли на дуэль. Она ещё чувствовала себя обессиленной и слабой, а перед глазами всё кружилось, но она смогла дойти до конюшни, там снарядила одного из господских коней, с трудом и помощью конюха взобралась и выехала за пределы усадьбы.

Ей нужно было найти деда Митяя и предупредить его, ведь Алексей был близко к избушке, а значит, представлял угрозу для жизни старичка.

Девушка поскакала на пегой лошади по этой узкой тропинке. Конь аккуратно бежал по земле, стараясь не падать в обрыв или не скользить. В своей жизни Аня каталась на лошади пару-тройку раз, и было это год или два назад, когда ей разрешили немного побаловаться. Она очень долго училась залезать на такое капризное и своевольное животное, но ей слишком хотелось этого. К сожалению, из-за её крепостной сущности девушка не могла так часто радовать себя такими приятными поездками на лошади, и скоро ей пришлось вернуться к Катерине на кухню.

Она с трудом вспоминала, как залезть на лошадь, но её руки и ноги сами всё помнили: слишком часто она пыталась это сделать, чтобы забыть.

Вскоре она приблизилась к избушке старичка, привязала лошадь к дереву и прошла ближе к дому.

– Дед Митяй! – крикнула она. – Это я, Аня!

Но никто ей не ответил. Девушка посчитала, что мужчина ещё не пришёл, но всё равно направилась к дому.

– Дедушка! – снова позвала она, надеясь на ответ. Убирая растрёпанные волосы с глаз и лица, она раскрыла незапертую дверь и зашла внутрь.

Сцена, представшая перед ней, повергла Аню в ужас. На стуле, скорчившись от боли, сидел дед Митяй и готов был вот-вот свалиться на пол. Девушка сломя голову пронеслась по скрипучему деревянному полу и, проскользив, опустилась на коленях перед дедом.

– Что с Вами?! – испуганно вскрикнула она.

Дедушка кашлял и пытался что-то произнести, но ему явно не хватало воздуха, поэтому он жестикулировал. Аня не понимала, что он имел в виду, поэтому в недоумении подняла брови. Старичок показал на свой гранёный стакан на столе.

– Вы отравлены? – спросила девушка. Мужчина закивал.

– А… а… але..

– Алексей? – закончила она за него.

Старичок закивал, затем, как мог, протянул руку вперёд. Аня посмотрела на то, что он указывал. Старый шкаф со скляночками и банками, кучами целебных трав и приправ. Тут девушка услышала пронзительный грохот и обернулась. Дедушка упал на пол без сознания и, видимо, без жизни.

Аня ахнула.

– Нет-нет-нет… Нет, дедушка, очнитесь! – она стала трясти его за худые плечи, но тот лишь лежал на её коленях и не отвечал ей. – Не может же быть так, чтобы Алексей убил всех моих знакомых!

Она резко отпрянула, и по её щекам покатились горячие солёные слёзы. Аня всё повторяла “нет, нет, нет!”, но дед не слышал её и не мог очнуться от вечного сна. Аня билась в истерике и не могла поверить в то, что прямо сейчас перед ней умер человек, а его ещё и отравил Алексей.

Но она вспомнила, что дедушка показал ей на свой старый деревянный шкаф, поэтому, пересилив себя, она поднялась и раскрыла стеклянные дребезжащие дверцы.

Сначала она сквозь слёзы не смогла распознать ничего, кроме лекарств и отваров с травами, но, переворошив стеклянные колбы, она наткнулась на небольшую тетрадь в кожаном переплёте. “Неужели это тот самый дневник?” – удивилась она, затем вытерла слёзы и попыталась прочесть то, что там было написано. Наверняка, там находится тайна Алексея.

***

Закинув серый плоский камешек подальше в воду со всей силы, Никита выдохнул и лёг на влажный песок. Вода просачивалась сквозь тонкую ткань его рубахи, и вскоре очертания лопаток и позвоночника на спине намокли, оставив округлые следы.

Перед собой он увидел солнце. Ещё не в зените, оно нависало над деревней и немного припекало землю, слегка прикрытое облаками. Ветер был, и был он не слабым, становилось даже прохладно, но Никите было всё равно. Он нарочно ушёл подальше ото всех, чтобы не видеть ни Ваню, ни эту жуткую Ирину, ни Марью, которая на всё это согласилась.

А что ещё мог ожидать Никита от такой связи? Счастливый исход? Любовь? Надежду? Все его мечты сгорели после того как Ваня сообщил ему такую новость. Он ведь был обычным крепостным, Никита, так почему же решил, что судьба позаботится о нём и отблагодарит таким счастьем?

Мельников испытал на себе эту тяжесть первой любви, и, раз вся любовь такая, то ему её не хотелось.

========== Часть 20 ==========

Николай Андреевич, которого Алексей выбрал себе в секунданты, стоял рядом с одним из крепостных. Тут же находился врач со своей аптечкой, который в случае чего помог бы пострадавшему. Ирина же осталась в доме.

Солнца не было. Его уже скрыли тяжёлые серые тучи, а тихий ветер предвещал дальнейший ливень. Владимир и Алексей отсчитали двадцать шагов и встали на свои места. Первому было отведено место почти у дома, но стоял он не у стены, поэтому попасть в здание было затруднительно. Алексей же стоял у одной из берёз с револьвером в руках.

Марья Александровна всё ещё не могла поверить в то, что её сын способен был такое сотворить, хотя понимала, что это всё-таки возможно. Ещё в детстве он отличался своим более чем странным поведением, но мать не хотела, чтобы всё это продолжалось: водила к доктору, пыталась успокоить. Неужели после стольких лет в нём всё же возобновилась злость?

Алексей признался, что он убил и насиловал крепостных. Он и сам не понимал, зачем делал всё это, но такие поступки только приносили ему удовольствие, ему хотелось всё больше и больше.

Никита и Ваня также присутствовали на дуэли. Они стояли чуть поодаль друг рядом с другом и переживали. В глубине души Мельников желал, чтобы Алексея уже хоть кто-нибудь пристрелил за всё то, что он сделал. Он до жути возненавидел этого князя после того как узнал, что тот так жестоко обошёлся с крепостными, а до этого – с Ваней, и ещё неизвестно, чем он действительно занимался в Москве вместо учёбы. Диплом-то у него есть, вот только за деньги можно сделать всё.

Никита не понимал, как Николай и Марья могли свято верить своему сыну, думать, что он изменился в лучшую сторону. Словно разъярённый бык, Мельников стоял, прислонившись к дереву, и наблюдал за ходом дуэли.

Первым должен был выстрелить сам Алексей. Князь направил свой пистолет прямо на Владимира и готовился спустить курок.

До Никиты в этот момент дошла хорошая мысль. Он, незаметно ни для кого, стал подкрадываться к Алексею, пока тот прикрыл один глаз и целился.

– Что ты делаешь?! – с испугом прошептал Ваня.

Никита подал ему жест рукой, чтобы тот не выдал их, и подошёл ещё ближе.

Алексей всё сильнее надавливал на спусковой крючок, и в этот момент Никита выпрыгнул из кустов и, как смог, толкнул князя, он, в свою очередь, слегка пригнулся, и пуля отлетела совершенно в другую сторону. Все, кто был там, ахнули от неожиданности и удивления, и пуля проскочила над головой Владимира в стеклянное окно дома.

За которым стояла Ирина. Она даже дёрнуться не успела. Пуля разбила стекло, женщина, как могла, прикрыла ладонями лицо, но снаряд попало ей в голову, и тогда она упала на пол с раскрытым от испуга ртом.