Текст книги "Крепостное право: закон или душа? (СИ)"

Автор книги: Ana_Smile_69

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Желание девушки спать как рукой сняло. Пулей она подбежала к прикроватной тумбе и налила в гранёный стакан воды из фарфорового кувшина, стоявшего там. Дрожащими – то ли от волнения, то ли от усталости – руками она протянула сосуд князю, и тот такими же дрожащими руками взял его и залпом выпил живительную жидкость. Он поставил пустой стакан рядом с собой и выдохнул. Капельки влаги капали с его губ на белоснежное одеяло.

– Спасибо, – вымолвил он, тяжело дыша.

– Вам что-нибудь нужно? – поинтересовалась Аня, поправляя свои волосы, чтобы выглядеть более достойной перед князем (хотя это бы не помогло, ведь её выдавали большие мешки под глазами).

– Да, как же, – произнёс Владимир. – Можешь посидеть здесь, а то я совсем заскучаю в одиночке так рано… – он выдавил улыбку, но его синие, цвета неба, глаза были полны грусти.

Аня послушно выполнила указание и опустилась на деревянный стул. Платье изрядно помялось, а ноги затекли, но девушка закрывала на это глаза, ведь всё, что от неё требовалось – исполнять свой долг крепостного.

– Который час? – прохрипел Владимир.

– Уже пять часов, барин, – ответила Аня. – Крепостные проснулись да работу свою выполняют.

– А ты же что не с ними?

– А мне поручили с Вами всю ночь сидеть, сон Ваш охранять.

Владимир улыбнулся лишь уголками губ.

– Спасибо тебе, что подняла меня. Бог знает лишь, сколько бы я там пролежал без сил.

– Что Вы! – воскликнула девушка. – Я же крепостная, это долг мой. Здесь не стоит благодарностей. А доктор сказал, что с Вами всё хорошо. Вы когда ослаблены были, он Вашу ногу – хрясь! – и вылечил…

Владимир тотчас же потянулся к своей ноге и, раскрыв тяжёлое одеяло, посмотрел на неё.

– Ходить буду, значит, всё хорошо, – сказал он. – А ты молодец, Анечка. Недооценивают вас, крепостных…

***

В этот же день в усадьбу приехала молодая и изящная польская графиня Ирина Лейн. Ей было около тридцати лет, и она слыла одной из самых красивых графинь: множество поклонников, не оставляющих её ни на секунду, пели ей дифирамбы и писали стихи, но всем она отказывала и до сих пор оставалась одна.

Любили её буквально за всё. Одной из причин была, несомненно, красота: густые чёрные волосы, аккуратно заколотые сзади, кошачьи глаза, пухлые губы – казалось, что она была создана для высшего, светского, общества. Второй был ум: для женщин этого века она была подозрительно умна и хитра. Ну а третьей причиной служила холодность: это пренебрежительное и отношение и равнодушие к мужчинам и заставляло их обращать на неё внимание.

Ирина была подругой Марьи Александровны – нашей Марьи Александровны, жены Николая Андреевича Курякина. И она, словно молния, предстала перед вратами усадьбы в своей чёрной, как воронье перо, карете.

Комментарий к

Дорогие читатели, простите, что в этой главе совсем не было пейрингов Никита/Ваня, Никита/Алексей, но, во-первых, в этой главе появляются персонажи, которые повлияют на дальнейший исход событий, а во-вторых – уж извините за гет – хочется дать кусочек счастья одной из моих любимых героинь – Ане.

Но вы готовьтесь к следующей)

========== Часть 9 ==========

Ближе к вечеру Владимир чувствовал себя лучше. Катерина сварила ароматный бульон с курицей, и князь с аппетитом отведал его, что придало ему сил.

Ехал он сюда, чтобы повидать старого друга Алексея. Познакомились они ещё в раннем детстве, когда встретились в озерце, которое соединяло две усадьбы – Курякиных и Дубов. Мальчики хорошо общались в детстве и пронесли с собой эту дружбу и уважение сквозь года; и вот сейчас, двадцативосьмилетний Алексей и тридцатилетний Владимир снова разговаривали на заднем дворе. Раньше они часто устраивали шуточные состязания на шпагах, но так как это нравилось им обоим, мужчины продолжили эту традицию.

Крепостные, по приказу князей, достали старые железные шпаги и приготовили их, вычистив и проверив. Мужчины тут же взяли их и начали бой.

– И как там в Москве? – поинтересовался Владимир, попутно управляя своей шпагой. Дуб не был в Москве уже больше года: дела и заботы в деревне не позволяли ему выезжать.

– Всё как обычно, – ответил Алексей, ловко уворачиваясь от шпаги. – Балы, шикарные праздники, но пьяницы и нищие на улицах. Нечему удивляться. А ты тут как поживал?

– Занимался хозяйством и решал домашние дела, – непринуждённо произнёс Владимир.

– Ещё не женился? Даже о помолвке не объявлял? – с изумлением спросил Алексей.

– Нет, – усмехнулся Владимир. – У меня на ухаживания совершенно нет времени.

Аня в тот момент находилась рядом. Она говорила с теми крепостными, которые подготовили шпаги для князей, но лишь делала вид: ей до ужаса было интересно послушать разговор мужчин, а еще больше ей хотелось послушать низкий, хриплый голос Владимира, он был словно бальзам на душу: успокаивал и казался таким манящим…

Аня во все глаза смотрела на Владимира и любовалась его движениями, тем, как он орудует своей шпагой с лёгкой улыбкой на лице; его глаза так и светились от радости, отражая чистое голубое небо. Чёлка спадала на его лоб, а каштановые волосы были аккуратно уложены.

Владимир вообще был очень благородным мужчиной. Аня слышала многое о нём: князь служил в армии пять лет перед тем, как получил тяжёлое ранение в ногу и вышел в отставку, затем учился в университете; он был очень смел и умён, красив и обаятелен, а на светских мероприятиях и вечерах всегда смеялись над его шутками. Владимир служил идеальным примером настоящего мужчины, и у него было довольно много поклонниц, но он не хотел выбирать себе в спутницы одну из тех женщин, кто заботился лишь о себе и вели себя, как самовлюблённые дамы, нет; он хотел чистой и искренней любви, и не за его деньги, не за его положение в обществе. Он даже не мог понять, кто испытывал к нему бы такие истинные чувства.

А это была Аня.

***

Никита устало раскрыл дверь в свою тесную комнатушку и вошёл в неё. Уже приближался вечер, и часы в усадьбе уже протикали семнадцать, а Никита изрядно устал за день, всё чиня этот поломанный сарай. С Ваней он сегодня встречался, но лишь поздоровался, а более ничего не сказал. Мальчик всё время провел в доме, по-видимому, вместе с Алексеем (кроме того случая, когда он дрался на шпагах со своим другом, вот тогда-то крепостной и встретился с Мельниковым), и Никите было страшно за него: этот князь был сумасшедшим, он с самого детства наблюдался у врача. Алексей поистине был страшным человеком.

Никита снял свою рубаху и скинул на кровать. Он полностью измазал её в коричневой краске, и она коричневыми пятнами впитывалась в ткань. “Аню попрошу постирать, – подумал парень. – Ей всё равно делать нечего”. Мельников уже потянулся к другой рубашке, но тут в его дверь снова постучали, и уже, казалось, по звуку он мог определить, что это был назойливый Алексей, от которого так просто не отобьёшься.

С гневом Никита раскрыл деревянную дверь, чуть не сорвав её. В коридоре, выгнув левую бровь, стоял Алексей.

– Барин, – устало проговорил Никита, – что Вы снова хотите? – он тяжело вздохнул.

– Сначала пропусти.

Мельников отошёл и дал проход своему хозяину. Он оставил свою дверь раскрытой, но Алексей сам потянулся к ней рукой, не отводя глаз с Никиты и хитро ухмыляясь. Князь плотно закрыл дверцу и подошёл ближе к крепостному. Тот попятился назад, от этого больного князя, и прислонился к холодной сырой стене.

– Ты спрашивал, чего я хочу, – напомнил Алексей. – Я хочу… – он ухмыльнулся. – Прекратить нашу ссору. Я же даже запамятовал, из-за чего мы с тобой так не ладим? Верно, я натворил что-то?

– А мне почём знать? – буркнул Никита, скрестив руки на груди. – Это Вы издевались надо мной в детстве.

– Ну брось, – шутливо отмахнулся рукой Алексей. – Наша неприязнь была взаимной… и небеспочвенной, наверное, так ведь?

Князь медленно подошёл к Никите и встал почти вплотную. Мельников уже мог чувствовать на себе тяжёлое дыхание Алексея.

– Ну же, ответь мне, – шёпотом протянул князь. – Ты хочешь нашего примирения или нет?

Он смотрел Никите прямо в его голубые глаза и словно прожигал паренька насквозь. Мельников чувствовал себя беззащитным и безвольным, он должен был подчиняться своему хозяину.

Алексей вытянул перед собой руку и упёрся ею в стену. Он нависал над крепостным.

– Нет, не хочу, – проворчал Никита и исподлобья взглянул на князя.

Тот приближался своим лицом к пареньку и остановился у его уха.

– Зря, – соблазнительно прошептал он и слегка коснулся уха губами.

Никита нервно сглотнул слюну, а тем временем Алексей удалялся из комнаты. Мельников тяжело дышал ртом, жадно глотая воздух, и чувствовал нараставшее в нём возбуждение.

========== Часть 10 ==========

Птицы заливались переливистыми трелями; казалось, они были настолько громки, что их невозможно перекричать. Тихий ветер прогуливался мимо деревьев, и оттого шумели сочные зелёные листья.

Вода на озере уже покрылась рябью. Уточка-мать давно укрыла своих утят, и вместе они скрылись от ветра.

Марья Александровна и Ирина Лейн сидели на одной из деревянных лавочек. Волосы обеих, аккуратно собранные в красивые причёски, колыхались, некоторые пряди выпадали и мешали, достигая глаз.

– Красиво у вас тут, – протянула Ирина. – Завидую я вашему саду.

– Сама удивляюсь: и как только он сохранился такой? А каковы листья вишни! Просто загляденье… – с наслаждением ответила Марья.

– Так бы и осталась здесь навсегда…

Женщины закрыли глаза и вдохнули аромат цветов и деревьев. Ветер хорошо разносил его по саду.

Солнце клонилось к закату. Крепостные понемногу оставляли свою работу, отдыхая в своих тесных комнатушках, а некоторые продолжали работать до самой ночи.

– Я слышала, у вас крепостную убили? – выдала Ирина после некоторого молчания.

– Верно, – сглотнув слюну, ответила Марья. – А сегодня ещё и конюха… Эх, хороший мужик был. Теперь хоронить надобно. По христианским обычаям. Пока в избе стоят два гроба, прямо напротив друг друга. Холод накатывает, когда их видишь… А самое главное-то, самое! – вдруг вспомнила она. – Кто же это мог быть? Ладно, я пойму, если конюх свалился в колодец сам, но Ефросинью-то? Кому понадобилось губить Ефросинью? Она же такая добрая была. Да и старая… Ах! – она вздохнула и театрально приложила локоть ко лбу. – Теперь и поместье не оставишь, за всеми следить!

Обе погрузились в молчание.

– А я хотела вашу семью на бал пригласить, – подала голос Ирина, дабы сбавить такое напряжение.

– Какой ещё бал? – устало проговорила Марья.

– Ну, Ольге вашей уже четырнадцать лет, пора бы ей на первый бал в своей жизни. Один мой знакомый в Санкт-Петербурге устраивает празднество. Велел мне своих знакомых пригласить.

– Что верно, то верно, – согласилась Марья. – Ольгуше действительно пора бы на бал отправляться. Когда он?

– Через три дня.

Марья ахнула.

– Так надо же собираться!

***

Ваня перелистывал пожелтевшие страницы старого романа. Сама книга была в кожаном коричневом переплёте, а некоторые буквы стёрлись по бокам, но мальчику было интересно её содержание, оно захватывало его с новой силой.

– Ваня?

Паренёк обернулся. Чуть поодаль стоял Никита в своей потрёпанной рубашке и мешковатых штанах. Он, смущённо опустив взгляд в пол, стоял со скреплёнными за спиной ладонями.

– Привет! – улыбнулся Ваня и помахал своей белой ладошкой.

Никита подошёл чуть ближе.

– Ты же грамотный, так ведь? – спросил он, чтобы удостовериться.

– Да, – Ваня отложил книгу на траву, так, чтобы она не помялась.

– Я просто… Просто хотел тоже обучиться грамоте. Хотя бы читать… Я чувствую себя неотёсанным мужиком.. – произнёс Никита, исподлобья глядя на Ваню.

– Конечно, – лицо Марьянова словно озарилось. – Как будешь свободен, приходи. У меня времени много, хоть отбавляй.

– Мы можем начать прямо сейчас? – виновато произнёс Никита. Ему хотелось избавиться от этого груза, от этого чувства, которое в нём росло после того как Алексей наведался в его комнату.

А Ваня словно светился от счастья.

***

– Я пойду, наверное. Уж пора, – произнёс Владимир Дуб и стал прощаться с Алексеем, обнимая и похлопывая большой ладонью по его плечу.

Аня стояла чуть поодаль и наблюдала за ними. Её не было видно из-за угла, и она каждый раз старалась высовываться так, чтобы никто её не заподозрил.

– Как же, так скоро? – изумился Алексей. – Дружище, я думал, право, ты побудешь у нас ещё немного.

Владимир захохотал.

– Нет, уж прости, Алексей, но меня ждут дела в усадьбе. У вас здесь замечательно, но от забот не убежишь. Поэтому до скорой встречи, милый друг!

И тогда Дуб сел в карету, а кучер увёз его с собой в совершенно другую усадьбу. Аня ещё долго смотрела им вслед, и даже когда Алексей вернулся к себе в усадьбу, а повозка скрылась из виду, девушка долго стояла, прислоняясь к холодной каменной стене и удерживая в глазах и памяти образ Владимира.

***

– Эх, Катерина-Катерина, – тяжело вздохнула Аня и провела пальцем по деревянному покрытию стола. – Влюбилась я не на шутку.

Повариха поставила тяжёлый глиняный горшок с варевом на стол и взглянула на девушку.

– Ну наконец-то. И кто же он? Никитка наш? – женщина улыбнулась.

Аня отрицательно покачала головой.

– Нет, тот барин, который приезжал к нам. Владимир Борисович.

Катерина ахнула и хлопнула ладонями.

– Ну ты и позарилась, Анька, на князя! Да когда ж он сам-то на тебя внимание обратит? Ты пойми, что с этим шутить нельзя. Разлюбить тебе его советую, пока всё не кончилось слезами на моей кухне.

– Да что ж я поделаю, Катерина, когда задыхаюсь, завидев его! – произнесла Аня. – Он же благородный, такой умный, смелый, отважный, в армии служил! Знаешь, он меня отблагодарил после того как я за ним поухаживала, не то, что наш барин Алексей Николаич! Он лишь хлестать да бить умеет… До сих пор шрамы на плечах остались, – девушка изогнулась, чтобы окинуть взглядом раны.

Катерина вздохнула и принялась дальше готовить, разрезая лук на столе.

– Ну посмотрим, Анечка, посмотрим… Только ты помни, что я тебя предупреждала! Я желаю тебе только добра, счастья… Эх… Вот когда я молода была, тоже влюблялась много. Был у нас здесь кузнец Митька – крупный, сильный, настоящий мужик. А я, дура, по молодости и влюбилась. А в него уже все девки на деревне влюбились. Только вот он всем-всем-всем внимание уделял: и цветы на поле собирал-дарил, и ухаживал за всеми, каждую ночь новая была. Негодяй, и всё тут! А я никак разлюбить не могла, каждый день думала о нём, думала, думала… Пока женщину одну не встретила на рынке. Мать меня за солью послала, я там и наткнулась. Она с двумя детьми была: один помладше, другому лет пятнадцать. Разговорились мы с ней, цены-то подорожали на соль, и тогда она мне рассказала, что… – Катерина чихнула от запаха лука и утёрла нос краем фартука. – Рассказала она мне, что муж ей изменяет каждый день, да она знает всё, только уйти не может – совсем без денег пропадёт. А этот муж и оказался кузнецом. Мою любовь глупую как рукой сняло, – и Катерина махнула ладонью. – Вот и ты внимательнее будь. Этот Владимир хоть и говорит, что на ухаживания времени нет у него, так мы ж не знаем, может, у него в подвале уже трое детей сидят с женою.

Аня с вылупленными глазами слушала россказни Катерины и удивлялась всё больше и больше, каждому её слову.

– Не хочу тебя пугать, но предупреждаю: осторожнее надо быть, чтобы сердце в целости и сохранности оставить. Займись лучше чем-нибудь, не знаю, вон, кашу свари.

Аня снова вздохнула и встала со скамьи.

– Так ночь скоро, кто ж эту кашу-то есть будет…

***

Никита, отдыхая после проделанной работы, сидел на берегу озера с чистой, почти прозрачной водой. Росли камыши, и оттого грязи совсем не было видно, ведь растения всё впитывали.

Парень сорвал травинку и засунул между зубов. На вкус она была немного горькая, зато сочная и свежая. Никита смотрел на розовеющее небо, на пушистые белые облака, уходившие за горизонт так же плавно, как и оранжевое солнце. Верхушки берёзок и осин покачивались из-за слабого ветерка, птицы старались спрятаться в своих гнёздах и укрытиях в преддверии вечера. Кое-где, в траве, за кустами, начали стрекотать сверчки и кузнечики.

Никита сидел под одной из осин и расслабленно мечтал о чём-то. Он вспоминал недавние дни и события, произошедшие с ним. Уроки грамоты не уходили в пустоту: всё, что говорил Ваня, он запоминал и старался уложить у себя в голове. Он не знал, когда ему понадобятся умения читать и писать, но надеялся на счастливый случай (вольная, поездка в столицу, общение с представителями светского общества). Он удерживал в голове образ его учителя и усмехался. Младше его самого на восемь лет, Ваня уже был опытным и очень умным, а Никита всё ещё с трудом верил в это. Он был настолько удивлён этому, что ему хотелось всё больше и больше времени проводить с этим крепостным. Он понимал, что они могли подружиться, и от этого он ещё более гордился собой.

Чуть поодаль от Никитки в озере купались три девушки. Одна из них была крестьянкой из усадьбы Курякиных по имени Олеся. Никита не очень хорошо знал её: работала она в доме и всегда общалась лишь с девушками. Две других, по все видимости, служили у князей Дубов. Никита до этого момента их никогда не видел, но по внешности они не сильно отличались от Олеси: те же русые волосы и серые глаза.

Мельникова они видеть не могли, так как их взгляды были обращены совершенно в другую сторону. Девушки громко говорили и смеялись, даже брызгались водой и сами уклонялись от капель. Никита был настолько погружён в свои мысли, что даже не заметил, что все три были раздеты догола; даже нижнего белья он не видел. И хоть девушки были по горло в воде, пару раз парень мог видеть их оголённые части тела. Он приглядывался, но что-то постоянно мешало: то колючие тонкие ветви, то шорох, который он сам и создавал. Когда же он всё-таки добрался до девиц взглядом, то узрел. Они, нисколько не стесняясь и не стыдясь, по очереди выходили из воды, чтобы немного прогреться, при этом оставаясь нагими с ног до головы. Никита даже счёл это неприличным и в какой-то мере противным, пока не понял, что их голые тела его совершенно не привлекают. Его глодало какое-то чувство, а какое – определить он не мог.

– Так, Алёша, мы с Оленькой и отцом уезжаем в Санкт-Петербург, где-то на неделю, может, больше. Тебя оставляем здесь, – тараторила Марья Александровна, пока слуги помогали ей одеться. – Будешь вместе с Мишелем Петровичем за крепостными следить.

– Да пьяница он, этот Мишель Петрович! – воскликнул Алексей. – Почему мы вообще держим его?

Ответ он прекрасно знал: потому что управляющий был внуком близкого друга их дедушки. Уволить они его не могли, но платили мало, за крепостными уследить никто не мог.

– Если б он не пил, то Ефросинью и конюха никто бы и не убил, – поддакнула Оля своим тонким голоском.

– Так, так, ну вы ещё скандал устройте! – воскликнула Марья.

– Успокойтесь, маменька, я всё сделаю. Все крепостные останутся живы, – заверил княгиню Алексей. – Поезжайте в Петербург, здесь точно ничего не случится.

И по его лицу расползлась хитрая ухмылка.

========== Часть 11 ==========

На следующий день в усадьбе остались лишь Алексей, пьяница-управляющий да три сотни крепостных. Утро начиналось, как обычно: громкие крики петухов, мирные солнечные лучи и роса на траве и стеблях цветов. Никита в очередной раз открыл дверь своей комнаты и, зевая и потягивая, вышел на улицу. Было прохладно, не так жарко, как в предыдущие дни, и парень чувствовал свежесть и бодрость. Едва он ступил на мокрую землю, прилив сил нахлынул на него, и Никита быстро приступил к работе.

А Аня проснулась в мучениях. Всю ночь в её снах девушку преследовал Владимир. Он был до невозможности красив и галантен, его глаза так соблазнительно сияли, словно два драгоценных камня, а чёлка каштановых волос, спадающая на лоб, необыкновенно шла ему. Целую ночь он был в голове у Ани, снился ей и говорил с ней, а она ворочалась в кровати и не могла спокойно спать: несмотря на прохладу, ей было жарко – жарко от нахлынувших чувств и эмоций.

Проснувшись с петухами, она хватала ртом воздух и пыталась успокоиться, но улыбка от счастья светилась на её лице. Неумытая, раздетая и с растрёпанными волосами, она сияла от радости, ведь сегодня ей снился Владимир, и это должно было что-то значить.

***

– Никита, а, Никита? – радостно спрашивала Аня, шагая вприпрыжку рядом со своим другом. Тот переносил поломанные доски.

– Что, Аня? Ты слишком весела сегодня, – парень уложил доски в кучу и отряхнул руки от опилок. – Так, это для печи пойдёт. Для сарая не годятся.

– Ну Никита! – протянула девушка вновь. – Я должна тебе кое-что рассказать!

На лице Ани сияла улыбка. Она крутилась вокруг своего друга и сгорала от желания что-то рассказать.

– Давай, я тебя слушаю, – парень упёр руки в бока и приготовился.

– Я влюбилась! Ты представляешь?! Это такое блаженное чувство! Уверяю, это самое лучшее чувство на свете! Я такого ещё не испытывала.

Никита выдавил улыбку.

– И кто же этот счастливый мужчина?

– Владимир Борисович! Который у нас здесь вчера был! Это ведь я его спасла и привезла в дом! Знаешь, он меня поблагодарил! – тараторила Аня и мечтательно вздыхала, закатывая глаза.

– Поздравляю, – сухо ответил Никита. – А теперь иди и помоги Катерине на кухне. С нами сегодня один Алексей Николаич, вдруг он увидит, что ты без дела шатаешься? Ты не помнишь тот день, когда он тебя прилюдно розгами выпорол?

Аня встала, хотя Никита продолжал идти по направлению к своему сараю. Улыбка на её лице померкла, она вспомнила тот злосчастный день, когда Алексею ни с того ни с сего приспичило хлестнуть её по плечам. Она всего лишь схватила яблоко с тарелки в столовой (яблоко было наливным, сочным и красным, и у Ани потекли слюнки, когда она заприметила его), а Алексей набросился на неё, словно коршун, и в тот же день приказал приготовить розги. Слёзы, солёные и большие, стекали из глаз девушки и обмывали щёки, ей было нестерпимо больно, страшно, стыдно, а шрамы на плечах остались. Она уже почти забыла о том дне, который был более пяти лет назад, но раны постоянно напоминали ей о том ужасном происшествии.

Тот случай послужил ещё одной причиной того, почему Никита так ненавидел Алексея. Его жестокость и садизм жутко бесили парнишку, и он молился, чтобы весь этот гнев князя не выпал на кого-то более слабого и беззащитного.

А сейчас Никита снова вспомнил это снова.

– Знаешь что?! – крикнула ему вдогонку Аня, топнув ногой. – Никому нет дела до моих проблем! Я каждый день выслушиваю, как ты строишь этот треклятый сарай, помогаю Катерине на кухне и всех постоянно поддерживаю, но никто не поддерживает меня!

Никита резко остановился и развернулся. Аня стояла чуть поодаль с гневно сложенными в трубочку губами. Руки она скрестила у груди и смотрела на своего друга. Это не было похоже на неё, ведь она всегда была такой жизнерадостной и весёлой, часто улыбалась и никогда не казалась рассерженной. Никита даже испугался.

– Аня, я… – начал он, приближаясь к ней.

– Не желаю слушать твои объяснения! Я сейчас довольно разгневана, – и девушка отвернулась, зашагав прочь, размахивая ладонями.

Никита снова крикнул её имя, но она даже не откликнулась и продолжала свой путь. Пареньку не оставалось ничего, кроме как идти дальше.

Вчера он около часа просидел с Ваней на крыльце флигеля для крепостных. Марьянов показывал ему буквы и говорил, как их надо произносить, Никита же старался всё запоминать и откладывать у себя в голове. Он был готов учить ещё больше и больше, но ему тоже нужно было работать.

С Ваней он почувствовал себя как-то расслабленно. Вся его ненависть к парнишке куда-то ушла, он и не вспоминал более о ней, когда смотрел на него. Это его пренебрежение и неуважение к московскому крепостному покинуло его, и теперь он лишь желал узнать его поближе, как-то познакомиться и проводить больше времени вместе. Никита и не понимал, откуда в нём пробудилось такое чувство: может, оттого, что он увидел, как Алексей кричит на него; может, оттого, что Ваня оказался вежливым и добросовестным, почётно услуживая своему хозяину; а может, оттого, что этот новый крепостной был ещё молодым и неопытным, как сам Никита десять лет назад. Мельников не терпел насилия над слабыми, и в нём проснулось, прорываясь сквозь холодную маску, желание защищать Ваню и следить за ним, ведь Алексей – человек не такой уж и обыкновенный, от него ожидать можно чего угодно.

***

Проделав очередную работу, запланированную на сегодня, Никита отложил инструменты в сторону и вытер ладонью пот со лба. Теперь на улице не было так жарко; всё чаще дул ветер и раскачивал молодые деревца. Купаться в озере было прохладно, вода не успевала прогреваться, а крепостным от этого было ещё лучше: не придётся так часто потеть, и работать будет намного легче.

Ваня появился у сарая около пяти часов вечера. За спиной он держал свою любимую книгу, которую прочитал ещё в детстве и теперь перечитывал уже в который раз. Никита невольно улыбнулся, когда его увидел, но тут же потянулся рукой ко лбу, стараясь прикрыть эту предательскую ухмылку.

– Добрый вечер, – произнёс Ваня и присел рядом, на сухую землю. Он осторожно протянул свою книжку Никите, тот раскрыл её так, чтобы не порвать ни один бесценный лист, и стал вспоминать то, что изучал вчера. Да, всё одновременно не могло войти в него, но даже после нескольких часов изнуряющей работы он всё же старался запоминать и откладывать себе.

Ваня снова показывал ему буквы, и уже ближе к вечеру Никита смог прочесть первые слова, хотя давались они ему с большим трудом; он прикладывал неимоверные усилия, чтобы показать себя лучшим образом. Ему действительно была важна похвала Вани, именно её он и добивался.

– Ты молодец, – выдал Марьянов. – Меня тоже долго грамоте учили, а я не мог запоминать так быстро…

Чуть поодаль, за углом, стоял Алексей. Он во все глаза наблюдал за этими двумя, прислушиваясь к каждому сказанному ими слову. Ухитряясь оставаться незаметным, он следил за Никитой и Ваней, и в его голове крутились мысли, о которых догадаться мог лишь сам Алексей.

– Спасибо, что уделяешь мне время… – произнёс Никита. – Большое спасибо.

Никита говорил это с чувством, чувством, идущим от самого сердца. Он был благодарен не только Ване, но и судьбе – за то, что свела их. Ваня казался ему интересным и необычным, и он был рад, что смог найти с ним общий язык.

========== Часть 12 ==========

Солнце, до этого весёлое и лучистое, совсем скрылось из виду за тяжёлыми, тёмно-серыми тучами. Они нависали над деревней в этот день, и в любой момент мог начаться сильнейший ливень, коего не было здесь уже несколько дней. Этот ливень пошёл бы на пользу и крепостным, которые бы освежились после стольких жарких дней, и растениям, которые бы впитали живительную влагу, да и земле бы не помешало впитать воду для большей плодородности.

Ветер дул с востока, деревья легонько качались в порывах воздуха и изредка сбрасывали свои зелёные свежие листья. Вода в озере становилась всё холоднее, но находиться в ней было ещё безопасно.

Никита с самого утра надел тёплую кофту и вышел работать, как, в прочем, и всегда.

Вчера обошлось без убийств, но крепостные всё ещё боялись, что это повторится. Все косо смотрели друг на друга и подозревали, но никто не сознавался. Никите тоже в какой-то мере было страшно, ведь сейчас над любым крестьянином нависала смертельная опасность. И больше даже он боялся не за себя, а за Катерину, Аню и – как ни трудно ему это было признать – Ваню. Ваня вообще был неопытным и молодым, он казался ещё таким маленьким и беззащитным, что бояться Алексея следовало: кто знает, что может начудить этот больной князь?

Тем временем тучи ещё больше сгущались над деревней, и уже маленькие капли накрапывали с неба и оставались на сухой земле. Песок у озера размягчался, листья цветов и деревьев гнулись вниз от ударов.

Сарай сегодня Никита построить не мог, ведь вода бы размывала краску и портила бы дерево, поэтому паренёк накрыл своё небольшое сооружение самодельной крышей и отправился помогать другим крепостным.

Аню сегодня он ещё не видел. Такое случалось часто, ведь она была полна сил, поэтому её часто посылали в соседние поместья передать какие-то документы или бумаги. Пропасть она не могла, так как все усадьбы находились рядом, и случись что, кто-нибудь да обязательно заметил.

Половина крепостных уже либо хитро спрятались во флигелях, либо зашли в дом, помогая другим. На улице осталось не больше двадцати человек, в их числе и был Никита. Он переносил тяжёлые ящики с овсом и морковью для лошадей, затем мыл самих животных вместо недавно погибшего конюха и чистил конюшни. Дождь накрапывал снаружи, но крыша была плотная, потому и не протекала.

Когда в очередной раз Никита шёл с ящиком в руках, он заметил возле сада тонкую осину. Она стояла, пошатываясь на ветру, и листья иногда слетали с неё. Ветки трещали, казалось, так громко, что дерево вот-вот упало бы. “Пора бы срубить эту осину, – подумал Никита. – Опасно она здесь стоит.”

Что примечательного было в осине, так это то, что она была одним из самых высоких деревьев в усадьбе. Ни широкие дубы со своими раскинутыми ветвями, ни узенькие берёзки с их светло-зелёными листьями не могли сравниться высотой с этой осиной, которая действительно словно в небо уходила.

Но Никита просто прошагал мимо, не обращая внимание на это дерево.

***

Аня, хватая себя за плечи и дрожа от холода, вышла за пределы усадьбы Курякиных и посмотрела вперёд. Прямо перед ней были только высокие деревья и равнина. Поместье Дубов – со своими зелёными крышами и такими же зданьицами – виднелось вдалеке. Оттуда доносились ржание лошадей, разговоры крепостных, шуршание листьев.

Аня была довольно смелой девушкой. Она уже узнала, каково это – быть крепостной: избиения со стороны Алексея, работа с рассвета до ночи, никаких привилегий – и теперь она нисколько не боялась того, что хотела сделать. Она натерпелась достаточно, и страх не останавливал её.

Она направлялась в поместье к Дубам. Ей необходимо было снова увидеть Владимира.

Как только девушка смело дошла до деревьев, то сразу услышала шаги сзади. Не успела она обернуться, раздался тяжёлый стук, и она упала на землю.

***

Ветер усиливался. Деревья шатались, растения припадали к земле, вода в озере колыхалась. Тучи скопились на – несколько дней назад – чистом небе, а капли моросящего дождя увеличивались и постепенно превращались в сильный ливень, падающий и ударяющийся о землю. Вдалеке был слышен гром, такой ужасающий и величественный одновременно, молнии блистали около Москвы, и крепостные просто молились, чтобы ни одна из них не ударила по деревьям или зданиям усадьбы.