Текст книги "Крепостное право: закон или душа? (СИ)"

Автор книги: Ana_Smile_69

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== Часть 1 ==========

Ещё одно утро настало в деревушке под Москвой. Здесь было лишь три поместья, и все находились друг от друга в непосредственной близости: около пятидесяти километров отдаляли их друг от друга.

Солнце всходило из-за зеленеющих холмов, поднималось всё выше и выше, отбрасывая свои розовые и оранжевые лучи на горизонт, а затем, возвышаясь над вековыми елями и могучими дубами, виднеясь из-за тонких берёзок и лип, пригревало землю, ещё не просохшую после вчерашнего дождя.

Где-то вдалеке проснулись птицы. Своими переливистыми трелями они встречали утро и пробуждали жителей. Одинокий дятел где-то в лесу монотонно стучал по коре, здесь же пробегала белка, цепляясь за тонкие ветви и перепрыгивая с дерева на дерево. В траве шуршал ёжик, маленьким носиком пронюхивая землю в поисках еды. Рядом пролетала птица, ловко уворачиваясь от острых палок и больших листьев.

У усадьбы лаяли собаки. Был ли это бас, был ли высокий, пронизывающий до костей лай – всё сливалось воедино и складывалось в общий звук. Им внимали гордые и красивые петухи – они кричали, пробуждая крепостных и призывая их к работе.

Никита Мельников, крупный двадцатипятилетний парень, отворил дверь наружу и вышел из домика для крестьян, и глубоко вдохнул свежий воздух. Лёгкий ветерок, который бывает утром в июне, трепал его густые светло-русые волосы. Было довольно прохладно, но Никита этого не замечал: он попросту привык. Уже около двадцати лет он работает в поместье Курякиных. После смерти своих родителей он остался один, без родственников. Благо, хозяева оказались добрыми: они не издевались над мальчиком, а приютили его. Работой старались не нагружать, поначалу оставили слугой в доме, а уж потом он сам захотел переселиться в домик для крепостных. С тех пор он каждое утро вставал с первыми криками петухов, весь день работал на улице, а затем снова ложился спать в ожидании нового дня. Он знал, что его жизнь не изменится, ведь он был таким же простым и обыкновенным крестьянином, как и все окружавшие его.

Никита ступил ногой на мокрую землю: на траве уже выступила роса, а почва так и не просохла после вчерашнего ливня. Он сладко зевнул и потянулся, подготавливаясь к рабочему дню. Какое-то радостное предчувствие возникло у него в душе: светило тёплое солнышко, на небе ни облака, а свежий воздух придавал бодрости. Мельников улыбнулся и направился к кухне в доме.

На улице понемногу появлялись крепостные: вышла тучная Ефросинья в своём тонком сарафане, который сама сшила из хлопка несколько лет назад. Казалось, ей было тяжело передвигаться: она, ухватившись за бок, медленно ковыляла в сторону колодца.

Чуть поодаль скакал молодой Андрюша, десятилетний мальчик с причудливыми кудрями, обрамляющими его детское лицо. Он нёс в руке горстку овса, который перехватил на господской кухне, и теперь с радостью бежал к конюшне, чтобы угостить лошадей.

Территория у поместья была большая: около двадцати квадратных километров. Да и сами хозяева были людьми богатыми: постоянно заключали сделки с какими-то крупными торговцами и ежемесячно пополняли свой карман крупной суммой. Здесь был и глубокий колодец, из которого можно было достать чистую грунтовую воду, здесь же стояла крепкая крупная конюшня, лошади в которой всегда накормлены и ухожены. Никита любил проводить там время: он мыл и причёсывал лошадей, помогал конюху подковывать их, часто выходил с ними в поле.

А сейчас он шёл к кухне в доме хозяев. Добрая повариха, Катерина, была уже престарелой женщиной лет шестидесяти пяти-семидесяти. Несмотря на свой возраст, она оставалась добродушной и весёлой, всегда поддерживала остальных крепостных и частенько позволяла им слегка перекусить сытной овсяной кашей или ароматным свежесваренным супом. О Никите она заботилась ещё с первого его появления в усадьбе: двадцать лет назад его и его родителей барин купил у своего знакомого в деревне под Петербургом, а когда родители мальчика умерли от инфекции, ходившей в селе, то добрая кухарка стала присматривать за ним и баловать яблоками. Он был благодарен ей за это: не раз она поддерживала его и давала ценные советы. Она стала ему как родная мать. Без неё он бы чувствовал себя одиноким.

Никита ступил на мраморную плиту и поднялся по лестнице, перепрыгивая через ступени. Он оказался у чёрного входа – узкой деревянной двери со слабым замком, который вот-вот отвалился бы и с тяжёлым стуком упал на землю. Парень отворил дверь, и та со скрипом отъехала в сторону.

На кухне уже пахло кашей и свежим хрустящим хлебом. Катерина аккуратно вытаскивала глиняный горшок из печи раскалённой кочергой, немного запылённой сзади. За столом уже сидела Аня Куропаткина, двадцатилетняя девушка, которая почти всё своё время проводила на кухне, помогая доброй поварихе. И хоть она не числилась среди домашней прислуги, не ходила в прелестном пышном платье с кружевами, не делала каждое утро красивую причёску с заколотыми локонами и кудрявой прядью, струящуюся у виска и щеки, она всё равно была любимицей господ. Николай Андреевич и Марья Александровна Курякины сами по себе были очень благородными и снисходительными, относились к крепостным с понимаем и даже давали им некоторую волю. За это крестьяне любили их и благодарили, сильно уважали и боялись потерять их доверие.

Аня заслышала тяжёлые шаги Никиты и тотчас же обернулась.

– Никитка! – воскликнула она своим тонким голоском. – Доброе утро! Проходи, садись, – она жестом пригласила его присесть на низкую длинную скамью у широкого стола. Мельников поздоровался со всеми и, уложив руки на стол, сел в ожидании продолжения разговора. Каждое утро они могли втроём подолгу что-то обсуждать, а иногда к ним мог присоединиться либо кто-то из крепостных, либо даже управляющий поместьем, изящный француз сорока лет с мелодичным именем Мишель Петрович.

– Слыхали новость? – произнесла Катерина с лёгкой хрипотцой в голосе. – Николай Андреич и Алексей Николаич сегодня не одни приезжают!

Аня ахнула.

– Неужто привезут с собой ещё одного крепостного?!

Катерина разложила ароматную кашу по тарелкам большой деревянной ложкой и поставила перед Аней и Никитой.

– Мишель Петрович сказал, привезут какого-то молоденького из Москвы. Говорят, раньше служил очень влиятельному человеку! – кухарка присела на скамью, опёрлась своими пухлыми руками о поверхность и с улыбкой на лице посмотрела на крепостных.

– Пополнятся наши ряды счастливчиков, – тихо засмеялась она.

Аня улыбалась и понемногу кушала свою порцию. Никита с жадностью поедал овсяную кашу, чуть не прогрызая деревянную ложку, и ничего не говорил. Он вспоминал, как когда-то и он приехал в это поместье. Маленький, ничего не понимающий, ещё такой глупый и беззащитный, он стоял рядом с каретой, которая привезла их сюда, и оглядывался по сторонам. Приложив крохотную ладошку к полураскрытому рту, он задрал голову вверх и смотрел на эти великие ели и дубы, тонкие берёзки и липы, а мама тем временем уже взяла его за другую руку и торопила. “Пойдём, Никитка, – говорила она тогда своим ласковым голосом. – У тебя будет время осмотреться. А господа не ждут.” И он потопал за ней, спотыкаясь на каждом шагу и всё ещё оглядываясь по сторонам. Небо над ним было таким большим и голубым, а деревья казались такими высокими, словно упирались вверх, в эти бескрайние просторы, охватывающие и их деревушку, и Москву, и поместье, в котором жил их бывший хозяин со своей семьёй. Лёгкий ветер шевелил его волосы, достающие до мочки уха и аккуратно зачёсанные по бокам, разделённые пробором посередине. Было прохладно, но на небе не виднелось ни облачка, а солнце вовсю светило. И Никита понимал, что этот момент – один из важнейших в его жизни. Он переселяется в другой дом, к другому барину, здесь царят другие порядки – каково ему теперь будет? Добрый ли их хозяин или издевается над всеми? Есть ли здесь добродушные и мягкосердечные крепостные? Появятся ли у него друзья?

Так он и прожил здесь около двадцати лет до сих пор. Единственными друзьями у него были Катерина да Аня, с которыми он частенько общался. И хоть большинство крепостных были доброжелательными, иногда некоторые могли подложить ему свинью.

Никита не был особенно общительным, особенно после того как потерял родителей. Все свои дни он проводил либо за работой, либо у себя в комнате, запершись ото всех, чтобы никто его не беспокоил. Он не испытывал какой-то особой симпатии по отношению к окружающим его людям. Они просто были для него, и на этом всё заканчивалось. Он никогда не заводил какие-то темы для разговора, чтобы специально с кем-то обсудить что-то пустое и незначительное. Разговаривал он лишь с кухаркой и Аней – эмоциональной весёлой девушкой, способной поднять настроение кому угодно в этом поместье. Она была самым жизнерадостным человеком, которого он повидал за все свои двадцать пять лет. Он даже не мог вспомнить такие моменты, когда она грустила или плакала от горя. Она на всё старалась закрывать глаза и идти дальше по жизни. Когда по деревне прошлась инфекция, она была ещё восьмилетней девочкой, ничего не понимающей, да и терять ей было некого: она жила здесь совсем одна, без родителей.

Они выросли вместе. Выросли, собирая цветы на поляне для дочери хозяев; выросли, лёжа вместе на траве и смотря на звёзды; выросли, собираясь каждое утро за столом у Катерины. Выросли, доверяя друг другу свои тайны и секреты. Выросли, терпя мимолётные ссоры, возникшие из ничего. Выросли, любя друг друга как брата и сестру.

Аня не привлекала Никиту совершенно: она казалась ему младшей сестрой, которую нужно оберегать от её глупого ума и детской непосредственности.

Однажды – это было несколько лет назад – стояла невыносимая жара, солнце вовсю пекло, а на деревьях не колыхался ни листочек. Крепостные уже скинули с себя верхнюю одежду, оставшись в том, что ещё можно было считать приличным, и зачастую пили прохладную воду со дна колодца, но тёплая погода давала о себе знать. Никогда в деревне ещё не было так жарко. У многих женщин уже случился удар, и они отдыхали в своих комнатах во флигелях, а мужчины старались работать в тени. Никите тогда было семнадцать, а Ане – двенадцать, и она укрылась в небольшом сарае, чтобы не упасть в обморок на палящем солнце. В своей тонкой сорочке она сидела на сырой земле, облокотившись о высокую деревянную балку, и рядом с ней стоял стакан воды. Вокруг было темно, лишь тонкая полоска света прорывалась сквозь узенькую щель в крыше и освещала небольшой участок пола, захватывая кружащиеся в воздухе пылинки. Ане изнемогала от жары и скуки, ей хотелось забраться ещё глубже, чтобы не потеть, но вскоре, после попыток усесться поудобнее, она наткнулась на железные грабли, которые, в свою очередь, задели деревянную балку, поддерживающую крышу. Послышался треск, и она согнулась под маленьким углом. Где-то наверху скатились садовые инструменты. Аня резко соскочила с земли. Балка прогибалась всё больше и больше, сотрясая сарай, и тогда откуда-то упал на землю коробок спичек. Он раскрылся ещё на лету, и несколько тонких маленьких палочек выскочило, царапая балку и возгораясь. Аня, впадая в панику и ничего не соображая, помчалась к выходу, спотыкаясь на каждом шагу и чуть не падая в стога сена. Балка всё ломалась и ломалась, спички, уже зажжённые, лежали на полу и давали начало пожару. Аня добралась до двери и подёргала её. Замок, весь заржавевший и сломанный, отвалился с петель, и высокие железные двери не поддавались. Девочка со скрипом дёргала их, оглядываясь назад: балка понемногу приближалась к земле, а пламя становилось всё выше и выше, и Аня, уже прощаясь со своей надеждой спастись, кричала и звала на помощь. Крыша падала, огонь распространялся по всему сараю, сжигая сено и дерево, и тогда за дверью послышались голоса. Ане прокричали отойти в сторону, и тогда кто-то с силой вышиб дверь, и она улетела в сторону, спуская за собой луч солнечного света. Снаружи стоял Никита и ещё пара крепостных. Аня со слезами на глазах вылезла из горящего сарая и побежала прочь.

С тех пор Никита не отходил от неё. Он заботился о ней и следил, чтобы с ней снова ничего не случилось, однако не испытывал к ней никаких чувств.

А сейчас они сидели на кухне, и парень поедал свою кашу, ложкой зачерпывая большую порцию, потом глотал, не пережёвывая.

– А ты, Никита, – снова подала голос Катерина, – как думаешь, какой наш новый крепостной будет? – она улыбнулась.

Никита и не заметил, как кухарка и Аня разговорились о новичке, который должен был приехать с баринами с минуты на минуту.

– А, – вздохнул он, – какой-нибудь зазнавшийся московский паренёк. Они в больших городах все такие.

– Ну что ты такое говоришь! – воскликнула Аня. – Я вот считаю, что он будет порядочным и благородным. Всё же он из Москвы, служил богатому помещику! Наверняка, и Кремль видел… – она мечтательно уставила подбородок на ладони и прикрыла глаза. – Эх, поменяться бы сейчас с ним местами… В город хочу, ужас как хочу!

Катерина чуть слышно засмеялась.

– Эх, мечтательная ты натура, – произнесла она. – Не забывай, кто мы и что мы должны делать.

– Откуда тебе знать! – возмутилась девушка. – Может, мне вольную дадут и какой-нибудь дворянин заметит? Не зря же ты меня такую растила. Вот, например, друг нашего Алексея Николаича…

– Это ты уже совсем замечталась, милочка, – прервала её повариха.

– Ну не Николая Андреича же…

Никита доел последнюю ложку каши и отставил тарелку в сторону.

– Спасибо тебе, Катерина. Я работать пойду.

Кухарка посмотрела на него, умоляя посидеть с ними ещё чуток, но парень начисто отказывался. Тогда женщина отпустила его, сказав: “Иди, бог с тобой”, – и убрала тарелку со стола. Никита вышел на улицу и надел на голову свою кепку. Солнце поднималось всё выше, воздух был влажным, но тёплым. Парень сошёл с мраморных ступенек и потянулся. Как вдруг услышал шум приближающейся кареты.

========== Часть 2 ==========

Крепостные сбежались на шум. Карета, оставляя на сырой земле глубокие следы своими колёсами, медленно приближалась к воротам, скрипя и тарахтя. Лошади фыркали и останавливались на пути, чуть не вставая на дыбы. Ворота отворили, и кучер приказал коням двигаться дальше. Они проехали ещё немного, крепостные всё налегали на кареты, приветствуя господ, и тогда они остановились.

Первым вышел Николай Андреевич. После месяца отсутствия, проведённого в Москве, он, казалось, прибавил в весе, а потому прежний мундир сильно утягивал его живот.

К тому времени, как подъехал экипаж, Никита уже успел добежать до ворот, чтобы поприветствовать господ. Аня бежала вслед за ним, а Катерина еле-еле передвигалась, улыбаясь прибывшим хозяевам.

После того как Николай Андреевич поздоровался с крепостными, лакей открыл вторую дверь кареты, и тогда все замерли, предвкушая последующие события. Казалось, что даже Земля остановилась и лёгкий ветер куда-то исчез. Медленно, с излишней напыщенностью, мужчина поставил ногу на ступень кареты, а затем, подав руку лакею, с надменным видом ступил на мокрую землю. Его волнистые чёрные волосы, доходящие до выпирающего подбородка, обрамляли узкое овальное лицо, а серые глаза были словно тучи. Ростом он был высок и статен, внешностью издалека походил на своего отца, а резкие черты лица – в том числе и острый длинный нос и – выдавали его за ворона. Это и был Алексей Николаевич, сын Николая Андреевича. Последние пять лет он провёл в академии, получая образование, а сейчас он, наконец, вернулся после долгого пребывания в Москве. Никита помнил Алексея ещё двадцатитрёхлетним, молодым мужчиной, уезжающим из небольшой деревушки навстречу взрослой жизни в академии, и сейчас был уже умным, образованным, завидным женихом.

Тем не менее их отношения так и не наладились. Между ними пробегали искры ненависти, когда они невольно находились рядом друг с другом. Алексей сильно ревновал своих родителей, когда те стали сильно заботиться о Никите. Он частенько провоцировал его и подставлял.

Один раз Никита возвращался в свою комнату вечером, но на пути в коридоре он встретил Алексея. Тот начал дразнить паренька и говорить, что не положено ему в барском доме находиться так часто, но Никита лишь промолчал. Тогда князь стал отпускать несмешные и грязные шуточки по поводу него, которые, казалось, не кончались. Никита с трудом терпел, закрыв глаза, его терпение уже подходило к концу, но он, зажмурив глаза и собрав ладони в кулаки, глубоко вдыхал и выдыхал воздух. Алексей всё подначивал и подначивал его, его голос становился громче в сознании Никитки, и тогда парень, ничего не осознавая, со всей силы ударил кулаком в нос Алексея. Хоть он и был на три года младше князя, но из-за своей усердной многочасовой работы он был достаточно крепок и силён, в отличие от низкого полноватого дворянина. Тот отскочил от удара и чуть было не врезался в стену. Он рухнул на пол, прикладывая ладонь к носу и осыпая Никиту проклятиями за этот удар, тот лишь быстро прошёл дальше и скрылся в вечерней тьме.

С тех пор между ними воцарилась ещё большая ненависть, и Никита был благодарен судьбе, что этот Алексей решил обучаться в академии. Пять лет он преспокойно жил без него, наслаждаясь каждым днём без его угнетающего взгляда, порой даже из окна дома или из-за угла сарая.

А сейчас он вернулся. В душе Никита надеялся, что Алексей перерос свои глупые издёвки и стал намного умнее. Князь выходил из кареты и окидывал всех крепостных надменным взглядом с долей презрения. Все хотели поприветствовать хозяев, а Катерина к этому времени только добралась до этого места. Николай Андреевич как-то попытался успокоить своих крепостных, в то время как Никита, понимая, что не сможет пробраться сквозь такую толпу к своему хозяину, обошёл сбоку и устремил свой взгляд в карету. Лакей уже помогал вылезти третьему человеку, сидящему в карете. Никита, слегка прищурив глаза и вытягивая шею, стоял в ожидании увидеть нового крепостного.

И тогда из кареты вышел он. Среднего роста, такой худенький и хрупкий, с каштановыми волосами, достающими до мочек ушей, он осматривал всё вокруг, соскакивая с кареты прямо на землю. Никита старался подойти ближе, расталкивая крестьян, которые всё тянулись к Николаю Андреевичу и Алексею. Своими мощными руками он протискивался и отодвигал остальных, стараясь приблизиться к карете.

– Вот вещи, – донеслись до Мельникова слова лакея, протягивающего новому крепостному небольшую сумку. Юноша поблагодарил его и кивнул. Он с полураскрытым, видимо, от восхищения и от удивления одновременно, ртом смотрел на усадьбу и её огромную территорию, высокие деревья и чистое голубое небо, на котором не было ни облачка, а Никита с интересом смотрел на него. Он вспомнил, что много лет назад он и сам с изумлением разглядывал эту землю и восхищался ей: этот паренёк напоминал ему его в пять лет, даже причёска была почти такой же.

Молодой крестьянин в красивой голубой рубашке и брюках стоял со своей сумкой в руках и смущённо смотрел в пол. Николай Андреевич и Алексей Николаевич уже поздоровались со своими крепостными, поэтому направлялись в дом, чтобы поесть и отдохнуть после дороги. Новенький следовал за ними, стеснительно опустив взгляд. Он придерживал перед собой сумку с вещами двумя руками, и она била его по коленям, когда он делал небольшие шаги. Никита так и стоял, провожая паренька взглядом. Никому, кроме него, казалось, не было дела до новенького.

Когда мужчины и крестьянин зашли в дом, впустив с собой нескольких крепостных, Никита понял, что больше ему здесь делать нечего, поэтому направился к сараю, чтобы взять инструменты для работы.

***

В обед, когда солнце слегка припекало, а Никита уже устал ремонтировать старый сарай, он решил передохнуть и отведать наваристого супа, приготовленного Катериной. Аня снова помогала кухарке, что-то помешивая тяжёлым деревянным пестом в ступке. Она радостно улыбнулась вошедшему Никите и пригласила к столу.

Мельников неуклюже примостился на скамью, чуть не задев коленом ножки. Катерина поставила перед ним тарелку супа и присела рядом. В печи готовился хрустящий ароматный хлеб, а на кухне пахло вкусными травами и приправами. Пар поднимался к потолку и заполнял кухню, он сочился сквозь чуть приоткрытое окно на улицу и привлекал других крепостных.

– Вы видели новенького уже? – невзначай спросил Никита с какой-то долей ненависти и зависти в голосе.

Первой ответила Аня, как всегда, с кучей эмоций и ненужных лишних слов:

– Я, я видела! – чуть не прокричала она. – Только сначала я побежала встречать Николая Андреича и Алексея Николаича, поверить не могу, что уже прошло столько времени! Алексей-то, барин наш, так повзрослел, я даже не сразу узнала! Статный, красивый!…

Аня всё продолжала лепетать, а Никита молча слушал её. Девушка не знала про лютую ненависть Мельникова к молодому князю, он специально не рассказывал ей, дабы не пугать и не заставлять переживать. Она и так во всём поддерживала его и помогала, поэтому не было смысла давать ей знать о глупой никчёмной ненависти, которая бы сгладилась и забылась немного позже.

– А тебе как, Никита? – поинтересовалась Катерина.

Парень поднял голову.

– Что? – недоумевал он. Никита совсем забылся, пока Катерина и Аня разговаривали.

– Как тебе новый крепостной? Ты уже успел с ним познакомиться?

Никита зачерпнул ложку супа.

– Только увидел возле кареты, – сухо и резко бросил он. – Ладно, с ним ещё поговорить и поработать вместе нужно – только тогда узнаю получше.

Так он говорил лишь для Ани и Катерины, хотя на самом деле уже в душе невзлюбил этого крепостного.

========== Часть 3 ==========

Уже стрекотали кузнечики, а в высокой траве спрятались шумные сверчки. Маленькие берёзовые листья салатового цвета покачивались на ветру. Солнце уже покидало горизонт и оставляло красно-оранжевые лучи на земле, задерживаясь на холмах и равнинах.

На чистой, ничем не загрязнённой воде, колыхались листья и цветы лилии. Маленькие лягушки перескакивали через них, в то время как уточка-мать со своими утятами переплывала пруд. Рядом, на берегу, в тени деревьев, лежала, подобрав лапки, дворовая собака и, высунув язык и положив его на бок, тяжело дышала; её рот был широко раскрыт, так что создавалось впечатление, что она улыбается, оглядываясь по сторонам. Никита сидел на песчаном островке прямо возле воды и кидал небольшие камешки, запуская их туда, где не мог потревожить никакое живое существо.

Уже наступал вечер, крепостные понемногу оставляли работу, их голоса слышались реже и тише, хотя конюхи и хлебопашцы всё ещё беспрерывно трудились. Никита же уже освободился, поэтому позволил себе немного насладиться видом пруда в их поместье.

Весь свой день он провёл рядом с заброшенным сараем, куда уже никто не складывал инструменты. Он был весь поломанный и скосившийся набок, и парень старался починить его, как мог. Краска почти сползла, дерево стало хрупким и непрочным, и никому не было дела до того, что тот сарай вот-вот разрушился бы. Да, это был тот самый сарай, который сгорел несколько лет назад. Крепостные пытались починить его, но все попытки были тщетны: этому зданию суждено было когда-то да развалиться, ведь оно было старше самой усадьбы.

Никита сорвал травинку и принялся от нечего делать её рассматривать. Он вспоминал, как сегодня встречал хозяев и нового крепостного. Парень всегда интересовался новоприбывшими, но затем их пути пересекались, они могли встречаться и видеться, но лишь если выпала удача работать вместе. К этому новенькому его интерес как-то возрос. Он не знал, послужили ли пребывание и жизнь в Москве этого паренька причиной такого желания узнать поближе, или это разросшиеся слухи давали о себе знать?

Никита откинул травинку в сторону и, подобрав под голову руки, улёгся на спину. Дождя сегодня не было, поэтому земля была сухая. Он взглянул на небо. Белоснежные облака медленно проплывали по бескрайней лазури, плавно переливающейся в лиловый и пурпурный цвета.

– Здравствуй, – прервал его тихий низкий голос.

Никита медленно обернулся, но потом увидел перед собой юношу с каштановыми волосами и большими голубыми глазами. Мгновенно в его памяти проскочило видение: из открытой двери кареты ступает прямо на землю паренёк в красивой рубашке и брюках. “Новенький”, – про себя ужаснулся Никита.

– Ну, здравствуй, – всё же ответил он, приподнявшись на локте.

Паренёк смущённо смотрел в пол и ковырял мыском ботинка землю.

– Я у вас новый. Меня Алексей Николаевич купил в Москве…

– Здорово, – бросил Никита и присел на песок. – И ты его личный слуга?

Крестьянин кивнул.

“Так, значит, – начал рассуждать Никита, – он его специально для себя приобрёл?” Какое-то ужасное чувство внутри него возрастало по отношению к пареньку ещё больше. Он не хотел завидовать ему – да и чему тут завидовать, если ты работаешь лично на Алексея? – но он неровно дышал и всё пытался выяснить, чем его так зацепил крепостной.

– Меня Ваня зовут.

Парень подошёл поближе к Никите, сидящему на песку и поджавшему под себя ноги, и протянул руку. Мельников, опершись о землю, со вздохом встал и поприветствовал новенького. Он казался ему хрупким, ветер вот-вот сдул бы его. Возможно, он просто не привык: ведь с десяти лет он занимался тяжёлым трудом и стал высоким и крупным, руки стали сильными и большими: он мог запросто перенести на спине огромный мешок с мукой.

– Ваня М-марьянов, – слегка заикаясь, произнёс парниша.

– Никита Мельников, – сухо ответил Никита. – Добро пожаловать в наши владения.

***

Аннушка сидела на деревянном пирсе с ромашкой в руках. Было уже около одиннадцати утра, она помогла Катерине приготовить обед, а сейчас спряталась в тени деревьев у пруда, отлынивая от дополнительной работы.

Аня была довольно мечтательной девушкой: уже несколько лет она грезила о невозможном прекрасном мужчине, в которого бы она влюбилась, и они бы вместе уехали отсюда куда-то далеко, в восхитительное тихое место. Она хотела создать настоящую семью, такую, какая была у её хозяев: дружную, крепкую, в которой бы все заботились друг о друге. Аня видела своего суженого в каждом случайном крепостном из чужого поместья, зашедшем сюда, лишь чтобы передать какое-то послание, она видела его в прекрасных графах и князьях, которые бы встретились ей лишь на балу, несколько лет назад она видела его даже в Никите, но, спустя некоторое время, когда она поняла, что тот любит её только как сестру, избавилась от этой безбашенной идеи.

У Ани даже не было больше друзей: она старалась общаться со всеми крепостными, поднимать им настроение каждое утро, но те отказывались от её общения и поддержки, проводя больше времени за работой, и так Аня осталась лишь с Никиткой да с Катериной.

Девушка вдохнула запах ромашки и, прикрыв глаза, улыбнулась. Она болтала ногами в воздухе и едва касалась чистой холодной воды босыми ступнями, туфли её лежали рядом, на мостике. Немногие крепостные были рядом, но заметить её не могли, она слишком скрылась за деревьями и кустами.

Аня принялась отрывать белые лепестки от цветка и гадать, найдёт ли она вскоре своего единственного или нет. На воде образовалась рябь, подул лёгкий ветер. Локоны девушки, аккуратно заколотые сзади, слегка растрепались и теперь залезали в глаза. Она аккуратно поправила их и убрала за уши.

Вдалеке послышался громкий крик, будто кто-то приказывал лошади остановиться, а затем грохот и ржание коня. Аня выгнула шею и приподнялась. На другом берегу располагалось чужое поместье, князей Дубов, такое же большое по занимаемой территории. Там всегда росли роскошные деревья, а длинный широкий сад украшали фиолетовые и голубые цветы клематиса. Аня всегда завидовала крепостным, работавшим там: ведь они каждый день вдыхали благовонный аромат чудесных растений.

Чуть поодаль, ближе к поместью Курякиных, лошадь в панике ходила вокруг покоившегося на земле человека и громко фыркала. Она тыкала в него своим носом и переворачивала с бока на спину. Всадник – а это был мужчина – с распростёртыми руками лежал на траве. Аня вскочила с мостика и, мигом обув свои тонкие туфли, побежала по берегу озера, приподняв платье. Она перескакивала через выпирающие из земли корни деревьев, старалась не наступать на ромашки и одуванчики и не упасть, споткнувшись на ровном месте из-за платья.

Лошадь всё ещё фыркала и ходила возле своего хозяина, а тот лишь без сознания лежал на земле. Аня, аккуратно проходя сквозь деревья и отодвигая перед собой ветви, выслеживала дальнейшую дорогу и осторожно шагала. Она уже вышла за пределы территории её усадьбы.

Крепостные поместья Дубов не заметили, как мужчина свалился с лошади: он просто не находился в их поле зрения. Аня бежала, уже задыхаясь, но вскоре она добралась до этого человека. Прислонившись к одинокому дереву, Аня отдышалась и стёрла капельки пота, выступившие на лбу. Пегая лошадь смотрела то на своего хозяина, то на неё, тряся своим хвостом и гривой. Она изредка подавала голос и ржала, будто пробуждая всадника.

Аня с опаской приблизилась к мужчине. Его тёмно-каштановые волосы спадали на лоб и чуть закрывали глаза, сам он был одет в чёрный костюм с белой рубашкой и брюки. Девушка, подобрав платье, присела рядом и склонилась над ним, убирая волосы с его лица. Как только она прикоснулась к первому же локону, то тут же ужаснулась: это был друг Алексея Николаевича, Владимир Дуб.

========== Часть 4 ==========

Покой и монотонный труд крестьян нарушил громкий, пронзительный крик. Ярким лучом он прорезал мирную тишину и шорох листьев. Словно гром, он поразил всех и призвал остановиться. Все, кто в тот момент были на улице, отвлеклись от работы и повернулись в ту сторону, от которой исходил звук. Из окон усадьбы выглянули пара человек, затем спустились на улицу. Некоторые из крепостных, оставив детей на местах, уже осторожно шагали к тому месту.

За углом усадьбы, в самом непримечательном месте, куда ходили лишь изредка, так как там ничего не было, произошло нечто ужасающее и поражающее до глубины души. Здесь, в зарослях надоедливого плюща, распластавшись на сухой земле, раскинув руки и ноги в сторону, лежала женщина. Свет солнца не доставал до этого места, поэтому крепостным пришлось подойти поближе, чтобы распознать, что же всё-таки произошло.

Один из юношей рискнул пройти чуть вперёд, подав знак остальным ладонью, что сейчас всё выяснит. Все стояли с удивлённым выражением лица и ждали ответа. Многие выгинали шеи, чтобы разобрать.

Юноша присел и наклонился над телом. Вскоре он услышал, как что-то хлюпает по земле.