Текст книги "Крепостное право: закон или душа? (СИ)"

Автор книги: Ana_Smile_69

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Многие уже спрятались в доме, флигеле и конюшне, а Никита как раз переносил очередной ящик. На улице не оставалось почти никого.

Ваня стоял возле сада, под одним из деревьев, и он, заметив, как начинается дождь, тут же побежал вперёд, в дом. Слишком много событий произошло в тот момент.

Паренёк скользил на ровном месте, но почва была настолько мокрая, что Ваня окончательно споткнулся и полетел на землю. Он пронёсся и упал в грязь лицом.

Следом блеснула молния. Она белой линией пронзила воздух и ударила по высокой осине, которая мгновенно начала рушиться. Издавая громкий шорох, оно словно разрезало пространство и падало. Ломались ветви и шуршали листья, кора трескалась. Ваня успел лишь поднять голову и посмотреть на то, как это дерево валится на него. Разразился гром.

Никита, завидев молнию, с такой силой откинул ящик в сторону, что всё, что там лежало, мгновенно вылетело и покатилось по мокрой и грязной земле. Он проскользил и через несколько секунд оказался прямо рядом с Ваней.

Дерево трескало и клонилось к земле, верхушка уже зажглась ярким пламенем; Ваня пытался откатиться, но Никита в тот же миг словно подлетел к нему и, схватив за руку, оттащил и поднял с земли. Весь грязный, Ваня стоял на дрожащих ногах рядом с Никитой и смотрел, как дерево рушится. Под сильными порывами ветра оно раскачивалось и устремлялось к земле.

Рухнуло. Разломавшись на несколько частей, оно упало. Огонь пытался разойтись по всему стволу, но дождь был настолько сильным, что прикрыл собою все искры. Дерево едва доставало своей верхушкой до главного здания усадьбы, ветки валялись рядом, а чёрную испепелившуюся кору разнесло ветром по яркой, зелёной траве. Тучи сгущались, дождь хлестал, казалось, время остановилось, и лишь Никита смотрел на эту упавшую осину, а Ваня дрожал от страха и прижимался к Мельникову.

К своему спасителю.

Время перестало существовать. Всё перестало существовать: и эта усадьба, и это чёрное небо, и другие крепостные. Никита был оглушён, он не понимал, что происходит. Его сердце билось часто-часто, лёгкие переполнялись воздухом, а он лишь стоял, пока крупные капли ливня катились ему за шиворот. Он держал Ваню, крепко держал его рядом с собой, и дышал. Прибежали другие крестьяне: кто-то убирал ящики, кто-то спасался от дождя, а Никита жадно глотал слюни и часто-часто моргал.

– Идите сюда!

Никита обернулся. Катерина стояла на пороге дома и звала юношей сюда. Никита, не понимая что происходит, бежал вместе с Ваней в дом.

Гром ревел, но Мельников не обращал на это внимание. Он был оглушён.

***

Никиту усадили на кровать в его узенькой комнатке. При взгляде на него любой бы вздрогнул: парень находился в таком шоке, что, казалось, глаза его смотрят в пустоту, а волосы встают дыбом.

– Всё хорошо сейчас, Никита, – пытался успокоить его Ваня. – Я жив, ты жив, никто не пострадал. Только дерево теперь убирать надо. Но нестрашно это.

Перед глазами у Никиты проносились всё те же события: горящее дерево, треснутая кора, обламывающиеся ветки, хлещущий дождь и… Ваня, такой беспомощный и беззащитный. Сердце стучало всё быстрее и быстрее в его груди, воздуха не хватало.

– Ты слышишь меня? – Ваня помахал своей белой ладонью перед лицом Никиты.

Никита проморгал и откликнулся.

– Да, да, я просто… – он зажмурился и отвернулся.

Чувства нахлынули на него волной. Он крепко схватил Ваню и прижал к себе.

– Ты жив… Ты жив, я спас тебя… – повторял он, пока Ваня изумлённо стоял.

– Да, я жив, – уверял он. – Всё обошлось. Не бойся, Никита, такого больше не произойдёт. Я впредь буду аккуратен.

Никита понимал, что ещё чуть-чуть – и всё, он не сдержит того, что накопилось у него внутри. С горечью и сожалением он отпустил Ваню и приказал ему уйти. Уйти и постараться не попадаться. Так будет лучше.

***

В скором времени в его комнате появился Алексей. Громом среди ясного дня он прошёл к Никите в своём обличии ворона: чёрные волосы, серые глаза и острый нос с таким же, словно треугольным, подбородком. Чёрное одеяние, как всегда, и хитрая ухмылка: таковым он был всегда.

– Ну как ты, радость моя? – его голос звучал так, будто кто-то проводил камнем по стеклу.

– Нормально, – буркнул Никита.

Мельников лежал на кровати, погрузившись в свои мысли. Он даже попробовал вздремнуть, но воспоминания не давали ему успокоиться. При виде барина он захотел встать, как всегда это делал, но Алексей жестом руки приказал ему оставаться на месте. Никита прилёг, опершись на локоть, и уставился на князя.

– О, я знаю, что произошло сегодня, – с наигранным сочувствием протянул Алексей, медленными шагами приближаясь к крепостному. – Мне так жаль, – и он приложил руку к тому месту, где внутри, под кожей, располагалось сердце. – Что же, придётся быть осторожнее в следующий раз. Мне кажется, лучше спилить все наши высокие деревья, дабы уберечься от таких происшествий.

К концу своей речи Алексей подошёл к кровати Никиты.

– Я дам отдохнуть тебе сегодня, – прошептал он каким-то особенным, манящим голосом. – Ты и так… – он протянул свои тонкие бледные пальцы к румяному подбородку Никиты. – Трудишься каждый день, и… – он приподнял голову крепостного; тот уставился ему в глаза. – Я же понимаю, что нужно отдыхать…

– Барин, что Вы хотите? – прямо спросил Никита с долей страха и сомнения в голосе.

– Ты разве ещё не понял?

Никите было уже двадцать пять лет, и он знал, какие были суровые условия у других крепостных в чужих усадьбах, но он никогда не воспринимал такие мысли, он попросту считал, что они невозможны здесь, в доме Курякиных, они нереальны, не имеют права на существование.

И всё же он понимал: барин волен делать со своим крестьянином всё, что будет угодно его душе.

Пальцы Алексея медленно сползали от подбородка Никиты по его шее, а затем остановились у верхней пуговицы рубашки. Мельников сузил глаза, уже подозревая князя в том, чего тот желал.

Одним движением Алексей просунул свой длинный указательный палец под воротник рубашки Никиты и нащупал там выдающиеся ключицы. Крепостной в страхе ожидал дальнейших действий, стараясь держаться спокойным и хладнокровным, но Алексей уже расстегнул второй рукой первые три пуговицы и добрался до широкой груди Никиты. Тот не мог сдерживать себя и вздрогнул. Ухмылка расползлась по лицу князя.

Никита, жадно глотая ртом воздух, хотел сесть, но Алексей придавил его плечо своей ладонью и заставил лечь обратно. Он водил пальцем по его телу, а когда добрался до низа живота, крепостной неожиданно для себя издал тихий, короткий стон. Мурашки ползи по его коже, холод накатывал на него, пока он окончательно не расслабился.

– Этого я и хотел, – еле слышно прошептал Алексей, а затем началось то, о чём Никита будет жалеть ещё очень, очень долго.

========== Часть 13 ==========

Аня очнулась в тёмном помещении. Всё её тело ломило, ноги были ватными. Она долго моргала перед тем, как её глаза привыкли и когда она уже смогла нормально видеть, широко не раскрывая глаз, чтобы ухватить крупицу света.

Ногами она нащупала землю. Её туфли были промокшими, девушка чувствовала ступнями влажную и холодную почву.

Аня нагнулась. Её платье шуршало, но было потрёпанным и разодранным в некоторых местах. Кое-где прилипала грязь. Девушка водила руками в надежде что-то найти, но, кроме выкорчеванной земли и пары жуков, она не обнаружила ничего. Послышался шорох, и слева от неё пробежала крыса, сверкая красными глазами во тьме. Аня ничуть её не испугалась, ведь зачастую ей самой приходилось гонять крыс из господской кухни.

Девушка выпрямилась и прошла дальше. Потолок в этом странном и пугающем месте был низким, Аня, хоть и была невысокой, могла дотронуться до него головой. Она вытянула перед собой руки и водила ими, пока не наткнулась на что-то твёрдое. Потеребив пальцами, девушка нащупала нечто напоминающее дерево. “Брёвна”, – пронеслось в её голове. Прямо перед ней была деревянная стена.

Проскочила мимолётная мысль, что девушка, скорее всего, заперта в какой-то подземной темнице, быть может, даже в землянке. Она провела рукой и наткнулась на мягкую паутину. Ещё дальше располагалась тяжёлая деревянная дверь. Аня налегла на неё и попыталась отворить, но она не поддавалась. Девушка носила много тяжестей, и её руки были сильными, но эта дверь была будто чем-то подпёрта.

Аня перевела дыхание и стала рыскать по этой землянке. Справа от неё стояла поломанная деревянная скамейка, а на ней стояла керосиновая лампа. Рядом же, словно соринки, рассыпались спички. Девушка потёрла глаза, чтобы ещё лучше разглядеть всё, что рядом с ней. Чуть поодаль на полу она заметила небольшую лужицу, и в такой темноте сложно было понять, какого она была цвета. Девушка прошлась по ней, хлюпая грязными туфлями, и нашла большой предмет, по очертаниям напоминающий сундук. Ржавый покосившийся замок на нём шатался и раскачивался, и Ане не составило труда раскрыть его.

Всё, что лежало внутри, – топор. Топор с железным зубилом и деревянной ручкой, ровно такой же, какой был в их поместье. Аня невольно ахнула, но всё же протянула к нему свои руки.

Казалось, силы покинули её, потому что она пару раз уронила орудие прежде чем его достать. Таща его за собой и немного пригинаясь к земле, девушка добралась до двери и принялась ломать её топором. Она заносила его над собой и с тихим стоном ударяла по дереву. Ей было тяжело, руки не слушались, но она продолжила ломать, прокладывая себе выход. Казалось, проходила вечность, пока она рубила эту двеь.

Кто мог похитить её? Кому это было нужно, ведь она самая обыкновенная крепостная, коих тысячи? И что с ней делали здесь?

Всё тело ломило, ноги и спина болели, а ходить было неимоверно трудно. Что с ней делали здесь? А самое главное – кто?

Аня продолжала ломать дверь, надеясь, что тот похититель не обнаружит её. Девушке надо было выбраться отсюда поскорее.

И вот, когда она выломала щель в двери, то протянула руку вперёд и нащупала ключ, торчащий в замке. Стараясь не уколоться о торчащие деревяшки, Аня отворила дверь. Та скрипнула и раскрылась. Перед девушкой предстала дорога, уходящая вверх, и высокие ели. Солнечный звет заливал пространство, и Аня пришлось сощурить глаза, чтобы привыкнуть. Она слишком часто гуляла в лесу возле усадьбы Курякиных, чтобы понять: это был чужой лес.

***

Никита проснулся с ужасающей болью, расползавшейся по всей спине. Словно тысячи иголок вонзились в его тело, и он даже не мог пошевелить руками или ногами, чтобы подняться. В окно его комнаты уже заглядывали первые лучи солнца и проходили по деревянному полу. Петухи уже не кричали, а это значит, что Никита проснулся довольно поздно.

Он было соскочил с кровати, но вновь почувствовал боль и поморщился. Потерев спину внизу, он кое-как, кряхтя, откинул простынь и попытался встать. Ему жутко хотелось лечь обратно, но привычка есть привычка: он не мог заставить себя это сделать. Нужно было встать и приниматься за работу.

Когда парень вышел на улицу, хоть это и далось ему трудно, он увидел всё то же самое, что мог видеть любой человек, случайно заглянувший в усадьбу. Крепостные мирно и совестно выполняли свою работу, солнце обогревало мокрую после вчерашнего ливня траву и землю. Никто и не обратил внимание на вышедшего Никиту. Парень снова огляделся: мужчины и женщины, юноши и девушки занимались привычными делами, им даже дела не было до него. Судя по солнцу, время уже перевалило за десять утра. Никите было непривычно: всякий раз он вставал одним из первых, а сегодня…

Мельников вспомнил свой вчерашний день. Сначала обрушилось дерево( он в мельчайших подробностях помнил, как всё произошло), затем – глубокий шок и боязнь потери, а следом приход Алексея и дальнейшие события, о которых он жалел. Не просто жалел, а ежеминутно вопрошал сам себя: “Зачем? Чья в этом вина?”

Но не было смысла уже искать виновного в том, чего не отменишь.

***

Аня, тяжело дыша, вышла из землянки, подбирая своё платье. Земля была мокрая, кое-где виднелись лужицы, повсюду лежала грязь. Впереди некоторые ели покосились, опираясь друг на друга.

Аня убрала выбившиеся пряди волос и прошла дальше. Лес чем-то напоминал тот, что был у усадьбы Курякиных, но, оглядев тропинки, Аня поняла, что здесь что-то не так. Из этого леса она не выберется просто так.

Поэтому побежала, куда глаза глядят.

***

Алексей не раз наведывался к Владимиру. Не было такой недели, на которой двое мужчин не виделись. Сколько бы ни было у них забот, они старались встречаться и разговаривать, иногда даже выезжать на охоту с борзыми собаками, играть в карты или попросту прогуливаться.

И сейчас Алексей снова сидел в гостиной в доме Владимира. Дуб жил один, лишь крепостные разделяли с ним усадьбу. Поместье досталось ему как подарок на двадцатипятилетие.

– Я слышал, семья уехала на бал в Петербург, – произнёс Владимир, делая глоток бренди из своего стакана.

Оба мужчин сидели на мягких диванах друг напротив друга. Крепостные иногда появлялись в дверях и спрашивали, не нужны ли они, но Владимир со спокойной душой отпускал их.

– Да, теперь я приглядываю за крепостными, – непринуждённо ответил Алексей, рассматривая свой сосуд со спиртным. – Ничего особенного, в общем-то, не произошло особенно. Только мне кажется, одна сбежала. Я вроде бы не видел её в усадьбе ни вчера, ни сегодня. Что довольно-таки странно, ведь она каждый день помогает Катерине на кухне.

Аня. Владимир даже не успел сделать глоток бренди. Его глаза расширились, а комок так и встал в горле. Единственная крепостная, помогавшая кухарке, была она. Та девушка, что спасла его и привела в дом, пока его нога жутко болела. Это Аня.

– А ты уверен, что она сбежала? Ваша усадьба большая, может, она просто в другом месте, – Владимир больше успокаивал себя, чем своего друга. Какое-то чувство наподобие страха или волнения переполняло его.

– Я вырос с этими крепостными, и я точно знаю, что она бы никогда не ушла из этой кухни надолго. Она просто сбежала, и я понимаю это совершенно, я ясно вижу это. Что же, когда она вернётся, она поймёт, что совершила большую и глупую ошибку. Если уже этого не сделала, – и в его глазах сверкнул блеск, такой странный и нездоровый, что Владимир поначалу дёрнулся от неожиданности.

***

Аня, тяжело дыша, выбежала на поляну. Её платье, и без того порванное, теперь уже окончательно испачкалось. Вековые зелёные ели сменились молодыми и тонкими берёзками, чередующимися с осинами. Где-то там, в высоте, летали и кричали птицы, а внизу шуршали ежи прокрадываясь сквозь траву, и стучали дятлы, добывая насекомых из-под коры. Солнечные лучи освещали полянку. Кое-где пробегали зайцы и снова скрывались в кустах.

Аня остановилась в центре, чтобы перевести дыхание. Она уже довольно много пробежала от той землянки, даже пересекла озеро по шатающемуся мосту, рискуя своей жизнью. Мимо неё пролетали деревья, цветы и кустарники, грязные и скользкие после вчерашнего ливня тропинки, колющиеся ветки, мягкие паутины. Девушка уже изрядно пробегала. Боль в спине лишь усилилась, а ноги совсем не хотели слушаться. Кровь била в висках, сердце стучало и вырывалось из груди, воздуха не хватало, а белые пряди волосы выбились и лезли в глаза.

Аня, схватившись за живот и лоб, упала на землю. Перед ней было светлое голубое небо, и ни единого облачка не плыло по нему. Верхушки деревьев словно упирались в высоту, туда, вверх, в безграничную лазурь. Они внезапно начали кружиться, унося Аню с собой вверх, и тогда девушка закрыла глаза и заснула.

========== Часть 14 ==========

Владимир подошёл к окну и слегка раздвинул шторы. Алексей что-то говорил про своё поместье и дела в Москве, но этот пустой звук пролетал мимо ушей Владимира. Он лишь угрюмо смотрел в окно, держа в руках свой стакан с бренди.

– Ты слушаешь меня? – ухмылялся Алексей, как всегда, в своей манере.

– Да… – неуверенно ответил Владимир. – Могу я кое о чём попросить тебя? – он развернулся и поставил свой стакан на подоконник.

– Разумеется, дружище, – Алексей встал и подошёл к нему. – Чего бы ты хотел?

– Купить у тебя одну из крепостных. Аню.

***

Похороны Ефросиньи и Петра назначили на сегодняшний день. Так как хозяев не было дома, крепостным самим пришлось звать священника из церкви.

Похороны было тем самым, что Никита до ужаса не любил. Он чувствовал себя на них неуютно, ему было страшно. Всякий раз он вспоминал, как хоронили его родителей, и дрожь проходила по его крупному телу. В своей голове он слышал крики о помощи, загробные звуки, ему виделись призраки, звавшие его.

Парень снова дёрнулся и проморгал. Прямо перед ним стояли два гроба. Побитые тела лежали внутри, и священник стоял рядом, отпевая их. Эти двое были совестными и трудолюбивыми крепостными. Они служили ещё покойному Андрею Курякину, который вырос вместе с ними. “И прямо сейчас они увидятся с ним”, – думал про себя Никита, стараясь скрыться в толпе крестьян. Он оглядывал толпу: Катерина стояла в первых рядах, крестясь, Ванечка же был рядом с Никитой. Он грустно смотрел в пол и думал о чём-то: может, о Петре и Ефросинье, а может, о своём. Мельников снова обвёл глазами толпу. Было тихо, лишь монотонный голос священника и всхлипывания женщин и мужчин разрезали тишину. Горели свечи и растекались оловом в фарфоровые тарелочки.

Никита понимал, что чего-то здесь не хватает. Он снова оглянулся.

Не было Ани. Она пропала вчера и не появлялась до сегодняшнего дня.

***

Девушка очнулась, и первое, что предстало перед ней – деревянная крыша. Аккуратная и крепкая, она возвышалась прямо над ней, и Аня поняла, что находится в какой-то избе. Она попыталась повернуть шею и посмотреть, что вокруг неё, но спину вновь пронзила жгучая боль, и девушка издала тихий стон.

– Ты проснулась! – услышала она хриплый голос.

Над ней нависал старичок лет семидесяти-восьмидесяти. Его голубые глаза сверкали, а на лице сияла улыбка.

– Кто Вы? – просипела Аня, пытаясь поднять руку.

– Всё, что тебе нужно знать, так это то, что я тебе вреда не причиню, – старичок присел рядом с ней. – Зовут меня Дмитрий Иванович, но ты можешь звать меня дед Митяй. Меня так все зовут.

Аня прикрыла глаза, положив руку на лоб.

– Где я? Что Вы со мной сделали? – у неё не было сил возмущаться, она еле-еле выговаривала слова.

– Не бойся, – дед Митяй подал ей глиняный горшок с какой-то зелёной жидкостью. – Выпей, тебе полегчает. Это отвар трав.

Аня повиновалась, хотя с огромным сомнением взяла в руки сосуд.

– А почём мне знать, что Вы меня не отравите? – она прищурила глаза.

– Деточка моя, я спасал людей. Они все мне доверяли.

***

Ваня грустно сидел на берегу озера и вычерчивал палочкой какие-то символы. Солнце радостно припекало землю, хотя настроение у крепостных было отнюдь не весёлое. Все всё ещё боялись неожиданного убийства или нападения. Сначала жестокое убийство Ефросиньи, затем скидывание Петра на дно колодца. Кто же это мог быть?

В Глубине души Ваня подозревал кое-кого, и его мысли казались ему не такими уж и глупыми. Ему трудно было признаться в этом, стоило подождать чего-то ещё, чтобы точно удостовериться в этом.

Тяжёлые шаги прервали одиночество Вани. Мальчик обернулся и увидел пред собой Никиту, такого грустного, с печальными синими глазами.

– Как ты? – спросил Мельников, усаживаясь рядом с ним.

– Со мной всё хорошо, не стоит беспокоиться, – успокаивающе ответил Ваня своим не по возрасту низким голосом. – А ты как? Ты не выходил вчера из своей комнаты, а сегодня поздно проснулся. Я волновался.

Никита попытался выдавить улыбку, делая вид, что вчера в его тесной комнате ничего не произошло.

– Мне уже намного лучше, это был просто шок. Я оправлюсь, не переживай за меня.

Ваня улыбнулся. Его улыбка была не обыкновенной и искусственной, а той, что могла озарить весь мир. Искорки присутствовали в его чистых голубых глазах, он словно весь сиял. От его улыбки невозможно было оторваться ни на минуту.

– Что ж, – Ваня нащупал ладонью камешек на песке и пустил его в воду, – я рад, что всё обошлось.

Наступило неловкое молчание. Ветер шевелил листья, и они шуршали, а на воде появлялась рябь. Колыхалась невысокая трава, маленькие жучки ползали по листьям цветов.

– Мне кажется, надо немного отложить наши уроки грамоты, так ведь? – спросил Ваня, искоса глядя на Никиту.

– Пожалуй, – ответил Мельников. – Эх, зря, наверное, я всё это затеял. Мне ведь работать нужно, тем более, пока в усадьбе лишь Алексей из хозяев .

И снова замолчали. Им хотелось говорить друг с другом, слышать голоса, но ни один не осмеливался произнести хоть что-то, дабы не ляпнуть что-то глупое.

– Ты хороший, – почти прошептал Ваня. – Мне нравится проводить с тобой время.

Тогда и Никита улыбнулся. Как странно, что первым это сказал хрупкий, несмелый мальчик.

Ближе к вечеру приехали Курякины. Маленькая Оля радовалась своему путешествию в Петербург, рассказывала крепостным, как здорово там было и какие красивые кавалеры присутствовали на балу. Марья Александровна пыталась утихомирить её, но девочку переполняли чувства. Алексей встретил их, а Катерина приготовила вкусный ужин для всей семьи.

***

– Дедушка Митяй, ну мне домой надо, меня и хозяин ждёт, и другие волнуются, – взмолилась Аня, пока старик снова готовил ей какой-то отвар.

– Подожди, девочка, вот поправишься – я тебя отпущу.

Аня устало вздохнула и поникла. Ей нужно было сообщить, что она жива, что с ней всё в порядке, что в скором времени она вернётся, пока Катерина или Никита не начали тревожиться. Дмитрий Иванович не позволял ей вставать с широкой скамьи, на которой она до этого лежала.

– Тебе нельзя сейчас вставать, – говорил он. – Твоё состояние здоровья не такое хорошее, как было раньше. Поэтому потерпи, поживёшь здесь несколько дней, а затем ступай с богом. Я тебе уж точно вреда не причиню.

И в сотый раз девушка вздыхала и ждала, пока пройдёт время.

Избушка у дедушки Митяя была уютная и просторная. В углу стояла большая белая печь, грязная в некоторых местах – по углам и в центре, возле очага. На самой печи красовался яркий тёплый плед (по всему видимому, старик наверняка спал там). Окно было занавешено белыми кружевными шторками, а под ним висела деревянная полка с чернилами и пером. Справа располагался круглый, крепкий стол с двумя стульями по бокам. Над ним висела картина с изображением корабля и плещущих волн. У двери же стоял шкаф со стеклянными дверцами, такой же был и в усадьбе. Только здесь он вмещал различные склянки, бутылки и всевозможные сосуды с различными жидкостями или приправами.

Аня тяжело вздохнула.

– А Вы знаете, что со мной произошло? – спросила она, поворачивая голову в сторону деда Митяя, стоящего у стола и что-то смешивающего в баночках.

– Похитили тебя, я думаю. На голове у тебя большая шишка, – на этих словах Аня невольно потянулась к затылку, – на спине синяки, да и с шеей что-то не так. У тебя красные пятна повсюду. На сыпь это не похоже, – дедушка улыбнулся, намекая на то, что он понимает, о чём говорит. – Я попробовал твоё платье расстегнуть, чтобы хоть спину осмотреть, – Аня ужаснулась. – Не бойся. Я же врач. Я распознал, что не просто так тебя похитили. Ох, бедная девочка.

Что-то ужасное произошло, и Аня тоже ясно это понимала. Не могли её просто похитить. Наверняка, была ещё какая-то цель: убить, издеваться. Неужели это сделал тот, кто так жестоко расправился с Ефросиньей и Петром? И повезло ли Ане, что она успела сохранить свою жизнь, вовремя проснувшись?

========== Часть 15 ==========

Полная луна заглядывала в приоткрытое окошко комнаты Никиты. Он лежал на своей кровати и вспоминал, что недавно на ней делал. Эти воспоминания острым колом вонзались ему в голову, и он желал бы избавиться от них, но разве избавишься от того, что уже смогло произойти?

Да, он жалел о случившемся. Винил сам себя, что позволил Алексею до такого дойти. Ведь тогда Никита и сам расслабился под телом князя, сам дал ему волю, а теперь это запомнится навсегда, Алексей точно не намерен останавливаться. “Что я наделал? – крутилось в его голове. – Боже, что же я наделал?” Он не понимал, что им двигало в тот момент, что заставляло его повиноваться князю. Их ненависть проходила сквозь года, так что же остановило её сейчас?

Никита скинул простынь и поставил босые ноги на деревянный пол. Затем широко зевнул, даже не прикрывая рот рукой, натянул широкие штаны, накинул на плечи рубаху и вышел во двор.

Тьма сгущалась над усадьбой. Жёлтая круглая луна служила единственным источником света. Она покрывала собой траву, деревья и озеро, которое отражало её. Где-то в высокой траве стрекотали сверчки и кузнечики, где-то укала сова, проносясь сквозь непроходимые леса. Завывал лёгкий ветер и трепал светлые волосы Никитки.

Мельников решил пройтись по усадьбе. Через несколько часов ему вставать, но сон будто рукой сняло. Он не чувствовал себя уставшим после сегодняшнего дня. Никита вдохнул чистого воздуха и спокойным шагом прошёл дальше.

В усадьбе было темно. Ни в одном окне не видно было горящей свечи, и тишина прорезала воздух.

Вот только…

Никита осмелился подойти поближе к центральному входу. Из окна второго этажа доносились какие-то странные звуки, вроде что-то упало, а затем кто-то вскрикнул. Никита точно был уверен, что это окно в комнату Алексея. Послышался шёпот. Мельников подкрался и притаился за колонной у входа, чтобы лучше всё прослушать.

Он распознал голос Вани. “Ну и что здесь такого? – подумал Никита про себя. – Он же с ним в одной комнате спит, может, просто встал.” Он пытался внушить себе спокойные мысли и снова чего-то боялся.

***

Свои подозрения Никита подтвердил на следующее утром. Он встретил Ваню, когда тот со своей подлинной улыбкой на лице и сверкающими синими глазами подходил к нему. Никита даже удивлялся, что цвет глаз может быть таким: он был насыщеннее самого неба, самой воды, отражающей его.

– Доброе утро, – Ваня помахал белой, как у аристократа, ладошкой и подошёл поближе. Никита успел заметить, что ходил он немного странно: опирался на левую ногу и словно скакал на правой.

– Что с тобой? – без приветствия, вот так прямо выдал он. – Твои ноги, они…

– А, – быстро перебил его Ваня. – Пустяки. Упал с кровати ночью. Теперь хромаю, – парень отвёл взгляд.

Никита сощурил глаза. Такое он видел уже во второй раз.

– Ты уверен? – с подозрением спросил он.

– Да, – пролепетал Ваня и присел к Никите.

Мельников приколачивал доски гвоздями. Он снова и снова искусно орудовал своими инструментами, а Ваня во все глаза с интересом наблюдал за ним. Он даже отложил свою книгу, затеем опёрся подбородком о ладони и поставил локти на колени, которые всё никак не мог сдвинуть вместе, из-за чего и издал тихий, мимолётный стон. Никита повернулся. Голубое небо отражалось в его глазах, а солнечные блики играли на румяной коже.

– Всё хорошо? – спросил он. Ваня опять кивнул, закрыв глаза. Никита покачал головой из стороны в сторону и принялся вновь вколачивать доски.

***

– Дед Митяй, огромное Вам спасибо, что приютили меня. Право, я не знала, куда мне бежать…

Ане наконец-таки позволили чем-то заняться, и она радостно месила белое тесто тяжёлой, деревянной скалкой. Сил она набралась за ночь, хорошенько выспавшись, и была полна решимости и настойчивости. Дедушка разрешил ей помесить тесто для пирога, достав из своего погреба необходимые продукты, и Аня вновь почувствовала себя живой. Все радостные чувства вернулись к ней, хотя её так же переполняло волнение, она тревожилась о том, что Катерина и Никита не подозревают, где она находится. В связи с последними событиями они имеют полное право считать, что она погибла.

– Как Вы меня нашли? – поинтересовалась Аня, перемешивая тесто и делая заготовку для пирога.

– О… – протянул дед Митяй. – Я вышел за целебными травами на нашу поляну. Там всегда растут подорожник, малина, шиповник и другие… А затем смотрю: девушка лежит. Я даже корзинку свою отбросил. Сразу пульс твой пощупал, осмотрел, всё в порядке. Ну и притащил тебя сюда. Ты часов шесть пролежала, не меньше.

Аня внимательно выслушала его рассказ. Она положила в тесто ягоды и завернула его.

– Ну вот, сейчас пирог приготовим, – улыбнулась она. – Эх, спасибо Вам огромное, дедушка, что бы я без Вас делала?

Дед Митяй поднялся со стула и поставил пирог в печь, которая уже полыхала огнём. В избе от этого было тепло, Аня чувствовала какой-то особый домашний уют, словно это был её родной дом.

– Дедушка! – игриво воскликнула девушка. – А расскажите мне, как Вы сами стали жить в избе. Ведь вы же доктор, наверняка жили в городе.

Старик сел обратно на стул, напротив Ани, и облокотился о него своими худыми иссохшими руками. Затем почесал седую короткую бороду и погрузился в воспоминания.

– Я родился в семье уездного лекаря, – прохрипел он, смотря куда-то вверх. – Мы были обедневшими дворянами, нам часто не хватало денег. Мама с отцом едва сводили концы с концами: помимо меня, старшего, у родителей было ещё семь дочерей и сыновей. Папы часто не было дома, он помогал всем, кто заболел в деревне, но мы сильно голодали и не доедали. Мне пришлось рано идти зарабатывать, чтобы помочь семье. С шести-семи лет я кидался то в одни заведения, то в другие, и все – до единого – были подозрительными или неприличными. Мне всё равно, какую работу я должен был выполнить: будь то посыльный, будь то уборщик, я лишь хотел получить своё жалование и принести его в дом. Я совмещал деревенскую школу с этим мелким заработком, а затем поступил в академию. Друзей у меня не было, да и времени не хватало на то, чтобы их заводить. Я учился днём и познавал науки, в то время как вечером я снова приходил на нежеланную, но обязательную работу. Пару раз мне пришлось продать своё тело… – на этих словах он поник. – Да, это считалось грехом в моей семье и моём окружении, но я пытался сохранять всё в тайне, каждую ночь принося мелочь. Я мучился слишком сильно, Аня, а затем окончил академию и стал работать в больнице. Там я познакомился с очень хорошим молодым врачом, таким же, как и я. Царствие ему небесное, Александр Гуськов. Хороший парень был. Он познакомил меня со своей пациенткой, Наташей Мышкиной. У неё были такие прекрасные русые локоны, – дедулька мечтательно закрыл глаза. – И глаза зелёные, так и сверкали… Знаешь, ты мне её напоминаешь. Точь-в-точь как она…

– А вы поженились потом? – опережая события, с интересом спросила Аня.

Старичок засмеялся.

– Ну погоди, погоди, я тебе всё расскажу сейчас. Да, мы обвенчались в церкви, и через год у нас родились два мальчика. Наши семьи были знакомы, и мы часто проводили время вместе. Брат Наташи, Александр и я выезжали на охоту по выходным, играли в карты, попивали бренди… Мы жили счастливо, как обычные дворяне. Пока в один день нее прошла по деревне чума. Моя жена и дети… Я имел большой опыт в врачебной практике, но я не смог… – слова давались ему с трудом, его нижняя губа дёргалась, и он нарочно отвернулся, чтобы Аня ничего не заметила, хотя это было тщетно. – После я перебрался сюда. Денег у меня было достаточно, поэтому я выжил. У меня есть дневник, куда я всё это написал: мало ли, может, понадобится когда-нибудь… Там моя история. А ты поведаешь мне свою? – и дедушка постарался выдавить на своём лице улыбку.