Текст книги "Крепостное право: закон или душа? (СИ)"

Автор книги: Ana_Smile_69

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Это были его ботинки. Он сидел в луже крови, которая растеклась вокруг тела женщины. Парень ужаснулся и, ахнув от испуга, отскочил.

Он окинул взглядом всю картину и понял, что перед ним лежит мёртвая женщина. Её глаза были распахнуты, а рот раскрыт до такой ширины, что, казалось, кожа вот-вот порвётся. Из её бока торчал нож. Весь измазанный в крови и в чём-то ещё – скорее всего, частичками кожи и волос – он был воткнут в левый бок мёртвой женщины, а под ним как раз сочилась толстая струя алой крови.

– Это… Ефросинья? – подала голос какая-то девушка.

Парень присмотрелся. На земле, замершая от ужаса, лежала старушка-крепостная, проработавшая и прожившая здесь с самого рождения.

– Это… Ефросинья, – заикаясь, вымолвил юноша. – Кто-то убил её.

***

Сад поместья Курякиных – это великолепное сочетание пёстрых цветов, благоухающих растений и низеньких плодоносных деревьев. Со своими фиолетовыми, голубыми, красными лепестками и яркими зелёными листьями он считался одним из самых красивых садов губернии. Многие крепостные наслаждались драгоценным отдыхом на резных деревянных лавочках, вдыхая аромат растений. Время, казалось, здесь останавливается: своими певучими голосами птицы исполняют красивейшие трели, вода в озерце неподалёку колышется на ветру, а запах настолько приятен, что хочется забыться и остаться здесь навсегда. Все проблемы кажутся какими-то мелочными, сразу находятся решения, и появляется желание хорошенько передохнуть.

Ваня, аккуратно составив ноги вместе, сидел на одной из лавочек и под приятные песни птиц читал свою книгу в коричневом кожаном переплёте. Он осторожно перелистывал бумажные странички, которые уже истёрлись и слегка пожелтели, и с наслаждением и мимолётной улыбкой читал большой текст.

Никита тем временем чинил покосившийся от ветра забор. Он, держа в руках кое-какие инструменты, неподалёку от Вани ремонтировал палисад, стараясь не испортить или задеть растения, выпрямляя железную узорчатую ограду, а новенький крепостной напевал какую-то весёленькую мелодию себе под нос. Никиту это изрядно выводило из себя, он хотел уже побыстрее починить этот треклятый забор, главное, чтобы не чувствовать рядом дыхание Вани.

Утром Мельников был слишком удивлён тому, насколько наглым оказался новичок: выудил из Никиты то, чего бы он не рассказал первому попавшемуся, а затем, видимо, захотел завоевать его доверие, так по-щенячьи посмотрев на него своими невозможно синими большими глазами, обрамлёнными длинными чёрными ресницами.

Никита постучал по ограде молотком, словно выплеснув всё своё недовольство на неё, чуть не разбив окончательно. Что его больше всего бесило, так это то, что этот прелестный, идеальный, совершенно безукоризненный Ванечка мог понравиться абсолютно всем, кроме него. Ведь он приехал из Москвы, служил у богатого уважаемого человека, был хорошо воспитан и образован. Он без проблем мог прочесть страницу книги за минуту, в то время как Никита совершенно не мог этого сделать: он буквы-то слабовато знал, что уж говорить о чтении. А у этого Марьянова словно не было изъянов. Он, словно ангел, спустившийся с небес, прибыл к ним; ему ещё нимба не хватало над головушкой.

Никита стучал по этой ограде, совсем забывшись: ещё чуть-чуть, и он бы разнёс её по частям. Вовремя опомнившись, он проморгал глазами и тяжело вздохнул. Ох, неужели этот Ваня лишь одним своим присутствием принесёт ему столько хлопот?

Тем не менее новенький крепостной продолжал напевать дурацкую мелодию, и тогда Никита не выдержал. Он резко развернулся, чуть не выронив инструменты, и возмутился:

– Можешь, пожалуйста, перестать?

Ваня не сразу понял, что обращаются к нему. Он на мгновение прекратил своё исполнение и поднял взгляд, с трудом оторвавшись от печатных строчек.

– Ты мне? – в недоумении спросил он.

– Ну не птицам же, – отрезал Никита. – Да, пожалуйста, прекрати петь, потому что это сильно отвлекает от работы.

– Как скажешь, – Ваня пожал плечами и перевернул страницу.

Никита подправил изгородь и убедился, что ничего не забыл. Собрав свои инструменты, он направился прочь из этого сада, потому что больше не мог вынести присутствия этого крепостного.

========== Часть 5 ==========

Никита со стремительной скоростью забежал в маленький аккуратный флигель для крепостных и быстро нашёл свою комнату. Стены в коридорчиках и у лестницы были выкрашены в серовато-голубой цвет, и двери ярко выделялись тёмно-коричневыми пятнами. Крестьянин стремглав открыл вход в свою спальню и зашёл внутрь, захлопывая за собой дверь. Переведя дыхание, он скатился вниз и закрыл глаза.

Этот Ваня не выходил из его головы, что было довольно странно, ведь обычно к новым крепостным Никита относился с довольной холодностью и без какого-либо интереса. Ещё с того момента, как он услышал о его приезде от Катерины и Ани, то невзлюбил его. Какое-то неприятное чувство зародилось в его груди, словно искры ненависти проскочили от него. Ваня был обыкновенным крепостным из Москвы, ну и что здесь такого, что служил он у богатого и уважаемого человека? Никита тоже работает у хороших людей, наверняка ничем не хуже того генерала. Какая разница, купил его Алексей Николаевич себе или сам Николай Андреевич?

Никита пытался успокоиться и унять нараставшую в нём ненависть; в конце концов, этот парнишка ему ничего не сделал, да и относится доброжелательно. Есть и много других крепостных, которые не так хорошо ко всем относятся, но тем не менее Никиту они не так бесят. А вот в этом Ване есть что-то, какой-то секрет, то, что таится в нём, и Мельникову это всё казалось слишком заманчивым. Он должен был понять, что же странного в новеньком.

Едва он перевёл дух и встал, в дверь постучали. Это был не обычный лёгкий стук, не тяжёлый и громкий, а непонятный, будто кто-то выстукивал своими костяшками пальцев странную мелодию. Никита сразу догадался, кто так настойчиво пытается попасть в его комнату. Он тяжело вздохнул и раскрыл дверь. Прямо перед ним стоял Алексей со странной ухмылкой на лице.

***

– Владимир Борисович? – Аня потрясла мужчину за плечи в надежде привести в чувства. – Владимир Борисович! Просыпайтесь! – воскликнула она и ещё сильнее тряханула его. Затем она вспомнила, как однажды ей рассказывали, что если дама на бале упадёт в обморок – от недостатка воздуха, слишком узкого корсета или тяжёлой причёски – а рядом не окажется нюхательных солей, то нужно будет слегка побить её по щекам, и тогда, возможно, она очнётся. Аня тогда запомнила это и посчитала, что когда-нибудь ей пригодится, и сейчас настал тот момент.

Девушка приподняла руку и слегка хлопнула ею по щеке князя. Тот никак не отреагировал. Тогда она сильно замахнулась и так больно ударила, что на коже остался красный след в виде руки. Князь приоткрыл глаза и попытался поднять свою руку, чтобы прикоснуться к щеке, но он безвольно лежал на земле, подозрительно смотря на крепостную прищуренными глазами.

– Что… произошло? – вымолвил он, тяжело дыша.

Аня словно язык проглотила. Сначала она видит покоящегося на земле князя, затем ударяет его по щеке, а теперь ей предстоит отвечать на вопрос. Девушка в упор смотрела на мужчину.

– Н-не в-волнуйтесь, Влад-димир Борисович, – заикаясь, произнесла она. – Вы упали с лошади, а я на том берегу сидела… – Аня, не отрываясь от князя, махнула рукой в противоположную сторону. Она даже не моргала. – Я к Вам побежала, Вы уж извините меня за то, что я Вас ударила, нужно же было как-то…

Владимир проморгал глазами и сощурился. Он попытался как-то встать, но у него не получалось даже поднять голову, поэтому он снова завалился на землю. Князь понемногу отходил от бессознательного состояния, и Аня смогла заметить чистые, синие, лучезарные глаза, смотревшие в упор на неё.

– Помочь Вам встать? – поинтересовалась крепостная. Владимир кивнул. Девушка аккуратно приподняла его за голову, притягивая тело к себе, после чего мужчина смог сесть. – Как вы чувствуете себя?

– Словно упал с лошади, – улыбнулся князь, взглянув на Аню, но та лишь с испуганным выражением лица смотрела на него.

Девушка закинула руку Владимира себе на плечо, и он, шипя от боли, привстал рядом с ней.

– Давайте-давайте, – проговорила Аня. – Вам нужно сесть на лошадь. Я довезу Вас до нашего поместья.

Владимир попытался встать на обе ноги, но у него не получалось: левая была вывернута.

Лошадь стояла чуть поодаль и жевала траву, торчавшую из её рта. Она гордо задирала голову вверх, проглатывая растения и цветы. Седло на её спине было испачкано, а стремянка подрезана. Аня и Владимир подошли поближе, и князь забросил здоровую ногу, подобрав вторую. Девушка взяла коня под уздцы, и вместе они направились к усадьбе.

========== Часть 6 ==========

– Добрый день, – ухмылялся Алексей, облокотив руку о косяк двери. – Как поживаешь, Никитка?

– Прекрасно, – прошипел Никита сквозь зубы. – А Вы там как в Москве, в академии обучались?

– Да, – протянул князь. – Ты позволишь мне пройти? – и он посмотрел сверху вниз на крепостного своими серыми глазами, излучавшими презрение и завышенное чувство собственного достоинства.

Никита нехотя подвинулся, и молодой человек прошёл в комнату.

– А ты заметно вырос, – продолжал говорить Алексей, проходя дальше и оглядываясь по сторонам. – Знаешь, когда я уезжал, ты был таким неопытным двадцатилетним юношей… – он ухмыльнулся, словно вспоминая прошлое. – А сейчас уже такой взрослый, самостоятельный.

Голос Алексея для Никиты звучал словно молния. Он прорезал тишину и подкрадывался к ушам крепостного, пробираясь в голову и оставляя там отпечаток на долгое время.

– Да, много лет прошло, – подтвердил Никита, желая, чтобы этот князь как можно быстрее убрался из его комнаты.

Алексей нарочно стоял в центре комнаты и осматривал её обшарпанные стены, облупившуюся по углам краску, а также скрипучий деревянный пол.

– А ты уже познакомился с новеньким? – Алексей внезапно развернулся и, закусив губу и выгнув бровь, окинул паренька взглядом.

Никита подошёл ближе, оставляя дверь чуть приоткрытой. Он буркнул своё “да” и сжал ладони в кулаки.

– И как он тебе? Мне показалось, что вы не очень-то ладите, – с наигранным сожалением произнёс Алексей. – Что очень странно, ведь он такой хороший мальчик. Ему лишь недавно семнадцать исполнилось, он и так от жизни нахватался мало хорошего, так будь с ним любезен, прошу тебя.

– Он ровно такой же крепостной, как и я, – проворчал Никита, готовясь снова ударить князя в лицо, как это произошло несколько лет назад. – С чего бы мне обращаться к нему, как к хозяину?

– Ну, не знаю, – протянул Алексей. – Знаешь, мне хочется, чтобы вы подружились. Бедный мальчик, у него же совсем нет друзей, ай-яй-яй… А ты парень хороший, как раз ему пару составишь. Могу тебя к нам в дом рабочим переместить, в одной комнате жить будете.

– С каких времён крепостные с баринами в одном доме живут? – изумился Никита.

Алексей, ничего не отвечая, медленно прошёл вперёд и остановился рядом с Никитой. Князь был высокий и худой, всем своим видом он выказывал какое-то особое величие. Он стоял почти впритык к своему крепостному.

– Жаль, что ты отказался, – прошептал Алексей. – Ну что ж, оставлю пока что мальчишку в своей спальне.

Никита усердно думал и пытался понять, что же такое сказал его князь, в чём был смысл его слов, как вдруг Алексей приподнял своими тонкими длинными пальцами выдающийся подбородок крестьянина и, наклонившись, прошептал ему на ухо:

– Ты многое теряешь, отказываясь от такого предложения.

Тяжёлое и прерывистое дыхание Алексея возле своего уха Никита ощущал даже после того как тот медленно вышел из комнаты. Мельников в напряжении сглотнул слюну и закрыл дверь, смотря в пустоту.

***

Флигель для крепостных располагался чуть поодаль от усадьбы господ. Территория действительно была большая, поэтому князья построили небольшие сооружения, чтобы крепостные жили в удобстве.

Ваня притаился за одним из них. Он сидел у аккуратно постриженных кустов и старался быть незаметным. Поднимая и опуская голову, выгиная шею, он выглядывал одного-единственного человека. Он высматривал Никиту Мельникова.

Мальчику лишь недавно исполнилось восемнадцать лет – в Москве его даже называли малышом – и мыслил он по-детски наивно. У него не было близких друзей, но все – и крепостные, и хозяева – любили его и заботились. Когда три года тому назад (ему было около четырнадцати) в поместье приехал Алексей Николаевич Курякин, крестьяне не на шутку испугались, ведь этот молодой человек слыл жестоким и своевольным князем, но генерал Карбышев отказывался в это верить, так как отец Алексея, Николай, был его хорошим знакомым, а поэтому подозрений насчёт этого симпатичного паренька не было. Мужчина позволил выбрать ему любого своего крестьянина, и серьёзный, грозный, но в то же время хитрый взгляд князя упал на притаившегося Ваню. Многие с облегчением выдохнули, но всё равно всем стало страшно за судьбу этого маленького чудесного Ванечку. Его пропустили вперёд, и он, смотря в пол, цепляясь своей левой рукой за локоть правой, осторожно вышел к Алексею. Тот присел и, смотря мальчику в большие синие глаза, улыбнулся и произнёс: “Ничего, я подожду, пока ты немного подрастёшь”. А потом стали твориться ужасные вещи, которые продолжались до сегодняшнего дня.

И сейчас Ваня сидел за кустами и смотрел вдаль. Дверь флигеля немного отворилась, и оттуда вышел Алексей с хитрой ухмылкой на лице, которая всегда присутствовала у него. Он побрёл в дом своей тихой и бесшумной походкой, тихо покачивая рукой в такт своим шагам. Ваня отодвинулся и притаился чуть правее, чтобы лучше видеть вход во флигель. Немного спустя дверь отворилась, и оттуда вышел разозлённый Никита со сжатыми в кулак ладонями, с часто вздымающейся и опускавшейся грудью, яростным взглядом. Ваня пригляделся. Мельников наверняка был чем-то разозлён, и скорее всего, причиной послужил Алексей Николаевич. Никита быстрыми шагами чуть ли не отбежал от домика и направился к цветущему саду. Ваня, прячась в кустах и между деревьями, следовал за ним. стараясь не упускать из виду. Он цеплялся за тонкие ветви деревьев, которые царапали ему нежную кожу на лице, он спотыкался о незаметные камешки и лишь наводил шуму. Никита пару раз оглядывался по сторонам, заслышав шорох, но Ваня успевал скрываться, поэтому тот не заметил его.

Так новенький крепостной добрался вместе с Никитой до озера. Солнце снова припекало (в этом году выдалось довольно жаркое лето), и вода достаточно прогрелась. Никита на ходу снял с себя рубаху и отбросил её в сторону, вслед за ней полетели и штаны с обувью. Мельников прошёл в тёплое озеро полностью голым и окунулся с головой, после чего выпрыгнул обратно и смочил свои белокурые волосы. Он потряс головой, чтобы капли вышли из ушей и носа, затем ополоснул лицо и, раздвигая руками и ногами, поплыл дальше. Ему попадались и кувшинки, и камыши, но он отталкивал их, пока не добрался чуть дальше, туда, куда не попадали солнечные лучи, в тень пушистых зелёных елей. Он остановился у бережка и облокотился на него руками, дыша свежим воздухом и наслаждаясь проведением времени в воде.

Ваня уже подходил к нему, чуть ли не на четвереньках проползая по грязной сухой земле. Раньше он никогда ни за кем не следил, но Никита был слишком интересен для него, поэтому он был готов пойти на что угодно, лишь бы посмотреть на него подольше.

Зрение у Вани было отличным, и он мог видеть всё, что ему нужно, в том числе и крепкое, крупное тело Никиты. Он настолько залюбовался проплывающим крепостным, что даже не заметил, как в его штанах становится тесно и неудобно. Ваня выглядывал из-за кустов, опираясь о ветки, чтобы получше посмотреть на этого прекрасного молодого человека. Он не знал, что за чувство он испытывает к нему – возможно, симпатия, возможно, какое-то уважение или благоговение, ведь Никита казался ему таким трудолюбивым и великодушным, – но ему так или иначе хотелось поближе узнать Мельникова.

А сейчас судьба предоставила ему отличный шанс полюбоваться этим крепким, красивым, сильным мужчиной, и Ваня не сводил с него своих лучистых синих глаз.

Внезапно он почувствовал какое-то движение у себя в штанах и тихо-тихо ругнулся, но Никита услышал это. Он стал оглядываться по сторонам и искал того, чей голос прервал его отдых. Ваня почти лёг на землю и постарался казаться незаметным, но его выдал ещё более громкий шорох и шуршание.

– Кто здесь? – спросил Никита и чуть поднялся. Он обвёл взглядом берег и попытался вглядеться дальше, как вдруг заметил движение за одним из кустов. – Эй, кто там? – повторил он, но на этот раз более звучно.

И тогда Ваня бросился куда глаза глядят, лишь бы Никита не заметил его.

========== Часть 7 ==========

Фырканье и ржание лошади оповестило крепостных о том, что в усадьбу кто-то направляется. Все, кто так или иначе находились в непосредственной близости от ворот, заметили, как приближается Аннушка с конём, взятым под уздцы, а на самом коне восседал вялый и угрюмый князь Владимир Дуб. Вход тут же открыли, и к девушке подбежали ещё двое крестьян, чтобы помочь ей перенести мужчину в дом.

Лошадь на какое-то время повели к местному конюху Евгению, шестидесятилетнему пожилому мужчине, который всегда относился доброжелательно к животным. Он часто угощал их и хорошо ухаживал; все лошади были сытыми, чистыми и добрыми.

Владимиру помогли спуститься с коня и добраться хотя бы до главных дверей дома. Аня сразу позвала Николая Андреевича и Марью Александровну, чтобы те приняли Владимира.

– Я возле пруда была, – говорила девушка, пока князя несли в гостиную, а госпожа по пути приказывала крепостным звать доктора, – а на том берегу услышала ржание лошади. Оказывается, князь Владимир Борисович упал и сознание потерял! Ну, я побежала, кое-как разбудила… – Аня всё тараторила и тараторила, а Николай внимательно её слушал. Крестьяне, двое молодых людей, аккуратно уложили Владимира на мягкий роскошный диван. Тем временем прибежала женщина пятидесяти лет с фарфоровым кувшинчиком, доверху наполненным водой, и тряпкой, которую она приложила внезапному и нежданному гостю на лоб до приезда доктора, чтобы тот хотя бы почувствовал себя лучше.

– Уж простите, Марья Александровна, – выдавил горькую улыбку на лице Владимир, – что я лежу на диване, пока Вы стоите, – мужчина приложил руку ко лбу и прищурил глаза.

Тем временем Ваня, перепрыгивая через выпирающие корни деревьев и отмахиваясь от тончайших ветвей с их маленькими зелёными листьями, бежал по лесу. Вокруг него росли сплошные ели и осины, ясного голубого неба почти не было видно – хвойные листы закрывали его, и поэтому парнишке казалось, что вокруг темным-темно. Он уже пробрался чуть дальше, в глубь этой непроходимой рощи, и очутился у высокой ели, которая, казалось, уходила в небо.

Ваня сделал глубокий вздох и опустился на землю, дабы перевести дыхание. Он присел рядом с этим величественным деревом и облокотился о него головой.

Никита наверняка его заметил. Да, Ваня мог с уверенностью сказать, что Никита его заметил. Он как раз обратил взгляд туда, в кусты, сквозь которые было видно, как крепостной убегал. Ваня закрыл лицо руками и потёр ими глаза. Слишком много перемен произошло в его жизни: сначала его покупает Алексей Николаевич, затем он взрослеет и меняется вся его жизнь, потом они переезжают из Москвы в деревню, и он встречает красавца-крепостного…

Да, Никита – парень статный и высокий, а тело его – крупное и сильное, и Ваня нисколько не жалел, что сразу обратил на него внимание. Только сам Марьянов был его противоположностью: маленький и тощий, он выделялся среди остальных своим телосложением. Да, Никита наверняка не обратит на него внимание. Даже бы девушки, скорее всего, не заметили его. Кому же нужен такой хрупкий, невысокий юноша, которому даже восемнадцати нет? Разумеется, никому.

А Никита был словно ангел. Его светлые волосы и голубые глаза излучали доброту и великодушие, а на спине не хватало белых пушистых крыльев. Ване он казался человечным и милосердным. Ну и что, что сам он был холоден по отношению к остальным? Какая разница, каково его отношение к Ване, если сам Ваня ощущал какую-то неподдельную тягу к нему.

***

Ефросинью решили похоронить через три дня – по христианским обычаям. Эта старушка была трудолюбивой и добродушной, она любила и заботилась о каждом крепостном, часто угощала более юных и давала им ценные жизненные советы. С самого рождения она хорошо прослужила Курякиным, и они похоронят её ровно так, как она всегда этого хотела.

Тем временем Алексей беспокойно шатался по усадьбе и искал Ваню. Он уже обошёл все комнаты в доме, заглянул на кухню, во флигель крепостных, в конюшню, в сарай, даже вышел за территорию усадьбы, но он нигде не мог найти своего крестьянина. Разъярённый до изнеможения, он кричал на всех остальных и выпытывал у них всё, что они знали. Никто из крепостных даже не подозревал, где мог скрываться Ваня, и тогда Алексей пригрозил всем, что отыграется на нём, когда отыщет его.

Никита выпрыгнул из воды и очутился на песчаном берегу, оглядываясь в поисках того, кто создавал тихий шорох в кустах. Он выгнул шею и посмотрел по сторонам, но так никого не нашёл.

Зато на одной из веток он заприметил что-то сильно выделяющееся от остального. Никита, не стесняясь своей наготы, подошёл к кусту и сорвал этот предмет. Это оказался кусок ткани. Голубой ткани.

Такой же, как на рубашке Вани.

Ваня появился в усадьбе ближе к вечеру. Около восемнадцати часов он вернулся обратно, и с испуганными лицами его встречали на улице крепостные, находившиеся в тот момент на улице. Они пораскрывали рты от удивления, завидев паренька. Ваня приближался к воротам, весь в обшарпанной одежде и с запачканных в земле и листве коже и волосах, а изящная голубая рубашка была порвана в некоторых местах. Прижимая левую руку к правой, он прошёл сквозь незапертые ворота и направился к саду, как ни в чём не бывало.

Алексей заприметил его сразу. Он с огромной скоростью выбежал из дома и погнался за своим крепостным, который уже удирал в сад, пытаясь скрыться между деревьями и кустами. Князь помчался за мальчиком, распугивая на ходу всех и вся; его удлинённые чёрные волосы развевались на ветру, который он сам и создавал. Рабочие с шумом и криками отскакивали в сторону, предоставляя проход своему хозяину.

Алексей нагнал Ваню у одного из деревьев, когда тот попытался спрятаться в кустах. Князь схватил мальчика за рукав ободранной рубашки и притянул к себе. Ваня стоял неподвижно, даже не дёргаясь, и смотрел в пол. Он пару раз моргнул от испуга, но старался сохранить спокойствие.

– И где ты был всё это время? – вопил Алексей. – Ты хоть понимаешь, сколько я тебя искал? Я перерыл всю нашу усадьбу, я в какие только подвалы не заходил! – всё кричал и кричал он, а мальчик лишь выслушивал всё, что он говорит.

После своей тирады, которую слышали абсолютно все крестьяне, Алексей замахнулся и дал больную пощёчину своему крепостному; тогда яркий красный след остался на его лице. Мальчик потёр его и снова уставился в землю.

Чуть поодаль, у деревьев, стоял Никита. Он, как и все остальные, слышал их разговор. Когда Ваня показался у ворот поместья, он проследил за ним. Ему было бесконечно жаль его, пока Алексей так громко говорил.

– Отойдите от него.

Низкий, грубый голос разрезал тишину, повисшую в усадьбе. В саду появился Никита. Он стоял чуть поодаль от Алексея с Ваней, сжав ладони в кулаки.

– Повтори, что ты сейчас сказал? – с улыбкой и недоумением на лице произнёс Алексей, немого развернувшись.

– Я сказал, чтобы Вы от него отошли.

Князь усмехнулся и повиновался. Он, потерев подбородок, прошагал ближе к Никите и остановился.

– Будешь своему барину указывать? – серые глаза так и излучали презрение.

– Из-за меня он ушёл из усадьбы. Если хотите кого наказать, то пустите свой гнев на меня. А его не трогайте, – проговорил крестьянин своим низким голосом.

Никита исподлобья смотрел на князя, и в его глазах читались гнев и негодование.

– Да ты теперь заступаешься за младших! – с поддельной улыбкой воскликнул Алексей. – Похвально, похвально. Тогда оставлю вас вдвоём. Думаю, вам есть о чём потолковать.

И с загадочной ухмылкой на лице он быстрым шагом удалился из сада.

Ваня и Никита ещё долго смотрели ему вслед. Переплетающиеся ветви деревьев отбрасывали тень, и обоим было прохладно. Солнце не доставало до них, поэтому крепостным не приходилось постоянно чем-то обмахиваться или умываться в пруду, чтобы освежиться.

Как только Алексей вышел и исчез из их поля зрения, Ваня накинулся на Никиту и, крепко обняв, прижался к его груди.

– Спасибо тебе большое, – с огромным облегчением выдохнул он и отошёл. – Ты даже вообразить себе не можешь, что бы произошло, если бы ты не заступился.

Яркий румянец на его щеках всё ещё полыхал, даже когда он убежал от Никиты. Мельников стоял в растерянности, всё ещё ощущая на себе крепкие объятия мальчика.

Сердце учащённо билось в груди Вани. Он, широко улыбаясь, проходил по саду мимо благоухающих деревьев и всё вспоминал то, что произошло считанные секунды назад. Ему было настолько страшно, что он совершенно не представлял, что можно было сделать в тот момент. Он прекрасно знал о таких вспышках гнева со стороны Алексея, и это его поведение всегда плохо сказывалось на бедном крепостном. Он еле-еле выжил в Москве: в первой половине дня, когда его хозяин был на занятиях, он пытался как-то отвлечься, наслаждаясь теми счастливыми моментами, когда князя не было с ним рядом. Вечером же он готовился к худшему.

Ваня слегка поморщился: шрамы на спине снова давали о себе знать. Они так и не заживали ещё с самого первого случая. Ваня мгновенно скрыл свою улыбку и вышел из сада, направляясь куда глаза глядят.

***

Никита тем временем вернулся к работе. Крупный и сильный крепостной постоянно что-то чинил, исправлял или красил – такова была его работа. И на этот раз он возился со старым покошенным сараем, в который никто не смелился совать свой нос. Лишь Никите поручали работать с этим старым зданием, и он старался сделать всё, что было в его возможностях: забивал гвозди, перебирал старые деревяшки и красил. Он хотел закончить свою работу ближе к концу месяца.

Он в который раз взял в руки тяжёлый молоток – который так упорно пыталась поднять Аня, но её руки не были настолько сильными – с железным зубилом и занёс над собой, как вдруг снова услышал голос:

– Никита?

Парень опустил свой молот и, вздохнув, обернулся. Перед ним стоял Ваня, уже в новой рубашке и других штанах. Волосы его были чистыми, а лицо свежим, на нём не отражалось никаких признаков того, что этим же днём прятался по кустам и деревьям.

– Я… – продолжал он, опустив свой взгляд вниз. – Я хотел ещё раз тебя поблагодарить.. За то, что ты заступился… – казалось, что пареньку с трудом даётся выговорить слова.

– Послушай… – начал Никита, подняв руку и развернувшись, но Ваня снова перебил:

– Ты не понимаешь, Никита, – он сделал ударение на имя. – Не дай бог тебе оказаться в таком же ужасном положении. Никогда…

Ваня отвернулся и сделал вид, что поправил свои каштановые чистые волосы на голове, но затем слегка прикрыл лицо рукой. Никита обладал прекрасным зрением, потому смог заметить, как по румяной щеке Вани пробежала скупая слеза. Мальчик в тот же миг убежал.

Никита так и остался на месте с приподнятой рукой. Он смотрел вслед убегающему мальцу, и внутри него оживлялось какое-то другое чувство. Ему было жаль Ваню.

========== Часть 8 ==========

Следующее утро началось слишком рано. Ещё только-только занималась заря, а солнце отбрасывало свои первые лучи на холодную землю; ещё стрекотали кузнечики и сверчки в высокой зелёной траве; ещё петухи вовсю спали и не желали пробуждаться, а негустой туман покрывал землю и оставляя на ней небольшие росинки.

Тишину снова прорезал крик. Только на этот раз он раздался где-то в усадьбе, а затем человек, издававший его, словно упал куда-то или убежал, потому что звук становился тише и тише.

Никита первым выбежал из своей комнатки. Он, ещё сонный и уставший, чуть не вырвал дверь из стены и промчался на улицу. Голос кричащего слишком сильно казался ему знакомым. Он был довольно низким, и, не отойдя ото сна, Никита испугался. Испуг его был скорее от неожиданности событий, чем от страха за чью-то жизнь.

Вскоре звук исчез, а за ним последовал тяжёлый удар, который невозможно было услышать дальше этого флигеля.

Никита и ещё некоторые крепостные побежали в ту сторону, из которой доносился этот пронзительный, душераздирающий крик. Они разделились, и Никита с двумя крестьянами побрёл к старому каменному колодцу.

Да, крик доносился именно оттуда. Заглянув вглубь, на самое дно, крепостные заметили тело. Мужчина в возрасте лежал там, внизу, его руки и ноги распластались в невероятном положении, а на его лице повисла гримаса ужаса и отчаяния: рот широко раскрыт, глаза удивлённо смотрят вперёд, а кожа уже стала мертвецки-бледной, даже румяные щёки превратились в белоснежные.

– Пётр… – с сожалением произнёс Никита.

“Конюх”, – подумали они втроём.

***

Аня потёрла глаза и устало вздохнула. Всходило солнце, кричали петухи, а это значит, что настала пора просыпаться. Девушка сладко потянулась, сидя на деревянном стуле, и улыбнулась.

Справа от неё, на большой мягкой кровати, преспокойно спал Владимир, его грудь плавно вздымалась и опускалась. Дыхание было ровным и спокойным.

Аня всю ночь просидела с ним. Вчера доктор осмотрел князя и сказал, что больший вред, чем вывернутая нога, мужчине не грозит, и посоветовал оставить его в этой усадьбе ещё дня на два. Девушка сама попросила своих хозяев, чтобы они позволили ей немного поухаживать за гостем, ведь именно она его спасла, подняв тогда и приведя в усадьбу.

На улице жизнь уже кипела: возились крестьяне с телегами, скашивая траву, бегали юнцы, помогая старшим, пару раз мимо окна прошёл Никита. Аня плохо спала этой ночью: она пообещала следить за князем, что и совестно выполняла.

Девушка зевнула и снова потянулась. “Пора работать”, – пронеслось в её голове. Аня встала с жёсткого деревянного стула с узорами на спинке и направилась к выходу.

В этот же момент Владимир издал звук, издали напоминавший стон. Но тот стон был не от боли, а от желания произнести хоть какое-то слово. Аня обернулась.

– Владимир Борисович? – испуганно проговорила она. – Вам что-нибудь нужно?

Князь приоткрыл глаза. Сонный и ничего не понимающий, он тянул правую руку к Ане.

– Принеси воды, – вымолвил он, – пожалуйста.