Текст книги "78 ферлов (СИ)"

Автор книги: Altegamino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Это называется социофобией.

– А ты не умничай!

Как показало ответное письмо, Амалиус не чуждался встречи с незнакомцами. Вот только у него, видимо, была боязнь приходить вовремя. Объявившись спустя полчаса после назначенного времени, когда любой уважающий себя господин развернётся и гордо зашагает в обратном направлении, перед приятелями предстал невысокого роста человек в зеленовато-бежевом пиджаке и приплюснутой шляпе, фасон которой лет пять как вышел из моды. Амалиусу можно было дать лет тридцать пять, едва ли больше, да и меньше ему как-то не шло. У него оказались узко посаженные серые глаза, придававшие его лицу слегка нелепый вид. Каштановые волосы завивались в кудряшки. Подбородок был совсем крохотным. Округлое лицо носило маску любопытного дружелюбия.

– Вы Эйми и Кристофер! – воскликнул мужчина, опираясь на трость. – Приятно познакомиться! Очень приятно! – Он с живостью пожал им руки. – О, красивый галстук, господин! Всегда любил однотонные. Ещё иногда нравились одноцветные с полосками, двумя или тремя, не больше. А вот горошек ужасен.

Кристофер брезгливо спрятал руки в карман и предоставил улыбчивому приятелю завязать правильный разговор.

Эйми бодренько затараторил, вызвав, по всей видимости, волну уважения у Амалиуса. Говоруны нашли друг друга. Хотя нет, блондин всё же был значительно сдержаннее и в соревновании по выстреливанию слов в минуту уступал оппоненту.

Они покинули станцию, прошли площадь и вышли к парку. На них подуло ароматами цветущих кустов вейгелы и боярышника.

– Не уверен, что Анихи согласится продать картину. Он бредит живописью, – с пристыженным видом, будто от него что-то зависело, промямлил Амалиус.

– Я постараюсь его убедить, – уверенно заявил Кристофер.

– Ну, тогда встречаемся… м-м… на этом месте, возле парка? Сколько вам понадобится времени на сборы?

– Мне – день, а вот мой приятель, опасаюсь, будет возиться…

– О, простите, вы, наверное, немного не поняли, – мужчина поправил шляпу. – Анихи такой замкнутый человек… Он не любит гостей. Привести к нему одного – уже стресс для старика. Я думаю, вам лучше отправиться одному. Кто из вас в большей степени заинтересован в покупке картины?

Кристофер и Эйми тревожно переглянулись. Всё очень просто, да?

========== Глава 3. Вошедшие в роль ==========

Кристофер и Амалиус прибыли в поместье Анихи Окере. Пока они ехали в небольшой кибитке, мужчина в смешной шляпе успел рассказать едва ли не всю историю своей жизни и слухи о знаменитых личностях. Степень его заинтересованности во всём и вся просто поражала. Он мог с лёгкостью поддержать разговор как о кулинарных изысканиях, так и о способах починки колеса. Память его иногда подводила, и Амалиус принимался сосредоточенно вспомнить детали. Но это нисколько не умаляло его эрудированности.

– Что вас привлекло в картине, которую вы намерены купить? – спросил он.

– Она изумительна, стоит только взглянуть на неё! – Кристофер даже не знал, что на ней изображено, поэтому постарался отделаться общими описаниями, подходившими большинству картин. – Мне объяснили, что это тонкая работа руки настоящего мастера. Мазки аккуратные. Изображение настолько реалистично, что создаётся впечатление, будто смотрите в окно. Краска отлично сохранилась, хотя время поубавило яркость тонов.

– Восхитительно! Что же на ней написано? Или… кто написан?

– Пусть для вас это будет приятным сюрпризом.

Глаза Амалиуса заблестели в предвкушении. Он хлопнул в ладоши и стал предполагать, что он хотел бы увидеть на картине. А потом стал перечислять, какие произведения искусства ему попадались в жизни.

К тому моменту, как они добрались до особняка, мужчина успел порядком надоесть Кристоферу.

Двухэтажный дом, окружённый высокой чугунной оградой, поглядывал на приближавшихся гостей множеством глаз-окон. Он был лишён пышности и архитектурных излишеств и своей строгой простотой вызывал ощущение порядка. Если бы молодому человеку позволяли средства, он бы построил именно такой дом: никаких статуй и колонн снаружи дома, никаких пышных садов с фонтанами, выдававших непомерное эго или зависимость хозяина от роскоши.

– Вы так много рассказали о себе, но и словом не обмолвились о вашем знакомом, – заметил Кристофер, направляясь к главному входу следом за Амалиусом. – Его жизнь – большой секрет?

– Не то чтобы… О, нас уже встречают!

На пороге стоял мужчина средних лет. Кристофер принял его за хозяина дома, но это оказался управляющий.

Внутри особняк был таким же строгим и небогатым на детали. Но зато тут было видно то, что снаружи не бросалось в глаза: его старость. Пол иногда выскрипывал мелодию; косяки потёртые, а стены местами были покрыты трещинами-морщинками и пятнами.

И всё же дом внушал уверенность, нежели страх быть внезапно проглоченным полом или задавленным обвалившимся потолком. Он был старым, но не ветхим.

Гостей проводили в кабинет, где их ждал хозяин дома.

С первой секунды разговора Кристофер понял, что человек перед ним изо всех сил старается играть роль гостеприимного хозяина. Но скованность движений и сдержанность речи, которую иной мог бы принять за скудность опыта в общении, выдавали в нём желание покончить с длительной и утомительной процедурой знакомства, завершить дело и вернуться к своим занятиям. Взгляд Анихи был отталкивающим: он даже не пытался скрывать, что, глядя на гостей, видел не их, а что-то своё, крутившееся в мыслях.

Господин Окере был одной ногой на ступени старости. Ему было за пятьдесят, и волосы уже успели покрыться инеем почтенного возраста. Он держал голову высоко, а спину – прямо, но левое плечо было опущено ниже правого.

– Цхинлтрер? Звучит знакомо. Ваш отец не был художником? Или писателем?

– Нет, он историк.

– Жаль. История ворошит останки. А потом к ним приклеивают искусственно созданные детали и выдают за истину, – Анихи помолчал. – Вам, как частному коллекционеру, должно быть, не терпится увидеть собрание картин?

Кристоферу не хотелось. Он жаждал скорее найти нужную картину, перерисовать шифр и покинуть дом этого холодного господина. Но ему приходилось притворяться и строить из себя вежливого и заинтересованного коллекционера. Играть роль.

– Я хочу увидеть коллекцию ещё раз! – его опередил Амалиус, топчущийся на месте от нетерпения. – И новые картины, само собой! Ох, как давно я не ходил по этим коридорам! Тут всё так изменилось!

Хозяин дома провёл их в специальную комнату, разделявшуюся на три зала, где он хранил собранные ценности. Амалиус забегал по помещению, с нескрываемым восторгом всё рассматривая и засыпая Анихи вопросами. Кристофер походил по залам, делая вид, что ему интересно.

– Я так и не увидел картину, которую ищу, – обратился он к хозяину дома.

– Вот она. Вы прошли мимо неё, – сказал тот и подвёл гостя к противоположной стене.

На этот раз молодой человек осмотрел её тщательнее. Это была картина 40х60, не очень примечательная. Поверхность холста кое-где пропиталась грязью и потускнела, но изображённое на ней оставалось различимым. Это был сельский пейзаж. Большую часть картины занимала вьющаяся дорога, напоминавшая изгибающуюся змейку. А в нижнем правом углу полотна, имея очевидное сходство с лабиринтом, красовались угловатые знаки, очень похожие на те, что Кристофер видел в первом послании.

– Она и впрямь прекрасна! – воскликнул Амалиус оживлённо.

– Она довольно проста, – вставил своё веское Анихи. – Я купил её только потому, что она была изъята из древнего храма.

– Мне она приглянулась по той же причине, – солгал Кристофер. – Значит, вы не сильно привязаны к ней? За какую цену вы готовы продать её?

Анихи улыбнулся краешком рта и наклонил голову на бок. Его левое плечо опустилось ещё ниже, как будто чаша весов, придавленная грузом.

– Деньги меня не интересуют. А вот картины в качестве валюты подойдут. Предлагаю обмен. Что у вас есть в коллекции?

– Картин пока нет. Это должна была стать первой, – невозмутимо заявил молодой человек. – У меня много древних и редких книг.

– Очень жаль. Чтение утомляет. Написание слов не сравнится с написанием картины. В строчки человек вкладывает свою невысказанную вслух болтовню, в мазки – часть души.

Кристофер стал судорожно придумывать подходящий ответ. Ему следовало показать, что он жаждет покупку этой картины. Доиграть свою роль достойно.

– Я ценю ваше чувство искусства. Уверен, вы, на зависть многим, понимаете его не разумом, но духом. Однако я только приступаю к познанию искусства. И мне хотелось бы начать с этой картины. Давайте договоримся по старинке: вы назовёте цену, на которую смогли бы купить пять таких картин.

Амалиус, который невозможно долго молчал, начал постукивать тростью по полу. Господин Окере скривился и с раздражением взглянул на Кристофера.

– Таких картин больше нет. Ни одной, ни двух, ни тем более пять. Вам следует уяснить, что каждая из них уникальна. Лишившись одной, вы не замените её. Никогда.

Упрямый зануда, подумал молодой человек с презрением. Из-за своих глупых представлений Анихи затруднял переговоры. Не удивительно, что у него не было друзей и было так мало знакомых.

На этом беседа о картине и вообще искусстве была окончена. Хозяин дома пригласил гостей остаться на обед и оставил их наедине с собой. Тут бы Кристоферу и обрадоваться, но вездесущий Амалиус не отставал от него.

– Пока мы ждём обед, не хотите ли прогуляться? Тут недалеко такой замечательный лес! И там так легко дышится.

– Спасибо, но нет желания.

– Отлично! У меня тоже, – поддакнул мужчина, поправляя шляпу. – Может, посмотрим собак? Анихи разводит редкую охотничью породу.

– Я бы лучше рассмотрел картины, – соврал Кристофер. – Хочу проникнуться духом искусства. В одиночестве.

Амалиус оживлённо закивал и отошёл в другой конец зала. Но он всё равно крутился где-то неподалёку, утомляя окликами и поминутным обращением к спутнику. Судя по всему, этот человек боялся не только вовремя приходить, но ещё и оставаться в тишине. Он умудрялся бубнить себе под нос, даже когда под рукой не оказывалось собеседника.

Кристоферу ничего не оставалось, как заняться шифром прямо при нём. С придирчивой детальностью он перерисовал лабиринт знаков и, на всякий случай, тропинку: не зря же она составляла немалую часть сюжете картины. Амалиус, крутившийся рядом, с любопытством наблюдал за действиями молодого человека.

– Вы что-то странное делаете, – пробормотал мужчина. – Разве это законно?

– И какой же закон я нарушаю?

– Не знаю… закон гостеприимства…

Кристофер насмешливо прищурился и качнул головой. Его позабавила растерянность, которую вызвала его выходка у Амалиуса.

– Каприз моего любопытства. Хочу узнать, что означают эти символы.

Такое объяснение, похоже, удовлетворило мужчину.

Что Кристофер уяснил для себя, так это то, что Анихи и Амалиус были не такими уж и близкими товарищами. Во всяком случае, господина Окере бесконечная болтовня самого неугомонного из гостей раздражала не меньше, чем самого спокойного из них, но хозяин дома вынужденно доигрывал роль любезного и обходительного человека. Всего раз Анихи оказался опасно близко к границе терпения, когда Амалиус, выпросив показать ему собак, с изумлением заметил:

– Но это не охотничья порода. Они справляются с добычей?

– Я держу их не для охоты, а для искусства.

– Не вполне понимаю вас. Вы их рисуете?

– Но тогда бы господин держал одну или две, но никак не более десятка, – вставил Кристофер, сбитый с толку не меньше компаньона.

– Верно подмечено, – сказал Анихи. – Я использую их кровь для создания краски.

– Кровь? – мужчина в смешной шляпе нервно осмотрелся по сторонам, как если бы после этих слов должно было произойти что-то ужасное. – Для краски?

– И ваши картины становятся безупречными…

– Зря насмехаетесь, господин Ц-что-то-там, – одёрнул его хозяин дома, нахмурившись. – В наше время очень сложно найти хорошую краску, которая не осыплется через пару лет. Это трагедия мира живописи. Сколько шедевров было потеряно из-за этой проблемы! Смолистые краски, используемые для реставрации, не помогают сохранить картину от отслоения. Не удаётся найти вещество, связывающее отдельные составляющие любой краски. Как результат: сухой грунт и осыпание, невпитываемость краски, растрескивание поверхности, потемнение, разрывы на холсте и многое другое. Но не у меня. Я нашёл идеальную консистенцию.

Странное хобби, подумал Кристофер, но что тут сказать? Говорить, что ему жаль собак, было бы лицемерием. Это то же самое, что пожалеть цыплёнка, приготовленного к ужину, или оленя, чьими рогами любуешься на стене опытного охотника.

Амалиус воспринял новость не так хладнокровно, как второй гость.

– Это как-то… неправильно. Так нельзя делать!

– А я делаю. И не жалею об этом, – Анихи постучал пальцем по вольеру. Щенки отозвались задорным тявканьем, а несколько спавших псов лениво приподняли веки. – Известные люди скупают мою краску и остаются довольны. Я помогаю им творить шедевры.

– Но это больше похоже на дикость! Я буду жаловаться на вас за… жестокое обращение с животными!

– Я умоляю вас, Амалиус, что вы хотите сделать и зачем? – впервые господин Окере выглядел по-настоящему сердитым. – Кому вы пожалуетесь? Не существует закона, запрещающего убивать домашних животных. Иначе бы вы не увидели ни свиней, ни коров, ни петухов в любом хозяйстве! А если бы и был закон, касавшийся собак, что с того? Никому нет дела до того, что происходит за закрытой дверью.

И снова Анихи просто развернулся и ушёл, отказываясь продолжать спор. Впечатлительный Амалиус поник и ссутулился.

Кристофер покачал головой. Он встречал людей с негибким мышлением, которые, будучи не способные смириться со сложностью и неоднозначностью человеческого мира, запирали себя в узких рамках своего мировоззрения. А когда сталкивались с чем-то, выходившим за их пределы, душевное спокойствие таких людей трещало по швам, так что они отторгали то, что не понимали. Кристофер с досадой подумал, что от представителей общества, вроде Амалиуса, головной боли было больше, чем пользы. Более косых взглядов с его стороны удостаивались разве что те странные личности, которые маются от безделья и придумывают новые религиозные течения, а потом с рьяностью и фанатизмом сами же им следуют. Давайте сегодня мы будем верить в бога, способного вселяться в неодушевлённые предметы, и помолимся чайнику: вдруг Всемогущий сейчас там и наблюдает за нами? А завтра мы напишем книгу о том, что весь белый свет был создан из косточки винограда, некогда проглоченной и выплюнутой мифическим животным. На месте Его и Её Кристофер составил бы сборник самых нелепейших религий мира и читал бы их, как анекдоты.

Но отношения этих двоих не были его проблемой. Единственное, что волновало молодого человека, было улажено ещё полчала назад. Осталось терпеливо высидеть обед и вернуться к Эйми, победно потрясая картой.

Направляясь в гостиную, Кристофер, в кои-то веки оставшийся без присмотра Амалиуса, толкнул дверь и оказался не в той комнате, которую искал. Это была кладовая, заставленная ящиками и бочками. Рядом с одной из них спорили двое. Завидев непрошеного гостя, мужчина повыше махнул на него рукой и грозно пророкотал:

– А ты чего тут забыл? Тебе тут не место!

Кристофер опешил и выдавил:

– Я ошибся комнатой.

– Давай, иди отсюда! А то позову, кого надо, и тебя вытолкают из заведения!

– Я искал гостиную…

– Тебя за ручку вывести?

Молодой человек решительно вышел и захлопнул дверь. Что за грубияны в подчинении у Анихи? Или они, как и их господин, не привыкли видеть гостей? Или приняли его за слугу?

Это ненадолго омрачило настроение Кристофера. Но за обедом он забыл о неприятном инциденте и вёл непринуждённую беседу с хозяином дома и компаньоном. Амалиус тоже пришёл в себя и тараторил быстрее обычного. Проценты его хорошего настроения, очевидно, высчитывались из среднего количества произнесённых слов в минуту.

Господин Окере был скуп на слова и эмоции, будто кукла, посаженная лишь для того, чтобы отвечать на вопросы и создавать у гостей ощущение их значимости для хозяина. Его ничто не обязывало быть открытым и общительным, а минимальные нормы этикета он соблюдал.

– К сожалению, господин Цинтлер…

– Цхинлтрер.

– … или к счастью, я не могу продать вам картину по личным соображениям, – Анихи приподнял левое плечо, но оно всё равно как будто продолжало тянуться к полу. – Возможно, вам стоит начать коллекцию с других картин. Приходите ко мне, когда у вас наберется хотя бы пять ценных экземпляров.

Ни за что на свете, подумал молодой человек. Он решил не строить из себя разочарованного и обманутого покупателя, поэтому сохранил нейтральный настрой.

– Возможно, вы правы. Хотя жаль, конечно, что первый опыт оказался неудачным, – сказал он и сам не поверил в свои слова.

Господин Окере понимающе улыбнулся.

Он предоставил им свою личную кибитку с извозчиком. Не из вежливости, конечно, а чтобы более не пришлось терпеть рядом каких-то людей.

– Я бы выделил вам две, чтобы отвезти каждого до дома, но я ещё вчера распустил всех слуг, и сейчас в поместье один извозчик, управляющий да кухарка. От двух последних вы едва ли дождётесь виртуозного управления лошадьми, тем более целой повозкой.

– Я видел в кладовой двое слуг, – произнёс Кристофер.

– Невозможно. Тут только мы с вами и троица, упомянутая мною раньше, – Анихи кивнул в сторону кибитки. – Вас быстро доставят до города. Всего хорошего.

Роли отыграны. Хозяин направляется домой, откидывая облик гостеприимства, посетитель уезжает, сминая лист с прописанными заранее диалогами.

Было бы здорово, если бы Амалиус не докучал разговорами всю оставшуюся дорогу. Но это, наверное, за пределами мечтаний. Кристофер слушал его в пол уха, без интереса рассматривая пейзаж за окном. Эйми был прав – всё оказалось очень просто. Наверняка сейчас развалился на кушетке и покусывает по привычке ногти. И всё же этот порой заносчивый и поспешный на решения блондин представлялся Кристоферу более привлекательным спутником, нежели Амалиус.

– Надеюсь, вы не очень расстроились, что вам отказали, – проговорил мужчина, любовно протирая трость. – Я думаю, коллекционировать книги – более полезное занятие, чем картины. Сам всегда был далёк от живописи. А вот читать люблю. Какую книгу вы приобрели в последний раз?

– «Рассуждения о зарождении миров» Пингельта Росморса.

– О, отличный выбор! Мифология и рассуждения на тему бытия – то, что нужно, когда душа мечется в потёмках, – довольно покивал головой Амалиус.

– Вы не похожи на человека, запутавшегося в себе.

– Я говорил не о себе, а о вас.

Кристофер оторвался от созерцания природы и ошеломлённо уставился на собеседника. Тот выглядел так искренне и излучал столь бесхитростную улыбку, что ни о какой издёвке не могло быть и речи.

– А я ведь всего лишь за книгой зашёл… – задумчиво изрёк Амалиус, и эта фраза «ударила» молодого человека по сознанию.

Она была такой важной… И в то же время Кристофер не мог вспомнить, от кого он её слышал. А ведь и он тоже пришёл за книгой. Нет, что за глупость! Он приехал за картиной! Даже не за ней самой, а за каракулями на холсте.

Снаружи послышался хлопок, и повозку завалило на бок. Мир совершил разворот перед глазами, и Кристофер больно ударился о потолок. Исступленно закричали лошади. Какое-то время молодой человек просто лежал, отходя от шока и прислушиваясь к ощущениям в теле. Кажется, его не ранило, но судить об этом было рано. Часть стены кибитки отсутствовала, и отдельные её части навалились на молодого человека и его спутника.

Смахнув с себя обломки, Кристофер присел и взглянул на Амалиуса. Тот тихо поскуливал, а из щиколотки у него торчал здоровенный осколок. Плохое приобретение, подумал молодой человек с убийственным хладнокровием.

– Я вытащу, – предупредил он мужчину и заметил, что руки у него, несмотря на внешнее спокойствие, всё-таки тряслись.

Он уже взялся за стекло, как в пробитой дыре показался человек.

– Анихи? – выпалил незнакомец.

– Он! – вдруг выкрикнул перепуганный Амалиус, тыкая пальцем в попутчика.

Не успел тот удивиться, как его за ворот выволокли из кибитки. Осколок остался в руке, и Кристофер интуитивно сжал его до крови. Его грубо прижали к земле.

– Слишком молод, – рассмотрев парня, заключил незнакомец. – Где Анихи Окере?

В руках у мужчины был небольшой кинжал. Что же это, умышленное нападение? Конечно… Попытка покушения на человека, которому, по идее, принадлежала эта повозка.

– Где он?! – повторил незнакомец с нажимом.

Вместо ответа Кристофер вонзил осколок в руку, сдавливавшую его горло. Наседавший человек выкрикнул что-то нечленораздельное и отскочил назад. Лицо его исказила гримаса боли и злости. Он готов был проситься на жертву, но передумал.

– Да и бездна с тобой… – он вернулся к кибитке. – И этот не тот… Проклятье!

Вместо того чтобы добить свидетелей, человек разочарованно выругался и просто сбежал. Это было опрометчиво, подумал Кристофер. Что бы он сделал на его месте? Хотя… Почему он вообще задаёт себе такие вопросы?

Только теперь Кристофер оценил масштаб ущерба. Одной из лошадей оторвало передние ноги и вывернуло шею при ударе о землю. Вероятно, она загородила вторую, потому что та хоть и была придавлена тушей соседки по несчастью, но осталась жива и медленно приходила в себя. Извозчик умер моментально, и его покорёженное тело лежало рядом с погибшей лошадью. И тут молодому человеку бросилась в глаза одна странность: трупа было два. Второе тело было похоже на обгорелый кусок плоти и одежды. Приблизившись к нему, Кристофер с ужасом обнаружил, что человек был ещё жив, хотя его единственный уцелевший глаз застилала пелена бессознательности. Лицо напоминало кроваво-красную корку. Губы беззвучно шевелились.

Осознание само пришло в голову Кристоферу. Этот человек пожертвовал собой, чтобы взорвать повозку с человеком, которого чаял убить. Жертва напрасная, потому что Анихи внутри не было.

Дёрнувшись в конвульсии, человек умер. Безликий, оставленный, бесполезно отдавший свою жизнь.

– Бездарная смерть, – выдавил Кристофер. – Разве умирают ради такого?

– Умирают, уважаемый, – долетели до него слова Амалиуса. Молодой человек сердито глянул в сторону выбравшегося под открытое небо мужчины и тут же простил его: у Амалиуса был такой жалкий вид, что злиться на него более не получалось. – Ради цели люди очень легко отдают жизнь. И отнимают тоже.

– Только она того не стоила.

– Скажите это, когда приблизитесь к своей цели.

– Моя не требует человеческих жертв, – упрямо возразил парень, желавший бросить этого дотошного человека тут, на дороге.

Но он так не поступит. Какой бы занозой ни был Амалиус, оставлять его тут, раненного и жалкого, было никак нельзя. И снова Кристофера посетило ощущение дежавю.

========== Глава 4. Сложные отношения ==========

Пожимая руку рослого молодого человека, едва ли старше его самого, Кристофер внутренне расслабился. Внешний вид его компаньонов выдавал в них порядочных людей, чего не скажешь о последних двух извозчиках. Хоть в этот раз Эйми постарался, а не нанял первых попавшихся.

– Клемин Койер, – представился капитан корабля, крепко стискивая ладонь Кристофера.

– Из какого вы агентства?

– «Фрестер и Койер».

– Признаться, не слышал о таком.

– Резиденция расположена на северо-западе Толуакофы.

– Никогда там не был.

Клемин кивнул и нацепил на голову шляпу, такую же тёмно-синюю, как и весь его костюм. В его карих глазах, бывших, однако, значительно светлее, чем у Кристофера, заиграло растущее радостное волнение. Пассажир его корабля, напротив, поёжился: Кристофер не любил морские прогулки, предпочитая путешествовать в повозках или поездом. Но выбора не оставалось. Иначе как морем до цели было не добраться.

Молодой человек опёрся о фальшборт и посмотрел на тёмную воду. Корабль, готовый унести его в бескрайние морские просторы, носил название какого-то цветка, но Кристофер не запоминал. Ему было достаточно знать, что это был двухмачтовый бриг с прямыми парусами на фок-и грот-мачтах и одним косым гафельным парусом на гроте. Команда состояла из пятнадцати человек, включая капитана и, к дальнейшему неудовольствию Кристофера, начальника агентства «Фрестер и Койер».

Эйми и в этот раз бросил своего друга, предоставив ему, как и обещал, транспорт и необходимые припасы, а сам остался в городе «по внезапным и неотложным делам». Что-то связанное с его дедом, Кристофер не вникал в подробности. Он верил, что у Эйми действительно какие-то неприятности, но, к собственному удивлению, испытывал дискомфорт, отправляясь в плавание без товарища под рукой. Казалось бы, на что ему жаловаться? Он с самого начала хотел сделать всё в одиночку, и настырная помощь улыбчивого блондина его только раздражала. И всё же… теперь он предпочёл бы, чтобы тот стоял рядом, опираясь на фальшборт и одаривая друга своим оптимизмом и неизменно хорошим настроением.

– Как долго плыть до острова? – спросил Кристофер.

Капитан готовил вывести корабль из порта. На палубе царило сосредоточенное оживление. Кто-то из моряков выкрикнул благодарность морскому богу за идеальную для плавания погоду.

– Примерно дней восемь. Не беспокойтесь, господин Цхинлтрер. Не самый долгий срок, и, я уверен, вы быстро привыкните к качке и морскому воздуху.

Кристофер с удовольствием отметил, что Клемин с первого раза выговорил его фамилию.

– Чем же принято заниматься на корабле, чтобы скоротать время?

– Зависит от ваших предпочтений. Некоторые пассажиры, которых мне доводилось перевозить с континента на континент, запирались в каютах и работали. Кто-то читал, другие коротали дни в общении с экипажем или попутчиками. Один раз на борту «Асфоделуса» был священник. Так он молился сутками напролёт, – капитан едва заметно растянул губы в улыбке.

– Значит, у вас уже имеется немалый опыт в этом деле, – пассажир жестом обвёл корабль. – Хотя многие в вашем возрасте всё ещё боятся отпустить мамину руку.

– Семейное дело. С детства готовился к этому.

Поправив ворот тёмно-зелёного плаща, Кристофер проследил за выходом корабля в открытое море и отчалил в свои собственные мысли.

Он не переживал, что устанет от дороги или заскучает. В конце концов, у него была с собой парочка книг, не слишком затягивающих, но способных дать пинок медлительному времени. В конце концов, у него отсутствовала морская болезнь и тяга к меланхолии, что делало возможным долгое и бездумное любование морскими пейзажами. В конце концов, молодой человек с невыносимой фамилией был достаточно образован и хваток, чтобы завести разговор с любым членом экипажа, даже с немногословным капитаном. Эта его черта нравилась Кристоферу особенно: Клемин не докучал болтовнёй и не стремился поделиться уникальными историями, как это делали кучера или работники железнодорожных станций. Или Амалиус, набивший оскомину неугомонностью и неиссякаемым потоком россказней. Капитан был сдержанным и отмеривал эмоции по капле. Его манера поведения была пропитана вежливостью, но в то же время он не перебарщивал с нею. В его сосредоточенном взгляде не было желания угодить или польстить окружавшим его людям. Его стремление быть дружелюбным с людьми не перевешивали уважение к самому себе. Единственное, что… вернее сказать, единственный, кто практически выдавливал из господина Койера раздражение, был его помощник. И это – целая история.

Сначала Кристофер думал, что представителем «Фрестер и Койер» и, по совместительству, помощником капитана корабля был какой-нибудь Фрестер, чья фамилия значилась в названии агентства. Какого же было его удивление, когда вышедшего на палубу человека ему представили как «мастера Койера».

– Так он…

– … мой отец, – кивнул Клемин с каким-то странным оттенком в голосе.

Лейцер Койер оказался пятидесятилетним мужчиной с загорелым лицом, ясными серыми глазами и забранными в хвост, прямо как у сына, волосами, на которые уже кое-где седина наносила свои аккуратные мазки. У него был острый нос и не менее острый взгляд – идеальное оружие для выковыривания души из чьего-нибудь сердца.

Большую часть времени Лейцер проводил в своей каюте. Но когда он выходил и поднимался на мостик, и без того сосредоточенные работяги даже улыбаться прекращали и в почтительном молчании начинали что-то делать, даже если у них был перерыв. Кристофер долгое время не мог понять, что так влияло на них: уважение к этому человеку или страх перед ним?

Роль помощника капитана сводилась к минимуму. Наверное, в большей степени потому, что Клемину не нужна была помощь. Вот почему, когда Лейцер излишне увлекался ролью советчика, молодой капитан терпеливо отвечал ему что-нибудь вроде: «Я вижу это так же. Не говори, пожалуйста, под руку».

Сам же Кристофер почувствовал резкую антипатию к мастеру Койеру, когда тот при первой же их встрече не пожал протянутую руку и назвал пассажира «господином Зелёным Горошком», намекая на цвет плаща, разумеется.

– Было время, когда на славном «Асфоделусе» переправлялись чиновники, поэты, художники и учёные, – скрещивая руки на груди, проговорил Лейцер.

– Имеет значение, чьи ступни топчут палубу, если люди платят деньги? – спросил Кристофер, никогда не понимавший, почему некоторые моряки так хвастают возможностью перевозить тех или иных знаменитых деятелей на своих суднах. Будто коллекционеры, старавшиеся насадить на булавку более крупное и пёстрое насекомое и скорее показать его своим соперникам: пусть умрут от зависти.

– Людям, которые думают только лишь о прибыли – никакой, – кивнул мастер Койер. – Но существует такая уникальная черта человеческой натуры, встречающаяся, увы, всё реже. Это гордость.

– Сестра высокомерия?

– Не путайте с гордыней. Я имею в виду самоуважение. Человек, изначально имеющий строгие моральные принципы и уважение к ним, никогда не опустится до помощи пиратам или переправки всякого сброда на своём корабле.

– В таком случае, вы можете радоваться, что я не пират и не всякий сброд, – глядя на мужчину исподлобья, произнёс Кристофер.

– Он ученик Исторического университета в столице, – вставил Клемин. Это была ложь, которую капитан корабля выслушал и проглотил без лишних расспросов.

– Это он тебе так сказал? – Лейцер окинул пассажира быстрым оценивающим взглядом. – Ну-ну.

У Кристофера внутри заклокотало от злости. И не только потому, что в тоне мужчины была язвительность, которую молодой человек на дух не переносил. Лейцер разговаривал с ним тоном всезнающего учителя, который видит своего нерадивого ученика насквозь и заранее знает обо всех его уловках.

– Вижу, вас задели слова моего отца, – позже, когда мастер Койер махнул рукой и отправился спать, сказал Клемин. – Они всех задевают. Он часто подтрунивает над пассажирами, но без злых намерений.