Текст книги "Клеймо сводного брата"

Автор книги: Алла Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Алла Лебедева
Клеймо сводного брата

Глава 1.

– Научи меня водить, Герман, – слышу, пока собираю сумку, чтобы в очередной раз сбежать из этого дома. И вот надо было показаться Соне с ее нежным голосом и босыми стройными ножками.

Смотрю сначала на пальчики с розовыми ноготками, потом уже на острые коленки и белые кружевные шорты. Их надо объявить вне закона, тем более для девушки ее возраста.

– Герман? – ее лицо как всегда чистое от макияжа и приветливое, а я смотрю на губы, что она прикусывает. В этом доме меня сводил с ума отец, который забрал меня от нищей матери и контролировал жизнь. И она. Она особенно. Нежная. Невинная. Так и говорящая всем своим видом: трогать нельзя.

– Ты же вроде уже учишься. Зачем тебе я?

– Потому что ты не будешь на меня орать. Он пугает меня.

Ты просто не знаешь, как могу испугать тебя я. Особенно своими мыслями.

– Или ты уезжаешь?

Перевожу взгляд на сумку. И выдыхаю. Очередная ссора с отцом. Ребячество. А мне уже восемнадцать. Я уже учусь на врача. Не знаю, зачем поступил, наверное, чтобы отцу насолить, который хотел отдать меня в бизнес-школу.

И я ведь тоже туда хотел, деньги я полюбил, но его требование привело меня к очередному взрыву.

– Нет. Я не уезжаю. Поехали, покажу тебе мастер-класс.

Она прыгнула от радости.

– Я быстро! Только оденусь.

Она убегает, а я быстрым шагом за ней, только и надеясь, что она опять забудет прикрыть двери. Удача. Теперь осталось только убедиться, что рядом никого, и стискивать челюсть, наблюдая, как эта прелесть, пританцовывая, переодевается. Сначала стягивает шортики, оставаясь в одних трусиках. Белых и невинных, как и она. Потом стягивает топик, все еще не утруждая себя ношением лифака. Надевает водолазку, потом джинсы, а я уже прикрываю глаза, как раздвигаю ее ножки.

– Герман, – меня буквально отшвыривают от двери, и я вижу перед собой отца. Я буду похожим на него, таким же высоким с жесткой линией подбородка и острыми скулами. Но как же от этого тошно.

Особенно тошно от той зависимости, которая возникает от власти, которой я, как и он, со временем смогу обладать. От денег, которые хотят все получить. От себя.

– Пойдем поговорим, – кивает он на лестницу, и я кидаю последний взгляд на попку яблочком.

Плетусь за ним, рассматривая убранство, лепнину под потолком и хрустальную люстру. Я быстро привык к роскоши, только вот желание все спрятать так и не искоренил у себя. Все кажется, что кто-то что-то стащит. Я бы Софку спрятал. Только вот кто ж мне даст.

Кабинет отца всегда казался кабинетом с электрическим стулом. Вот-вот и его голос превращается в разряд тока, бьющий по нервам.

– Я пошел тебе на уступку, дав поступить на мед. брата.

– Врача, – перебиваю я, перекатываясь на ступнях, и засунув руки в карманы джинс. – И я поступил сам.

– Если я захочу, единственное место, куда тебя бы приняли – смоленская шарага.

– За чем же дело встало.

– Ты мой сын! Я хочу, чтобы ты вырос человеком. А ты шатаешься по гонкам, выглядишь как босяк и набил очередную татуировку!

– Я устал от твоего контроля.

– Зато пялиться на Софию ты не устал. Она твоя сестра.

– Сводная.

– Тем не менее. Она не для тебя.

– Потому что я цыган, – ухмыляюсь.

– Нет. Потому что должна сыграть в этой семье свою роль. И ты мне в этом должен помочь.

– Какую роль? – напрягаюсь я. Не думал, что он собирается контролировать и ее. Хотя на что я рассчитывал?

– Мне нужна компания Соколова. Уверен, он будет посговорчивее, если наши дети поженятся.

Меня пробрал смех.

– Значит решил ее продать, как племенную кобылу?

– Всего лишь устроить ее, пока она не влюбилась в тебя. Петька более подходящая партия. Познакомь их.

– А если откажусь.

– Отправишься к матери в притон. Я не спрашиваю, я ставлю условие. Сделаешь все правильно, и я отправлю тебя в штаты на стажировку.

Это то, о чем я мечтал. За год мне понравилось учиться на врача, но в Америке медицина развита сильнее.

– Ну что? – поднимает густые брови отец. – Готов отказаться от будущего ради дырки?

– Не готов, – выплевываю я и устремляюсь на выход. Не готов. Потому что влюбленность в Соню похожа на болезнь. А деньги – это фундамент жизни, способный защитить от любой беды.

– Опять поссорились, – слышу голос, и в мозг стрелой огненной стреляет возбуждение. Как обычно возле нее.

– Как обычно. Ну что, готова прокатиться.

Она кивает и пружинистым шагом идет к двустворчатой двери. Я открываю ее, пропускаю сестру и быстро оборачиваюсь.

Отец смотрит внимательно, наверняка, чувствуя себя богом, распланировавшим наши жизни. И я иду у него на поводу, потому что сам пока не способен ничего добиться.

Соня трясется, пока держит руль, и я закатываю глаза. Есть идея, но весьма порочная. Но учитывая, что скоро она уйдет из моих рук, как песок сквозь пальцы, то можно и пошалить.

– Ну и что ты трясешься как эпилептик? Чего боишься?

– Совершить ошибку.

– Я могу помочь, поднимай зад.

Она смотрит недоуменно, приоткрыв свои пухлые губки, но делает, как говорю. Я сажусь под нее, от чего она непроизвольно вздыхает.

– А так можно?

– Сегодня можно. Теперь уверенно хватайся за руль, – руковожу ее руками, мысленно представляя, как малышка трепетно держит мой член.

– Вот так? – спрашивает она, невольно елозит попкой и молчит, когда чувствует мой бугор. Она прекрасно знает, что это и для чего. Но ни разу не заикнулась. Ни утром в ванной, когда порой вставал за ее спиной, смотря, как она чистит зубки. Ни на кухне, когда она моет посуду, а я что-то достаю из шкафа.

Эти порочные шалости должны были привести к определенному результату. В итоге я бы поимел ее. Не зря же кончаю уже пару лет с ее именем в голове. Но теперь все влажные мечты придется оставить, убить свои надежды и надежны этой девчонки.

– Вот так очень хорошо. Теперь нажимай газ. Плавно. Умница, – проговариваю я, носом зарываясь в шелк ее волос. Медленно двигая бедрами в так с ней. – Трогай.

Убираю руки с руля, давая ей возможность вести, и накрываю ее животик. Собираю ткань ее маечки, внутренним зверем воя, что никогда не окунусь в ее тугую влажность. Что никогда не познаю вкус ее поцелуя.

Я могу только потрогать. Это нравится мне. И ей нравится, когда мои руки помогают ей познать то, что не принято называть вслух.

Мы двигаемся по дороге блуда и едем в вечерних сумерках. Еще немного. Еще чуть-чуть.

Не выдерживаю. Придется ей сегодня немного постараться.

– Сверни на обочину, – прошу хрипло, чувствуя, как горит пах.

Она шумно выдыхает и делает, как говорю. Прелесть наших отношений в том, что она всегда делает, как говорю я.

Нащупываю рычаг и делаю кресло лежачим, отклоняя Соню к себе.

– Я еле успела затормозить.

– А я уже не успеваю, – беру ее одну руку и тяну себе на пояс брюк. – Сделай мне хорошо.

– Герман, – тянет она руку в джинсы, отодвигает пояс брюк и вздрагивает, касаясь головки. Меня как током по всему телу пробивает. Ох, да, малыш, вот так. – Я же окончила школу.

– Верно. Моя девочка совсем выросла, – расстегиваю ее брючки, забираюсь в трусики и закрываю глаза, когда чувствую обильную влагу. – Хочет сладенького.

– Хочу быть с тобой.

Ох, как бы я тоже хотел. Как подкупает ее откровенность. Ее невинность и покорность.

– Ты и так со мной, – чуть толкаюсь в ее ручку, целуя шею. Одной рукой задираю маечку, чтобы быстрее сжать розовый сосочек. Другой начинаю поглаживать мягкие губки.

Она водит по члену пальчиками, выгибая хрупкую спинку, а я понимаю, что долго не выдержу.

– Я правильно делаю? Он такой большой и твердый.

– Все из-за тебя, моя прелесть, – дергаю я рукой сильнее, все чаще задевая клитор. Готов выть от нежности, что дарит мне она. Поворачивает голову, и я поддаюсь порыву и лижу ее губки. Она раскрывает свои с выдохом, и мы впервые целуемся. Первый и последний раз. Языками сплетаемся. Пока ты так часто накачиваешь мой хер. Распространяешь по нему влагу. Так часто дышишь, внезапно замирая и дергаясь в приступе оргазма. А я сжимаю челюсти, чтобы брызнуть в ее руку спермой. Она достает руку и часто дыша рассматривает ее в свете фонаря, что освещают наш маленький секрет.

– Оближи пальчики, – умоляю я и задыхаюсь, смотря, как она обсасывает каждый. Словно самый лучший десерт. Отдать ее другому – преступление, но разве у меня есть выбор. Пусть лучше она будет счастлива, но с деньгами. Чем мы будем скитаться, перебираясь куском хлеба. На много ли хватит наших чувств?

Немного понежившись в порочной неге, я пересаживаю малышку на соседнее сидение и начинаю включать подонка.

– Приведи себя в порядок и убери с лица дурацкую улыбку. Еще подумают, что между нами что-то есть.

Она поджимает губы и быстро уводит взгляд. Глаза на мокром месте, но она приводит себя в порядок и ничего не отвечает.

– Мы домой?

– Ты давно хотела посмотреть гонки.

– И именно сегодня ты решил разрешить? –язвительно спрашивает она. – Из-за того, что произошло?

– А что произошло? – хмыкаю я, на что она резко поворачивается и гневно рассматривает мое лицо.

– Ты подонок.

– Ты и так это знала. Только вот это не мешало тебе тереться об меня при каждой удобной возможности, – трогаюсь я с места и устремляюсь к месту общего сбора.

Я никогда не брал ее с собой, не хотел, чтобы пялились. А теперь пора показать товар лицом. Пора показать Пете, какую невесту ему прочит мой отец.

Мы подъезжаем к сборищу тачек и полуголых девок. И я уже знаю, как доказать малышке, что я подонок. Окончательно. Толкнуть ее в объятия будущего мужа.

* * *

– Где ты прятал эту красоту, – спрашивает Петя, пока его глаза жадно обшаривают ее тело. А Соня смущается, но не обделенная тщеславием матери, она любит комплименты. Я никогда их не делал. И парней от нее палкой отгонял. Паре, что пытались ее на свидания позвать, просто бил морды.

А теперь, Сонечка, никаких ограничений. Теперь все в твоих руках. Руках, что все еще пахнут моей спермой.

– У меня сейчас гонка, Сонь, – показывает он на свою тойоту. – Хочешь прокачу?

Прокатишь и на тачке. Потом на члене.

– А это не опасно? – спрашивает она меня. Но знаю ведь, что хочется ей. Любит она адреналин. Поэтому и любила наши мини свидания. Тайно. Чтобы не знал никто.

– Петька отличный водитель и парень.

– Это уж точно, – широко улыбается он, и Соня доверчиво кладет руку в его. Меня пробирает огонь злобы, и я отворачиваюсь, чтобы не совершить ошибку. Оттолкнуть от Сони Петю и просто забрать ее туда, где нам никто не помешает. Где мы останемся вдвоем. Где я буду долго ее ласкать, где я буду первым. А теперь этот малахольный придурок возьмет мое. Разрушит то невинное, что еще не успел я.

Телка в центре дороги начинает снимать с себя топик, отсчитывая минуты до старта. И я смотрю на тачку Пети, который успел чем-то рассмешить Соню. А меня вдруг задевает чья-то грудь.

Дергаюсь, когда тачки пускаются в путь, и смотрю на покрытое макияжем лицо.

– Смотрю, ты скучаешь?

– Думаю, это ненадолго, – хватаю ее за талию и прижимая к своему стояку. Который к этой шлюшке никак не относится. Но мне нужно. Нужно дать понять Соне, что она ничего не значит. А я так и остался ублюдком, трахающим всех подряд.

– Какой ты настойчивый, – гладит она мое плечо и прижимается крупными титьками. От нее пахнет сладко. Но приторно, если сравнить с легким бризом Сони. Но я все равно усмехаюсь и тащу ее в тачку. Через пару минут должна закончится гонка, и Соня пойдет меня искать, чтобы восторженно сказать, как ей все понравилось. И что она прощает меня за мои резкие слова. И снова скажет, что готова отдаться. А я уже отодвигаю полоску стринг, одновременно раскатывая по члену защиту, и свободно проникаю в чужую, растраханную дырку.

Пальцами в бедра и можно подумать о Соне. О том, что это она стонет, насаживаясь на мой хер. Можно представить, как она просит: еще, Герман, еще. Делай меня своей. Бери меня всю.

Но открывая глаза, я прекрасно вижу, как настоящая Соня в шоке смотрит на меня через окно и молча ревет.

А потом разворачивается и бежит к Пете, а я шепчу ее имя, вбиваясь последний раз и кончая.

После той ночи она не смотрит на меня и не разговаривает.

А я пытаюсь убедить себя, что это правильно. Что так и надо. Что ее свидания с Петей, на которые она демонстративно одевает юбки покороче, это хорошо. Только вот ни черта это нехорошо. И дрочить, листая ее фото в соц.сети, нехорошо. Не хорошо, блять, трахать одну, а, закрывая глаза, видеть другую. Нехорошо. Но решение находится. Мой отъезд дело решенное.

Документы готовы, билеты куплены. А сумка собрана. А рядом с сумкой сидит, сжимая колени Соня. На пальчики свои тонкие смотрит.

Прохожу мимо, сжимая челюсти от пряного запаха духов, и сдергиваю полотенце. Ну а что. Я пока еще в своей комнате. Я после душа. У меня через три часа самолет. Пусть любуется на мой зад, потому что, судя по частоте свиданий, она уже видела зад Пети.

– Почему ты не хочешь учиться в России?

– Здесь образование говно.

– И больше тебя ничего не держит?

– А должно?

– А я? – кричит она за спиной, а я поворачиваюсь.

– А ты с Петей.

– Ты сам меня к нему подтолкнул!

– А ты как шлюшка повелась, такая же, как мать….

– Замолчи, просто замолчи, – качает она обреченно головой и бредет к двери. И я делаю, что нельзя. Но так хочется.

– Последний раз.

– Что? – сипло.

– Последний раз. На посошок.

Она поворачивается, облизывает мягкие пухлые губки и кивает. Ей всегда мало. Мне всегда мало ее. Когда пройдет эта зависимость? Сотрут ли ее отношения с другими и расстояние?

Она идет к кровати. А я беру стул одной рукой и другой сжимаю свой член.

Мы стали зависимы от этих минут наедине. Не хотим мастурбировать раздельно. Вот и сейчас ее рука тянется к груди, сжимает, а моя гладит торчащий член.

Она смотрит на него, а я смотрю, как она раздвигает ножки. Как гладит свои трусики, вижу каплю, что пропитала их. И качаю член чуть чаще.

Она подцепляет резинку, стягивает трусики вниз и снова разводит ноги.

А я стараюсь сдерживаться, чтобы не забить на все и просто затрахать ее до смерти. До чьей только – непонятно. Будет ли она так же раскрепощена с Петей. Будет ли так же лизать свои пальчики, после того, как обмакнет их влагой.

– Дай их мне, – прошу, и она тут же подчиняется. Ее покорность – мой фетиш. И вкус ее пальцев сводит с ума.

– На пол садись и ноги шире.

Она передо мной. А перед ее лицом член. Вот это правильно. Вот так очень хорошо. И пальчики ее набирают темп, и ротик ее приоткрывается, когда она шумно выдыхает, почти стонет, кончая, кончая, кончая. А я делаю еще пару рывков рукой и заливаю ее язычок спермой. Это все, что мы можем себе позволить. Это все, о чем я буду мечтать за бугром.

Глава 2.

***Два года спустя***

– Как же мне повезло. Спасибо, друг, что познакомил, – хлопнул меня по плечу Петька Соколов и отправился к своей невесте. Она как раз выходила из подъезда. Красивая до мурашек. Похожа на безе, такая же белая и сладкая в своем белом платье.

Не моя. Сам продал за бабки другому. Просто отдал. Познакомил. Два года. За два года она полностью забыла наши шалости. На меня смотрела только как на брата. Никакой близости. Ни физической. Ни душевной.

Только вот я знал, что она все еще девственница. Я знал, что за два года она так Петеньке и не дала. Свадьбы ждала? Пфф. Меня ждала. Пусть выходит замуж. Но моей она должна стать. Сегодня. Ее желания значения не имеют. Я слишком соскучился, чтобы ее спрашивать. Она слишком безразличная, чтобы оставить ее в покое.

Ненавижу свадьбы, но приходится переться с ними и наблюдать, как та, что я жаждал несколько лет, идет к регистратору в ЗАГСе.

А я пялюсь. Как безумный. Как псих. И, кажется, схожу с ума, но вижу, как перед тем, как дать ответ, она смотрит на меня. Зачем? Словно ждет чего-то. Секунда, две, три. Вздыхает, так что платье на упругой груди натягивается. Но не дожидается и лучезарно улыбается.

Говорит «да» бывшему лучшему другу. Бывшему, потому что больше я с ним видеться не намерен. И ее видеть надо как можно реже. Только вот в ее отношении с глаз долой не работает.

– Потанцуем, братик? – подпрыгивает егоза ко мне, и я, конечно, улыбаюсь. С ней я всегда добрый. Ласковый. Только чтобы не догадалась, что за дерьмо творится в моей душе. Как ее рвет на части, как руки трясутся, пока веду ее в танце. Как хочется содрать с нее платье и вставить. Чтобы только меня знала. Чтобы имя мое кричала.

Стараюсь не смотреть в глаза, но проигрываю. Тону. Подыхаю. Пиздец, господа. К губам тянусь любимым. Запах втягиваю и чувствую, что меня ломает изнутри. Башка деревенеет.

– Я рада, что ты смог приехать, – шепчет она мне, старается перекричать музыку, но я могу читать по губам. – Мне очень тебя не хватало.

– Разве Петя не занимал твое внимание? – говорю зло, и ее это удивляет. Ох, дала бы ты мне шанс, малышка, я бы и не так тебя удивил. Закрутил бы на своем члене похлеще, чем в танце.

Слушаю свои мысли и понимаю, что алкоголь был лишним. Нельзя его пить. Не рядом с ней. Наверное, наследственное. Мать от алкоголя совсем безумной становилась. Дубасила меня. Заставляла смотреть…. Не важно.

– Занимал, конечно, вон, аж замуж выхожу, – смеется она и вдруг делается серьезней некуда. Руки на шею закидывает и член уже не просто трепыхается, а становится стальным. – Но он никогда не сравнится с тобой. Ты же знаешь, как я тебя люблю.

От этих слов сердце стучит у самого горла, а крышу рвет не по-детски. И мне хочется сказать то же. Только враньем это будет. Люблю, но от родственной любовь эта так же далека, как широка русская земля.

– Герман?

– Да, – продолжаю смотреть на ее губы и сдерживать желание их сожрать. – Я тебя тоже. Поэтому и приехал. Ты извини меня, пойду горло промочу.

А то еще пара секунд и трахну тебя прямо здесь.

Отцепил насильно ее руки и пошел к столам. Там отец сидел и очень внимательно за мной наблюдал.

– Все правильно, – тут же подлил он мне водки, и я залпом выпил. Снова взглядом малышку нашел. – Не чета белой девочке сын черной шлюхи.

Он никогда не сможет забыть, что я наполовину цыган. Раньше следил за каждым моим шагом, боялся, что стащу что-нибудь.

– А чего ж ты ее трахал-то?

– Шлюхи на то и даны, чтобы их трахать. А такие как она, – кивает он на Соню. – Чтобы боготворить.

Так я и боготворю. Только не мешает это мне ее хотеть.

Делаю новый заход. Пью, закусываю. Пью, закусываю. И смотреть не могу, как Петя по спине Соню ласкает. Сегодня ночью он будет ее боготворить, а я бы трахал. И точно знаю, с кем бы ей понравилось больше.

– Петр будет ей хорошим мужем. Перспективный. Не будет сутками на дежурстве зависать.

– Ты так и не смирился с моим выбором.

– Я надеялся, ты возьмешь на себя бизнес. А ты в докторишки подался. Думаешь, будешь таким же целителем как мамаша?

Ничего я не думаю. Лучше вообще отсюда свалить. Пока в голове что-то не взорвалось, и кто-то – желательно идеальный Петенька – от этого взрыва не умер.

– Сядь. Еще торт не привезли, – останавливает меня, и вижу, как все начинают аплодировать. Малышка ручками хлопает, с ума сходит от праздников. И мне нравится. Только не такой. Не праздник, когда мое отдают другому.

Торт огромный, в виде замка. А на смотровых башнях горят фейерверки, что запущены прямо в потолок. Смотрю наверх, туда, куда летят искры, и что-то смутное шевелится в голове. А что за дебил запускает фейерверки при таком количестве ткани и бумажных цветов? Именно ими украшен зал.

И что удивительного, что от одной искры что-то загорается, и начинается ад.

Глава 3.

*** Соня ***

Я сначала даже не поняла, что произошло. Вот я стою на собственной свадьбе, улыбаюсь, жду свой торт, как вдруг люди начинают истошно кричать. Куда-то бежать.

Петя хватает мою руку и дергает на себя, тащит сквозь ошалевшую толпу.

Глянула вверх. Лучше бы не делала этого. Рот раскрылся в беззвучном крике. Фейерверки подожгли потолок и огонь стремительно распространялся по всему залу. Ласкал тонкие ткани, перекидывался на шикарные платья девушек. Волосы. Все так стремительно, так ужасно.

Боже!

Я просто хотела праздника, хотела доказать самой себе, что могу быть счастливой. А что получила? Трагедию. Сплошной кошмар, который только накручивал обороты.

Разгорался, как пламя. Иду за Петей, уже повсюду дым, и я, закрывая глаза, полностью доверяюсь супругу, но меня вдруг кто-то толкает.

Петя выругивается и подхватывает меня на руки. Не думала, что он такой сильный. Он худощавый, ростом примерно с меня. И я уже тону в облаке дыма, что стремительно заполняет мои легкие. Откашливать не получается, в сознании все плывет.

Петя откашливается и выносит меня из здания через черный ход, куда-то заносит и закрывает двери. И только из-под щели внизу пробивается пару лучей света.

– Это гараж-кладовая, – говорит, откашлявшись, не своим, хриплым голосом Петр. – Подождем здесь, пока не прибудут пожарные, – рассказывает он, и я хочу спросить, не нужно ли вернуться, помочь остальным. Но не успеваю открыть рот, как в него врывается язык.

Так нагло Петя не вел себя никогда. Никогда не сжимал меня тисками. Никогда не пытался оторвать мне язык. Победить в схватке.

Может и на него дым и алкоголь подействовали?

Страх, ужас. Потому что меня саму тут же повело не по-детски. Словно втянула никотин, что так любит употреблять Герман.

Странно, что, целуясь с законным мужем, с человеком, который был верен мне столько времени, холил и лелеял, я думаю о свободном брате. Самом порочном, самом опасном человеке.

Он тот, кем пугают девственниц. Красивый, весь в татуировках. По происхождению цыган. Он тот, кого боятся увидеть на своем пороге отцы.

Глупости это все, конечно, это всего лишь одна из масок, за которыми он прячется. И мне кажется, при мне особенно тщательно. Я не могу понять, что у него внутри.

Быстро абстрагируюсь от мыслей про брата и чувствую, как Петю натуральным образом трясет. Как припадочного.

Он гладит мне спину, вжимает в свое, удивительно твердое, тело. Наверное, подкачался перед свадьбой, решил не ударить в грязь лицом в первую брачную ночь. Тем более он столько ее ждал. Не напирал, наслаждался нежными поцелуями.

Но, наверное, ему надоело. Может страх смерти так подействовал на него. Может алкоголь. Что-то сделало его смелее, а меня податливее, потому что в голове полный туман, да и темень прохладной кладовой не прибавляет сознательности.

И чувствую, как белье стремительно намокает.

Руку вверх-вниз гладят его пальцы, переплетаются с моими, сжимаются, словно готовые переломать.

Петя уже не просто целует, он держит мой затылок второй рукой, вжимает в свой рот и насилует языком. Таранит, снова и снова, как будто торопится куда-то.

Так горячо и страстно, так грубо и жадно, что я сама начинаю чувствовать. Внизу живота закручивается пружина, сжимается, чего не было никогда.

Может быть сейчас я готова, потому что видела заветную подпись в документе? Надеюсь, они не сгорели. Надеюсь, с Петей все в порядке, потому что от него исходит жар, похлеще чем от огня. А рубашка, прилегающая ко мне, пропитана потом. Острым запахом мужчины, что манит меня к нему.

Тянусь к его лицу руками, но Петя отстраняется и вдруг разворачивает спиной. Присасывается к шее, толкает бедрами, упираясь в задницу чем-то большим и твердым. Ведет вперед и наклоняет к какой-то столешнице.

Чувствую запах свежих трав и приятный ветерок по голым ногам, потому что юбку мне Петр задирает.

Хочу подняться, но он давит на поясницу, ставит руку возле моей головы. Я могу видеть только очертания.

Вдалеке слышны сирены, внутри жуть как темно, а Петя, кажется, не планирует меня отпускать.

– Петь, там пожарные, – шепчу я еле слышно, хотя внутри теплится надежда, что таким вот властным, все решающим без своих родителей, он побудет еще немного. Еще немного моей тайной фантазии, что пугала меня саму. – Наверное, надо пойти к ним?

– Все, что тебе сейчас надо, милая, замолчать. Потому что я собираюсь тебя отыметь.

(Герман)