Текст книги "Немецкая провинция и русская столица деревень"
Автор книги: Алькор
Жанр:
Искусство и Дизайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Табачное загрязнение
В Тюмени курение в общественных местах было, есть, и будет, что бы там ни постановляло Правительство, и сколько бы телевидение не предупреждало об опасности курения.
В Тюмени курят в подъездах, на остановках общественного транспорта, под окнами жилых домов, на детских площадках, в парках отдыха, рядом с больницами, детскими садами, аптеками, посреди детей и инвалидов.
Жильцам нашего дома достается от курильщиков, может быть, больше всех. Рядом с нашим домом расположено так много очагов курения, что жильцы давно стали ежедневными пассивными курильщиками.
Первый очаг– это придомовая территория рядом с заведениями, расположенными на первом этаже дома. Здесь курят сотрудники этих заведений, а также их клиенты, родственники и друзья. Многие посторонние люди приходят к нашему дому специально, чтобы покурить и посплетничать: они организовали под нашими окнами своего рода курительный клуб. Дым от благородных собраний курительного клуба поступает прямо в квартиры жильцов. Благородные собрания собираются по многу раз в день, и заканчиваются тем, что все их участники плюют на землю. Затем некоторые из участников расходятся, а другие начинают кормить голубей, которых никто кормить под домом им не разрешал.
Была у жильцов попытка отделаться от этих собраний, и поставить возле дома табличку о запрете курения. Чиновники на просьбу жильцов жестко ответили: «не положено!».
Второй очаг расположен рядом с МЧС, в нашем дворе. Рядом с МЧС всегда стоит множество курильщиков, и тому, кто хочет пройти по двору, другого пути, кроме как мимо них, нет.
Третий очаг– это вход на территорию облбольницы. Наши жильцы часто ходят по ее территории, потому что иначе путь в домоуправление удлиняется для них в два раза. Пройти на эту территорию можно только через узкую железную калитку. В створе калитки постоянно стоит медицинский и охранный персонал, и окуривают всех входящих и выходящих через нее людей. Но ведь через эту калитку ходят пациенты, больные люди, которым дышать дымом вредно! Пациентам курильщиков миновать никак невозможно, потому что других калиток больше нет. Курильщики же на пациентов внимания не обращают: курение запрещено только на территории больницы, а за ее забором– разрешено.
Четвертый очаг расположен под моими окнами, на отмостке, о которой я уже упоминала всвязи с собачниками. Собачники любят не только громко разговаривать по телефонам, но и курить.
Если пересчитать объем поглощаемого мною дыма на количество лошадей, которых могут убить капли никотина, то результат окажется весьма впечатляющим. Видимо, участь лошадей не постигла меня до сих пор только потому, что лошади получили свою дозу сразу, а я– с некоторым перерывом.
В салонах тюменских автобусов стоит ядреный табачный дух. Хотя водители автобусов во время движения не курят, но зато они курят на стоянках. И курят уж они так, что табачного духа хватает на время всего маршрута!
По улицам города большинство мужчин и молодых девушек ходят с сигаретами, и окуривают попутных прохожих.
Автобусные остановки тоже используются для курения. Когда идет дождь, то ожидающие автобуса люди пытаются спрятаться под навесом остановки. Но под навесом обязательно сидит персона с сигаретой, и не хочет оттуда уходить. Уходить приходится как раз некурящим,– под дождь.
На пешеходных переходах в толпе людей, стоящей перед светофором, курящая персона тоже присутствует обязательно. Но здесь некурящим людям уйти от нее уже некуда.
На крыльцах подъездов жилых домов размещаются точно такие же дымящиеся персоны. Чтобы войти в подъезд, людям приходится вдоволь хлебнуть их дыма, а, войдя, нахлебаться еще больше в подъезде и в лифте.
Когда в Тюмень однажды приезжал известный артист, то чиновники повели его на городскую набережную, пытаясь поразить его тюменским размахом. Но артист в последующем интервью рассказал не о том, что тюменская набережная– это лучшая набережная в мире, а о том, что его поразило, как люди на набережной курят, и кидают окурки на мраморный настил.
В Бад Райхенхалле люди не курят ни в каких общественных местах. Я даже не уверена, есть ли вообще в Бад Райхенхалле курильщики, потому что даже в тех местах, где курение разрешено, я не видела ни одного.
В окрестностях города, на природе, я ни разу не видела ни одного окурка или пустой пачки сигарет.
В Бавариии к курильщикам относятся, как к опасным людям. Вот алкоголиков в Баварии считают больными, нуждающимися в сочувствии, людьми, и выдают им бесплатно некоторое количество спиртного. А курильщикам там не сочувствует никто.
Дом престарелых
Моя баварская приятельница навещала свою знакомую в местном доме престарелых, и пригласила меня пойти вместе с ней.
Дом престарелых был платным учреждением. За содержание женщины, к которой мы шли в гости, платил ее сын. Четырехэтажное здание в стиле шале стояло на окраине Бад Райхенхалля. Мы прошли мимо небольшого заборчика. У входа сидел охранник, но он не потребовал от нас ни пропусков, ни паспортов. Из комнаты охранника почему-то не доносилось звуков громкого радио. Не знаю, как баварскому охраннику, в отличие от его тюменских коллег, удавалось переносить свое дежурство без радио, но как-то ему это удавалось.
Мы вошли в светлый холл. Сквозь большие окна внутрь холла падали солнечные лучи. В холле стояли пышные живые растения, мягкие кресла, и лежал ковер. Рядом с холлом была открыта дверь в часовню. Я заглянула внутрь: часовня с круглым стеклянным окошком, через которое на алтарь лился солнечный свет, была очень уютной. Алтарем служил накрытый скатертью стол со стоящими на нем церковными атрибутами. Стол помещался на ковре, а рядом в больших вазах стояли букеты свежих цветов, и среди них не было ни одного пластмассового или бумажного. Сзади алтаря светилось стрельчатое витражное окно. Сбоку от алтаря стоял электроорган и мягкие стулья.
Рядом с часовней располагалась игровая комната. Туда я тоже заглянула. Там были настольные игры, шведская стенка и спортивные атрибуты.
Никто из персонала не заставил нас ни раздеваться, ни переобуваться, ни надевать бахилы, и мы просто прошли в палату, и постучались в дверь.
Войти нам не разрешили, потому что санитарка меняла белье у соседки нашей женщины: комната была двухместной. Я успела увидеть уютную комнату с большим окном. Запах в комнате был приятным: не пахло ни хлоркой, ни мочекаменной болезнью. Моя приятельница сказала санитарке, что хочет погулять с приятельницей на улице.
Через некоторое время санитарка вывезла нам в коляске одетую женщину, и моя приятельница покатила ее к выходу во двор. Выход лежал через столовую. В столовой санитары кормили двух стариков. И старики, и их одежда были чистыми и опрятными, а в самой столовой не пахло ни горелым маслом, ни луком. Санитары нисколько не возмутились тем, что мы расхаживаем мимо них, а продолжали заниматься своими делами.
Из столовой мы вышли в зеленый солнечный дворик. Рядом с двориком была гора и лес, а где-то внизу шумел ручей. Дом престарелых был специально расположен рядом с ручьем, потому что его шум действовал на стариков успокаивающе. Мы погуляли во дворике, а потом отвезли женщину обратно в ее палату.
Посещение баварского дома престарелых не вызвало у меня ни печали, ни скорби, ни страха перед старостью, а, наоборот, стало приятной частью моего знакомства с городом. Я увидела достойную и ухоженную старость.
Знакомство с тюменскими заведениями для стариков приятных впечатлений у меня не оставило.
Недалеко от моего дома находится пансионат для ветеранов войны и труда, и я часто гуляю мимо него. Ни разу мне не удалось зайти даже в его двор: пансионат окружен забором в два человеческих роста, замками, прожекторами, сигнализацией и охранниками. Наверное, там, в отличие от баварских пансионатов, есть, что скрывать. Посетители внутрь пансионата тоже не заходят, а просовывают передачки сквозь железную решетку в железный лоток.
Зато я посещала тюменский госпиталь ветеранов, когда там бесплатно лечилась моя мама. Войти внутрь госпиталя можно было только по пропуску, и при наличии бахил. Бахилы нужно было покупать в другом месте, и приносить с собой. Хотя это заведение и называлось госпиталем, но там ни от чего не лечили. Маме сделали несколько анализов, и на этом ее медицинское обслуживание закончилось. Все остальное время она просто в госпитале пребывала.
Персонал госпиталя, состоящий из большого количества сотрудников, занимался какими-то своими важными делами, и не помогал старикам даже принимать душ. Я приходила к маме каждый день, чтобы отвести ее в душ и помыть. Ванны в душе не было. Сидений тоже не было, и приходилось мыть маму стоя.
Душ располагался от маминой комнаты на другом конце огромного коридора, и ей тяжело было до него дойти. Множество инвалидных колясок стояло тут же рядом, в служебном помещении, но нам ими пользоваться не разрешали. Считалось, что раз мама может ходить с палочкой, то пусть и ходит.
Я, конечно, понимаю, что бесплатная медицина не может оказывать такие же услуги, как платная, и благодарна госпиталю за то, что он бесплатно принял к себе мою маму, но почему он не обеспечивал старикам хотя бы минимальные удобства, почему не поставил скамеечку в душе, и почему не разрешил пользоваться инвалидными креслами?– Хотя предположения у меня есть: скамеечку надо было бы мыть, а кресла выкатывать, а никому из персонала утруждаться не хотелось.
Может быть, различие между немецкими и русскими учреждениями для стариков имеет причиной вовсе не платность? Может быть, бесплатная помощь тоже может быть качественной? Может быть, для качественной медицинской помощи не требуются какие-то дополнительные инвестиции, а требуется просто изменить отношение к пациентам, и обучить медицинский персонал человеколюбию и ответственности?
Мне почему-то кажется, что даже в платном тюменском доме престарелых старики тоже не чувствуют искреннего к себе участия. Ведь их медицинский и обслуживающий персонал после дежурства уходит в обычную зазаборную жизнь, и живет ею, а на следующее дежурство приносит все признаки зазаборной жизни в престижный дом престарелых.
Кроме того, разве могут старики испытывать удовольствие от высокого забора, охранников, отсутствия посещений себя родственниками, и громкого радио? Может быть, все это нужно нужно вовсе не старикам, а обслуживающему персоналу?
Революционное дорожное движение
В Тюмени дорожные работы ведутся круглогодично, и доставляют горожанам массу неприятностей.
Городские дороги и тротуары не только постоянно ремонтируются, но еще и постоянно наращивают свою длину и этажность.
К двухэтажным автомобильным развязкам отношение у горожан неоднозначное. Их ненавидит, вопреки утверждениям тюменской прессы, большинство горожан: пешеходов, автомобилистов, и жителей окрестных домов, потому что пешеходам и автомобилистам приходится делать огромные «крюки» и тратить много времени для их объезда и обхода, а жителям приходится жить в шуме и смраде. Но зато эти развязки любит некий персонаж, олицетворяющий собою Счастливого Строителя Города Счастливых Людей. Персонаж проживает на тюменском плакате. Он стоит там с выставленным вперед большим пальцем и хвастает тем, что построил автомобильную развязку, и отправил тюменцев в Счастливое Будущее.
Когда дело касается удобства пешеходов, которым и надо-то, в отношении капиталовложений, какую-то малость, несравнимую со стоимостью автомобильных развязок, то у тюменских чиновниковв энтузиазм сразу же же пропадает. Однажды я пошла на прием к заместителю мэра с просьбой установить в нашем переулке дорожные знаки. Автомобили в переулке занимают и перегораживают тротуары, и это создает большие проблемы для пешеходов. Проблемы испытывают не только жильцы нашего дома, но и большое количество больных людей, которые ежедневно посещают расположенные здесь медицинские учреждения. В нашем районе ходит множество ослабленных, больных, имеющих физические ограничения людей, и ходить им тяжело и опасно. Я принесла чиновнику фотографию бабушки на костылях и перегораживающего ей дорогу автомобиля.
Заместитель предложил сделать пешеходный переход за несколько сотен метров от нашего дома. Я не согласилась, и вопрос был закрыт.
Наш дом находится в центре города. Пешеходной зоны во дворе нет совсем. Двор грязен, вонюч и опасен. Жильцы несколько раз обращались в городскую администрацию с просьбами отремонтировать двор, но каждый раз им отказывали. Хотя расходы на благоустройство двора минимальны, и всего-то и нужно было, что сделать канавку к расположенным во дворе сливным колодцам, и направить туда дождевые стоки, но– «не положено!.
Тюмень– это не только город подавления пешеходного движения, но еще и город революционных дорожных переворотов. Революция в Тюмени – перманентная. Революционные перевороты в Тюмени совершаются по два в год: по марту и по сентябрю. Признаки революционного переворота в Тюмени такие же, как и в Петрограде 1917-го года: внезапная атака на мирное население, артобстрел, передвижение тяжелых орудий, канонада, оккупация мирных территорий, экспроприация доходов населения. Жертвой тюменских революционных переворотов всегда становится пешеход, хотя перевороты и совершаются под лозунгами улучшения пешеходного движения.
В революционном перевороте, как известно, самое главное – это захватить почту и банк. К этому тюменские дорожные строители готовятся загодя. Подготовка к сентябрьскому перевороту начинается в начале лета, с того, что вокруг почт и банков роются противотанковые рвы. Затем все лето дорожники окучивают банки и почты щебенкой, патрулируют прилегающую территорию, наблюдают, как пешеходы прыгают через рвы, и заставляют их готовиться к худшему. Чтобы показать горожанам, как усердно они работают, дорожники к 6-и часам утра собирают под окнами жилых домов всю имеющуюся у них в наличии тяжелую технику, включают ее моторы на «полный газ» и стоят, газуя, рыча, сотрясая землю, и нарушая сон мирных жителей, до 8:00. В 8:00 они разъезжаются по разным улицам, и начинают патрулировать свои фортификационные сооружения, изредка добавляя к ним последние штрихи.
Те пешеходные дорожки, которые расположены вдали от почт и банков, тоже на всякий случай в начале лета перерываются, засыпаются щебнем, и стоят в таком виде до осени. Уж стояли бы дорожки с открытым грунтом, раз им суждено каждое тюменское лето жить без асфальта! Но дорожки обязаны красиво выглядеть перед туристами и высокими гостями, а потому засыпаются щебнем. Туристам и высоким гостям по щебню– не ходить, а смотреть. Тем, кому суждено ходить по щебню ногами, а не смотреть на него из окон мерседесов, приходится мобилизовывать для этого все свои силы и средства,– потому что и ходить тяжело, и обувь моментально рвется. Я хожу летом по Тюмени в рваных горных ботинках, иначе– никак нельзя.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
