Текст книги "Инстинкт мести (СИ)"

Автор книги: Алисья-Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Посылают вновь те, кто одели короны.

Кто одели короны!

В тот роковой день, предрешивший всё, светило горячее майское солнце, какое всегда начинает обманчиво пригревать людей в конце мая, звонко пели пестрые птицы, зеленела свежая трава, и всё по канону: ничего не предвещало беды. Они по устоявшейся традиции собрались дома у Малефисенты после школы. Стефан приходил позже примерно на час, потому что после уроков у него была тренировка. Её родители как раз ненадолго отбыли из страны по своим рабочим делам (она старалась не вникать в это, но знала, что они работают в PR-компании), поэтому дом был в полном распоряжении девушки на неделю.

К приходу Стефана часы на стене показывали время ужина. Пятичасовой чай они уже пропустили, да если честно, то и не следовали этой традиции, раздражаясь привязавшимся стереотипом. Малефисента отправилась на громадную кухню-столовую в поисках съестного. Проверив холодильник на наличие готовых блюд, девушка облазила также и шкафы, желая найти хотя бы еду быстрого приготовления. Она была согласна даже на какие-нибудь хлопья или кашу. Но шкафы оказались напичканы различными приправами, специями и еще какой-то ерундой, не представляющей для нее интереса в данный момент. Убедившись, что осмотр ящиков ни к чему не привел, Малефисента вернулась к холодильнику, открыв который долго смотрела на его содержимое, мысленно перебирая варианты того, что можно было приготовить на скорую руку, не заморачиваясь, из существующих продуктов. Не придумав ничего лучше морковки со сметаной, она извлекла овощ из холодильника и, достав терку, быстрым, отточенным движением измельчила морковь в тарелку, из которой они обычно ели салаты. В эту емкость девушка добавила несколько ложек сметаны и все перемешала, добавляя для вкуса сахар. Она не могла сказать с уверенностью, что Стефан когда-либо ел что-то подобное и, что он вообще захочет есть это, но делать было нечего. Взяв тарелку и столовые приборы Малефисента направилась в гостинную, где ее ждал Стефан.

Морковь со сметаной она ела не часто, можно сказать даже, редко. Впервые она попробовала это, когда отец вернулся из долгосрочной командировки в России. Тогда он сильно подсел на русские блюда, и им приходилось есть борщи, щи, селедку под шубой и многие другие продукты. Особенно ее удивляла окрошка. Она не могла понять русских, которые в салат добавляли нечто, что называли странным квасом, который, как позже выяснилось, делали с помощью черного хлеба. Из всех новых для нее блюд Малефисенте приглянулась лишь морковь со сметаной. Она не требовала особых усилий со стороны девушки и была проста в приготовлении.

– Что это?! – воскликнул Стефан, в удивлении вскидывая брови и с недоверием глядя на тарелку, из которой торчали две ложки.

– Думаю, можно назвать это салатом… – задумчиво кусая губу, ответила Малефисента, пожимая плечами.

– Это хотя бы съедобно? – хотел было продолжить задавать вопросы подозревающий неладное юноша, но, увидев скептический и одновременно угрожающий взгляд девушки, прервался, примирительно поднимая руки – Ладно-ладно…

Стефан взял ложку и, зажмурившись, попробовал салат. Несколько долгих секунд Малефисента смотрела на парня, со страхом ожидая его реакции. Наконец, юноша проглотил пищу и сильно сморщился.

– Какая гадость! Он должен быть таким острым? – спросил он.

– Что? Острым? Ну-ка, – она взяла свою ложку и тоже попробовала салат. Он не был острым и получился именно таким, каким должен быть. – Он не острый.

В глазах Стефана появились смешинки. Было видно, что он изо всех сил старался не смеяться и что вот-вот эти старания станут напрасными. Малефисента далеко не скоро заметила такое поведение Стефана. Она еще раз взяла пробу с салата и, вновь не найдя ничего неправильного, непонимающе посмотрела на юношу, который уже с явным затруднением неудачно пытался сдержать смешки.

– Ты! Эй! – она шутливо ударила кулаком его по плечу, немного не рассчитав силу, отчего Стефан сильно покачнулся, громко и возмущенно восклицая.

После несерьезной, даже детской драки попавшимися под руку подушками они устало раскинулись на диване, отдыхая за просмотром телевизора. Она по полюбившемуся обыкновению положила голову ему на плечо, а он приобнимал ее. Изредка посмеиваясь над персонажами мыльной оперы, огромное множество которых бесконечным кольцом крутили по вечерам, изредка, между сериями, прерываясь на короткий обзор главных новостей мира, они чаще пропускали сюжет сериалов мимо себя, обсуждая больше их не очень важные дела.

Когда они заметили, что за окном давно стемнело, Стефан вспомнил про то, что ему еще нужно сделать на завтра химию и физику с математикой, и это не считая сочинения по Английской литературе. Он задумчиво посмотрел на Малефисенту.

– Слушай, нам тут тест на общее развитие на дом дали. Не поможешь? Это что-то типа проверки на IQ. Ты же знаешь все это.

– Хорошо. – с легкостью согласилась Малефисента.

Для них это не было новой практикой, она часто помогала ему с контрольными, рефератами и домашкой. Девушка знала и прекрасно понимала, что Стефан не силен в умственной деятельности, но зато ему не было равных, когда речь шла о физической активности. Он ходил на футбол, регби и баскетбол, больше внимания уделяя регби, мог при необходимости отправится на соревнования по хокею и даже крикету.

Стефан извлек из своего рваного, латанного-перелатанного и старого портфеля несколько листов с тестами. Малефисента по привычке сверху написала фамилию и имя Стефана и, не читая названия теста и всего того, без чего вполне можно было решить тест, девушка приступила к выполнению работы, попросив парня налить чаю. Пока он возился на кухне, Малефисента успела решить на удивление непростой и нетипичный для обычных школ тест, но, к ее счастью, она училась в престижном заведении, поэтому вопросы дались ее достаточно легко.

Выпив чай с пирожными, они вновь посмотрели телевизор перед тем, как отправились спать.

– С каких пор в тесты по общему развитию входят вопросы профильного уровня по химии? – все-таки поинтересовалась Малефисента, потому что удивительная по своему уровню сложности проверочная не давала ей покоя. Что-то просто не укладывалась в ее голове и заставляло чувствовать что-то неладное.

– Ты не поверишь, – Стефан пожал плечами, а после наклонился и продолжил заговорщески, – У нашей школы были довольно неплохие показатели по GCSE в прошлом году, поэтому в этот раз сверху прислали вопросы сложнее.

Малефисента кивнула, показывая, что услышала и поняла парня.

Как сейчас она помнила, что это был один из последних вечеров мая. Когда на улице было еще не жарко, но уже и не прохладно. Когда солнце металось между весенним и летним, а холодный ветер приносил приятную свежесть. С того самого вечера она возненавидела майские вечера. Такие обманчиво теплые и ласковые, но всегда готовые подуть ледяным резким ветром прямо в лицо, возвращая на грешную землю и больно хлестая по щекам.

В июне Стефан погряз в каких-то своих проблемах и делах. Сначала Малефисента могла лишь догадываться о причинах пропажи Стефана. Он не приходил к ней, не видела она его и в парке, Стефан также некоторое время не отвечал на немногочисленные (гордость и воспитание не позволяли делать это чаще двух раз в неделю) звонки и сообщения. Но во второй половине июня он впервые за месяц ответил, когда она уже отчаялась получить от него хоть какую-то информацию. Стефан сказал, что он не может встретиться с Малефисентой из-за проблем, возникших в семье и в школе. От предложений помощи хотя бы в делах со школой он резко и несколько грубо отказался. Малефисенты предпринимала огромное количество попыток вытащить Стефана на прогулку в ее любимый парк, предлагала она даже сходить на футбольный матч с громкой вывеской, но он постоянно, ссылаясь на проблемы и занятость, отвергал ее предложения.

Так продолжалось вплоть до середины следующего месяца. В июле девушка стала проводить больше времени со своими школьными друзьями. На расспросы о Стефане она лишь прожигала интересующихся грозным и гневным взглядом, в глубине которого с трудом можно было разглядеть грусть и тоску. Но даже несмотря на их отдаление, Малефисента продолжала по привычке раз в неделю звонить Стефану, веря, что они все еще оставались парой.

В августе родители заметили ее подавленное состояние, но предоставили ей возможность попытаться разобраться во всем самостоятельно, решив вмешиваться лишь на крайний случай. Теперь Малефисента звонила Стефану лишь два раза в месяц. Медленно она остывала к нему, лишь в особо одинокие вечера с тоской и легкой грустью вспоминая теплый и наполненный нежностью май. Возможно, она бы спокойно пережила это расставание, в конце концов Малефисента знала, что редко первая любовь заканчивается ЗАГСом, но это воспрепятствовал одна случайная и роковая встреча.

В Йорке вступал в свои права сентябрь, медленно окрашивая одеяния деревьев в светло желтые тона, дожди все чаще навещали жителей города. Малефисента возвращалась после начавшейся учебы домой. В этом году она договорилась с родителями, что будет добираться до школы и обратно пешком, прогуливаясь с Коналлом, благо тот жил в нескольких домах от нее, и им было по пути. Что они ненавидели, так это то, что их дорога, к сожалению, лежала через школу Святого Давида, противостоящей их учебному заведению. Прийти в их квартал, не проходя мимо школы Святого Давида, было довольно сложно. Было что-то комичное в том, что эти ежегодно борющиеся за звание лучшей школы Йорка школы находились друг от друга в шаговой доступности. Кто-то особо смекалистый сравнивал это с прорекламированными заводами палочек Twix, хотя объективно это не было чем-то схожим.

Коналл плелся немного позади, обсуждая с ней школьные нововведения. Как часто это бывает, многие восприняли их в штыки, не желая даже рассматривать плюсы введений. Однако ее друг оказался в числе сторонников таких мер и сейчас распинался перед ней о положительных сторонах принятия участий в большем количестве соревнований, а также усложнении школьной программы.

Раздался громкий и противный звонок. Это в школе Святого Давида закончился последний урок. Они замедлились в надежде, что давидовцы не заметят двух людей в форме школы Святого Джона. Хотя волноваться им не стоило, большинству было глубоко плевать в конце учебного дня, что где-то рядом проходит кто-то из противостоящей им школы.

– Эй, а там не Стефан? – спросил Коналл, когда они проходили в близости от ворот на территорию учебного заведения.

Она остановилась, с удивлением глядя на выходящего из престижной школы Святого Давида Стефана. Он галантно придержал дверь для какой-то девушки, которая мило улыбнулась ему в ответ, и, взяв его под руку, направилась к воротам. Малефисента замерла. Она была шокирована и обескуражена открывшейся картиной. Стефан вместе с, стоит это признать, красивой незнакомкой вышел с территории школы и, улыбнувшись, поцеловал незнакомку в щеку.

– Лейла, сегодня, в такой важный для нас день, – начал он, Малефисента с Коналлом стояли достаточно близко, чтобы слышать их разговор, – я хотел бы подарить тебе этот скромный подарок.

Он полез рукой в карман, извлекая оттуда коробочку, в которой часто дарят обручальные кольца. Сердце Малефисенты резко ушло в пятки, а кожа была бледна сильнее обычного. Ей слегка полегчало, когда она поняла, что они не могут поженится, поскольку они еще дети, хотя по большей мере ситуации это не изменило. Она, все еще слишком шокированная и обескураженная, с широко раскрытыми от ужаса глазами наблюдала за тем, как Стефан открыл коробочку, а Лейла удивленно и радостно вздохнула. Там действительно было кольцо, которое когда-то давно, казалось, будто это было в прошлом столетии, Стефан обязался подарить его на их свадьбу. Это больно резануло по самолюбию Малефисенты, но она продолжала неподвижно стоять, молчаливо наблюдая за сценой поцелуя, переполненного нежности и любви.

Пришла в себя она лишь тогда, когда пара скрылась с ее глаз, и первым, что она увидела, были боль и сожаление в глазах Коналла, при этом его лицо в целом оставалось спокойным. Он всё ещё тихо стоял рядом, молча поддерживая ее. Малефисента не стала продолжать стоять каменным изваянием и возобновила их путь домой, который проходил в нейтральной тишине.

Она могла лишь догадываться, видел ли ее Стефан также хорошо, как его видела она, однако ее голова была оглушительно пуста. Девушка еще не могла как-то проанализировать случившееся. Путь до дома не отложился четко в ее памяти, ей было достаточно самого факта, что она дома, под защитой родных стен. Но как только Малефисента зашла в свою комнату, ей стало невыносимо больно от того количества ассоциаций и воспоминаний, связанных с ее домом и Стефаном.

Вот на этом диване они проводили в обнимку далеко не один вечер, на вон той статуэткой в форме элегантной леди Стефан постоянно подшучивал, а мягкими подушками они устраивали шуточный бой в минувшем мае, а еще она очень любила наряжаться, слушая восторженное мнение парня. Так одежда не больно волновала ее, но девушке нравилось выслушивать слова Стефана, переполненные восхищением.

Куда бы она не взглянула, все напоминало о ее счастливой жизни, которую она потеряла. Не в силах вытерпеть такого давления от собственных памяти и сознания, Малефисента, накинув легкий плащ, выбегает из опустевшего с очередным отъездом родителей дома. Она идет в сторону парка, но воспоминания вновь не дают ей спокойно пережить потрясения этого дня, поэтому она, смахнув рвущиеся наружу горькие слезы, быстрым шагом направляется в надежде обрести там спокойствие в сторону Тихого Леса, в который люди старались не ходить из-за диких животных.

В Тихом Лесу она, присев и облокотившись спиной о дерево, уже не смахивает слезы, а позволяет им спокойно пробегать по ее скулам. Там, возле старого древа, к Малефисенте приходит понимание всей ситуации. Вовремя девушка вспоминает вечер мая, время отборочных тестов для элитных школ, и то, как она помогала Стефану с нетипично сложной проверочной. Малефисента обхватывает руками ноги, а голову кладет на колени. Ткань штанов быстро намокает.

Значит ли это, что он все время использовал ее, раз он так легко пошел на предательство? Неужели тот, настоящий, поцелуй, полный любви, был лишь профессиональной игрой? Неужели все их совместные вечера и прогулки были только для того, чтобы после вот так воспользоваться ей? Неужели это все было лишь иллюзией, украшенной верой и наивностью Малефисенты?

Ожерелье, подаренное Стефаном на ее день рождение, обожгло шею. Она нервно содрала его с себя и откинула его в сторону, будто обжегшись. С ненавистью Малефисента посмотрела в том направлении, в котором улетело украшение. Где-то вдалеке она уловила карканье воронов.

Возможно, если бы Стефан просто пропал без вести, ей бы было гораздо легче пережить его утрату. Но он бросил ее, предав и воспользовавшись ею. И для чего? Чтобы поступить в школу Святого Давида! Это все ради престижа! Ей стоило больше внимания уделять внимание чрезмерной зависти и алчности Стефана. Она просто не должна была так привязываться к такому человеку. Она должна была сразу прервать на корню симпатию и дружбу с такой тварью, которой предстал для нее Стефан.

Сердце продолжало ныть и тянуть ее за душу. Боль в груди казалось невыносимой. Малефисента знала, что это лишь эмоции. Завтра она остынет и станет такой же хладнокровно-спокойной как Коналл. И ничто не выведет ее из равновесия. Но это будет не сегодня. Сейчас она еще немного разрешит слезам медленно скатываться по ее лицу и падать на колени. Малефисента позволит себе просидеть в Тихом Лесу, безжизненными пустыми глазами бессмысленно смотреть на яркое звездное небо.

Под утро она возвращается домой, чтобы подремать пару часов. Даже во сне слезы медленными струйками текут из ее глаз. А после собираясь в школу, Малефисента критически осматривает себя в зеркало. Может быть все дело в ней, а не в Стефане? Еще раз осмотрев свое отражение, она решает начать новую жизнь с новой прически. И впервые за долгое время забирает волосы в аристократический пучок, а губы окропляет кроваво-алой помадой, возле глаз выводит аккуратные стрелки.

По школе Святого Джона быстро разносится слух о ее смене имиджа и поведения. Если раньше она никак не проявляла собственную власть, то теперь девушка встает во главе своей параллели. Она убеждает себя, что на остальные классы ей глубоко плевать. По пути домой Коналл не выдерживает и прерывает молчание.

– Как ты? – спокойно интересуется он, лицо его невыразительно, но глаза беспокойны.

– А разве не видно? Я прекрасно. – она позволяет себе злую ухмылку, – Тебе не стоит беспокоиться обо мне. Он давно забыт.

– Если бы он был забыт, ты бы никак не отреагировала. – Коналл качает головой, но решает сменить тему, чтобы не ранить ее больше, давая ей зализать раны, чтобы после восстать как феникс из пепла предательства.

Малефисента благодарна Коналлу за многое, но не говорит ни слова. Она знает, что тот ее понимает без всяких слов.

Дома девушка встречает родителей, которые через пару дней замечают очередные перемены дочери, а поэтому пытаются выяснить их причины.

– Милая, а где тот милый мальчик, Стефан кажется?

Малефисента зло смотрит на родителей и дает понять родителям ее новое отношение к этому «милому мальчику».

– Утонул в Темзе. – спокойно отвечает и, пожелав сладких снов озадаченным родителям, отправляется в комнату. Однако позже, когда мама с папой ложатся спать, Малефисента тихо покидает дом, направляясь в Тихий Лес.

Она позволит себе побыть слабой только одну ночь. Всего лишь одну ночь.

Комментарий к 3.

Кили-Фор сделала несколько эстетик к фанфику. Добавила ссылки на них в шапку фика.

========== 4. ==========

И встретишь вдруг, когда не ждешь…

И обретешь там, где не ищешь…

Неведом путь, какой пройдешь,

Чтоб отыскать свое средь тысяч…

В школу Святого Давида он попал практически случайно. До этого он, как и подавляющее большинство школьников Йорка, ходил в самую обыкновенную школу без всякого престижа. И где-то в классе пятом-шестом к ним прислали тесты на выявление талантливых и одаренных детей. Он, написав такую проверочную, прошел жесткий отбор и приступил к обучению в престижной школе.

Для него было непривычно учиться среди, как правило, детей обеспеченных взрослых. В его бывшей школе таких практически не было. Ему повезло, что он попал на химико-биологическое отделение, на котором более подробно проводились уроки химии и биологии. В этом отделении он и познакомился с Авророй. В тот день она одна задержалась в кабинете химии, а ему нужно было найти мистера Содиума. Его, кстати, слегка развеселила и удивила фамилия их учителя химии. Ему показалось это забавным совпадением, что мистера Содиума звали именно так.[1]

Он вошел в кабинет и, не обнаружив там учителя, отправился проверять лаборантскую. Там-то юноша и заметил девушку. Она стояла к нему спиной. Вьющиеся светлые волосы ее были забраны в аккуратный низкий хвост. На глазах защитные очки, а форма была прикрыта кристально белым халатом. Девушка что-то переливала из одной пробирки в другую, записывая результаты наблюдений в тетрадь. Когда он хлопнул дверью лаборантской, она забавно вздрогнула, испуганно охая. Он не сдержал смешка.

– Прости, – произнес, оглядываясь в поисках учителя. – Я искал мистера Содиума, но как вижу, его здесь нет. Ты знаешь, где он может быть?

– Он отошел ненадолго, – она своей аристократически тонкой рукой показала на дверь, – Сказал, что ему нужно к директору на пару слов.

Он кивнул. Наступило короткое молчание. Почему он не уходил, юноша сказать не мог, но что-то продолжало удерживать его в лаборантской.

– Аврора, – девушка подошла к нему, протягивая руку. Аврора настолько прекрасна, что ему хотелось поцеловать тыльную сторону ее ладони, как это делали несколько веков назад, но он сдержался, просто пожимая ее.

– Диаваль, – гордо произнес он, смотря в глаза новой знакомой.

Ее глаза слегка удивленно смотрели на него, но девушка больше никак не показала своего удивления. Позже Диаваль узнал, что Аврора почти на два года младше его.

С ней он сначала видится не так часто, но каждая встреча оставляла на нем приятный и нежный отпечаток. Он думает, что в этом особенность Авроры. Она светлая и добрая по своей сути, а из-за того, что девушка еще хрупкая как нежные лепестки какого-нибудь редкого цветка (Диаваль знал много редких нежных цветов, но так и не смог подобрать тот, что идеально подойдет Авроре), её хотелось уберечь, спрятав подальше от людей, её хотелось оберегать, ей хотелось помогать всеми возможными способами.

Их встречи происходят чаще, когда Диаваль вызывается помогать мистеру Содиуму, просто он, как и Аврора, сильно увлекается химией. Его отношения с Авророй начинают напоминать отношения старшего брата с младшей сестрой. Она рассказывает ему о том, как прошел ее день, а он делится советами, если вдруг появляется такая необходимость, да и в целом живет в постоянной готовности идти бить морду тем, кто посмеет обидеть милую Аврору.

Прошло уже около двух лет, как он учится в престижной школе Святого Давида. В очередной серый и тяжелый понедельник он добирается до школы на скейте. Он учился кататься на скейте с семи лет, несколько лет назад даже горел идеей заниматься ездой на скейтборде профессионально, день за днем отрабатывал мастерство, но в какой-то момент понял, что это вовсе не то, что нужно ему от жизни, и перешел к усердным занятиям химией и биологией. Вот уже видно здание его школы. Он въезжает на территорию учебного заведения, криком предупреждая о своем приближении. Кто-то, скорее всего незнающий о нем ничего, восторженно свистит ему, приветствуя и выражая почтение. Он помещает по привычке скейт в шкафчик, хватая необходимое, направляется к расписанию посмотреть, какой предстоит урок. Развернувшись, он носом сталкивается с накаченным торсом Бальтазара. Тот выше его почти на голову, из-за чего их парочка смотрелась довольно комично. Приподняв голову, чтобы смотреть в лицо друга, Диаваль радостно и приветственно улыбается.

– Привет, бро! – он протягивает руку, здороваясь с другом.

– Здорово! – произносит тот, отвечая на рукопожатие.

Бальтазар был единственным, кого он знал до поступления в школу Святого Давида. Их встреча произошла, как и многое в жизни Диаваля, практически случайно. Тогда как раз было время, когда Диаваль вновь и вновь отправлялся в скейт-парк, чтобы стать гуру в катании на скейте. Погода в тот день была солнечной, а настроение располагало к длительной тренировке. Он рассматривал разрисованные граффити мини рампы, скейт тейблы, спайны и многие другие фигуры. Он любил этот скейт-парк за его многообразие оборудования, необходимого для трюков. Там он и встретил Бальтазара.

В тот день для начала Диаваль решил прокатиться по рампе, чтобы немного вдохновиться на следующие трюки, которые он хотел попробовать выполнить. Встав на край, он легонько оттолкнулся и поехал вниз, ловя лицом ветер. Выполнив такие трюки как Рок ту фейки[2], Фронтсайд рок-н-ролл[3], после ступив на землю, Диаваль решил выполнить Олли – это прыжок, в котором доска как будто прилипает к ногам. Чтобы сделать олли, необходимо правильно поставить ноги, наряду с хорошим балансированием и выбором времени. Парень согнул ноги в коленях, немного прокатившись вперед, он подпрыгнул, оторвав хвост скейтборда от земли. Приземлившись, Диаваль огляделся. В скейт-парке народу поубавилось, только дети играют в стороне. Качнув головой, он приступил к следующему трюку, который пробовал несколько раз выполнить, и выходил он у него вполне себе нормально.

Поворот на сто восемьдесят градусов – это олли, где и вы и ваша доска поворачиваетесь в воздухе на сто восемьдесят градусов и приземляетесь в позицию фейк. Решив, что лучше сделать это передней стороной, парень принял то же положение, что и в прошлом трюке. Оказавшись в этом положении, он подпрыгнул и повернул свое тело и плечи по направлению к спине. Выдохнув, Диаваль вытер лоб, поднимая взгляд в небо. За время его тренировки солнце начало припекать, заставляя его взять перерыв, если он не хотел получить солнечный удар. Спрятавшись под кроной дерева, парень открыл бутылку с водой и сделал пару глотков. Прикрыв ненадолго глаза, прислушиваясь к пению птиц, которые явно фальшивили в акордах из-за жары, Диаваль продолжал сидеть на месте. Услышав звук приближающейся доски к рампе, он приоткрыл один глаз и без интереса взглянул в ту сторону. Там был парень, явно выше него на голову, в красной клетчатой рубашке и шортах, а на голове красовалась кепка, перевернутая козырьком назад. А то, что он увидел дальше, немного поразило его.

Парень выполнил трюк, который не удавался Диавалю на протяжении недели. «Кикфлип Мактвист» удается выполнить не многим, кто учится кататься на скейте. Поднявшись с земли, завороженно смотря на то, как этот тогда еще незнакомец выполнял такие трюки на рампе, Диаваль подошел ближе. А незнакомый брюнет продолжал выполнять следующий трюк, который парень не решался сделать на рампе, боясь сломать себе что-нибудь.

Флип на триста шестьдесят градусов (также известный как тройное сальто) иногда называют «лучшим трюком в скейтбординге», потому что он выглядит очень красиво. 360 – это сочетание кик-флипа и Pop-show-it[5] на эти градусы. Освоить этот трюк не так просто, поэтому этот процесс может занять много времени, а у Диаваля еще и храбрости. Доска под незнакомцем замедлилась в глубине рампы, почти остановившись, позволяя хозяину поставить ноги в позицию кик-флипа, затем он переместил переднюю ногу назад так, что она оказалась в центре доски. Щелкнув по доске задней ногой, он получил высокий олли, одновременно делая черпающее движение задней ногой назад, чтобы повернуть доску, и ударив передней ногой по носу доски (как в кик-флипе), заставляя доску перевернуться. Засмотревшись на это представление, Диаваль пропустил момент, когда незнакомец поднял голову, всматриваясь в его лицо. Повернув голову чуть вбок, парень смог созерцать зеленые глаза скейтбордиста.

– Как ты это сделал? – вопрос вырвался сам собой у Диаваля, когда незнакомец выбрался из рампы, выполнив при этом обычный трюк, но теперь это смотрелось более зрелищней.

– Семь лет спорта и тренировки каждый день, – расплываясь в довольной улыбке, ответил собеседник, всем видом показывая, что он этим гордится.

– Много, – уважительно протянул парень, отмечая в голове, что сам скейтбордингом занимается пять лет. Немного подумав, он протянул руку, – Диаваль, а ты?

Парень прищурился, внимательно изучая взглядом собеседника. Его челка торчала из-под кепки, падая на глаза. Неловкое молчание повисло между ними – Диаваль ждал ответа, а стоявший напротив парень продолжал изучать его взглядом. Но после незнакомец улыбнулся и принял рукопожатие.

– Бальтазар.

Просьба помочь ему с тренировками как-то сама слетела тогда с его языка. А Бальтазар, усмехнувшись и, как мог сейчас сказать Диаваль, возгордившись, отрицательно мотнул головой.

– Я сам этого добился, без каких-то тренеров. Значит, и ты сможешь сам.

Диаваль шокировано посмотрел на нового знакомого. Пускай он и не ждал, что собеседник с радостью согласиться, но получить отказ стало для него неожиданностью. Однако, Диаваль на следующий день вновь пришел в скейт-парк и с удивлением заметил Бальтазара, который вновь и вновь проделывал трюки, а он не мог оторвать взгляда, когда Бальтазар делал особо сложные. Его сердце замирало, когда скейт отрывался от земли, когда его вчерашний знакомый проделывал тройное сальто. Диаваль тогда решил вновь подойти к Бальтазару со своей просьбой. Тот опять отказал, но от предложения прогуляться не отказался.

Они ели мороженое, проезжая по дорожке обычного парка, наполненного стариками, читающих газеты, старушками и дамочками, выгуливающих своих собак, и влюбленными парочками, не замечающих никого, кроме друг друга. Диавалю с Бальтазаром весело, они громко смеялись, здорово проводя время. Через неделю, после того, как Диаваль в сотый раз попросил научить его лучшему трюку в скейтбординге, Бальтазар согласился и взялся тренировать друга. Их встречи большую часть представляли тренировки, на которых Бальтазар смеялся, пока Диавалю было больно. После они обычно съедали по мороженому, прокатываясь по парку или городу, и расходились до следующей тренировки. Через несколько месяцев Диаваль научился тройному сальту, правда начал задумываться о том, что средства (его синяки и пару переломов после неудачного падения) не оправдали цель. К скейтбордингу он не остыл, однако решение заниматься этим профессионально отбросил с ужасом на лице.

После поступления в школу Святого Давида их дружба перешла на новый уровень. Если раньше они больше разговаривали о скейтбординге, то теперь они могли обсуждать все, что угодно, когда угодно и где угодно. Все довольно быстро признали в них лучших друзей, а они продолжали появляться во всех местах вместе. И когда один из них отсутствовал, каждый из окружающих подходил и спрашивал недоуменно: где же он? Спустя год они называли друг друга братьями и никак иначе.

Школа Святого Давида подарила ему еще одного человека, правда почти тут же его отнимая. Встречу с Лейлой и возможность видеть ее каждый день Диаваль до сих пор считает одним из лучших моментов своей короткой жизни. Она с первого взгляда стала для него богиней, чертовой Афродитой. Она прекрасна. Первое время он даже считал ее небесной красоты русалкой, что приворожила его своими чарами. Он думал, что она станет его погибелью. И в каком-то плане он не ошибся. Признаки влюбленности были на лицо: он становился застенчивым, когда она заговаривала с ним по необходимости, его сердце пускалось в пляс, изредка замирая, когда их ставили в одну пару на лабораторных. Но Лейла, казалось, не замечала его вовсе. Она была дивой всей школы. А он тогда был лишь каким-то новичком, случайно попавшим в это учебное заведение. Диаваль знал, что шансов на долго и счастливо у него не было. Он принял это как факт сразу же, как принял то, что влюбился в эту прекрасную диву. Бальтазар знал о его тяжкой судьбе все, что знал сам Диаваль, но мог лишь молча посочувствовать другу.

Всё стало только хуже, когда к ним перевелся Стефан. В этот год Диаваль уже не считался новичком, но Лейла по-прежнему его не замечала. Зато замечала Стефана. Что такого она нашла в Стефане, он понять не мог. Мышцы и харизма была и у Диаваля. Да, шрамы от падений слегка подпортили его внешность, но не сделали его уродом. Девчонки все-таки не обделяли его вниманием, значит, и страшным он не был. Чем тогда этот Стефан так привлек ее внимания? Диаваль мог лишь гадать.