Текст книги "Дорога на Тибет (СИ)"

Автор книги: Alex O`Timm

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Неподалеку от монастыря раскинулся небольшой поселок, которого раньше здесь не наблюдалось. Но похоже буддизм с каждым годом становится все популярнее в остальном мире, и поселок, что раскинулся здесь, появился скорее в угоду туристам, нежели по какой-то иной причине. По большому счету, делать здесь было абсолютно нечего. Даже пасти скот здесь было просто негде, вокруг горы и снег, и ни единого клочка травы. А до отрогов, где она есть, спускаться как минимум километров пять. Но это было сугубо моим мнением. Кто знает, что на уме у местных жителей, тем более, что туристического бума, как бы не наблюдается. Хотя, чуть позже выяснилось, что священная гора Канченджанга, является третьей по высоте, среди восьмитысячников, и потому привлекает к себе достаточно много альпинистов, желающих подняться на ее вершину. Правда именно сейчас был еще не сезон, для восхождений, поэтому кроме меня здесь никого не было. Сразу стала понятна завышенная цена на перелет вертолета, но что-то менять было поздно. Причем, что интересно, она оказалась такой именно для меня, и похоже туроператор большую часть денег положил себе в карман. Просто потому, что, как оказалось, еженедельный перелет вертолета, заложен в план. И он доставляет сюда продовольствие, медикаменты и людей круглый год, просто потому, что иных дорог сюда, как бы не существует.

Мне выделили место в гостевом домике. На этот раз это был именно гостевой домик, а не крохотная комнатушка с небольшим возвышением из камня и глины, укрытая тростниковой циновкой, как в прошлый раз. Сейчас, это была вполне комфортабельная комната, с обычной деревянной кроватью, застеленной вполне себе чистым бельем, хотя и несколько отдающей хлоркой и сыростью. С другой стороны, это все же лучше, чем нарваться на какую-нибудь живность. Домик был разделен на четыре комнатки, правда сейчас остальные места в нем пустовали. Имелся даже санитарный блок, с вполне приличным унитазом и душевым отделением. Все это, а также отопление комнаты, осуществлялось от привозного газового баллона.

Стоило это, на удивление не дорого. В том же Катманду, отель обошелся мне гораздо дороже. В поселке имелся небольшой магазинчик сельского типа, в котором можно было приобрести все, что угодно от обычных чипсов, до альпинистского снаряжения, но патронов к моему карабину, увы не наблюдалось, правда стоило обозначить калибр, и хозяин магазина, пообещал доставить коробку патронов в количестве пятидесяти штук, буквально в течении трех дней. Правда уже они, обошлись мне, чуть ли не по тройной цене. Но выбора не было.

Бывший служка Кан-ту, которого я принял за настоятеля храма, на самом деле оказался, кем-то вроде, ключника. Он заведовал кухней храма, почему-то не став от этого более упитанным, наведением порядка, в какой-то степени снабжением и даже замещал настоятеля, во время его отъездов. Сейчас был именно такой случай. Сам настоятель отправился по делам, оставив за себя этого человека. И вот тут то, произошел некий казус. Кан-ту, принял меня, или за шпиона, или за кого-то еще. А может тоже вспомнил облик моего «предшественника» то есть меня, каким я представал перед ним пятьдесят лет назад. Именно поэтому сравнив то, что всплыло в его памяти и меня сегодняшнего, он и считал меня Тулку. Хотя как мне кажется его больше интересовал Пещерный Храм. Ведь если он вспомнил то, что происходило полвека назад, то должен был и вспомнить, что я крутился именно вокруг того самого храма, в который у него не было доступа. К тому же наверняка с того момента, этого доступа лишились все, ныне живущие, и мое появление, давало надежду на восстановление доступа к нему. Не стоит даже и сомневаться, насколько возвысился бы этот человек, получи он доступ к потерянному храму. Именно поэтому с самого моего появления здесь, меня всюду сопровождали молодые монахи, не отходя от меня ни на шаг.

То, что я «признался» настоятелю в том, что услышал это имя от туристического оператора, не изменило моего положения. Хотя сам настоятель перестал называть меня перерожденным, но вся остальная братия, похоже имела на этот счет свое собственное мнение. И возле меня, целый день крутилось как минимум пара пацанов, не давая сделать и шагу самостоятельно. Не помогало ничего. Попытавшись однажды отделаться от них мелкой монеткой, которые наменял в магазине, решив, что от меня ждут чего-то подобного, пацаны, хоть и с удовольствием принимали подарок, но становились от этого только настойчивее в своем, меня обхождении. В итоге, решил, что меня хотя бы оставят в покое во время охоты, но и здесь в итоге, ничего не изменилось. Я несколько раз добирался почти до нужного мне места, видел нескольких десятках шагов стену, на которой должна была находиться дверь в Пещерный храм, и даже был почти уверен в том, что обвал произошедший чуть более полувека назад, не засыпал эту дверь полностью. То есть если мне и придется откапывать вход в него, то сил потратится не так уж и много. Оставалось только избавиться от хвоста. А вот это и было самой большой проблемой, на сегодняшний день.

В свое время я стрелял довольно метко, сказывался опыт в этом деле, полученный во время работы в Китае. Для развлечения, или же редких фотографий удавалось довольно часто выезжать на охоту. Что говорить, если тот самый знаменитый снимок, горы Канченджанга, который висел в кабинете Гиммлера, был сделан во время очередной вылазки на охоту. Вот и сейчас, наконец-то получив заказанные патроны, решился на вылазку, чтобы пострелять. Как обычно за мною уцепились пара молодых монахов-пацанов, повсюду сопровождающих меня по окрестностям и ловивших каждое мое слово. Уверен, ко времени моего отъезда, они будут удивлять туристов русским-матерным, не хуже меня самого. Уже сейчас, в их речи проскальзывают отдельные обороты, а довольно скоро, они выучат немало новых слов.

Раз отогнать их не было никакой возможности, попытался немного припахать их стремления, предложив внимательно осматривать горы в поисках козлов. Разумеется, большой пользы от отстрела этой живности сейчас не было. После недавно закончившейся зимы, а по местным меркам конец апреля, еще только начало весны, местная дикая живность годилась разве что на похлебку сильно оголодавшего человека. Исхудавшие за зиму козлы и козочки, было до того тощими, что без слез на них не взглянешь. Тоже самое, можно было сказать и об их шкурах. Весенняя линька уже началась, и их зимний мех сползал с их боков грязными клоками. Но мне, по сути, были ненужны ни шкуры, не мясо. Я прекрасно питался в деревенской харчевне привозным мясом, и большего мне было не нужно. А вот заставить отнести убитого козла в монастырь, и разделав его отправить в котел братьев-монахов, как мне казалось было вполне возможным. Как бы то ни было, а местные монахи не выглядели чересчур упитанными, да и однажды случайно взглянув на котел где варилась какая-то каша для них, кроме голых овечьих костей, для навара, я так ничего и не обнаружил. Так что, даже исхудавшая и изможденная после долгой зимы козлятина, должна была стать неплохой прибавкой к ежедневной трапезы пацанов.

После довольно долгих поисков, я наконец обнаружил, довольно крупного гималайского тара, животного семейства полорогих, похожего на обычного козла, но более крупного по размерам, и длинной темной шерстью стоящего как раз на какой-то узенькой полочке скалы, много выше того самого завала, на который я так долго целился попасть. Устроившись поудобнее, хорошенько прицелился, и первым же выстрелом, попал животному в шею. Козел в последний момент, слегка дернулся и потому вместо головы, пуля ушла, чуть в сторону. Но даже этого оказалось достаточно. Не удержавшись на своем месте, тар оступился и кубарем полетел вниз, на камни завала. Радости, сопровождающих меня пацанов не было предела. Все, включая меня, тут же полезли на завал, чтобы посмотреть на убитого козла.

Последний, оказался чудо как хорош. Казалось, прошедшая зима, совсем не отразилась на его статях, он был огромен, и даже весьма упитанный. Мальчишки тут же что-то залепетали на своем языке. Я хоть и понимал Тибетский язык, но мне требовалось, чтобы собеседник не торопился, произнося отдельные слова. При быстром разговоре, до меня просто не доходил их смысл. Поэтому попросив мальчишек объяснить, то что они говорят более спокойно, выяснилось, что это вожак. Именно поэтому он такой упитанный и большой, а уж его витые рога, закрученные спиралью, говорят именно об этом.

Остановив словоохотливых пацанов, предложил отнести козла в монастырь, и отдать его повару, чтобы мясо козла послужило приварком к пище монахов. Услышанное похоже обрадовало пацанов, при этом очень было похоже на то, что они кинулись бы исполнять порученное им дело с огромной радостью, но в тоже время, опасаются оставлять меня здесь одного. Другими словами, выходило так, что их сопровождение моей тушки, было своего рода заданием, не оставлять меня без пригляда. Поняв это, решил поступить следующим образом. Скинув с себя рюкзачок, расстелил на камнях коврик-пенку, и приказал пацанам как можно быстрее отнести козла в монастырь, а затем сразу же возвращаться сюда. Я же пока посижу здесь, и подожду их возвращения, заодно и попью кофе. Поверившие мне мальчишки, тут же собрались бежать с козлом в монастырь. Правда последний, оказался для них слишком тяжел, тогда один из них спустился вниз с завала, выломал у ручья какую-то жердь, после чего козла, подвесили к ней за связанные ноги, и взвалив палку на плечи, осторожно понесли, или скорее потащили почти волоком в поселок. Похоже, даже в таком виде, козел был несколько тяжеловат, для них, и пацаны, часто останавливались для отдыха, а затем вновь начинали движение.

Я не торопясь допил кружку кофе, собрал вещи, закинув рюкзак за спину, а затем поднявшись на несколько шагов к стене, внимательно осмотрел стену. Разумеется, сейчас все выглядело несколько иначе чем раньше. Да и если раньше дверь в храм находился у края скалы, то сейчас из-за завала, казалось, что стена, даже как-то увеличилась в размерах. Хотя, учитывая, что я пользовался этим местом довольно долго, в моей памяти сохранились многие приметы. Даже сейчас, я мог достаточно уверенно различить место, куда нужно было приложить ладонь, безо всякого фонарика и игры теней, которые обрисовывали место для раскрытой ладони. Единственная проблема состояла в том, что дверь, которая должна была открывать вход в пещеру, как минимум на треть, была засыпана камнем, упавшем с вершины, при том давнем обвале, когда были активированы мины у ретранслятора. И при всем желании, открыть ее было просто невозможно, мысленно нарисовав края проема, я начал потихоньку освобождать от камня место, которое прилегало к самой скале.

Камни, были в общем-то не особенно и большими, но их было много, а никаких инструментов, у меня увы не имелось. К тому же, учитывая то, что дверь вначале подавалась слегка на меня, а затем должна была с некоторым разворотом, отъехать в сторону, приходилось расчищать не только место, перед самим проемом, но и слева от него. Я настолько сильно увлекся расчисткой площадки, что не заметил, как возле меня вдруг оказались оба мальчика-монаха, успевшие отнести козла до монастыря, и вернуться обратно. Увидев, чем я занимаюсь, сразу же последовал вопрос, зачем я это делаю. На ум не пришло, ничего лучшего, чем сказать, что оборвался шнурок, на котором висела памятная для меня вещь, и она упала на камни, закатившись в какую-то щель. Вещь очень дорогая, и мне не хотелось бы ее потерять.

Услышав это, мальчишки, даже не стали уточнять, что это за вещь, и как она выглядит, а сразу же бросились мне на помощь, освобождая площадку от мелких камней, и просеивая буквально каждый квадратный сантиметр поверхности. Уже через полчаса мне стало ясно, что площадка расчищена достаточно широко, и большего не требуется. Постаравшись сделать это, как можно более незаметно, я аккуратно снял со своей шеи шнурок, на котором висел тот самый перстень, с изумрудом и бриллиантами, зажал его в кулаке, а после с радостным возгласом бросился на землю.

Откинув в сторону пару небольших камней, показал парням, как-бы найденный среди камней перстень, и положив его в карман, тут же извлек из него бумажник, и достав из него пару, довольно крупных местных купюр, раздал мальчишкам. Разумеется, никакой речи о том, чтобы открыть дверь в Пещерный храм, именно сейчас не было. Мне казалось, что сделать это я должен был без лишних свидетелей, поэтому, как только мой «упавший перстень нашелся» и я поблагодарил пацанов за помощь, мы все вместе, сразу же отправились в обратный путь. Добравшись до места, я сразу же отправился в поселковую харчевню, где обычно питался, а пацаны побежали в монастырь, похоже докладывать о недавнем происшествии.

То, что меня сопровождают не просто так, было давно понятно. Тем более, что по поселку я передвигался совершенно свободно. Никто не крутился, подле меня, не лез с вопросами, и не заглядывал мне в лицо, как бы ожидая откровения свыше. Но стоило только выйти из него, и пройти мимо монастыря, как подле меня, тут же оказывалось как минимум два послушника, избавиться от которых было просто нереально трудно. Уверен, если я завтра отправлюсь на охоту, подле меня, будут крутиться, как минимум вдвое больше пацанов, чем сегодня. Чтобы если я даже отправлю парочку в монастырь с очередным трофеем, кто-то остался подле меня. Это конечно сильно напрягало, но что-то изменить, я был просто не в силах.

И следующий же выход на охоту, подтвердил мои предположения. Нужно было что-то решать. Или плюнуть на всех и войти в храм в наглую, не обращая внимания, на сопровождающих меня пацанов, или же искать какой-то иной выход из положения. В местном магазинчике, обнаружилась в продаже карта, показывающая местные поселки, построенные харчевни, и туристические маршруты. Окрестности Канченджанга, были довольно популярным местом, для альпинистов. С другой стороны, эта вершина является третьей по высоте вершиной мира, и самой высокой точкой Индии. Не мудрено, что вокруг нее обосновалось столько поселков. Желающих покорить ее здесь в достатке. Другое дело, что именно сейчас не сезон, для восхождения, поэтому я нахожусь здесь фактически в одиночку, а местный ключник, очень хочет узнать, что я здесь забыл.

На гору влезть не пытаюсь, богословские беседы с ним не веду. При неплохом знании Тибетского языка, древними книгами, которые насколько я знаю, точно есть, или вернее были в монастыре, ранее, не интересуюсь. Вот и приставил ко мне пару бездельников, чтобы понять какого лешего я торчу здесь вот уже неделю. Во всяком случае именно эти мысли и приходят ко мне в голову.

С очередным прилетом вертолета, поинтересовался у пилота, не сможет ли он, перебросить меня до Лонака, небольшого туристического поселка, с Индийской стороны Канченджанга. Судя по карте, этот поселок расположен чуть выше необходимого мне места, и на карте отмечена тропа, по которой можно спуститься к подножию скалы. Может убравшись туда я оборву хвост в виде монахов, и спокойно дойду до нужного мне места.

– Да, вообще не проблема. Двадцать пять долларов, и через десять минут мы будем на месте. Только зачем?

– В смысле зачем?

– Учитывая, что сейчас, как бы не сезон, для восхождений, поселок Лаода наверняка пуст. Да и обозначенные на карте тропы, сейчас завалены снегом, который никто не чистит. До июля там просто нечего делать. А вот нарваться, на какого-то зверя очень даже просто. Это здесь встретить барса довольно сложно, а там как раз наоборот.

Такой расклад меня точно не устраивал. Поэтому решил поискать другие пути. И, пожалуй, единственным возможным, оказался пусть и несколько рискованный, но вполне реальный ночной переход. В конце концов, эта дорога от монастыря до Пещерного Храма, в свое время была хожена-перехожена мною сотни раз. За два года нахождения здесь, в начале сороковых, я исходил эти места вдоль и поперек. Сейчас конечно многое изменилось, за счет появления новых поселков, но в принципе горы остались прежними. И поэтому, выйдя еще пару раз на охоту в сопровождении пацанов, постарался прикинуть маршрут, и то, как я буду передвигаться по этой дороге ночью.

Проблема состояла еще и в том, что какую-то часть маршрута придется преодолеть в полной темноте. Во всяком случае, до того момента, пока я не окажусь за скалой, где уже стану невидим, как со стороны поселка, так и со стороны монастыря. А дальше будет уже проще. Можно будет включить фонарь, и двигаться, освещая себе путь. И я начал готовиться к выходу. Что мне готовить, спросите вы? Да все просто, для начала нужно запастись кое-каким провиантом. Хотя в храме и имелись запасы продуктов, но кто знает, что произошло за прошедшие полвека. Может тот самый ручей, что снабжал меня водой, после того взрыва изменил свое направление, и сейчас все ящики с провизией превратились в ледяную глыбу.

Да и вообще, я конечно посмотрю, что и как там сохранилось, но питаться продуктами, выпущенными полвека назад, немного боязно, хотя если учесть отрицательные температуры хранения, глядишь что-то и окажется съедобным. Но так или иначе, лучше иметь свой запас еды. Тем более я не собираюсь там оставаться надолго, но хотя бы пару дней там придется побыть. Вдобавок, нужно решить, что-то со своими вещами, которые останутся здесь. Увидят, что я куда-то пропал, и как пить дать, растащат по хижинам, потом ничего не найдешь. А предупреждать о том, что готовишься на долговременную отлучку, означает белее плотный надзор со стороны монахов. И неизвестно что лучше. Вот и думаю, как поступить?

Глава 12

12

В ближайшее посещение, местного магазинчика, прикупил большой альпинистский рюкзак, с металлическим каркасом, запас еды на три дня, мощный фонарь, с двойным комплектом запасных батареек, спиртовку, для разогрева еды с запасом таблеток, ледоруб, и пообещал назавтра зайти за веревками, крючьями, карабинами, и прочим снаряжением, сказав, что унести все это прямо сейчас, просто не хватит сил.

– Готовьте, возьму все, что нужно для восхождения.

На меня посмотрели, как на идиота, и наверное мысленно покрутили пальцем у виска, но пообещали приготовить все, что нужно. По большому счету, мне на это было наплевать, ничего из всего этого выкупать я не собирался, а вот привлечь внимание продавца, который наверняка постукивает в монастырь, было необходимо. Хотя, похоже я немного переборщил. Вернувшись в снимаемый мною домик, переложил в рюкзак всю имеющуюся у меня одежду из чемодана, не забыв и походный рюкзачок с кое-какой мелочью. Даже еще и свободное место осталось, хотя было немного жаль бросать новенький чемодан, но иного выхода из положения, я просто не находил. В крайнем случае, пусть его заберет владелец магазина, в компенсацию, за не выкупленный товар. Приготовив, все что необходимо, сходил в местную харчевню, плотно поел, выпил чашечку кофе, рассказывая всем и каждому, что все-таки решился наконец на восхождение. Осталось только хорошо выспаться, выкупить завтра, приготовленное для меня снаряжение, и можно отправляться в путь. После чего вернулся обратно в снятый мною домик. Там принял душ, заварил чашечку чая, завел будильник на своих наручных часах, плотно закрыл дверь, и залег спать с расчетом встать после полуночи.

Едва завибрировал будильник на руке, проснулся, не зажигая света, вышел в коридор, и едва не споткнулся, о лежащего у соседней двери человечка. Под соседней дверью устроился сладко посапывающий мальчишка, свернувшийся в клубок, и видящий похоже приятные сны. То есть хозяин магазинчика, все-таки доложил о том, что я куда-то намылился, и настоятель, решил не пускать это дело на самотек, отправив в гостиный домик соглядатая, который должен был приглядывать за мною. Очень может быть, что парнишка должен был дежурить снаружи, но видимо решил, что в прихожей теплее, да и куда я денусь если у порога расположится он. Но учитывая, что в домике гораздо теплее, чем в каменной келье монастыря, или во дворе, парнишка разомлел и уснул.

Пожалев его, осторожненько вернувшись обратно в свою комнатку, я снял с койки стеганое одеяло, и выйдя в коридор, прикрыл мальчишку, создавая ему, больший уют. Тот похоже почувствовав дополнительное тепло, автоматически подтянул одеяло на себя, и укрылся с головой. Единственной проблемой для меня оставалось то, что стоило бы мне только попытаться открыть входную дверь, как стужа со двора, ворвалась бы в прихожую, и невольно заставила бы парня проснуться. Поэтому я решил поступить несколько иначе.

Вернувшись обратно в номер, все так же не зажигая света, надел на себя всю приготовленную заранее одежду, опоясался, не забыв прицепить к поясу деревянную кобуру с «Маузером», проверил наличие под рукой ледоруба и фонарика, и решил, что готов к выходу. Подхватил рюкзак, затем осторожно приоткрыл створки окна, благо, что домик был одноэтажным, и спустив его на землю, выбрался вслед за ним сам. Еще находясь на подоконнике плотно прикрыл створки окна, удерживая до последнего шпингалет, и убедился, что тот соскользнул на предназначенное ему место, надежно запирая оконную фрамугу.

После чего, оказавшись на земле, подхватил рюкзак, и забросив его себе за плечи осторожно обошел дом, стараясь лишним звуком не привлечь, к себе чьего-то внимания. Поселок спал. Учитывая, что снабжение электроэнергией здесь происходит от работающего дизеля, на ночь его выключали, и в деревне было абсолютно темно. Гостевые домики были электрифицированы отдельно от небольшого ветрогенератора, установленного на крыше одного из них, поэтому там можно было включить свет даже ночью. Все это было мне только на руку. Осторожненько выбравшись за пределы поселка, прижимаясь к скалам, чтобы не маячить на открытом месте, показывая случайному наблюдателю, свой силуэт, на фоне снежных наносов, я добрел до скалы, с угла которой начинался подъем вверх к монастырю, и обогнув ее еще некоторое время, шел в почти полной темноте, ориентируясь только по собственной памяти и считая шаги, которые старательно запоминал последние дни. Наконец отсчитав сто сороковой шаг, вздохнул, с этого момента, меня не должны были увидеть не со стороны поселка, ни с высоты монастыря, снял с пояса фонарик, включив его положил на камень у дороги, затем отстегнул деревянную кобуру, состыковал ее с пистолетом, проверив патрон в патроннике, повесил получившийся карабин на плечо, удерживая правой рукой, будучи готовым при необходимости, сразу же выстрелить, и подхватив фонарик, двинулся в путь.

Встретиться ночью с каким-нибудь хищником здесь было очень даже легко. Поэтому и были проделаны подобные приготовления. Медведя здесь не видели уже давно, поэтому опасаться его не стоило, а вот снежный барс мог появиться достаточно внезапно. К тому же из-за его белого окраса с темными пятнами, он и днем-то был не особенно заметен на снегу, а ночью и подавно увидеть его было почти невозможно. Разве что, заметив горящие в темноте глаза. Хотя местные охотники и утверждали, что тот не нападает на людей, особенно если у кого-то из них имеется фонарь. Но кто его знает, что ему взбредет в голову в последний момент. Поэтому, на всякий случай решил держать свой пистолет-карабин под рукой. Как бы то ни было, а девятимиллиметровая пуля если конечно я попаду в зверя, может остановить кого угодно. Тот же тар, которого недавно сбил со скалы на охоте и тот не смог устоять, хотя до него было достаточно далеко от того места, с которого я стрелял. Разумеется, если я начну стрельбу, о маскировке придется забыть, но жизнь всяко дороже.

Хотя в этот раз мне можно сказать повезло, я спокойно преодолев нужное расстояние, смог подняться по завалу до нужного места, скинуть рюкзак, и даже нащупав выемку на скале, установить там свой фонарь и подать свет в нужном направлении, чтобы нарисовалась ладонь. Вот только стоило мне увидеть куда нужно приложить свою руку, как где-то вдалеке, я увидел мелькающий свет, двигающийся в мою сторону. Мешкать дальше, было нельзя. Приложив руку к нужному месту, мгновением позже услышал короткий щелчок, а сама заслонка, перегораживающая вход в Пещерный храм, резко подалась на меня, одновременно открывая два небольших проема, для рук. Фонарик, тут же был выключен, чтобы его свет, не привлекал к себе внимания.

Я же, сунув в появившиеся углубления, обе ладони, попытался сдвинуть массивную плиту, но если раньше все удавалось достаточно легко, то сейчас расшатывая ее вперед-назад, удалось сдвинуть ее не больше чем на треть. Видимо из-за взрыва произошедшего больше полувека назад, что-то попало в механизм, и сейчас мешало полностью открыть проход в пещеру. Впрочем, даже открытый всего на треть проем, показался мне вполне достаточным, чтобы проникнуть внутрь. Обернувшись назад, увидел, как минимум пятерых мужчин, идущих по заснеженной тропе, торопящихся добраться до меня, которые тем не менее были еще достаточно далеко. Поэтому, подхватив с земли свой рюкзак, я пропихнул его в открывшуюся щель, вслед за этим протиснулся туда сам, и дотянувшись до нужного места переключил находящийся там рычажок, который должен был включить освещение, и закрыть проход. Разумеется, ни о каком освещении я уже даже и не мечтал, но хотя бы то, что переключатель сработал, и заслонка с жутким скрипом сдвинулась со своего места в обратном направлении, надежно перекрывая вход в пещеру, уже обрадовало меня до невозможности.

Вместе с закрытием проема, исчезли и все звуки, доносящиеся снаружи, и это радовало, говоря о том, что дверь точно встала на свое законное место, и теперь никто не сможет добраться до меня. Если бы преследующие меня люди, оказались ближе, то могли хотя бы примерно обрисовать контуры этой двери, чтобы позже, попытаться открыть ее иным способом. Но так как они еще только приближались к завалу, и были внизу, то сейчас уже невозможно было определить где именно на голой стене, находится вход в пещеру. Но на всякий случай, я еще какое-то время оставался у закрытой двери, сидя на рюкзаке, и пытаясь услышать хоть что-то что происходит за стеной, но так ничего и не расслышав, я поднялся на ноги и включив свой фонарь осветил пещеру.

На первый взгляд, совершенно ничего не изменилось. Все что имелось в пещере к моменту моего переноса отсюда, осталось на своих местах. Разве что из-за отсутствия электроэнергии ширмы отделяющие общий зал от установленных радиоприборов, покрылись инеем, да и в гроте было ощутимо холоднее, чем раньше. Все-таки постоянно работающая аппаратура, вносила в обстановку, хоть какую-то капельку тепла, сейчас ничего этого не наблюдалось. Заглянув за ширму, увидел стоящую на столе керосиновую лампу. Сняв колбу, потрогал фитиль, после понюхав пальцы, обнаружил запах керосина. Зажег зажигалку, и попробовал запалить фитиль. Тот долго трещал, плевался искрами, дымил копотью, но в итоге, все-таки схватился и грозя затухнуть в любой следующий момент, все-таки продолжил гореть. Осторожно нахлобучив поверх горелки колбу, уже через несколько секунд, заметил, что фитиль разгорается гораздо ярче, видимо поднявшаяся температура, окончательно удалила из него остатки влаги, и он разгорелся, как надо.

Одно это, сразу же подняло мне настроение. Жизнь налаживается – подумал я, как в том анекдоте, про алкоголика, нашедшего давно спрятанный и забытый шкалик самогона под ванной. Посветив своим фонариком, заметил еще одну керосиновую лампу. Правда она, оказалась пустой, но стоящая под столом канистра, приветливо булькнула своими содержимым, и довольно скоро осветилась вся аппаратная. Здесь, практически ничего не изменилось. Правда немного разбух журнал с записями переговоров, и но всей аппаратуре, лежали сосульки, которые сейчас, хотя внешне температура осталась как бы прежней, почему-то начали сочиться влагой.

Осмотревшись, я вышел из-за перегородки, осветил лучом фонаря всю пещеру. Здесь оставалось все по-прежнему. Даже позолоченный Будда, сидевший на своем постаменте, все также безразлично поглядывал на меня из-под полуприкрытых век, сложив руки в жесте намасте. Усмехнувшись непонятно чему, решил пройти в комнатушку, которая некоторое время служила мне убежищем.

Конечно из-за сырости, и последовавшего за этим холода постель, вначале разбухла, а затем заледенела, и сейчас, лежала смерзшейся глыбой. Правда и выбросить ее было некуда. Унитаз, что стоял в небольшой комнатке, позади жилого отсека, оказался когда-то заполненным водой, а после того, как она замерзла, раскололся на части. Хорошо хоть трубы оказались гораздо более прочными, и замерзнув не лопнули от мороза, а заодно и перекрыли доступ воды в помещение, иначе здесь была бы целая глыба льда, а так похоже, вода из горного ручья просто сменила свое направление, потекла снаружи вниз по склону горы. Теоретически, учитывая то, что я не намеревался задерживаться здесь надолго, туалетом можно было еще как-то воспользоваться, тем более, что дверь, ведущая в комнатку, сохранилась и ее можно будет запирать. С душем все было гораздо хуже, но прикинув все обстоятельства, я просто снял с топчана, на котором когда-то спал, всю имеющуюся на нем постель, и вынес в душевую. На топчан же, вполне себе ляжет мой походный коврик, а поверх него спальный мешок, и на день-два, а на большее я не рассчитывал, этого окажется достаточно.

Ящики с провизией и неприкосновенным запасом, на первый взгляд совсем не пострадали. На второй, впрочем, тоже. И, что самое удивительное внутри, ящик был абсолютно сухим. Снаружи, в комнате висели сосульки, а сейчас с моим приходом, чувствовалась сырость, но ящика с продуктами, как будто находились вне этого помещения, и на них ничего не отразилось. Открыв крышку одного из них, увидел лежащие ровными рядами, обмазанные какой-то смазкой, банки со свиной тушенкой, на которых, хоть и значилась дата выпуска декабрь 1939 года, но внешне они не отличались от только что купленных. К тому же все говорило о том, что в данном случае, срок годности даже не оговаривался. Стерев ветошью что-то похожее на солидол, покрывающий банку снаружи, с удивлением рассматривал блестящую жесть банки, на которой не то, что вздутости, даже пятнышка ржавчины, и то не наблюдалось.

В общем. Если принять внешний вид за идеальный и не обращать внимания на дату изготовления можно было считать, что продукты вполне съедобны. Остальные продукты, говорили о том же самом. Крупы были надежно запечатаны в жестяные банки, и открыв одну из них, с рисом, я так и не нашел даже малейшего намека, на зародившуюся в них жизнь. А уж открытая банка молотого кофе, дала такой аромат, что я просто уже не выдержал, подобного надругательства над своим обонянием, и достав из рюкзака купленную спиртовку, налил в кружку, принесённую с собой воду, и тут же вскипятив ее заварил себе кружку настоящего кофе, которого не пил с той поры, как покинул это место. Все же как ни крути, а за эти годы, кофе потерял очень многое. Может какие-то элитные сорта и сохранили прежние качества, но дотянуться до них имеют возможность далеко не многие.