Текст книги "Побег на Памир (СИ)"

Автор книги: Alex O`Timm

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Вообще-то именно туда я в итоге и собирался, но задержался по некоторым причинам здесь. Так или иначе, совет был хорош, и я тут же отправился к своему сундуку, где и спрятал перстень на самое дно. Вообще, следовало уже начинать подготовку к продолжению путешествия. Вначале меня задержал мой возраст, и мне пришлось дожидаться совершеннолетия. Впрочем, время не ушло даром, я получил для себя приличную профессию, приобрел автомобиль, и сейчас, даже если придется сорваться с места неожиданно, готов к дороге, гораздо лучше, чем два года назад.

Следующей задержкой стала весть о том, что, жив мой отец. Это в принципе, подтвердилось многими фотографиями и семейным перстнем, переходящим от отца к сыну вот уже несколько поколений. Правда главными мне все-таки видятся именно фотографии отца. Как бы то ни было, но перстень, это всего лишь история. Даже отец, относился к нему, просто как к старому обычаю нашей семьи, не делая из этого какого-то фетиша. Наверное, то же самое буду делать и я. Во всяком случае, доказывать кому-то, что я потомок ближайшего друга и сподвижника самого основателя ислама, просто не собираюсь. Правильно сказала Зарина-апа, что этот перстень сейчас принесет скорее большие проблемы, нежели, что-то иное. Поэтому выставлять его напоказ, точно не стану, хотя и разумеется постараюсь сохранить и передать своему ребенку, с наказом сделать тоже самое в свое время.

Фактически сейчас меня удерживает от продолжения путешествия, только тетушка Зарина. Когда-то я обещал ее брату, что буду находиться подле нее, пока она жива, и намерен твердо сдержать свое обещание. Единственное, что меня беспокоит на сегодняшний день, так это возможный призыв в армию. Учитывая, постоянные заварушки, случающиеся в стране, то здесь, то где-то на юге, армия, довольно опасная штука. Тем более, что когда-то Зарина-апа, уже потеряла сына, служившего в ней. И хотя я ей ни разу не родственник, но и погибать за чужие амбиции мне тоже нет никакого желания.

Чуть позже, я признался в своих опасениях, и в ответ получил заверение, что армия мне не грозит. Разве-что произойдет какая-то война, и объявят всеобщую мобилизацию. Но опять же, в этом случае, в первую очередь будут призывать военнослужащих запаса. Как оказалось, в местной армии служат двадцать четыре года. Когда я услышал эту цифру, решил, что мне срочно надо собирать манатки и бежать отсюда, как можно дальше. Все оказалось не совсем так, как мне подумалось.

В эту цифру входят два года непосредственной службы в армии, затем так называемая служба в запасе трех категорий. По первой категории – шесть лет, по второй – двенадцать и по третьей четыре года. Всего двадцать четыре года действительной службы. И в сорок шесть лет служба завершена, по достижении этого возраста тебя окончательно вычеркивают из всех призывных списков.

– В сорок шесть? – Удивленно переспросил я.

– Именно, ведь здесь призывают на службу с двадцати двух лет, шестого сентября.

– И, что даже известна дата.

– Разумеется, а разве в СССР не так? Дело в том, что в армии много военных советников из союза, да и вооружение большей частью поступает именно оттуда. Поэтому я не удивлюсь, что здесь многое происходит так же как в СССР.

– Конечно не так. Там призывает дважды в год. Весной и осенью.

– Здесь несколько иначе. Эта дата приурочена к какой-то заповеди из книги пророка, если есть желание можешь попытаться найти ее, или же обратиться к местному имаму, он тебе подскажет.

– Отправиться в армию и в двадцать два тоже не самый лучший выбор.

– Да не грозит тебе никакая армия. Успокойся. Дело в том, что из восьми годных к службе парней, призывают чаще всего одного, реже двух человек. Хотя рвутся туда, как минимум десять.

– Рвутся в армию? Тетушка Зарина, вы ничего не путаете. В союзе уже давно ищут способы как избежать призыва в армию отыскивая знакомства, придумывая себе всевозможные болезни. А здесь прямо рвутся?

– Понимаешь. Есть большая разница, между СССР и Афганистаном. Это тебе повезло в том, что была возможность работы с самого твоего появления здесь. А ведь заметь, большинство твоих сверстников, до сих пор довольствуются случайными заработками здесь в Бахараке, многие просто поразъехались по стране в поисках работы, а другие влачат полуголодное существование. А армия, как бы то ни было, хотя бы на два года, обеспечивает соискателя, гарантированной едой, крышей над головой, и возможностью бесплатного получения, хоть какой-то профессии. Пусть не всегда нужной в гражданской жизни, но тем не менее. К тому же есть некая вероятность, что твои усилия не пропадут даром, тебя заметят и ты получишь унтер-офицерское звание. Конечно это довольно редко, но тем не менее случается.

– А, как же ваш сын?

– Здесь другое. Он с самого детства мечтал стать военным и потому после сдачи выпускных экзаменов в средней школе поступил в сержантскую школу. Правда, чтобы поступить туда нужно сдать вступительные экзамены. А для этого необходимо как минимум шестилетнее образование, то есть средняя школа. Там тоже, как и на гражданке, учатся два года, а после получив звание сержанта отправляются либо на службу в армию, либо в полицию, либо в пограничную стражу. С недавнего времени, она тоже именуется полицией. К тому же в отличии от простого солдата, получающего денежное довольствие в размере двадцати афгани, из которых большая часть оседает в карманах начальства, сержант получает вполне приличную зарплату. От тысячи афгани, после присвоения первого звания и до двух с половиной тысяч после получения звание старшины. Мой сын, на момент гибели, находился в звании старшего сержанта – «сарпаркмышр». И его денежное довольствие составляло полторы тысячи афгани. По закону, в случае гибели единственного сына, и отсутствии другого мужчины в семье, матери выплачивается пожизненная пенсия, составляющая тридцать процентов, от денежного довольствия сына. Но только, если он погибнет в бою. Поэтому я и получаю ежемесячно пятьсот афгани. Даже если я доживу до пенсионного возраста, и мне назначат пенсию по старости, эта пенсия все равно сохранится. И тогда наверное я сразу же разбогатею.

Наиболее подготовленным, грамотным солдатам срочной службы после окончания специальных, продолжительностью в 2–3 месяца курсов, которые организовывались по мере необходимости при подразделениях и частях, могло быть присвоено звание ефрейтора – «далгеймышр». Лица, получившие это звание, использовались, как правило, на должностях командиров отделений. В афганской армии их было принято относить к так называемым войсковым сержантам, хотя таковыми, если иметь в виду их воинское звание, они не являлись. Общая продолжительность обязательной военной службы войсковых сержантов, как и солдат, составляла два года. Другими словами, попавший в армию призывник, старался выслужиться, чтобы получить начальное сержантское звание, а после его получения, мог надеяться еще на два года службы, командиром отделения, получая при этом, уже вполне приличное содержание. Плюс к этому, разумеется запуская руку в карман обычному срочнослужащему, изымая из его содержания деньги, то на подношение начальству, то штрафуя его за неряшливый вид, или какую-то провинность. И если все складывалось удачно, то по окончанию службы, он увольнялся в запас, вполне обеспеченным, по местным меркам человеком. Денег обычно хватало и на постройку дома, и на женитьбу, и возможно на что-то большее.

Кстати, окончивший сержантскую школу, имел право поступить в высшее военное училище. Причем не обязательно именно в Афганистане. Многие военнослужащие, которым позволяли средства на это, отправлялись на продолжение учебы, например, в СССР, в Иран, или же в Саудовскую Аравию. При этом направление больше зависело от величины подношения начальнику сержантской школы, нежели от оценок, полученных во время учебы. Сумма подношения, была известна уже перед началом выпускных экзаменов. Когда их сдавал мой сын, отправка на учебу в СССР, как самое недорогое место для получение высшего образования, стоила пять тысяч долларов. У нас тогда не было таких денег. А после сына убили при разгоне какого-то бунта в одной из южных провинций.

Чуть позже узнал еще одну интересную подробность. Оказывается, призванный на службу солдат, обязан иметь при себе собственный матрац, одеяло, подушку, и комплект повседневной гражданской одежды. Армия ничего этого не предоставляет. Постель нужна для того чтобы было где-то спать, а гражданская одежда, для выхода в город в выходные и праздничные дни, а также в ней увольнялись в запас.

В соответствии с установленными нормами довольствия рядовой состав на весь срок службы получал один комплект зимнего обмундирования (мундир, шаровары, шинель и утепленную фуражку) и одну пару летнего обмундирования (ботинки, гетры, нижнее белье, ремень). Обмундирование и снаряжение изготовлялись из низкокачественных материалов местного производства и поэтому быстро приходили в негодность, не выдерживая принятых сроков носки. В связи с этим внешний вид солдат афганской армии всегда оставлял желать лучшего. И что самое интересное это служило основанием для дополнительных поборов, со стороны их командиров.

В общем, армия мне не грозила, но даже если и окажется, что меня призовут, то я по закону, имел право предоставить вместо себя заместителя. То есть любого мужчину моего возраста, который пойдет служить вместо меня. Чаще всего, в этом случае, благодарность шла именно от заместителя, нежели от того, кто искал себе замену. А пока, я начал неторопливую, но тщательную подготовку к дальнейшему путешествию. То, что я не останусь здесь на всю оставшуюся жизнь мне было уже давно понятно. Хотя, положа руку на сердце, я устроился свою жизнь здесь, гораздо лучше любого аборигена моего возраста. Я хорошо питался, можно сказать ни в чем себе не отказывал, имел приличную работу, с достаточно высоким заработком, собственный автомобиль, и даже заработал кунью – прозвище, гораздо раньше, чем любой мой ровесник, что дало мне гораздо большее уважение, а следовательно и заработок, чем любому из них. Сейчас, я на равных, мог обсуждать любые дела со взрослыми, уважаемыми людьми, в то время, как любой молодой человек будет просто молчать, потупив свой взгляд, а после со всех ног бросится исполнять то, что ему будет приказано старшим.

Совсем недавно неожиданно отметил для себя, что свободно общаюсь на практически любом местном языке. В принципе, ничего удивительного в этом нет, если даже дети, почти с самого рождения говорят и на языке семьи, который по местным обычаям стараются сохранить, и на одном или обеих официальных языках Афганистана, которыми выступают Дари и Пушту. Тот же английский имеет гораздо меньшее распространение, чем местные языки, хотя территория Афганистана, некогда и была Британской колонией. Вот и получается, что живя здесь и общаясь в быту и по работе со многими представителями местных национальностей, я достаточно свободно освоил разговорную речь. Если учесть, что тот же Дари сильно распространен в восточном и северном Иране, все это пойдет только в плюс мне при дальнейшем путешествии на запад.

Самой большой проблемой оказалось сохранение денег. Если, та же Зарина-апа, увидев у меня Коран, написанный латиницей, только посмеялась, то однажды зашедший местный имам – настоятель мечети, с брезгливостью бросил эту книгу в грязный угол, сказав, как можно быстрее избавиться от этой ереси. Вот и получается, что, казалось бы, надежный тайник, на который казалось никто не позарится из-за дешевизны издания, и латинского шрифта, здесь воспринимают за еретическое издание. И если имам сдержал свои эмоции находясь в чужом доме, то где гарантия того, что в путешествии, эту книгу у меня просто не бросят в костер?

И в тоже время, другого подобного тайника, трудно найти. Здесь в стране, конечно имеются представительства иностранных банков. Например, в Кабуле есть представительство банка «JPMorgan Chase», и, казалось бы, чего проще, добраться до столицы, и открыть счет. Проблема в том, что я просто не смогу объяснить, откуда у меня взялись эти деньги, и, следовательно, ни о каком открытии счета, не может идти и речи. Живущие здесь люди, готовы перегрызть друг другу глотки за лишний афгани. Поборы, взятки и подношения процветают на каждом шагу. Гораздо проще объявить меня грабителем и изъять мои накопления, чем открыть счет на мое имя. Поэтому не стоит даже соваться в подобные учреждения. Чувствую, что в конечной точке маршрута будет примерно так же, но все же надежда умирает последней. И Потому пока надеюсь на лучшее.

Глава 23

23

Счет в банке, я все же открыл. Правда закинул на него не все накопления, а всего лишь три тысячи долларов мелкими суммами в течении полугода. Учитывая, что рано или поздно мне придется покинуть эту страну, нужно иметь про запас, хоть какие-то официальные деньги. Разумеется, помимо афгани, и в твердой валюте. Правда и здесь пришлось при оформлении показывать местный фирман, то есть лицензию на грузоперевозки, и какую-то часть отчислять в виде налогов. Но зато теперь у меня есть официальный счет в банке, и даже если я вдруг потрачу какую-то сумму, всегда можно сказать, что вполне официально ее заработал. Ведь подобные суммы иногда отправляются и в банк.

В начале мая 1973 года, предпринял попытку добраться до перевала «шах-заде». Давно думал об этом, но все время, под каким-то предлогом, приходилось это откладывать. Сама поездка удалась на все сто. Оказалось, что это вполне востребованное направление, и я мало того, что отбил затраченное на поездку топливо, так еще и неплохо заработал на этом. Не то чтобы много, но вполне нормально для этих мест. Мне даже подумалось о том, почему бы не прикупить грузовичок побольше, и не организовать здесь, что-то вроде постоянного грузопассажирского маршрута. Хотя уже на обратном пути мне пришлось оправдываться перед водителем автобуса и говорить ему, что это поездка разовая, и повторять ее я не собираюсь. Что поделаешь, многие потоки транспортных сообщений, давно уже поделены между собой, и вклиниваться в них, значит наживать себе неприятности.

Борак, оказался все тем же. Поселок хоть и был довольно большим, но по сути жил только за счет небольшой шахты, в которой добывалась какая-то руда, я не особенно интересовался этим, и поэтому сразу же двинулся дальше, остановившись только на дозаправку.

Мне хотелось доехать до старой дороги, которая когда-то соединяла Афганистан с Туркестаном через найденный мною перевал. Разумеется, дорога была забыта из-за когда-то произошедшего землетрясения и образовавшегося ущелья, разрезавшего дорогу надвое. Большой надежды не было, но очень хотелось посмотреть, можно ли как-то добраться до перевала с этой стороны. Мне удалось проехать большую часть пути, не добравшись до самого ущелья, может быть пары километров. Дальше я пошел пешком. Но и здесь меня ждал полный облом. Во-первых, ущелье разрезавшее дорогу надвое оказалось шириной порядка тридцати метров. То есть теоретически, туда можно было перекинуть хотя бы подвесной мост. Но практически, это было никому не нужно. Из-за революции семнадцатого года, торговый путь в Туркестан, оказался не востребованным. И те товары, что когда-то везли по этому маршруту, теперь везут совсем в другом направлении. Во-вторых, никаких поселений или чего-то полезного на другой стороне ущелья не имелось, поэтому прокладывать дорогу не стали. Контрабанда? Упаси, Аллах, какая может быть контрабанда туда, где нечего взять, а советские пограничники, вначале стреляют, а уж после спрашивают фамилии тех, кто остался жив.

Еще худшим стало то, что за время моего отсутствия здесь, тоже многое изменилось. Устроившись возле края ущелья, я долгое время рассматривал место где находится перевал, через приобретенный недавно бинокль. Здесь тоже были заметны изменения. В горах вообще довольно часто потряхивает. Еще живя в Ташкенте, частенько вспоминались моменты легких землетрясений. Вроде все спокойно, но затем ни с чего, ни с того, вдруг начинают звенеть рюмки, установленные в серванте. То есть произошло очередное землетрясение силой в пару баллов. Об этом разумеется сообщают на следующий день по радио, но люди видели и не такое, поэтому просто не обращают внимания. Здесь в горах, все это ощущается гораздо мощнее. Например, той скалы, что возвышалась над перевалом, под которой я когда-то похоронил курбаши Зияд-бека, я так и не обнаружил. Хорошо если она упала куда-то в сторону, но мне почему-то показалось, что она рухнула как раз на площадку перед домом и похоже похоронила под собой весь перевал. Из-за чего смысл, как-то пробиваться туда уже иссяк. Хотя, кто знает, может я себя просто успокаиваю из-за того, что не могу туда попасть?

Я разумеется попытался сделать еще одну попытку. Доехав до Борака, оставил грузовичок во дворе одного знакомого, а сам, под предлогом охоты, пошел вверх по реке. Той самой вдоль которой когда-то три года назад спустился с перевала. Увы и здесь дорога сильно изменилась. Самое многое, что мне удалось сделать, так это дойти до верхнего озера, откуда речка брала свое начало, затратив на это больше суток, а вот дальше путь был перекрыт наглухо. Может имея альпинистское снаряжение и можно было подняться выше. Но ничего подобного, да и опыта по восхождениям у меня не имелось. Потому пришлось оставить бесплодную попытку, и вернуться назад. Правда, по дороге мне попалась козочка, которую я и подстрелил. Толку от нее было немного, все же сейчас не середина лета, а всего лишь третий месяц весны, и коза еще не успела оправиться от зимней голодухи. Впрочем, мужчина, у которого я оставлял свой пикап, был раз и этому. Естественно, что все добытое мясо досталось именно ему. Я конечно тоже слегка перекусил в его доме, но под предлогом спешки, скоро распрощался и отправился домой в Бахарак. Делать здесь было больше нечего. Добраться до старого перевала без чьей-то помощи, у меня уже не получится, а привлекать к этому посторонних, совершенно не хотелось. Впрочем, даже того, что у меня имелось было в общем достаточно для старта безбедной жизни в любой стране мира. И, следовательно, не стоило даже заморачиваться со всем остальным.

Со своим Кораном, я разобрался достаточно оригинально. Просто купил в ближайшем магазине схожий по формату фотоальбом, и вырезав из-под обложки Корана текст, вшил туда тот самый альбом, поместив в него все фотографии. Получилось довольно неплохо, а по местным меркам, так и вообще шикарно. Во всяком случае, я таким образом сохранил свой тайник с основной суммой и фотографии, которые в альбоме, окажутся точно гораздо целее, чем если будут лежать просто стопкой в чемодане. С остальными сбережениями было гораздо хуже, но в итоге, я решил просто спрятать их в чемоданах. В какой-то момент, я подумал о том, что мне нет смысла пробиваться через Иран, Турцию и окраины Европы, чтобы достичь конечной цели моего путешествия. Гораздо проще сесть на самолет, который отвезет меня куда угодно.

С другой стороны, и афишировать мой путь в Европу, тоже не хотелось, поэтому я выискивал пути, для того, чтобы и покинуть Афганистан, и при этом не привлечь к себе излишнего внимания. И этим путем оказался – хадж. В Коране есть несколько строк говорящих о том, что: «Любой взрослый мужчина мусульманин, обязан хотя бы раз в жизни, если у него появится такая возможность, совершить хадж в Мекку, чтобы поклониться святым местам. Если кто-то пренебрегает такой возможностью, будь он самым ревностным верующим, после смерти предстанет перед Аллахом как ослушник, не выполнивший своего долга».

Довольно интересные строки. С одной стороны, как бы и обязан, с другой – при наличии возможности. Что в общем-то и правильно, ведь дело это довольно дорогое, это раньше, сел на осла, как Ходжа Насреддин, и отправился за тридевять земель. Сейчас так уже не сделаешь. Нужны деньги и довольно много. К тому же по законам Саудовской Аравии – страны, где расположены Мекка и Медина – священные города мусульман, с паломников снимается особый и довольно большой налог за посещение святых мест. Кроме того, даже обычный ночлег не в самой шикарной гостинице, стоит в разы больше, нежели в любом другом месте. И это касается всего, транспорта, питания и даже посещения святых мест. В общем дело очень дорогое и доступное далеко не каждому. Особенно если учитывать то, что прямого рейса в Мекку просто не существует. Одной из причин для этого, стал запрет, на посещение Мекки не мусульманами. Говорят, на въезде в город стоят знаки предупреждающие об этом запрете. Что они сулят за нарушение я не знаю, но видимо немало, если учитывать, что подобный запрет нарушался лишь дважды.

Впервые, каким-то французским журналистом, который под видом мусульманина добирался туда из Афганистана. И второй раз совсем недавно, когда по просьбе президента Саудовской Аравии, в освобождении заложников принимал участие вроде бы опять французский спецназ.

Поэтому добраться до тех мест, можно только из соседних стран, откуда организованы перевозки паломников по морю и наземным транспортом. С одной стороны, сделать это возможно, правда для хаджа выделяются специальные дни, один или два раза в год. Это первые десять дней месяца Зуль-Хиджи, лунного мусульманского календаря. Согласно завещанию, сделанному Аллахом, о чем есть запись в Коране, нужно соблюдать пост в первые девять дней месяца Зуль-Хиджа. Нельзя поститься в десятый день, поскольку это праздничный день – Курбан байрам. Держать пост в этот день запрещено. Лунный мусульманский календарь отличается от европейского и поэтому эти дни в разные годы падают на разное время. Ближайшее время наступления Зуль-Хиджа, падает на конец декабря 1973 года, начало января 1974. Именно в это время, нужно совершить хадж. Хадж, совершенный в другое время, считается недействительным.

Была еще одна причина для этой поездки. У меня из головы, никак не выходила гибель отца. Получалось, что в ней косвенно виноват именно я. Ведь если бы я не пригласил его к себе, то ничего этого бы и не произошло. Жил бы человек и жил. Тем более зная о том, что у меня все в порядке, наверняка и сам бы отпустил свои горестные думы. Глядишь и все бы наладилось. Может я просто накручиваю себя. но подобные мысли не покидают меня, и я очень надеюсь, что паломничество в Мекку вернет мне спокойствие, или хотя бы даст знак, как избавиться от этих дум.

В начале лета, я подошел к местному настоятелю городской мечети, и попросил у него дозволения, совершить хадж в Мекку. Оказалось, что просто так по собственному желанию сделать это невозможно. Точнее говоря, кто мне запретит. Хочешь езжай, но дело в том, что это будет, как бы неправильный хадж. Нужно вначале пройти некое очищение, чтобы предстать перед глазами всевышнего во всей своей красе. Помимо этого нужно отдать все долги, и самое главное сделать небольшой взнос в приют для обездоленных. И это не выдумка имама, а действительно правило закрепленное достаточно давно. При этом сумма не оговаривается. То есть даешь сколько можешь. Учитывая, что детские приюты существуют в основном с подобных подношений, жадничать, как-то не хотелось. В итоге отдал почти пять тысяч афгани, чем немало удивил имама, впрочем тот принял мое объяснение, что я по сути сам сирота. И если бы не доброе сердце тетушки Зарины, то сейчас наверняка бы сам находился в подобном приюте и мечтал о лишнем куске хлеба на ужин.

Короче, получив благословление имама я начал потихонечку готовиться к поездке. Не торопясь, с толком расстановкой, но главное было сделано. Имам благословил меня на это дело и естественно растрезвонил это по всему городу. Еще бы, в городе имелось всего два человека, которые в своей жизни совершили паломничество к святым местам, а уж подобное пожертвование до меня не вносил вообще никто. Поэтому появление в скором будущем еще одного Ходжи, событие далеко не тривиальное.

Впрочем, скорые события, произошедшие в стране, заставили не только меня, но и многих других жителей нашего городка, на время, поумерить свои желания и притупить возможности. В ночь с шестнадцатого на семнадцатое июля 1973 года, произошел антимонархический переворот. Его возглавил двоюродный брат и зять короля Мухаммед Дауд, получивший в западной прессе ещё до описываемых событий прозвище «красного принца», за то, что ратовал за создание Советского Пуштунистана на территориях севера Афганистана и Пакистана. Тогда в шестидесятых годах, он занимал должность Премьер-министра, и подобные высказывания послужили началом ухудшения отношений между Афганистаном и Пакистаном, в результате чего он был освобожден от своей должности.

В первые же дни после дворцового переворота, он объявил о том, что Афганистан, стал республикой, а монархия в стране упразднена. Издал несколько указов заменив многие статьи Конституции, касающиеся Королевского дома, убрав из нее статьи связанные с ним. Учитывая его недавние высказывания об объединении двух стран, и создании третьей, под покровительством СССР, страна замерла в волнительном ожидании, не совсем понимая, чего можно ожидать от нового теперь уже президента.

Король Мухаммад Захир Шах, в это время находился в Италии с рабочим визитом. По каким-то причинам он не стал возвращаться в страну, чтобы вернуть все на место, а в конце ноября вообще отрекся от престола. Впрочем, весть о его отречении застала нас, то есть меня и тетушку Зарину, в тот момент, когда, отплыв из Бендер-Аббас на морском пароме, мы входили в Арденский залив, направляясь в Мекку, чтобы начать свое паломничество по святым местам.

Месяц Зуль-Хиджа —один из четырёх запретных месяцев – Раджаб, Зуль-Хиджа, Зуль-Каада и Мухаррам, в течение которых правоверным мусульманам запрещается вести войны, вступать в конфликты и осуществлять кровную месть. Что такое – Хадж. Дословно это – намерение, то есть желание посетить величайшие мусульманские святыни, поклониться им. В их число, входят Кааба расположенная во внутреннем дворе мечети Аль-Харам, гора Арафат, долины Музалиф и Мина и самое главное древняя Медина – колыбель ислама. При этом существует несколько ограничений касающихся Хаджа. Например, его ни в коем случае, нельзя совершать в долг, или из тщеславия. Дети, не достигшие зрелого возраста, то есть не до конца понимающие для чего создавалась эта поездка, тоже не могут считаться совершившими паломничество, хотя поездка в Мекку для них и не возбраняется. К ним относятся и глубокие старики, впавшие в маразм. Хадж должен совершаться только в здравом уме и твердой памяти. Так же это запрещено рабу или заключенному. Для женщин, накладываются дополнительные ограничения. Например, если женщине меньше сорока пяти лет, она может отправиться в паломничество только в сопровождении мужа или близкого родственника, которому в силу родства запрещено на ней жениться. Нельзя совершать хадж и в течение четырёх месяцев и десяти дней после развода с мужем или его смерти.

Хадж считается состоявшимся если он начинается на восьмой день месяца Зуль-Хиджа и заканчивается на двенадцатый день. Девятый день месяца называется днем Арафат, именно этот день и считается днем Хаджа.

За эти пять дней верующие посещают священные места и выполняют ряд религиозных обрядов. Главный из них связан с мусульманской святыней в виде кубической постройки во внутреннем дворе мечети аль-Харам в Мекке. Кааба носит символическое имя Аль-Бейту аль-Харам, что означает в переводе с арабского «заповедный дом». Коран называет Каабу первым сооружением, возведённым людьми непосредственно для поклонения Богу. По мусульманскому преданию, культ Каабы и связанные с ним обряды восходят к пророку Адаму: после того как Кааба была построена, ангел вышел с Адамом к горе Арафат и рассказал обо всех обрядах, которые люди должны совершать при хадже. Паломники несколько раз обходят Каабу против часовой стрелки, самым удачливым удаётся прикоснуться к Чёрному камню, вмонтированному в один из углов постройки. К обрядам, совершаемым во время хаджа, относится также стояние на горе Арафат и побивание шайтана камнями. Для этого там имеется вкопанный столб, который и изображает этого самого шайтана.

Завершается хадж главным мусульманским праздником жертвоприношения Курбан-байрамом в десятый день месяца Зуль-Хиджа в память о жертвоприношениях Ибрахима, считающегося у мусульман пророком. Паломники приносят в жертву быка, барана или верблюда, мясо которых потом отправляется нуждающимся. Если мусульманин не в состоянии принести жертву, он обязан соблюдать пост три дня во время хаджа и семь после него, чтобы ещё раз обойти Каабу и исполнить обряд бега между холмами Сафа и Марва, обежав их семь раз. После чего дойти до священного колодца Замзам и дважды прикоснуться к его водам. В первый раз испив воды, а во второй опрокинуть чашу у себя над головой, чтобы омыть свою душу, облив себя с головы до ног. Последним происходит обряд символического удаления волос. Мужчины обривают, или укорачивают волосы на голове, или бороде, женщины отрезают прядь волос, которые закапывают в долине Мина. На четырнадцатый день месяца, когда все обряды завершаются, паломники обретают титул – ходжа, и получают право ношения зеленой чалмы.

Возвращение домой было триумфальным. Казалось на улицы нашего небольшого городка высыпал весь народ его населяющий, от мала до велика. Я и раньше чувствовал уважение людей, а сейчас это уважение переросло в благоговение. Нам с тетушкой Зариной пришлось выйти из доставившего нас автомобиля, на окраине Бахарака, и пройти весь путь до нашего дома пешком. Причем не просто так, а отвечая на многочисленные вопросы его жителей, благословляя подносимых нам детей, и заговаривая с уважаемыми старшинами нашего города. Вся эта церемония заняла несколько часов, и к своему дому, нам удалось добраться только к самому вечеру, хотя в Бахараке, мы появились еще до полудня. Но несмотря на все это, на душе у нас было радостно, а Зарина-апа, была просто счастлива. По ее словам, кто-то в далекой юности предсказал ей паломничество в Мекку, и она всю свою жизнь ждала этого, и даже находясь в пути туда, до конца не верила, что ее мечта наконец сбывается.

А я наконец освободился от гнета переживаний, принял положение вещей таким каково оно есть. А еще я находясь в Мекке, я к своему удивлению имел беседу с тем кого точно не ожидал услышать в этой жизни. И честно говоря именно встреча с ним, и дала моей душе то самое спокойствие.

Глава 24

24

Впечатлений от поездки конечно было с избытком. И главным из них было, наверное, то, что я наконец успокоился. Все же весть о повторной, и теперь уже окончательной смерти отца не давала мне покоя все это время. И похоже именно хадж, исполнение всех положенных обрядов и откровенный разговор с предком, произошедший в сознании перед самым отъездом, очень облегчили мою душу, и заставили принять истину. Сейчас я не помнил, какие именно слова были сказаны тогда, совершенно не запомнил лица, своего собеседника, хотя и помнил с кем именно говорю, но твердо знал, что сказанное им истина в первой инстанции, и кто я такой, чтобы отвергать их? И все это согревало мою душу.