Текст книги "Игрок Фемиды (СИ)"

Автор книги: Aleksandria L.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

========== Глава первая. ==========

– …И там, оказывается, пацан от рождения паранормальный, все его страхи в реальность воплощаются. В общем, жуткая хрень. – Старший следователь Ильин откинулся на спинку своего стула дымя сигаретой в открытое окно кабинета. – Так и тянуло спросить у режиссера, лечится ли его заболевание породившее этот бредовый сюжет.

– Да вообще нормальных фильмов ужасов давно не снимают. – Согласно кивнул Антон, не поднимая взгляд от экрана своего телефона. – И не только ужасов.

В дверь кабинета Ильина постучали и, не дожидаясь приглашения, заглянули в проем. Ильин едва успел прикрыть стакан с виски папками с документами.

– Сан Саныч! Там опера с южного, просят копию постановления по… – подобострастно прощебетал молодой и не особо умный стажер.

– Шеин! – злобно рявкнул Ильин, грозно сведя белесые брови, – ты херли вваливаешься без приглашения?! Видишь, я с Дроздовским адвокатом беседую! Говорил же, не трогать меня эту неделю! Выбери себе другого куратора! Ты меня бесишь!

– Я… э-э-э… – Растерянно пролепетал Шеин. – Там просто опера…

– Пусть ждут, я занят! – Дождавшись, когда дверь захлопнется, Сан Саныч ворчливо пробормотал, – поколение деградирует! С каждым годом все тупее приходят! Помнишь Ефимову, так она замуж за того хмыря вышла, которому три года отписала! Вот где мозги у человека, ты скажи? Сама посадила, сама дождалась, сама замуж вышла! Всем отделом ржали.

– А прокуроршу Соленову знаешь? – Антон поднял на Саныча ироничный взгляд. – У ее мужа желтая справка. Нарисованная конечно, чтобы за решетку не загремел. Но тем не менее…

– Ой, не напоминай! – поморщился Ильин махнув на него рукой. – Бабы вообще с ума посходили. Нет, чтобы за нормальных мужиков замуж выходить, выскакивают за всяких жуликов да криминальную падаль. Куда мир катится?

Антон усмехнулся, не отрывая взгляда от экрана мобильного и отпил из своего бокала, снова отставив его на подлокотник, и скучающе проронил:

– Саныч, кстати, про криминальную падаль. Что там по волыне-то? На экспертизу отдали уже?

– Я ж знал, что этот идиот Дроздов тебя вызванивать начнет. Придержал. – Хмыкнул следователь, наполняя свой бокал и выдвинув ящик своего стола, вынул с заныканной туда тарелки дольку яблока. – Ноггано. Спиленный серийник, явно пристреленный, а у владельца условка не кончилась. Кому он будет звонить? Грановскому, само собой.

– Ну, и? Сколько хотите-то?

Саныч задумчиво посмотрел на спокойного Антона, все так же копающегося в своем телефоне. Что-то прикинул в уме и пожевав губами, с неохотой ответил:

– Ты знаешь… Проверки сейчас идут, начальник хвост поджал, да и все это рискованно стало, опасно. Вон Ирка Елизарова с отпуска вышла еще, нос свой сует везде, достала уже, сучка…

– Саныч, хватит цену набивать. Дроздов сейчас тебе и душу готов продать, лишь бы дело не запустили. Ему ж тогда пятилетка на семерке светит. – Поморщился Антон, бросив на следователя краткий взгляд и, глотнув виски, раздраженно встряхнул подвисший телефон. – Пиздец, восемьдесят кусков за мобильник отдал, а он тормозит еще… – Антон закатил глаза и бросил телефон в карман пиджака, затем, с тенью насмешки посмотрел на сомневающегося Ильина. – Ты сам посуди, ну запустите сейчас дело, в прокуратуру отдадите, так там развалят ибо Дроздов вообще не настроен по этапу пойти. Он только клуб свой отбил, только деньги в руках подержал. И готов их все отдать за свободу. Мне-то без разницы, где дело развалится, у вас, или в прокуратуре. Я к тебе из товарищеских соображений пришел, чтоб бабло не у прокурора осело, а у тебя.

Ильин грустно вздохнул, вновь наполняя свой бокал и бросил тоскливый взгляд на часы над входом.

– Да хрен знает. Тут же на всех еще раскидать придется. Степанычу надо, экспертам надо, Тамаре надо, Дырке тоже…

– Дырке?

– Дырин. Наш новый-старый старший опер. Только с памятью у него беда, оттого и погоняло такое. Ну и фамилия подсобила. Говорящая…

– Погремухи у вас в отделе круче, чем на зоне. – Хохотнув, резюмировал Антон, отставляя недопитый бокал на стол. – Полтора ляма вам хватит?

– Два давай. Я ж себя не посчитал. – Махнув рукой, заключил Ильин, масляно блеснув глазами и, видимо, уже пересчитывая свои пятьсот косарей.

– Охренеть, у тебя такса, Саныч.– Антон потянулся в кресле и встал, весело посмотрев на напрягшегося следователя. – Даже у меня поменьше.

– Чего, не согласится он? – обеспокоенно спросил Ильин, пряча в стол бокал Антона.

– Да у него выбора нет. – Антон подхватил куртку и прощально махнув рукой, направился к выходу. – Завтра вечером домой к тебе завезу. Отпишите ему, что Ноггано муляжом был. Вторую часть бабла в среду отдам.

– Ну, давай, Грановский. Слушай, а может в среду там у Дроздова в баре и встретимся? Где-нибудь в отдельном кабинетике, чтобы не светиться. Свою супругу в свет выведу. А то изнылась вся, что никуда не ходим. Только месяц назад с Кипра прилетела, коза такая… Как, бишь, бар его?

– Давай, я как раз во вторник должен из Эмиратов вернуться. Бар не помню, как называется, сейчас к нему в обезьянник зайду, узнаю. – Согласно кивнул Антон, поворачивая ручку двери.

– А чегой-то ты на недельку всего, что ли? – бросив взгляд на настенный календарь, зевнул Ильин. – Чего скучно так?

– К друзьям на свадьбу. – Антон усмехнулся и кинув малопонятный взгляд на Ильина, когда-то ведущего дело ныне почившего Богданова, попрощался и вышел.

Ильин только хотел пошутить про арабского шейха с русской наложницей, но дверь за Грановским уже захлопнулась, и он, пожав плечами снова плеснул виски себе в бокал.

***

– И что мне делать там, в этом твоем хваленом городе? – Ангелинка бахнула опустошённым граненным стаканом по щербатому столу и пьяно мне улыбнулась. – Снова сидеть в этой твоей задрипанной общаге? А как же бабушка? Она же тут загнется совсем одна!

Бабушка, влившая в себя за это утро полтора литра деревенского самогона, остатки которого приговаривала сейчас Ангелинка, согласно квакнула из-под вороха грязного вонючего тряпья, служившего ей одеялом. Я, почти не скрывая омерзения посмотрела в угол, на развалившуюся тахту доисторических времен с бабкой, которую сколько помнила, ни разу трезвой не видела. Она же и спаивала мою сестру с пятнадцати лет. По ее же милости и снаркоманившийся Вадик, наш старший брат, шестой год в местах не столь отдаленных.

Чуя забытое желание вдарить по морщинистому вечно пьяному лицу бабки, я сжала пальцы на своих коленях и перевела взгляд на Ангелинку, которая из-за почти беспрерывных запоев совсем не выглядела на свои двадцать пять. Дешманский алкоголь не только сроднил ее внешний облик с потасканной сорокалетней женщиной, но и значительно сказался на ее отношении ко мне. Что она тут же и подтвердила.

– Эка ты фифа стала… – презрительно потянула сестра, роясь среди окурков в обрезанной пластиковой бутылке, служивший ей и местным алкашам пепельницей. – Только посмотрите на нее!.. Причесочка, дорогие шмотки, да на машине еще! Важная какая! Что ты так на бабушку зыркаешь? Не ровня мы тебе стали, да? А чего приперлась тогда?

– За тобой, идиоткой. – Мрачно ответила я, ударив ее по рукам и протягивая свою пачку сигарет. – Гель, хорош уже. Поехали со мной. Да, пусть комната в общаге и не блистает ремонтом и размером, но там хотя бы свет с водой не отрезали. – Я недовольно обвела взглядом обшарпанную обстановку дома, в котором прошло мое детство. Кошмарное детство. – К тому же, я поговорила с владельцем ветклиники, он согласен взять тебя на место второй уборщицы.

– Чтобы я какашки и засанки за твоими вонючими зверушками убирала? – Ангелинка, жадно затягиваясь впервые за долгое время нормальной сигаретой, плеснула в замаранный стакан самогона. – Вот уж нет. Если тебе это нравится, это не значит, что я буду….

– А что ты будешь здесь делать, а, родная?! – разозлившись, я резко подалась вперед на колченогом трухлявом табурете, положив локти на стол и склонив голову, раздраженно разглядывая свою сдавшую сестру. – Дальше спиваться с бабкой на ваши пособия по инвалидности? Трахаться с местными отбросами? Нарожаешь таких же дебилов и загнешься в этом доме в свои двадцать с небольшим?

Ангелинка злобно зыркнула на меня из-под отросшей грязной челки. А ведь она была красавицей. Была. Я снова не удержала полный ненависти взгляд в сторону вороха грязных одеял, скрывающих нашу бабку.

Ангелинка старше меня всего на пять лет. И заменила мне мать, сгинувшую в очередном пьяном загуле, когда мне было восемь. И все десять лет Гелька старательно уберегала меня от посягательств нарколыг-дружков брата и бабкиных собутыльников. Пусть в последние годы и не особо рьяно, благодаря бабкиному спаиванию. Однако, Гелька заставляла меня учиться в школе, заниматься хореографией, волейболом, и всем чем угодно, лишь бы я проводила время в доме ставшим наркопритоном и обиталищем алкашей, как можно меньше времени. Внушила мысль, что мне нужно уехать из деревни, поступать на вышку, и навсегда забыть дорогу в бабкин дом. И я уехала. И поступила. Но на коммерцию, ибо баллов не хватило. Как и мест в общаге. Гелька, отчаянно за меня беспокоясь, пересылала свои и бабкины пособия, чтобы я смогла снять себе уголок в городе и не возвращалась. Только бы не возвращалась.

Потом вспомнили о маминой комнате в общаге. Гелька откуда-то узнала, как я могу туда заселиться и развела нехилую деятельность: подала заяву в ментовку о пропаже матери, дождалась официального статуса без вести пропавшей для мамы, чтобы я получила право по решению суда поселиться в общежитии, после оплаты непомерной тогда коммунальной задолженности. Совесть мне не позволяла больше жить на Гелькины деньги, хотя она тогда и не особо бухала. И помимо работы уборщицы в ветклинике, я устроилась еще и санитаркой в больницу. Учеба, конечно, страдала. Но выхода не было.

Эти воспоминания о первом моем годе жизни в городе, двух работах, да и еще и очной форме обучения в институте, были одновременно и жуткими и самыми лучшими. Потому что Гелька тогда пила не так часто и звонила мне ежедневно. Она была почти собой. А не как сейчас, неузнаваемой, преждевременно состарившейся вечно пьяной бабой. В ответ на мой напряженный взгляд, Гелька, растягивая щербатый рот в подобии презрительной улыбки, хрипло произнесла:

– Ну, и что же там, в твоем городе-то? Думаешь, в прошлый раз, когда я согласилась с тобой пожить, не поняла, откуда у тебя деньги? За общагу ты платишь, в холодильнике жратва, в шкафу хорошая одежда, в институте за обучение тоже платишь, машину себе взяла… Прям-таки зарплата санитарки в больнице и уборщицы в ветеринарке тебе это позволяет? Дуру из меня не делай. – Пьяно засмеялась она, стряхивая пепел на грязные половые доски с облупившейся краской. – Знаю я, куда ты на ночные смены шастаешь! Явно не в сраную больницу жопы подтирать!

– Я не проститутка, дура. – Холодно обрубила я сестру.

Стриптизерша. Но не проститутка. Однако, ей незачем это знать. Несмотря на то, что я пахала на двух работах, денег катастрофически не хватало, чтобы погасить долг и кредит, взятый на оплату первого года обучения. Искала тогда другие варианты. И нашла.

Мне всегда нравилась хореография, а танцовщица гоу-гоу это быстрый и доступный вариант в моем тогда плачевном положении. Спустя пару месяцев, владелица клуба предложила мне перейти в гримерку девочек, танцующих стриптиз на втором этаже клуба. И гонорары у этих дам были для меня тогда просто баснословные. Конечно, согласилась. Мучилась с совестью и смущением совсем недолго. Ибо Гелька, с которой я каждый день созванивалась, вообще перестала просыхать, и мне нужны были деньги, чтобы перетянуть ее к себе и дать ей время возвратиться в свое прежнее состояние, наконец отдалиться от беспросветного пиздеца загибающейся деревни, и только потом начать искать ей работу. Мне нужно было немного прдкопить, чтобы мы потом жили спокойно. Этот план был моей фатальной ошибкой.

Бабка настроила Ангелинку против меня. Мол, уехала, зазналась, возвращаться не собирается. И да, это звучало глупо, но для не просыхающей Гельки, это показалось убедительным аргументом в моей неблагодарности ее усилиям. Но я все же вытащила ее из этой проклятой клоаки один раз. Пусть неудачно.

– И меня на панель тоже выведешь… – словно не услышав моих слов и выдохнув в мою сторону сигаретный дым, с видом сыщика раскрывшего запутанное преступление, произнесла Ангелинка. – А куда я там в твоем городе денусь? Опять паспорт отберешь, денег давать не будешь. Никого не знаю, не к кому за помощью бежать…

– Паспорт я у тебя отобрала, чтобы ты домой не уехала дальше спиваться. Денег не давала, чтобы в общаге не начала бухать. Продукты в холодильнике всегда были…

Я помнила тот день. Позвонила Гельке, и выслушав очередную порцию параноидального бреда, я, не выдержав, поехала за ней. Притащила в свою общагу. Купила одежду ей, начала искать работу, пока она, размазывая слезы по лицу и бахаясь передо мной на колени, умоляла дать ей денег на бутылку пива. Я не давала. Запирала ее в комнате, когда уходила и, убежденная, что нужно просто подождать, терпела. Гелька выдержала только две недели и сбежала обратно к пьянствующей бабке. Ненавидеть они начали меня вместе и с удвоенной силой. Пришлось сменить номер, ибо они звонили уже вдвоем и хором орали какое я неблагодарное уебище.

Время шло, но избавиться от уколов совести не получалось. Сегодня утром я снова набрала Гельке. Она сначала материла меня, а потом начала рыдать, костеря себя на чем свет стоит. И я вновь не выдержала и рванула за ней. И снова получила отказ.

– Ну, конечно! Чтобы не уехала я! – саркастично рассмеялась Ангелинка, злобно тыкая окурком мимо пепельницы в грязную столешницу и не отрывая от меня злобного взгляда. – Да ты тоже хотела меня, как себя, в шлюхи…

В шлюхи. Заебись. Я снова не удержала свирепого взгляда в сторону храпящей на тахте бабки. Очевидно же, кто продуцировал ебанутые идеи, в которые бухающая Гелька так свято верила.

– И сколько тебе платят? – хрипло, почти безумно хохотнула Ангелинка. – Много, наверное, да? Личико смазливое, фигурка точенная, волосы длинные… Почем ныне трах с такой куколкой? Ты во все отверстия берешь?

– Пошла ты на хуй, дура! – В сердцах выкрикнула я, резко поднимаясь из-за стола. – Последний раз спрашиваю, со мной поедешь?!

Ангелинка на мгновение растерялась. Она поняла, что больше я предлагать не буду. Но и сдавать свои жалкие позиции не собиралась. Потуже запахнула засаленный рваный халат и волком посмотрела на меня исподлобья.

– Я с проститутками жить не собираюсь. – И прозвучало-то как гордо!

Словно бы я ей, истинной интеллигентке, и впрямь предлагала торговать телом!

– А со мной? – я пыталась убрать рычащие нотки из своего тона, но не получилось.

Ангелинка, для придания себе уверенности, снова плеснула в стакан самогона и деланно насмешливо посмотрев на меня, отрицательно помотала головой.

Сдерживая трехэтажный мат и желание удавить эту мерзавку, я вышла в дверной проем, сорвав старую замызганную занавеску. Входной двери давно не было. Она валялась у покосившегося дырявого крыльца.

Сбегая по стертым временем и бабкиными собутыльниками ступеням, я направилась к своей старенькой машине, смотревшейся на фоне убожеского дома просто элитным автомобилем.

Выезжая по разбитой дороге из богом забытой, спившейся деревни, я утирала злые, полные отчаяния слезы. Остановилась. Зажмурившись, сжала виски руками и рвано выдохнула стиснутые зубы. Да что ж я за тварь такая?! Лихо развернула свою старушку и покатила по разбитой дороге назад.

Влетела в дом разъяренным медведем. За шатким столом уже сидели двое местных пьяниц. Гельки не было. Она трахалась с третьим на заднем дворе на куче сваленных у забора досок.

Я взвыла от яркой смеси ужаса с отвращением, и, подхватив какую-то корягу замахнулась на мужскую спину. Но он успел отскочить. Рванув бухущую в хлам сестру за руку, потащила ее к машине. Она рыдала со мной в унисон и, матерясь, упиралась что было сил. А сил у нее было мало.

Я ее почти зашвырнула в салон, когда она сумела наотмашь ударить меня по лицу. Я на мгновение потеряв ориентацию, выпустила ее тело из рук, и она громко рыдая, подхватила валявшуюся у перекошенной рабицы лопату, и замахнувшись на манер дубинки, велела мне уезжать. И никогда не возвращаться.

Держась за горящую от ее удара щеку, я попробовала ее успокоить, уговорить. Но нет. В Гелькиных глазах была иступленная ненависть и сдаваться она не собиралась. Я сделала к ней пробный шаг и эта полудурочная махнула перед собой лопатой. Она не пугала. Будь ее руки чуть тверже, то попала бы.

В неверии качая головой я спиной отступала к водительской стороне машины. Села за руль. Гелька опустила лопату. И бросив ее, ушла в дом, напоследок достаточно метко для своего состояния плюнув мне на капот.

Я опустошенно посмотрела ей в след. И завела мотор. Хватит. Хватит с меня, блядь!..

Часа через три я въезжала в город. За окном проносились величавые голубые ели растущие вдоль трассы. Ранний вечерний сумрак окрасил их в чернильные цвета. Лето почти на исходе. Как Гелька зимой будет? В пизду, на выходных съезжу оплачу долг за коммуналку. Иначе они замерзнут. Впрочем, чтобы бабка замерзла к херам, я не возражала бы. Но эта кошёлка еще и меня, скорее всего, переживет. Надо потом ее печень на опыты сдать, столько лет бухать и не скопытиться, по любому у этой печени явно какие-то нечеловеческие возможности.

Горько усмехнувшись своим злым мыслям я решила покурить. Доставая пачку из кармана легкой кожаной куртки, обронила ее за сидение. А курить хотелось. Чертыхаясь, и стараясь вести машину ровно по середине трёхполосной дороги, я зашарила рукой по полу. Что-то больно кольнуло палец, я, охнув, инстинктивно скосив глаза, успела заметить давно оброненную и забытую вскрывшуюся упаковку с китайскими булавками. Подняла глаза и вдавила педаль тормоза в пол, уже понимая, что не избежать мне столкновения с белоснежной задницей впереди стоящей машины, довольно резко остановившейся на еще мигающем сигнале светофора.

Влетела я в задний бампер со скоростью где-то около тридцати километров в час. Звон битого стекла и скрежет металла. Мою жертву по инерции и заданной мной траектории на полметра вытолкнуло вперед, что едва не спровоцировало еще одну аварию. Прекрасно, мать твою. Покурила. Просто молодец. А с учетом того, что у меня страховки нет, ситуация и вовсе чудесная. Я вообще-то и не ездила на машине уже неделю, потому что зарплату должны были выдать в эту пятницу и тогда я могла бы оформить полис. Но Гелька, сегодня утром своим пьяным бредом сорвала во мне все тормоза, и я прыгнув за руль поехала за ней. Приехала.

Из впереди стоящей машины вышел злобный мужик, вперил взгляд в меня и утвердившись моей гендерной принадлежности, закатил глаза. Я, с трудом отстегнув заедающий ремень безопасности, открыла водительскую дверь и подошла к своему подобию бампера.

– Ты в глаза что ли долбишься, дура?! – рявкнул он, склоняясь ближе к капоту моей машины и замятому заднему бамперу своей.

– Будешь так базарить, в твои подолблюсь. – Я ведь сначала даже думала извиниться, однако, сегодняшний день полностью выбил меня из колеи, и больше ничью агрессию я прощать не собиралась.

Но мужик на мой выпад не ответил. Казалось бы, и вовсе не услышал моих слов. Прикусив губу, с тихой злостью пробормотал:

– А если ланжерон повело? Твою мать, как все не вовремя… Как же не вовремя, блять..

О, в этом ты прав, мужик. Один раз выехать без страховки и сразу вьебаться. Это уметь надо.

Я, скрестив руки на груди, оценивала ущерб. Бампер у него треснул и только. А у моей старушки полкапота загнулось, фары разлетелись к херам, и еще пар какой-то из под капота валит. Прекрасно. Лучше не бывает.

У мужика зазвонил телефон, и он, злобно матерясь, отошел от машины. Вздохнув, я пошла за своим телефоном, собираясь звонить гаишникам, однако, пока я вбивала запрос в интернете в поисках номера, моя жертва, уже значительно охладев, подошла к водительской двери. Костяшками пальцев постучал по стеклу. Я неохотно опустила стекло.

– Девушка, может, так договоримся? У меня вылет через два часа, а пока гайцы приедут, мой самолет уже на посадку заходить начнет в другой стране… – Устало предложил он, опираясь рукой о арку моей двери.

Я с сомнением покосилась на его машину. Полис ОСАГО у меня истек на той неделе. А страховая без сомнения насчитает дофига и больше, и мне придется платить из собственного кармана. С учетом того, что я и так в кредитах, и еще, в преддверии возвращения брата из тюрьмы, начала откладывать себе на ипотеку, ибо из комнаты он меня выгонит, я просто в засаде.

– Я… не знаю. У меня немного денег. – Прикинув, неуверенно произнесла я.

– Тридцать косарей хотя бы? – приподнял бровь он, недовольно поджав уголок губ.

– Сколько?!

– Это седьмая БМВ семнадцатого года. По честному там пятьдесят-шестьдесят тысяч ущерба. Я и так себе в убыток цену назвал. Времени и правда в обрез. – Голубые глаза холодно сверкнули.

– У меня в кошельке только тысяча лежит. Остальное все дома. Отсюда примерно час ехать. – Невесело улыбнулась я, глядя прямо перед собой.

– А на карте? Есть какая-то карта с деньгами? – он с силой провел рукой по лицу, стирая с него явное желание меня придушить.

Ага, стриптизершам именно так деньги и перечисляют – я, не сдержавшись, саркастично фыркнула. Еще и пометку в трудовой книжке о должности делают, да. Стаж рабочий начисляют, угум.

Числились мы официально посудомойщицами да официантками, чтобы хозяйка меньше налогов отстегивала. Никто и не возражал. Ибо тринадцать процентов с нашей неофициальной зарплаты это ощутимо.

Мужик прикрыл глаза, уже понимая мой ответ по поджатым губам.

– Ладно, давай документы, я сфотографирую, на случай если пропадешь, когда я приеду в город. Там созвонимся, где-нибудь словимся и сымитируем аварию.

О, это идеальный вариант! Я как раз страховку сделаю. Я обрадованно потянулась на заднее сидение за сумочкой, чтобы достать документы, но вдруг вспомнила, что ТО у меня закончилось. А с такой разбитой машиной я его явно не пройду, и, страховку соответственно не получу.

Мои пальцы с сомнением огладили корочку бумажника с документами в сумке. И затолкнули в сумку подальше. Повернувшись к мужику, я виновато соврала, что и документы забыла. Мужик цокнув языком, закатил глаза, очевидно, мысленно высказав все, что обо мне думает. Вытянул из внутреннего кармана кожаной куртки портмоне, достал визитку и протянул мне.

– Держи. На случай, если я забуду. Я возвращаюсь через неделю, если совесть есть – позвонишь.

Он взял мой номер, проверив чтобы мой телефон зазвонил в ответ на его дозвон, вернулся к своей машине и уехал в сторону аэропорта.

«Если есть совесть» – про себя повторила я, разглядывая визитку. Антон Дмитриевич Грановский. Адвокат.

Нет у меня совести. И не адвокату мне об этом говорить. Был бы повар или менеджер какой, я бы может и имела совесть. Хотя они явно на седьмых бэхах не ездят.

Я дождалась пока вызванный мной эвакуатор, окажется в поле зрения и достав симку, переломила ее и выкинула на обочину.

========== Глава вторая. ==========

Эта рабочая смена была ужасной. Сначала потому, что в гримерке сломался кондиционер. Луиза, администратор заведения, довольно долго пыталась найти ремонтника в двенадцатом часу ночи, чтобы наладить этот чёртов кондиционер. И нашла. Мастер уже битый час стоя на стремянке всем нам мешая, ковырялся в сломанной шайтан-машине.

Наш стрип-менеджер, Рубен, с отчаянными матюками орал на мастера по ремонту, чтобы тот налаживал быстрее, ибо он нас, пятнадцать девочек, заставляет потеть.

В гримерке и правда было душно. Пока мои волосы укладывали и красили морду лица я хмуро изучала график на сегодня. Шесть выходов в общий зал это немного. Сегодня среда, и я в приоритете на заказы в вип-комнаты.

– Маш, – окликнула я рыжеволосую нимфу, на которою минуту назад страшно орал Рубен, обнаруживший непорядок в ее внешнем виде, и которой сейчас мастер маникюра торопливо исправляла слетевший гель-лак на пальце. – Ты тоже сегодня на випах дежуришь?

Машка, обиженная пятиминутным ором нашего стрип-менеджера, грустно кивнула, не поднимая на меня глаз.

– Роберто! – капризно позвала она нашего Рубена, придирчиво осматривавшего следующую девочку готовую к выходу. – Ты мне лист очереди не дал на сегодня!

Стрип-менеджер недовольно на нее посмотрел и принялся рыться в своей кипе бумаг. Вообще, этого тридцатилетнего метросексуала звали Рубен Брсикян. Он три года жил в Америке, учился там у каких-то именитых хореографов, хотя нам врал, что преподавал, и теперь являлся нашим менеджером, занимавшимся организацией уклада жизни стриптиз-девочек в клубе и вне его – спортзал, педикюр-маникюр, солярий; разучивал с нами танцевальные элементы, ставил номера наших выступлений, контролировал внешний вид и доход. Чтобы и нас администрация процентами с приватов не обделила и мы чаевыми с ними делились.

Постоянно акцентируя внимание на своем международном опыте он частенько вставлял английские эквиваленты слов в свою речь и подражал заморскому акценту, называя наши имена на американский манер. Мы с девочками между собой ласково звали его Рубиком, на что он страшно обижался, если слышал, и гневно топая ногами, требовал называть его Роберто.

Рубик-Роберто, в принципе, человеком был хорошим. С ним всегда можно было договориться об очередности своих выступлений, но тоже в меру. Ленивых девочек пытающихся схалтурить Рубик сразу без зазрений совести сдавал администратору нашего заведения, Луизе. С ней разговор был, как правило, короткий.

– Элен, – сглаживая согласные, как американские граждане говорящие на русском, обратился ко мне Рубик, придирчиво осматривая результаты трудов штатного клубного визажиста, – сегодня Дроздовы в випе с какими-то важными гостями. Нужен выход к шесту во втором вип-руме через пятнадцать минут. – Рубик поднял мой лист и начал исправлять очередность выступлений. – Так-так… общий зал отодвинем на два часа… Тебе еще в душ надо будет после, чтобы не вонять потом. Май гад, когда этот ступид мэн починит уже кондиционер…

– Я все слышу. – Возмущенно отозвался «ступид мэн» поворачивая к нам голову. – И, между прочим, понимаю!

Рубик картинно закатил глаза и повернулся к нему, явно намереваясь учинить перепалку. А то уже пятнадцать минут не напрягал голосовые связки, не порядок же.

– Роберто. – Я перехватила рукав его модной обтягивающей рубашки, рывком повернув на себя. – Дроздовы меня заказали?

– Нет. Просто ты по очередности вперед Мари стоишь. – Произнес Рубик сжигая ненавидящим взглядом спину мастера, ставящего крышку кондиционера на место.

Вообще, супруги Дроздовы являлись владельцами клуба. Точнее владельцем числился Артур, муж Луизы, а та контролировала весь персонал, называясь администратором. И лучше так, ибо Артем человеком был придурочным. Он, по-моему, спокойно говорить с персоналом не умел, только орал. Иногда вообще без повода. Луиза, конечно, вела жесткую политику, держа нас всех в ежовых рукавицах, но организатором она была прекрасным.

Наш парикмахер наконец уложила мои волосы в локоны, закрепила лаком и отпустила с богом, принимая в свои руки следующую девочку.

Рубик сопроводил меня до зоны вип-комнат, запоздало проверил маникюр с педикюром, поправил волосы, придирчиво осмотрел мой полупрозрачный наряд, понюхал меня, удостоверился что от меня нормально пахнет и давал краткие инструкции.

– Так, танцуешь для фона, без особых элементов на шесте. Руки ополоснула в антисептике? Хорошо. А то Катрин вчера учудила. Чуть с шеста не свалилась, крейзи бич. Сколько раз говорил обезжиривать руки перед шестом… Так, – он зарылся в стопке своих бумаг, выуживая копию моего листа выступлений, – значит, сейчас Майкл поставит дифтонес, ты там покрутишься, потом в гримерку. Натали скажу, чтобы смоки утяжелила, потом ко мне подойдешь, скажу когда твой выход, потому что через два часа не получится, мне Элизабет некуда засунуть.

– Роберто, я в курсе, что ты нервный такой? – присев на корточки, спросила я, проверяя ремешки туфель.

– Ой, Элен, не знаю! – пробормотал Рубик, прижимая лист к стене и что-то там чиркая. – Луиза какая-то напряженная. Артур еще как всегда орал на планерке… Ну он-то понятно, он дебил. А вот Луиза как-то очень уж напряглась, когда эти гости приперлись… В общем ладно, – Рубик выудил из-за пояса рацию и сказал Мишке, нашему звукачу запустить мой трек во второй вип-комнате. – Иди и сведи их всех с ум… мейк зем крейзи, бейби!

Я хохотнула, скептично посмотрев на Рубика, и вошла внутрь випа.

Вход от остального пространства отгораживала тяжелая портьера, идущая вдоль полукруглой стены и заканчивающаяся у недлинного подиума с шестом.

Из динамиков расположенных под потолком полилась мягкая мелодия. Вступила на подиум, пока скрытая портьерой. Дождалась вливания в мелодию барабанных и пошла походкой от бедра вперед. Шаг чуть пружинистый. Комната была небольшая, скрытая в интимном полумраке. С претензией на роскошь и шик, как и все випы нашего клуба. Недалеко от импровизированной сцены, метрах в трех, красивая ниша с креслами и диванами расположенными полукругом у овального массивного стола. Свет мягких ламп выгодно освещал подиум и шест, мешая разглядеть зрителей. Впрочем, не так уж и интересно.

К шесту. Перехват правой рукой. Используя инерцию, набранную в шаге полуперекат на полусогнутых ногах. Перехват холодной металлической поверхности другой рукой. Податься вперед, прогнувшись в спине и откинув назад волосы. Мягко скользя ягодицами по шесту присесть вниз, развести ноги. Перехват шеста правой рукой. Полуоборот на коленях. Волна. Перекат. Откинуть волосы. Повернуться спиной. Нагнуться, одновременно расцепляя застежку спереди у лифа. Движение плечами и множественные лямки, образующие на спине сетку, соскальзывают вниз. Отбросить вправо и в сторону.

Зазубренные движения плавно ложились на музыку. Танцевать фоном не самое моя любимая позиция. Тут и с шестом работы почти нет, и музыка тише, что не дает погрузиться в атмосферу и раскрепоститься, и простора для импровизации никакого. Впрочем, Рубик вообще не любил наших импровизаций во время выступлений, называя их варварскими налетами на божественные плоды его творческой натуры.

Только середина трека, а мне уже скучно. Глаза привыкли к неравному освещению випа, и я уже могла разглядеть гостей. Лучше бы я этого не делала. Лучше бы я вообще не выходила на вип.

Дроздовых, безразличных к моим фортелям, я узнала сразу. Они негромко беседовали с незнакомой мне парой средних лет, не обращая на меня никакого внимания. А вот еще одного гостя, иронично приподнявшего бровь, когда мы столкнулись взглядами, я узнала с заметным опозданием.