Текст книги "ОПГ «Деревня» 3 (СИ)"
Автор книги: Alchy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Лёша, а чо ты мнешься как целка и заикаешься? – Обратил внимание на странное поведение Галкиного мужа участковый. – Только не говори, что мы ещё в чем-то облажались и ты сейчас боишься мне сказать!
– Мент ты, Серёга! Как есть мент! Едь домой, там тебе Егор всё расскажет. И это, что бы ты не решил, мы с тобой! – Лёха, так и не осмелившись огорошить участкового, подался в сторону, освобождая дорогу.
С холодком в груди и предчувствием чего-то такого, очень нехорошего – заспешил домой. А там его встретил брат, разложивший на кухонном столе разобранный карабин и заплаканные Мария с Ксюшей.
– Братан, ты только не волнуйся! – Сразу начал успокаивать его Егор. – Помнишь, я Манюню из детского садика забирал? Когда у неё руки были опухшие как ласты и красные? – Дождавшись машинального «да» Серёги, брат продолжил. – Стоит она передо мной, радостная, в глазах слезы и говорит с гордостью: «А у нас на веранде мухи начали домик строить и детей пугать! Я их всех рукам передавила, этих полосатых мух!» Так что не гони волну, все будет хорошо!
– Что, блядь, с Маней и где она⁉ – Серёга, утомленный сегодняшним днем сел прямо на пороге. – Всех убью!
Глава 8
Южный Урал, март 1797 г.
Маня уже стала примериваться, как потерять сознание – терпеть навалившуюся на неё тушу чурки и кляп во рту сил не оставалось, и тут сани остановились. Завозился гастарбайтер, встал и хоть немного, но стало полегче. Напряженно прислуживаясь к происходящему, Маня поняла – их встретили. Радостные приветственные возгласы вдруг сменились коротким шумом борьбы, протяжными вздохами и бульканьем. Один в один, как быкам перерезают горло, её даже посетила надежда, что все кончилось и негодяи получили по заслугам. Затем Маню рывком подняли на ноги, сдернули с головы мешок и вытащили тряпку изо рта.
– Эй, да! Как и гаварыл, паймалы птычку! – Похвастался отец Шакала трем встречавшим их звероватого вида мужикам у свалки. Двое были башкирами, а вот в третьем, к своему изумлению – Маня признала скитника. Такого же, как лежащие сейчас с перерезанными глотками, разве что одет поприличней и борода блестит, как после барбершопа.
На снегу неподвижно лежали оба старовера, мельком взглянув на тела – Маня обрадовалась: «Минус два!» Преобразившийся Шовкал подошел к ней с победным видом: «Довыебывалась, Ершова⁈ Теперь будешь моей первой бабой, как отмоем от говна, ты не обосралась там, пока ехали?» «И последней!» – Мысленно продолжила диалог с Шакалом Маня и сделала то, о чем давно мечтала – зарядила ему от души коленом в пах, со всей дури: «Минус три!»
В голове вспыхнуло болью и Маню бросило на снег, сознание померкло. Рядом валялся и беззвучно хватал морозный воздух ртом несостоявшийся малолетний насильник, а гастарбайтера, ударившего Маню, совсем неожиданно для него – сбили с ног и втоптали в снег. Русский он понимал не очень, бившие его башкиры тоже не были филологами, но не вербально он осознал и принял – чурка сделал свое дело и больше не особо нужен, в отличие от девчонки. А древлеправославный пояснил: «Ещё раз руку на неё поднимешь – в снегу останешься, как эти! Вместе со свои выродком!» Опять он вместо джек-пота попал в очередную жопу…
Пришла в себя от того, что лицо ей растирают снегом, с негодованием попробовала отстраниться и тут же её вырвало: «Желток стряс, гондон!» Подступивший к ней с мешком в руках вопросительно посмотрел на товарища, тот ему что-то сказал по своему и Маню закинули на лошадь. Вернее – поперек лошади, не надевая больше на голову мешок. «Надо аккуратней блевать, почаще, но маленькими порциями, надеюсь – наши догадаются по следам пройти!» – Пришла Мане в голову гениальная идея.
Отец и сын гастарбайтеры побитыми собаками держались позади – убирали последствия Маниной задумки: «Вот твари, как догадались⁉ Кто им Мальчика-с-пальчика читал?» Впрочем – завтрака хватило всего на пару раз, нестерпимо раскалывалась голова и больше ничего в голову не приходило. Голову поднимать то было трудно, чтоб осмотреться – куда они продвигаются. Да и толку осматриваться – от деревни направлялись в лес. Даже просто смотреть больно, мутило от всего – от мелькающих копыт перед глазами, от острого запаха конского пота. «Щас умру и вас всех убьют!» – С обреченным отчаянием подумала Маня и попробовала снова потерять сознание, к сожалению – безуспешно.
Тем временем перебрались через Кулемку и забрались на горку, там ненадолго остановились. Только Маня порадовалась, что вот он, покой долгожданный – как её неожиданно с силой швырнули с горки вниз, в овраг. Следом тяжело приземлились оба Шухвактовых, за ними – башкир и старовер. «Сразу мне эти сектанты не понравились!» – На периферии сознания проскользнула мысль: «А мы ещё Засранца ихнего лечили!»
Кряжистый старовер играючи закинул Маню на плечо и вся шайка тронулась цепочкой вначале по дну оврага, затем, выбравшись на верх – по лесу. «И никаких следов, мрази!» – С негодованием отметила Маня, перед изредка открываемыми глазами которой мелькали ноги сектанта, идущего по твердому, прихваченному ночным морозом насту. Тошнило не переставая, но было уже нечем, поэтому Маня изредка, набравшись сил – мстительно оплевывала спину несущего её мужика: «Чтоб тебе жена потом голову проломила сковородкой, псине!»
Висеть на скитнике было ничуть не приятней, чем на лошади – так же нестерпимо болела голова, а воняло от овчины ещё хуже. Через какое то время, показавшееся ей вечностью – выбрались к стоящим в лесу постройкам. Судя по вьющемуся из под крыши дыму – хозяев убили, а дом подожгли, решила Маня, впервые встретившаяся с отоплением избы по черному. Встретил их какой-то чернобородый нерусский мужик лет пятидесяти-шестидесяти, судя по заискивающему виду принесших Маню – главный организатор похищения. Впрочем, ей уже было пофиг на всё, хотелось лечь и чтоб оставили в покое. Или умереть.
Чернобородый, которого обычно вежливая и корректная Маня про себя окрестила Главпидаром – что-то требовательно спросил у её сопровождающих. Один из башкир начал было оправдываться, но чернобородый, не дослушав – выхватил из-за пояса плетку и начал ей охаживать всех, исключая сектанта, державшего Маню. После того, как выместил свою недовольство на подручных – забрал Маню, пощупал пульс на шее и пальцем приоткрыл веко. Тут Маню, без всяких усилий – непроизвольно вывернуло желчью и накатила слабость. Чернобородый, шипя тарабарщиной – бережно отнес её в дом, где уложил в темном углу. Маня, свернувшись клубком – наконец то забылась, на грани сна и потери сознания.
Следующие несколько дней пролетели как в тумане, за ней ухаживала вполне себе русского вида женщина, сама Маня была слаба настолько, что естественные надобности отправляла тут же, не отходя от кровати. В заботливо приносимую сиделкой деревянную бадейку. Милосердием и состраданием ухаживающей за ней – не обольщалась. Понимая, что все здесь собравшиеся – либо враги, либо сотрудничающие со врагами. Смысла проникаться симпатией и заводить дружеские отношения со смертниками – не видела. В том, что её будут искать и обязательно найдут – Маня не сомневалась. Ну или сама выберется…
Наконец Маня оклемалась настолько, что почти перестала болеть голова. Воссоздала картину похищения и дальнейшей транспортировки, если восприятие, поврежденное сотрясением мозга её не подводило – спрятались похитители под самым носом деревенских. А за окном слышался шум небольшой речки, по всей видимости – Кулемки. Виду, что ей полегчало – Маня не показывала, продолжая симулировать.
Несколько раз заходил Главпидар, с подозрением её разглядывающий. Мане от его визитов становилось неуютно. И взгляд не нравился, которым он её рассматривал. Да что там говорить – вообще ей все не нравилось, но мысли усомниться в том, что её вызволят или она сможет выбраться сама – не допускала. Однако червячок сомнения в душе поселился и незаметно для себя – обгрызла отросшие ногти на руках. Чего не позволяла себе с самого детства, как начала себя осознавать.
По ногтям Маня и определила примерное время, проведенное в неволе – около недели. По субъективным ощущениям прошло месяца два, так что очередному визиту чернобородого в глубине души обрадовалась. Сил лежать лежкой больше не оставалось, в продумывании планов мучительной казни для всех участников похищения смысла, кроме морального удовлетворения, не было – и Маня пошла на контакт.
Главпидар принес с собой нарды и сходу предложил ей поиграть. Маня тут же донесла до него мнение своего дядьки о всех настольных играх, которое полностью разделяла: «Геморрой высиживать?» В результате пришлось читать лекцию о том, что такое геморрой и к каким последствием приводят его запущенные формы. Заметив неподдельный интерес поерзывающего собеседника к этой теме – сгустила краски, на вопросы как это лечить – похлопала ресницами: «Я же только учусь, но постараюсь вспомнить, мы что-то точно проходили!» Таким образом – общение наладилось.
Чернобородый был в курсе многого, что не удивительно – участие в похищении гастарбайтеров говорило о том, что Маню похитили не для гарема султана. А его обмолвки о гаджетах – что похитили не только Маню, но и разжились артефактами. И неподдельный интерес к будущему, проявленный главарем – заставлял её перед сном придумывать новые, всё более изощренные казни для чурок.
А вот сам Карасакал, как представился главарь шайки – неожиданно Мане понравился, как личность. Что не мешало ей просыпаться утром и первым делом представлять, как она лечит его застарелый геморрой с помощью кое как заостренной сучковатой жерди. Оказался он достаточно умным, многие концепции из будущего – воспринимал адекватно. И обмануть его было трудно, несколько раз он поймал её на откровенном вранье, после чего поняла, что после каждого разговора с ней – перепроверяет итоги бесед с чурками.
– Сами мы в Турции не отдыхали, – бросая зарики, била Маня по нащупанной болевой точке. – папа не любит этих выродившихся торгашей, там и от самой страны какой-то огрызок остался. У них то инфляция, то землетрясение, страна фактически лишена самостоятельности и полностью зависит от Запада и России. Живут за счет того, что овощи растят и обслуживают туристов.
Карасакал так болезненно принимал эти реплики близко к сердцу, что Маня на все его расспросы о судьбе Османской империи не отказывала себе в удовольствие отвечать: «Ой, да кому в наше время интересна эта глухомань? Туда и отдыхать то ездят из-за дешевизны только и услужливости турок…»
Плюсом наладившегося контакта с Главпидаром было то, что гастарбайтеров Маня практически не встречала. А когда видела – те отводили глаза и чувствовали себя неуютно. Самой Мане Карасакал сразу обрисовал её дальнейшую судьбу: не будет артачиться и пойдет на сотрудничество – жизнь её сложиться самым благоприятным образом. Маня на это широко распахивала глаза и поддакивала. Существующее положение её устраивало, усложнять свой режим содержания прямо сейчас смысла не видела. Ну а что касается рассказов о сладкой жизни в будущем при дворе влиятельного вельможи – она и в своем времени не являлась поклонницей «восточных сказок». Чего ожидать от этого практически средневековья – представляла с содроганием.
Карасакал, в свою очередь, делал вид что верит ей. Так и жили, выжидая неизвестно чего. Маню никуда не выпускали одну, даже в баню приходилось ходить с Феклой, да ещё их караулил либо кто-то из башкир, либо сектант. Который на Маню поглядывал недобро, никак не мог простить оплеванную спину, по всей видимости.
Сама Маня, к заявлению Главпидара о своей ценности, как ученицы врачей – относилась скептически. Те же гастарбайтеры, хоть и не отличались большим умом – представляли интерес не меньший, хотя бы как представители людей будущего. К тому же, обладающие реальными навыками, тот же старший Шухвактов – работал ведь где-то, до того как к ним перебраться. Да и потом, шкурами занимался, машина у них была, однако с ними обращались как с прислугой, в отличие от неё. Так что иллюзий не было, она не в последнюю очередь заложница, из-за жизни которой возможен торг.
Держали её в какой-то забытой богом глуши, с двух сторон долину небольшой речки (с большой долей вероятности – Кулемки) окружали горы, заросшие лесом. Скорее всего, неподалеку, вниз по течению – лежал Ай, насколько ей представлялось. Никогда Маня так остро не сожалела о том, что не интересовалась ни историей родного края, не тем более его географией. Даже если гипотетически сбежать, вырвавшись из под надзора – куда бежать непонятно. Да и не очень то побегаешь по сугробам, разве что утром, пока наст приморожен. Но дни становились все длинней, на крыше стали появляться сосульки, и Маню все чаще охватывало тоской.
Прошло уже около двух недель после похищения, если не больше, когда во время прогулки Маня стала невольной свидетельницей разговора между хозяином хутора и следившим за её передвижением сектантом. Беседа была странной – каждый толковал о своем, но это не мешало им находиться в полном согласии. Хозяин, мечтательно прикрыв глаза, токовал о том, что скоро сойдет снег, он наконец-то вынесет из омшаника борти и пчелки божьи полетят по первоцветам. Набивая соты медом и воском, а заодно и карманы рачительного пасечника.
Старовер больше грезил ледоходом и открытием навигации: «Скорей бы ужо коломенки железо сплавлять начали!» При этом так зыркал на Маню, что ту обожгло догадкой: «Вот они как собрались меня вывозить! И судя по всему – немало вещей наших прихватили, одну меня можно было и зимой утараканить! Мрази конченные!»
С Карасакалом вечерние игры в нарды всё чаще стали кончаться ссорами. Тот, будучи отнюдь не дураком, видя Манино состояние и отношение – понимал, что всё её смирение и якобы согласие – напускное. Нет-нет да и ронял в разговоре, что нет ничего лучше для строптивой рабыни, чем добрая плеть вечером и ласковый хозяин ночью. Маню от таких намеков коробило так, что Главпидар щурился от удовольствия. И добавлял, что всегда можно отдать её Шовкалу, если будет норов показывать.
А сегодня на хутор нагрянули гости. Служба у Карасакала была поставлена на пятерку, Маню связали, заткнули рот кляпом и спрятали в схроне, рядом с ней сопел в ожидании Главпидар, с обнаженным кинжалом наготове. Маня было обрадовалась, однако оказалось, что надежда была напрасной. То ли залетные приезжали, то ли агенты чернобородого. Вскоре сверху чернобородого окликнули, тот вылез из норы, оставив там мучится в неизвестности Маню. А через час или два – вытащили и её. Гостей уже простыл и след, хутор продолжал жить обычной жизнью, так что было непонятно, что это вообще было и как скажется на дальнейшей судьбе Мани.
Впрочем, к вечеру Маня выяснила, что старовер с оплеванной ею спиной уехал, даже не попрощавшись, скотина! И это после всего, что между ними было! Зато вместо него сопровождать Маню на вечернюю прогулку вышел другой скитник, старый знакомый Засранец. Лежавший в больнице с простреленной ляжкой и по совместительству – первая удачная жертва опытов Мани в гипнозе. Немалых трудов стоило не показать охватившую радость при виде её подопытного!
Глава 9
Южный Урал, март 1797 г.
С утра участковый включил голову, усилием воли подавил желание перебить всё семейство гастарбайтеров и развил кипучую деятельность. Первым делом освободил из погреба поджигателя, сломал ему руку и отконвоировал по месту жительства.
– Будете жить под присмотром! – Объявил он выстроенному выводку. – Скотину у вас всю конфискую, в счет ущерба причиненного деревне!
На охнувших баб прикрикнул:
– Мы, как правопреемники Российской Федерации, лишаем вас гражданства! И помимо долга за вредительство здесь, взыскиваем с вас все соцвыплаты, которые вы обманным путем получали там! В частности: материнский капитал, детские пособия и пособия по безработице. Мне тут бухгалтер начирикала, что вы никаких налогов отродясь не платили. Короче, до конца жизни не расплатиться! Живые вы пока исключительно чудом, молитесь, чтоб дочка нашлась целая и невредимая, тогда есть у вас шанс! За ночь ничего не вспомнили по существу дела⁈
Видя, что никто не горит желанием поделиться с ним сведениями – сломал вторую руку поджигателю и втолкнул его в сгрудившуюся толпу:
– Я не изверг, детей убивать не будем. По колесу телеги померим, кто ниже, тех продадим. Остальных к высшей мере социальной защиты! Первый на очереди этот, любитель баловаться со спичками, вчера не до него было, сегодня повесим! А ферму кто поджег?
То ли речь была настолько убедительной и проникновенной, то ли совесть проснулась у нерусских – но каяться они стали не отходя от кассы. И не дожидаясь вечера. Впрочем, ничего нового и интересного не рассказали. Поджог фермы свалили на Абассата. Он всё равно сейчас в прозекторской на пару с отцом отдыхает. То, что вещи вывозили в течение двух недель староверы – участковый и сам догадался. Только что ломал голову, связанна ли верхушка сектантов с диверсией или же это попытка со стороны Карасакала столкнуть их лбами: «Течет у нас со страшной силой, то, что конфликт был с древлеправославными – вся округа знает, думай теперь, то ли этих двоих вербанули, то ли новый наезд с их стороны, в коалиции с иностранными спецслужбами…»
– Эти жалкие оправдания не могут считаться сотрудничеством со следствием! – Заключил участковый. – Абассата со старшим чепубелем вчера привезли, мужики к успеху шли, не повезло, не фартануло. В бегах, получается, ещё два моджахеда. Хотя я склоняюсь к мысли, что они налимов кормят. Или волков в лесу. Сидите дома смирно, до окончательного решения таджикского вопроса!
Казаки в происходящее не вмешивались, и Серёгу понимали, и Петрович вчера рассказывал, как он в начале девяностых чудом живым из Средней Азии выбрался. Да и сами уже убедились, что это за публика – мигранты. Одно дело в интернете читать про их бесчинства, другое – лично увидеть. А завтра предстояли похороны их товарища, к смерти которого приложили руку родственники вот этих, сейчас прикидывающихся невинными овечками…
К обеду прискакал отряд с Пантелеем и батыры Азата, устроили импровизированное совещание, как действовать дальше. Пока Серёга с Егором не пошли по округе огнем и мечом. Вернее – с карабином и сайгой. И примкнувший к ним ветеринар с СВТ.
– Давайте сразу вознаграждение назначим, – предложил Председатель. – за беглых отступников и информацию о украденных вещах по тысяче рублей, за сведения о Мане пять тысяч. Это помимо войсковой операции, которой не миновать, как мне кажется. Азат, узнал у соседей по поводу тех, кто у нас отметился?
– Узнал, – Выступил вперед бий и кивнул на одного из приехавших с ним воина. – Соседи с нами приехали, узнали убитых. И тех, кто убежал, тоже знают. Во все рода вестников отправили, им нигде не спрятаться!
– В Златоуст отправил курьеров, организуют там пост и по реке проедут, или встретят беглецов, или следы поищут. – Взял слово Пантелей. – И во все окрестные заводы отписал, там тоже настороже будут. Ну и я со своими приехал в помощь, что решите. Как по мне, надо сыск учинять, авось спугнем с лежки зверьё и на засады загоним. И вниз по реке в помощь вашим отряд снарядил.
Деревня гудела как осиное гнездо – тут и вояки всех видов, от башкир до казаков, Анисим с винтовкой на плече и видимые невооруженным взглядом следы пожаров. Захар и не заикался о делах производственных. Егор, улучив момент – сам подошел и успокоил: «У меня, Михалыч – всё нормально, Митенька занимается в лаборатории, план работ выделил ему. У меня сейчас, сам понимаешь – голова не о химии болит».
Розыск похитителей Мани и её самой – был в приоритете, Азатовские отправились патрулировать окрестности, Пантелей, оставив часть казаков – вернулся в завод. Организовывать посты на всех мало-мальски известных дорогах и тропах. А Серега с Егором возглавили отряд для прочесывания мест, где могли спрятаться предполагаемые недруги.
И в этот же день первым делом направились в скит к староверам. Как и предполагалось – те от своих открестились сразу. Мол это не наши, приблудные, и семей у них в Иструти нет. Потому и отправили на отработку мусорщиками, нормальные мужики в заводе трудятся и в Известковом, да дома хозяйничают. Серёга древлеправосланым не верил ни на грош, поэтому до вечера производили тотальный обыск. Морды при этом у сектантов были зело недовольные, но если и роптали – то только про себя. А при бойцах – проявляли воистину христианское смирение.
Никаких намеков на причастность староверов не нашлось, однако участкового всё это не очень убедило: «Тут они Егор, где-то в округе затаились! В радиусе дневного перехода, не больше! Но на всякий случай – охватывать надо всё. Ты как, помнишь окрестности местные? Сплавлялся же не раз и по пещерам шастал?» Егор почесал голову: «Помнить то помню, тут этих пещер – замучимся все осматривать. А если карстовые провалы брать, где тоже отсидеться можно – пару недель придется на всё положить. И до сухих водопадов подняться, они и в лесу пересидеть могут, не обязательно щемиться по норам. А ты чего так в окрестности уперся, что им мешает потихоньку свалить отсюда, при желании можно лесом уйти?» Серега показал глазами на греющих уши неподалёку местных: «Вечером дома поговорим…»
В Попадалово возвратились по темноте, сразу направились к Сереге – перекусить, успокоить Марию. И возле дома встретили дожидавшегося атамана Вахромея с казаком.
– А ты чего тут? – Спросил вымотавшийся за день Егор.
– За дальнейшими распоряжениями! – Отрапортовал десятник.
– А ты чо, весь свой квадрат отработал? – Недоверчиво поинтересовался участковый. – И Старую Пристань, и хутора?
– Поселок весь проехали! – Похвастался Вахромей. – Серёга, у нас же по всем отрубам и выселкам свои живут, из казаков бывших! Как ты говоришь, агентурная сеть! И мышь не проскользнет! Да и проехались обратно лесом, на мельницу заезжали, три хозяйства навестили, предупредили! У нас там если чужие объявятся, сразу известно станет!
– Ладно, заходите, перекусим и решим, кто куда завтра. – Серёга открыл дверь и посторонился, запуская гостей.
Ели нехотя, за столом царила гнетущая атмосфера. Мария, накрывавшая на стол, молчала. Вины в похищении племянницы за собой Егор не чувствовал, но перед женой брата было почему-то неудобна. Та это заметила, подошла и присела рядом, ласково спросила: «Ты чего плохо ешь Егор, весь день на ногах, кушай давай. Вам силы ещё понадобятся!» Егор, отводя взгляд, ответил: «Кусок в горло не лезет, Маш, не нашли ведь сегодня…» Мария его подбодрила: «Найдете, обязательно найдете! Ты ведь любимый и единственный Манин дядька, знаешь, как она тебя любит⁉ На тебя и отца сейчас надеется и вы её отыщете!» Выбрались из-за стола с облегчением и пошли на двор перекурить, где к ним присоединились подошедшие ветеринар с Талгатом.
– Вот, Серёга! – Анисим показал на бия. – Навскидку кучу мест вспомнил, где поискать врагов можно! Они же всю жизнь в этих краях кочевали.
– В общем так, – Серёга решил продолжить разговор, начатый с Егором в Иструти. – я ведь не просто так к скитникам прицепился. Как Егор говорит, что они лесом уйти могут – могут, да ещё как. Только налегке и без лошадей, и то ещё бабка надвое сказала, уйдут или нет. А с грузом тем более. Вывозить всё через месяц будут, по реке, с началом навигации. И здесь неизбежно вопрос упирается в наших старых «друзей» староверов. Покопал немного в этом направлении, они сейчас речные перевозки плотно в своих руках держат, причем не просто здесь на Аю, а по всему Волжско-Камскому бассейну. Так, Вахромей?
– Про это не ведаю, а караваны все почитай от старообрядцев ходят. – Подтвердил десятник.
– Так что ничего удивительного не вижу, что тут наши старые недруги слились в экстазе с представителями иностранной разведки. Нет никакого преступления, как говорится, на которое не пошел бы капитал. Так что будем планомерно обыскивать округу, досконально и дотошно. Тебя, Вахромей, это особенно касается. Не смотри, свои или не свои, пока сам лично не убедишься, что никого не укрывают, глаз не спускай. Из хороших новостей, у нас месяц в запасе или больше, работаем!
Следующие две недели они безвылазно провели на природе, обшаривая округу, с помошью людей Талгата. Егор к активному отдыху и туризму проникся стойким отвращением – одно дело выбраться на выходные по пещере полазить, до которой группу на микроавтобусе привезли; другое – ногами ходить от пещеры до карстового провала. И всё это по горам и лесам, ладно хоть лыжи были неоценимым подспорьем. Никаких следов похитителей не обнаружили…
А на исходе этих двух недель до них добрался посыльный из деревни, сопровождаемый Вахромеем:
– Завязывайте отдыхать в горах! Там три головы привезли и два тела, тех, что нас поджигали!
– Как головы⁉ – Расстроился Серёга. – А чо не живых, я некромант что-ли, отрезанные головы допрашивать⁈
Казак только пожал плечами:
– Ну не я же их отрезал, такими привезли!
– А кого притащили, которые вниз по реке ушли или вверх? И кто привез? Блядь, не могли хоть одного целого взять! – Сокрушался Серёга.
– Трех с низов друзья Азата доставили, из соседнего рода. Далеко забрались, поэтому и не стали с телами корячиться. только головы. Причем от денег отказались, просят лошадей своих пригнать на случку весной. Нормальные мужики! А двух – Пантелеевские взяли, они недалеко от Златоуста из лесов вынырнули.
Участковый, на чем свет кляня дуболомов, не умеющих арестовать преступников живыми: «Прокурора на них нет, заебались бы отписываться!» – скомандовал возвращаться. К не перестающему бурчать Серёге подъехал Вахромей.
– А ты чо приперся? – Настроение у участкового от безрезультатных поисков и так было не ахти, тут ещё «радостные» новости, что пятерых фигурантов привезли неразговорчивыми. – У тебя тоже по нолям поиски?
– Нашли, – невесело сказал десятник и вытащил из-за пазухи смартфон, протянул его Серёге. – эти вещи у вас украли?
– Где, кто⁈ – Участковый схватил смартфон и насел на Вахромея. – Что с Маней, где она⁉ Это откуда?
– Со Старой Пристани. Со склада. Пасечник с хутора к весне по снегу свозит на хранение мед и вощину, по весне продает купцам. Наш человек увидел, что груз об этом годе несвойственный. Колупнул рогожу, а там вот энто и железо всякое. А Маню стало быть на хуторе держат… – Рассказывая это, десятник совсем поник, будто не не радостную весть привез, а род конец и вовсе понурился.
– Знакомый хороший, из казаков ваших? – Понимающе переспросил участковый.
– Хуже, сродственник мой! – Вскинулся Вахромей. – Племянник, сука, два раза приезжал в лавку. Гривой кивал, сказки рассказывал, что у них всё тихо! Я вчера, как узнал, чуть было со своими не кинулся на хутор сгоряча. Потом вспомнил, что ты обсказывал и решил тебе доложиться вначале.
– Это ты правильно вспомнил! – Похвалил его Серёга, на глазах повеселевший. – Да не убивайся ты так по своему родичу, проявим снисхождение! А всех остальных вырежем!
– Побойся бога, атаман! – С недоумением посмотрел на него десятник. – Какое снисхождение⁈ Я с ними сам решу, как так им деньга глаза застила, что против своих тайком измену измыслили!
Добравшись до деревни – Серёга не медля порывался в лес, на хутор к Кулемке. Еле утихомирили, упросив подождать до ночи. Были вполне обоснованные подозрения, что возле хутора дозоры и вот так в наглую подбираться засветло – верх глупости. Так что успели сходить в баньку, напариться и отмыться после двухнедельных скитаний по уральским природным достопримечательностям. И даже немного поспать, а после полуночи – отряд мстителей отправился вызволять Маню и карать неуловимых вредителей.
Не доезжая нескольких километров до хутора спешились и разделились. Егор и Серёга с половиной отряда встали на лыжи и по большой дуге стали подбираться через лес, впереди шли казаки десятника и охотники Талгата. Оставшаяся часть отряда выжидала, чтоб в условленное время выдвинуться по дороге. Шли осторожно и не торопясь, мало того, что ночь была безлунной, так ещё пробираться приходилось по лесу, через горку.
Наконец практически подобрались к стоявшему у русла Кулемки хутору, с двух сторон стиснутого горами. Серёга взглянул на часы: «Ещё почти двадцать минут. Ждем!» Подошел Вахромей с охотниками: «Дозволь кругом пройти вдоль леса, я бы там дозорных посадил!» Серёга кивнул и казаки с башкирами рассыпались по лесу, обходя выселки с двух сторон. Участковый то и дело посматривал на циферблат, взглядом подгоняя минутную стрелку: «Пора, выходим!» – Скомандовал и дружно скатились с горки, из под полога леса.
На удивление – захват врагов и предателей прошел без сучка и задоринки. Застали их врасплох, как говорится – в одном исподнем. Разве что Вахромей отличился, когда без предупреждения заколол племянника пикой и замахнулся на своего двоюродного брата. Намереваясь и его наказать за отступничество. Еле оттащили, Серёга разорался: «Что за самосуд, блядь⁈ Хватит свидетелей истреблять, нам ещё дальше клубочек разматывать!»
Тут из леса принесли ещё два тела. «Часовые!» – Смекнул Серёга и похвалил казаков и башкир за отличную службу. Каково же было его удивление, когда те отказались от почестей и признались, что это не их работа: «Им кто-то до нас головы свернул, ишо тепленькие, недавно совсем…» И не было Мани…
Причем отсутствие девочки оказалось сюрпризом как для самих обитателей хутора, так и для гостей. Все они, на разные голоса указывали на дом, уверяя, что там Маня пребывала и никуда не могла деться. Старовер её охранял и Фекла спала в том доме, да в лесу два дозорных – как охотно пояснил Караскал, сплевывая на снег кровью. Фекла спросоня лупала глазами и ничего по поводу исчезновения девчонки пояснить не могла. Даже рот боялась лишний раз открыть. После того как ей десятник, оставленный без присмотра – сломал переносицу. На что Егор заметил с уважением: «Утром вылитая панда будет, хоть детям показывай, а то только на картинках видели!»
Немного спустили пар, по второму круг отмудохав задержанных и тут Феклу осенило: «Кузьмы нет, древлеправославного! Он девку выкрал и убег!» Серёга выматерился: «Ну что за Маня, с детства у неё не все как у людей! Почти спасли, как её прямо перед носом второй раз украли!» Егор его успокаивал, что с большой долей вероятности Маня сбежала сама, каким-то образом навешав лапшу староверу.
По быстрому, по горячим следам – раскололи Чернобородого. Картина была ясна, вступив в сговор со староверами, он планировал выбраться отсюда по весне, вместе с похищенными вещами и Маней, по воде. Мигрантов, отца и сына – допрашивать было бесполезно, их ещё при задержании отделали так, что до сих пор они не были способны к диалогу.
