Текст книги "В тебе запоют мои птицы (СИ)"

Автор книги: Aino Aisenberg

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Драко. Ледяным ножом полоснуло в груди, и она снова почувствовала прикосновение липких пальцев. Но теперь это не было иллюзией. Прикосновение ощущалось вполне реально. Неведомое подводное существо бесстыдно и смело исследовало её нагое тело, совершенно точно пытаясь понять, как удобнее зацепится и утащить её на дно. Вмиг страх вернулся. Она почувствовала ледяное его дыхание на своей щеке, стальные пальцы сжимали горло, не давая вдохнуть. Кричать? Об этом не могло быть и речи! Что мог сделать Драко? Вслепую поплыть к ней, чтобы утонуть вместе?

Гермиона почти не шевелилась, пытаясь успокоиться. Существо в последний раз коснулось её икры и вдруг отпустило. Во всяком случае Девушка перестала чувствовать его прикосновения. Первой мыслью было броситься к берегу, выбежать на такой твердый и надёжный, понятный и мягкий песок… и она уже развернулась, чтобы плыть к спасительной суше, как вдруг перед глазами встала картина. Яркая, написанная яркими мазками совсем недавнего прошлого. Драко, держащий на коленях маггловскую книгу, Драко, показывающий ей свою мастерскую, Драко, удерживающий её за руку и неуверенно тянущийся за поцелуем. Вслепую.

– А чтоб тебя! – сквозь зубы прошипела Гермиона, загоняя страх обратно в угол. Осмотрев цветок, уже распахнувшийся полностью, она подумала, что просто так его не сорвать и нужно ухватиться за стебель. А для этого придется нырнуть. Прямо в чёрную ночную воду. Туда, где в бездонной яме притаилось всё самое-самое страшное. Родом из детских ещё кошмаров.

Думать о плохом не хотелось. Но Гермиона понимала, что нырнуть ей всё же придется.

И она решилась.

– Гермиона-а-а, – снова раздалось с берега. – Ты в порядке? Может быть, лучше вернуться?

Слабый зов Драко был едва различим и под водой, когда она дрожащими руками пыталась нащупать стебель цветка. И ей удалось сделать это, но в тот же момент она вновь и совершенно явственно почувствовала мёртвую хватку цепких перепончатых пальцев-щупалец…

…

Стебель в руке – единственная нить, связывающая Гермиону с поверхностью и жизнью. А с другой стороны руки невидимого чудовища, тянущего вниз и в помощь этим рукам её собственный страх, камнем повисший на шее и тонкие девичьи пальцы, слабеющие с каждой секундой. Всё это – плохое оружие против чудовищ и страхов.

…

Мысль, что она не может подвести Драко, становится прозрачной и заменяется более странными картинами: Гермиона видит рабочий кабинет своей матери – стоматолога в обычной городской клинике. Видит себя маленькой пятилетней девочкой посреди всего этого сверкающего хромированного великолепия неизвестных инструментов. Доктор Грейнджер вышла всего на минуту, попросив дочь не трогать незнакомые предметы. А Гермиона и не трогала. Незнакомые. Ну какое зло может таить в себе обычный градусник для измерения температуры? Девочка сама не поняла, как уронила его, и почему при этом от него отвалился блестящий носик. Зато ей очень понравились серебристые шарики, быстро раскатившиеся по полу. Гермиона заметила, что если их тронуть пальцем, они слипались обратно в более крупные…

Тогда она так и не поняла, почему мать впервые в жизни поругала её и оставила без сладкого на неделю, а вечером отец впервые серьезно поговорил с ней, вручив первую книгу о химических элементах. Картинки в ней были яркие, и рассказ про то, что ртуть ядовита.

Картинка из детства исчезла, как кончился в легких и воздух.

А воздух… Нет, маленькие пузырьки слипались в большие, в лунном свете становясь серебристыми, похожими на ртуть. Но если та яд, то теперь Гермиона изо всех сил стремилась к пузырькам, понимая, что они – её единственное спасение. Лягаясь, она не отпускала стебель сколько хватало сил, и на миг ей даже удалось вынырнуть на поверхность.

– Драко-о-о-о!!! – разрезал темноту отчаянный крик!

– Гермиона!

И снова: цепкие пальцы, утягивающие её вниз, пузырьки, темнота.

Она опять видела себя пятилетней, и мать, заботливо склонившуюся над ней, читающей в кровати. Гермиона вспомнила, что уже пора спать. Да, сейчас просто нужно уснуть и тогда… тогда снова придёт утро.

Она закрыла глаза.

Драко больше не мог оставаться на берегу. Зная, что скорее всего утонет, даже не доплыв до неё, он, как есть, не снимая одежды, бросился в воду. Он кричал, называя её по имени, в отчаянии срываясь на: «Отзовись, Грейнджер, пожалуйста, отзовись».

Но кричать было бессмысленно – собственный голос заглушал слабый плеск – единственный ориентир.

И тогда он УВИДЕЛ.

Но не потрясающий пейзаж, развернувшийся вокруг, а белый цветок, уходящий под воду.

Не осознавая, что видит это собственными глазами, Драко что есть мочи поплыл туда. Он нырнул, в отчаянии понимая, что вряд ли сможет найти её.

На ощупь пугающая сеть. И через миг счастливое осознание. Волосы. Её волосы запутались между пальцев.

Он никогда не мог похвастаться силой, смелостью или честностью, но в этот миг стало не важно, силён он или нет, отважен или труслив, важным было только острое как бритва чувство, разрывавшее грудь. Драко не чувствовал ничего. Только то, как алые птицы, освобождавшиеся из его груди, тянули их на поверхность.

А дальше он просто плыл, удерживая её, лишившуюся сознания? бережно, как только мог. Драко казалось, что он сможет отнять Гермиону у любой стихии, вырвать из рук смерти. И он вырывал. Не помня страха, времени, усталости, он нес её к берегу. К жизни.

Песок под лопатками – не лучшее ложе для сна, особенно когда из объятий Морфея или ещё какой-то нечисти её настойчиво отзывают чьи-то горячие уста. Они дарят не поцелуй, а дыхание, пальцы больно давят на грудь.

– Дыши, пожалуйста, только дыши!

И она находит в себе силы открыть глаза, только для того, чтобы посмотреть, кто так настойчиво её будит. И эти глаза, что теперь оказались прямо напротив её собственных, раньше всегда казались равнодушными и холодными. Теперь необыкновенно родными.

Драко мелко дрожал и казалось, что его длинные белёсые ресницы серебрят росинки слёз.

– Драко. Драко, прости.

Она сама потянулась к его устам, по пути бормоча что-то вроде: «Я не смогла достать этот цветок для тебя».

– Ты мой цветок.

И под его ладонями чудесными лепестками раскрылись её пальцы, позволяя рукам видеть что-то гораздо большее. Читать в нелатинице и некириллице кривых её тела. Брайль мурашек и вопросительные знаки ключиц, а в её взгляде проигрыш. Она не чувствует себя сильной и отдается на волю судьбы. Она всё ещё не знает, что он видит, не понимает, что жемчужины слез в уголках её собственных глаз через секунду будут осушены поцелуем, и она решительно не понимает, почему так важно снять с него мокрую одежду.

Ночь теплая и теперь безлунная. Деликатный месяц спрятал круглое лицо за занавесью набежавших туч, и лишь любопытные звёзды то тут, то там, выглядывали сквозь бреши в небесной вуали.

Тёплый ветер – её дыхание. А он дрожит, будто от страха.

– Чего ты боишься, Драко?

– У меня никогда этого не было.

– Тогда мне тоже стоит бояться. Но я не буду. Здесь только я и ты.

…

«Я и ты» – звучит странно и непривычно только в первый раз, но как печать доверия, когда он оказывается внутри. Совсем не больно и не долго. Пара толчков, и он прячет лицо в её ещё влажных волосах.

«Ты и я» – совсем как обещание идти рука об руку вечно, когда он помогает ей подняться на ноги и ведёт сквозь густой лес. Они одни в целом мире. Но даже когда Драко берет Гермиону на руки и несёт, она всё ещё не понимает, что он прозрел. Зато точно знает, что ей решительно безразлично, слепа любовь или видит сердцем.

Утро дыханием ветра лениво шевелит тёмно-зелёные портьеры. Кто-то навязчиво стучит в дверь, заставляя Гермиону разлепить тяжёлые, словно свинцом налитые веки.

Она понимает, что находится не дома и чувствует тёплое дыхание на своей щеке. Неуверенно повернувшись, она видит глаза. Серые, чуть более тёмные по краям, с яркой точкой зрачка посередине, они совершенно точно разглядывают её лицо. Точнее, кончик носа.

– Твоё лицо – маленькая вселенная, горсть золотых монеток – веснушек.

– Ты видишь?! Драко! Ты видишь своими глазами?!

– Да, причём совершенно точно понимая, что в мире не так уж много вещей, достойных внимания. Хотя передо мной объект определенно заслуживающий созерцания в пределах вечности.

Его губы, едва ли более розовые, чем бледная кожа лица, растягиваются в улыбке, когда взгляд Драко опускается ниже, туда, где отброшенное, душное одеяло обнажает её тело чуть больше, чтобы утро осталось таким же целомудренным.

Гермиона понимает, что на ней совершенно нет одежды, а затем ловит неожиданную мысль, что ей очень нравится это обстоятельство, когда проворная прохладная рука Драко скользит по её бедру, нежные горячие губы касаются шеи и тут же скользят ниже.

Дверь снова тревожит чей-то настойчивый кулак.

– Драко! Уже полдень! С тобой всё в порядке?! – слышится голос Нарциссы Малфой.

– Не сейчас, мама, – отрывается на миг от ягодки соска Драко. – Я вижу слишком сладкий сон и хочу его досмотреть.

– Всего один вопрос, Драко, – тихо шепчет Гермиона.

– Можно тысячу, но чуть позже, а если ты хочешь узнать, как я прозрел, то тебе придется воспользоваться каким-нибудь справочником по чудесам. Я не знаю ответа.

– Нет, мне интереснее вещи более земные. Как мы вернулись?– вопрос звучит неуместно и становится почти комичным, когда под губами Драко путается добрая половина гласных звуков.

Отпустив её на секунду, Драко засмеялся и замер над ней, упершись в ладони, но прежде чем вернуться к поцелуям, со смехом сообщил:

– Только не говори, что у тебя амнезия и ты забыла о парной трансгрессии.

====== Жить ======

Комментарий к Жить Дорогие мои! От всего сердца благодарю тех, кто прошел этот путь со мной от начала и до конца, тех, кто помогал словом или советом. Особая благодарность моим постоянным читателям. А так же пожелания добра новым) Хочется подчеркнуть важность труда моих замечательных беточек. Девочки, вы просто самые лучшие редакторы на фикбуке))

Всем любви и добра))

P.S.: у этой части появилась обложка.

http://s50.photobucket.com/user/Aino_Aisenberg/media/Cartoons_The_Little_Prince_with_fox_story_089122__zps2o3nl54i.jpg.html?o=0

Эпилог

Возможно, Молли Уизли сочла бы увиденное представлением в театре абсурда или дурным сном, но билета в первое заведение она не приобретала, а сны были исключены из жизни последние два года зельем, прописанным ей в госпитале Святого Мунго после гибели сына. А посему появление на пороге Норы Драко Малфоя стало для женщины если не шоком, то большой неожиданностью. Особенно после того, как юноша поприветствовал её и, отдавая дань этикету, приложился губами к тыльной стороне кисти Молли. После этого в руке совершенно растерявшейся миссис Уизли оказался конверт с изображением птички, насвистывающей смутно знакомую мелодию.

– А теперь разрешите попрощаться, – Драко Малфой отвесил ещё один лёгкий поклон. – Я очень надеюсь, что вы не проигнорируете наше приглашение. В противном случае Гермиона очень расстроится.

– Приглашение куда? – опешила миссис Уизли.

– Это будет не вполне светское мероприятие, к тому же некоторую его часть я хотел бы оставить в секрете до дня, обозначенного в приглашении. Но я прошу, не откажите нам в чести увидеть вас и мистера Уизли одиннадцатого октября в полдень по адресу, указанному на конверте.

– Я, э-э-э. Мы, подумаем, мистер Малфой. В любом случае я должна это прочитать и посоветоваться с Артуром.

– В таком случае всё же разрешите проститься. На сегодня у меня намечено ещё множество дел.

Трансгрессия унесла Драко Малфоя с порога Норы, а Молли всё ещё растерянно вертела в руках поющий конверт. Лишь поток свежего ветра, потянувший за бахрому шали, заставил женщину опомниться и вернуться в дом.

В гостиной у камина уютно встал большой стол, как раз такой, чтобы уместить за чашкой чая изрядно разросшуюся за последнюю пару лет семью Уизли. Но сейчас, кроме самой Молли, за столом сидели только двое: Гарри и Джинни Поттеры. То, как тесно они ютились друг к другу, хотя пространство позволяло расположиться гораздо удобнее, выдавало в паре молодоженов: локоть к локтю, перешёптывания и смешки в чашки с чаем говорили о том, что тем для разговоров оставалось ещё очень и очень много.

– Я только что видела Драко Малфоя, – произнесла Молли Уизли, выкладывая на стол конверт, – и он передал мне вот это.

Гарри замолчал и недоуменно воззрился на бумажный прямоугольник, чуть сильнее прижав очки к переносице.

– Ничего не понимаю, – продолжала Молли. – Либо он мираж и я схожу с ума, либо кто-то что-то от меня скрывает.

Сказав это, Молли заметила: её дочь Джинни покраснела так, что многочисленные веснушки стали почти неразличимы на её лице.

– О, Джиневра! Я жду объяснений. По глазам вижу, что тебе известно гораздо больше, чем нам, – с деланной строгостью произнесла Молли, во взгляде ее, однако, читалось неуёмное, почти детское любопытство.

Джинни молчала, меняя цвет щёк со свекольного до обворожительного розового.

– Но это секрет! – наконец, воскликнула она. – Точнее, уже не совсем, и в конверте вы найдете приглашение на свадьбу.

– На свадьбу? На чью свадьбу?! – в один голос воскликнули Молли и Гарри.

– Кажется, наша Гермиона решила сменить фамилию на Малфой, – на одном дыхании пискнула Джинни, будто надеясь, что пропорционально скорости проговорённого уменьшится и шок от смысла сказанного.

– Что? – продолжалось хоровое недоумение.

– Что-что? – пожала плечами Джинни. – Гермиона Грейнджер выходит замуж за Драко Малфоя и, понятное дело, меняет фамилию.

– Ты знала это и молчала? – из многоголосья выделилось обиженное соло Гарри.

– А что мне оставалось? – алыми лепестками вновь полыхнули щёки.

– Гермиона с меня слово взяла.

– То есть тебе было можно рассказать, а мне нет?! – в голосе Гарри уже не слышалось раздражения. Зато явственно зазвучала нотка обиды на Гермиону. Джинни, однако, проигнорировав негативные эмоции со стороны домочадцев, продолжила:

– Гермиона и Драко попросили меня помочь в одном деле. Вообще-то и от меня это планировали держать в секрете, но они не успевали закончить к свадьбе, поэтому и обратились ко мне. Вот, Гарри, теперь тебе стало известно, где я пропадала последние две недели по вечерам, и почему на все твои вопросы отвечала, что это сюрприз. Я была с Гермионой и Драко.

– У меня при всём этом осталось только два вопроса, – махнул рукой Гарри. – Не наложили ли на вас с Гермионой заклятие Подчинения и с каких это пор Малфой стал просто Драко? Джинни, прошу тебя, опомнись. Это же тот самый Малфой, который изводил нас, тебя в том числе и особенно Гермиону на протяжении долгих лет. Это тот самый Малфой, который до последнего держался на стороне силы, ну или как ему казалось, силы. Это тот самый поганец, который отрабатывал действие запрещённых заклятий на учениках Хогвартса.

– Тот, да не тот, – тихо проговорила Джинни, а из её взгляда вдруг исчезла вся игривость. – Я и сама не могла поверить своим глазам, когда увидела их вместе. Впрочем, наверное, мне придется рассказать вам кое-что. Мама, присядь, история долгая.

Молли опустилась на стул рядом с дочерью. А та начала свой рассказ, из которого удивлённые Гарри и миссис Уизли узнали всё: и про слепоту Драко Малфоя, и о том, как Гермиона жила рядом с бывшим врагом, заботясь о нем. Джинни поведала о маггловских книгах и о том, что Драко умеет работать руками, в общем, всё то, чем успела поделиться с ней Гермиона. И лишь об одном умолчала Джинни Поттер. О том, что уже две недели она собственноручно помогала Драко и Гермионе закончить ремонт в центре реабилитации. Это должно было стать сюрпризом и для неё самой, но Гермионе требовалась помощь. Центр планировали торжественно открыть в день венчания и провести церемонию именно там.

…

Джинни с улыбкой вспомнила, как совсем недавно она увидела руку Гермионы, сжимаемую ладонью Драко и глаза подруги, в которых читалась слишком откровенная нежность.

– Гермиона, да ты что?! Это же Малфой! – вспоминала Джинни свои слова.

– Да. И что тебя смущает?

– То, что это заносчивая аристократическая задница, которая презирает всех и вся.

– Драко изменился.

– Гермиона, люди не меняются.

– Я тоже была в этом уверена. У Драко было две недели, чтобы переубедить меня. И ему удалось.

Джинни скрыла от Гарри и то, что за две недели, проведенные в обществе Малфоя и Гермионы, она убедилась в справедливости слов подруги. Джинни увидела совершенно незнакомого Драко: с малярной кистью в руках, с припудренным сухой известью носом. Но больше всего Джинни поражал взгляд Драко, обращенный к Гермионе. Что-то подобное она улавливала в обращении собственного мужа, оставаясь в ним наедине. У «нового» Малфоя оказалось приятное, хотя и несколько своеобразное чувство юмора, он способен был поддержать любую тему в беседе, не отвлекаясь при этом от работы.

– Ты с ног до головы в цементе, – смеялась Гермиона.

– Я хочу закончить побыстрее. В противном случае раствор застынет, а мы опоздаем в кино.

– Куда? – Джинни была немало удивлена, хотя прекрасно знала что такое маггловский кинотеатр.

– Сейчас идет фильм – экранизация его любимой книги. К тому же Драко здорово подсел на попкорн. И поцелуи в темноте.

И поцелуи в темноте…

А она снова думала, что у него слишком длинный нос и пухлые губы. Всё вместе выглядело совершенно пренебрежительно по отношению к каноническому понятию мужской красоты, но заставляло слегка жульничать, выбирая самый неинтересный фильм из всех возможных вариантов.

– Это полнейший провал, – сетовал Драко, пряча лицо в ладони, и не замечая, как пальцы Гермионы неизменно оказывались в его стакане с попкорном, а голова укладывалась на плечо, облачённое в простую маггловскую футболку.

– Зато ты можешь немного отвлечься от экрана и поцеловать меня…

Нарцисса Малфой, казалось, прилежно измеряла периметр гостиной собственными шагами. Во всяком случае, Люциусу Малфою думалось, что когда она остановится, то точно скажет, сколько раз ударили её каблуки о каменный пол. Но остановившись, миссис Малфой лишь пожала плечами, вслух сказав лишь:

– Нет, я решительно не понимаю, почему Гермиона отказалась от белого платья?

– Возможно, не стоило так настойчиво предлагать ей своё собственное?

– Но это традиция… кружево Шантильи.

– Знаешь, дорогая, – улыбнулся Люциус, поднимаясь из кресла и делая шаг навстречу жене, – если бы я так сильно не любил тебя, это ужасное платье, в котором ты выходила за меня замуж, могло бы послужить веским аргументом для отказа от женитьбы. Либо я не фанат кружева ручной работы, либо платье совершенно ни при чём. Мужчина понимал, что шутка прозвучала несколько двусмысленно, но жена поняла, и с легкой улыбкой впорхнула в приготовленные объятья. Найдя в проборе прически жены вполне уютное губам место, Люциус поймал себя на мысли, что Нарцисса всегда понимала его шутки. Даже когда они были не смешными. Совсем.

…

Гермиона без-получаса-Малфой знала: ничего идеального не бывает, хотя, глядя на Драко, всё чаще думала, что сама, как и он, стремится к совершенству. Кроме того, следовало признать: голубовато-серый костюм был очень к лицу Малфою. Да и лицо это, по-прежнему бледное, маловыразительное, расцветилось теперь необычными красками – лучи счастья обозначили тонкие черты совершенно по-другому. Лёгкая, едва заметная полуулыбка, теплый прищур глаз, обрамлённых вздрагивающими ресницами – в них будто солнце запуталось.

– Что ты говоришь? – улыбалась она.

– Я говорю, что ты мое солнце.

Уперевшись ладонями в подоконник, Гермиона смотрела на улицу, отмечая про себя, что ничего идеального не бывает. Вот и в день её свадьбы, а по совместительству в день открытия реабилитационного центра, с самого утра зарядил дождь. Девушка наблюдала, как прибывают гости, и сожалела, что не может видеть, кого скрывал очередной зонтик. Но Молли Уизли она узнала сразу.

– Жаль, что погода сегодня такая. И небо хмурое, – Гермиона отвернулась от окна и подошла к Драко.

– Говорят, что дождь на свадьбу обещает счастливую жизнь.

– Знаешь, – вдруг произнесла Гермиона тихо, – сегодня ночью я видела странный сон.

Она сделала паузу, но в ней не было необходимости – серые глаза смотрели очень внимательно.

– Мне приснилось то самое место. Лес. Озеро. Туман. И будто шла я одна по берегу. Искала кого-то. Звала. И тогда я увидела…

– Что?

– Его. Хранителя. Он сидел на берегу с удочкой, и когда я подошла, тут же приложил палец к губам, делая мне знак не шуметь. Он пригласил присесть рядом, и я опустилась прямо на песок. Мы сидели и молчали очень долго. Так долго, что я почувствовала себя неловко. Но тогда он заговорил. О тебе, Драко.

– И что же он сказал? – горячей печатью губы юноши приложились к виску Гермионы.

– Он сказал, что дело не в цветке, а в нас. Ты ослеп, потому что был настолько зол, потерян и несчастен, что всё равно не мог воспринимать мир таким, каким он является на самом деле. И тогда… ты лишился зрения. А цветок… он был чем-то вроде нити между тобой и мной. Вот только, чтобы найти по ней друг друга, мне следовало преодолеть свои страхи. У меня получилось… но следующий шаг был за тобой. Услышав, что мне нужна помощь, ты не раздумывая бросился в воду. Это – поступок. Для мужчины единственно верный. А потому все вернулось на круги своя, и ты снова смог увидеть своими глазами целый мир, – сказав это, Гермиона замолчала.

– А потом? Что он сказал ещё?

– А потом клюнула рыба, и он вытащил здоровенного сазана, потеряв ко мне всякий интерес.

– Наверное, нам пора спускаться, – улыбнулся Драко. – В противном случае гости тоже потеряют к нам интерес.

– Думаю, об этом волноваться не стоит, но всё же пойдем, – кивнула Гермиона, сверившись с наручными часами.

Дом встретил гостей немного неровно крашенными боками и светлым взглядом намытых окон. Украшенные цветами двери были гостеприимно распахнуты, но всё же каждый из пришедших останавливался у порога, чтобы с удивлением прочесть вывеску. Золотыми буквами, простым рубленым шрифтом она гласила: «Дом алых птиц». А при ближайшем рассмотрении оказывалось, что стены выкрашены очень даже ровно. Неопрятный со стороны вид им придавали многочисленные имена, прилежно выведенные аккуратным девичьим и островерхим мужским почерками. На глаза Молли Уизли моментально навернулись слёзы, когда она увидела имя своего сына Фреда среди остальных. Белой лентой оно обвивало лапку нарисованного голубя, уносящегося куда-то верх.

И гости не торопились входить в дом. Со скорбью во взгляде, так не подобающей случаю, они задерживались у небесно-голубой стены, разыскивая знакомые имена.

Кто-то плакал открыто, кто-то смахивал скупую слезу, а мужчины ворчали, что надоедливый лондонский дождь не сподобился сделать паузу в своей вечной повести даже в такой торжественный день. Мужчинам не подобает плакать, и их спутницы доверительно сообщали, что дождь в такой день только к добру.

Дом уже наполнился гостями, когда Драко и Гермиона спустились на первый этаж. Девушка замерла, не решаясь ступить дальше, но Драко не торопил, понимая, как важно ей теперь принять решение самой. Гермиона смотрела прямо перед собой, удивляясь, что недавние недруги теперь стоят бок о бок в лучших своих нарядах, в руках их испускают чудесный аромат свежие букеты.

Взгляд девушки скользнул по знакомым лицам и с удивлением обнаружил среди них улыбающуюся Полумну Лавгуд. Рука девушки уютно лежала в ладони Невилла Долгопупса. Они явно пришли на церемонию вместе, и это обстоятельство заставило Гермиону улыбнуться.

Улыбка ещё не сошла с её лица, когда она встретилась взглядом Пэнси Паркинсон. Растерявшись, Гермиона не смогла вовремя отвести взгляда, но в следующий миг Пэнси так обезоруживающе улыбнулась и махнула рукой, что Гермиона не удержалась и помахала ей в ответ. Даже беглого взгляда хватило Гермионе, чтобы увидеть, как сильно изменилась школьная неприятельница. Пэнси сменила гардероб. Короткая прическа, резкой кривой повторившая линию скулы, лишила лицо мопсовидности, а добрая улыбка добавила ему шарма. Конечно, причина счастья во взгляде обрисовывалась вполне конкретно: рядом с Пэнси стоял высокий мужчина в строгом костюме и держал на руках совсем маленького мальчишку в точно таком же наряде почти кукольного размера. Сама же Пэнси была облачена в пёстрое, безумной расцветки платье всех цветов радуги, в котором не наблюдалось разве что изумрудного и чёрного. Наверное, она устала от этих цветов ещё в Хогвартсе. Зато наряд этот придавал ей сходство с женщинами полотен Густава Климта, нежно любимого Гермионой за эту самую яркость.

Когда Гермиона сделала первый шаг навстречу гостям, она привычно теребила пальцы Драко, переплетенные с её собственными. Это успокаивало и дарило надежду на благополучный исход мероприятия. С облегчением она увидела одобрение в глазах Молли Уизли. Не встретила девушка напряжённости и во взгляде Гарри, когда он первым протянул руку Драко Малфою.

– Не хочешь посмотреть дом, пока церемония ещё не началась? – спросила Гермиона и, ожидая встретить отказ, уточнила. – Мы с Драко покажем тебе его.

К удивлению девушки, Гарри кивнул. Вид, правда, у него был несколько растерянным: «Сейчас, я только Джинни позову».

…

Гермиона рассказывала много и интересно. О том, в частности, где и как заполучила колдографии погибших в войне. Со снимков, украшавших стены, на них смотрели лица старых друзей. Каждый из них был занят собственным делом, но кое-кто отвлёкся, чтобы помахать Гарри рукой.

– А это что такое? – Гарри указал на небольшую стальную птицу, собранную из колесиков и шестерёнок вроде тех, что бывают в часах.

– О, это все сделал Драко. Своими руками. Они даже петь умеют, некоторые ходят, летают.

– В общем, сущие безделушки, – Драко перебил Гермиону неожиданно, но решительно. – Всё это годится разве что для хобби. Свой путь в жизни я выбрал совсем недавно. Уже на следующей неделе я поступаю учеником. Буду посещать курсы колдомедицины при госпитале Святого Мунго.

Возникла неловкая пауза, из которой стало понятно: то, что сказал Драко явилось новостью и для Гермионы. Девушка, однако, быстро взяла себя в руки и сменила тему.

– Смотри, Гарри, – улыбнулась она, взяв в руки птицу. Гермиона повернула что-то в механизме, и птица ожила, зачирикала.

Оглядевшись, Гарри заметил, что у каждой колдографии расположена какая-либо механическая фигурка. Тут были и грациозные коты, и зайцы, и другой лесной народ. Но птиц самого разного вида было несравнимо больше.

– Они как живые! – не удержал восхищенного восклицания Гарри.

– Они и есть живые. Они живы в наших сердцах, – улыбнулась Гермиона. А Гарри так и не понял, что она имела ввиду, когда произнесла это, ведь в следующий миг зазвучала музыка, приглашающая пару шествовать к алтарю.

– Они и есть живые, – ещё раз быстро повторила Гермиона, оборачиваясь. – И это самое важное – научиться просто жить.